Тысячи людей стояли на мосту через реку Мистик и наблюдали, как между Коммонуэлс-авеню и Бостонским портом все горит или загорается. Ветер с запада не стихал и оставался теплым и после захода солнца. Пламя ревело, как в топке, гася звезды. Из-за горизонта поднялась полная и крайне отвратительная луна. Иногда дым закрывал ее, но куда чаще этот выпученный драконий глаз сиял в чистом небе и смотрел вниз, отбрасывая затуманенный оранжевый свет. Клай подумал, что это луна из комикса-ужастика, но ничего не сказал.
      Вообще мало кто говорил. Люди на мосту смотрели на город, который так недавно покинули, наблюдали, как языки пламени добрались до дорогих кондоминиумов на набережной и начали их пожирать. Над поверхностью воды неслись, перемешиваясь друг с другом, трезвон и завывания различных видов сигнализаций, в основном, противопожарных и автомобильных, на которые, для разнообразия накладывался вой сирен. Какое-то время один, усиленный динамиками, механический голос твердил горожанам: «ПОКИНЬТЕ УЛИЦЫ», потом второй начал советовать: «УХОДИТЕ ИЗ ГОРОДА ПЕШКОМ ПО ГЛАВНЫМ УЛИЦАМ, ВЕДУЩИМ НА ЗАПАД И СЕВЕР». Эти две противоречащих друг другу рекомендации несколько минут конкурировали между собой, прежде чем первый голос («ПОКИНЬТЕ УЛИЦЫ») смолк. А через пять минут угомонился и второй («УХОДИТЕ ИЗ ГОРОДА ПЕШКОМ ПО ГЛАВНЫМ УЛИЦАМ, ВЕДУЩИМ НА ЗАПАД И СЕВЕР»), и остался только голодный рев раздуваемого ветром огня, да ровный низкий хрумкающий звук (Клай подумал, что с таким звуком, должно быть, рвутся от жара оконные стекла).
      Он задался вопросом, как много людей оказались в ловушке. Зажатые между огнем и водой.
      – Помнишь, ты спрашивал, может ли современный город гореть? – повернулся к нему Том Маккорт. В свете пожара его маленькое, интеллигентное лицо выглядело усталым и больным. На одной щеке темнело пятно от сажи. – Помнишь?
      – Замолчите, пошли, – вмешалась Алиса. Потрясенная тем, что происходило у нее перед глазами, она, как и Том говорила шепотом. «Словно мы в библиотеке, – подумал Клай. Но тут же эту мысль перебила другая. – Нет… на похоронах». – Можем мы идти? Потому что от всего этого меня мутит.
      – Конечно, – кивнул Клай. – Можем, будь уверена. Далеко до твоего дома, Том?
      – Отсюда меньше двух миль, – ответил Том. – Но к сожалению, нам не по прямой, – дорога вела их на север, а он указал направо. Зарево пожара давало примерно тот же свет, что оранжевые натриевые уличные фонари в облачную ночь, только эта ночь выдалась ясной, а фонари не горели. Но, по крайней мере, из фонарных столбов не поднимались клубы дыма.
      Алиса застонала, потом прикрыла рот, словно боялась, что кто-нибудь из тех, кто молчаливо наблюдал за горящим Бостоном, упрекнет ее в нарушении тишины.
      – Не волнуйся, – в голосе Тома звучало мрачное спокойствие. – Мы идем в Молден, а горит, похоже, Ривер. И ветер дует так, что Молдену ничего не грозит.
      «На том и замолчи», – мысленно воззвал к нему Клай, но Том его не услышал.
      – Пока, – добавил он.

      Несколько десятков брошенных автомобилей стояли на нижнем уровне моста, компанию им составляла пожарная машина с надписью «ВОСТОЧНЫЙ БОСТОН» на темно-зеленом борту, в которую врезалась бетономешалка (кабины тоже пустовали), но в основном этот уровень принадлежал пешеходам. «Только теперь их, наверное, следует называть беженцами, – подумал Клай, потом до него дошло, что местоимение «их» он употребил неправильно. – Нас. Нас нужно называть беженцами».
      Практически никто не разговаривал. В большинстве своем люди стояли и молча смотрели на горящий город. А кто не стоял, шли очень медленно, часто оглядываясь. Потом, когда они приблизились к краю моста (он мог видеть Старый броненосец , по крайней мере, думал, что это Старый броненосец, стоящий на якоре в порту, пока на безопасном расстоянии от огня), он обратил внимание на одну странность. Многие также смотрели и на Алису. Поначалу у него возникла паранойяльная идея: люди думают, что он и Том похитили девушку и уводят ее из города с какими-то, известными только Богу, аморальными намерениями. Так что ему пришлось напомнить себе, что эти призраки на мосту через реку Мистик находятся в состоянии шока, их жизнь перевернулась даже круче, чем у тех, кто стал беженцами по милости урагана Катрина (тогда люди получили хоть какое-то, но предупреждение), и едва ли к ним в головы могли приходить такие мысли. Большинство настолько ушло в себя, что им было не до моральных проблем. Потом луна поднялась чуть выше и стала светить чуть ярче, и вот тут он все понял: Алиса была единственным подростком. Даже Клай мог считать себя молодым в сравнении с большинством его товарищей по несчастью, беженцев. Большей части тех, кто сейчас стоял, глазея на огромный факел, пылающий на месте Бостона, или медленно шел к Молдену и Дэнверсу, было за сорок, а многие, судя по внешнему виду, имели право на скидки в кафе быстрого обслуживания «Денни», предоставляемые по достижению «Золотого возраста» . Он видел несколько пар с маленькими детьми, двух-трех младенцев в колясках, но этим присутствие молодых исчерпывалось.
      А чуть дальше ему в глаза бросилось кое-что еще: лежащие на дороге сотовые телефоны. Они попадались буквально через каждые несколько футов, и целых среди них не было. Каждый то ли раздавили, то ли растоптали, превратив в обломки пластика и переплетенье проволочек, уничтожили, как опасных ядовитых змей, прежде чем они смогли укусить вновь.

      – Как тебя зовут, дорогая? – спросила полная женщина, которая подошла к ним уже на шоссе, через пять минут после того, как они миновали мост. Том сказал, что через пятнадцать минут они подойдут к съезду на Сейлем-стрит, а его дом находится всего в четырех кварталах от съезда. Добавил, что кот будет страшно рад их видеть, вызвав вымученную улыбку на лице Алисы. Клай еще подумал, что лучше вымученная, чем никакая.
      Теперь Алиса с инстинктивным недоверием посмотрела на полную женщину, которая отделилась от, в основном, молчаливых людских групп и коротких цепочек мужчин и женщин (все они едва отличались от теней, некоторые несли чемоданы, кто-то – пластиковые мешки из супермаркетов или рюкзаки на плечах), которые пересекли реку Мистик и теперь шагали на север по Шоссе 1, уходили от огромного пожара на юге, полностью отдавая себе отчет, что еще один разгорается в Ривере, на северо-востоке.
      Полная женщина рассматривала Алису с живым интересом. Ее седеющие волосы в парикмахерской уложили аккуратными кудряшками. Она была в очках «кошачий глаз» и в коротком пальто, которое мать Клая назвала бы «автомобильным». В одной руке несла пластиковый пакет, в другой – книгу. Вроде бы безвредная, ничем не напоминающая мобилопсихов (они не встретили ни одного после того, как покинули «Атлантик-авеню инн» с добычей в трех пакетах), но Клай все равно насторожился. Полная женщина вела себя так, словно они на одном из чаепитий, куда люди приходят, чтобы познакомиться друг с другом, а не убегают из горящего города, и такое поведение не тянуло на нормальное. Но, с учетом сложившихся обстоятельств, какое тянуло? Он, возможно, перебирал с подозрительностью, но, если так, то перебирал с ней и Том. Потому что не отрывал глаз от этой полной, похожей на заботливую мамашу, женщины, и в его взгляде читалось: «А не пойти ли тебе своей дорогой?»
      – Алиса? – наконец, ответила Алиса, когда Клай уже решил, что девушка отвечать не собирается. Голос звучал, как у ученицы, пытающейся ответить на, по ее разумению, хитрый вопрос, по предмету, который для нее очень сложен. – Меня зовут Алиса Максвелл?
      – Алиса, – повторила полная женщина, и губы ее сложились в материнскую улыбку, такую же искреннюю, как и интерес к девушке. Эта улыбка ни в коей мере не могла еще сильнее насторожить Клая, но насторожила. – Прекрасное имя. Оно означает «благословленная Богом».
      – В действительности, мэм, Алиса означает «королевской крови» или «благородного происхождения», – вставил Том. – А теперь попрошу нас извинить. Девушка сегодня потеряла мать, и…
      – Мы все сегодня кого-то потеряли, не так ли, Алиса? – на Тома полная женщина даже не посмотрела. Она пристроилась к Алисе, уложенные в парикмахерской кудряшки подпрыгивали в такт каждому шагу. Алиса смотрела на нее с недоверием и зачарованностью. Вокруг шли другие люди, в основном, медленно, иногда – быстро, обычно с опущенной головой, в этой непривычной темноте они действительно мало чем отличались от призраков, и Клай по-прежнему не видел молодежи, за исключением нескольких младенцев в колясках, нескольких малышей постарше и Алисы. Никаких подростков, потому что у подростков обычно были мобильники, как у феи Светлой, которую он встретил у магазина на колесах «Мистер Софти». Или как у его собственного сына, которому он и Шарон подарили красный «Некстел» с рингтоном из «Семейки монстров», который мог быть при нем, а мог быть где…
      «Прекрати. Не выпускай эту крысу. Эта крыса может только бегать, кусаться и грызть собственный хвост».
      Полная женщина, тем временем, продолжала кивать. А кудряшки прыгали вместе с ее кивками.
      – Да, мы все кого-то потеряли, потому что пришло время великой Беды. Это все здесь есть, в откровении Иоанна Богослова, – она подняла книгу, которую несла, и, разумеется, это была Библия. Вот теперь Клай подумал, что лучше различает блеск глаз толстой женщины за очками «кошачий глаз». И блеск этот говорил не об интересе, а о безумии.
      – Ну вот, и эти повылезали из нор, – в голосе Тома слышалось недовольство (прежде всего собой, за то, что позволил толстухе втереться в их компанию и завязать разговор) и тревога.
      Толстая женщина не обращала на него ровно никакого внимания. Она гипнотизировала Алису взглядом, и кто мог отогнать ее прочь? У полиции хватало других дел, если она еще существовала. Их окружали только потрясенные, волочащие ноги беженцы, и им не было никакого дела до пожилой, безумной женщиной с Библией и в кудряшках.
      – Сосуд безумия излился в разум нечестивых, и Город Греха подожжен очищающим факелом Ие-го-вы! – воскликнула толстая женщина. Губы она красила красной помадой. Зубы были очень уж ровными, то есть речь шла не о металлокерамике, а о старомодных коронках. – А теперь вы видите, как нераскаявшиеся убегают, да, истинно так, как черви уползают из лопнувшего брюха…
      Алиса зажала уши руками. «Заставьте ее замолчать!» – вскрикнула она, и, тем не менее, тени-призраки, недавние жители большого города Бостон, продолжали идти мимо, лишь некоторые бросили на них мутный, лишенный любопытства взгляд, прежде чем вновь уставиться на лежащую перед ними темноту, в которой, где-то впереди, находился штат Нью-Хэмпшир.
      Лицо толстухи заблестело от пота, она вскинула Библию выше головы, ее глаза сверкали, парикмахерские кудряшки прыгали и покачивались.
      – Опусти руки, девочка, и услышь слово Господа, прежде чем ты позволишь этим людям увести тебя и прелюбодействовать с тобой на пороге открытой двери самого ада! Ибо я видала звезду, сверкающую в небе, и называлась она Полынь, и те, кто следовали за ней, следовали за Люцифером, а те, кто следовали за Люцифером, прямиком направлялись в геенну ог…
      Клай ударил ее. В последний момент чуть сдержал удар, но все равно к челюсти приложился от души, почувствовал, как отдача дошла до плеча. Очки толстухи поднялись над крупным носом, но потом вернулись на прежнее место. Глаза за ними лишились блеска и закатились под веки. Колени подогнулись, она начала падать, Библия выскользнула из сжимавших ее пальцев. Алиса, все еще потрясенная и испуганная, тем не менее, достаточно быстро оторвала руки от ушей и успела поймать Библию. А Клай с Томом подхватили женщину под руки. Проделали они все это так ловко, что казалось, заранее согласовали и отрепетировали свои действия.
      Клая этот инцидент потряс куда сильнее, чем все, что успело случиться после того, как мир пошел вразнос. Почему толстуха произвела на него большее впечатление, чем перегрызающая шеи девочка или размахивающий ножом бизнесмен, большее, чем мистер Рикарди, который надел на голову пластиковый мешок и повесился на люстре своего кабинета, он не знал, но произвела. Он же дал пинка размахивающему ножом бизнесмену, как и Том, но безумство размахивающего ножом бизнесмена вызвал сотовый телефон. А эта пожилая женщина с кудряшками из парикмахерской была всего лишь…
      – Господи, – выдохнул он. – Она же просто чокнутая, а я вышиб из нее дух, – и его затрясло.
      – Она терроризировала юную девушку, которая в этот день потеряла мать, – сказал Том, и Клай понял, что в голосе коротышки слышится не спокойствие, а экстраординарная холодность. – Ты поступил правильно. А кроме того, старую железную лошадь, вроде этой, надолго из строя не выведешь. Она уже приходит в себя. Помоги мне оттащить ее на обочину.

      Они уже достигли той части шоссе 1, которую иногда называли Милей чудес, а иногда – Грязным проулком. Если раньше съезды с шоссе встречались редко, то тут шли косяком и вели к винным супермаркетам, дискаунтным магазинам одежды, центрам спортивных товаров и дешевым ресторанам с такими названиями, как «Фаддрукерс». Здесь шесть полос движения были если не полностью, то в значительной степени забиты автомобилями, как столкнувшимися, так и просто брошенными, когда водители, запаниковав, хватались за мобильники и сходили с ума. Беженцам приходилось прокладывать сложный путь между застывшими автомобилями, и Клаю Ридделлу они более всего напоминали муравьев, эвакуирующих муравейник, разрушенный ударом сапога какого-то безмозглого человека, проходившего мимо.
      Большой зеленый светоотражательный щит с надписью «МОЛДЕН, СЪЕЗД НА СЕЙЛЕМ-СТРИТ 1/4 МИЛИ!» стоял у угла низкого розового здания, в который успели забраться грабители. Земля у здания поблескивала осколками стекла, а работающая от аккумулятора охранная сигнализация пыталась издавать какие-то звуки, потребляя остатки запасенной электроэнергии. Клаю хватило одного взгляда на темную вывеску, чтобы понять, что привлекло грабителей сразу после катастрофы: «ВИННЫЙ МАГАЗИН ГИГАНТСКИХ СКИДОК МИСТЕРА БИГА».
      Он вел толстуху за одну пухлую руку, Том – за другую, а Алиса поддержала голову что-то бормочущей женщины, когда они усаживали ее спиной к одной из двух стоек щита-указателя. Едва усадили, как толстуха открыла глаза и посмотрела на них затуманенным взглядом.
      Том щелкнул пальцами у нее перед глазами, дважды, громко. Она моргнула, потом посмотрела на Клая.
      – Вы… меня ударили, – она подняла руку, коснулась пальцами быстро опухающей челюсти.
      – Да, сожа… – начал Клай.
      – Он, возможно, сожалеет, а я – нет, – голос Тома звучал с прежней холодностью. – Вы терроризировали нашу подопечную.
      Толстуха засмеялась, но в глазах стояли слезы.
      – Подопечную! Как только это не называли, но вот такое слышу впервые. Как будто я не знаю, что такие мужики, как вы, хотите от такой нежной девушки, как она, особенно в такие времена. «И не раскаялись они в прелюбодеяниях своих, содомии своей, в…»
      – Заткнись, – оборвал ее Том, – а не то тебе врежу я. И не буду сдерживать удар, в отличие от моего друга, которому, я думаю, повезло, и он не вырос среди таких вот набожных Ханн и не знает вашей сущности, – его кулак закачался у нее перед глазами, и хотя Клай уже пришел к выводу, что Том – образованный человек и в обычной жизни не привык махать кулаками, он не мог не почувствовать тревоги при виде этого маленького, но крепко сжатого кулака, который выглядел для него символом надвигающегося века.
      Толстуха смотрела на кулак и молчала. По нарумяненной щеке скатилась одна большая слеза.
      – Хватит, Том, – подала голос Алиса. – Я в порядке.
      Том бросил пластиковый пакет с пожитками толстухи ей на колени. Клай понятия не имел, что Том успел подхватить пакет, когда толстуха выпустила его из руки. Потом взял Библию у Алисы, поднял пухлую, в кольцах, руку женщины, вложил в ладонь книгу, корешком вперед. Отвернулся, потом вновь посмотрел на женщину.
      – Том, достаточно, пора идти, – поддержал Алису Клай.
      Том его проигнорировал. Наклонился к женщине, которая сидела, прислонившись спиной к стойке указателя. Руками он упирался в колени, и Клаю эта парочка (женщина-толстуха в очках, смотрящая вверх, и очкастый мужчина-коротышка, наклонившийся над ней, упираясь руками в колени) выглядела, как какая-то идиотская пародия на ранние иллюстрации к романам Чарльза Диккенса.
      – Мой тебе совет, сестра, – заговорил Том. – Полиция больше не будет охранять вас, как охраняла, когда ты и твои уверенные в своей правоте, ведомые Богом друзья проводили демонстрации у центров планирования семьи и клиники Эмили Кэткарт в Уолтэме…
      – Эта фабрика абортов! – она сплюнула и подняла Библию, словно хотела отразить удар.
      Том ее не ударил, но мрачно усмехнулся.
      – Я ничего не знаю насчет Сосуда безумия, но, безусловно, безумие бродит по миру в эту ночь. Хочешь, чтобы я выразился яснее? Львы выпущены из клеток, и ты, возможно, скоро выяснишь, что первыми они пожрут болтливых христиан. Считай, что это совет мудреца, – он посмотрел на Алису, на Клая, и Клай увидел, что верхняя губа под усиками чуть дрожит. – Можем идти?
      – Да, – кивнул Клай.
      – Вау, – воскликнула Алиса, когда они вновь зашагали к съезду на Сейлем-стрит, оставляя позади «ВИННЫЙ МАГАЗИН ГИГАНТСКИХ СКИДОК МИСТЕРА БИГА». – Ты вырос среди таких, как она?
      – Моя мать и обе ее сестры ничем от нее не отличались, – ответил Том. – Первая церковь Христа-искупителя Новой Англии». Они видели Иисуса своим личным спасителем, а церковь видела в них своих лохов.
      – И где сейчас твоя мать? – спросил Клай.
      Том коротко глянул на него.
      – На небесах. Если только они не провели ее и с этим. Я вот уверен, что так оно и есть.
      В нижней части съезда, у знака «СТОП» двое мужчин дрались из-за бочонка пива. Если бы Клаю задали соответствующий вопрос, он бы ответил, что бочонок этот, скорее всего, позаимствован из «ВИННОГО МАГАЗИНА ГИГАНТСКИХ СКИДОК МИСТЕРА БИГА». Теперь он лежал позабытый, помятый, сочащийся пеной, у оградительного рельса, тогда как двое мужчин, оба мускулистые и оба в крови, лупили друг друга кулаками. Алиса тут же прижалась к Клаю, а Клай обнял ее, но что-то в этих драчунах, скорее, радовало, чем пугало. Оба были злыми, чего там, в ярости, но не безумными. Не то, что люди в городе.