"Генерал Паттион. Наш! Хороший! Пес! Умер в 1958 году". "Полинезия" (попугаиха, если Луис правильно запомнил рассказ своего Дулитла <Аналог доктора Айболита>), которая пронзительно прокричала свое последнее: "Поли хочет печенья" летом 1953 года. На могилах в следующих двух рядах ничего нельзя было прочитать, а потом все еще на большом расстоянии от центра, Луис прочитал грубо высеченную надпись на куске песчаника: "Ганнан - лучшая собака из всех, что когда-либо жили 1929 - 1939". Хотя песчаник был относительно мягким камнем (в результате, ныне надпись превратилась не более чем в тень). Луис обнаружил, что ему трудно представить себе те долгие часы, которые должен был провести здесь какой-то ребенок, пытаясь воспроизвести на камне эти слова. Такие глубокие чувства потрясли Луиса: дети для своих домашних любимцев сделали то, что не всякие сделают для родственника, и даже для своего ребенка, если тот умер рано.
      - Господи, это все, должно быть, началось очень давно, - сказал Луис Джаду, подошедшему к нему. Джад кивнул.
      - Идите сюда, Луис. Хочу кое-что вам показать. Они подошли к третьему ряду от центра. Здесь концентрическое расположение могил, которое во внешних рядах казалось почти случайным, было совершенно очевидным. Джад остановился перед маленькой, упавшей надгробной доской. Осторожно, опустившись на колени, старик поправил надгробие.
      - Тут когда-то были слова, - проговорил Джад. - Я нацарапал их сам, но они стерлись давным-давно. Я похоронил тут моего пса, Спота. Он умер от старости в 1914 году, в тот год, когда США ввязались в Первую Мировую.
      Ошеломленный мыслью о том, что он находится на кладбище для животных, которое имеет более долгую историю, чем большинство кладбищ для людей, Луис пошел вперед, к центру, разглядывая надписи. Но ни одну из них нельзя было прочесть, многие надгробия попадали на землю. Одно из надгробий почти полностью скрылось в траве, и, когда Луис приподнял его от земли, донесся протестующий звук, похожий на тихий стон. Слепые жуки копошились на земле, которую Луис открыл солнечному Свету. Ощутив легкий холодок, Луис подумал: "Вот те, кто живет у Подножия Холма <У Подножия Холма на Диком Западе хоронили "стрелков", если их имена были неизвестны>... Не уверен, что мне это нравится".
      - Как давно тут начали хоронить?
      - Даже не представляю, - ответил Джад, засунув руки глубоко в карманы. Конечно, это место уже существовало, когда умер Спот. В те дни у меня была целая компания приятелей. Они помогли мне вырыть могилу Слоту. Копать здесь нелегко - земля словно каменная.., знаете ли; трудно копается. А иногда я помогал им, - старик показал на несколько могил мозолистым пальцем. - Там зарыта собака Лита Лавассеура, если я правильно помню, а там три котенка из помета кошки Албиона Гроатли. Они похоронены в ряд. Старик Фритчи держал почтовых голубей. Я, Ал Гроатли и Карл Ганнах похоронили одного из них, когда до него добралась собака. Вон там, - старик задумавшись, сделал паузу. - Я последний из этой компании. Все остальные умерли. Все из моей компании. Все.
      Луис ничего не говорил, просто стоял и смотрел на могилы домашних любимцев, засунув руки в карманы.
      - Земля каменистая, - повторил Джад. - Тут нельзя ничего высаживать, только разве что мертвецов.
      На другой стороне кладбища тоненьким голоском заплакал Гадж; Речел подняла его, взяла на руки.
      - Он голоден, - сказала она. - Думаю, мы должны вернуться, Луис. "Пожалуйста, согласись!" - говорили ее глаза.
      - Ладно, - проговорил Луис. Он снова забросил за спину подвеску и повернулся так, чтобы Речел смогла пристегнуть малыша. - Элли! Элли, где ты?
      - Она там, - проговорила Речел и показала на бурелом. Элли ползала по бурелому как по школьной шведской стенке.
      - Дорогая, ты хочешь упасть оттуда! - проговорил Джад, встревожившись. Ты провалишься в какую-нибудь дыру. Эти старые деревья сдвинутся, и ты сломаешь лодыжку.
      Элли спрыгнула.
      - Ox! - воскликнула она и побежала прямо к ним, потирая бедро. Кожа содрана не была, но сухая ветвь порвала ее штаны.
      - Видишь, что я имел в виду, - проговорил Джад, взъерошив ей волосы. Даже люди, хорошо знающие лес, никогда не лезут через старый бурелом, если его можно обойти стороной. Деревья, сваленные в кучу, становятся злыми. Они бы укусили тебя, если б смогли.
      - В самом деле? - спросила Элли.
      - В самом деле. Они навалены тут, словно солома. И если ты попытаешься полезть дальше, они могут обрушиться на тебя. Элли посмотрела на Луиса.
      - Это правда, папочка?
      - Думаю так, дорогуша.
      - Ух! - Елена посмотрела назад, на бурелом и воскликнула. - Вы порвали мои штаны! Вы - дерьмовые деревья!
      Все трое прыснули со смеха. Бурелом не ответил. Он стоял, белея на солнце, как стоял десятилетия. Луису он напоминал скелет - останки какого-то давным-давно умершего чудовища, нечто убитое славным, добрым языческим рыцарем. Кости дракона, лежащие тут огромным надгробным памятником.
      Луису уже тогда показалось, что есть что-то в этом буреломе. Он стоял между кладбищем домашних любимцев и лесными дебрями, лесами, которые Джад Крандолл позже иногда называл "Индейскими лесами". Бурелом казался чем-то слишком хитроумным, слишком совершенным для природного образования. Он...
      Тут Гадж схватил Луиса за ухо и закрутил, счастливо гукая, и Луис забыл о буреломе в лесу за кладбищем домашних любимцев. Пришло время идти домой.
      Глава 9
      Элли подошла к отцу на следующий день рано утром. Выглядела она обеспокоенной. Луис работал над моделью в своем кабинете. Роллс-Ройс "Серебряный призрак" 1917 года - 680 деталей, 50 движущихся частей. Модель была почти готова, и Луис уже представлял себе шофера в ливрее, выходца из английских кучеров восемнадцатого-девятнадцатого столетия, величественно восседающего за рулем.
      Луис помешался на моделях в десять лет. Начав со "Спэда" Первой Мировой, который подарил ему дядя Карл, Луис собрал большинство аэропланов "Ревела", и с десяти до двадцати лет делал вещи большие по размеру и намного более сложные. Он прошел период кораблей в бутылках и период военных машин, период, когда делал копии ручного оружия, такие реалистичные, что верилось: оно не может не выстрелить, если надавить на курок-, кольты, винчестеры, люгеры и даже "бантлин спешал". Но последние пять лет или около того было отдано большим кораблям для круизов. Модель "Луизианы" и одна из моделей "Титаника" стояли на полках в его кабинете в лазарете университета, а "Андреа Дория", законченная только-только перед тем как они покинули Чикаго, ныне совершала круизы на камине в их гостиной. Теперь Луис перешел к классическим автомобилям, а если все сохранится как есть, пройдет четыре-пять лет, так он предполагал, прежде чем желание делать что-то новенькое захлестнет его. Речел смотрела на это, его единственное настоящее хобби, с поистине женским снисхождением, которое, по мнению Луиса, несло в себе элемент легкого презрения. Даже после десяти лет совместной жизни, она, кажется, думала, что когда-нибудь Луис повзрослеет. Возможно, отчасти такое отношение передалось ей от отца, который до сих пор так же сильно, как и в то время, когда Речел и Луис поженились, верил, что Луис для зятя слишком большая жопа.
      "Может, Речел права, - думал Луис. - Может, проснувшись как-нибудь утром, когда мне исполнится тридцать семь, я сложу все эти модели на чердаке и займусь дельтапланеризмом". Между тем Элли выглядела серьезно настроенной. Луис услышал разносящийся далеко в чистом воздухе воскресный колокольный звон, созывающий паству.
      - Пап, - начала Элли.
      - Привет, ягодка. Что, случилось?
      - Да ничего, - ответила девочка, но выражение ее лица говорило об обратном; по ее лицу было видно, что проблем куча, да еще каких, благодарю покорно! Ее волосы были только что расчесаны и свободно спадали ей на плечи. В таком освещении они казались намного светлее, чем каштановые, хотя со временем они безусловно потемнеют. Елена надела нарядное платьице, и это навело Луиса на мысль, что его дочь почти всегда по воскресеньям надевает платье, хотя Криды не ходили в церковь.
      - Что ты строишь, пап?
      Осторожно приклеивая крыло, Луис повернулся к дочери.
      - Посмотри, - сказал он и осторожно дал ей колпаки на колеса. - Видишь, сюда пойдут колпаки со сдвоенным R? Крошечная деталь, правда? Если бы мы полетели в Шутаун на День благодарения <Официальный праздник в память первых колонистов Массачусетса (последний четверг ноября)> на реактивном L-1011, ты бы увидела на двигателях те же сдвоенные R.
      - большое дело - крышки на колеса! - девочка положила деталь назад.
      - Ради бога, - взмолился Луис. - Имея собственный Роллс-Ройс, можно называть их крышками на колесах. Имея достаточно денег, чтобы купить Роллс, можно немного важничать. Когда я заработаю второй миллион, непременно куплю себе "Роллс-Ройс Корнич". Потом, когда Гаджу станет плохо в машине, он сможет рыгнуть на чехлы настоящей кожи. - "И, кстати, Элли, что же у тебя на уме?" С Элли такие фокусы не срабатывали. Ее нельзя было спрашивать прямо. Елена всегда вела себя осторожно и могла решить, что не стоит высказывать свои мысли вслух. Этой чертой ее характера Луис иногда просто восхищался.
      - А мы богаты, папочка?
      - Нет, - ответил он, - но и голодать не будем.
      - Майкл Барнс в школе сказал, что все врачи богатые.
      - Ладно. Можешь сказать Майклу Барнсу, что многие врачи становятся богатыми, но для этого нужно проработать лет двадцать.., и невозможно стать богатым, работая в университетском лазарете. Становятся богатыми специалисты: гинекологи, ортопеды или неврологи. Они быстро богатеют. А у терапевтов, вроде меня, это занимает много времени.
      - Тогда почему, папочка, ты не стал специалистом? Луис снова подумал о своих моделях и о том, почему больше не захотел строить военных самолетов; о том, как забросил танки типа "Тигр" и ручное огнестрельное оружие; о том, как решил (среди ночи, так казалось в ретроспективе), что строить корабли в бутылках просто глупо; и еще Луис подумал: на что будет похоже, если он потратит всю жизнь, оберегая детские ножки от плоскостопия или, надев тонкие латексные перчатки, станет всю жизнь прощупывать указательным пальцем канал вагины, изучая опухоли или повреждения.
      - Мне это определенно не нравится, - сказал он. В кабинет вошел Черч, остановился, изучая обстановку ярко-зелеными глазами. Потом он тихо запрыгнул на подоконник и, удобно устроившись, решил вздремнуть.
      Элли посмотрела на кота и нахмурилась. Луис был поражен; такое поведение дочери выглядело чересчур странным. Обычно Элли смотрела на Черча с любовью, такой сильной, что это слегка шокировало. Элли прошлась по кабинету, разглядывая разные модели, и почти небрежно сказала:
      - Мальчишки многих похоронили на кладбище домашних любимцев, ведь так?
      "Ах, вот в чем дело", - подумал Луис, но не стал озираться, а, изучив инструкции, начал приделывать на Ролле габаритные фары.
      - Пожалуй, - наконец ответил он. - Мне кажется, больше сотни домашних зверьков.
      - Папочка, почему животные не живут так же долго как люди?
      - Некоторые живут так же долго, а иные много дольше, - ответил Луис. Слоны живут очень долго.., а есть морские черепахи, такие древние, что люди не знают, сколько им лет.., или знают, но не могут в это поверить.
      Элли пропустила слова отца мимо ушей.
      - Слоны и морские черепахи не домашние животные. Вес домашние животные долго не живут. Майкл Барнс сказал, что один год в жизни собак - девять лет нашей жизни.
      - Семь, - автоматически поправил Луис. - Я вижу, куда ты клонишь, дорогуша. В этом есть определенная правда. Собака, которая прожила двенадцать лет - старая собака. Видишь ли, эта вещь называется метаболизмом, и именно метаболизм отмеряет время жизни. Конечно, он, кроме того, делает и другие вещи: некоторые люди, как твоя мама, много едят и остаются тонкими. Другие, например я, не могут много есть, не поправляясь. Наш метаболизм другой, вот и все. Метаболизм делает большую часть работы по обслуживанию живого существа. Он как часы тела. Собаки обладают очень быстрым метаболизмом. Метаболизм людей много медленнее. Мы живем до семидесяти двух.., большинство из нас. И поверь мне: семьдесят два года - очень долго.
      Поскольку Элли выглядела на самом деле встревоженной, Луис надеялся, что его рассказ звучит научно и убедительно. Ему было тридцать пять, и, казалось, эти годы пролетели так быстро и незаметно, словно мгновенно канули в небытие.
      - Морские черепахи имеют достаточно медленный метаболизм...
      - А коты? - спросила Элли и снова покосилась на Черча.
      - Коты живут столько же, сколько собаки, - ответил Луис, - в основном. Это была ложь, и Луис знал это. У котов стремительная жизнь, и они часто принимают кровавую смерть, обычно так, что люди не видят этого. Вот Черч, нежащийся под солнцем (или делающий вид); Черч, который мирно спит на кровати его дочери каждую ночь; Черч, который был таким милым, когда был котенком, и все время запутывал нитки в клубки. Но Луис видел, как Черч подкрадывался к птице со сломанным крылом; зеленые глаза кота тогда блестели от любопытства и.., да, Луис мог поклясться.., холодного восторга, Черч редко убивал того, за кем охотился, но было одно выдающееся исключение - большая крыса, видимо, пойманная между домом, где находилась их квартира, когда они жили в Чикаго, и соседним. Эту крошку Черч просто растерзал. Было пролито так много крови, что Речел, тогда шестой месяц вынашивавшая Гаджа, убежала в ванную, где ее вырвало. Стремительная жизнь, стремительная смерть. Собаки ловят кошек и терзают их, вместо того, чтоб просто гоняться за ними, как это делают глупые, доверчивые псы в мультфильмах по телевизору, да и сами коты грызутся между собой; отравленные приманки и проезжающие автомобили. Коты - гангстеры животного мира, живут вне закона и часто так и гибнут. Огромное их число так никогда и не доживает до старости.
      Но об этом нельзя рассказывать пятилетней дочери, которая впервые в жизни столкнулась со Смертью.
      - Я имею в виду, - продолжал Луис, - что Черчу сейчас всего три года, а тебе пять. Он еще будет жив, когда тебе исполнится пятнадцать, и ты станешь студенткой второго курса высшей школы. А это случится еще не скоро.
      - Не так уж долго ждать, - заявила Элли. Теперь ее голос дрожал. - Не так уж долго!
      Луис прервал работу над моделью и жестом подозвал дочь. Она села ему на колено, и он снова был поражен ее красотой; от волнения она стала удивительно хороша. У Элли была темная, почти левантийская кожа. Тони Бентон - один из докторов, что работал с Луисом в Чикаго, однажды назвал Елену Принцессой Индейцев.
      - Дорогая, что до меня, так я отпустил бы Черчу сто лет жизни, - сказал Луис. - Но не я определяю правила игры.
      - А кто? - спросила Элли, а потом с бесконечным презрением добавила:
      - Я так думаю: Бог!
      Луис не мог сдержать улыбки. Слова девочки прозвучали так серьезно.
      - Бог или кто-нибудь еще, - сказал он. - Часы жизни бегут.., это я знаю точно. И нельзя их остановить, крошка.
      - Я не хочу, чтобы Черч был похож на тех мертвых домашних любимцев! неожиданно с яростью взорвалась она. - Я не хочу, чтобы Черчумер! Он - мойкот! Он не кот Бога! Пусть у Бога будет свой кот! Пусть у Бога будут все проклятые, старые коты, если он хочет, пусть убивает их! Черч - мой!
      Осторожно пройдя через кухню, в кабинет заглянула испуганная Речел. Элли плакала на груди Луиса. Теперь страх получил Имя, маска упала с его лика и можно было посмотреть ему в глаза. Теперь, даже если от страха нельзя будет полностью избавиться, его, по крайней мере, можно выплакать.
      - Элли, - проговорил Луис, крепко обнимая ее. - Элли, Элли, Черч не мертв. Он тут, спит.
      - Но он может умереть, - всхлипнула девочка. - Он может умереть в любой момент.
      Луис держал, обнимал ее, понимая правда это или нет, что дочь плачет из-за несговорчивости Смерти, ее безразличия к протестам и слезам маленькой девочки; что Элли плачет из-за жестокой непредсказуемости Смерти; она плачет из-за удивительной и одновременно ужасной способности человека на основании ассоциаций делать выводы, которые или красивы и благородны, или ужасающе мрачны. Все те домашние зверьки умерли, значит умрет и Черч...
      (в любой момент) ...и будет похоронен, а если это случится с Черчем, то может случиться с мамой, с папой, с ее братом-малышом, с ней самой. Смерть неопределенное понятие, а вот Хладбише Домашних Любимцев - определенное. В этих вещах есть правда, которую могут почувствовать даже дети.
      Легко соврать в такой момент, так как он соврал, говоря о продолжительности жизни кота. Но ложь вспомнят позже, и, возможно, она, в конце концов, окажется отмеченной в табеле успеваемости, которые все дети составляют на своих родителей. Его собственная мать тоже однажды сказала ему такую ложь.., безвредную ложь о том, что женщины, когда по-настоящему хотят этого, находят малышей в мокрой от росы траве. И хотя ложь эта была совершенно безвредной, Луис никогда не простил мать за то, что она обманула его.., да и себя самого за то, что поверил в эти россказни.
      - Милая, это случается, - сказал он. - Это - часть жизни.
      - Плохая часть, - закричала девочка. - Очень плохая! На это было нечего ответить. Елена заплакала. Возможно, ее можно было успокоить, но ее слезы необходимый первый шаг к нелегкому примирению с действительностью, которая никуда не денется.
      Луис обнимал дочь и прислушивался к воскресному, колокольному звону, плывущему над сентябрьскими полями. Выплакавшись, Элли заснула, а Луис не сразу заметил, что девочка спит.
      ***
      Луис уложил дочь в кровать, а потом спустился на кухню, где Речел демонстративно громко взбивала тесто для кекса.
      - Не понимаю, почему Элли снова улеглась спать, хотя сейчас утро. Это так не похоже на нее, - удивился Луис.
      - Ничего удивительного, - сказала Речел, решительно стукнув миской. - Это на нее не похоже, но я думаю, она не спала почти всю ночь. Я слышала, как она беспокойно металась, а Черч часа в три начал проситься на улицу. Он делает так только тогда, когда Элли спит беспокойно.
      - Почему она?..
      - А ты не знаешь, почему? - резко сказала Речел. - Из-за проклятого кладбища домашних животных - вот почему! Прогулка туда очень расстроила ее, Луис. Это первое кладбище, на котором побывала Элли, и поэтому оно так.., взволновало девочку. Не думаю, что скажу твоему другу Джаду Крандоллу спасибо за вчерашнюю прогулку.
      "Вот так он и стал моим "другом", - подумал Луис, смущенный и расстроенный.
      - Речел...
      - И я не хочу, чтобы она ходила туда снова.
      - Речел, Джад просто рассказал правду о тропинке.
      - Дело не в тропинке, и ты знаешь об этом, - заявила Речел. Она снова взяла миску и продолжала демонстративно взбивать тесто. - Это дурацкое место. Надо же было выдумать такое! Дети ходят туда и следят за могилами, следят за тропинкой... Это - е...я патология. Дети в городе чем-то больны, и я не хочу, чтобы Элли подхватила эту заразу.
      Луис в замешательстве посмотрел на жену. Он был почти уверен, что одна из причин, хранивших их брак, когда, как казалось, каждый год приносил новости о том, что двое или трое из их знакомых пар разводятся, заключалась в их понимании таинства - мысленно ощутимой, но никогда не обсуждавшейся вслух идеи, что если обратиться к началу начал, то не существует такого понятия как брак или единение душ; что каждый человек является совершенно независимой личностью, которую в принципе невозможно познать полностью. Вот в этом и заключается таинство! И не зависимо от того, как хорошо, по-вашему, вы знаете своего партнера, всегда можно натолкнуться на неожиданную преграду. А иногда (редко, слава Богу! можно ворваться в тщательно оберегаемый от всех внутренний мир партнера, заполненный идеями и предрассудками, о которых вы раньше не имели ни малейшего представления, такими страстными (по крайней мере, с вашей точки зрения), что они кажутся прямо-таки психическими отклонениями. И вот тогда-то, если вы желаете сохранить брак и свой покой, следует двигаться дальше крайне осторожно; необходимо помнить, что гнев в такие мгновения - удел глупцов, которые верят, что одна личность может полностью познать другую.
      - Дорогая, там всего лишь кладбище домашних животных, - проговорил Луис.
      - Поэтому Элли так плакала, - сказала Речел, махнув рукой в сторону кабинета Луиса. - Ты думаешь для нее это всего лишь кладбище домашних животных? Эта прогулка оставила у нее в душе шрам, Луис. Нет, больше она туда не пойдет. Дело не в тропинке, дело в том месте, куда она ведет. Теперь Элли все время будет думать, что Черч должен умереть.
      На какое-то мгновение у Луиса возникло безумное ощущение, что он все еще разговаривает с Элли; что его дочь просто-напросто надела ходули, переоделась в платье матери и напялила маску, сделанную в виде лица Речел. Даже выражение лица было очень похожим - упрямым и немного угрюмым, но на самом деле очень решительным.
      Луис помедлил, потому что неожиданно вопрос, который они обсуждали, показался ему весьма значительным, слишком значительным, чтобы его можно было просто обойти вниманием из уважения к этому таинству.., невозможно познать душу другого человека... Он медлил, потому что ему казалось, что Речел упускает из видимости весьма очевидный факт; факт, настолько явный, что его невозможно не заметить, если только не делать этого специально.
      - Речел, - проговорил он. - Черч все равно когда-нибудь умрет.
      Она с яростью посмотрела на мужа.
      - Не в этом дело, - сказала она, медленно и четко произнося каждое слово, как разговаривают с умственно отсталым ребенком. - Черч не умрет ни сегодня, ни завтра...
      - Я пытался сказать ей об этом.
      - Ни послезавтра, и даже ни через год.., или два...
      - Дорогая, мы не можем быть уверены...
      - Конечно, можем! - взорвалась она. - Мы хорошо заботимся о нем, он не умрет. Вообще, никто здесь не умрет. Так почему ты хочешь пойти и испортить настроение маленькой девочке, рассказав ей что-то такое, чего ей все равно не понять, пока она не повзрослела.
      - Послушай, Речел.
      Но Речел не хотела слушать. Она кипела.
      - Так трудно перенести Смерть.., все равно, смерть домашнего зверька, друга или родственника.., а когда она приходит, нельзя превращать это в.., в черт побери, в аттракцион.., л-лесную лужайку для з-зверушек!.. - слезы побежали у нее по щекам.
      - Речел, - сказал Луис, попытавшись положить руки ей на плечи. Она сбросила их быстрым, резким жестом.
      - Отстань, - заявила она. - Ты даже не понимаешь, и чем я говорю.
      Луис вздохнул.
      - Я чувствую себя так, словно неожиданно провалялся в замаскированный люк и попал в гигантскую мясорубку, - сказал он, надеясь вызвать улыбку, но ничего не добился; только взгляд ее, остановившись на нем, стал более сумрачным, злым. "Речел в ярости. - понял Луис, - не просто в ярости, а в страшной ярости". - Речел, - продолжал он, уверенный в том, что должен говорить, пока она не остынет, - как ты спала этой ночью?
      - Мальчишка, - презрительно вздохнула она и отвернулась.., но он успел заметить обиду, появившуюся в глазах жены. - Это - умный ход. Очень умный. С возрастом ты не меняешься. Луис. Когда что-то идет неправильно, значит во всем виновата Речел, так? Просто у Речел очередной эмоциональный взрыв.
      - Ты не нрава!
      - Да? - Она взяла миску с тестом и перенесла ее на дальний край стола и со стуком шлепнула его перед собой. Она начала смазывать форму жиром. Ее губы были крепко сжаты.
      Луис начал терпеливо объяснять:
      - Нет ничего страшного в том, что ребенок узнает что-то о Смерти, Речел. Точнее, я назвал бы это даже необходимым. Реакция Элли.., ее плач.., все кажется мне вполне естественным. Это...
      - Ах, естественным! - возмутилась Речел, снова наступая на мужа. - Очень естественно.., слушать, как она убивается над котом, с которым пока еще все в порядке...
      - Прекрати, - сказал Луис. - Ты говоришь ерунду.
      - Не хочу больше спорить об этом.
      - Да. Но придется, - сказал Луне, теперь уже рассердившись. - Ты высказалась.., а как насчет того, чтобы послушать меня?
      - Элли никогда больше не пойдет туда. Я считаю, тема закрыта.
      - Элли уже год знает, откуда берутся дети, - упрямо продолжал Луис. - Мы дали ей книгу Майера и поговорили с ней об этом, помнишь? Мы оба решили, что ребенок должен знать такие веши.
      - Это не имеет ничего общего с...
      - Имеет! - грубо сказал Луис. - Когда в кабинете я говорил с ней о Черче, я думал о своей матери, как она обманула меня старой историей о капустных листьях в ответ на мой вопрос: откуда берутся дети? Я так и не забыл этого. Не думаю, чтобы дети забывали, когда родители обманывают их.
      - Вопрос: "откуда берутся дети", не имеет ничего общего с этим богомерзким кладбищем домашних животных. - закричала Речел, а ее глаза сказали Луису: "Если хочешь, Луис, можешь болтать о параллелях весь день не переставая, тверди до посинения! Но я никогда не соглашусь с этим!"
      Однако, Луис попытался еще раз вразумить супругу:
      - Елена уже знает о деторождении; кладбище в лесу заставило ее подумать о противоположном конце жизни. Это совершенно естественно...более того, думаю, что это совершенно очевидно...
      - Прекрати повторять это! - неожиданно закричала Ре-чел.., закричала, сорвавшись.., и Луис испуганно отпрянул. Под локоть ему попала открытая банка муки. Соскользнув с края стола, она упала на пол и раскололась. Пол накрыло сухое белое облако.
      - О, с.., твою мать! - в сердцах выругался он. В комнате наверху заплакал Гадж.
      - Мило, - заявила Речел, теперь почти плача. - Ты и ребенка разбудил! Благодарю за спокойное воскресное утро! Речел хотела пройти мимо мужа, но он остановил ее.
      - Позволь мне кое-что спросить у тебя, - сказал он. - Я уверен.., у тебя может случиться психологический срыв. Я говорю это как врач. Я вообще могу молчать. Ты хочешь сама объяснять Елене, что случится, если ее кот заболеет чумкой или лейкемией.., коты часто болеют лейкемией, ты знаешь? А если он станет все время бегать через дорогу... Тогда ты будешь объясняться с Еленой. Речел?
      - Дай мне пройти, - прошипела она. В ее голосе еще звучал гнев, но слова мужа заставили ее призадуматься... "Не хочу говорить об этом, Луис, и ты не сможешь заставить меня", - это говорил ее взгляд. - Дай мне пройти, я хочу успокоить Гаджа, иначе он может вывалиться из своей колыбели.
      - А может, ты просто должна побыть одна? - поинтересовался Луис. - Ты можешь сказать Елене, что об этом не принято говорить, ведь хорошие люди не говорят об этом, они только хоронят.., ап! Но нельзя говорить "хоронят". Ты выработаешь у девочки комплекс.
      - Ненавижу тебя! - зарыдала Речел и метнулась прочь от мужа.
      Потом Луис пожалел, но было поздно.
      - Речел...
      Она грубо оттолкнула его, резко закричав.
      - Оставь меня одну! - она остановилась в дверях кухни, отвернувшись от него, слезы катились у нес по щекам. - Я не хочу, чтобы с Элли велись подобные разговоры, Луис. Я это имела в виду. В смерти нет ничего естественного. Ничего. Ты, как доктор, должен это знать.
      Она ушла, оставив Луиса в пустой кухне, где вес еще дрожало от их криков. Наконец, он полез в кладовку в поисках метлы. Подметая пол, Луис все время мысленно возвращался к последним словам жены и к их диаметрально противоположным мнениям. Как доктор, Луис знал, что смерть - самое естественное в этом мире, разве за исключением рождения. И как тогда объяснять девочке о налогах? Ведь Смерть гораздо естественнее, чем конфликты между людьми, взлеты и падения общества... И не надо никакой рекламы и фейерверков! Только время неумолимо отсчитывает часы жизни; с течением времени даже надгробия размываются и становятся безымянными... Морские черепахи и секвойи тоже когда-то умирают...
      - Зельда, - протяжно сказал Луис. - Боже, именно ее смерть, должно быть, так повлияла на Речел.
      Единственное, в чем вопрос: нужно ли ему что-то теперь менять?
      Он наклонил совок над помойным ведром, и мука с мягким ф-у-у-у высыпалась в ведро, похоронив выброшенные картонки и пустые банки.
      Глава 10
      - Надеюсь, Элли не станет долго задумываться над этим, - сказал Джад Крандолл. Не в первый раз Луис подумал, что этот человек любит сыпать соль на раны.
      Он, Джад и Норма Крандоллы сидели на веранде и, несмотря на вечернюю прохладу, пили чай со льдом вместо пива. По 15 шоссе горожане возвращались домой после выходных. "Многие понимали, как хорошо провести выходные в одиночестве на лоне природы, раз лето задержалось", - подумал Луис. Завтра он в полной мере ощутит груз ответственности на новой работе. Весь день вчера, да и сегодня, в городок съезжались студенты, наполняя квартиры и коттеджи общежития университета, устанавливая кровати, возобновляя знакомства и, без сомнения, постанывали по поводу еще одного года, когда занятия будут начинаться в восемь, а питаться придется в общественной столовой... Весь день Речел была холодна с Луисом - нет, даже больше подходит слово "заморожена".., и когда Луис ночью перейдет дорогу, вернется домой, он знал: Речел будет уже в кровати, а Гадж будет спать с ней, очень сладко спать, на самом краешке, так что может запросто упасть с кровати. Половина кровати Луиса увеличится на три четверти и будет выглядеть как большая, стерильная пустыня.
      - Я сказал, что надеюсь...
      - Извините, - перебил Луис. - Я витал в облаках. Конечно, Речел расстроилась. Как вы догадались об этом?
      - Вроде бы я говорил о том, что машины идут и идут, - глядя на дорогу, Джад нежно взял за руку свою жену и ухмыльнулся.
      - Разве не так, дорогая?
      - Машины - стая за стаей, - проговорила Норма. - ..А детей мы любим.
      - Иногда кладбище домашних животных - их первая встреча со смертью, снова заговорил Джад, сменив тему.