2 часа ночи, пятница.
      Холл с наслаждением затягивался сигаретой, развалившись на небольшой скамье недалеко от элеватора. Скамья эта была единственным местом на третьем этаже, где можно было спокойно перекурить и ненадолго отвлечься от работы, не опасаясь появления начальства. Именно в этот момент и появился зловредный Уорвик. Холл совершенно не ожидал увидеть шефа и был, естественно, совсем не рад этой неожиданной встрече, рассчитывая, что Уорвик может появиться там никак не раньше трех. Да и вообще, он редко показывался на рабочих местах во время ночной смены. Особенно на третьем этаже. В это время он предпочитал, обычно, отсиживаться в своем офисе н попивать кофе из своего любимого электрического кофейника, который стоял у него прямо на рабочем столе. Кроме того, в последнее время стояла ужасная жара и, в связи с этим, выше первого этажа Уорвик обычно не поднимался.
      Этот июнь вообще был самым жарким месяцем за всю историю существования Гейтс Фоллз. Однажды уже в три часа утра (!), столбик термометра, висящего у элеватора, поднялся почти до 35С! Можете представить себе, какое адское пекло стояло там в дневную смену.
      Холл работал на подъемнике в старом, давно созревшем для свалки приспособлении, изготовленном какой-то кливлендской фирмой еще в 1934 году. Устроился он на этот завод совсем недавно, в апреле, что означало, что он получал по 1 доллару и 78 центов за час работы. Пока это его вполне устраивало — ни жены, ни постоянной подруги. Кормить и содержать ему, кроме себя, тоже было некого. За последние три года он, подобно бродяге, кочевал из города в город, нигде не задерживаясь дольше нескольких месяцев: Беркли (студент колледжа), Лейк Тахоу (водитель автобуса), Гэлвестон (портовый грузчик), Майами (помощник повара), Уилинг (таксист и мойщик посуды) и, наконец, Гейтс Фоллз (оператор подъемника). Здесь он собирался пробыть по крайней мере до первого снега. Человеком Холл был спокойным, склонным к уединению и очень любил поэтому те редкие часы работы завода, когда бешеный ритм производства немного утихал, давая ему возможность расслабиться и, улизнув на третий этаж, предаться своим мыслям. Новое место работы его. в принципе пока устраивало.
      Единственное, что ему здесь не нравилось, были крысы.
      Третий этаж был длинным и пустынным. Освещен он был только мерцающими отблесками света с нижних этажей завода и был, в отличие от них относительно тихим и почти безлюдным, поскольку совершенно не был занят никакими производственными мощностями. Другое дело — крысы. Их здесь было немало. Единственным действующим механизмом на этом этаже, был грузовой лифт, которому безразлично есть ли что-нибудь на третьем этаже, нужен он здесь или нет. А здесь, в общем-то, ничего и не было, кроме огромного количества девяностофунтовых ящиков с каким-то производственным волокном, давно ожидающих сортировки на предмет пригодности. Некоторые из них (особенно те, в которых было спутанное и порванное волокно) валялись здесь уже, наверное, несколько лет и были покрыты толстым темно-серым слоем жирной производственной пыли. Ящики эти были идеальным убежищем для крыс — отвратительных огромных и толстопузых тварей с дико сверкающими выпученными черными глазами. Эти отвратительные создания нагло сновали почти повсюду вокруг, опасаясь приближаться лишь к человеку. Но даже с такого расстояния в их шерсти отчетливо были видны крупные и не менее отвратительные вши или какие-то другие паразиты, в которых Холл разбирался хуже.
      За то небольшое время, что Холл успел проработать на заводе, у него появилась одна немного странная привычка — он собирал все пивные банки, которые попадались ему на глаза и складывал их в кучу рядом с тем местом, куда он любил подниматься отдыхать. Этих банок была у него там уже целая куча. Даже не куча, а, скорее, некий арсенал, — поскольку иногда, чтобы развлечься или просто развеять тоску, он швырялся ими по снующим взад-вперед крысам, причиняя им этим довольно незначительное, впрочем, беспокойство.
      За этим занятием его несколько дней назад незаметно застал управляющий завода мистер Формэн, тихо поднявшийся зачем-то на третий этаж по лестнице, а не на лифте.
      — Чем это вы тут занимаетесь, Холл? — недоуменно спросил он.
      — Крысы, — спокойно ответил Холл, понимая, насколько нелепо звучат его слова. — Я борюсь с ними с помощью банок из-под пива.
      Крыс, в общем-то, почти и не было — почти все они попрятались от жары.
      Точно такой же, слово в слово, вопрос задал сейчас и Уорвик. Получив такой же, как и несколькими строками выше, ответ, он машинально кивнул головой и замолчал на несколько секунд, пытаясь осмыслить неожиданные слова Холла. Уорвик занимал должность начальника участка и был крупным, коренастым, но немного туповатым человеком. Рукава его почти полностью промокшей от пота рубашки были угрожающе закатаны, а галстук ослаблен и сдвинут набок. Поняв, наконец, что над ним смеются, он дико сверкнул глазами и рявкнул на спокойно развалившегося на лавке и почти не обращающего на него внимания Холла:
      — Мы платим вам не за то, чтобы вы швырялись банками по крысам в рабочее время, мистер!
      — Гарри не посылает запроса вот уже двадцать минут, — лениво отбрехиваясь, вяло огрызнулся Холл. — Я же не могу включать подъемника, не получив запроса.
      Про себя же, тоже довольно спокойно, он подумал следующее: «Какого черта, паршивая ты задница, тебе не силится в твоей дурацкой конторе. Попивал бы лучше свой дурацкий кофе и не мотал бы людям нервы своими дурацкими вопросами и воплями».
      Уорвик резко дернул головой, давая этим понять, что разговор окончен и затопал вниз по лестнице, обиженно и возмущенно бубня себе под нос:
      — Шайка бездельников! Сейчас загляну еще к Висконски. Ставлю пять против одного, что он наверняка почитывает сейчас какой-нибудь журнальчик! А мы платим ему за это деньги!
      Холл так и не сказал ему больше ни слова в свое оправдание, резонно решив, что это совершенно бессмысленное занятие.
      Уорвик неожиданно остановился и снова затопал вверх.
      «Что на этот раз», — устало подумал Холл.
      Уорвик действительно собирался сказать что-то еще, но, увидев вдруг крысу, резко вскрикнул:
      — Еще одна! Давай скорее!
      Холл молниеносно метнул банку из-под «Нехи», которую уже держал в руке. Банка была пущена метко и толстая крыса, пучеглазо таращившаяся на них с одного из верхних ящиков, противно пискнула и с глухим звуком грохнулась на пол. Уорвик откинул голову назад и радостно захохотал, когда Холл встал для того, чтобы принести банку назад.
      — Вообще-то я искал тебя специально для того, чтобы поговорить, — сказал, наконец, Уорвик, — на этот раз более дружелюбно.
      — Неужели?
      — Следующая неделя — четвертая неделя июля, — начал Уорвик. — Это значит, что для рабочих, работающих у нас больше года, с понедельника по субботу будут выходные. Для остальных же — сокращенный рабочий день и уборка цехов и территории. На это время у меня есть к тебе одно интересное предложение. Я набираю одну специальную команду. Хочешь неплохо подзаработать?
      — Смотря что нужно делать, — почти не проявляя заинтересованности, пожал плечами Холл.
      — Надо будет вычистить все подвальное помещение. Этим никто не занимался уже двенадцать лет. Работенка, конечно, адская, но мы собираемся использовать брандспойты и отсасывающие насосы.
      — Так почему бы вам не заняться этим самому заодно с советом директоров, раз все так просто?
      Уорвик зло сверкнул глазами:
      — Согласен или нет? Два доллара в час сверх обычной платы. И двойная оплата за сверхурочное время.
      Холл быстро прикинул, что сможет быстро заработать таким образом семьдесят пять долларов, которые как раз были бы ему сейчас очень кстати.
      — Я согласен.
      — Работать будем по ночам. Из-за жары. К понедельнику будь готов. Я на тебя рассчитываю.
      С этими словами Уорвик опять затопал вниз по лестнице. Сделав несколько шагов, он остановился и снова обернулся к Холлу:
      — Ты ведь учился в колледже, не так ли?
      Холл кивнул.
      — О'кей, студент. Буду иметь в виду.
      Уорвик наконец ушел. Холл закурил еще одну сигарету и, сжав в руке банку из-под минеральной воды, стал дожидаться появления следующей крысы. Он попытался представить себе, что представляет собой подвал и в воображении его возникло непроглядная тьма, сырость плесень, зловонный запах гнили и… крысы. Огромное, невообразимое количество крыс. Может быть там есть даже и летучие мыши. Какая гнусность!
      Холл с омерзением швырнул банку об стену и грустно и устало улыбнулся самому себе. Откуда-то издалека донесся зычный голос Уорвика, что есть силы распекающего бедного Висконски.
      О'КЕЙ, СТУДЕНТ. БУДУ ИМЕТЬ В ВИДУ.
      Вспомнив эту фразу, Холл мгновенно перестал улыбаться и сделал глубокую затяжку. Через несколько секунд поступил запрос от Висконски о подъеме груза нейлонового волокна и Холл отправился к своему рабочему месту. Крысы сразу же повылазили из своих ящиков и расселись на их крышках, провожая его немигающими черными глазами. Выглядели они совсем как присяжные в суде.
 
      11 вечера, понедельник.
      Когда вошел Уорвик, одетый в старые рабочие джинсы и высокие резиновые сапоги, его дожидались уже около тридцати шести человек. В этот момент Холл как раз слушал краем уха нудную болтовню Висконски. Гарри Висконски был необычайно толстым, необычайно ленивым и необычайно угрюмым человеком.
      — Ну и работенка нам подвалила, — ныл Висконски, когда вошел Уорвик. — Вот посмотрите, домой мы вернемся с рожами, которые будут чернее, чем самая черная ночь в Персии.
      — О'кей, — бодро начал Уорвик. — Судя по плану подвала, внизу должен быть осветительный кабель с шестьюдесятью лампами. Вот новые лампы, так что света должно быть достаточно для того, чтобы видеть, чем вы там будете заниматься. Итак, парни, — он указал на группу рабочих, сидевших напротив больших сушащихся мотков промасленной бечевы. — Вы займетесь насосами и рукавами для откачки воды, а также рукавами брандспойтов. Рукава длинные. Разматывать их надо будет аккуратно и не менее аккуратно опускать вниз. Работающие с рукавами должны будут стоять вдоль них на расстоянии приблизительно метров в семьдесят. Думаю, будет достаточно. Тех, кто будет работать с брандспойтами, предупреждаю особо: будьте предельно осторожны и внимательно следите за тем, чтобы под струю воды не попал никто из людей, иначе его придется везти, в лучшем случае, в больницу.
      — Кто-нибудь точно изувечится, — снова вполголоса начал канючить Висконски. — Вот посмотрите.
      — А вы, парни, — Уорвик указал на другую толпу людей, в которой были и Холл с Висконски. — Вы будете сегодня головной командой. Разделитесь на пары. На каждую пару — по одной электрической вагонетке, в которых вы будете вывозить наружу то, что не всосет насос. В вагонетках сейчас старая рабочая одежда, всякие негодные железяки от станков и прочий хлам — вываливайте все это барахло у западной стены. Есть кто-нибудь, кто не умеет пользоваться вагонетками?
      Руки никто не поднял. Электрические вагонетки представляли собой небольшие опрокидывающиеся узкоколейные вагончики, приводимые в движение электродвигателем, работающим от автономных аккумуляторов. От длительной эксплуатации у вагонеток отломилось почти все, что только могло отломиться, кроме самого необходимого — включая сидения для рабочих.
      — О'кей, — продолжал тем временем Уорвик, не останавливаясь почти ни на секунду. — Все подвальное помещение разделено на несколько секций, каждая из которых должна быть тщательно вычищена к четвергу. В крайнем случае, закончить должны не позже пятницы. Есть у кого-нибудь вопросы?
      Вопросов не было, все это время Холл пристально вглядывался в лицо шефа и у него почему-то появилось странное предчувствие, что в ближайшее время с Уорвиком обязательно должно что-нибудь произойти. Причем не просто что-нибудь, а что-нибудь очень нехорошее. Мысль эта понравилась Холлу. Уорвика он, мягко выражаясь, недолюбливал.
      — Ну и прекрасно, — закончил на этом Уорвик. — Тогда давайте начинать.
 
      2 часа ночи, вторник.
      Холл очень быстро утомился от бесконечной болтовни Висконски, а более всего — от его совершенно невыносимого нытья. «Напарник» был абсолютно неисправим. Ему не помогла бы, наверное, даже хорошая трепка — она стала бы, скорее, лишь очередным поводом для того, чтобы в очередной раз всласть похныкать.
      Холл понял, что у него просто немного пошаливают нервы и попытался развеселить себя мыслью о том, как он отстегал бы Висконски ремнем по его жирной голой заднице. Такая страшная экзекуция его, наверное, просто убила бы. Несмотря на то, что картинка, нарисованная воображением Холла, получилась довольно забавной, она не вызвала у него даже слабой улыбки из-за очень сильного и малоприятного запаха, царящего вокруг — зловонной смеси запахов застоявшейся и гниющей воды, плесени, тошнотворно воняющих промышленных отходов и еще бог весть чего. В самом начале коридора, в котором они находились вдвоем с Висконски, Холлу сразу бросилась в глаза фантастически-огромная колония бледных поганок, растущих прямо из разрушающегося от времени и сырости бетона.
      Случайно соскользнув с заевшей от ржавчины одной из шестерен вагонетки, которую Холл хотел провернуть, его рука на мгновение коснулась плотных зарослей этих грибов. Они показались ем у… теплыми и мягкими. Их прикосновение было подобно прикосновению человека, страдающего отеком кожи.
      Шляпки грибов, никогда не видевших света, составляли огромный ковер равномерного бледно-желтого шелковистого цвета. То место подвала, в котором находились сейчас Холл и Висконски, имело очень высокий потолок (а выражаясь точнее — низкий пол) и было завалено огромными старыми вышедшими из строя станками, что придавало ему сходство с каким-нибудь кладбищем древних кораблей. Корпуса давно умерших станков, подобно полусгнившим бортам старинных судов, поросли пятнами желто-зеленого мха. Впечатление усиливалось еще больше доносящимся откуда-то издалека шумом воды, с огромной силой вылетавшей из брандспойтов. С равномерным шумом, напоминающим шум прибоя, вода эта стекала по полузасоренным дренажным стокам вниз по направлению к реке.
      Вот, наконец, в поле зрения появились и крысы. Они были невероятно огромными, просто гигантскими!.. Обычные крысы — такие, как наверху — казались бы просто карликами по сравнению с этими чудовищами! Почти не шевелясь, они наблюдали, как потоками воды из работающих где-то на полную мощность брандспойтов смывает их жилища — коробки, ящики, большие жестяные футляры, ворохи бумаги и картона. Глаза их были огромными, выпученными и почти ничего невидящими оттого, что всю жизнь они прожили в кромешной тьме, а тут вдруг в их жизни неожиданно появился свет.
      — Давай остановимся и перекурим, — дрожащим голосом предложил Висконски, совсем сбившись с дыхания от страха. Закурить действительно было кстати. Холл обернулся по сторонам и, убедившись в том, что их никто не видит, прислонился к вагонетке и достал из нагрудного кармана сигарету, протянув одну из них трясущемуся Висконски.
      — Если бы знать раньше, что нас здесь ожидает, я никогда не дал бы Уорвику уговорить меня на такое безумие, судорожно затягиваясь, простонал Висконски. — Эта работа не для ЧЕЛОВЕКА! Но он налетел на меня как сумасшедший именно в тот момент, когда я решил несколько минут вздремнуть, пока не было работы. Он был просто безумен и страшен тогда и я думал, что он просто прибьет меня.
      Холл слушал эту болтовню молча, но тоже думал о Уорвике. О Уорвике… и о крысах. Мысли о них каким-то странным образом переплетались в его сознании, составляя неразделимое целое.
      Судя по всему, крысы видели людей впервые. Они, казалось, относились к их появлению совершенно спокойно и не испытывали никакого страха. Внешне, по крайней мере, это никак пока не проявлялось. Вдруг одна из них приподнялась на задних лапах, совсем как белка, и, приготовившись к нападению, неожиданно метнулась в сторону Холла. Несмотря на то, что их разделяло несколько метров. она преодолела это расстояние одним прыжком и впилась своими острыми зубами в толстую, к счастью, и грубую кожу его левого рабочего ботинка. В какую-то ничтожно-малую долю секунды Холл, наконец, молниеносно осознал, что этих чудовищ здесь не сотни и даже не тысячи, а много более. Вспомнил он и какие ужасные инфекционные заболевания переносятся этими тварями. На какой-то миг в его воображении возникла и отвратительная физиономия Уорвика… Но уже в следующее мгновение, не размышляя слишком долго, он резким и сильным ударом правой ноги отбросил громко взвизгнувшую крысу далеко в темноту.
      Наблюдавший эту сцену широко раскрытыми глазами Висконски снова заскулил дрожащим от страха голосом:
      — Мне нужны де-е-еньги!.. Но ей-богу, приятель, это работа НЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА! Какие жуткие твари!..
      Все время он продолжал испуганно оглядываться по сторонам, ежесекундно дергая головой:
      — Мне кажется, что они понимают все не хуже нас с тобой… А представь себе, что было бы, если бы мы были маленькими, а они, наоборот, большим и…
      — Заткнись! — резким окриком оборвал его словесное недержание Холл.
      Висконски приумолк на время и, испуганно посмотрев на своего напарника, проговорил только:
      — Ну прости, приятель. Я просто…
      Несколько секунд прошли в почти полной тишине, нарушаемой лишь их дыханием, гулким биением сердец и зловещей возней крыс в отдалении. Вдруг раздался пронзительный истеричный визг Висконски, окончательно вышедшего из равновесия:
      — Господи, какая же здесь вонь! Я не могу так!! Эта работа НЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА!!!
      Зажмурившись и топая ногами как ребенок, он остервенело тряс вагонетку, схватившись в ее край обеими руками.
      Холл совсем уж собрался отвесить ему хорошую оплеуху. Истерика была сейчас совершенно ни к чему. Вдруг из вагонетки на руку Висконски выполз огромный черный паук. Мгновенно прекратив орать, бедный Гарри совершенно оцепенел и уставился на паука широко раскрытыми от ужаса глазами. Прошло несколько секунд, прежде чем он сообразил, что паука нужно сбросить. Черное мохнатое страшилище упало на рельс с отвратительным неожиданно громким стуком, чем повергло и без того перепуганного насмерть Висконски в настоящий шок, благодаря которому он, наконец, замолк. По-видимому, надолго.
      — Пошли, — вывел его из оцепенения Холл. — Чем быстрее начнем, тем скорее закончим.
      — Надеюсь, — промямлил еле слушающимся языком исстрадавшийся Висконски. — Надеюсь…
 
      4 утра, вторник.
      Перерыв на завтрак.
      Холл и Висконски вместе с двумя или тремя другими мужчинами без особого аппетита жуют свои сандвичи, держа их черными от почти несмывающейся грязи руками. Грязь эту, глубоко въевшуюся в поры кожи, невозможно смыть сразу и до конца даже с помощью специальных сильнодействующих смывающих средств, которых на заводе предостаточно. Холл ест, поглядывая на конторку шефа, за стеклами которой Уорвик с аппетитом поглощает холодные гамбургеры, запивая их горячим кофе.
      — Рэй Апсон работать больше не хочет и отправился домой, — послышался голос Чарли Брочу.
      — Не может справиться с тошнотой? — спросил кто-то. — Меня тоже чуть не вырвало сначала.
      — Нет. Прежде, чем его вырвало, его сильно поранила крыса. Просто растерзала ему почти всю правую руку, пока удалось ее прибить.
      — Да ну! — удивился Холл, оторвав взгляд от Уорвика, которого пристально рассматривал до этого.
      — Да, — кивнул головой Брочу. — Я был с ним в одной паре и то, что я увидел, было одной из самых жутких вещей, которые доводилось видеть мне в жизни. Крыса выскочила из дыры в одном из этих ящиков, в которых свалена старая рабочая одежда. Тварь эта была, пожалуй, даже больше, чем кошка. Одним прыжком она намертво вцепилась ему в руку зубами и когтями и с остервенением принялась рвать мясо так, что только клочья полетели.
      — Господи! — прошептал, зеленея один из присутствующих.
      — Да, — с шумом выдохнул Брочу. — Рэй визжал как женщина и я не осуждаю его за это. Даже нет — он верещал как свинья, которую режут. И вы думаете, эта тварь отцепилась от него? Нет, ребята. Мне пришлось три или четыре раза хорошенько огреть ее здоровенной доской, прежде чем удалось оторвать ее от бедного Рэя. Парень чуть с ума не сошел. Он выхватил доску у меня из рук и колотил ею по крысе, которая давно уже испустила дух, до тех пор, пока она не превратилась в кровавые клочья шерсти, Это было ужасно! Одно из самых мерзких зрелищ в моей жизни. Уорвик перевязал ему руку и отправил домой, посоветовав прямо с утра показать ее врачу.
      — Ублюдок! — послышался чей-то голос. — Добреньким прикидывается.
      Уорвик, как будто услышав сказанное в свой адрес, допил последний глоток своего кофе, встал, потянулся и вышел из своей конторки наружу.
      — Пора за работу, ребята.
      Люди поднимались на ноги медленно, не спеша дожевывая свои завтраки и изо всех сил стараясь оттянуть тот момент, когда надо будет снова спускаться вниз. Очень и очень неохотно брались они руками за поручни металлической лестницы, ведущей в подвал.
      Уорвик, проходя мимо Холла, хлопнул его по плечу и, мило улыбнувшись, поинтересовался:
      — Ну как, студент?
      Ответа на свой вопрос он, конечно, не ждал,
      — Пошевеливайся! — резко кинул Холл Висконски, возившемуся со шнурком своего ботинка. Они оставались уже почти последними из тех, кто еще не спустился в этот проклятый подвал.
 
      7 утра, вторник.
      Холл и Висконски поднимались наружу вместе. Глядя на этого потешного толстяка, Холл с удивлением поймал себя на мысли о том, что они начинают становиться похожими друг на друга. Похожими как-то странно и почти совсем неуловимо. Висконски, уныло тащившийся сзади, был комично грязен. Его толстое одутловатое лицо было чумазым — совсем как у мальчишки, которому только что хорошо досталось в уличной потасовке.
      Люди шли мрачной молчаливой толпой. Не было слышно даже обычных для такого момента грубых шуточек вроде того, кто пригрел сегодня жену Тони, пока ее муженек добросовестно добывал доллары в семейный бюджет. Не было слышно вообще ничего, кроме угрюмого сопения и усталого топота десятков ног. Время от времени кто-нибудь с омерзением сплевывал на и без того ужасно грязный пол.
      — Хочешь, подброшу тебя до дома? — нерешительно спросил Холла Висконски.
      — Спасибо.
      За все время, пока они ехали по Милл-стрит до самого моста, они не обменялись ни единым словом. Только кинули друг другу «Пока», когда Холл выходил из машины у подъезда дешевых меблированных комнат, в которых он снимал тогда крохотную убогую каморку.
      Холл направился сразу в душ, все еще думая о Уорвике и стараясь понять, почему мысли об этом человеке преследуют его так навязчиво и даже почти постоянно. Больше всего его тревожило то, что в последнее время у него появилось очень странное ощущение, что они связаны с ним теперь какой-то невидимой и очень прочной нитью.
      Холл был измотан настолько, что заснул сразу же, как только коснулся головой подушки, но сон его был очень плохим и беспокойным: ему снились крысы.
 
      Час ночи, среда.
      Сегодня Холл опять работал в паре с Висконски, но на этот раз — на брандспойте. Это было намного лучше, чем копаться в том дерьме, которым они уже успели пропитаться за два предыдущих дня. К тому же, намного безопаснее — крысы просто не осмеливались показываться в поле зрения Холла, держащего в руках насадку мощного брандспойта, Из нее вырывалась настолько сильная струя воды, что она вполне могла изувечить и даже убить человека, не то что крысу. Висконски сновал между Холлом и насосом, поправляя шланг и отключая время от времени давление, что означало недолгую паузу для перекура перед тем, как приступить к следующей секций.
      Работа продвигалась медленно и Уорвик был очень недоволен. Закончить все к четвергу не удавалось уже никак.
      В одной из очередных секций была дикая свалка самого разнообразного конторского оборудования и принадлежностей времен, наверное, прошлого века. Во всех углах этого довольно большого помещения были свалки из беспорядочно сваленных в кучи старомодных конторок с откидывающимися крышками, больших покрытых плесенью бухгалтерских книг, массивных связок платежных документов. Особенно много было стульев с отломанными ножками и продавленными или вовсе оторванными сидениями — настоящий рай для крыс. Десятки этих тварей шныряли по невообразимым лабиринтам этих гигантских куч. Это видны были только десятки, а сколько их было внутри — просто страшно подумать. Все это непрерывно сопровождалось невообразимым и совершенно омерзительным гортанным писком этих гнусных созданий. После того, как двое из работавших неподалеку людей подверглись нападению с их стороны, все остальные работать отказались до тех пор, пока Уорвик не снабдил всех длинными перчатками из толстой резины, которые выдавались на заводе только людям, работавшим непосредственно с кислотами.