Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Несущая огонь

ModernLib.Net / Кинг Стивен / Несущая огонь - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Кинг Стивен
Жанр:

 

 


      - Этот Уэнлесс действительно смахивает на сумасшедшего доктора, сказала она, рисуя пивной кружкой круги на столе.
      - Как вам нравится фокус с сигаретами? Вики хихикнула:
      - Довольно странный способ бросить курить, а? Он спросил, не зайти ли за ней утром в день эксперимента. Она охотно согласилась.
      - Хорошо пойти туда вместе с другом, - сказала она и посмотрела на него ясными голубыми глазами. - Знаете, я действительно немного боюсь. Джордж был так... - как это сказать?.. - непреклонен.
      - Почему? Что он говорил?
      - В том-то и дело, - сказала Вики. - Он, по сути, ничего не говорил, кроме того, что не доверяет Уэнлессу и вряд ли кто в отделении доверяет ему, но многие записываются на его опыты, потому что он руководит подготовкой выпускников. К тому же это безопасно: Уэнлесс своих учеников отсеивает. Он потянулся через стол, коснулся ее руки.
      - Как бы то ни было, мы оба, возможно, получим дистиллированную воду, - сказал он. - Не волнуйся, крошка. Все в порядке. Оказалось, все совсем не в порядке. Совсем.
      * * *
      Олбани
      аэропорт Олбани мистер
      эй, мистер, приехали
      Трясущая его рука. Голова болтается на шее. Ужасная головная боль боже! Тупая, стреляющая боль. - Эй, мистер, мы в аэропорту.
      Энди открыл глаза, тут же закрыл перед ослепительным светом ртутного фонаря. Раздался чудовищный, ревущий вой, он нарастал, нарастал, нарастал, Энди содрогнулся от него. В уши словно втыкали стальные вязальные спицы. Самолет. Взлетает. Это дошло сквозь красный туман боли. О да, теперь все это доходит до меня, доктор.
      - Мистер? - Таксист казался обеспокоенным. - Мистер, как вы себя чувствуете?
      - Голова болит. - Голос его, казалось, звучит откуда-то издалека, погребенный под звуком милосердно затихающего реактивного двигателя. Который час?
      - Почти полночь. Движение замирает. Не говорите, сам скажу. Автобусов не будет, если вы собрались куда-то. Вас не отвезти домой?
      Энди попытался вспомнить байку, рассказанную таксисту. Необходимо ее вспомнить, несмотря на головную боль. Стоит ему сказать что-то противоречащее тому, что он говорил раньше, и в голове таксиста возникнет вторичная реакция. Может, она пройдет сама собой, скорее всего пройдет, а может, и нет. Таксист ухватится за какой-то момент, зациклится на нем, подчинится этой мысли, а затем она будет просто разрывать ему мозг. Так уж случалось.
      - Моя машина на стоянке, - сказал Энди. - Не беспокойтесь.
      - А-а, - таксист облегченно улыбнулся. - Знаете, Глин просто не поверит всему этому. Эй! Не говорите, сам...
      - Конечно, поверит. Вы же верите, да? Водитель расплылся в улыбке:
      - У меня крупная купюра для доказательства, мистер. Спасибо.
      - Вам спасибо, - сказал Энди. Трудно, но нужно быть вежливым. Трудно, но нужно продолжать. Ради Чарли. Будь он один, давно покончил бы с собой. Человек не приспособлен к такой боли.
      - Вы уверены, что в порядке, мистер? У вас ужасно бледный вид.
      - Все хорошо, спасибо. - Он стал будить Чарли. - Эй, ребенок. - Не хотел произносить ее имени. Может, зря, но осторожность, подобно дыханию, стала для него естественной. - Проснись, мы приехали.
      Чарли что-то забормотала, попыталась увернуться от него.
      - Давай, кукляшка. Проснись, малышка.
      Веки Чарли, задрожав, поднялись и открыли ясные голубые глаза, унаследованные от матери, - она села, потирая лицо.
      - Папочка? Где мы?
      - Олбани, малышка, аэропорт. - И, наклонившись поближе к ней, он пробормотал: - Ничего больше не говори.
      - Хорошо. - Она улыбнулась водителю такси, тот ответил улыбкой. Она выскользнула из машины, Энди, стараясь не споткнуться, последовал за ней.
      - Еще раз спасибо, - сказал таксист. - Послушайте-ка, эй. Вы - замечательный пассажир. Не говорите, сам скажу. Энди пожал протянутую руку:
      - Будьте осторожны.
      - Буду. Глин не поверит, что все это - правда. Таксист влез в машину и отъехал от кромки тротуара, окрашенной желтой краской. Еще один самолет взмывал в воздух, моторы ревели, Энди чувствовал, что его голова раскалывается пополам и готова упасть на тротуар, подобно пустой тыкве. Он споткнулся, и Чарли положила ладони на его руку.
      - Ой, папочка, - сказала она. Голос ее доносился издалека.
      - Войдем. Я должен присесть.
      Они вошли - маленькая девочка в красных брючках, зеленой блузке и крупный сгорбившийся мужчина с растрепанными темными волосами. Какой-то служитель аэропорта посмотрел на них и подумал: это же сущий грех - бугай, бродит после полуночи, судя по всему пьян, как сапожник, с маленькой дочкой, ведущей его, как собакаповодырь, а ведь она давно должна спать. Таких родителей надо стерилизовать, подумал служитель.
      Они миновали автоматически открывающиеся двери, и служитель совсем забыл о них, пока минут сорок спустя к бровке тротуара не подъехала зеленая машина, оттуда вышли двое мужчин и заговорили с ним.
      * * *
      Было десять минут первого ночи. В холле аэровокзала толпились ранние пассажиры: военнослужащие, возвращавшиеся из отпусков; суматошные женщины, пасущие потягивающихся, невыспавшихся детей; усталые бизнесмены с мешками под глазами; длинноволосые ребята-туристы в больших сапогах, у некоторых рюкзаки за плечами, одна пара с зачехленными теннисными ракетками. Радио объявляло прибытие и отправление самолетов, направляло людей туда-сюда, словно какой-то могущественный голос во сне.
      Энди и Чарли сидели рядышком перед стойками с привинченными к ним, поцарапанными, с вмятинами, выкрашенными в черный цвет телевизорами. Они казались Энди зловещими, футуристическими кобрами. Он опустил два последних четвертака, чтобы их с Чарли не попросили освободить места. Телевизор перед Чарли показывал старый фильм "Новобранцы", а в телевизоре перед Энди Джонни Карсон наигрывал что-то вместе с Санни Боно и Бадди Хэккетом.
      - Папочка, я должна это сделать? - спросила Чарли во второй раз. Она почти плакала.
      - Малышка, я выдохся, - сказал он. - У нас нет денег. Мы не можем здесь оставаться.
      - А те плохие люди приближаются? - спросила она, голос ее упал до шепота.
      - Не знаю. - Цок, цок, цок - у него в голове. Уже не черная лошадь; теперь это были почтовые мешки, наполненные острыми обрезками железа; их сбрасывали на него из окна пятого этажа. - Будем исходить из того, что они приближаются.
      - Как достать денег? Он заколебался, потом сказал:
      - Ты знаешь.
      В ее глазах появились слезы и потекли по щекам. - Это нехорошо. Нехорошо красть.
      - Знаю, - сказал он. - Но и нехорошо нас преследовать. Я тебе это объяснял, Чарли. Или, по крайней мере, пытался объяснить.
      - Про большое нехорошо и маленькое нехорошо?
      - Да. Большее и меньшее зло.
      - У тебя сильно болит голова?
      - Довольно сильно, - сказал Энди. Бессмысленно говорить ей, что через час или, возможно, через два голова разболится так, что он не сможет связно мыслить. Зачем запугивать ее больше, чем она уже запугана. Какой смысл говорить ей, что на сей раз он не надеется уйти.
      - Я попытаюсь, - сказала она и поднялась с кресла. - Бедный папочка. - Она поцеловала его.
      Он закрыл глаза. Телевизор перед ним продолжал играть - отдаленный пузырь звука среди упорно нарастающей боли в голове. Когда он снова открыл глаза, она казалась далекой фигуркой, очень маленькой в красном и зеленом, словно рождественская игрушка, уплывавшая, пританцовывая, среди людей в зале аэропорта.
      Боже, пожалуйста, сохрани ее, подумал он. Не дай никому помешать ей или испугать ее больше, чем она уже испугана. Пожалуйста и спасибо, господи. Договорились?
      Он снова закрыл глаза.
      * * *
      Маленькая девочка в красных эластичных брючках и зеленой синтетической блузке. Светлые волосы до плеч. Невыспавшаяся. Очевидно, без взрослых. Она находилась в одном из немногих мест, где маленькая девочка может в одиночку незаметно бродить после полуночи. Она проходила мимо людей, но практически ее никто не замечал. Если бы она плакала, подошел бы дежурный и спросил, не потерялась ли она, знает ли она, на каком самолете летят ее мамочка и папочка, как их зовут, чтобы их разыскать. Но она не плакала, и у нее был такой вид, словно она знала, куда идет.
      На самом деле не знала, но ясно представляла, что ищет. Им нужны деньги; именно так сказал папочка. Их догоняют плохие люди, и папочке больно. Когда ему так больно, ему трудно думать. Он должен прилечь и лежать как можно спокойнее. Он должен поспать, пока пройдет боль. А плохие люди, вероятно, приближаются... Люди из Конторы, люди, которые хотят их разлучить, разобрать их на части и посмотреть, что ими движет, посмотреть, нельзя ли их использовать, заставить делать разные штуки.
      Она увидела бумажный пакет, торчавший из мусорной корзины, и прихватила его. Потом подошла к тому, что искала, - к телефонам-автоматам.
      Чарли стояла, глядя на них, и боялась. Она боялась, ибо папочка постоянно твердил ей, что она не должна делать этого... с раннего детства это было Плохим поступком. Она не всегда в силах контролировать себя и не делать плохих поступков, из-за которых может поранить себя, кого-нибудь еще, многих людей. Однажды...
      (ОХ, МАМОЧКА, ИЗВИНИ, ТЕБЕ БОЛЬНО, БИНТЫ, МАМИН КРИК, ОНА ЗАКРИЧАЛА, Я ЗАСТАВИЛА МАМОЧКУ КРИЧАТЬ, И Я НИКОГДА СНОВА... НИКОГДА... ПОТОМУ ЧТО ЭТО - ПЛОХОЙ ПОСТУПОК) в кухне, когда она была маленькой... но думать об этом тяжело. Это был Плохой поступок, потому что, когда ты выпускаешь это на волю, оно добирается повсюду. А это так страшно.
      Было еще и разное другое. Посыл, например; папочка так называл это - мысленный посыл. Только ее посыл оказывался гораздо более сильным, чем папочкин, и у нее никогда потом не болела голова. Но иногда после... вспыхивал огонь.
      Слово, которым назывался Плохой поступок, звенело в ее голове, пока она стояла, нервно поглядывая на телефонные будки: пирокинез. "Ничего, - говорил ей папочка, когда они были еще в Портсити и, как дураки, думали, что в безопасности. - Ты - сжигающая огнем, милая. Просто большая зажигалка". Тогда это показалось забавным, она хихикнула, но теперь это совсем не выглядело смешным.
      Другая причина, по которой ей не следовало давать свой посыл, - они могут обнаружить. Плохие люди из Конторы. "Не знаю, что они сейчас знают о тебе, - говорил ей папочка, - но я не хочу, чтобы они обнаружили что-нибудь еще. Твой посыл - не совсем как мой, малышка. Ты не можешь заставить людей... ну, менять свое мнение, ведь правда? "Не-еее..."
      "Но ты можешь заставить предметы двигаться. Если же они увидят какую-то закономерность и свяжут ее с тобой, то мы окажемся в еще большем переплете, чем сейчас".
      ТУТ НУЖНО УКРАСТЬ, А КРАЖА - ТОЖЕ ПЛОХОЙ ПОСТУПОК.
      Ничего. У папочки болит голова, им нужно попасть в тихое, теплое место, пока ему совсем не стало тяжело думать. Чарли шагнула вперед.
      Там было около пятнадцати телефонных будок с полукруглыми скользящими дверьми. Быть внутри будки - все равно что в огромнейшей капсуле с телефоном внутри. Чарли видела, проходя мимо будок, - большинство темные. В одну втиснулась толстуха в брючном костюме. Она оживленно разговаривала и улыбалась. А в третьей будке от конца какой-то парень в военной форме сидел на маленьком стульчике при открытой двери, высунув наружу ноги. Он быстро говорил.
      - Салли, слушай, я понимаю твои чувства, но я все объясню. Абсолютно. Знаю... Знаю... дай мне сказать... - Он поднял глаза: увидел, что на него смотрит маленькая девочка, втянул ноги внутрь и задвинул полукруглую дверь - все одним движением, как черепаха, убирающаяся в панцирь.
      Спорит со своей подружкой, подумала Чарли. Учит уму-разуму. Никогда не разрешу мальчишке так учить меня.
      Эхо гудящего громкоговорителя. Страх, разъедающий сознание. Все лица кажутся чужими. Она чувствовала себя одинокой и очень маленькой, сейчас особенно тоскующей по матери. Она шла на воровство, но имело ли это какое-либо значение? Они украли жизнь ее матери. Хрустя бумажным пакетом, она проскользнула в последнюю телефонную будку, сняла трубку с рычага, притворилась, будто разговаривает - привет, деда, да, мы с папочкой, только что приехали, все в порядке, - и смотрела через стекло, не подглядывает ли кто-нибудь за ней. Никого. Единственным человеком поблизости была стоявшая спиной к Чарли чернокожая женщина, она получала из автомата страховку на полет.
      Чарли взглянула на телефонный аппарат и вдруг передала ему приказ, толкнула его.
      От усилия она бормотнула что-то и закусила нижнюю губу, ей понравилось, как та скользнула под зубы. Нет, никакой боли она не почувствовала. Ей нравилось вот так толкать вещи, это обстоятельство тоже пугало ее. А что если ей всерьез понравится это опасное занятие?
      Она опять совсем слегка толкнула таксофон - из отверстия для возврата монет вдруг полился серебристый поток. Она попыталась подставить пакет, но не успела - большинство четвертаков, пятаков и десятицентовиков высыпалось на пол. Она наклонилась и, поглядывая через стекло, смела сколько смогла монеток в пакет.
      Собрав мелочь, она перешла в следующую будку. В соседней все еще разговаривал военнослужащий. Он снова открыл дверь и курил.
      - Сал, клянусь богом, я это сделал! Спроси хоть своего брата, если мне не веришь! Он...
      Чарли плотно задвинула дверь, приглушив слегка ноющий звук его голоса. Ей было всего семь лет, но она чувствовала, когда лгали. Она взглянула на аппарат, и тот отдал свою мелочь. На сей раз девочка точно подставила пакет - монеты посыпались в него с легким мелодичным звоном.
      Военнослужащий уже ушел, когда Чарли выскользнула из своей будки и вошла в его. Сиденье все еще было теплым, и в воздухе, несмотря на вентилятор, противно пахло сигаретным дымом.
      Деньги прозвенели в пакет, и она двинулась дальше.
      * * *
      Эдди Делгардо сидел в жестком контурном пластиковом кресле, посматривал на потолок и курил. Стерва, думал он. В следующий раз пусть хорошенько подумает, прежде чем откажет ему в постели. Эдди это, и Эдди то, и, Эдди, я никогда не захочу видеть тебя снова, и, Эдди, как ты можешь быть таким жесто-о-ким. Но он уже показал ей за это надоевшее я-не-хочу-видеть-тебя-снова. Он был в тридцатидневной увольнительной и теперь направлялся в Нью-Йорк поглазеть на виды Большого яблока и пройтись по барам для одиночек. А когда он вернется, Салли сама будет как большое спелое яблоко, спелое и готовое упасть. Никакое разве-ты-меня-совсем-не-уважаешь не пройдет с Эдди Делгардо из Марафона, штат Флорида, и если она вправду верит бреду о том, что его стерилизовали, так ей и надо. Пусть бежит, если хочет, к своему захолустному братцу-учителю. Эдди Делгардо будет водить армейский грузовик в Западном Берлине. Он будет...
      Течение полувозмущенных, полуприятных мечтаний Эдди было прервано каким-то странным ощущением теплоты, поднимающейся от ног: словно пол внезапно нагрелся на десять градусов. А вместе с этим ощущался какой-то странный, но вроде чем-то знакомый запах... не то чтобы что-то горело... может, что-то тлело.
      Он открыл глаза и первое, что увидел, была та девчушка, которая толкалась около телефонных будок, девчушка семи или восьми лет, выглядевшая порядком измочаленной. Теперь у нее в руках был большой бумажный пакет, она поддерживала его снизу, словно он был полон продуктов или чего-то еще. Но все дело в его ногах.
      Он чувствовал уже не тепло. Он чувствовал жар. Эдди Делгардо посмотрел вниз и закричал:
      - Боже праведный Иисусе!
      Ботинки горели.
      Эдди вскочил на ноги - головы повернулись в его сторону. Некоторые женщины в страхе завизжали. Двое охранников, болтавших с контролершей у стойки "Аллегени эйрлайнз", обернулись посмотреть, что там происходит.
      Но все это не имело значения для Эдди Делгардо. Мысли о мести напрочь вылетели у него из головы. Его армейские ботинки весело горели. Начинали гореть обшлага зеленых форменных брюк. Он мчался по залу со шлейфом дыма, словно им выстрелили из катапульты. Ближе всего был женский туалет, и Эдди, обладавший поразительно развитым чувством самосохранения, с ходу протянутыми руками толкнул дверь этого туалета и, не поколебавшись, влетел внутрь.
      Из кабинки выходила молодая женщина. Придерживая задранную до пояса юбку, она поправляла нижнее белье. Увидев Эдди, полыхавшего, как факел, она издала вопль, многократно усиленный кафельными стенами туалета. Из нескольких занятых кабинок раздались возгласы: "Что там такое?" и "В чем дело?" Эдди ухватил дверь в платную кабинку, прежде чем она захлопнулась, и ворвался внутрь. Он уцепился сверху за обе боковые перегородки, вбросил ноги в унитаз. Раздался шипящий звук, поднялся столб пара. Влетели двое охранников.
      - Стой, эй, ты, там! - закричал один из них. Он вытащил револьвер. - Выходи оттуда, руки на голову!
      - Может, подождете, пока я вытащу ноги? - огрызнулся Эдди Делгардо.
      * * *
      Чарли вернулась. Она плакала.
      - Что случилось, крошка?
      - Я достала деньги, но... у меня опять вырвалось, папочка... там был, был... солдат... я не могла удержаться...
      Энди почувствовал приступ страха - сквозь боль в голове и шее он дал себя знать.
      - Опять огонь, Чарли?
      Она не могла говорить, кивнула. По щекам текли слезы.
      - О, боже, - прошептал Энди и заставил себя встать. Это окончательно расстроило девочку. Она закрыла лицо руками, и, раскачиваясь взад-вперед, беспомощно зарыдала.
      У дверей женского туалета собралась толпа. Дверь была открыта настежь, но Энди не мог разглядеть... Затем он увидел. Двое охранников, прежде пробежавших туда, вели крепкого молодца в армейской униформе из туалета к своему отделению. Парень орал на них, и большая часть произносимого была виртуозно непристойной.
      Брюк ниже колен у него почти не было, а в руках он нес два почерневших предмета, которые раньше, вероятно, были ботинками, с них капала вода. Все трое вошли в отделение - дверь захлопнулась. В зале аэровокзала стоял возбужденный гомон.
      Энди сел, обнял Чарли. Думалось с трудом; мысли походили на серебряных рыбок, плавающих в огромном темном море пульсирующей боли. Однако ему необходимо было сделать все возможное. Если они хотят выбраться из этой заварухи, ему нужна помощь Чарли.
      - Он в порядке, Чарли. Все в порядке. Они его просто отвели в полицейский участок. Ну, так что случилось?
      Утирая высыхающие слезы, Чарли рассказала. Услышала разговор солдата по телефону. В связи с этим возникли какие-то беспорядочные мысли, чувство, что он хочет обмануть девушку, с которой разговаривает.
      - А затем, когда возвращалась к тебе, я увидела его... и не могла остановиться... это случилось. Просто вырвалось... Я могла ему сделать больно, папочка. Я могла причинить ему сильную боль. Я его подожгла.
      - Говори тише, - сказал он. - И слушай меня, Чарли. Думаю, что случилось самое обнадеживающее событие за все последнее время.
      - Думаешь? - Она посмотрела на него с откровенным удивлением.
      - Говоришь, это вырвалось у тебя, - сказал Энди, подчеркивая каждое слово. - Именно. Но не так, как прежде. Вырвалось лишь совсем немного. Это - опасно, малышка, но... ты же могла сжечь ему волосы. Или лицо.
      Она в ужасе отшатнулась, представив себе это. Энди снова ласково повернул ее к себе.
      - Это происходит подсознательно и направлено на того, кто тебе не нравится, - сказал он. - Но... ты и вправду не повредила этому парню, Чарли. Ты... - Все куда-то исчезло, и осталась одна боль. Разве он продолжал говорить? На какое-то мгновение он перестал соображать.
      Чарли по-прежнему чувствовала, как Плохой поступок вертится у нее в голове, норовя вырваться снова, сотворить что-нибудь еще. Он как маленький, злобный и довольно глупый зверек. Стоит лишь выпустить его из клетки, чтобы сделать что-нибудь, вроде добывания денег из телефонов, и он может обернуться чем-то совсем ужасным,
      (КАК С МАМОЧКОЙ НА КУХНЕ, ОХ, МАМ, ПРОСТИ) прежде чем загонишь его назад. Но сейчас это не имело значения. Сейчас она не будет думать об этом, она не будет думать об
      (БИHТЫ, МОЯ МАМОЧКА ДОЛЖHА HОСИТЬ БИHТЫ, ПОТОМУ ЧТО Я ОБОЖГЛА ЕЕ) этом совсем. Сейчас важно, что с папой. Он как-то обмяк в кресле перед телевизором, лицо его искажено болью. Он бел, как бумага. Глаза налились кровью.
      Ой, папочка, думала она, если бы я могла, я поменялась бы с тобой местами. В тебе сидит что-то, оно причиняет боль, но никогда не вырывается из клетки. Во мне что-то большое, совсем не причиняет мне боли, но, ой, иногда так страшно...
      - Я достала деньги, - сказала она. - Я обошла не все телефоны, пакет стал тяжелым, боялась - прорвется. - Она озабоченно взглянула на него. - Что нам делать, папочка? Тебе нужно прилечь.
      Энди медленно пригоршнями стал перекладывать мелочь из пакета в карманы своего вельветового пиджака. Он спрашивал себя: кончится ли когда-нибудь сегодняшняя ночь. Ему хотелось поймать другое такси, отправиться в город и попасть в первый попавшийся отель или мотель... Но он боялся. Такси могут выследить. У него сильное ощущение, что зеленая машина где-то поблизости.
      Он попытался вспомнить все, что знал об аэропорте Олбани. Прежде всего это был аэропорт округа Олбани; по существу он находился не в самом Олбани, а в городке Колони. Район секты трясунов - разве дедушка не говорил ему когда-то, что это район трясунов? Может, они уже повымерли? А как насчет шоссе? Автострад? Ответ приходил медленно. Была тут одна дорога... какая-то Уэй. Нортуэй или Саутуэй, подумал он. Открыл глаза, взглянул на Чарли:
      - Сможешь идти, детка? Пару миль?
      - Конечно. - Она поспала в такси и чувствовала себя сравнительно бодрой. - А ты?
      В этом вопрос. Он не знал.
      - Попробую, - сказал он. - Мне кажется, мы должны выйти на главную дорогу и поймать машину, малышка.
      - Проголосовать? - спросила она. Он кивнул:
      - Выследить уехавшего на попутной машине довольно трудно, Чарли. Если повезет, кто-нибудь подхватит нас, а к утру уже домчит до Буффало. Если нет, мы будем стоять на обочине и голосовать, пока не появится зеленая машина.
      - Если так надо, - сказала нерешительно Чарли.
      - Давай, - сказал он, - помоги мне.
      Он поднялся на ноги - сильнейший удар боли. Покачнулся, закрыл глаза, снова открыл. Люди выглядели нереальными. Цвета казались чересчур яркими. Мимо прошла женщина на высоких каблуках, и каждый их стук по плитам пола походил на звук захлопывающегося стального сейфа.
      - Папочка, ты правда сможешь? - Ее голосок звучал слабо, испуганно.
      Чарли. Но Чарли выглядела нормально.
      - Думаю, смогу, - сказал он. - Пошли.
      Они вышли в другую дверь; служащий аэропорта, заметивший их, когда они вылезали из такси, на сей раз был занят разгрузкой чемоданов из грузовика. Он не видел, как они вышути.
      - В какую сторону, папочка? - спросила Чарли. Он посмотрел в обе стороны и увидел Нортуэй, огибающую здание вокзала ниже и справа. Но как попасть туда - вот вопрос. Повсюду тянулись дороги - сверху, снизу, знаки ПРАВЫЙ ПОВОРОТ ЗАПРЕЩЕН, ОСТАНОВКА ПО СИГНАЛУ, ДЕРЖИТЕСЬ ЛЕВЕЕ, ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. Огни светофоров, словно встревоженные призраки, мигали в предутренней темноте.
      - Думаю, сюда, - сказал он. Они прошли вдоль вокзала по вспомогательной дорожке со знаками ТОЛЬКО ПОГРУЗКА И РАЗГРУЗКА. Тротуар кончился в конце вокзала. Мимо них равнодушно промчался большой серебристый "мерседес", отраженный блеск ртутных светильников на его поверхности заставил Энди вздрогнуть.
      Чарли вопросительно посмотрела на него. Энди кивнул:
      - Идем дальше, в сторону. Тебе не холодно?
      - Нет, папочка.
      - Слава богу, ночь теплая. Твоя мама... Он не мог говорить.
      И они ушли в темноту - крупный широкоплечий мужчина и маленькая девочка в красных брючках и зеленой блузке, державшая его за руку, словно поводырь.
      * * *
      Зеленая машина появилась минут пятнадцать спустя и остановилась рядом с желтой кромкой тротуара. Из нее вышли двое - те самые, что преследовали Энди и Чарли до такси в Манхэттене. Водитель остался за рулем. Подошел охранник аэропорта.
      - Здесь стоять нельзя, сэр, - сказал он. - Если вы проедете ту...
      - Мне можно, - ответил водитель. Он показал охраннику удостоверение. Тот взглянул на него, посмотрел на водителя, затем на фотокарточку в удостоверении.
      - А, - сказал он. - Извините, сэр. Нам что-то нужно знать в связи с этим?
      - Ничего, что касалось бы охраны аэропорта, - сказал водитель, - но вы можете помочь. Видели сегодня кого-нибудь из этих двоих? - Он протянул охраннику фотографию Энди, а затем расплывчатую фотографию Чарли. На фото волосы заплетены в косички. Тогда была жива ее мать. - Теперь девочка на год старше, - объяснил водитель. - Волосы у нее короче. Примерно до плеч.
      Охранник вглядывался, вертя фотографии в руках.
      - Знаете, кажется, я видел эту девочку, - сказал он. - Она светловолосая? По фото трудно сказать...
      - Верно, светловолосая.
      - Мужчина - ее отец?
      - Не спрашивайте, и я не буду вам врать. Аэропортовский охранник испытывал прилив неприязни к этому нахальному молодцу за рулем непримечательной зеленой машины.
      Ему случалось иметь дело с ФБР, ЦРУ и учреждением, которое называли Конторой. Агенты походили друг на друга: откровенно наглые, с начальственными манерами. Они смотрели на человека в синей форме как на игрушечного полицейского. Однако, когда пять лет назад тут угнали самолет, именно "игрушечные" полицейские захватили типа, увешанного гранатами, и он находился под охраной "настоящих" полицейских, когда покончил с собой, вскрыв ногтями сонную артерию. Вот так-то, ребята.
      - Послушайте... сэр. Я спросил, не отец ли он ей, ища портретного сходства. Эти снимки не дают повода думать так.
      - Они, кажется, немного похожи. Различаются цветом волос. Это я вижу и без тебя, кретин, подумал аэропортовский охранник.
      - Я видел их, - сказал он водителю зеленой машины. - Он - крупный мужчина, больше, чем на снимке, вроде больной или что-то подобное.
      - Правда? - удовлетворенно сказал водитель.
      - Вообще у нас сегодня ночка. Какой-то болван ухитрился поджечь собственные ботинки. Водитель так и подскочил за рулем:
      - Что ты сказал?
      Аэропортовский охранник кивнул, довольный, что выражение скуки на лице водителя как рукой сняло. Он не был бы так доволен, скажи ему водитель, что он сию минуту сам напросился на допрос в манхэттенском отделении Конторы. А Эдди Делгардо, вероятно, вышиб бы из него все потроха, потому что вместо посещения баров для одиноких (а также массажных заведений и порнографических магазинчиков на Таймс-сквер) во время яблочных дней своего отпуска ему предстояло провести эти дни одурманенным лекарствами, в состоянии полной отключки, рассказывая снова и снова, что случилось до и сразу после того, как загорелись его ботинки.
      * * *
      Другие двое из зеленого автомобиля разговаривали со служащими аэропорта. Один из них нашел служащего, видевшего, как Энди и Чарли вылезали из такси и входили в здание вокзала.
      - Они. Я еще подумал, стыдно пьяному мужику таскать с собой маленькую девочку так поздно.
      - Может, они сели в самолет? - предположил один из двух мужчин.
      - Может, и сели, - согласился служащий. - И что думает мать ребенка? Знает ли она, что происходит?
      - Сомневаюсь, - сказал мужчина в темно-синем шерстяном костюме. Он говорил убежденно. - Вы не видели, как они ушли?
      - Нет, сэр. Насколько я понимаю, они еще где-то тут... если, конечно, не был объявлен их рейс.
      * * *
      Двое быстро обежали главный вестибюль, затем прошли сквозь выход на посадку, держа в руках удостоверения, так, чтобы охранники могли их видеть. И встретились у стойки "Юнайтед эйрлайнз".
      - Пусто, - сказал первый.
      - Думаешь, сели в самолет? - спросил второй в добротном темно-синем шерстяном костюме.
      - Не думаю, что у сукина сына больше пятидесяти долларов за душой... а может, и того меньше.
      - Проверим?
      - Да. Но быстро.
      "Юнайтед эйрлайнз". "Аллегени". "Америкэн". "Брэнифф". Местные авиалинии. Никто не видел, как широкоплечий мужчина, выглядевший больным, покупают билеты. Правда, грузчик "Олбани эйрлайнз" вроде видел маленькую девочку в красных брюках и зеленой кофточке. Симпатичные светлые волосы до плеч.
      Двое встретились в креслах перед телевизорами, где еще недавно сидели Энди и Чарли.
      - Что ты думаешь? - спросил первый. Агент в шерстяном костюме был явно встревожен.
      - Нам следует перекрыть весь район, - сказал он. - Думаю, они идут пешком.
      Почти бегом двое направились к зеленой автомашине.
      * * *
      Энди и Чарли шли в темноте вдоль плавного изгиба вспомогательной дорожки аэропорта. Иногда мимо проскакивала автомашина. Был почти час ночи. В миле позади них те двое вновь присоединились к третьему партнеру в зеленой машине. Энди и Чарли брели параллельно Нортуэй, которая находилась внизу справа, освещенная сиянием бестеневых ртутных ламп. Можно спуститься с насыпи и попытаться остановить машину на обочине, но если там появится полицейский, это лишит их даже самой малой надежды на спасение. Энди спрашивал себя, сколько еще нужно идти, прежде чем они подойдут к спуску. Каждый его шаг болезненно отзывался в голове.
      - Папочка? Как ты себя чувствуешь?
      - Да пока ничего, - сказал он, хотя это было не так. Он не обманывал себя и сомневался, обманывал ли он Чарли.
      - Далеко еще?
      - Ты устала?
      - Нет пока, но, папочка... Он остановился, тревожно посмотрел на нее.
      - В чем дело, Чарли?
      - Мне кажется, плохие люди опять где-то рядом, - прошептала она.
      - Ладно, - сказал он. - Наверное, лучше сократить путь, малышка. Ты можешь спуститься с этого холма и не упасть? Она взглянула на откос, покрытый увядшей октябрьской травой.
      - Попробую, - сказала она нерешительно. Он переступил через натянутые тросы ограждения и помог Чарли перелезть. Как случалось в моменты особенно острой боли и напряжения, его мозг попытался уйти в прошлое, избежать стресса. Бывали и хорошие времена, перед тем как тень стала постепенно наползать на их жизнь - сначала только на него и Вики, затем на всех троих, отнимая понемногу счастье с неумолимостью затмения, постепенно скрывающего луну. То было...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5