Луис попытался закричать и не смог.
      - Я пришел как друг, - сказал Пасков.., но было ли "друг" тем самым словом, которое он использовал? Луис решил, что нет. Пасков словно говорил на забытом языке, который Луис мог понимать с помощью некой магии сна.., а "друг", то значение, которое ближе всего подходило к слову, на самом деле использованному Пасковым, и этим значением в смятении воспользовался Луис, разбирая речь мертвеца. - Твоя смерть и смерть всего, что ты любишь, доктор, тут. - Пасков приблизился, и Луис почувствовал запах смерти, исходивший от мертвеца.
      Пасков уже был рядом.
      Мягкий, сводящий с ума шорох костей.
      Луис начал терять равновесие, пытаясь вырваться из этих рук. Рука Крида ударила в надгробие и опрокинула его на землю. Лицо Паскова надвигалось, закрывая небо.
      - Доктор.., помни.
      Луис попытался закричать, и мир завертелся у него перед глазами.., но еще слышалось клацанье шевелящихся костей в залитом светом луны склепе ночи.
      Глава 17
      В среднем человеку нужно семь минут, чтобы уснуть, но в соответствии с человеческой психологией человеку нужно от пятнадцати до двадцати минут, чтобы проснуться. Словно сон - омут, из которого вынырнуть труднее, чем в него плюхнуться. Когда спящий просыпается (он или она, не важно), он постепенно проходит разные градации сна, от глубокого до легкого сна, который иногда обозначается глаголом "дремать". В состоянии легкого сна спящий может слышать звуки и даже отвечать на вопросы, но не помнить о них позже.., разве только как о фрагментах сна.
      Луис слышал громыхание, клацанье костей, но постепенно звук становился более резким, более металлическим. Хлопнула дверь. Крик. Еще металлические звуки.., а может, раскаты грома? "Верно, - согласился его еще грезящий разум. - Покатаем кости!"
      Он услышал, как кричит его дочь:
      - Стой, Гадж! Стой!
      За этим последовало гуканье проснувшегося Гаджа - звук, после которого Луис открыл глаза и увидел потолок собственной спальни.
      Он держался совершенно спокойно, привыкая к действительности, хорошей действительности, благословенной реальности, возвращению домой.
      Все, что случилось с ним, - сон. Не важно, каким ужасным, каким реальным был он. Он остался сном, погребенным где-то в глубинах разума.
      Снова послышался металлический звук. Одна из игрушечных машин Гаджа.
      - Прекрати, Гадж!
      - Прекрати! - завопил Гадж. - Прекрати! Прекрати! Тумпа-тумпа-тумп. Маленькие, голые пятки Гаджа забарабанили в коридоре. Он и Элли захихикали.
      Луис посмотрел направо. Половина Речел была пуста, одеяло откинуто. Солнце уже встало. Он посмотрел на часы и увидел, что уже около восьми. Речел дала ему выспаться... Возможно, намеренно.
      Обычно это раздражало его, но не в это утро. Луис глубоко вздохнул, радуясь, что может понежиться в солнечных лучах, косо льющихся из окна; насладиться реальностью окружающего мира. Пылинки танцевали в потоках света.
      Снизу позвала Речел:
      - Элли, спускайся и не забудь бутерброды! Давай на автобус, Эл!
      - Ладно! Вот твоя машина, Гадж. А я уезжаю в школу. Гадж негодующие завопил. Хотя немного не так... Гадж мог произносить только отдельные слова: биб, кратт и элли-бин - но текст выглядел предельно понятным: Элли должна остаться. Увы, общественное образование ждало ее. Снова послышался голос Речел.
      - И встряхни своего папочку, прежде чем спуститься. Вошла Элли, ее волосы были собраны в хвост; сегодня она надела красное платье.
      - Ладно, папочка, - она подошла и легонько поцеловала его в щеку, а потом помчалась вниз по лестнице.
      Сон начал блекнуть, растворяться. И слава богу!
      - Гадж, - позвал Луис. - Пойди и поцелуй папочку. Гадж игнорировал слова отца. Он вслед за Элли отправился вниз по лестнице, так быстро, как только мог, завывая:
      - Прекрати! Пре-кра-ти-пре-кра-ти... Прекрати! - он вопил во всю силу своих детских легких. Луис заметил сынишку в подгузниках и ластиковых штанишках, проскочившего через лестничную площадку мимо двери спальни родителей.
      Речел позвала снова:
      - Луис, где ты? Ты проснулся?
      - Конечно, - ответил он, садясь в постели.
      - Говорю тебе, он проснулся. - сказала Элли. - Я ухожу. Пока.
      Входная дверь хлопнула и оскорбленно вздохнул Гадж.
      - Тебе одно яйцо или два? - спросила Речел, явно обращаясь к Луису.
      Луис рухнул назад на одеяла и поставил ногу на вязаный коврик, готовясь сказать жене, что не хочет яичницы; ему бы тарелочку овсянки.., но слова застряли у него в горле.
      У него оказалась грязная нога. К ней прилипли сосновые иголки. Сердце Луиса подскочило к горлу, словно безумный чертик выскочил из коробки. Глаза выпучились, зубы прикусили бесчувственный язык, и тогда Луис сбросил одеяло. Нога, лежавшая на кровати, оказалась точно такой же. Широкая грязная полоса на простынях.
      - Луис?
      Он увидел несколько сосновых иголок, прилипших к голеням, и неожиданно посмотрел на бицепс правой руки. Там была царапина, на коже выступила кровь, точно там, где его во сне поцарапала мертвая ветка.
      "Сейчас закричу. Чувствую, ох закричу!"
      Он мог закричать: крик поднимался у него в груди.., и ничего, лишь большой, холодный груз страха. Прихватило по-настоящему. "Все на самом деле, подумал он, - эти иголки, грязь на лодыжках, кровавая царапина на руке".
      "Сейчас я закричу, а потом сойду с ума. Больше мне не нужно смотреть туда..."
      - Луис? - Речел начала подниматься по лестнице, - Луис, ты что, снова уснул?
      Он боролся с собой две или три секунды; боролся точно так же, как тогда, когда услышал слова Паскова, умирающего на одеяле в Медицинском Центре. И он выиграл. Склонил чашу весов в свою сторону и решил: Речел не должна видеть, что его ноги грязные и в иголках; одеяла соскользнули на пол, открыв испачканную землей простыню.
      - Я проснулся, - весело сказал он. Его язык неожиданно стал кровоточить, ведь он прикусил его. У Луиса закружилась голова, и что-то глубоко внутри отступило. Он удивился: почему он снова оказывается в пределах досягаемости безумных иррациональностей; или так было всегда?
      - Одно яйцо или два? - поднявшись на две или три ступени, Речел остановилась. Слава богу!
      - Да, - ответил Луис, едва понимая, что говорит. - Сделай болтушку.
      - Ладно, только для тебя, - ответила жена и стала спускаться.
      Луис быстро, с облегчением, закрыл глаза, но тут же перед ним возникли серебряные глаза Паскова. Луис немедленно открыл глаза. Он стал двигаться быстро, пытаясь ни о чем не думать. Он сдернул белье с кровати. С одеялами оказалось все в порядке. Луис скомкал простыни и, выскочив в коридор, бросил их в специальное отверстие, откуда по отдельному мусоропроводу грязное белье спускалось на первый этаж в большую бельевую корзину.
      Потом, бегом, Луис заскочил в ванну, повернул вентиль крана и шагнул под душ, сделав воду такой горячей, что она почти обжигала. После ванны Луис досуха вытерся полотенцем.
      Теперь Луис чувствовал себя лучше. Ситуация хоть как-то начинала поддаваться контролю. Вытираясь, Луис неожиданно подумал: он чувствует себя как убийца, который верит, что нужно избавиться от всех улик. Он продолжал вытираться, но уже со смехом. Смеялся и смеялся, и не мог остановиться.
      - Эй, там! - позвала Речел. - Что тебя так развеселило?
      - Секрет, - ответил Луис, продолжая смеяться. Он был испуган, но страх не мог пересилить смех. Смех навалился, поднимаясь из живота, который так напрягся, что стал твердым, словно скрепленная известкой каменная стена. С Луисом случился приступ смеха, потому что он решил, что самое лучшее: бросить простыни в грязное. Раз в пять дней Мисси Дандридж приходила пылесосить, чистить их дом.., она и отнесет вещи в прачечную. Речел увидит эти простыни, только когда снова постелет их на кровать.., чистыми. Луис предполагал, что, возможно, Мисси прошепчет ночью своему мужу, что Криды занимаются странными сексуальными играми, купаются в грязи и катаются по сосновым иголкам.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.