Потом молодой человек вдруг сообразил, что смотрит не на кровь, а на розы.

В нем вновь поднялась ликующая радость, от которой сердце все разбухало и разбухало, пока Эдди не испугался, как бы оно не лопнуло в груди. Юноша победным жестом вскинул над головой сжатые кулаки… да так и застыл.

Поле простиралось на многие мили. Оно взбиралось на пологий склон, а на горизонте стояла Темная Башня – столп из немого камня, вздымавшийся в небо на такую высоту, что Эдди едва мог разглядеть вершину. Окруженное ярчайшими алыми розами основание было огромным и грузным, внушительным, и все же, уходя ввысь и сужаясь к вершине, Башня обретала странное изящество. Слагавший ее камень был не черным, каким его воображал Эдди, а темно-серым, как сажа. Вереница узких окошек-бойниц опоясывала Башню восходящей спиралью; под окнами шел едва ли не бесконечный лестничный марш – каменные ступени, виток за витком поднимавшиеся к вершине. Башня высилась над полем кроваво-красных роз воткнутым в землю темно-серым восклицательным знаком. Над нею синела перевернутая чаша небес, пестревшая похожими на корабли пухлыми белыми облаками. Они бесконечным потоком плыли над вершиной Темной Башни и вокруг нее.

«Экая же красотища! – подивился Эдди. – Но какое странное, чужое великолепие!» Однако его радость и ликование исчезли, осталось лишь сильное беспокойство и предчувствие надвигающейся гибели. Молодой человек огляделся и с внезапным ужасом осознал, что стоит в тени Башни. Нет, не просто стоит – заживо погребен в ней.

Он вскрикнул, но затрубил исполинский рог, и крик Эдди потонул в золотистых сладостных звуках. Они неслись с вершины Башни и, казалось, заполняли собой весь мир. Покуда эта песнь предостережения летела над полем, где он стоял, из опоясывающих Башню бойниц хлынула чернота. Она подступила к оконным проемам, перелилась через край и расползлась по небу схожими с листьями тростника дряблыми языками. Сойдясь вместе, они образовали растущее пятно мрака. Оно не походило на тучу – оно напоминало нависшую над землей опухоль. Неба не стало видно. И Эдди открылось: ни тучей, ни опухолью этот сгусток тьмы не был – прямо на молодого человека стремительно неслось колоссальное мрачное нечто. Напрасно было бы бежать от зверя, что обретал призрачную плоть в небе над розовым полем; он настиг бы Эдди, схватил бы, унес прочь. В Темную Башню унес бы он Эдди, и мир света никогда уж не узрел бы юношу.

В темноте возникли прорехи, и сверху на Эдди взглянули жуткие нечеловечьи глаза, каждый – наверняка ничуть не меньше Шардика, медведя, лежавшего мертвым в лесу. Глаза эти были алые – алые, как розы; алые, как кровь.

В ушах Эдди загремел мертвый голос Джека Андолини: «Тысяча миров, Эдди, – десять тысяч! – и ихний поезд катит через все до единого. Если сумеешь его завести. А сумеешь, так это только цветочки, ягодки будут впереди – ихнюю агрегатину так просто не вырубишь, она сволочь еще та, ее так просто не выключишь…»

Голос Джека сделался механическим, монотонным: «За**дохаешься выключать, Эдди, мальчик мой, зря не веришь, эта ихняя сволочь…»

…НАХОДИТСЯ В ФАЗЕ ВЫКЛЮЧЕНИЯ! ВЫКЛЮЧЕНИЕ БУДЕТ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЕРШЕНО В ТЕЧЕНИЕ ОДНОГО ЧАСА ШЕСТИ МИНУТ!

Во сне Эдди вскинул руки, загораживая глаза…

20

…и проснулся. Он сидел, вытянувшись в струнку, у потухшего костра и смотрел на мир сквозь растопыренные пальцы. А голос продолжал раскатисто вещать – ревущий в мегафон голос бездушного командира группы спецназа:

– ОПАСНОСТИ НЕТ! ПОВТОРЯЮ: ОПАСНОСТИ НЕТ! ПЯТЬ СУБЪЯДЕРНЫХ ЯЧЕЕК ОТКЛЮЧЕНЫ, ДВЕ СУБЪЯДЕРНЫЕ ЯЧЕЙКИ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ ПРОХОДЯТ ФАЗУ ВЫКЛЮЧЕНИЯ, ОДНА СУБЪЯДЕРНАЯ ЯЧЕЙКА РАБОТАЕТ НА ДВА ПРОЦЕНТА МОЩНОСТИ. ЦЕННОСТИ ЯЧЕЙКИ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ! О МЕСТОНАХОЖДЕНИИ СООБЩИТЬ В «НОРТ-СЕНТРАЛ ПОЗИТРОНИКС, ЛТД»! ЗВОНИТЬ 1-900-44! КОДОВОЕ НАИМЕНОВАНИЕ ДАННОГО УСТРОЙСТВА – «ШАРДИК»! ОБЕЩАНО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ! ПОВТОРЯЮ: ОБЕЩАНО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!

Голос смолк. Эдди увидел Роланда, который стоял на краю поляны, держа на сгибе руки Сюзанну. Они неотрывно смотрели туда, откуда несся голос, и когда записанное на пленку объявление началось сначала, Эдди наконец оказался в силах встряхнуться и отогнать бросающие в дрожь отголоски приснившегося ему кошмара. Он встал и присоединился к Роланду с Сюзанной, с интересом раздумывая, сколько же веков минуло с той поры, как было записано это объявление, запрограммированное таким образом, чтобы вещание начиналось лишь в случае полной поломки системы.

– ИДЕТ ВЫКЛЮЧЕНИЕ УСТРОЙСТВА! ВЫКЛЮЧЕНИЕ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЕРШИТСЯ В ТЕЧЕНИЕ ОДНОГО ЧАСА ПЯТИ МИНУТ! ОПАСНОСТИ НЕТ! ПОВТОРЯЮ…

Эдди тронул Сюзанну за руку, и молодая женщина оглянулась.

– Сколько это уже продолжается?

– Минут пятнадцать. Ты спал как уби… – Она осеклась. – Эдди, ты ужасно выглядишь. Тебе нехорошо?

– Да нет. Приснился плохой сон, вот и все.

Роланд внимательно присматривался к нему. Эдди почувствовал себя неуютно.

– Порой в снах бывает заключена правда, Эдди. Что тебе приснилось?

Эдди на миг задумался, потом тряхнул головой.

– Не помню.

– Знаешь, я в этом сомневаюсь.

Эдди пожал плечами и одарил Роланда бледной улыбкой.

– Да ради Бога, сомневайся, сколько влезет. Ты-то как нынче утречком, Роланд?

– Так же, – отрубил Роланд, продолжая выцветшими голубыми глазами заучивать лицо Эдди наизусть.

– Хватит вам, – вмешалась Сюзанна. В ее оживленном голосе Эдди уловил нотку скрытой нервозности. – Перестаньте. Как будто мне больше делать нечего, только смотреть, как вы тут выплясываете, пиная друг дружку в лодыжки, точно пара огольцов, играющих в «наступалочки». Особенно сегодня, когда этот медведь силится переорать весь свет.

Стрелок кивнул, тем не менее не спуская глаз с Эдди.

– Ладно… но ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать, Эдди?

Тут Эдди и в самом деле задумался, а не рассказать ли – о том, что он видел в огне; о том, что он видел во сне. И решил молчать. Возможно, единственно из-за воспоминания о розе в костре и о розах, которые в таком сказочном изобилии покрывали приснившееся ему поле. Он знал, что не сумеет рассказать о них так, как их видели его глаза и принимало сердце; что лишь опошлит их. Кроме того, по крайней мере в эту минуту, ему хотелось все обдумать в одиночестве. «Так помни же, – вновь велел он себе… вот только внутренний голос Эдди мало походил на его собственный. Он был как будто бы ниже, гуще – голос человека старше Эдди, голос незнакомца. – Помни розу… и форму ключа».

– Непременно, – пробормотал он.

– Что – непременно? – спросил Роланд.

– Расскажу, – ответил Эдди. – Если стрясется что-нибудь… ну… действительно важное, я все расскажу. Тебе. Вам обоим. Но сейчас все тихо. Поэтому, дружище Шэйн, если мы куда-нибудь собираемся – по коням.

– Шэйн? Кто такой этот Шэйн?

– Это я расскажу тебе тоже как-нибудь в другой раз. А сейчас – айда.

Уложив скарб, перенесенный из старого лагеря, они пустились в обратный путь. Сюзанна снова катила в инвалидном кресле, но Эдди почему-то казалось, что ехать в нем ей предстоит недолго.

21

Однажды, еще до того, как Эдди излишне пристрастился к героину и стал мало интересоваться прочим, он с парой приятелей ездил в Нью-Джерси на концерт, послушать в Медоулэндс две группы, играющие «спид-метал», – «Антракс» и «Мегадет». Сейчас ему казалось, что «Антракс» тогда грохотал чуть громче повторяющихся объявлений, которые разносились от поверженного медведя, однако стопроцентной уверенности в этом у него не было. Когда до поляны оставалось еще полмили, Роланд остановил свой маленький отряд и оторвал от старой рубахи шесть лоскутков. Заткнув ими уши, они двинулись дальше, но даже полотно не могло заглушить несмолкающие трубные звуки.

– ИДЕТ ВЫКЛЮЧЕНИЕ УСТРОЙСТВА! – оглушительно проревел медведь, когда путники вновь ступили на поляну. Он лежал на прежнем месте, у подножия дерева, на котором спасался Эдди, – поверженный колосс, расставивший согнутые в коленях ноги, точно умершая родами мохнатая великанша. – ВЫКЛЮЧЕНИЕ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЕРШИТСЯ ЧЕРЕЗ СОРОК СЕМЬ МИНУТ! ОПАСНОСТИ НЕТ…

«Нет, есть, – подумал Эдди, подбирая раскиданные шкуры – те, что медведь не порвал в клочья при нападении или когда метался в предсмертных муках. – Вагон и маленькая тележка. Для моих, б**, ушей». Он поднял портупею и молча передал ее Роланду. Неподалеку лежала деревяшка, над которой он тогда трудился; Эдди схватил ее и сунул в карман на спинке инвалидного кресла Сюзанны. Стрелок тем временем не спеша застегивал на талии широкий кожаный ремень и подтягивал кожаные шнуры-завязки.

– …В ФАЗЕ ВЫКЛЮЧЕНИЯ. РАБОТАЕТ ОДНА СУБЪЯДЕРНАЯ ЯЧЕЙКА. ПОТРЕБЛЯЕМАЯ МОЩНОСТЬ – ОДИН ПРОЦЕНТ. ЯЧЕЙКИ…

Сюзанна ехала следом за Эдди, держа на коленях собственноручно сшитую сумку-кошелку. Туда она запихивала шкуры, которые подавал ей Эдди. Когда все шкуры исчезли в сумке, Роланд хлопнул Эдди по плечу и протянул юноше котомку. Содержимое котомки составляла главным образом оленина, обильно пересыпанная солью из природного лизунца, обнаруженного Роландом тремя милями выше по течению ручейка. Такой же дорожный мешок уже был вздет на плечо самого стрелка. Другое плечо Роланда оттягивал кошель, пополненный и вновь разбухший от всякой всячины.

Неподалеку на дереве висела похожая на парашютную подвеску странная самодельная сбруя с сиденьем из простеганной оленьей шкуры. Роланд сдернул ее с ветки и подверг краткому осмотру, после чего повесил себе на спину, завязав постромки узлами под грудью. Сюзанна при этом состроила кислую мину, и это не ускользнуло от внимания Роланда. Он не сделал попытки заговорить (так близко от медведя его бы не услышали, даже вопи он во всю глотку), но сочувственно пожал плечами и развел руками: «Ты же знаешь, что она нам понадобится».

Сюзанна пожала плечами в ответ:

«Знаю… но это вовсе не значит, что мне это по душе».

Стрелок взмахом руки показал на дальний край поляны. Две заломанных ели указывали место, где на поляну вступил Шардик, некогда известный в этих краях как Мьяр.

Эдди наклонился к Сюзанне, большим и указательным пальцами изобразил кружок и вопросительно поднял брови: «Договорились?»

Кивнув, она зажала ладонями уши. «Договорились – но давайте выбираться отсюда, пока я не оглохла».

Троица двинулась через поляну. Эдди вез Сюзанну, державшую на коленях кошелку со шкурами. Прочее добро, в том числе кусок дерева с пращой, все еще скрытой в нем почти целиком, распирало карман на спинке инвалидного кресла.

Медведь у них за спиной продолжал громогласно передавать свое последнее сообщение, оповещая мир о том, что полное выключение произойдет через сорок минут. Эдди было уже невтерпеж. Сломанные ели склонялись друг к другу, образуя грубо очерченные ворота, и Эдди подумал: «Вот где взаправду начинается поход Роланда к Темной Башне – по крайней мере, для нас».

Он снова вспомнил свой сон, спираль бойниц, выпустивших развертывающиеся языки мрака – языки, которые пятном расползлись над заросшим розами полем, – и, когда он проходил под склоненными деревьями, его пробрала сильная дрожь.

22

Кресло удалось использовать дольше, чем ожидал Роланд. Древние разлапистые ели и привольно распростершие ветви вековые сосны выстлали лес толстенным ковром хвои, глушившим почти всякую растительность. Руки у Сюзанны были сильные – сильнее, чем у Эдди, хотя Роланд не думал, что так будет еще долго, – и она легко катила свое кресло по ровной, тенистой лесной подстилке. На пути вдруг оказалось одно из поваленных медведем деревьев. Роланд вынул Сюзанну из кресла, и Эдди перетащил громоздкую конструкцию через препятствие.

Позади медведь во весь свой механический голос, лишь слегка приглушенный расстоянием, сообщил им, что мощность последней действующей субъядерной ячейки теперь совсем незначительна и ею можно пренебречь.

– Надеюсь, загрузить эту чертову сбрую тебе сегодня не придется, проходишь весь день порожняком! – крикнула стрелку Сюзанна.

Роланд выразил согласие, но не прошло и четверти часа, как земля пошла под уклон и началось вторжение в старый лес более мелких и молодых дерев: береза, ольха и несколько кленов-недоростков в поисках опоры угрюмо скребли корнями почву. Ковер хвои истончился; колеса инвалидного кресла Сюзанны стали застревать в низком жестком кустарнике, росшем в узких проходах между деревьями. Тонкие крепкие ветки тарахтели по спицам из нержавеющей стали, бренчали на них, как на струнах, извлекая заунывные звуки. Эдди всей тяжестью налег на ручки кресла, и таким образом им удалось проделать еще четверть мили. Потом спуск начал набирать крутизну, а земля под ногами размягчилась в кашицу.

– Пора на закорки, госпожа, – объявил Роланд.

– Давай еще немного попытаем счастья с креслом. Что скажешь? Вдруг ехать станет легче…

Роланд покрутил головой.

– Если ты попробуешь съехать с этого пригорка, ты… как вы говорите, Эдди?.. вертанешься?..

Эдди, посмеиваясь, покачал головой.

– Это называется «навернуться», Роланд. Выражанс из тех дней, что я растратил попусту, шлифуя тротуары.

– Как ни называй, суть едина: приземление на голову. Ну же, Сюзанна. Ап!

– Отвратительно быть калекой, – сварливо сказала Сюзанна, однако позволила вытащить себя из кресла и даже помогла Эдди прочно усадить ее в подвеску на спине Роланда. Как только перемещение было закончено, она, потрогав рукоять револьвера Роланда, спросила Эдди:

– Тебе нужен этот малыш?

Эдди покачал головой.

– Ты шустрей. Сама знаешь.

Сюзанна хмыкнула и приладила ремень с кобурой так, чтобы рукоять револьвера было легко и удобно доставать правой рукой.

– Ребята, я знаю, что торможу вас… но если мы когда-нибудь все-таки доберемся до хорошей двухполосной асфальтированной дороги, я вас сделаю. Будете стоять на карачках в положении «на старт» и глядеть мне вслед…

– Не сомневаюсь, – ответствовал Роланд… и резко вскинул голову. На лес пала тишина.

– Братец Медведь наконец-то сдался, – с облегчением проговорила Сюзанна. – Слава Богу.

– Мне казалось, у него еще семь минут, – удивился Эдди.

Роланд поправлял ремешки подвески.

– Должно быть, за последние пятьсот-шестьсот лет его часы немного отстали.

– Роланд, ты правда думаешь, что ему было столько лет?

Роланд кивнул.

– Самое малое. И вот он – насколько нам известно, последний из Двенадцати Стражей – испустил дух…

– Ага, а теперь поинтересуйся, не накласть ли мне на это, – откликнулся Эдди, и Сюзанна рассмеялась.

– Тебе удобно? – спросил ее Роланд.

– Нет. Мягкое место у меня уже болит, но ты иди. Только постарайся меня не уронить.

Роланд кивнул и зашагал вниз по склону. Эдди двинулся следом, толкая перед собой пустое кресло и стараясь не слишком сильно ударять его о камни, которые забелели на этом участке земли, словно торчащие из грунта костяшки огромных пальцев. Теперь, когда медведь наконец заткнулся, лес казался Эдди чересчур уж тихим, отчего молодой человек невольно чувствовал себя кем-то вроде персонажа одной из тех старых кинолент о джунглях, каннибалах и гигантских обезьянах, где все насквозь фальшиво и надуманно.

23

Отыскать след медведя было легко, труднее оказалось по нему идти. Милях в пяти от поляны он завел путников не то чтобы в болото, но в топкую низину, и к тому времени, как земля опять пошла вверх и немного затвердела, вылинявшие джинсы Роланда промокли до колен, а сам он дышал сипло, тяжело, долгими размеренными вдохами. Тем не менее стрелок был в чуть лучшей форме, чем Эдди, обнаруживший, что бороться с креслом Сюзанны в жидкой грязи и стоячей воде крайне неприятно.

– Пора отдохнуть и перекусить, – объявил Роланд.

– Уф-ф, даешь жратву! – пропыхтел Эдди. Он помог Сюзанне выбраться из подвески и усадил ее на поваленный ствол, исполосованный длинными косыми бороздами там, где по нему прошлись когти. Потом наполовину сел, наполовину рухнул рядом с ней.

– Слышь, белый, ты мне все кресло изгваздал, – попрекнула Сюзанна. – И я про все про это доложу.

Эдди вскинул бровь:

– Я лично провезу тебя через первую же автомобильную мойку, какая нам попадется. И даже надраю чертову штуковину до блеска «Черепахой».[⁵] Заметано?

Она улыбнулась.

– Заметано, красавчик.

К поясу Эдди был приторочен один из бурдюков Роланда. Он похлопал по нему:

– Нет возражений?

– Будь по-твоему, – согласился Роланд. – Понемногу, не увлекаясь, – сейчас; еще по малости каждому на дорогу. Тогда ни у кого не схватит живот.

– Роланд, Орел-Разведчик из страны Оз, – сказал Эдди и со смешком отвязал бурдюк.

– Что такое Оз?

– Выдуманная киношниками страна, – пояснила Сюзанна.

– Мало сказать «выдуманная страна». Мой брат Генри изредка читал мне про Оз. Как-нибудь вечерком я расскажу тебе одну из этих историй, Роланд.

– Это было бы прекрасно, – серьезно ответил стрелок. – Я жажду узнать и понять ваш мир.

– Ну, Оз-то тут ни с какого боку. Как сказала Сюзанна, это выдуманное место…

Роланд протянул им по куску мяса, завернутого в какие-то широкие листья.

– Быстрейший способ познать новые края – выяснить, о чем там мечтают. Я непременно хочу услышать про Оз.

– Ладушки, тоже заметано. Сьюзи может рассказать тебе про Дороти, Тото и Железного Дровосека, а я доскажу все остальное. – Эдди запустил зубы в мясо и одобрительно закатил глаза. Мясо, впитавшее аромат листьев, в которые было завернуто, оказалось восхитительным. Эдди жадно проглотил свою порцию; в животе у него все время деловито урчало. Теперь, когда юноша почти отдышался, ему стало хорошо. По правде говоря, он чувствовал себя просто великолепно. Тело Эдди успело нарастить солидный пласт мышц, и сейчас между всеми частями окрепшей телесной оболочки молодого человека царили мир и согласие. «Спокуха, – сказал он себе. – К вечеру снова пойдет драчка. По-моему, этот хмырь собирается переть дальше без остановки, пока я не созрею и не рухну на ходу».

Сюзанна ела более изящно. Каждый второй или третий кусочек она запивала небольшим глотком воды и поворачивала мясо в руках, откусывая от краев и постепенно продвигаясь к середине.

– Закончи то, что начал вчера вечером, – предложила она Роланду. – Ты сказал, что, кажется, понял что-то насчет этих своих противоречивых воспоминаний.

Роланд кивнул.

– Да. Я думаю, истинны оба варианта. В одном правды чуть больше, но это не опровергает справедливости другого.

– По-моему, ты городишь ерунду, Роланд, – сказал Эдди. – Либо этот мальчишка, Джейк, был на постоялом дворе, либо его там не было.

– В том-то и парадокс – нечто и существует и не существует одновременно. Пока этот парадокс не разрешен, моя раздвоенность сохранится. Уже достаточно скверно, однако изначальный разрыв расширяется. Растет. Это… нельзя выразить словами.

– В чем, по-твоему, причина? – спросила Сюзанна.

– Я рассказывал вам, что мальчика толкнули под машину. Толкнули. Ну, а какого любителя толкать людей под разные разности мы знаем?

Лицо Сюзанны озарило понимание.

– Джека Морта. Ты хочешь сказать, что это он вытолкнул мальчика на мостовую?

– Да.

– Но ты сказал, что это сделал человек в черном, – возразил Эдди. – Твой дружок Уолтер. Ты сказал, что мальчонка видел его – человека, похожего на священника. Ведь он даже слышал, как тот сказал что-то вроде «Пропустите меня, я священник», разве не так?

– О, без Уолтера-то, разумеется, не обошлось. Они были там оба, и оба толкнули Джейка.

– Эй, кто-нибудь, торазин и смирительную рубашку! – крикнул Эдди. – Роланд съехал с катушек.

Роланд не обратил на это никакого внимания; с течением времени он мало-помалу понял, что шутки и фиглярство Эдди – это способ справляться с нервным напряжением. Очень похоже на Катберта… да и Сюзанна, в своем роде, изрядно напоминала Аллена.

– Вся эта история досадна тем, – проговорил он, – что мне надлежало понять, где собака зарыта. В конце концов, я был внутри Джека Морта и имел доступ к его мыслям, так же как и к твоим, Эдди, и к твоим, Сюзанна. Находясь внутри Морта, я видел Джейка. Видел глазами Морта; знал, что Морт собирается его толкнуть. Не только знал – воспрепятствовал этому. Потребовалось лишь войти в тело Морта. Нельзя сказать, что он постиг суть происходящего, ибо так сосредоточился на своем замысле, что посчитал меня мухой, усевшейся ему на шею.

Эдди начинал понимать.

– Раз Джейка не вытолкнули на мостовую, он не умер. А раз он не умер, он не попал в этот мир. А раз он не попал в этот мир, ты не встретился с ним на постоялом дворе. Верно?

– Верно. Однажды у меня даже мелькнула мысль, что, коль скоро Джек Морт намеревался убить мальчика, мне следовало отойти в сторонку и позволить ему сделать это. Дабы избежать возникновения того самого парадокса, из-за которого я теперь рвусь на части. Но я не мог так поступить. Я… я…

– Ты не мог убить пацанчика во второй раз, правда же? – мягко спросил Эдди. – Всякий раз, когда я совсем уж готов записать тебя в машины вроде того медведя, ты удивляешь меня чем-нибудь, что, как ни странно, кажется свойственным человеку. Вот черт возьми!

– Эдди, брось, – предостерегла Сюзанна.

Эдди взглянул в лицо слегка понурившемуся стрелку и состроил рожу:

– Роланд, прости дурака. Мать всегда говорила, что у меня есть дрянная привычка сперва сболтнуть, потом подумать.

– Да ничего. Когда-то у меня был друг, который грешил тем же.

– Катберт?

Роланд кивнул. Несколько долгих томительных секунд он смотрел на свою двупалую правую руку, потом страдальчески сжал ее в кулак и опять поднял глаза на собеседников. Где-то в чаще сладко пел жаворонок.

– Послушайте-ка, что я думаю. Даже если бы я тогда не вошел в сознание Джека Морта, он все равно не толкнул бы Джейка в тот день. В тот день – нет. Почему? Ка-тет. Очень просто. Впервые с тех пор, как погиб последний из друзей, пустившихся со мной в это странствие, я вновь обнаружил себя в центре ка-тета.

– Квартета? – с сомнением переспросил Эдди.

Стрелок помотал головой.

– Ка – слово, толкуемое тобою, Эдди, в значении «судьба», хотя подлинный его смысл куда более сложен и трудно поддается определению, как почти всегда бывает с Высоким Слогом. И тет, что означает круг людей с общими интересами и целями. Например, мы трое – тет. Ка-тет – место, где судьба, фатум, сводит воедино множество жизней.

– Как в «Мосте короля Людовика Святого»[⁶], – пробормотала Сюзанна.

– Что это? – спросил Роланд.

– Известная у нас история о людях, которые идут по мосту через ущелье и вместе гибнут, когда он рушится.

Роланд понимающе кивнул.

– В нашем случае ка-тет объединяет Джейка, Уолтера, Джека Морта и меня. Ловушки, которую я заподозрил поначалу, поняв, кого Джек Морт наметил своей следующей жертвой, не было – ведь ка-тет нельзя ни изменить, ни подчинить чьей-либо воле. Но ка-тет можно заметить, распознать и понять. Уолтер заметил… и понял. – Ударив кулаком по бедру, стрелок с горечью воскликнул: – Какой смех, должно быть, бушевал у него внутри, когда я наконец настиг его!

– Давай вернемся к тому, что случилось бы, если б в тот день, когда Джек Морт шел за Джейком, ты бы не спутал ему карты, – сказал Эдди. – Ты говоришь, что если бы ты не остановил Морта, его остановило бы что-нибудь другое. Или кто-нибудь другой. Правильно?

– Да – ибо Джейку не было предначертано умереть в тот день. Тот день недалеко отстоял от урочного, однако не был им. Это я тоже чувствовал. Быть может, за секунду до толчка Морт заметил бы, что кто-то наблюдает за ним. Или вмешался бы какой-нибудь совершеннейший незнакомец. Или…

– Или полицейский, – подхватила Сюзанна. – Вдруг Морт увидел бы в неподходящее время и в неподходящем месте полицейского.

– Да. Точная причина – действующая сила ка-тета – неважна. Я по собственному опыту знаю, что Морт был хитер, как старый лис. Стоило ему почуять, что что-то неладно – хоть самую малую малость – он сыграл бы отбой и подождал другого дня. Знаю я и кое-что еще. Морт охотился переодетым. В тот день, когда он сбросил кирпич на голову Одетте Холмс, он был в вязаной шапочке и старом свитере на несколько размеров больше, чем нужно. Он хотел выглядеть забулдыгой – ведь кирпич он столкнул со здания, приютившего под своею кровлей не одного горького пьяницу. Понимаете?

Они кивнули.

– Много лет спустя, толкая тебя под поезд, Сюзанна, Морт был одет рабочим-строителем: большая желтая каска (которую про себя он называл «шлемом») и фальшивые усы. В тот день, когда он впрямь толкнет Джейка под машину и тем самым убьет его, он будет переодет священником.

– Боже, – едва слышно вырвалось у Сюзанны. – Человеком, толкнувшим мальчугана в Нью-Йорке, был Джек Морт, а на постоялом дворе Джейк видел того субчика, за которым ты гнался, – Уолтера.

– Да.

– И мальчонка решил, что это один и тот же человек, потому что оба были в одинаковых черных балахонах?

Роланд кивнул.

– Между Джеком Мортом и Уолтером существовало даже телесное сходство. Не хочу сказать, что они походили друг на друга как братья, однако оба были высоки ростом и отличались чрезвычайной бледностью при темных волосах. Принимая же во внимание тот факт, что единственная возможность хорошенько рассмотреть Морта представилась Джейку в смертный час и что единственную возможность хорошенько рассмотреть Уолтера мальчик получил в совершенно незнакомом месте, перепуганный почти до одури, я думаю, его ошибку можно и понять, и простить. Если и есть на этой картине безмозглый болван, он перед вами, ибо истину следовало постичь скорее.

– Неужто Морт не просек бы, что его используют? – спросил Эдди. Он не забыл своих переживаний и диких мыслей, порожденных вторжением Роланда в его сознание, и не понимал, как Морт мог бы оставаться в неведении… но Роланд отрицательно качал головой:

– Уолтер взялся бы за дело в высшей степени тонко. Мне кажется, Морт счел бы, что мысль одеться священником принадлежит ему самому… Он не распознал бы, что где-то в дебрях его рассудка шепчет, подсказывая, как поступить, чужой, сторонний голос – голос Уолтера.

– Джек Морт! – поразился Эдди. – Все время это был Джек Морт.

– Да… а Уолтер помогал. Итак, в конечном счете я все-таки спас Джейку жизнь. Принудив Морта спрыгнуть с платформы подземки под поезд, я все изменил.

Сюзанна спросила:

– Если этот Уолтер мог проникать в наш мир там, где ему заблагорассудится, – возможно, через личную дверь – разве не мог он использовать кого-нибудь другого для того, чтобы толкнуть твоего мальчугана под машину? Раз он сумел внушить Морту мысль вырядиться священником, значит, он мог заставить устроить этот маскарад и кого-нибудь еще… что, Эдди? Что ты трясешь головой?

– А то! По-моему, это Уолтеру на фиг не было нужно. Ему хотелось другого – того, что сейчас происходит… чтоб Роланд потихонечку сходил с ума. Что, не так?

Стрелок кивнул.

– Даже если б Уолтер и хотел обстряпать дельце таким манером, у него ни хрена бы не вышло, – прибавил Эдди. – Он же отбросил коньки задолго до того, как Роланд нашел двери у моря. А уж как Роланд влез через последнюю дверь в башку к Джеку Морту, тут и кончились золотые денечки, когда старина Уолт мог быть в каждой бочке затычкой.

Сюзанна задумалась, потом кивнула.

– Кажется, понимаю… Эти паршивые путешествия во времени здорово сбивают с толку, верно?

Роланд принялся собирать и заново прилаживать на место свое имущество.

– Пора в дорогу.

Эдди поднялся и, помогая себе плечами, надел котомку.

– По крайней мере, можешь утешаться одним, – сказал он Роланду. – Ты – ну, или этот ка-тет – в итоге сумели спасти пацана.

Роланд, завязывавший на груди постромки ременной подвески, вскинул глаза – ясные, сверкающие – и Эдди невольно отпрянул.

– Да? – сурово поинтересовался стрелок. – Ужели? Пытаясь примириться с двумя версиями одной реальности, я по капле теряю рассудок. Поначалу я надеялся, что один из двух порядков событий, хранящихся в моей памяти, начнет блекнуть и постепенно исчезнет совсем – но ничего подобного не происходит! Собственно, происходит нечто прямо противоположное: эти две реальности бранятся у меня в голове, возмущаясь, сетуя и ропща, точно две враждующие клики, которым не миновать скорой войны, и поднятый ими крик звучит все громче! Так ответь же мне, Эдди: каково, по-твоему, Джейку? Каково, по-твоему, знать, что ты мертв в одном мире и жив в другом?

Снова запел жаворонок, но никто этого не заметил. Эдди смотрел прямо в блекло-голубые глаза Роланда, пылавшие на бледном лице, и не мог придумать, что сказать.

24

Расположившись лагерем примерно в пятнадцати милях к востоку от мертвого медведя, путники погрузились в сон, каким спят лишь полностью обессилевшие (даже Роланд проспал ночь напролет, хотя сны его были каруселью кошмаров), и на следующее утро поднялись с рассветом. Эдди в молчании развел небольшой костер и, когда в лесу неподалеку прогремел выстрел, поглядел на Сюзанну.

– Это завтрак, – сказала она.

Три минуты спустя вернулся Роланд с переброшенной через плечо шкурой. На ней лежала свежевыпотрошенная тушка кролика. Сюзанна поджарила его; они поели и тронулись в путь.

Эдди все старался представить себе, каково было бы помнить о собственной смерти. И всякий раз терпел неудачу.

25

Вскоре после полудня путники вступили в царство выкорчеванных деревьев и переломанного, вмятого в землю кустарника – казалось, давным-давно исполинский смерч коснулся здесь земли, проторив своей разрушительной силой широкую и удручающе мрачную дорогу.

– Мы близки к искомому месту, – объявил Роланд. – Наш друг медведь все здесь снес, дабы расчистить обзор. Он не хотел сюрпризов. Обходительной сию важную особу не назовешь.