Стивен КИНГ и Питер СТРАУБ
      ЧЕРНЫЙ ДОМ
      ТОМ 2
      Перевод с английского В.А. Вебера
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      ТАМ, ГДЕ НОЧЬ ЦАРИТ ВСЕГДА
      Глава 15
      К вечеру температура понижается на пятнадцать градусов: над округом Каули проходит холодный фронт. Грозы нет, но небо меняет цвет на фиолетовый, и туман прибывает. Место его рождения - река; он медленно поднимается по Чейз-стрит, заглатывая сначала ливневые канавы, потом тротуары, наконец, сами дома Полностью все скрыть он не может, такое под силу только зимним и весенним туманам, но изменяет силуэты и лишает цвета. В тумане привычное кажется чужеродным. Да еще этот запах, древний запах моря, который проникает глубоко в ноздри и будит часть мозга, готовую поверить в существование монстров, шныряющих под завесой тумана, от этого по спине ползет страх, а сердце ускоряет свой бег.
      На Самнер-стрит Дебби Андерсон по-прежнему выполняет обязанности дежурного. Арнольда "Бешеного Мадьяра" Храбовски отослали домой без бляхи, по существу, отстранили от службы, и он чувствует, что должен задать жене пару-тройку прямых вопросов (ответы на них он в принципе знает, отчего на душе скребут кошки). Дебби сейчас стоит у окна, хмурится. В руке чашка кофе.
      - Не нравится мне все это, - говорит она мрачному Бобби Дюлаку, который пишет донесение. - Напоминает фильмы ужасов, которые я смотрела по телевизору, когда училась в школе.
      - Ужасов? - переспрашивает Дюлак, поднимая голову.
      - Ну да. - Она вглядывается в сгущающийся туман. - Про Дракулу. Джека-Потрошителя.
      - Я ничего не хочу слышать о Джеке-Потрошителе, - чеканит Дюлак. - Ты уж извини, Дебби. - И продолжает прерванное занятие.
      На автостоянке у магазина "С семи до одиннадцати" мистер Раджан Патель стоит около телефона-автомата (он по-прежнему перетянут желтой полицейской лентой, и мистер Патель не может сказать нам, когда его смогут использовать по прямому назначению). Он смотрит на центр города, который словно поднимается из большущей миски сметаны. Дома в дальнем, более низком конце Чейз-стрит уже погрузились в эту миску.
      Видны только вторые этажи.
      - Если он там внизу, - мистер Патель разговаривает сам с собой, сегодня он может сделать все, что захочет.
      Он скрещивает руки на груди, по телу пробегает дрожь.
      Дейл Гилбертсон дома, вот уж чудо из чудес. Он собирается пообедать с женой и сыном, даже если после этого рухнет мир.
      Он выходит из кабинета, где двадцать минут говорил по телефону с детективом ПУВ Джеффом Блэком (только невероятным усилием воли ему удавалось не сорваться на крик), и видит, что жена стоит у окна. Хмурится точно так же, как Дебби Андерсон, только вместо чашки кофе в руке бокал вина.
      - Речной туман. - В голосе Сары слышится отвращение. - Вот некстати. Если он там...
      - Не смей этого говорить, - обрывает ее Дейл. - Даже не думай.
      Но он знает, что они оба не могут не думать об этом. Улицы Френч-Лэндинга, затянутые туманом улицы Френч-Лэндинга, уже пустынны: в магазинах нет покупателей, на тротуарах - праздношатающихся, в парках гуляющих. И уж точно нигде нет детей. Родители просто не выпустят их из дому. Даже на Нейлхауз-роуд, где добросовестное выполнение родительских обязанностей скорее исключение, чем правило, родители будут Держать детей при себе.
      - Не буду, - соглашается она. - Это все, что я могу.
      - Что на обед?
      - Как насчет тушеной курицы?
      Столь горячее блюдо - неудачный выбор для обычного июльского вечера, но этот выдался холодным и туманным, поэтому Дейл довольно улыбается. Подходит к жене, обнимает:
      - Отлично. И чем раньше, тем лучше.
      Она поворачивается, на лице разочарование.
      - Поедешь в участок?
      - Вроде бы и не надо, раз уж Браун и Блэк взялись за это дело...
      - Самодовольные тупицы. Мне они никогда не нравились.
      Дейл улыбается. Он знает, что прежнюю Сару Эсбюри нисколько не волновало, как он зарабатывает на жизнь, и явственно выказанное недовольство тем, что его отстранили от расследования, не может не радовать. Особенно в этот момент. Потому что день выдался самый худший за все время службы, и завершился он отстранением от работы Арнольда Храбовски. Дейл знает, что Арни надеется в ближайшем времени все-таки вернуться к исполнению своих обязанностей. И самое ужасное, что Арни скорее всего прав. С учетом развития событий ему понадобится даже такой неумеха, как Бешеный Мадьяр.
      - В принципе ехать мне не надо, но...
      - У тебя предчувствие.
      - Да.
      - Хорошего или плохого? - Она уважает интуицию мужа, в немалой степени и из-за стремления Дейла привлечь к рас-1 следованию Джека Сойера. Сегодня ей, как никогда, ясно, что Дейл двигался в правильном направлении.
      - И того и другого, - отвечает Дейл и без уточнений меняет тему:
      - Где Дэйв?
      - Рисует за кухонным столом.
      В шесть лет Дэвид Гилбертсон страстно влюбился в цветные карандаши. После окончания занятий в школе он уже изрисовал две коробки. В супружеской постели Дейл и Сара уже не раз говорили о том, что у них в семье растет художник. "Будущий Норман Рокуэлл", - однажды сказала Сара. Дейл, который помогал Джеку Сойеру развешивать необычные и прекрасные картины, очень надеялся, что их мальчик станет большим художником. В своих мечтах он заходит так далеко, что боится озвучивать их, даже погасив свет.
      С бокалом вина Дейл выходит на кухню:
      - Что ты рисуешь, Дэйв? Что...
      Он замолкает. Карандаши лежат на столе. Вместе с незаконченным рисунком, изображением то ли летающей тарелки, то ли круглого кофейного столика.
      Дверь во двор открыта.
      Вглядываясь в "молоко", скрывающее качели и гимнастическую стенку Дэйва, Дейл чувствует, как горло сжимает страх.
      Вновь в нос бьет запах тела Ирмы Френо, жуткий запах гниющего сырого мяса. Уверенность в том, что его семья защищена магическим кругом (такое может случиться лишь с кем-то другим), исчезает. Ее место занимает осознание случившегося: Дэйва нет. Рыбак выманил его из дому и утащил в туман. Дейл видит ухмылку на лице Рыбака. Видит руку в перчатке, желтой, зажимающую рот его сыну, но не выпученные, полные ужаса глаза ребенка.
      В туман и за пределы известного нам мира.
      Дэвид.
      Он пересекает кухню на ватных ногах. Ставит бокал на стол.
      Под основание попадает карандаш, бокал наклоняется, вино выплескивается на незаконченный рисунок Дэйва, пятно очень уж похоже на кровь. Дейл выходит за порог, и хотя собирался крикнуть, с губ срывается едва слышный шепот: "Дэвид?..
      Дэйв?"
      В первый момент, который длится вечность, ничего не слышит. Потом до него доносится мягкий топот ног, бегущих По влажной траве. Из сгущающегося тумана материализуются синие джинсы и свитер "регби" в красную полосу. А еще через секунду он видит улыбающееся лицо сына под копной соломенных волос.
      - Папа! Папа! Я плавал в тумане! Все равно что попал в облако!
      Дейл хватает сына. Вдруг возникает желание отвесить ему оплеуху, наказать за то, что испугал отца. Но желание это проходит так же быстро, как и появилось. Он целует Дэйва.
      - Я знаю. Должно быть, это забавно, но теперь тебе пора домой.
      - Почему, папочка?
      - Потому что маленькие мальчики иногда теряются в тумане. - Он оглядывает затянутый белым двор. Едва различает силуэт стола, но не знает, разглядел бы его, если б раньше не видел тысячу раз. Вновь целует сына. Иногда маленькие мальчики теряются, - повторяет он.
      ***
      Теперь мы можем проверить, что поделывают наши знакомцы, как давние, так и новые. Джек и Фред Маршалл вернулись из Ардена (ни один не предложил перекусить в ресторанчике "Кухня Греты" в Сентралии, когда они проезжали мимо), оба сидят в одиночестве, каждый в своем доме. Всю дорогу из Ардена Фред не выпускал из рук бейсболку сына, держит он ее и сейчас, когда ест согретый в микроволновой печи "телеужин" и смотрит выпуск новостей "Пятого канала".
      Разумеется, центральная тема выпуска - Ирма Френо. Фред берется за пульт дистанционного управления, как только они завершают показ развалин "Закусим у Эда" и дают в записи репортаж из трейлерного парка <Трейлерный парк - стоянка с передвижными домами, установленными на постоянном месте и подсоединенными к инженерным коммуникациям (канализация, водопровод, электричество), для сдачи внаем малоимущим.> "Холидей". Особое внимание уделено обшарпанному дому на колесах с крылечком, которое сооружено из трех досок, лежащих на двух бетонных блоках.
      - Здесь, на окраине Френч-Лэндинга, скорбит в одиночестве мать Ирмы Френо, - сообщает в объектив камеры репортер. - Каждый может представить себе, какие чувства она сегодня испытывает. - Репортер симпатичнее Уэнделла Грина, но в глазах тот же нездоровый блеск.
      Фред нажимает на кнопку "OFF" и рычит: "Почему они не могут оставить в покое бедную женщину?" Смотрит на недоеденный бифштекс, но аппетит как отрезало.
      Очень медленно он поднимает бейсболку Тайлера, пытается надеть на голову. Размер не тот, и Фред думает, что надо бы увеличить его, переставив фиксатор на пару отверстий в пластиковой полоске. От этой мысли Фреда бросает в ужас. А вдруг этого хватит, чтобы убить его сына? Всего лишь перестановки фиксатора? Он полагает, что с такими мыслями он скоро чокнется, как его жена.., или Сойер. Доверять Сойеру - такое же безумие, как и думать, что жизнь сына зависит от местоположения фиксатора.., однако он доверяет Сойеру и верит, что фиксатор переставлять нельзя. Он берет вилку, снова принимается за еду в бейсболке Тая, сидящей на самой макушке.
      Нюхач Сен-Пьер сидит на диване в нижнем белье, на коленях раскрытая книга (сборник стихов Уильяма Блейка), но он не читает. Медведица спит в другой комнате, а он борется с желанием смотаться в бар "Сэнд" и купить дозу крэнка, хотя он уже лет пять как с этим завязал. После смерти Эми он борется с этим желанием каждый день и побеждает, лишь напоминая себе, что наркотик помешает ему найти Рыбака и должным образом наказать его.
      Генри Лайден в своей студии с гигантскими наушниками "Акай" на голове слушает Уоррена Ваше, Джона Банча и Фила Фленигэна, играющих "Я помню апрель". Он чует туман и сквозь стены, запахом он напоминает воздух у "Закусим у Эда".
      Другими словами, пахнет плохой смертью. Он задается вопросом, как прошло посещение Джеком отделения Д Лютеранской больницы округа Френч. Думает о своей жене, которая (особенно после танцев в "Макстоне", пусть он этого и не осознает) вроде бы вновь вернулась в их дом. Потому что тревожится за него.
      Да, конечно, всех знакомцев можно найти, но один словно выпал из нашего поля зрения. Чарльза Бернсайда нет ни в актовом зале "Макстона" (там по древнему цветному телевизору, подвешенному на кронштейнах у стены, показывают серию "Семейных уз"), ни в столовой, где уже расставили закуски к ужину, ни в его комнате (простыни, конечно, поменяли, но в воздухе стоит запах говна). А как насчет туалета? И тут неудача. Торвальд Торвальдсон заходил туда по малой нужде, потом помыл Руки и вышел, так что мужской туалет пуст. Но вот что странно: в одной из кабинок боком лежит ворсистый шлепанец. Яркими черными и желтыми полосами он напоминает огромного сдохшего шмеля. И лежит он во второй кабинке, которую всегда предпочитает Берни.
      Нужно ли нам поискать его? Пожалуй. Из-за того, что мы не знаем, где этот мерзавец, нам как-то не по себе. Давайте выскользнем в туман и, незаметные, как мышки, направимся в тот конец Чейз-стрит, что спускается к реке. Здесь расположен отель "Нельсон", первый этаж которого уже затянут туманом: темная полоса, отметка уровня, до которого поднялась вода в том страшном наводнении, едва просматривается. По одну сторону отеля - обувной магазин, который уже закрылся. По другую - таверна "Лакиз", перед которой пожилая кривоногая женщина (зовут ее Берта ван Дузен) стоит наклонившись вперед, уперев руки в огромные колени, и выблевывает в ливневую канаву "Кингслендское крепкое". Издаваемые при этом звуки напоминают скрежет коробки передач, которую мучает неумелый водитель. Из "Лакиз" доносится усталый голос ушедшего от нас Дика Керлисса, поющего о Хайнесвильских лесах, где каждую милю встречаешь могильный камень.
      Собака лениво гавкает, когда мы проходим мимо и проскальзываем в холл отеля "Нельсон", где тронутые молью головы волка, медведя, лося и бизона с одним стеклянным глазом смотрят на пустые диваны, пустые кресла, лифт, который не работает с 1994 года, и пустую регистрационную стойку (портье, Морти Фаин, в своей каморке-кабинете, сидит, положив ноги на стол, читает "Пипл" и ковыряет в носу). В холле отеля "Нельсон" всегда пахнет рекой, этот запах впитался в стены и обивку мебели, но сегодня он особенно силен. Он наводит на мысли о неудачных идеях, потерянных инвестициях, поддельных чеках, ухудшающемся здоровье, украденных деньгах, невыплаченных алиментах, пустых обещаниях, раке кожи <В настоящее время в Америке угрожающими темпами растет число заболевших раком кожи.>, угасших надеждах. Сюда не приходят, если только не бывали здесь раньше, а куда-то еще вход запрещен. Это место для мужчин, бросивших свои семьи двадцать лет назад, которые теперь лежат на кроватях с матрасами, пованивающими мочой, кашляют и курят. Бар-ресторан отеля (где Гувер Далримпл едва ли не каждые пятницу и субботу затевал драку) решением городского совета закрыт с начала июня. Тогда Дейл Гилбертсон шокировал местную политическую элиту, показав им видеозапись трех гастролирующих стриптизерш, которые называли себя "Трио анального университета" и на маленькой сцене бара синхронно удовлетворяли себя огурцами (провел съемку штатный сотрудник ПУФЛ Том Лунд). Но постояльцы "Нельсона" особо не жалуются: пиво они могут купить и в расположенной по соседству таверне. Плату в "Нельсоне" берут сразу за неделю. В номере можно держать электроплитку, но только с разрешения управляющего и после проверки провода. А если кто соберется умереть в "Нельсоне", последним услышанным звуком будет скрип пружин кровати, в которой кто-то из стариков неудачников гоняет шкурку.
      Давайте поднимется на второй этаж мимо свернутого старого пожарного рукава, дремлющего за стеклом. Проследуем дальше, оставив за спиной телефон-автомат с пожелтевшей от времени табличкой "НЕ РАБОТАЕТ". На третьем этаже к запаху речного тумана прибавляется аромат куриного супа, греющегося на чьей-то плитке (состояние провода проверено и одобрено Морти Файном или Джорджем Смитом, дневным управляющим).
      Запах идет из номера 307. Если мы проникнем туда через замочную скважину (магнитных ключей-карточек в отеле "Нельсон" никогда не было и не будет), то увидим семидесятилетнего Эндрю Райлсбека, лысеющего, худощавого, добродушного. Когда-то он продавал пылесосы компании "Электролюкс", но те дни в далеком прошлом. То были его золотые годы.
      Мы можем подумать, достойный кандидат в "Макстон", но Энди Райлсбек знает и этот дом престарелых, и ему подобные.
      Ему это не подходит, благодарю покорно. Он любит общение, но не хочет, чтобы кто-то указывал, когда надо ложиться спать, когда вставать, когда можно пропустить стопочку виски. В "Макстоне" у него есть друзья, он к ним часто захаживает и время от времени ловит на себе хищный взгляд нашего общего Друга Шустрика. Не раз и не два Энди Райлсбеку приходила в голову мысль о том, что мистер Макстон с радостью бы продавал трупы своих пациентов на мыло, если б смог заработать на этом пару баксов.
      Нет, нет, Энди Райлсбека вполне устраивает и третий этаж отеля "Нельсон". У него есть плитка, бутылка горячительного, четыре колоды игральных карт и возможность разложить большой пасьянс, если дрема забудет заглянуть к нему в дверь.
      В этот вечер он сделал три порции куриного супа "Липтон" решив пригласить на обед Ирвина Торнберри. А потом они могли прогуляться в "Лакиз", выпить по бутылочке пива. Энди проверяет суп, кивает, убедившись, что температура его устраивает, вдыхает пряный аромат. У него есть и подсоленные сухарики, которые так хороши с куриным супом. Он выходит из номера, чтобы подняться этажом выше и постучаться в дверь Ирва, но тут ноги Энди врастают в землю, настолько его поражает открывшаяся картина.
      А видит он старика в бесформенном синем халате, который уходит прочь с подозрительной быстротой. Из-под халата видны ноги, белые, как брюхо карпа, с синими варикозными венами. На левой ноге - ворсистый шлепанец в черную и желтую полосы. Правая - босая. И хотя наш новый знакомый в этом не уверен (все-таки перед ним спина), Энди полагает, что раньше никогда этого человека не видел.
      Опять же, проходя коридором третьего этажа, он пытается открыть каждую дверь. Пробует, повернется ли ручка. Как вор.
      Гребаный вор.
      Да-да. И хотя этот человек - глубокий старик, определенно старше Энди, и одет так, словно только что встал с постели, версия, что он - вор, кажется нашему новому знакомому все более убедительной. Даже достаточно веский аргумент: с босой ногой на улицу ему не выйти, не может взять верх над интуитивной догадкой.
      Энди открывает рот, чтобы спросить: "Могу я вам чем-нибудь помочь?" или "Кого-то ищете?". Но передумывает. Не нравится ему этот незнакомец. От него так и веет злобой и опасностью. Да и халат с карманами (Энди это видит), вдруг в одном из них оружие? Воры не всегда вооружены, Ho..." Старик огибает угол и исчезает. Энди стоит на месте, прикидывая варианты. Будь у него в номере телефон, он бы позвонил вниз, предупредил Морти Фаина, но телефона нет. Что же делать?
      Короткие мысленные дебаты заканчиваются тем, что Энди на цыпочках подходит к углу и выглядывает из-за него. За углом - тупик с тремя номерами. На дверях таблички: 312, 313 и в самом конце - 314. В 314-м мужчина живет с весны, но Энди знает лишь его имя и фамилию: Джордж Поттер. Энди спрашивал о нем Ирва и Гувера Далримпла, но Гувер вообще ничего знал, да и Ирв - немногим больше.
      - Ты должен знать, - настаивал Энди (разговор этот имел место быть в конце мая или начале июня, примерно когда закрылся "Бакхед лодж", ресторан-бар на первом этаже). - Я видел тебя с ним в "Лакиз", вы пили пиво.
      Ирв приподнял одну кустистую бровь.
      - Видел, как мы пили пиво? Ты кто? - проскрипел он. - Моя гребаная жена?
      - Я просто констатирую факт. Когда пьешь пиво с человеком, о чем-то говоришь...
      - Обычно - да. Но не с ним. Я сел, поставил кружку и в основном прислушивался к своим мыслям. "Что вы думаете о шансах "Пивоваров" в этом году?" - спросил я. "Они проиграют, - ответил он. - Как и в прошлом. Вечером я могу поймать трансляцию матчей "Кабс" <"Чикаго кабс" профессиональная бейсбольная команда, выступающая в Национальной лиге.> на своем ра-дио..."
      - Он так и сказал? Ра-дио?
      - Я же так не говорю. Ты хоть раз слышал, чтобы я сказал "ра-дио"? Я говорю, "радио", как и любой нормальный чело-" век. Хочешь слушать дальше или нет?
      - Похоже, слушать особенно нечего.
      - Ты прав, приятель. Он говорит: "Вечером я могу поймать трансляцию матчей "Кабс" на своем ра-дио, и мне этого достаточно. Ребенком я всегда ходил на стадион "Ригли" со своим отцом". Так что я выяснил, что он из Чикаго, а в остальном - по нулям.
      У Энди возникла мысль, что в коридоре третьего этажа он видит спину Поттера, но мистер Джордж "Сам-По-Себе" Поттер высок, шесть футов четыре дюйма, волос у него на голове, хоть и седых, предостаточно. Мистер Один Шлепанец ниже и сутулился, как жаба ("Ядовитая жаба", - тут же уточнил для себя Энди).
      "Он там, - думает Энди. - Гребаный вор в номере Поттера, может, шарит по ящикам в поисках денег и ценностей. А может, собирается украсть радио Поттера. Его гребаное ра-дио".
      Но ему-то что? Проходишь мимо Поттера по коридору, говоришь ему "доброе утро" или "добрый день", а в ответ слышишь какое-то невнятное бормотание. Вежливости ни на цент. И в "Лакиз" он всегда пьет пиво один, устроившись за столиком, который стоит позади музыкального автомата.
      Можно, конечно, присесть рядом, что и сделал Ирв, но какой от этого прок, если не удастся поболтать? Так на фига ему, Эндрю Райлсбеку, навлекать на себя гнев этой ядовитой жабы в халате из-за этого старого ворчуна, от которого и слова доброго не услышишь?
      Ну...
      Потому что здесь его дом, пусть и не слишком презентабельный, вот почему. Потому что, если видишь какого-то безумного старого пердуна, который хочет украсть чужие деньги или переносное ра-дио, негоже поворачиваться спиной и уходить. Да, незнакомец ему не понравился, но это не означает, что тот может вести себя как заблагорассудится. Нельзя допускать...
      Внезапно Энди Райлсбека осеняет. Его догадка близка к истине, насколько это возможно. Допустим, этот тип с улицы? Допустим, один из стариков, проживающих в "Центре Макстона"?
      "Центр" не так уж и далеко, он знает, что время от времени старик или старушка покидают его территорию и идут куда глаза глядят. В обычной ситуации его остановили бы едва ли не за воротами, трудно не обратить внимания на человека, бредущего по улице в одном шлепанце, но в этот вечер город окутал туман и на улицах ни души.
      "Стыдись, - думает Энди. - До полусмерти испугаться старика, который лет на десять старше. Да и в голове у него наверняка уже не мозги, а ореховое масло. Забрел в отель, прошел мимо пустой регистрационной стойки (Фаина там быть не может, наверняка сидит у себя в каморке и читает какой-нибудь журнал или книгу), не соображая, где находится, поднялся по лестнице. Поттер, должно быть, пьет пиво в таверне (единственное, что соответствует действительности), а дверь оставил незапертой (это, мы можем гарантировать, не так).
      И хотя страх не отпускает его, Энди огибает угол и направляется к открытой двери. Его сердце учащенно бьется: он не смог убедить себя в том, что опасаться старика нет нужды. В конце концов ему было как-то не по себе, когда он смотрел ему в спину...
      Но он идет. Господи, помоги, приближается к двери.
      - Мистер? - зовет он, подойдя к порогу. - Эй, мистер, я думаю, вы ошиблись дверью. Это комната мистера Поттера. Вы, наверное...
      Он замолкает. С кем говорить, если комната пуста? Как же так?
      Энди разворачивается на сто восемьдесят градусов, пробует повернуть ручки номеров 312 и 313. Обе двери заперты.
      Убедившись в этом, он заходит в комнату Джорджа Поттера и оглядывается: с любопытством не поспоришь. Апартаменты Поттера чуть больше, чем его, в остальном отличия минимальные.
      Высокий потолок (раньше строили так, чтобы человек мог выпрямиться в полный рост, что да, то да), посередине продавленная, но аккуратно застеленная кровать. На прикроватном столике пузырек с капсулами (как потом выяснилось, это легкий антидепрессант "золофт") и забранная в рамочку фотография женщины. Энди думает, что ее, похоже, как следует отдубасили палкой, но Поттер, возможно, смотрит на нее другими глазами. В конце концов, он поставил фотографию, чтобы видеть ее утром, открывая глаза, и вечером, закрывая их.
      - Поттер? - зовет Энди. - Кто-нибудь! Эй?
      Он вдруг чувствует, что кто-то стоит позади, и круто оборачивается, ощеривается. Поднимает руку, чтобы защититься от неминуемого удара, готового обрушиться па него.., только за спиной никого нет. Куда же подевался незнакомец? Энди абсолютно уверен, что он свернул за угол. И обратно никак не мог пройти незамеченным. Если только не прополз по потолку, как какая-нибудь муха...
      Энди вскидывает глаза, зная, что это абсурд, что он там никого не увидит, но ведь невелик труд. Конечно, ничего необычно над его головой нет. Обычный потолок, пожелтевший от времени и табачного дыма.
      Радио, ой, извините, ра-дио, стоит на подоконнике нетронутое. Чертовски хороший радиоприемник "Боуз", о котором Пол Харви всегда говорит в своей дневной программе.
      За радиоприемником, по другую сторону грязного стекла, - пожарная лестница. Один взгляд на шпингалет, и триумфальная улыбка Энди вянет. Он все равно подходит к окну.
      Оно закрыто, он видит только короткий участок влажной железной лестницы, которая спускается в туман. Ни тебе синего халата, ни лысого черепа. Понятное дело. Шпингалет закрыть снаружи физически невозможно.
      Энди отворачивается от окна, несколько секунд стоит задумавшись, потом опускается на колени и заглядывает под кровать. Видит старую оловянную пепельницу, на которой лежит нераспечатанная пачка "Пэлл-Мэлл" и одноразовая зажигалка с логотипом "Кингслендского крепкого". Больше ничего, кроме катышков пыли. Он опирается рукой на кровать, чтобы подняться, и тут его взгляд падает на приоткрытую дверцу стенного шкафа.
      - Там, - выдыхает Энди так тихо, что слово едва долетает до его собственных ушей.
      Поднявшись, он направляется к приоткрытой дверце. Туман, как говорил Карл Сэндберг <Сэндберг Карл Огаст (1878 - 1967) - поэт, биограф, продолжатель традиций Уолтера Уитмена. Лауреат Пулитцеровских премий за полное собрание стихотворных произведений (1950) и биографию А. Линкольна (1940).>, возможно, и ходит на маленьких кошачьих лапках (возможно, и нет), но именно на них Энди Райлсбек пересекает комнату Джорджа Поттера. Сердце бьется так сильно, что раздувается и начинает пульсировать вена посреди лба. Мужчина, которого он видел, в стенном шкафу. За это говорит логика. Не просто говорит - кричит криком. - Но если этот мужчина - потерявший ориентировку пациент "Центра Макстона", в тумане случайно забредший в отель "Нельсон", почему же он не ответил Энди? Почему спрятался? Потому что он, конечно же, стар, но отнюдь не заблудился, вот почему. Ориентируется он ничуть не хуже Энди. Этот старик - гребаный вор, который прячется в стенном шкафу. Возможно, с зажатым в руке ножом, который достал из кармана старого халата. Может, приспособил под дубинку вешалку, скинув с нее одежду.
      Может, просто стоит, не шевелясь в темноте, готовый наброситься на противника с голыми руками. Энди без разницы. Он, конечно, боится (ничего удивительного, он же ушедший на пенсию продавец - не Супермен), но внутреннее напряжение уже перешло в злость, и его уже не остановить. Теперь Энди больше разъярен, чем испуган. Он охватывает пальцами круглую ручку дверцы стенного шкафа. Делает вдох.., другой.., готовясь к решительной схватке.., еще вдох, на удачу, и...
      Энди резко дергает дверцу на себя, так резко, что дребезжат пустые вешалки. Приседает, сжав пальцы в кулаки, ожидая нападения лысого старика в синем халате.
      - Выходи оттуда, гребаный...
      В стенном шкафу никого нет. Четыре рубашки, один пиджак, два галстука и трое брюк тихонько раскачиваются. На полу потрепанный старый чемодан, которому, похоже, довелось познакомиться со всеми автовокзалами Америки. Больше ничего.
      Никакого греба...
      Но что-то есть. На полу под рубашками. Не одно что-то.
      Несколько. С полдюжины. Поначалу Энди Райлсбек то ли не понимает, что видит, то ли не хочет понимать. Потом до него Доходит, и он пытается закричать. Не может. Предпринимает вторую попытку - результат тот же. Воздух не желает выходить из легких, грудь словно сжали железными обручами. Он пытается отвернуться, но и с этим ничего не выходит. Он уверен, что Джордж Поттер вот-вот вернется, и если Поттер застанет его в комнате, Энди может распрощаться с жизнью. Джордж Поттер не может допустить, чтобы Энди разболтал об увиденном. Но он не может повернуться. Не может закричать.
      Не может оторвать глаз от секрета в шкафу Джорджа Поттера.
      Не может шевельнуться.
      ***
      Из-за тумана темнота спускается на Френч-Лэндинг необычно рано, где-то в половине седьмого. Окутанные им желтые фонари "Центра Макстона по уходу за престарелыми" напоминают огни круизного лайнера, дрейфующего в море. В крыле "Маргаритка", где живут милейшая Элис Уитерс и куда менее милый Чарльз Бернсайд, за столом дежурного сидит широкоплечая крашеная блондинка Вера Хатчисон (Пит Уэкслер и Батч Йеркса, закончив смену, разошлись по домам). Перед ней - книга кроссвордов. Сейчас она раздумывает над атрибутом интерьера из восьми букв, первая буква Ш, четвертая - О. Она терпеть не может такие длинные слова.
      Со скрипом открывается дверь мужского туалета. Она поднимает голову и видит выходящего оттуда Чарльза Бернсайда, в синем халате и паре ворсистых шлепанцев в желто-черную полоску, похожих на огромных шмелей. Шлепанцы она узнает сразу.
      - Чарли? - Вера кладет карандаш в книгу кроссвордов и закрывает ее.
      Чарли продолжает идти, челюсть отвисла, по подбородку течет струйка слюны. Но на лице неприятная ухмылка, которая Вере очень не нравится. Этот старикан, возможно, растерял почти все свои мозги, но те, что остались, очень злобные.
      Она знает, что иногда Чарли действительно не слышит, когда она к нему обращается (или не понимает ее), но уверена, что бывает и другое: он просто прикидывается, что не слышит и не понимает. И она почти наверняка уверена, что сегодня - тот самый случай.
      - Чарли, ты зачем надел шлепанцы Элмера? Ты знаешь, что их подарила ему его правнучка.
      Старик, Берни - для нас, Чарли - для Веры, продолжает волочить ноги в направлении M18. И наверное, доберется до своей комнаты, если куда-нибудь не свернет.
      - Чарли, остановись.
      Чарли останавливается. Стоит в коридоре "Маргаритки", словно выключенная машина. Челюсть отвисает еще больше.
      Слюна отрывается от подбородка, и на линолеуме, между шлепанцами-шмелями, появляется мокрое пятнышко.
      Вера встает из-за стола, подходит к Чарли, приседает рядом.
      Если бы она знала то, что известно нам, то дважды подумала, подставляя незащищенную шею под эти болтающиеся руки, скрюченные артритом, но еще очень сильные. Разумеется, она ничего не знает.
      Вера берется за левый шлепанец:
      - Подними ногу.
      Чарльз Бернсайд поднимает правую ногу.
      - Перестань издеваться надо мной, - рявкает Вера. - Другую.
      Берни чуть-чуть приподнимает левую ногу, чтобы Вера могла стащить с нее шлепанец.
      - А теперь правую.
      Незаметно для Веры, которая смотрит на его стопы, Берни вытаскивает из ширинки пенис и делает вид, что писает на затылок Веры. Его ухмылка становится шире. При этом он поднимает правую ногу, и Вера с нее стаскивает второй шлепанец. Когда она отрывает глаза от пола, сморщенный "крантик" Берни уже убран.
      Он подумывал окрестить ее мочой, действительно подумывал, но в этот вечер он и так много чего успел. Еще одно маленькое дельце, и можно отправляться в мир снов. Он - старый монстр. Ему требуется отдых.
      - А теперь скажи мне, - продолжает Вера, - почему один шлепанец грязнее другого? - Нет ответа. Собственно, она его и не ждет. - Ладно, красавчик. Возвращайся в свою комнату или иди в актовый зал, если хочешь. На ужин сегодня подогретый в микроволновке поп-корн и "Джелло". По телевизору - "Звуки музыки". Я позабочусь, чтобы шлепанцы вернулись к хозяину, и мы никому не скажем, что ты их брал. Это будет наш маленький секрет. Но если возьмешь еще раз, я скажу начальству. Усек?
      Берни стоит как столб, словно его эти слова не касаются... но отвратительная ухмылка чуть растягивает губы, и в глазах мелькает искорка. Он усек, это точно.
      - Шевелись. И лучше бы тебе, старый пердун, не плевать на пол.
      Она опять не ждет ответа, но на этот раз получает.
      - Следи за своим языком, толстая сука, а не то я его вырву.
      Она подается назад, словно от пощечины. Руки Берни по-прежнему висят как плети, на лице все та же отвратительная ухмылка.
      - Убирайся отсюда. Или я на тебя пожалуюсь. (Только проку от этого не будет. Чарли - одна из дойных коров Макстона, и Вера это знает.) Чарли, волоча ноги, вновь тащится к комнате M18, теперь уже босиком. Потом вдруг поворачивается. Встречается с ней взглядом.
      - Слово, которое тебе нужно, - шифоньер. Понятно? Глупая корова.
      И движется дальше по коридору. Вера стоит, где стояла, с отвисшей челюстью. О кроссворде она и думать забыла.
      ***
      В своей комнате Берни ложится на кровать и подсовывает руки под поясницу. Болит. Чуть позже он вызовет эту толстую суку, чтобы она принесла ему ибупрофен. Но пока надо потерпеть. Есть еще одно дельце.
      - Нашел тебя, Поттер, - бормочет он. - Старина... Потей.
      Берни не тряс дверные ручки (Энди Райлсбек об этом никогда не узнает). Он искал давнего знакомого, который в конце семидесятых вышиб его из прибыльного строительного проекта в чикагском районе Саут-Сайд, вотчине "Уайт сокз" <"Чикаго уайт сокз" - профессиональная бейсбольная команда Американской лиги.>.
      Другими словами, в Черном городе. Туда рекой лились федеральные деньги, немало перепадало и от штата Иллинойс.
      Этой золотой жилы хватило бы на многие годы, но Джордж "Что-б-Он-Сдох" Поттер вышел в гонке победителем, заплатив, кому следовало, и Чарльз Бернсайд (а может, он тогда еще был Карлом Бирстоуном, за давностью лет уже и не вспомнить) остался с носом.
      Вот Берни все эти годы и следил за своим врагом (не сам Берни, разумеется, но, как мы уже понимаем, у этого человека могущественные друзья). Старина Потей, так звали его немногочисленные друзья в девяностых годах, объявил о своем банкротстве в Ла Ривьере, а большую часть того, что осталось, потерял на бирже. Но Берни не считал, что они квиты.
      Потей заслуживал более сурового наказания, и раз уж волей случая этого недоноска занесло во Френч-Лэндинг, следовало воспользоваться представившейся возможностью. Основная цель Берни - будоражить город, изменять все к худшему - оставалась прежней, но маленькая месть Потей прекрасно укладывалась в общее русло.
      Известным ему способом он прибыл в "Нельсон" (Джек знает, как это делается, Джуди Маршалл - интуитивно догадалась), потом, как летучая мышь, нашел комнату Поттера. Почувствовав за спиной Энди Райлсбека, обрадовался. Райлсбек освободил его от еще одного анонимного звонка, а Берни, надо признать, надоело работать за полицию.
      Теперь, вернувшись в свою комнату, всем довольный, если не считать боли, вызванной артритом, он выбрасывает из головы Джорджа Поттера и посылает Вызов.
      В темноте глаза Чарльза Бернсайда наполняет, зловещий огонь.
      - Горг, - говорит он. - Горг т'или. Диннит аббала. Самман Тэнзи Самман монта Ирмы. Диннит аббала, Горг. Диннит Рам Аббала.
      Горг. Горг, приходи. Служи аббала. Найди Тэнзи. Найди мать Ирмы. Служи аббала, Горг.
      Служи Алому Королю.
      Глаза Берни закрываются. Он засыпает с улыбкой на лице.
      Но под морщинистыми веками глаза продолжают светиться, словно прикрытые накидкой лампы.
      ***
      Морти Фаин, ночной управляющий, он же портье отеля "Нельсон", клюет носом над раскрытым журналом, когда Энди Райлсбек врывается в его каморку. От неожиданности Морти чуть не выпрыгивает из кресла. Журнал, понятное дело, шелестя страницами, летит на пол.
      - Господи, Энди, так можно заработать инфаркт! - кричит Морти. Неужели трудно постучать или хотя бы покашлять?
      Энди пропускает его слова мимо ушей, и тут Морти замечает, что старик бледен как мел. Может, инфаркт у старика? В "Нельсоне" такое случалось, и не раз.
      - Ты должен вызвать полицию, - выдавливает из себя Энди. - Они ужасные. Святой Боже, Морти, никогда не видел более ужасных фотографий.., их сделали "Полароидом"... я думал, что он сейчас вернется.., вернется в любую секунду.., но я стоял как столб, я.., я...
      - Не так быстро, - просит его Морти. - О чем ты говоришь?
      Энди набирает полную грудь воздуху, пытается взять себя в руки.
      - Ты видел Поттера? Из 314-го?
      - Нет, - отвечает Морти. - Но по вечерам он обычно в "Лакиз", пьет пиво, иногда с гамбургером. Хотя я не понимаю, как там кто-то может что-то есть. - Эти слова, должно быть, наводят его на мысль о другой забегаловке, которая антисанитарией могла поспорить с таверной "Лакиз". - Ты слышал, что копы нашли в "Закусим у Эда"? Тревор Гордон проезжал мимо, и он говорит...
      - Не важно. - Энди садится по другую сторону стола и смотрит на Морти влажными, переполненными ужасом глазами. - Позвони в полицию. Немедленно. Скажи им, что Рыбак - Джордж Поттер и он живет на третьем этаже отеля "Нельсон". - Лицо Энди перекашивает гримаса, но он берет себя в руки. - На том же этаже, что и я.
      - Поттер? Ты бредишь, Энди. Он - вышедший на пенсию строитель. Не обидит и мухи.
      - О мухах я не знаю, но видел, что он проделывал с маленькими детьми. Видел его снимки на "Полароиде". В его стенном шкафу. Никогда не видел ничего более кошмарного.
      И вот тут старик окончательно убеждает Морти, что никакая это не выдумка и, возможно, даже не ошибка: из глаз Энди Райлсбека катятся слезы.
      ***
      Тэнзи Френо, она же скорбящая мать Ирмы Френо, на самом деле еще не скорбит. Она знает, что должна, но не может.
      Сейчас у нее такое ощущение, что она плавает в облаке теплой, яркой шерсти. Врач (ассистентка Пэта Скарды, Норма Уайтстоун) четыре или пять часов назад дала ей пять миллиграммов лоразепама <Лоразепам - легкий транквилизатор, аналог более известного в России тазепама.>, но это было только начало. Трейлерный парк "Холидей", где Тэнзи и Ирма жили с того времени, как глава семьи в 1998 году перебрался в Грин-Бэй, находится совсем рядом с баром "Сэнд", и у Тэнзи роман с одним из барменов, Лестером Муном. Громобойная пятерка по какой-то причине прозвала Лестера Муна "Вонючим сыром", но Тэнзи зовет его исключительно "Лестер", что он очень ценит, как и возможность трахнуть Тэнзи в ее спальне или в подсобке бара, где для таких целей положен матрас. В пять вечера Лестер заглянул в трейлер с квартой кофейного бренди и четырьмястами миллиграммами оксиконтина, растолченного и готового к употреблению. Тэнзи оприходовала уже с полдюжины дорожек и "летает". Смотрит на старые фотографии Ирмы и.., просто.., вы понимаете... "летает".
      "Каким симпатичным она была ребенком", - думает Тэнзи, не подозревая, что не так уж и далеко от трейлерного парка ночной портье отеля в ужасе смотрит на совсем другую фотографию ее симпатичного ребенка, "Полароид", которую ему не забыть до конца его дней. Эту фотографию Тэнзи никогда не увидит, что, возможно, является подтверждением существования Бога на небесах.
      Она переворачивает страницу (на обложке ее альбома выбиты золотом слова "Золотые воспоминания") и видит себя и Ирму на пикнике компании "Миссисипи электрике". Ирме - четыре годика, до банкротства "Миссисипи электрике" оставался год, и все у них еще более или менее хорошо. На соседней фотографии Ирма - среди других детей, лицо вымазано шоколадным мороженым.
      Глядя на эту фотографию, Тэнзи тянется к стакану кофейного бренди, делает маленький глоток. И внезапно, из ниоткуда (или из того места в нашем подсознании, где хранятся зловещие обрывки мыслей) выплывают слова глупого стихотворения Эдгара По, которое они заучивали в девятом классе <"Ворон" одно из лучших стихотворений Эдгара По. Многократно переводилось на русский язык поэтами-переводчиками, в том числе и К.Бальмонтом.>. Она не думала о нем долгие годы, и сейчас вроде бы нет повода вспоминать его, но слова первой строфы высвечиваются в памяти.
      Глядя на фотографию Ирмы, она монотонно, без пауз, произносит их вслух. Услышь ее миссис Норманди, она бы, без сомнения, застонала, схватившись за свои седые волосы. На нас декламация Тэнзи действует иначе: от слов веет арктическим холодом. Их словно произносит труп.
      - Мрачной полночью бессонной беспредельно утомленный в книги древние вникал я и стремясь постичь их суть над старинным странным томом задремал и вдруг сквозь дрему стук нежданный в двери дома мне почудился чуть-чуть...
      В этот момент кто-то постучал в дверь "Эйрстрима", в котором жила Тэнзи Френо. Она вскинула голову, с плавающим взглядом, с губами, блестевшими от кофейного бренди.
      - Лестер? Это ты?
      "Возможно, он", - думает она. Наверняка не телевизионщики, тут у нее сомнений нет. Она не стала с ними говорить, дала от ворот поворот. Она знает, что они успокаивали бы и утешали ее, только чтобы выманить под яркие юпитеры, где она выглядела бы глупо, точно так же, как в "Шоу Джерри Спрингера" выглядят приглашенные туда люди.
      Ответа нет.., но стук повторяется. Тук. Тук-тук.
      - Это кто-то другой. - Она встает. Встает, как во сне. - Это какой-то гость стучит в мою дверь. Стучит, и все тут.
      Тук. Тук-тук.
      Не костяшками пальцев. Звук другой. Скорее, стучат ногтем.
      Или клювом.
      Она пересекает комнату в мареве бренди и наркотиков, босые ноги шагают по когда-то пушистому, а теперь лысому ковру: мать, потерявшая единственного ребенка. Открывает дверь в туманный летний вечер и ничего не видит, потому что смотрит слишком высоко. А потом кто-то шуршит на коврике.
      Кто-то, кто-то черный, смотрит на нее снизу вверх яркими, изучающими глазками. Это ворон, ворон из стихотворения Эдгара По пришел к ней в гости.
      - Господи, меня глючит, - бормочет Тэнзи, пробегая пальцами по жидким волосам.
      - Господи! - повторяет ворон с коврика. Потом добавляет:
      - Горг!
      Если б Тэнзи спросили, она бы сказала, что не испытывала никакого страха (спасибо наркотикам и бренди), но это не так, потому что она вскрикивает и отступает на шаг.
      Ворон быстренько перепрыгивает через порог на вылинявший лиловый ковер, по-прежнему глядя на Тэнзи яркими глазками. На перьях сверкает каплями сконденсировавшийся туман. Он прыгает в глубь комнаты, останавливается, отряхивается. Оглядывается, как бы спрашивая: "Как я выгляжу, дорогая?"
      - Уходи, - говорит Тэнзи. - Я не знаю, кто ты, существуешь ли на самом деле, но...
      - Горг! - настаивает ворон, потом распрямляет крылья и начинает летать по гостиной трейлера - кусочек ночной тьмы.
      Тэнзи вскрикивает, закрывает лицо руками, но Горг к ней не приближается. Садится на стол, рядом с бутылкой.
      Тэнзи думает: "Он просто заблудился в тумане. Возможно, он бешеный, или у него орнитоз, который разносят птицы. Надо пойти на кухню и принести швабру. Выгнать до того, как он тут все засрет..."
      Но кухня слишком далеко. В ее состоянии - за сотню миль от Френч-Лэндинга, где-нибудь в районе Колорадо-Спрингс. И возможно, ворона нет вовсе. Мысли об этом чертовом стихотворении вызвали галлюцинации, вот и все.., стихотворение и потеря дочери.
      Впервые боль пробивается сквозь туман, и Тэнзи передергивает: боль обжигает огнем. Она вспоминает маленькие ручки, которые иногда обнимали ее за шею. Крики в ночи, которые будили ее. Запах детского тельца после ванны.
      - Ее звали Ирма! - кричит она галлюцинации, устроившейся около бутылки. - Ирма - не гребаная Линор, что за глупое имя - Линор. Давай поглядим, сможешь ты сказать "Ирма"?
      - Ирма! - покорно каркает ворон, изумляя Тэнзи до глубины души. И глаза, поблескивающие глаза словно втягивают ее в себя, как глаза древнего моряка из другого стихотворения, которое ей задали выучить, но она так и не выучила. - Ирма-Ирма-Ирма-Ирма...
      - Прекрати! - не хочет она слушать галлюцинацию. Совершенно не хочет. Имя ее дочери срывается с клюва, словно вымаранное в грязи. Она хочет закрыть уши руками, но не может их поднять. Слишком тяжелые. Ее руки прилепились к плите и холодильнику (который дышит на ладан) в Колорадо-Спрингс.
      Она может только смотреть в эти черные глаза.
      И ворон смотрит на нее, шевелит крыльями. Они трутся о тело с неприятным скрипом, и Тэнзи думает: "О, вещун! Молю - хоть слово! Птица ужаса ночного!"
      В груди у нее холодеет.
      - Что ты знаешь? Чего ты пришел?
      - Знаю! - каркает Горг, клюв опускается и поднимается, опускается и поднимается. - Иди!
      Он ей подмигивает? Святой Боже, он ей подмигивает?
      - Кто ее убил? - шепчет Тэнзи Френо. - Кто убил мою девочку?
      Глаза Горга не отрываются от нее, превращают в жука или булавку. Медленно, как во сне (но это действительно происходит, на каком-то уровне сознания она это знает), Тэнзи подходит к столу. Ворон наблюдает за ней, притягивает ее к себе. "Там, где ночь царит всегда, - думает она. - Там, где всегда царит гребаная ночь".
      - Кто? Скажи мне, что ты знаешь?
      Ворон смотрит на нее блестящими черными глазами. Клюв открывается и закрывается, показывая красное внутри.
      - Тэнзи! - каркает Горг. - Подойди!
      Пол уходит из-под ног, она падает на колени, до крови прикусывает язык. Алые капли пачкают футболку с буквами "У" и "В" на груди. Теперь ее лицо на одном уровне с головой Горга.
      Она видит, как одно крыло скользит вверх-вниз по бутылке, словно лаская ее. От Горга пахнет пылью и тысячами дохлых мух. Его глаза - черные иллюминаторы, смотрящие в другой мир. В ад, возможно. Или Шеол. Как кому нравится.
      - Кто? - шепчет Тэнзи.
      Горг вытягивает шею, пока клюв не достает до ее уха. Начинает шептать, и вскоре Тэнзи Френо уже кивает, жадно ловя его слова. Свет разума уходит из ее глаз. Когда он вернется? О, я думаю, мы все знаем ответ на этот вопрос.
      Никогда, не так ли?
      Глава 16
      Без четверти семь вечера. Френч-Лэндинг затянут туманом, но спокоен, хотя у многих его жителей нелегко на сердце. Спокойствие долго не продлится. Однажды начавшись, соскальзывание надолго не останавливается.
      В "Центре Макстона" Шустрик не спешит уходить домой, и его решение продлить рабочий день не вызывает удивления, если учесть неспешный, а потому действительно возбуждающий минет, который делает ему Ребекка Вайлес, пока он, раздвинув ноги, сидит в кресле своего кабинета.
      В актовом зале старики зачарованы Джулией Эндрюс в "Звуках музыки". Элис Уитерс плачет от радости: "Звуки музыки" - ее любимый фильм. "Поющие под дождем" - на втором месте, но фаворита этой картине не достать. Из пациентов "Макстона", способных передвигаться самостоятельно, нет только Берни. Тот крепко спит. Дух, который контролирует его, точнее, демон имеет виды на Френч-Лэндинг и в последние недели загонял старика в хвост и гриву (Берни не жаловался, наоборот, помогал в меру своих сил).
      На Норвэй-Вэлли-роуд Джек Сойер, сидящий за рулем "доджа", как раз сворачивает на подъездную дорожку к дому Генри Лайдена. В Норвэй-Вэлли туман не такой густой, но все равно фары пикапа окружены мерцающим ореолом. В этот вечер он рассчитывает продолжить чтение главы 7 ("Дорожка призрака") "Холодного дома" и, возможно, дойти до конца главы 8 ("Как покрывают множество грехов"). Но до Диккенса он обещал послушать песню, которую Висконсинская крыса намерен поставить на первую строку своего рейтинга "Верни мне мою собаку" в исполнении "Слоббербоун".
      - Каждые пять или около того лет рок-н-ролл рождает очередную великую песню, - сказал ему Генри по телефону, и Джек, конечно же, уловил в его голосе интонации Висконсинской крысы.
      - Я тебе верю, - покорно соглашается Джек. По его разумению, великая рок-н-ролльная песня - "Уклончивая Сью" в исполнении Дион.
      В доме 16 по Робин-Руд-лейн (аккуратном, уютном домике) Фред Маршалл, надев зеленые резиновые перчатки, моет пол. Бейсболка Тайлера по-прежнему у него на голове.
      Он плачет.
      В трейлерном парке "Холидей" ворон Горг заливает ядом уши Тэнзи Френо.
      В крепком кирпичном доме на Герман-стрит Дейл Гилбертсон, который живет в нем вместе с прекрасной женой Сарой и не менее прекрасным сыном Дэвидом, готовится к отъезду в полицейский участок. Движения его чуть замедленны: две порции тушеной курицы и большой кусок пирога на десерт делают свое дело. Телефонный звонок его в принципе не удивляет. Предчувствие-то у него было. Звонит Дебби Андерсон, и уже первого слова достаточно, чтобы он понял: что-то случилось.
      Он слушает, кивает, иногда задает вопросы. Жена стоит в дверях, наблюдает за ним тревожным взглядом. Дейл наклоняется, что-то пишет в блокноте, который лежит рядом с телефонным аппаратом. Сара подходит, читает имена и фамилии: Энди Райлсбек и М. Фаин.
      - Райлсбек на линии? - спрашивает он.
      - Да, на второй...
      - Соедини меня с ним.
      - Дейл, я не знаю, как это делается. - По голосу чувствуется, что Дебби (а для нее это нехарактерно) стыдно. Дейл на мгновение закрывает глаза, напоминает себе, что это обычно не ее работа.
      - Эрни еще не пришел?
      - Нет.
      - Кто в участке?
      - Бобби Дюлак... Я думаю, Дит в душевой...
      - Давай Бобби, - говорит Дейл и облегченно вздыхает,: когда Бобби без труда соединяет его с Энди Райлсбеком, который находится в кабинете Морти Фаина. Оба уже побывали в номере 314, и одного взгляда на полароидные фотографии, разбросанные по полу стенного шкафа Джорджа Поттера, хватило Морти с лихвой. Он так же бледен, как Энди. Может, даже бледнее.
      На стоянке у полицейского участка встречаются Эрни Терье и Реджинальд "Док" Амберсон. Док только что прибыл на старом (но сохраняемом в идеальном состоянии) "Харлее-Толстяке". В густом тумане они приветствуют друг друга. Эрни Терье - еще один коп, в определенном смысле, но расслабьтесь, он последний, с кем вам предстоит познакомиться на страницах этого романа (есть еще агент ФБР, но о нем речь сейчас не идет. Во-первых, он в Мэдисоне, во-вторых - дурак).
      Эрни - подтянутый мужчина шестидесяти пяти лет, ушедший на пенсию двенадцать лет назад, но по-прежнему может дать сто очков форы Арнольду Храбовски. Прибавку к пенсии он зарабатывает ночными дежурствами в ПУФЛ (со сном у него все равно проблемы, достают боли в простате) и охраной местного отделения Первого висконсинского, банка по пятницам.
      Док на все сто процентов выглядит Ангелом ада, с черной, Тронутой сединой бородой, которую каждый раз заплетает в косички и украшает лентами на манер пирата Эдуарда Тича. На жизнь он зарабатывает в "Кингслендской пивоваренной компании", и мужчины прекрасно ладят. Прежде всего признают высокий интеллект друг друга. Эрни не знает, действительно ли Док - доктор, но такое возможно. Может, когда-то он действительно работал в больнице.
      - Есть перемены? - спрашивает Док.
      - Насколько мне известно, нет, друг мой, - отвечает Эрни.
      Один из Пятерки приезжает каждый вечер, по очереди, чтобы быть в курсе событий. Сегодня вахта Дока.
      - Не возражаешь, если я войду с тобой?
      - Отнюдь. При условии, что ты будешь соблюдать правило.
      Док кивает. Кое-кого из остальных правило выводит из себя (особенно Сонни, но его много чего выводит из себя), но Док правилу подчиняется: одна чашка кофе или пять минут, в зависимости от того, что первым закончится, и за дверь. Эрни, навидавшийся Ангелов ада в семидесятых, когда служил копом в Финиксе, ценит долготерпение Нюхача Сен-Пьера и его команды. Разумеется, они не "Ангелы ада", или "Язычники", или "Монстры на байках", ничего такого нет и в помине. Эрни не может точно определить, кто они, но знает, что они полностью подчиняются Нюхачу, и еще подозревает, что терпение последнего иссякает. Подозревает, потому что даже его собственное терпение - на пределе.
      - Тогда пошли. - Эрни хлопает здоровяка Дока по плечу. - Поглядим, что там творится.
      А творится, как выясняется, много чего.
      ***
      Дейл, оказывается, может мыслить ясно и четко. Страх, от которого он никак не мог отделаться, исчез, и потому, что его уже унизили, как только могли, и потому, что расследование, во всяком случае официально, возглавили другие люди. А главная причина - он может в любой момент позвонить Джеку, в полной уверенности, что Джек откликнется. Джек - его страховочная сеть, натянутая под канатом.
      Он выслушивает райлсбековское описание полароидных фотографий, главным образом для того, чтобы старик пришел ,в себя.., потом задает единственный вопрос насчет двух фотографий мальчика.
      - Желтая, - без запинки отвечает Райлсбек. - Рубашка желтая. Я смог разглядеть на ней слово "Кивание" <"Кивание интернешнл" - международная организация "клубов на службе общества". Основана в 1915 г.>. Больше ничего... К.., кровь...
      Дейл говорит, что все понимает, и обещает Райлсбеку, что скоро в отель подъедет кто-нибудь из полицейских.
      Слышит, как трубка переходит из рук в руки и раздается голос Фаина, которого Дейл не очень-то жалует.
      - А если он вернется, чиф? Если Поттер вернется в отель?
      - Вы видите холл с того места, где находитесь?
      - Нет, - с неохотой. - Мы - в моем кабинете. Я же говорил.
      - Тогда отправляйтесь за регистрационную стойку. Сделайте вид, что чем-то заняты. Если он войдет в...
      - Я не хочу идти в холл. Если бы вы видели эти фотографии, вы бы тоже не захотели.
      - Я же не прошу вас пытаться задержать его, - отвечает Дейл, - Если он появится, просто позвоните.
      - Но...
      - Положите трубку, сэр. У меня полно дел.
      Сара кладет руку на плечо мужа. Дейл накрывает ее своей свободной рукой. В трубке - щелчок переключения линий.
      - Бобби, ты в курсе?
      - Так точно, чиф. Дебби и Дит тоже. О, только что вошел Эрни. - Он понижает голос. - С ним один из этих байкеров.
      Который зовет себя Доком.
      Дейл лихорадочно думает. Эрни, Дит и Бобби, все в форме.
      Для его замысла они не подходят. Тут Дейла осеняет.
      - Передай ему трубку.
      - Что?
      - Ты меня слышал?
      Несколько секунд спустя он говорит с Доком Амберсоном.
      - Ты хочешь помочь поймать мерзавца, который убил маленькую девочку Армана Сен-Пьера?
      - Черт, ясно, - без колебаний.
      - Хорошо. Тогда слушай внимательно и не заставляй меня повторять.
      - Слушаю, - отрезает Док.
      - Скажешь патрульному Дюлаку, чтобы он дал тебе синий сотовый телефон со склада вещественных доказательств, который мы забрали у сбежавшего наркомана. (Если кто-то попытается установить, откуда был звонок, Дейл знает, что следы в его полицейский участок не приведут. В конце концов он отстранен от расследования.) - Синий сотовый телефон.
      - Потом пойдешь в таверну "Лакиз", рядом с отелем "Нельсон".
      - У меня байк...
      - Нет. Пешком. Купишь лотерейный билет. Тебе нужен высокий мужчина, худощавый, волосы с сильной сединой, в брюках цвета хаки, возможно, в такой же рубашке. Скорее всего за столиком он будет один. Его любимое место между музыкальным автоматом и коридорчиком, который ведет к туалетам. Если он там, позвони в участок. Просто набери 911. Понял?
      - Да.
      - Иди. И не теряй времени, Док.
      Док даже не прощается. Вскоре трубку берет Бобби:
      - А что делать нам, Дейл?
      - Если он там, будем брать сукина сына, - отвечает Дейл.
      Он держит себя в руках, но чувствует, как все чаще бьется сердце, как нарастает волнение. Цвета становятся на удивление яркими, как уже было, когда он расследовал свое первое убийство.
      Он чувствует руку жены на плече. Различает запах ее помады и лака для волос. - Вызови Тома Лунда. И приготовь три бронежилета. - После короткой паузы поправляется:
      - Нет, четыре.
      - Вы собираетесь позвонить Голливуду?
      - Да, но ждать его не будем. - И кладет трубку, потому что просто не может устоять на месте. Ему не терпится выскочить из дома. Он набирает полную грудь воздуха. Выдох, еще вдох.
      Сара хватает его за руки:
      - Будь осторожен.
      - Конечно, можешь не волноваться. - Он направляется к двери.
      - Как насчет Джека?
      - Свяжусь с ним из машины. - Он не сбавляет шага. - Если Бог на нашей стороне, мы посадим его в камеру, когда Джек будет на полпути к участку.
      ***
      Пять минут спустя Док стоит у стойки бара "Лакиз", слушает песню Трейс Адкинс "Я оставил дома что-то включенное" и стирает защитный слой с билета Висконсинской мгновенной лотереи. Билет выигрышный, десять баксов, но внимание Дока сосредоточено на музыкальном автомате. Он качает головой, словно не нравится ему этот конкретный экземпляр.
      За угловым столиком, на котором стоят тарелка спагетти (соус красный, как льющаяся из носа кровь) и графин пива, сидит мужчина, который ему нужен: высокий, сухощавый, с аккуратно зачесанными назад почти совсем седыми волосами. Рубашку Док не видит, потому что мужчина заткнул за воротник салфетку, но одна длинная нога торчит из-под стола. Брючина цвета хаки.
      Если бы Док знал наверняка, что именно этот гад убил Эми, он бы захватил его сам, на то и существует, в конце концов, гражданский арест. И уж конечно, не церемонился бы с ним. К черту копов и их гребаные "права Миранды". Но возможно, этот тип - только свидетель или сообщник, но не сам убийца.
      Он получает от бармена десятку, отклоняет предложение выпить пивка, выходит в туман. Десять шагов вверх по склону, и он достает из кармана сотовый телефон. Набирает 911. Ему отвечает Дебби.
      - Он здесь, - говорит Док. - Что дальше?
      - Принеси телефон, - слышит он. И связь обрывается.
      - Чтоб вы все сдохли, - непонятно кому говорит Док.
      Но он будет паинькой. Сыграет по их правилам. Только сначала...
      Он набирает по сотовому еще один номер (этому телефону Предстоит выполнить еще одну задачу, после чего он навсегда исчезнет из нашего повествования). Трубку берет Медведица.
      - Соедини меня с ним, - говорит Док, надеясь, что Нюхач дома и не поехал в бар "Сэнд". Потому что поехать туда Нюхач может только за одним, и это одно - дрянь.
      Через мгновение в трубке раздается голос Нюхача, осипший, словно он плакал:
      - Да, что?
      - Собирай остальных и приезжай на стоянку у полицейского участка, говорит ему Док. - Я не уверен на сто процентов. Но думаю, что они готовятся взять этого гребаного сукина сына. Я, возможно, даже видел...
      Нюхач бросает трубку до того, как Док отрывает и нажимает кнопку "OFF". Он стоит в тумане, смотрит на пустынную улицу и задается вопросом: а почему не предложил Нюхачу и остальным встретиться с ним у "Лакиз"? Потом понимает, что знает ответ. Если Нюхач доберется до старика раньше копов, спагетти станут его последним блюдом на этой земле.
      Для верности лучше подождать.
      Подождать и посмотреть.
      ***
      На Герман-стрит всего лишь легкий туман, но он стремительно сгущается, как только Дейл поворачивает к центру города. Он включает противотуманные фары, потом звонит Джеку. Слышит первую фразу автоответчика, обрывает связь, набирает номер дяди Генри. Дядя Генри снимает трубку. Дейл слышит перезвон гитар, кто-то раз за разом истошно вопит:
      "Верни мне мою собаку!"
      - Да, он только что приехал, - говорит Генри. - Мы в музыкальной фазе нашего вечера. Потом перейдем к литературной. Мы как раз приближаемся к одному из кульминационных моментов "Холодного дома": Чесни-Уолд, "Дорожка призрака", миссис Раунсуэлл, все такое.., поэтому, если дело у тебя не срочное...
      - Неотложное. Передай ему трубку, дядя.
      Генри вздыхает:
      - Oui, mon capitaine.
      И вот он уже говорит с Джеком, который тут же соглашается приехать. Однако начальника полиции Френч-Лэндинга несколько удивляет реакция его друга. Нет, Джек не хочет, чтобы Дейл ждал с арестом до его прибытия. Благодарит Дейла за такое предложение, благодарит за приготовленный бронежилет (часть золотого дождя, пролившегося на ПУФЛ и тысячи других полицейских участков в годы президентства Рейгана), но Джек уверен, что Дейл и его люди сами смогут доставить Джорджа Поттера в участок.
      А дело в том, что у Джека Сойера Джордж Поттер интереса не вызвал. Как и фотографии, хотя он и не сомневался в их подлинности: Райлсбек точно описал желтую рубашку Джонни Иркенхэма, именно такие носили члены "Младшей лиги Кивание". Прессе эта подробность не сообщалась. Даже мерзопакостный Уэнделл Грин не смог об этом прознать.
      О чем Джек спрашивает, не один - несколько раз, так это о человеке, которого Энди Райлсбек видел в коридоре.
      - Синий халат, один шлепанец, это все, что мне известно, - наконец пришлось признать Дейлу. - Господи, Джек, да какое. это имеет значение? Послушай, мне надо освобождать линию.
      - Динь-дон, - отвечает Джек и кладет трубку.
      Дейл сворачивает на автостоянку, затянутую туманом. Видит Эрни Терье и байкера-пивовара по прозвищу Док, стоящих у двери черного хода и что-то обсуждающих. Два силуэта в плывущем тумане.
      После разговора с Джеком Дейлу определенно не по себе, У него такое ощущение, что он проехал мимо щита-указателя с огромными буквами, но слов не разобрал. Но что именно следовало разбирать? Что он упустил? В нем закипает злость.
      Может, такие искушенные, многоопытные детективы, как Джек Сойер, просто не могут поверить в очевидное? Возможно, таких, как он, больше интересует собака, которая не лает?
      Туман прекрасно проводит звук, и на полпути к двери черного хода Дейл слышит грохот мотоциклетных двигателей, которые ожили рядом с рекой. Если точнее, на Нейлхауз-роуд.
      - Привет, Дейл, - здоровается Эрни, кивает, как будто ничего не произошло.
      - Привет, чиф, - подает голос Док. Он курит сигарету без фильтра, как кажется Дейлу, "Пэлл-Мэлл" или "Честерфилд". - Неплохой выдался вечерок, не так ли?
      - Вы их вызвали? - Дейл мотает головой в направлении ревущих мотоциклов. Две пары фар сворачивают на стоянку.
      Дейл видит, что за рулем первой машины Том Лунд. Можно не сомневаться, что во второй - Дэнни Щеда. Войска собираются вновь. Остается надеяться, что не зря. Очень хочется на этот раз поразить цель.
      - Я не буду отвечать в лоб, но задам встречный вопрос, - говорит Док. - Будь они ваши друзья, как бы вы поступили?
      - Так же, как и вы, - отвечает Дейл и проходит в полицейский участок.
      ***
      Генри Лайден вновь сидит на пассажирском сиденье пикапа Джека. Сегодня он в белой рубашке с отложным воротничком и отглаженных синих брюках. Стройный, как манекенщик, с зачесанными назад седыми волосами. Выглядел ли Синди Картон более хладнокровным, когда шел к гильотине? Даже в воображении Чарльза Диккенса? Джек в этом сомневается.
      - Генри...
      - Я знаю. Сижу в кабине, как пай-мальчик, пока меня не позовут.
      - С запертыми дверцами. И не говори: "Oui, mon capitaine".
      Приелось.
      - Affirmative сойдет?       - Безусловно.
      Ближе к городу туман сгущается, и Джек включает фонари на крыше: от фар в таком молоке толку мало. Смотрит на часы, вмонтированные в приборный щиток. Три минуты восьмого. События набирают ход. Он этому рад. Делай больше - думай меньше: таков рецепт сохранения здравомыслия от Джека Сойера.
      - - Я проведу тебя в участок, как только Джорджа Поттера посадят в камеру.
      - Ты думаешь, с этим у них проблем не возникнет?
      - Нет, - отвечает Джек и меняет тему:
      - Знаешь, ты меня удивил этой записью "Слоббербоун". - Он не может назвать услышанное песней. Какая уж тут песня, если вокалист просто выкрикивает слова. - Она хороша.
      - Запись делает лидер-гитарист, - отвечает Генри. - Играет просто здорово. Обычно приходится довольствоваться гораздо меньшим. - Он опускает стекло, высовывается в туман, потом - назад в кабину. Добавляет будничным голосом:
      - Весь город воняет.
      - Это туман. Тащит с реки всякую гадость.
      - Нет, - все тот же будничный голос. - Это смерть. Я ее чую, и ты, думаю, тоже. Только, возможно, не носом.
      - Чую, - признает Джек.
      - Поттер - не Рыбак.
      - Думаю, нет.
      - Человек, которого видел Райлсбек...
      - Я почти на все сто уверен, что Райлсбек видел Рыбака.
      Какое-то время они едут молча.
      - Генри?
      - Affirmative.
      - Какой альбом ты считаешь лучшим? Лучший альбом и лучшая песня?
      Генри задумывается:
      - Ты понимаешь, что вопрос этот очень личный?
      - Да.
      Прежде чем ответить, Генри вновь держит паузу.
      - "Стардаст", возможно. Хоуджи Кармайкла <Кармайкл Хоуд-Яси (1899 1981) - известный певец, пианист, композитор. Альбом "Стардаст роуд" вышел 1982 г.>. А для тебя?
      Мужчина за рулем задумывается, возвращается в далекое прошлое, когда ему шесть и он - Джеки. Его отец и дядя Морган - поклонники джаза, у матери - более простые вкусы. Он помнит, как одним бесконечным лос-анджелесским летом она бутила на проигрывателе одну и ту же песню, сидела у окна и курила. "Кто это поет?" - спрашивает Джек, и мать отвечает:
      "Пэтси Клайн <Клайн Пэтси (1932 - 1975), настоящее имя Вирджиния Паттерсон Хенисли - известная американская певица.>. Она погибла в авиакатастрофе".
      - "Крейзи армз", - отвечает Джек. - В исполнении Пэтси Клайн. Написана Ральфом Мони и Чаком Силзом. Лучщая пластинка. Лучшая песня.
      Генри больше не произносит ни слова. У Джека - слезы на глазах.
      Генри чует слезы.
      ***
      А теперь давайте взглянем на ситуацию шире, как любят говаривать политики. Мы это просто должны сделать, потому что события начинают накладываться друг на друга. Нюхач и Громобойная пятерка уже подъезжают к автостоянке у полицейского участка со стороны Самнер-стрит, тогда как Дейл, Том Лунд и Бобби Дюлак, все в бронежилетах, паркуют свои машины во втором ряду у таверны "Лакиз". Они паркуются на проезжей части, потому что Дейлу нужно больше свободного места, чтобы пошире распахнуть заднюю дверцу патрульной машины и как можно быстрее загрузить в нее Джорджа Поттера. Дит Джесперсон и Дэнни Щеда уже в отеле "Нельсон", где должны опечатать номер 314 желтой лентой. Потом им приказано привезти Энди Райлсбека и Морти Фаина в полицейский участок. В самом участке Эрни Терье звонит детективам УПВ Брауну и Блэку, которые приедут уже после ареста. Если они и разозлятся, невелика беда. В баре "Сэнд" Тэнзи Френо с мертвыми глазами только выдернула из розетки штепсель музыкального автомата, заглушив "Уоллфлауэрз".
      - Слушайте меня, все! - кричит она не своим голосом. - Они его взяли! Они взяли этого сукина сына, который убивает детей Его фамилия - Поттер! К полуночи его отправят в Мэдисон и, если мы ничего не сделаем, какой-нибудь умный адвокат вытащит его из тюрьмы к следующему понедельнику! КТО ХОЧЕТ ПОМОЧЬ МНЕ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ?
      Через мгновение тишина сменяется ревом. Пьяные, обкуренные, обколотые завсегдатаи бара "Сэнд" точно знают, что они хотят сделать. Джек и Генри тем временем прибывают на автостоянку у полицейского участка, буквально следом за Громобойной пятеркой, которые уже поставили свои "харлеи" рядом с "Толстяком" Дока. Стоянка быстро заполняется, главным образом личными автомобилями копов. Сообщение о грядущем аресте распространяется со скоростью степного пожара. В самом участке один из подчиненных Дейла, кто именно, значения не имеет, замечает синий сотовый телефон, с которого Док звонил от "Лакиз". Коп хватает его и ныряет в небольшую комнатушку, на двери которой табличка: "СКЛАД ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ".
      В гостинице "Дуб", где он обосновался на время поисков Рыбака, Уэнделл Грин методично и целенаправленно напивается. Несмотря на три двойных виски, шею саднит в том месте, где ее чуть не перерезал кожаный ремешок фотоаппарата, который сорвал с него этот говнюк байкер. После удара Голливуда ноет и живот. Но больше всего пострадали его гордость и чековая книжка. Сойер спрятал вещественные улики, в этом сомнений нет. Уэнделл наполовину уверен, что Сойер и есть Рыбак... но как он может это доказать без пленки? Когда бармен говорит, что его просят к телефону, он едва не советует засунуть трубку себе в жопу. Однако он профессионал, черт побери, профессиональная газетная ищейка, поэтому подходит к стойке и берет трубку.
      - Грин, - рычит он.
      - Привет, засранец, - отвечает ему коп по синему сотовому телефону. Уэнделл еще не знает, что это коп, думает, это какой-то мерзавец, который мешает ему хорошо провести время в компании виски. - Хочешь для разнообразия напечатать благую весть?
      - Благие вести не способствуют росту тиража, приятель.
      - Эта поспособствует. Мы его поймали.
      - Что? - Несмотря на три двойных виски Уэнделл Грин становится самым трезвым человеком на всей планете.
      - Я что, заикаюсь? - Собеседник определенно измывается над Грином, но тому без разницы. - Мы поймали Рыбака. Не детективы из полицейского управления, не федеральщики - мы.
      Зовут Джордж Поттер. Семьдесят с небольшим. Вышедший на пенсию строитель. У него нашли полароидные фотографии трех убитых детей. Если поспешишь, может, и успеешь сфотографировать Дейла, ведущего его в участок.
      Грин сразу понимает, какой ему дают шанс. Такой снимок может стоить в пять раз больше фотографии трупа Ирмы Френо, потому что к нему проявят интерес уже не таблоиды, а респектабельные издания. И телевидение! И еще: а если кто-нибудь застрелит мерзавца, когда его будут заводить в полицейский участок? Учитывая царящее в городе настроение, вероятность такого развития событий очень даже велика. Перед мысленным взором Уэнделла возникает фотография Ли Харви Освальда, схватившегося за живот, с раззявленным в предсмертном крике ртом.
      - Кто ты? - бормочет он.
      - Большой друг прессы, - отвечают ему, и в трубке раздаются гудки отбоя.
      ***
      В таверне "Лакиз" Пэтти Лавлесс сообщает посетителям (возрастом они постарше, чем в баре "Сэнд", и не интересуются субстанциями, заменяющими алкоголь), что она не может получить удовлетворения и ее трактор больше не пашет. Джордж Поттер доел спагетти, аккуратно сложил салфетку (на нее таки попала капелька соуса) и принялся за пиво. Сидит Поттер за музыкальным автоматом, совсем близко. Потому и не замечает, что зал заметно притих, когда в таверну зашли трое мужчин в полицейской форме, с оружием в руках и, судя по габаритам, в бронежилетах.
      - Джордж Поттер? - слышит он чей-то голос и поднимает голову. В одной руке у него стакан, в другой - графин с пивом.
      - Да, а что? - спрашивает он, и тут же его хватают за руки и плечи и сдергивают со стула. Коленями он задевает стол, тот переворачивается, тарелка с графином летят на пол. Тарелка разбивается, графин, изготовленный из более прочного материала, - нет. Кричит женщина. Мужской голос уважительно комментирует происходящее: "Bay!"
      Поттер еще сжимает пальцами наполовину наполненный стакан, но Том Лунд вышибает из его руки потенциальное оружие. Секундой позже Дейл Гилбертсон защелкивает на запястьях Поттера наручники, думая, что никогда в жизни не слышал более ласкающего слух звука. Его трактор наконец-то запахал.
      Операция проходит совсем не так, как в "Закусим у Эда", - без сучка и задоринки. Менее чем через десять секунд после вопроса Дейла: "Джордж Поттер?" - подозреваемого выводят за дверь в густой туман. Том держит его за один локоть, Бобби - за другой. Дейл все еще скороговоркой зачитывает Поттеру права Миранды, а ноги задержанного едва касаются земли.
      ***
      Джека Сойера распирает энергия, такое с ним впервые с того самого момента, как он, двенадцатилетний, возвращался из Калифорнии на "кадиллак эльдорадо", за рулем которого сидел вервольф. Он знает, что ему придется заплатить достаточно высокую цену за этот энергетический выброс, но надеется, что сможет, закусив губу, выдержать наложенное на него наказание.
      Потому что в сравнении с настоящим вся его взрослая жизнь кажется серой рутиной.
      Он стоит рядом с пикапом, смотрит через окно на Генри.
      Воздух влажный, но уже вибрирует от напряжения. Ему кажется, еще чуть-чуть - и между фонарями стоянки начнут змеиться молнии.
      - Генри.
      - Affirmitive.
      - Ты знаешь псалом "Изумительная благодать"?
      - Разумеется. Все знают псалом "Изумительная благодать".
      - "Господь отверзает очи слепым" <Псалом 145, абзац 8.>, - цитирует Джек. - Теперь я это понимаю.
      Генри поворачивает к нему слепое, удивительно интеллигентное лицо. Он улыбается. Более доброжелательную улыбку Джек видел только раз. Пальма первенства по-прежнему принадлежит Волку, верному другу в странствиях, которые выпали на его долю в двенадцатую осень жизни. Дружище Волк, который любил, чтобы все было прямо здесь и сейчас.
      - Ты вернулся, так?
      Стоя на асфальте автостоянки, наш добрый друг широко улыбается - Джек вернулся, это точно.
      - Тогда делай то, ради чего вернулся, - говорит ему Генри.
      - Я хочу, чтобы ты поднял стекло.
      - И ничего бы не услышал? Благодарю покорно, - возражает Генри.
      Приезжают новые копы, на этот раз на первой машине перемигиваются "маячки", подвывает сирена. Джек улавливает в этих завываниях праздничную ноту и приходит к выводу, что у него нет времени спорить с Генри насчет стекла в кабине "доджа".
      Он направляется к двери черного хода полицейского участка. Две сине-белые арки отбрасывают на туман две его тени, одна падает на север, другая - на юг.
      Занятые неполный рабочий день копы, Хольц и Нестлер, останавливают свою патрульную машину впритык к той, в которой приехали Гилбертсон, Лунд, Дюлак и Поттер. Конечно же, Нестлер и Хольц нас нисколько не интересуют. В третьей машине Джесперсон и Щеда, на заднем сиденье - Райлсбек и Мортон Фаин (Морти жалуется, что некуда поставить ноги). Райлсбек нам небезразличен, но он может подождать. За патрульными машинами (это любопытно, но, пожалуй, неудивительно) на автостоянку сворачивает красная, с многочисленными вмятинами "тойота" Уэнделла Грина. За рулем, понятное дело, сам журналист. На шее - новый фотоаппарат, верная и надежная "Минолта", которая будет снимать, пока палец Уэнделла не оторвется от кнопки спуска. Из бара "Сэнд" пока еще никто не приехал, но на и без того заполненной автостоянке стоит посторонний автомобиль. Это неприметный зеленый "сааб" с наклейками "ВЛАСТЬ ПОЛИЦИИ" на левой стороне переднего бампера и "НЕТ НАРКОТИКАМ" - на правой. За рулем "сааба", полный решимости выполнить свой долг (каким бы он ни был), Арнольд "Бешеный Мадьяр" Храбовски.
      ***
      Вдоль кирпичной стены полицейского участка выстроилась Громобойная пятерка. Все в одинаковых джинсовых жилетках с золотой цифрой "5" над сердцем. У каждого мускулистые руки скрещены на груди. У Дока, Кайзера Билла и Сонни волосы забраны в хвост. У Мышонка - заплетены в косичку, у Нюхача - падают на плечи, отчего Джеку кажется, что Нюхач похож на Боба Сигера в период расцвета. В ушах - пирс. На огромных бицепсах - татуировки.
      - Арман Сен-Пьер. - Джек обращается к байкеру, стоящему у самой двери. - Джек Сойер. Мы встречались у "Эда". - Он протягивает руку и не удивляется тому, что Нюхач только смотрит на него. Джек все так же дружелюбно улыбается. - Там вы очень помогли. Спасибо.
      Нюхач не реагирует.
      - Как вы думаете, могут возникнуть проблемы с доставкой арестованного в участок? - спрашивает Джек. Тем же тоном он мог поинтересоваться мнением Нюхача, пойдет или нет дождь до полуночи.
      Нюхач наблюдает, как Дейл, Бобби и Том помогают Джорджу Поттеру слезть с заднего сиденья и ведут его к двери черного хода. Уэнделл Грин поднимает фотоаппарат к лицу, и тут же его чуть не сбивает с ног Дэнни Щеда, даже не удостоив взгляда, только потому, что репортер мешается под ногами.
      - Поосторожнее, урод, - шипит Уэнделл.
      Нюхач наконец-то бросает на Джека короткий, холодный взгляд.
      - Поглядим, как все обернется, - цедит он.
      - Действительно, поглядим, - соглашается Джек. Голос его просто звенит от радости. Он протискивается к стене между Мышонком и Кайзером Биллом: Громобойная пятерка плюс Один. Чувствуя, что он их не боится, оба здоровяка считают возможным подвинуться. Джек скрещивает руки на груди. С жилеткой, пирсом и татуировками он бы точно сошел за своего.
      Арестованный и охранники быстро сокращают расстояние от патрульной машины до полицейского участка. Но прежде чем они добираются до двери черного хода, Нюхач Сен-Пьер, духовный лидер Громобойной пятерки и отец Эми, чьи печень и язык съел убийца, загораживает им дорогу. Руки его по-прежнему сложены на груди. В ярком свете стояночных фонарей массивные бицепсы приобретают синий оттенок.
      Бобби и Том на фоне Нюхача вдруг превращаются в нашкодивших мальчишек. Только Дейл пытается держаться уверенно. А Джек безмятежно улыбается, его скрещенные на груди руки отнюдь не бугрятся мышцами, как у Нюхача.
      - Отойди с дороги, Нюхач, - говорит Дейл. - Я хочу посадить этого человека в камеру.
      А что Джордж Поттер? Он потрясен? Смирился с неизбежным? То и другое? Трудно сказать. Но когда налитые кровью глаза Нюхача встречаются с карими глазами Поттера, последний не отводит взгляда. На автостоянке за спиной Поттера - напряженная тишина. Энди Райлсбек и Морти Фаин, стоящие между Дэнни Щеда и Дитом Джесперсоном, глядят во все глаза. Уэнделл Грин поднимает фотоаппарат и, набрав полную грудь воздуху, задерживает дыхание, словно снайпер, поймавший в прицел (а это один-единственный шанс) главнокомандующего армии противника.
      - Вы убили мою дочь? - спрашивает Нюхач. Вежливый вопрос звучит пострашнее дикого крика, и все вокруг замирают, затаив дыхание. Все ждут, тишину нарушает лишь полный печали гудок корабля, застигнутого туманом на реке.
      - Сэр, я никогда никого не убивал, - отвечает Поттер. Говорит мягко и ровно. Его слова достигают сердца Джека. Они произнесены с достоинством. Поттер словно говорит за всех напрасно обвиненных хороших людей.
      - Отойди, Нюхач, - подает голос Джек. - Вам нужен другой человек.
      И Нюхач, уверенность которого, что перед ним маньяк-убийца, заметно поколебалась, отступает в сторону.
      Прежде чем арестованный и копы сдвигаются с места, тишину прорезает резкий, радостный вопль, конечно же, Уэнделла: "Эй! Эй, Рыбак! Улыбнись в объектив!"
      Оборачиваются все, не только Поттер. Иначе нельзя, уж очень призывный крик. Фотовспышка освещает стоянку, потом вторая, третья, четвертая!
      - Что б ты сдох! - рычит Дейл. - Парни, пошли! Джек!
      Джек, ты мне нужен!
      - Дейл! Разобраться с этим подонком? - кричит кто-то из копов.
      - Оставь его в покое! - отвечает Дейл и увлекает арестованного к двери. Только когда она закрывается за ним, Поттером, Джеком, Томом и Бобби, Дейл признается себе: он практически не сомневался, что Нюхач отобьет у него старика и свернет ему шею, как цыпленку.
      - Дейл? - спрашивает Дебби Андерсон, вышедшая из дежурной части в коридор. - Все в порядке?
      Дейл смотрит на Джека. Тот все улыбается, скрестив руки на груди.
      - Думаю, что да, - отвечает он. - Пока.
      ***
      Двадцать минут спустя Джек и Генри (этому джентльмену разрешили выйти из кабины и препроводили в полицейский участок) сидят в кабинете Дейла. Из дежурной части доносится гул разговоров и взрывы смеха: там собрались практически все копы. Можно подумать, что полиция Френч-Лэндинга встречает Новый год. Иной раз слышатся громкие шлепки: мальчики и девочки в синей форме хлопают друг друга по спинам и плечам. Скоро Дейл положит этому конец, но пока дает им возможность снять напряжение. Он понимает их чувства, хотя сам Уже думает о другом.
      У Джорджа Поттера сняты отпечатки пальцев, он посажен в камеру наверху с предложением хорошенько подумать и во всем признаться. Детективы Браун и Блэк из управления полиции Висконсина уже едут в участок. В общем, этот этап закончен. Что же касается триумфа.., улыбка его друга и рассеянный взгляд говорят, что триумф откладывается.
      - Я не думал, что ты предоставишь Нюхачу шанс, - говорит Джек. - И хорошо, что предоставил. Если бы ты попытался применить силу, могли возникнуть серьезные осложнения.
      - Полагаю, этим вечером я лучше понимал его чувства, - отвечает Дейл. - Так уж вышло, что я сам не мог найти сына и перепугался до смерти.
      - Дэвида? - Генри наклоняется вперед. - С ним все в порядке?
      - Да, дядя Генри. Тревога была ложной.
      Дейл поворачивается к мужчине, который теперь живет в доме его отца. Он помнит тот миг, когда Джек впервые увидел Торнберга Киндерлинга. К тому времени они были знакомы чуть больше недели. Этого времени хватило, чтобы сформировать первое мнение о Джеке, но он еще не понял, что жизнь столкнула его с экстраординарной личностью. В тот день Дженна Мэссенгейл из "Гриль-бара" рассказала Джеку о привычке подвыпившего Киндерлинга зажимать ноздри пальцами, выставляя вперед ладонь.
      Они только вернулись в полицейский участок после разговора с Дженной, на автомобиле Дейла, и он коснулся плеча Джека, когда тот собрался вылезти из кабины. "Назови имя, и ты увидишь лицо этого человека еще до ужина, как любила говорить моя мать". Он указал на Вторую улицу, где широкоплечий лысый мужчина как раз вышел из табачного магазина с газетой под мышкой и пачкой сигарет в руке.
      - Торнберг Киндерлинг собственной персоной.
      Джек наклонился вперед, и ни до, ни после Дейлу не доводилось видеть более острого (и, возможно, безжалостного) взгляда.
      - Ты хочешь подойти к нему? - спросил Дейл.
      - Нет. Тихо.
      Джек просто сидел в машине Дейла, одной ногой в кабине, второй касаясь асфальта, его глаза превратились в щелочки.
      Вроде бы, так показалось Дейлу, даже не дышал. Наблюдал, как Киндерлинг открывает пачку сигарет, достает одну, сует в рот, закуривает. Наблюдал, как Киндерлинг бросает взгляд на заголовок первой полосы, а потом неспешно идет к своему автомобилю, внедорожнику "субару". Наблюдал, как садится за руль.
      Наблюдал, как отъезжает. Тут Дейл понял, что и он сам все это время не дышал.
      - Ну? - спросил он, когда "субару" Киндерлинга скрылся из виду. - Что скажешь?
      И Джек сказал: "Думаю, это он".
      Только Дейл понимал, что Джек кривит душой. Правильный ответ и тогда не составлял для него тайны. Джек сказал "думаю", потому что он и Дейл Гилбертсон, начальник полиции Френч-Лэндинга, штат Висконсин, только знакомились, притирались друг к другу. А подразумевал он другое - "знаю". И хотя такого просто не могло быть, Дейл ему поверил.
      Вот и теперь, сидя напротив Джека, которому доверяет, как Господу Богу, Дейл спрашивает:
      - Что ты думаешь? Это его рук дело?
      - Да перестань, Дейл, откуда мне...
      - Не трать попусту мое время, Джек, потому что эти говнюки из УПВ приедут с минуты на минуту и увезут Поттера далеко-далеко. Ты распознал в Киндерлинге убийцу, как только увидел его, а вас разделяло полквартала. Поттер, когда мы входили в участок, находился от тебя на расстоянии вытянутой руки. Ты мог пересчитать волоски в его ноздрях. Так что ты думаешь?
      Джек отвечает коротко и прямо, более не пытаясь увильнуть:
      - Нет. Поттер тут ни при чем. Поттер - не Рыбак.
      Дейл знает, что Джек в этом уверен, знает по выражению его лица, но очень уж не хочется ему слышать такой ответ. Разочарованный, он откидывается на спинку стула.
      - Дедукция или интуиция? - любопытствует Генри.
      - И то и другое, - отвечает Джек. - Дейл, не смотри на меня так, будто я обидел твою мать. Возможно, ключ у тебя в Руках.
      - Райлсбек?
      Джек неопределенно машет рукой: может - да, может - нет.
      - Райлсбек скорее всего видел только то, что Рыбак хотел ему показать.., хотя один шлепанец - это любопытно, и я хочу поговорить об этом с Райлсбеком. Но если мистер Один Шлепанец был Рыбаком, почему он навел Райлсбека и нас на Поттера?
      - Чтобы сбить со своего следа, - предполагает Дейл.
      - А разве мы шли по его следу? - вежливо спрашивает Джек и, не слыша ответа Дейла, продолжает:
      - Но, допустим, он думает, что мы вышли на его след. В принципе я могу с этим согласиться, особенно если он вспомнил о какой-нибудь допущенной ошибке.
      - Отпечатки пальцев с телефона около магазина "С семи до одиннадцати" ничего нам не дали, если ты об этом, -'- замечает Дейл.
      Джек пропускает его слова мимо ушей. Взгляд его устремлен в далекое далеко. Потом на лице вновь появляется легкая улыбка. Дейл переводит взгляд на Генри: тот смотрит на Джека. Улыбка дяди яснее слов, в ней облегчение и радость. "Вы только посмотрите, - думает Дейл. - Он делает то, ради чего и появился на этот свет. Клянусь Богом, это видит даже слепой".
      - Почему Поттер? - наконец нарушает затянувшуюся паузу Джек. - Почему не один из Громобойной пятерки? Почему не индус из магазина "С семи до одиннадцати? Почему не Ардис Уокер из спортивного магазина? Почему не преподобный Ховдал? Какой мотив обычно лежит на поверхности, если кого-то подставляют под удар?
      Дейл обдумывает вопрос.
      - Желание поквитаться. Месть.
      В дежурной части звонит телефон.
      - Тихо, тихо! - кричит Эрни на остальных. - Вспомните на тридцать секунд, что вы в полицейском участке.
      Джек тем временем кивает:
      - Думаю, мне нужно задать Поттеру несколько вопросов.
      На лице Дейла отражается тревога.
      - Тогда займись этим сейчас же, пока Браун и Блэк... - Он замолкает, хмурится, наклоняет голову. Его внимание привлек какой-то рокот. Пока он едва слышен, но нарастает. - Дядя Генри, что это?
      - Автомобильные двигатели, - не задумываясь, отвечает Генри. - Много. К востоку отсюда, но движутся к нам. Пока на окраине города. Похоже, надо ждать гостей.
      И тут же из дежурной части доносится крик Эрни Терье:
      "О-о-о, твою мать!"
      Дит Джесперсон: "Что?.."
      Эрни: "Повози чифа. Да ладно, я сам..." - Стук в дверь, и Эрни переступает порог. Как всегда, собран, подтянут, но щеки под летним загаром заметно побледнели. На лбу пульсирует вена.
      - Чиф, мне только что позвонили по линии 911. Двадцать - это бар "Сэнд"?
      - Чертова дыра, - бормочет Дейл.
      - Звонил бармен. Говорит, что пятьдесят-- семьдесят человек направляются сюда.
      Шум автомобильных двигателей значительно усилился. Генри кажется, что он попал на гонку "Инди 500" аккурат перед тем, когда пейс-кар уходит с трассы и опускаются клетчатые флаги.
      - Больше ничего не говори. Чего еще мне не хватает до полного счастья? Дай подумать. Они едут за моим арестантом.
      - Да, сэр, так бармен и сказал, - подтверждает Эрни. За его спиной молча стоят другие копы. Только теперь Дейл копов в них не видит. Вместо лиц - белые пятна (впрочем, два черных, Пэм Стивенс и Боб Хольц). Шум автомобильных двигателей нарастает. - Бармен сказал кое-что еще. Вас, возможно, заинтересует.
      - Господи, что?
      - Сказал, что... - Эрни ищет синоним слову толпа. - Группу протеста возглавляет мать Ирмы Френо.
      - Боже мой, - выдыхает Дейл, бросает на Джека панический взгляд, взгляд человека, который знает, что ему снится сон, но никак не может проснуться. - Джек, если я потеряю Поттера, завтра утром Френч-Лэндинг станет главной новостью на Си-эн-эн.
      Джек открывает рот, чтобы ответить, но в его кармане вдруг начинает трезвонить сотовый.
      Генри Лайден тут же складывает руки на груди, кисти сует под мышки.
      - Только не давай его мне. Сотовые телефоны вызывают рак.
      В этом у нас разногласий нет.
      Дейл уже вышел из кабинета. Пока Джек достает сотовый (решив, что какой-то кретин выбрал именно этот момент, чтобы узнать, какую телекомпанию он считает лучшей), Генри идет за племянником, на этот раз выставив руки перед собой, пальцами ощупывая воздух, движение которого рассказывает ему о возможных препятствиях. Джек слышит предупреждение Дейла: тот, кто достанет оружие, тут же будет отстранен от службы, как Арнольд Храбовски. Мысль у Джека одна: никто не должен добраться до Поттера до того, как он, Джек Сойер, сможет задать ему несколько ключевых вопросов. Никто. Он откидывает мембрану и говорит:
      - Кто бы вы ни были, сейчас не время. У нас...
      - Привет, Странник Джек, - отвечает ему голос из телефона, и Джек Сойер сразу становится на двадцать лет моложе.
      - Спиди?
      - Он самый, - отвечает Спиди. Он не тянет слова. Тон резкий, деловой. - Скажу тебе как один копписмен - другому, сынок, я думаю, тебе надо заглянуть в личную ванную чифа Гилбертсона. Немедленно.
      К полицейскому участку подъезжает столько автомобилей, что от рева моторов дрожит здание. У Джека нехорошее предчувствие.
      С того самого момента, как Эрни сказал, кто возглавляет это шествие.
      - Спиди, у меня нет времени, чтобы заглядывать в ванную...
      - У тебя нет времени, чтобы заглядывать куда-то еще, - обрубает Спиди. Только другим голосом. Крутого парня по фамилии Паркус. - Что найдешь там, сможешь использовать дважды. Но если первый раз не воспользуешься достаточно быстро, до второго не дойдет. Потому что этого человека вздернут на фонарном столбе.
      И все, конец связи.
      ***
      В завсегдатаях бара "Сэнд", которых Тэнзи вывела на автостоянку, напрочь отсутствовала карнавальная веселость, та, что была у тех, кто явился поглазеть на груды детских трупов в развалинах "Закусим у Эда". И хотя среди коротавших вечер в баре "Сэнд" хватало зевак, утром отметившихся на шоссе у закусочной, все они направляются к своим легковушкам и пикапам с суровыми, даже мрачными лицами, словно едут на похороны. Только отводят себе роль не столько скорбящих, сколько гробовщиков. Тэнзи получила от Горга большую дозу сильнодействующего яда и сумела поделиться им с остальными.
      Из-за пояса ее джинсов торчит одно-единственное воронье перо.
      Дудлс Сангер берет Тэнзи за руку и увлекает к пикапу "интернешнл харвестер" Тедди Ранкелмана. Тэнзи хочет залезть в кузов, там уже двое мужчин и дородная женщина в белом фартуке официантки, но Дудлс подводит ее к кабине.
      - Нет, сладенькая. Ты поедешь здесь. Так тебе будет удобнее.
      Дудлс хочет ехать в кузове. Она кое-что заметила и знает, что с этим надо сделать. Руки у Дудлс шустрые, в этом ей не откажешь.
      Сентралия далеко от реки, туман там не такой густой, но после того, как два десятка легковушек и пикапов выезжают со стоянки, следуя за ржавым, помятым, с одной фарой "И.Х."
      Тедди Ранкелмана, бар тут же исчезает из виду. В зале осталось с полдюжины человек, которые не откликнулись на страстный призыв Тэнзи. Один из них - Вонючий сыр. Бармен.
      Он никуда не едет только потому, что не может оставить без пригляда солидные запасы спиртного. Так что по линии 911 он звонит из зависти. Ему самому этого захватывающего зрелища не видать, как своих ушей, вот он и хочет лишить этого Других.
      Двадцать автомобилей покидают бар "Сэнд". К тому времени, как караван добирается до съезда с шоссе, ведущему к развалинам "Закусим у Эда" (он перегорожен желтой полицейской лентой), и щита с надписью "ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН" у заросшего травой проселка, ведущего к давно забытому дому (этот проселок Никто ничем не перегораживал, никого он не интересует), число автомобилей переваливает за тридцать. 3,а "Гольцем" эта цифра увеличивается ДО пятидесяти, у магазина "С семи до одиннадцати" - до восьмидесяти. В них едет никак не меньше двухсот пятидесяти человек. Причина тому - широкое распространение сотовых телефонов.
      Тедди Ранкелман, на удивление молчаливый (он боится бледной женщины, которая сидит рядом, с ощерившимся ртом и широко раскрытыми, немигающими глазами), останавливает свой пикап у въезда на стоянку ПУФЛ. Эта часть Самнер-стрит расположена на склоне холма, поэтому он ставит пикап на ручник. Другие машины останавливаются позади, в несколько рядов, перегораживая мостовую, ревя двигателями (спасибо прогоревшим глушителям). Несфокусированные фары подсвечивают белый туман. Речная сырость смешивается с запахами выхлопных газов и горячего моторного масла. Никто ни с кем не разговаривает. Не перекрикивается. Не издает диких воплей. Не та ситуация, Это понятно всем и каждому. Вновь прибывшие сбиваются в группки у автомобилей, которые их привезли, наблюдая, как люди спрыгивают на землю из кузова пикапа Тедди, как Тедди обходит машину, открывает дверцу со стороны пассажирского сиденья, внимательный, как молодой человек, привезший свою даму на танцы, как помогает сойти на землю худенькой женщине, которая потеряла дочь. Туман вокруг нее словно электролизуется, силуэт движется в световом ореоле. При виде ее по толпе прокатывается шелест. Она связывает их воедино. Тэнзи Френо из тех, кто сразу забывается. Даже Увалень Френо забыл ее, сбежав в Грин-Бэй. Только Ирма помнила о ней, Ирма любила ее, и вот теперь Ирма мертва. Девочка не может видеть (если, конечно, не смотрит на происходящее с небес, а такая мысль мелькает в дальнем уголке рассудка Тэнзи), что ее мать внезапно привлекла всеобщее внимание. Тэнзи Френо в этот вечер завоевала глаза и сердце Френч-Лэндинга. Не рассудок, потому что временно Френч-Лэндинг лишился рассудка, но глаза и сердце. И вот теперь легкой, как в девичестве, походкой Дудлс Сангер приближается к женщине, ставшей на этот час всеобщим кумиром. В кузове пикапа Тедди Дудлс увидела веревку, грязную, замасленную, но достаточно толстую, чтобы выдержать вес человеческого тела.
      По пути в город ловкие пальцы Дудлс завязали петлю. Теперь она передает веревку Тэнзи, которая поднимает ее над головой.
      По толпе вновь пролетает шелест.
      С поднятой веревкой, как женщина-Диоген в поисках честного человека, а не людоеда, которого хочется линчевать, Тэнзи, такая миниатюрная в джинсах и измазанной кровью футболке, заходит на автостоянку. Тедди, Дудлс и Фредди Сакнессам идут за ней по пятам, остальные - следом. Они накатывают на здание полицейского участка, как волна прилива.
      Пятеро байкеров по-прежнему стоят у кирпичной стены со сложенными на груди руками.
      - И что мы будем делать? - спрашивает Мышонок.
      - Насчет тебя не знаю, - отвечает Нюхач, - но я собираюсь стоять, пока они не схватят меня, а так скорее всего и будет. - Он смотрит на женщину, которая держит петлю в поднятой руке.
      Он - большой мальчик, и ему довелось побывать во многих передрягах, но эта крошка пугает его огромными, пустыми глазами, глазами статуи. И что-то торчит у нее из-за пояса. Что-то темное. Нож? Кинжал? - И я не собираюсь сопротивляться, потому что бесполезно.
      - Они запрут дверь, да? - нервно спрашивает Док. - Я хочу сказать, копы запрут дверь?
      - Полагаю, что да. - Нюхач не отрывает глаз от Тэнзи Френо. - Но если этим людям нужен Поттер, они до него доберутся. Ты только посмотри. Их же не меньше двухсот.
      Тэнзи останавливается с поднятой к небу петлей.
      - Выведите его. - Голос ее громче, чем может быть, словно какой-то умелый врач имплантировал усилитель в ее горло. - Выведите его. Отдайте нам убийцу!
      - Выведите его! - это Дудлс.
      - Отдайте нам убийцу! - это Тедди.
      - Выведите его! Отдайте нам убийцу! - это Фредди.
      Подключаются и остальные. Прямо-таки саундтрек передачи Джорджа Рэтбана. Только вместо "Блокируй этот проход!" или "За Висконсин!" они кричат: "ВЫВЕДИТЕ ЕГО! ОТДАЙТЕ НАМ УБИЙЦУ!"
      - Они его выдадут, - бормочет Нюхач. Поворачивается к своим бойцам, глаза яростные и испуганные. На широком лбу большущие капли пота. - Когда она их разогреет, то пойдет вперед, а они - следом. Не бегите, даже не убирайте руки с груди.
      Если они схватят вас, не сопротивляйтесь. Если хотите увидеть завтрашний рассвет, не сопротивляйтесь!
      Люди стоят по колено в тумане, словно в скисшем молоке, и скандируют: "ВЫВЕДИТЕ ЕГО! ОТДАЙТЕ НАМ УБИЙЦУ!"
      Уэнделл Грин скандирует вместе со всеми, но не забывает и фотографировать.
      Потому что, черт побери, это та сенсация, которую он ждал всю жизнь.
      ***
      Из-за двери за спиной Нюхача слышится щелчок. "Да, они заперлись, думает он. - Как будто это поможет".
      Но он слышал звук отодвигаемой задвижки, а не запираемого замка. Дверь открывается. Из нее выходит Джек Сойер.
      Проходит мимо Нюхача, не взглянув на него, не отреагировав на его бормотание: "Эй, парень, я бы к ней не подходил".
      Джек медленно, но без колебаний ступает на ничейную землю между зданием полицейского участка и толпой, которой верховодит женщина, своеобразная статуя Свободы, только вместо факела в руке у нее веревочная петля палача. В аккуратной серой рубашке без воротника и темных брюках, Джек выглядит кавалером из старого романтического фильма, приближающимся к даме, чтобы просить ее руки. Впечатление усиливается цветами, которые он держит в руке. Это те самые белые цветы, что Спиди оставил на раковине в ванной Дейла, букет благоухающих белых цветов.
      Лилии, но не простые, а из Долин. Спиди не объяснил, что с ними делать, но Джек и так все знает.
      ***
      Толпа замолкает. Только Тэнзи, затерянная в мире, созданном для нее Горгом, продолжает скандировать: "Выведите его!
      Отдайте нам убийцу!" Она замолкает, как только Джек подходит в ней вплотную, и он не тешит себя надеждой, что на нее произвели впечатление его симпатичное лицо или широкие плечи. Причина - аромат цветов, сладкий, нежный аромат, полная противоположность вони гниющего мяса, которой пропитался воздух в развалинах "Закусим у Эда".
      Ее глаза проясняются.., хоть слегка.
      - Выведите его, - говорит она Джеку. Вроде бы с вопросительной интонацией.
      - Нет, - отвечает он, и голос его переполнен нежностью. - Нет, дорогая.
      Дудлс Сангер, которая стоит за спиной Тэнзи, вдруг, впервые за двадцать лет, вспоминает отца, и по ее щекам катятся слезы.
      - Выведите его, - молит Тэнзи. Теперь и ее глаза наполняются слезами. - Выведите монстра, который убил мою девочку.
      - Если бы он сидел в участке, может, я бы его и вывел, - отвечает Джек. - Может, и вывел. - Хотя и знает, что никогда бы на такое не пошел. Но человек, которого мы посадили в камеру, не тот, кто вам нужен. Не убийца.
      - Но Горг сказал...
      Это слово он знает. Одно из слов, что пыталась съесть Джуди. Джек, который сейчас не в Долинах, но и не в этом мире, протягивает руку и выхватывает воронье перо из-за пояса Тэнзи. - Это дал вам Горг?
      - Да...
      Джек разжимает пальцы, потом наступает на перо. На мгновение думает.., знает.., что перо злобно жужжит у него под подошвой, как наполовину раздавленная оса. Потом затихает.
      - Горг лжет, Тэнзи. Кем бы ни был Горг, он лжет. Этот человек - не убийца.
      Тэнзи испускает громкий вопль, роняет веревку. Толпа людей за спиной одновременно вздыхает.
      Джек обнимает молодую женщину и вновь думает о том, с каким достоинством держался Джордж Поттер. Думает о всех заблудших, но несдавшихся, которым не суждено увидеть ни единый рассвет в Долинах. Рассвет, который мог бы осветить им путь. Он прижимает Тэнзи к себе, вдыхая запахи пота, горя, безумия и кофе с коньяком.
      - Я поймаю его ради вас, Тэнзи, - шепчет он ей в ухо.
      Она замирает.
      - Вы...
      - Да.
      - Вы обещаете?
      - Да.
      - Он - не тот?
      - Нет, дорогая.
      - Вы клянетесь?
      Джек протягивает ей лилии:
      - Могилой моей матери.
      Она наклоняется к цветам, глубоко вдыхает их аромат. Когда поднимает голову, Джек видит, что исходящая от нее угроза исчезла, а вот безумие осталось. Ей больше не быть такой, как прежде. На нее наложили заклятие. Джеку хочется верить, что оно исчезнет после того, как удастся поймать Рыбака.
      - Кто-то должен отвезти эту женщину домой, - говорит Джек тихо, буднично, но толпа слышит каждое его слово. - Она очень устала и переполнена скорбью.
      - Я отвезу, - вызывается Дудлс. Ее щеки блестят от слез. - Я отвезу его в пикапе Тедди, а если он не даст мне ключи, я вышибу ему последние зубы. Я...
      И тут скандирование возобновляется, на этот раз из глубины толпы:
      - Выведите его! Отдайте нам убийцу! Отдайте нам Рыбака! Выведите Рыбака!" Поначалу голос один. Потом к нему присоединяются еще несколько.
      - Черт, - вырывается у Нюхача, который по-прежнему стоит, прижавшись спиной к кирпичной стене. - Опять двадцать пять.
      ***
      Джек запретил Дейлу выходить с ним на автомобильную стоянку, резонно сказав, что один только вид полицейской формы Дейла может вывести толпу из себя. Он не упомянул про маленький букет цветов, который держал в руке, да Дейл их и не заметил, потому что думал только об одном: как бы Поттер не стал жертвой первого в этом тысячелетии висконсинского суда Линча. Однако он проводил Джека до двери и по праву старшего занял место у глазка.
      Остальные копы ПУФЛ остаются наверху, у окон дежурной части. Генри приказывает Бобби Дюлаку держать его в курсе событий. Даже тревожась за Джека (по прикидкам Генри, вероятность, что толпа растопчет или растерзает Джека, никак не меньше сорока процентов), Генри не может не улыбнуться тому, что Бобби, сам того не зная, ведет репортаж за Джорджа Рэтбана.
      - Итак, Голливуд вышел на стоянку.., приближается к женщине.., не выказывает страха.., толпа затихла... Джек и женщина вроде бы говорят... Святые тормоза, он дает ей букет цветов!
      Какой ловкий ход!
      Ловкий ход - один из любимых спортивных терминов Джорджа Рэтбана: "Этот ловкий ход, предложенный "Пивной командой" прошлым вечером, не принес ей удачу в "Миллерпарк".
      - Она бросает веревку! - радостно кричит Бобби. Хватает Генри за плечо, трясет. - Черт, я думаю, все кончено! Я думаю, Джек ее разубедил.
      - Даже слепой видит, что Джек ее разубедил, - кивает Генри.
      - И вовремя, - добавляет Бобби. - Подъезжает фургон "Пятого канала" и еще один, с оранжевой спутниковой антенной.., думаю, "Фокс-Милуоки".., и...
      "Выведите его! - раздается голос из толпы. Негодующий, возмущенный голос. - Отдайте нам убийцу! Отдайте нам Рыбака!"
      - О не-е-е-т! - стонет Бобби вновь с интонациями Джорджа Рэтбана, сообщающего своей утренней аудитории, что еще одна попытка "Пивоваров" отпраздновать победу провалилась. - Только не теперь, не при телевизионщиках! Это...
      "Выведите Рыбака!"
      Генри уже знает, кто кричит. Даже через два слоя армированного стекла невозможно ошибиться, Этот пронзительный голос может принадлежать только одному человеку.
      ***
      Уэнделл Грин прекрасно знает, в чем заключается его работа. Не надо думать, что не знает. Его работа - сообщать новости, анализировать новости, иногда фотографировать новости.
      А вот создавать новости - не его работа. Но в этот вечер он ничего не может с собой поделать. Второй раз за последние двенадцать часов ему в руки плывет сенсация, которая может прославить его во веки веков, и второй раз в последнюю секунду ее вырывают у него из рук.
      - Выведите его! - вопит Уэнделл, Сила собственного голоса поначалу удивляет его, потом вдохновляет. - Отдайте нам убийцу! Отдайте нам Рыбака!
      Ему вторят другие голоса. Он снова разогрел толпу!
      Уэнделл выступает вперед, расправляет плечи, щеки его пылают, уверенность в собственных силах нарастает. Краем глаза он замечает медленно приближающийся сквозь толпу фургон "Пятого канала". Скоро ярко вспыхнут, разгоняя туман, юпитеры. Скоро на него нацелятся объективы видеокамер. И что?
      Если женщина в заляпанной кровью футболке струсила идти до конца, чтобы отомстить за своего ребенка, он, Уэнделл Грин, сделает это за нее. Уэнделл Грин покажет всем пример гражданской ответственности! Уэнделл Грин, народный вожак!
      Он поведет их за собой. Он... Яркие звезды вспыхивают перед глазами Уэнделла Грина. И тут же гаснут. Вместе со всеми уличными фонарями и окнами.
      ***
      - АРНИ УДАРИЛ ЕГО РУЧНЫМ ФОНАРИКОМ! кричит Бобби.
      Он сгребает слепого дядю Дейла в охапку и кружит по дежурной части. Густой аромат "Аква велвы" окутывает Генри, и он знает, что Бобби собирается расцеловать его в обе щеки, на французский манер, еще за секунду до того, как Бобби его целует. А когда Бобби возобновляет свой репортаж, то голосом он полностью имитирует интонации Джорджа Рэтбана в тех редких случаях, когда местным спортивным командам удается прыгнуть выше головы и взять верх над куда более сильными соперниками.
      - Можете вы в это поверить, Бешеный Мадьяр ударил его ручным фонариком и... ГРИН ПАДАЕТ! ГРЕБАНЫЙ МАДЬЯР СШИБ С НОГ ВСЕМИ ЛЮБИМОГО ГОВНЮКА РЕПОРТЕРА! ОТЛИЧНО, ХРАБОВСКИ!
      Вокруг копы хлопают в ладоши и радостно вопят. Дебби Андерсон запевает: "Мы - чемпионы", - другие голоса тут же присоединяются к ней.
      "Странные дни наступили во Френч-Лэндинге", - думает Генри. Он стоит засунув руки в карманы, улыбается, прислушивается к царящему вокруг бедламу. Улыбка не натянутая - он счастлив. Но на сердце тревожно. Он боится за Джека.
      Вернее, боится за всех.
      ***
      - Отличная работа, парень, - хвалит Нюхач Джека. - Как ты их уел.
      - Спасибо, - кивает Джек.
      - Я не собираюсь опять спрашивать, тот ли этот человек.
      Раз ты сказал "нет", значит - нет. Но если мы сможем что-то сделать, чтобы помочь тебе поймать того, кто нам нужен, только позови нас.
      Остальные члены Громобойной пятерки что-то согласно бурчат. Кайзер Билл дружески хлопает Джека по плечу. Скорее всего оставляя отметину-синяк.
      - Спасибо, - повторяет Джек.
      Дверь открывается до того, как он успевает постучать. Дейл крепко обнимает его. Джек чувствует, как часто бьется сердце Дейла.
      - Ты спас мою задницу, - шепчет Дейл на ухо Джеку. - Все, что я могу для тебя...
      - Можешь, - говорит Джек, заталкивая Дейла в дверь. - Я видел за фургонами телевизионщиков еще одну патрульную машину. Точно не уверен, но вроде бы синюю.
      - О, - вырывается у Дейла.
      - Ты прав. Мне нужно двадцать минут, чтобы поговорить о Поттером. Возможно, нам это ничего не даст, а может, позволит Получить очень важную информацию. Ты сможешь не подпускать к Поттеру Брауна и Блэка двадцать минут?
      Дейл мрачно улыбается:
      - Считай, у тебя полчаса. Как минимум.
      - Отлично. И пленка с записью разговора с Рыбаком по линии 911. Она у тебя?
      - Вместе с остальными материалами мы передали ее Брауну и Блэку. Патрульный УПВ забрал все во второй половине дня.
      - Дейл, нет!
      - Не волнуйся, дружище. Копия в моем столе.
      Джек хлопает его по плечу:
      - Не надо меня так пугать.
      - Извини, - отвечает Дейл, думая: "Видя, как ты выходил к толпе, я никогда не поверю, что тебя можно чем-то напугать".
      Поднимаясь по лестнице, Джек вспоминает слова Спиди о том, что оставленным в ванной он сможет воспользоваться дважды.., но цветы он отдал Тэнзи Френо. Черт. Потом он складывает ладони лодочкой, подносит к носу, вдыхает и улыбается.
      Может, все-таки сможет воспользоваться дважды.
      Глава 17
      Джордж Поттер сидит на койке в третьей от двери камере, которые выстроились вдоль пропахшего мочой и дезинфицирующими средствами коридора. Смотрит на забранное решеткой окно, которое выходит на автостоянку, где только что бурлила толпа, да и теперь полно людей. На звук приближающихся шагов Джека он не оборачивается.
      По пути к камере Джек проходит две таблички. На одной надпись: "ОДИН ЗВОНОК ОЗНАЧАЕТ ОДИН ЗВОНОК". На второй - "УТРЕННЯЯ ПОВЕРКА В СЕМЬ ЧАСОВ, ВЕЧЕРНЯЯ - В ВОСЕМЬ". Под табличками - запылившийся фонтанчик с питьевой водой и древний огнетушитель, над которым какой-то остряк повесил бирку с Надписью: "ВЕСЕЛЯЩИЙ ГАЗ".
      Джек добирается до нужной ему камеры и ключом от дома стучит по решетке. Поттер наконец-то отворачивается от окна.
      Джек, все еще сохраняя гипертрофированную остроту чувств, дарованную "прилипшим" к ладоням ароматом цветов из Долин, с одного взгляда узнает всю правду о сидящем перед ним человеке. Она читается в запавших глазах и темных мешках под ними, провалившихся щеках, вздувшихся на висках венах, заострившемся носе.
      - Привет, мистер Поттер, - здоровается он. - Я хочу поговорить с вами, но нам надо спешить.
      - Они приходили за мной, - отмечает Поттер.
      - Да.
      - Может, вам следовало выдать меня им. Еще три-четыре месяца, и я все равно выйду из игры.
      В нагрудном кармане рубашки Джека лежит магнитный ключ-карточка, которую ему дал Дейл, и Джек открывает им замок. Тут же начинает трезвонить звонок. Как только Джек вынимает карточку из щели, трезвон прекращается. Джек знает, что в дежурной части над табличкой с надписью "КПЗ № 3" сейчас горит янтарная лампочка.
      Он входит в камеру, садится на койку. Связку ключей он убрал в карман, чтобы металлический запах не забивал аромата лилий.
      - Где он у вас угнездился?
      Не спрашивая, откуда Джек узнал об этом, Поттер поднимает руку, кисть большая, плотницкая, и касается живота.
      - Началось с желудка. Пять лет назад. Я принимал таблетки и делал уколы, как послушный мальчик. В Ла Ривьере. Но эта гадость.., она расползается повсюду. Забирается в самые дальние уголки. Однажды я проблевался в собственной кровати, даже не зная об этом. Проснулся утром с блевотиной, подсыхающей на груди. Ты что-нибудь об этом знаешь, сынок?
      - У моей матери был рак, - отвечает Джек. - Тогда мне было двенадцать. Потом она выздоровела.
      - Прожила еще пять лет?
      - Больше.
      - Ей повезло, - вздыхает Поттер. - Но потом она умерла?
      Джек кивает.
      Кивает и Поттер. Они еще не друзья, но дело идет к этому.
      Таков уж подход Джека. Как прежде, так и теперь.
      - Это дерьмо проникает внутрь и выжидает. По-моему, полностью избавиться он него невозможно. Во всяком случае, уколы бесполезны. Таблетки тоже. Кроме болеутоляющих. Я приехал сюда умирать.
      - Почему? - Знать это Джеку не нужно, время на исходе, но так уж он ведет допрос и не собирается отступать от своих принципов из-за того, что пара не слишком умных детективов из полицейского управления Висконсина ждут внизу, чтобы забрать человека, которого он допрашивает. Дейлу придется найти способ задержать их, вот и все дела.
      - Красивый небольшой городок. И река мне нравится. Я каждый день гуляю по берегу. Люблю смотреть, как солнечные лучи отражаются в воде. Иногда думаю о прежней работе.., в Висконсине, Миннесоте, Иллинойсе.., иногда ни о чем не думаю. Просто сижу на берегу и наслаждаюсь покоем.
      - А чем вы занимались, мистер Поттер?
      - Начинал плотником, совсем как Иисус. Стал строителем, почувствовал, что способен на большее. Когда такое происходит со строителем, он называет себя подрядчиком. Я заработал тридцать четыре миллиона долларов, ездил на "кадиллаке", содержал любовницу, которая ублажала меня по пятницам. Очень милую молодую женщину. Никаких проблем не возникало. Потом все потерял. О чем жалею, так это о "кадиллаке". Больше, чем о женщине. Наконец, получив приговор, приехал сюда.
      Он смотрит на Джека.
      - Знаешь, о чем я, случается, думаю? Френч-Лэндинг ближе к лучшему миру, тому, где все приятно глазу и хорошо пахнет. Может, где люди тоже ведут себя лучше. С местными я не общаюсь, я не из тех, кто легко заводит друзей, но это не значит, что я ничего не воспринимаю. Мне даже пришла в голову мысль, что начинать вести себя прилично никогда не поздно. Думаешь, я сумасшедший?
      - Нет, - отвечает Джек. - Собственно, я переехал сюда по той же причине. Расскажу, так было со мной. Вы знаете, если завесить окно тонким одеялом, солнце будет просвечивать сквозь него.
      Джордж Поттер вскидывает на него внезапно вспыхнувшие глаза. Джеку даже не нужно заканчивать мысль, и это хорошо.
      Он настроился на волну собеседника, так происходит практически всегда, это его дар, так что пора переходить к делу.
      - Так ты знаешь, - выдыхает Поттер.
      Джек кивает.
      - Вы знаете, почему вы здесь?
      - Они думают, что я убил ребенка той женщины. - Поттер мотает головой в сторону окна. - Той, что держала в руке петлю. Я не убивал. Это я знаю.
      - Ладно, тогда позвольте ввести вас в курс дела. Пожалуйста, слушайте внимательно.
      Очень сжато Джек рассказывает о цепочке событий, в результате которых Поттер оказался в этой камере. Брови Поттера поднимаются все выше и выше, сцепленные узловатые руки сжимаются все сильнее.
      - Райлсбек! - наконец восклицает он. - Мне следовало догадаться! Любопытный старый козел, всегда задает вопросы, всегда спрашивает, не хочу ли я сыграть в карты или на бильярде. Все для того, чтобы задавать вопросы. Чертов проныра...
      Джек дает ему выговориться, рак или не рак, Поттера очень уж резко вырвали из привычной обстановки, так что он просто должен выпустить пар. Если бы Джек сразу оборвал его, чтобы сэкономить время, на деле только бы его потерял. Трудно проявлять терпение (Как долго Дейл сможет водить за нос этих двух говнюков? Джек даже не хочет знать), но спешка Может только помешать. Когда Поттер начинает расширять фронт боевых действий, перенося удар на Морти Фаина и на приятеля Энди Райлсбека, Ирва Торнберри, Джек вновь берет инициативу в свои руки.
      - Дело в том, мистер Поттер, что Райдсбек вошел в вашу комнату, следуя за каким-то человеком. Нет, даже не так. Райлсбека привели в вашу комнату.
      Поттер не отвечает, смотрит на свои руки. Потом кивает. - Ов стар, он болен, и болезнь прогрессирует, но ума ему по-прежнему не занимать.
      - И привел Райлсбека в вашу комнату тот самый человек, который оставил в стенном шкафу полароидные фотографии убитых детей.
      - Да, это логично. Но если у него были фотографии убитых детей, скорее всего он сам их и убил.
      - Совершенно верно. Вот я и задался вопросом...
      Поттер нетерпеливо машет рукой:
      - Похоже, я знаю, каким вопросом ты задался. Кому в здешних краях захотелось увидеть чикагского Потей вздернутым на фонарном столбе. То ли за шею, то ли за яйца.
      - Именно так.
      - Не хочу тебя разочаровывать, но никого назвать не могу.
      - Не можете? - Джек поднимает бровь. - Никогда не вели здесь дел? Не строили дом или комплекс для игры в гольф?
      Поттер поднимает голову, улыбается Джеку.
      - Разумеется, строил. Иначе откуда мне знать, что здесь так красиво? Особенно летом. Знаешь часть города, которая называется Либертивилль? Бывал на Камелот или Авалон-стрит?
      Джек кивает.
      - Я построил там половину домов. В семидесятых. Там был один тип.., ловкач, которого я вроде бы знал по Чикаго.., или думал, что знал... Он тоже занимался строительством? - Последний вопрос Поттера адресован Поттеру. Он качает головой. - Не могу вспомнить. Да и не важно. Тот человек был гораздо старше меня, должно быть, уже умер. Столько лет прошло.
      Но Джек, который ведет допрос столь же виртуозно, как Джерри Ли Льюис когда-то играл на рояле, думает, что очень даже важно. Интуиция подсказывает ему, что тут надо копнуть глубже.
      - Этот ловкач. Расскажите, что он делал?
      В брошенном на Джека взгляде Поттера читается раздражение.
      - В нашем бизнесе ловкач - человек, который знает людей со связями. Или человек, к которому иногда обращаются люди со связями. Ловкач, он и есть ловкач. К добропорядочным гражданам такие не принадлежат.
      "Не принадлежат, - мысленно соглашается Джек, - но без. ловкачей не было бы у тебя "кадиллака", любовницы и многого другого".
      - А вам случалось быть таким вот ловкачом, Джордж? - спрашивает Джек, чтобы выйти на более доверительный уровень. Совершенно постороннему человеку такой вопрос не задашь.
      - Возможно, - отвечает Поттер после долгой паузы. - Может, и случалось. В Чикаго. В Чикаго, чтобы получить хороший контракт, приходилось кое-кому почесывать спинку и класть кое-что в клювик. Я не знаю, как там сейчас, но тогда честный подрядчик оставался бедным подрядчиком. Понимаешь?
      Джек кивает.
      - Самым большим контрактом, который мне удалось заключить в Чикаго, стал подряд на строительство жилищного комплекса в Саут-Сайде. - С губ Поттера срывается смешок. В этот момент он не думает о раке, ложных обвинениях, линчевании, которого ему едва удалось избежать.
      Мыслями он в прошлом, где, возможно, и приходилось нарушать законы, но которое куда лучше настоящего: койки в камере, стального унитаза, раковой опухоли в животе.
      - Это действительно был крупный контракт, я не шучу.
      Деньги предоставлял федеральный бюджет, но именно местные боссы решали, кто будет их тратить. Я и этот парень, мы оба пытались прийти к финишу...
      Он замолкает, смотрит на Джека широко раскрытыми глазами:
      - Срань господня, ты кто, волшебник?
      - Не понимаю, о чем вы. Я же просто сижу.
      - Этот парень приехал сюда. Тот самый, который...
      - Что-то я не понимаю вас, Джордж, - отвечает Джек, но Думает, что понимает. Сердце начинает учащенно биться, но внешне ничего не видно, как тогда, с барменшей, которая рассказала ему о привычке Киндерлинга.
      - ч - Наверное, это ерунда, - говорит Поттер. - У него могли быть причины не любить меня, но он давно уже умер. Будь он жив, ему бы далеко перевалило за восемьдесят.
      - Расскажите мне о нем, - просит Джек.
      - А что рассказывать? В Чикаго у него, должно быть, возникли серьезные неприятности, потому что здесь он объявился под другой фамилией.
      - Когда вы увели у него из-под носа подряд на строительство жилого комплекса, Джордж?
      Поттер улыбается, и по его зубам, которые практически вылезли из десен, Джек понимает, что встречи со смертью старику ждать недолго. По коже бегут мурашки, но он отвечает улыбкой. Так уж он ведет допрос.
      - Раз уж мы говорим о подрядах и взятках, тебе лучше звать меня Потей.
      - Хорошо, Потей. Так когда вы увели у него из-под носа этот подряд?
      - Это было через год после того, как хиппи вошли в город, сцепились с полицией и подбили мэру глаз. Получается, в 1969 году. Так уж случилось, что я оказал главе строительного департамента серьезную услугу. И еще одной старухе, которая имела немалый вес в Независимой комиссии по строительству, учрежденной мэром Дейли. Поэтому я располагал конфиденциальной информацией и на тендере предложил наилучшие условия. Мой соперник тоже не был новичком в этом деле, обладал большими связями, наверняка положил немало усилий, чтобы победить, но в тот раз я взял верх.
      Он улыбается. Появляются зубы, наводящие на грустные мысли, потом исчезают.
      - Его предложение? То ли потерялось, то ли поступило слишком поздно. Не повезло. Подряд получил Чикагский Потси. Потом, четыре года спустя, этот парень всплыл здесь, попытался получить подряд на строительство Либертивилля. Только на этот раз я побил его чисто. Без всяких взяток. Через неделю после подписания контракта случайно столкнулся с ним в баре отеля "Нельсон"'. "Ты - тот парень из Чикаго", - говорит он. "В Чикаго много парней", - отвечаю я. Он испугался. Я это чуял. Тогда я был большим и сильным, мог при необходимости крепко врезать, но в тот момент расслабился. После стаканчика-другого всегда расслаблялся.
      "Да, в Чикаго много парней, но только один разорил меня.
      Я не могу этого забыть, Потей, и я злопамятный".
      - В другое время, с другим человеком я бы, возможно, спросил, что будет с его памятью, если он крепко стукнется головой: об пол, но с этим я предпочел промолчать. Больше мы не разговаривали. Он вышел. Я не думал, что когда-нибудь увижу его вновь, но время от времени слышал о нем, пока строил Либертивилль. В основном от моих субподрядчиков. Вроде бы он строил себе дом во Френч-Лэндинге. Чтобы поселиться в нем, выйдя на пенсию. Тогда он еще не был глубоким стариком, но все же... Происходило все это где-то в семьдесят третьем, и ему уже перевалило за пятьдесят.
      - Он строил дом в этом городе, - уточняет Джек.
      - Да. Даже дал ему имя, как принято в Англии. "Березы", "Озерный дом", "Бердсли майнор", вы понимаете.
      - Какое имя?
      - Черт, я не помню даже фамилии этого ловкача, а ты ждешь от меня названия дома, который он построил! Но одно я помню: никому из моих субподрядчиков этот дом не нравился. О нем ходила дурная слава.
      - Дурная?
      - Хуже не бывает. Там происходили несчастные случаи. Одному столяру отрезало кисть, когда он хотел почистить циркулярную пилу, и он чуть не умер от потери крови, пока его везли в больницу. Еще один человек упал с лесов, и его парализовало.
      Руки и ноги. Представляешь себе?
      Джек кивает.
      - Говорили, что в доме поселились призраки, еще до того, как его построили. Если я только не ошибаюсь, достраивать дом ему пришлось самому.
      - Что еще вы можете сказать об этом доме? - спрашивает Джек как бы между прочим, но ответ его очень даже интересует. Он не слышал о том, что во Френч-Лэндинге есть населенный призраками дом. Конечно, он живет здесь не так уж и давно, не может знать всех легенд, но дом с призраками.., вроде бы о таком приезжему сообщают в первую очередь.
      - Не могу вспомнить. Только... - Он замолкает, уходит в себя. На автостоянке людей все меньше. Джеку остается только гадать, каким образом Дейл сдерживает Брауна и Блэка. Время все ускоряет свой бег, а он пока не узнал от Поттера ничего конкретного. Полученные же сведения только распаляют любопытство.
      - Один человек говорил мне, что солнце никогда там не светит, даже если небо безоблачное, - вдруг продолжает Поттер. - Он говорил, что дом стоял чуть в стороне от дороги, на вырубке, в летний день солнце должно было бы освещать его как минимум восемь часов, но почему-то.., не освещало. Он говорил, что люди теряли там тень, совсем как в сказке, и им это очень не нравилось. А иногда слышали, как в лесу рычала собака. Судя по рычанию большая. И злобная. Но ее никогда не видели. Полагаю, ты знаешь, как это происходит.
      Сначала появляется слух, потом он обрастает подробностями и живет как бы сам по себе...
      Плечи Поттера опускаются. Голова падает на грудь!
      - Это все, что я помню.
      - А как звали этого ловкача, когда он жил в Чикаго?
      - Не могу вспомнить.
      Тут Джек подставляет раскрытые ладони под нос Поттера.
      Склонивший голову Поттер не видит их, пока они не оказываются под самым его носом. Он откидывается назад. До его ноздрей доходит аромат лилий.
      - Что?.. Господи, что это? - Поттер хватает руку Джека, утыкается в нее носом. - Какой потрясающий аромат! Что это?
      - Лилии, - отвечает Джек, но думает о другом: "Воспоминание о моей маме". - Так как звали ловкача, когда он жил в Чикаго?
      - Что-то.., что-то вроде Бир Стайна. Не совсем так, но близко. Точнее вспомнить не могу.
      - Бир Стайн, - повторяет Джек. - А, как его звали четыре года спустя, когда он появился во Френч-Лэндинге?
      Внезапно с лестницы доносятся сердитые, спорящие голоса. "Мне наплевать! - кричит один, очень зло. Джек думает, что это Блэк. - Это наше расследование, это наш арестованный, и мы его увозим! Немедленно!"
      Дейл: "Я же не возражаю. Я просто говорю, что сначала необходимо должным образом оформить все бумаги" - .
      Браун: "К черту бумаги! Мы его забираем!"
      - Как звали этого человека во Френч-Лэндинге, Потей?
      - Я не могу... - Потей берется за руки Джека. Руки у Потей сухие и холодные. Он нюхает ладони Джека, с закрытыми глазами. Шумно выдыхает. Бернсайд. Чамми Бернсайд. Чамми; само собой, шутливое прозвище <От англ. chummy - дружок, дружище.>. Я думаю, его звали Чарли.
      Джек убирает руки. Чарльз "Чамми" Бернсайд. Ранее известный как Бир Стайн. Или что-то вроде Бир Стайна.
      - А дом? Как назывался дом?
      Браун и Блэк уже входят в коридор, Дейл - следом за ними.
      "Не хватило времени, - думает Джек. - Черт, еще бы несколько минут..."
      И тут Потей отвечает:
      - "Черный дом". Не знаю, то ли он так назывался, то ли его так прозвали мои субподрядчики, но его называли "Черный дом";
      - Черный? - переспрашивает Джек.
      - Черный, - кивает Потей. - Потому что он таким и был.
      Весь...
      - Господи Иисусе, - удивленно восклицает один из детективов. Вроде бы Браун, но, повернувшись, Джек видит перед собой его напарника. Не может не улыбнуться, отметив совпадение фамилии второго детектива и названия дома.
      - Привет, мальчики. - Джек поднимается с койки.
      - Что ты здесь делаешь, Голливуд? - спрашивает Блэк.
      - Коротаю время и дожидаюсь вас. - Улыбка Джека становится шире. - Как я понимаю, вы хотите забрать с собой этого парня.
      - Ты чертовски прав, - рычит Браун. - И если обосрал нам это дело...
      - Я так не думаю. - С трудом, но Джеку удается сохранять дружелюбие. Он поворачивается к Потей:
      - У них вы будете в большей безопасности, чем во Френч-Лэндинге, сэр.
      У Джорджа Поттера вновь пустой взгляд. Он согласен на все.
      - Мне без разницы, оставаться или уезжать. Тут пришедшая мысль вызывает у него улыбку. - Если старина Чамми все еще жив и ты встретишься с ним, спроси, не болит ли у него задница после того пинка, который я дал ему в шестьдесят девятом. И скажи, что Чикагский Потей просил передать привет.
      - О чем это вы говорите? - хмурясь, спрашивает Браун.
      Он уже вытащил наручники, ему не терпится защелкнуть их на запястьях Джорджа Поттера.
      - О днях давно ушедших, - отвечает Джек. Сует пахнущие лилиями руки в карманы и выходит из камеры. Улыбается Брауну и Блэку. - Вас, мальчики, это не касается.
      Детектив Блэк поворачивается к Дейлу:
      - Вы в этом расследовании не участвуете. Я выражаюсь достаточно ясно? Или нет? Пожалуйста, ответьте мне, чиф, вы меня поняли?
      - Разумеется. Забирайте это дело, и флаг вам в руки. Только слезьте с высокой белой лошади, хорошо? Если вы ждали, что я буду стоять и смотреть, как пьяная толпа из бара "Сэнд" схватит этого человека и линчует...
      - Не старайтесь показать, что вы глупее, чем на самом деле, - обрывает его Браун. - Они узнали его имя из ваших радиопереговоров.
      - Я в этом сомневаюсь, - спокойно отвечает Дейл, думая о радиотелефоне наркомана, позаимствованного со склада вещественных доказательств.
      Блэк хватает Поттера за исхудалое плечо и так сильно толкает к двери в конце коридора, что тот едва не падает. Старику удается удержаться на ногах, на его осунувшемся лице читаются боль и достоинство.
      - Детективы, - негромко, без злобы говорит Джек, но Браун и Блэк оборачиваются. - Если я еще раз увижу, что вы грубо обращаетесь с арестованным, то тут же позвоню в Мэдисон, и, можете мне поверить, меня там услышит. Ваши наглость и самоуверенность не способствует эффективному проведению .расследования. Ваше неумение и нежелание сотрудничать с местной полицией контрпродуктивно. Ваш непрофессионализм характеризует полицейское управление Висконсина с самой худшей стороны. Или вы будете вести себя как положено, или я гарантирую, что к следующей пятнице вам придется искать работу в частных охранных фирмах.
      И хотя его голос не повышается ни на йоту, с каждым словом Блэк и Браун словно уменьшаются в размере. Когда он заканчивает, они похожи на парочку нашкодивших и отчитанных учителем детей. Дейл с восторгом смотрит на Джека. Только Поттер не реагирует на тираду Джека. Смотрит на скованные наручниками руки, но взгляд устремлен то ли в себя, то ли куда-то очень далеко.
      - А теперь идите, - продолжает Джек. - Забирайте арестованного, забирайте материалы, и чтоб я вас больше не видел.
      Блэк открывает рот, чтобы ответить, и.., закрывает. Они уходят. Когда за ними закрывается дверь, Дейл пристально смотрит на Джека.
      - Bay! - срывается с его губ.
      - Что?
      - Если ты не знаешь, я тебе не скажу.
      Джек пожимает плечами:
      - Они будут заниматься Поттером, так что у нас появляется время на конкретные дела. Даже этот вечер имеет светлую сторону.
      - Ты у него что-нибудь узнал?
      - Имя и фамилию. Может, они ничего не значат. Чарльз Бернсайд. Прозвище Чамми. Слышал о нем?
      Дейл задумчиво пощипывает нижнюю губу. Отпускает, качает головой.
      - Вроде бы да, но фамилия довольно распространенная.
      Прозвище - не слышал.
      - Он - строитель, подрядчик, тридцать лет тому назад ворочал большими деньгами в Чикаго. Так, во всяком случае, говорит Потей.
      - Потей, - повторяет Дейл. Рассеянно приглаживает скотч, отлепившийся от края таблички с надписью: "ОДИН ЗВОНОК ОЗНАЧАЕТ ОДИН ЗВОНОК". - Ты с ним подружился, да?
      - Пожалуй. Я думаю, "Черный дом" никак не связан с детективом Блэком.
      - Ты говоришь загадками. Какой черный дом?
      - Прежде всего это название. В кавычках, с заглавной Ч.
      "Черный дом". Ты не слышал, что в здешних местах так называют дом?
      Дейл смеется:
      - Господи, да нет же.
      Джек улыбается, но это не дружеская улыбка, а та, что появляется на его губах во время допросов. Потому что сейчас он копписмен. И он заметил некую искорку, блеснувшую в глазах Дейла.
      - Ты уверен? Не торопись. Подумай.
      - Говорю тебе, нет. В здешних краях люди дома не называют. Конечно, старая мисс Грехэм и мисс Пентл звали свой дом, который стоит по другую сторону городской библиотеки, "Жимолость". Потому что вместо забора у них была зеленая изгородь из кустов жимолости, но это исключение из общего правила.
      Вновь Джек видит искорку. Поттера управление полиции Висконсина обвинит в убийстве детей, но за время допроса Джек ни разу не видел такой искорки в глазах Поттера. Потому что Поттер был с ним откровенен.
      Дейл - нет.
      "Но мне надо гладить его по шерстке, не напирать на него, - говорит себе Джек. - Он же сам не знает, что не говорит всей правды. Как такое может быть?"
      И словно в ответ слышит голос Чикагского Потей: "Один парень говорил мне, что в летний день солнце должно было освещать дом как минимум восемь часов, но оно почему-то.., не освещало. Он говорил, что люди теряли там тень, совсем как в сказке".
      Воспоминание - это тень. Любой коп, пытающийся восстановить картину преступления или несчастного случая по противоречивым показаниям свидетелей, прекрасно это знает. Может, "Черный дом" Потей из этой категории? Нечто, не отбрасывающее тени"? Реакция Дейла (он вновь разглаживает скотч, с серьезным видом, словно, дожидаясь приезда "скорой помощи", на улице оказывает первую помощь пешеходу, которого сердечный приступ уложил на тротуар, четко выполняя все пункты соответствующей инструкции) указывает, что такое очень даже может быть. Три дня назад он бы не позволил себе рассматривать такую идею, но три дня назад он не знал, что попадет в Долины и вернется обратно.
      - Согласно Потей, про этот дом говорили, что он кишит призраками еще до того, как его построили. - Джек чуть усиливает напор.
      - Не слышал о таком доме. - Дейл переходит к табличке с информацией о времени утренней и вечерней поверок. Смотрит на нее - не на Джека. - Не имею ни малейшего понятия.
      - Ты уверен? Один человек истек кровью. Другой упал с лесов, и его парализовало. Люди жаловались, ты слушай, Дейл, это любопытно, Потей говорит, люди жаловались, что теряют там свои тени. Не видят их даже в полдень, когда солнце светит во всю мощь. Это что-то, не так ли?
      - Да, конечно, но я не помню таких историй Джек шагает к Дейлу, Дейл отходит от него. Чуть ли не отпрыгивает в испуге, хотя чиф Гилбертсон не из пугливых. Он сам не знает, что делает, Джек в этом уверен. Это - тень. Джек видит ее, и на каком-то уровне Дейл знает, что Джек ее видит.
      Если Джек надавит со всей силой, Дейл тоже сможет ее увидеть.., но Дейл этого не хочет. Потому что это дурная тень. Неужто даже хуже монстра, который убивает детей, а потом поедает части их тел? Вероятно, какая-то часть Дейла придерживается именно такого мнения.
      "Я могу заставить его увидеть эту тень, - холодно думает Джек. - Суну ему под нос руки с ароматом лилий и заставлю увидеть ее. Какая-то его часть хочет увидеть ее. Копписменская часть".
      И тут же в голове Джека звучит голос Спиди Паркера; какой он помнит с детства: "Если надавишь слишком сильно, то можешь довести его до нервного срыва, Джек. Видит Бог, он близок к опасной черте, слишком многое свалилось ему на голову после похищения и убийства Джонни Иркенхэма. Хочешь рискнуть? Ради чего? Названия он не знает, тут он сказал тебе чистую правду".
      - Дейл?
      Дейл бросает на него короткий взгляд, отворачивается. От виноватости, которой переполнены его глаза, у Джека щемит сердце.
      - Что?
      - Пойдем выпьем кофе.
      С изменением темы на лице Дейла отражается безмерное облегчение Он хлопает Джека по плечу:
      - Дельная мысль!
      "Дельная так дельная", - думает Джек и улыбается. Кошку можно освежевать несколькими способами, вот и на "Черный дом" можно выйти не одним путем. День выдался трудным. И лучше всего поставить в расследовании точку. По крайней мере на сегодня.
      - Как насчет Райлсбека? - спрашивает Дейл, когда они спускаются вниз. - Ты все еще хочешь поговорить с ним?
      - Естественно, - отвечает Джек, в голосе слышна заинтересованность, но, к сожалению, он практически на все сто процентов уверен в бесполезности допроса: Энди Райлсбек видел только то, что пожелал показать ему Рыбак. Возможно.., за одним исключением. Шлепанец. Джек не знает, приведет ли это к чему-либо, но такое возможно. В суде, например.., как улика для опознания...
      "Это дело никогда не попадет в суд, и ты это знаешь. Оно, возможно, не закончится в этом м..."
      Мысли его обрывает радостный гул, как только они заходят в дежурную часть. Сотрудники полицейского участка Френч-Лэндинга аплодируют ему стоя. Генри Лайден аплодирует ему стоя. Дейл присоединяется к остальным.
      - Господи, да прекратите же. - Джек смеется и краснеет.
      Но не может солгать себе, будто эти аплодисменты не доставляют ему удовольствия. Он чувствует их теплоту, видит, что идут они от самого сердца. Все это, конечно, мелочи. Но ему кажется что он вернулся домой. И это главное.
      ***
      Когда часом позже Джек и Генри выходят из полицейского участка, Нюхач, Мышонок и Кайзер Билл по-прежнему стоят у двери черного хода. Док и Сонни уехали на Нейлхауз-роуд, чтобы доложить своим женщинам о событиях этого вечера.
      - Сойер, - останавливает его Нюхач.
      - Да?
      - Все, что мы можем сделать. Понимаешь? Все, что угодно.
      Джек задумчиво смотрит на байкера, гадая, каковы его мотивы.., только ли скорбь? Отцовская скорбь. Сен-Пьер не отрывает взгляда от глаз Джека. Стоящий рядом Генри Лайден нюхает речной туман, что-то мурлыча себе под нос.
      - Завтра утром, около одиннадцати, я собираюсь заглянуть к матери Ирмы, - говорит Джек. - Можешь ты со своими приятелями встретиться со мной в баре "Сэнд" где-то в полдень?
      Как я понимаю, она живет неподалеку. Я угощу вас лимонадом.
      Нюхач не улыбается, но глаза его теплеют.
      - Мы там будем.
      - Это хорошо.
      - Можешь сказать зачем?
      - Есть одно место, которое надо найти.
      - Оно имеет отношение к тому, кто убил Эми и других детей?
      - Возможно.
      Нюхач кивает:
      - Возможно - этого мне достаточно.
      ***
      На обратном пути в Норвэй-Вэлли Джек ведет пикап медленно, и причина не в тумане. Хотя еще не так поздно, он чертовски устал и подозревает, что Генри в этом от него не отличается. Дело не в молчании. Джек привык, что иногда Генри надолго уходит в себя. А вот тишина в кабине пикапа настораживает. Генри не может ехать без радио. Обычно начинает со станции Ла Ривьеры, переключается на KDCU, потом на Милуоки, Чикаго, даже на Омаху, Денвер и Сент-Луис, если позволяют атмосферные условия. Закуска из бопа <Боп (точнее, бибоп) - музыкальный джазовый стиль, возникший в 1940-х годах. Характеризуется новаторскими музыкальными интонациями, темповой импровизацией в сольных партиях и наличием меньшей, чем в джаз-оркестре, ритмической группой инструментов.> здесь, салат из спиричуэлз <Спиричуэлз самобытный музыкальный жанр - религиозные песнопения, сочетающие блюзовые мелодии с африканским стилем "призыв-ответ" и библейскими текстами> там, потом что-нибудь особенно громкое. Сегодня - все по-другому. Сегодня Генри тихонько сидит на пассажирском сиденье, положив руки на колени. Наконец, когда до его дома остается не больше двух миль, он подает голос:
      - Сегодня обойдемся без Диккенса, Джек. Я собираюсь сразу лечь спать.
      Опустошенность в голосе Генри удивляет Джека, ему даже становится как-то не по себе. Таким голосом никогда не говорил ни сам Генри, ни его радиоперсонажи. Это голос глубокого старика, который одной ногой стоит в могиле.
      - Я тоже, - отвечает Джек, надеясь, что интонации не выдают его озабоченности. Но с Генри этот номер, конечно же, не проходит. Генри улавливает тончайшие нюансы.
      - А что ты, позволь спросить, придумал для Громобойной пятерки?
      - Точно еще не знаю, - отвечает Джек, и, возможно, из-за усталости, Генри не уличает его во лжи. Он намеревается направить Нюхача и его дружков на поиски того дома, о котором рассказал Потей, дома, где исчезают тени. По крайней мере исчезали в начале семидесятых. Он также намеревается спросить Генри, слышал ли тот о некоем "Черном доме", расположенном в пределах Френч-Лэндинга. Не сейчас, разумеется. Сейчас Генри слишком устал. Возможно, завтра.
      Скорее всего завтра, потому что таким прекрасным источником информации, как Генри, пренебрегать нельзя. Но сначала пусть поднаберется сил.
      - Пленка у тебя, да?
      Генри наполовину вытаскивает из нагрудного кармана кассету с записью разговора Рыбака по линии 911, убирает обратно.
      - Да, дорогой. Но не думаю, что этим вечером я смогу слушать убийцу маленьких детей, Джек. Даже если ты заедешь, чтобы послушать его вместе со мной.
      - Завтра меня устроит, - отвечает Джек, надеясь, что этой задержкой не приговаривает к смерти еще одного из детей Френч-Лэндинга.
      - Твоему голосу недостает уверенности.
      - Недостает, - соглашается Джек, - но твой притупленный слух может принести больше вреда, чем пользы. В этом я не сомневаюсь.
      - Утро начну с прослушивания. Обещаю.
      Дом Генри уже рядом. Он выглядит покинутым, горит только фонарь перед гаражом, но, разумеется, в доме Генри свет ни к чему.
      - Генри, я тебе не нужен?
      - Нет, - отвечает тот, но не так уверенно, как хотелось бы Джеку.
      - Сегодня никакой Крысы, - твердо добавляет Джек.
      - Согласен.
      - И никакого Шейка, Шейка, Шейка.
      Губы Генри искривляются в легкой улыбке.
      - Скажу тебе честно, сегодня не будет и Джорджа Рэтбана, рекламирующего салон "Шевроле" Френч-Лэндинга, где лучшие цены и первые шесть месяцев не надо платить процент по кредиту. Сразу в постель.
      - Я тоже.
      ***
      Но, пролежав в постели час и выключив лампу на прикроватной тумбочке, Джек не может спать. Лица и голоса перемещаются в его голове, словно обезумевшие стрелки часов. Или лошадки карусели в пустынном парке развлечений.
      Тэнзи Френо: "Выведите монстра, который убил мою девочку".
      Нюхач Сен-Пьер: "Поглядим, как все обернется".
      Джордж Поттер: "Это дерьмо проникает внутрь и выжидает. По-моему, полностью избавиться он него невозможно".
      Спиди, голос из далекого прошлого, услышанный по телефону, который в год их встречи казался выдумкой писателя-фантаста: "Привет, Странник Джек... Скажу тебе, как один копписмен - другому, сынок, я думаю, тебе надо заглянуть в личную ванную чифа Гилбертсона. Немедленно".
      Как один копписмен другому, именно так.
      И чаще всего, снова и снова, Джуди Маршалл: "Не говорить, что заблудилась, и не знаю, как вернуться.., а продолжать идти".
      Да, продолжать идти, но куда? Куда?
      Наконец, он поднимается, выходит на крыльцо с подушкой под мышкой. Ночь теплая. В Норвэй-Вэлли последние остатки тумана, который там так и не сгустился, унес легкий восточный ветерок. На мгновение замявшись, Джек спускается по ступенькам, в нижнем белье. Крыльцо его не устраивает: там он нашел дьявольскую посылку с вырезанными из пакетиков сахара птичками.
      Он проходит мимо пикапа, мимо кормушки для птиц, на северное поле. Над ним миллиарды звезд. В траве стрекочут цикады. Тропа, проложенная им в траве, исчезла. Но возможно, он зашел на поле в другом месте.
      Чуть отойдя, он ложится на спину, подкладывает подушку под голову, смотрит на небо. "Побуду здесь немного, - думает он. - Побуду немного, пока голоса-призраки не покинут мою голову. Побуду здесь немного".
      С этой мыслью он начинает дремать.
      С этой мыслью засыпает.
      Над его головой рисунок созвездий меняется. Он видит, как образовываются новые созвездия. Какое заняло то место, где прежде располагалась Большая Медведица? Священный Опопанакс? Возможно. Он слышит приятный, мерный скрип и знает, что это ветряная мельница, которую он видел этим самым утром, тысячу лет тому назад. Ему нет нужды поднимать голову, чтобы убедиться в этом, ему нет нужды смотреть туда, где стоял его дом. Он и так знает, что увидит там всего лишь сарай.
      Скрип.., скрип.., скрип: широкие деревянные лопасти вращает все тот же восточный ветерок. Только теперь ветер этот неизмеримо более приятный, неизмеримо более чистый. Джек касается пояса своих трусов и ощущает грубую ткань. В этом мире нижнее белье совсем другое. Изменилась и его подушка.
      Поролон превратился в гусиный пух, но подушка от этого стала только мягче. Так что голове на ней куда удобнее.
      - Я поймаю его, Спиди, - шепчет Джек новым созвездиям. - Во всяком случае, попытаюсь.
      Он спит.
      Просыпается ранним утром. Ветра нет. Там, откуда он пришел на поле, вдоль горизонта тянется яркая оранжевая полоса: солнце вот-вот встанет. Тело затекло, ягодицы болят, все влажное от росы. Мерного скрипа нет, но Джека это не удивляет. Едва раскрыв глаза, он понимает, что вновь находится в Висконсине.
      Он знает кое-что еще: можно вернуться. В любой момент. Настоящий округ Каули, параллельный округ Каули, перебраться из одного в другой труда для него не составляет. Сознание этого наполняет его радостью и ужасом. В равных долях.