Поэтому, вместо того чтобы спешить домой, Кадж направился к протекающему через поле Камбера ручью. Он вошел в воду; он жадно пил, пытаясь перебить возникший во рту мерзкий вкус, усиленно пытаясь смыть ощущение ПЛОХОЙ СОБАКИ и память об укусе.
      Наконец он почувствовал себя лучше. Выйдя из воды, он отряхнулся, и брызги засверкали в лучах солнца, переливаясь всеми цветами радуги.
      Теперь он мог отправляться домой. Он поищет, где сейчас МАЛЬЧИК. Обычно рано утром МАЛЬЧИК уезжал на большом желтом школьном автобусе, а в полдень возвращался домой, но за последнюю неделю автобус не появился ни разу. МАЛЬЧИК все время был дома. Обычно он находился в сарае, что-то делая вместе с МУЖЧИНОЙ. Может быть, сегодня за ним приедет автобус, а может быть, и нет. Кадж обязательно посмотрит. Он уже забыл об укусе и странном привкусе во рту. Пропавший было нюх полностью вернулся к нему.
      Кадж трусил через поле, по грудь утопая в высокой траве. Взлетела вспугнутая им пташка, но он даже носом не повел в ее сторону. Через поле бежал Их Величество Сенбернар, пяти лет от роду, около двухсот фунтов весом, и сейчас, утром 16 июня 1980 года, он был заражен вирусом бешенства.
      Семь дней спустя в трущобах Портленда (в тридцати милях от Кастл-Рока) в маленьком ресторанчике под названием "Желтая подводная лодка" встретились два человека. В тот день в меню, как и всегда, был богатый выбор всевозможных бутербродов, пиццы и всякой всячины.
      Больше всего на свете Вику Трентону нравились здешние бутерброды, но сегодня ему есть не хотелось и поэтому он заказал себе кружку пива.
      Его собеседником был Роджер Брекстон, с энтузиазмом поглощающий в этот момент ветчину. Роджер относился к той категории людей, у которых отсутствие энтузиазма к еде позволяет заподозрить плохое самочувствие. Однажды Донна со смехом сказала Вику, что Роджер - человек без колен. И правда, когда Роджер, весящий двести семьдесят фунтов, садился на стул, его колени скрывались под складками жира.
      - Почему ты не веришь в успех, Вик? - спросил он, прожевывая очередной кусок.
      - Ты действительно считаешь, что эта поездка способна что-нибудь изменить?
      - Может быть, и нет, - ответил Роджер, - но если мы не поедем, то наверняка потеряем кредит у Шарпа. А если поедем, то, возможно, у нас что-нибудь получится, - и Роджер надкусил очередной бутерброд.
      - Закрыться на десять дней - это, как ты понимаешь, самоубийство.
      - А сейчас, ты считаешь, мы не занимаемся самоубийством?
      - И сейчас тоже.
      - Никто из наших пайщиков не даст столько денег, сколько Шарп. Ты знаешь Шарпа, и теперь он хочет поговорить с нами обоими. Так заказывать тебе билет или нет?
      Мысль о десяти днях - пяти в Бостоне и пяти в Нью-Йорке - портили Вику настроение. Они оба, он и Роджер, проработали в нью-йоркском агентстве Эллисона шесть лет. Сейчас у Вика был дом в Кастл-Роке. Роджер и Альтея Брекстон жили в пятнадцати милях от них, в соседнем городке Бриджтоне.
      Виктору никогда не хотелось вернуться к прошлому. Он чувствовал, что они с Донной по-настоящему зажили только тогда, когда переехали в Мэн. И сейчас им овладело ужасное чувство, что все эти три года Нью-Йорк выжидал, чтобы при удобном случае вновь схватить его своими щупальцами. Он не знал, каким образом это произойдет, но чувствовал одно: если вернется, то город убьет его.
      - Родж, - он взял было бутерброд с его тарелки, но тут же положил на место, - а тебе не приходило в голову, что если мы лишимся кредита у Шарпа, то это еще не конец света?
      - Конечно, земля не расколется надвое, - с набитым ртом ответил Роджер, - а вот что касается нас - не знаю. У меня есть семья, жена и две девочки, которые нацелились поступить в Бриджтонскую Академию. У тебя тоже есть жена и сын, да еще этот "ягуар", сжирающий чертову уйму денег.
      - Да, но если ввести режим жесткой экономии...
      - К черту режим жесткой экономии! - Роджер в сердцах хлопнул ладонью по столу.
      Сидящие с бутылкой за соседним столиком мужчины повернули к ним головы и одобрительно зааплодировали.
      Роджер накрыл ладонью руку Вика:
      - Если мы потеряем кредит у Шарпа, то пойдем по миру с протянутой рукой. С другой стороны, если мы сохраним его финансовую поддержку хотя бы на два ближайших года, то сможем рассчитывать на часть бюджета департамента туризма и даже на долю прибыли от государственного лотерейного фонда. Лакомый кусочек, Вик! Нет, нам определенно нужно поехать к Шарпу, и тогда все будет хорошо. Волка ноги кормят!
      - Все, на что мы с тобой способны - это пытаться спасти хоть что-то, - грустно сказал Вик. - Это напоминает поражение в войне кливлендских индейцев.
      - И все же мы должны попытаться, парень.
      Вик молчал, задумчиво разглядывая бутерброд. Тот выглядел не слишком привлекательно, но жизнь сплошь составлена из не слишком привлекательных моментов. Да, ситуация доведена до абсурда. Судьба затянула их в водоворот - его, и Роджера, и Эда Воркса, - и он не видел в этом водовороте спасительной соломинки. На круглом лице Роджера он читал те же самые мысли. В последний раз Вик видел Роджера таким серьезным, когда они с Альтеей потеряли своего третьего ребенка, прожившего на свете только девять дней. Тогда выражение глаз Роджера было просто ужасным. Сейчас оно казалось не лучше.
      Любой бизнесмен знает, что в его деле бывают штормы и даже торнадо. Некоторые, как агентство Эллисона, в состоянии устоять и возродиться. Другим это не под силу.
      Вик и Роджер, если выражаться спортивными терминами, играли в одной команде со своих первых шагов в агентстве Эллисона, и продолжалось это уже шесть лет. Высокий, стройный и приветливый Вик превосходно дополнял маленького, толстого и откровенного Роджера. Первоначально они сошлись на профессиональной почве.
      Тогда-то им пришлось столкнуться с Шарпами.
      Кливлендская компания Шарпов занимала двадцатую позицию в рейтинге, когда в рекламное агентство Эллисона внезапно нагрянул старик Шарп. "Когда-то, еще до второй мировой войны, компания "Шарп" была крупнее, чем "Набиско", - сказал он, а его сын с довольной улыбкой добавил, что война, слава Богу, уже тридцать лет как закончилась.
      Сперва они - Вик и Роджер - договорились с Шарпами о шестимесячном кредите. К окончанию срока компания "Шарп" переместилась с двенадцатого места на девятое. Спустя год, когда Роджер и Вик уже переехали в Мэн и открыли собственное дело, компания "Шарп" занимала седьмое место.
      Когда Вик и Роджер решили пойти своим собственным путем, всякие связи с компанией Эллисона и большинством старых клиентов были прерваны: друзья нарушили неписаные законы, а в мире бизнеса подобные проступки не прощаются. Первые шесть месяцев в Портленде стали временем суровых испытаний для них и их семей. Многие двери оказались для них закрытыми.
      Как заметил Роджер, если бы Шарп отказался поддержать их, они безусловно разорились бы. Собственно, не Шарп, а Шарпы. Старик Шарп и молодой Шарп (ему к этому моменту исполнилось сорок лет). Старик был готов помочь, но молодой категорически возражал, обосновывая свое мнение тем, что глупо вкладывать деньги в сомнительную авантюру, к тому же на шестьсот миль удаленную от Нью-Йорка.
      И все же голос старика перевесил. Молодому Шарпу пришлось заткнуться. Два года наши друзья пользовались полной поддержкой и доверием Шарпа-старшего.
      До этой истории с компанией "Зингер".
      Конечно, Вику и Роджеру было кое-что известно об этой компании еще до того, как в 1980 году представитель компании посетил их агентство. Компания выпускала различные соки, и сфера ее деятельности распространялась на Айдахо, Пенсильванию и избранный Роджером для жительства Бриджтон. Ее продукция пользовалась успехом, и поэтому Вик и Роджер без тени сомнения взялись провести рекламную кампанию. Правда, посмотрев образцы соков, Виктор обронил странную фразу:
      "Мне почему-то показалось, что эти пакеты заполнены кровью".
      - ...Так что ты думаешь? - повторил Роджер. Пока Вик в уме восстанавливал последовательность событий, он наполовину съел свой бутерброд и почти пришел к убеждению, что вряд ли старик Шарп поможет им на этот раз.
      - Думаю, что стоит попробовать.
      - Дружище, - растроганно похлопал его по плечу Роджер. - А теперь поешь.
      Но Вик не был голоден.
      ...Три недели назад, когда рекламная кампания подходила к концу, в разных уголках страны стали происходить странные вещи. Первый случай особых тревог не вызвал. В больницу обратилась мать маленькой девочки в связи с кровавой рвотой. Врачи объяснили это обыкновенным вирусом, и девочку вскоре выписали.
      Ничего страшного не обнаружилось.
      Следующий случай произошел в Айове. Еще через день - семь случаев. На следующий день - двадцать четыре. Во всех случаях были отмечены либо рвота, либо диарея, но всегда с примесью крови.
      Была назначена комиссия по расследованию. Тем временем странное заболевание, словно эпидемия, охватило страну.
      Решение комиссии было однозначным: виноваты соки "Зингер", точнее, какие-то присутствующие в них добавки.
      Для рекламного агентства Вика и Роджа подобный вердикт означал полный крах.
      Но если Роджера в настоящее время занимало только то, какой выход можно найти из создавшейся ситуации, то у Вика были и другие проблемы.
      В последние восемь месяцев он чувствовал, что они с женой постепенно отдаляются друг от друга. Он все еще любил ее и почти обожествлял Теда, но обстоятельства складывались все хуже, и он чувствовал, что постоянно пребывает в ненавистном ему состоянии ожидания. Эта поездка из Бостона в Нью-Йорк и Кливленд, по логике вещей, была не самой удачной затеей. Особенно сейчас, когда они собирались с Донной в отпуск. Но странное, почти довольное выражение лица жены, когда он сообщил ей о своей поездке, потрясло его.
      Он давно задавался одним вопросом. Этот вопрос постоянно всплывал в голове, когда Вика донимала бессонница. Есть ли у нее любовник? Ведь они уже довольно давно не спят вместе. Есть или нет? Он надеялся, что нет, но так ли он думал на самом деле? Скажи себе правду, Трентон, не бойся сказать себе правду.
      Он не был уверен. Он не хотел знать наверняка. Он боялся, что если дознается до правды, то их супружеству придет конец. Он не мог жить без нее и был готов простить многое. Но только не прелюбодейство в собственном доме. Не ощущение, что твою голову украшают ветвистые рога, и мужчины при виде тебя перешептываются, женщины кидают жалостливые взгляды, а детишки на улице смеются тебе в спину, а...
      - Что? - переспросил Вик, с трудом отгоняя от себя эти мысли. - Я прослушал, Родж.
      - Я сказал - эти чертовы соки.
      - Да, - согласился Вик. - Что-то выпить охота.
      Роджер подвинул к нему полный стакан.
      - Так что же тебе мешает? Пей, - сказал он.
      И Вик выпил.
      Ровно через неделю после описанного выше разговора Вика и Роджа, Гарри Первир с рюмкой в руке стоял на веранде собственного дома. Он пил водку "Попов", предпочитая ее всем остальным. Он был почти пьян, чему в немалой степени способствовала жара. Ему были чужды всякие страхи и сомнения. Он не был знаком с Роджером Брекстоном. Он не был знаком с Виком Трентоном. Он не был знаком с Донной, а, если бы и был, это мало бы что изменило. Зато он знал Камберов. Камберов и их пса Каджа; он жил неподалеку от них. Он и Джо Камбер не раз выпивали вместе, и Гарри знал, что Джо мало-помалу становится настоящим алкоголиком. Сам Гарри не отставал от приятеля.
      - Еще рюмочку - и на боковую, - сообщил Гарри птицам, чирикающим на дереве. На его лице играли солнечные лучи вперемешку с тенью. Позади дома по шоссе мчались автомобили. Перед домом, почти укрывая его под своей сенью, высились ивы. Над головой Гарри находилось разбитое окно. Два года назад, напившись, он решил выбросить через это окно стол - поступок, который он и сам не мог себе объяснить. С тех пор окно и разбито, все как-то недосуг им заняться.
      Гарри доблестно прошел вторую мировую войну, не получив ни царапины. Сейчас ему было пятьдесят шесть лет, и он был совершенно седой. Неуживчивость характера не позволяла ему иметь друзей, и он общался только с тремя существами: Джо Камбером, его сыном Бретом и большим сенбернаром Брета, Каджем.
      Откинувшись на спинку кресла, Гарри задумчиво рассматривал отражающийся в стакане солнечный лучик. Стакан он прихватил с собой из ресторанчика "Макдональдс". На стакане было изображено какое-то животное пурпурного цвета. В этом ресторанчике продавались неплохие гамбургеры, вспомнил Гарри... Да, сейчас бы он не отказался от парочки таких!
      Внезапно позади него в густой траве раздался шорох, и мгновением позже из-за угла дома показался Кадж. Увидев Гарри, он вежливо один раз гавкнул и затем, помахивая хвостом, приблизился к нему.
      - Кадж, пройдоха, - сказал Гарри. Он сунул руку в карман куртки в поисках кусочков собачьего бисквита. Он всегда покупал эти бисквиты для Каджа и носил их в кармане, чтобы при случае угостить старого знакомца.
      Найдя несколько небольших кусочков бисквита, Гарри достал их из кармана.
      - Сидеть, мальчик! Сидеть!
      Вид послушно сидящей перед ним двухсотфунтовой собаки всегда доставлял ему удовольствие.
      Кадж сел, и Гарри вдруг заметил легкую дрожь, волной пробежавшую по всему телу собаки. Гарри протянул псу бисквит, и тот огромным языком моментально слизнул угощение с ладони. Затем Кадж принялся тщательно разжевывать лакомство.
      - Хорошая собака, - сказал Гарри, протягивая руку к голове пса, хорошая...
      Кадж вдруг зарычал. Глубоким, страшным рыком. Он посмотрел на Гарри, и что-то в его холодном взгляде напугало мужчину. Тот быстро отдернул руку. Такому большому псу, как Кадж, ничего не стоило бы откусить ее по локоть. Тогда остаток жизни пришлось бы прожить инвалидом.
      - Что случилось, парень? - спросил Гарри. С тех пор как Джо Камбер купил пса, он ни разу не слышал, чтобы Кадж рычал. Сказать по правде, он не мог поверить, что Кадж зарычал именно на него.
      Кадж, будто устыдившись, опустил голову и слегка вильнул хвостом.
      - Эй, так-то лучше, - с некоторым облегчением сказал Гарри. "Наверное, виновата жара", - подумал он. Собаки переносят жару еще хуже, чем люди. И все же странно было слышать рычание такого добряка, как Кадж. Если бы Джо Камбер рассказал ему что-то подобное, Гарри не поверил бы.
      - Иди и возьми еще один бисквит, - с протянутой рукой позвал пса Гарри.
      Кадж поднял голову, увидел бисквит, подошел ближе, осторожно взял его в зубы - из уголка рта висела длинная нитка слюны - и затем выплюнул на землю. Он задумчиво смотрел на Гарри.
      - Ты выплюнул его? - недоверчиво спросил Гарри. - Ты?!
      Кадж подобрал бисквит и проглотил его.
      - Так-то лучше, - сказал Гарри. - Эта жара убивает. Она убивает меня, хотя моему геморрою она гораздо приятнее, чем сырость. Тебе что-нибудь известно об этом? - он прихлопнул севшего на его руку москита.
      Кадж улегся возле стула Гарри, и мужчина погладил его. Пора было зайти в дом и умыться.
      - Сейчас умоюсь, - обратился к собаке Гарри. - Умоюсь и вернусь.
      Кадж вильнул хвостом. Он не понимал, что говорит этот МУЖЧИНА, но ритм его речи был знаком и приятен сенбернару. Он часто слышал этот голос... Каджу нравился этот МУЖЧИНА, который всегда подкармливал его. Иногда Каджу, как и сейчас, не хотелось есть, но если МУЖЧИНА настаивал, Кадж ел. Сейчас, лежа у стула, Кадж вдруг почувствовал, что ему нездоровится. Он зарычал на МУЖЧИНУ не из-за жары, а потому что ему было плохо. На мгновение ему даже захотелось укусить мужчину.
      - Кто разодрал тебе нос и шею, дружище? - спросил Гарри. - За кем ты гнался? За дятлом? За кроликом?
      Кадж вновь слегка вильнул хвостом. Все в его жизни, казалось, было прекрасно, но что-то происходило. Он чувствовал себя не так, как всегда.
      Гарри, пошатываясь, вошел в дом.
      Когда он вышел со свежим коктейлем в руке, Кадж исчез.
      В последний день июня Донна Трентон возвращалась из нижней части Кастл-Рока ("нижняя часть" - одно из проявлений местного диалекта, к которому она так и не сумела привыкнуть), где размещался детский сад Теда. Отведя сына, она посетила лавку бакалейщика. Ей было жарко, и она устала.
      Кроме того, с самого утра ее душил гнев. За завтраком Вик сообщил ей о своей непредвиденной поездке, и, когда она запротестовала, говоря, что не хочет оставаться одна с Тедом на две недели, он начал молоть какую-то чушь. Правда, ему не удалось ее испугать - она ничего не боялась. Просто глупо: какие-то соки, какие-то собаки - и на карте оказывается их привычное благополучие.
      Потом раскапризничался Тед, заявив, что не желает идти в садик, потому что там, видите ли, есть большой мальчик по имени Стенли Добсон, и в прошлую пятницу этот Стенли побил его, и Тед боится теперь, что Стенли побьет его снова. Он плакал, цепляясь за ее шею, и ей с трудом удалось оторвать от себя пальцы сына. Иногда Тед казался ей младше своего возраста и при этом совершенно беспомощным. Его испачканные шоколадом пальцы оставили несколько отпечатков на блузе Донны. Отпечатки напомнили ей картинки в детективном романе.
      К тому же ее старенький "пинто" - как всегда некстати - по дороге из магазина забарахлил. Мотор чихнул раз, другой, третий... Ей удалось все же добраться до дому, но беда, как известно, не приходит одна и...
      Дома - также некстати, как и все остальное, - ее поджидал Стив Кемп.
      - Черт побери, - прошептала она, выгружая из багажника сумку и чувствуя, что он оценивающим взглядом рассматривает ее - симпатичную двадцатидевятилетнюю женщину, высокую и стройную, с темно-серыми глазами. Она вдруг почувствовала, что сегодняшний наряд - футболка и коротенькие шорты - необычайно идет ей.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.