…Минус 093. Счет продолжается…

На пятом этаже их группу из пятидесяти человек загнали, как стадо, в большую комнату без мебели, с прорезями вокруг стен, как для писем. Они вновь показали свои карточки, и двери лифта со свистом закрылись за ними.

В комнату вошел изможденный мужчина с редеющими волосами и эмблемой Игр (силуэт человеческой головы на фоне факела) на лацкане халата.

— Прошу раздеться и вынуть все ценности из одежды, — произнес он. — Бросайте вашу одежду в прорези печи. Вам будет выдана одежда Игр. — Он многозначительно улыбнулся. — Одежда сохраняется за вами независимо от результатов вашей игры.

Послышалось ворчание, но все подчинились.

— Прошу поторопиться, — сказал изможденный. Он дважды хлопнул в ладоши, как учитель первого класса, давая знать, что время для развлечений закончилось. — Нас еще многое ждет впереди.

— Вы тоже участвуете в конкурсе? — спросил Ричардс.

Изможденный одарил его изумленным выражением лица. Кто-то сзади фыркнул от смеха.

— Не важно, — с этими словами Ричардс переступил через брюки.

Он вынул свои бесценные ценности и опустил рубашку, брюки и белье в прорезь. Откуда-то издалека показалась короткая голодная вспышка пламени.

Дверь на другом конце открылась (на другом конце всегда была дверь; они были как крысы в огромном идущем вверх лабиринте. Американском лабиринте, подумал Ричардс), и люди вкатили большие корзины на колесиках, помеченные размерами S, V, L и XL. Ричардс выбрал XL из-за его длины, ожидая, что комбинезон мешком повиснет на его сухощавом теле, но он пришелся по размеру. Ткань была мягкой, облегающей, почти как шелк, но более плотной, чем шелк. Впереди комбинезоны застегивались на молнию. Они все были синими, и у всех на правой стороне груди красовалась эмблема Игр. Когда вся группа оделась, Бену Ричардсу показалось, что он утратил свое лицо.

— Сюда, пожалуйста, — сказал изможденный, и провел их в другой зал ожидания. Неизбежный экран Фри-Ви ослепительно светился и гоготал. — Вас будут вызывать группами по десять.

Дверь рядом с Фри-Ви была снабжена надписью «СЮДА», дополненной стрелкой.

Они сели. Через некоторое время Ричардс встал, подошел к окну и выглянул. Они были теперь выше, но дождь шел по-прежнему. Улицы были гладкими, черными и мокрыми. Он попытался представить, что делает сейчас Шейла.

…Минус 092. Счет продолжается…

Он прошел в дверь, на этот раз в составе группы из десяти, четверть одиннадцатого. Они прошли гуськом. Их карточки были просвечены. Здесь было десять трехсторонних кабинок, но эти выглядели более внушительно. Стены были сделаны из звукопроницаемых пробковых панелей с просверленными отверстиями. Свет над головой был мягким и рассеянным. Музыка лилась из скрытых микрофонов. На полу лежал плюшевый ковер: ноги Ричардса непривычно ощущали поверхность, которая не была цементом.

Их сопровождающий что-то сказал ему. Ричардс моргнул.

— А?

— Кабинка №6, — неодобрительно повторил тот.

— А-а.

Он вошел в кабинку №6. Внутри стоял стол и большие стенные часы сбоку. На столе лежали заточенный карандаш IBM и стопка нелинованной бумаги. Дешевый материал, отметил про себя Ричардс.

Рядом со всем этим стояла ослепительная жрица компьютерной эры — высокая, похожая на Юнону, блондинка в блестящих коротких шортах, отчетливо обрисовывающих дельтовидную возвышенность ее лобка. Розовые соски дерзко торчали сквозь редкий шелк блузки.

— Пожалуйста, садитесь, — сказала она. — Я Ринда Ворд, ваш экзаменатор.

Она протянула руку. В испуге Ричардс пожал ее.

— Бенджамин Ричардс.

— Могу я называть вас Беном?

Улыбка была соблазнительной, но безразличной. Он почувствовал именно тот прилив желания, который должен был почувствовать к этой хорошо сложенной самке с ее хорошо откормленным телом, выставленным напоказ. Это разозлило его. Ему пришло в голову, что она ловила кайф таким образом, выставляясь перед червяками, предназначенными все перемалывающей мясорубке.

— Разумеется, — ответил он. — Симпатичные сиськи.

— Спасибо, — невозмутимо отреагировала она. Теперь он сидел так, что ему приходилось смотреть вверх в то время, как она смотрела сверху вниз, что придавало сцене еще большую неловкость. — Сегодняшнее испытание — то же для ваших умственных способностей, что вчерашнее было для вашего тела. Тест будет достаточно долгим, обед получите в три — допуская, что вы выдержите. — Улыбка появлялась и исчезала.

— Первый раздел — словесный. В вашем распоряжении час с того момента, как я дам вам брошюру с тестом. Во время экзамена вы можете задавать вопросы, и я отвечу на них, если это позволено. Я не дам вам ответов на вопросы теста. Вы меня поняли?

— Да.

Она протянула ему книжечку. На обложке была напечатана большая красная рука ладонью наружу. Большие красные букву под ней говорили:

«СТОП!»

Еще ниже значилось: «Не переворачивайте страницу, пока вам не укажут».

— Тяжеловато, — заметил Ричардс.

— Простите? — Великолепно вылепленные брови поднялись на отметку выше.

— Ничего.

— Вы найдете листок с вопросами, когда откроете книжку, — заученно говорила она. — Пожалуйста, делайте ваши отметки жирно и отчетливо. Если вы решили изменить ответ, стирайте полностью. Если вы не знаете ответа, не гадайте. Вы поняли?

— Да.

— Тогда, пожалуйста, переверните первую страницу и начинайте. Когда я скажу «стоп», положите карандаш. Можете начинать.

Он не начинал. Он медленно, вызывающе разглядывал ее тело.

Через минуту она покраснела. «Ваш час пошел, Бен. Лучше бы вы…»

— Почему, — спросил он, — все полагают, что, имея дело с живущим к югу от Канала, они имеют дело с дремучим умственно неполноценным?

Теперь она была в совершенном смятении.

— Я… Я никогда…

— Нет, вы никогда. — Он улыбнулся и взял карандаш. — Боже мой, ну и глупы же вы.

Он наклонился над тестом, в то время как она все еще пыталась найти ответ или просто причину его выпада, вероятно, она действительно не понимала.

В первом разделе от него требовалось выбрать правильный вариант ответа и обвести нужную букву.

Одна весны не делает.

а. мысль

б. кружка пива

в. ласточка

г. драка

д. ни одно из названных слов

Он заполнил свой листок быстро, редко когда останавливаясь, чтобы задуматься или дважды прочитать вопрос. Задание вставить пропущенные слова сменилось вопросами на словарный запас, а затем словами-контрастами. Когда он закончил, до конца отведенного часа оставалось еще пятнадцать минут. Она заставила его держать его тест — официально она не могла принять его, пока не истек час — поэтому Ричардс откинулся назад и безмолвно пожирал глазами ее почти обнаженное тело. Молчание становилось тягостным, подавляющим, бросающим вызов. Он видел, что ей хочется накинуть на себя что-нибудь, и это доставляло ему удовольствие.

Когда время подошло, она дала ему следующее задание. На первой странице был изображен бензиновый карбюратор. Под ним:

Вы поставите это на

а. косилка для газонов

б. Фри-Ви

в. электрогамак

г. автомобиль

д. ни одно из названных слов

Третье задание было на знание математики. Он не так хорошо ладил с цифрами и начал слегка потеть, увидев, что время уходит. Под конец это была уже почти смертельная гонка. Он не сумел закончить последний вопрос. Ринда Ворд улыбнулась чуть слишком широко, когда она забирала у него тест и листок с ответами.

— С этим так быстро не удалось, Бен.

— Но они все будут правильными, — он ответил ей улыбкой. Он наклонился вперед и слегка похлопал ее по заду. — Прими душ, детка. Ты хорошо поработала.

Она покраснела от ярости.

— Я могла бы вас дисквалифицировать.

— Чушь. Тебя бы просто уволили, вот и все.

— Убирайтесь. Убирайтесь в свою очередь. — Она была почти на грани истерики.

Он почувствовал нечто вроде сострадания и задушил его.

— Желаю тебе приятно провести вечерок сегодня, — сказал он. — Сходи в ресторан и съешь ужин из шести блюд, с кем ты там спишь на этой неделе, и вспомни о моем ребенке, умирающем от гриппа в вонючей трехкомнатной квартире Развития. Он оставил ее с побелевшим лицом, глядящей ему вслед.

Его группа сократилась до шести человек, и они проследовали в следующую комнату. Было половина второго.

…Минус 091. Счет продолжается…

Врач, сидящий на другой стороне стола в маленькой кабинке, носил очки с крошечными толстыми линзами. У него была та отвратительная довольная ухмылка, которая напомнила Ричардсу полоумного из его детства. Тот парень любил скорчиться под школьной скамьей и заглядывать под юбки, избивая при этом свою собаку. Ричардс начал усмехаться.

— Что-нибудь приятное? — спросил доктор, выбирая первую картинку с чернильной кляксой. Отвратительная ухмылка еще расширилась.

— Да. Вы напомнили мне давнего знакомого.

— Кого же?

— Неважно.

— Прекрасно. Что вы здесь видите?

Ричардс взглянул. Манжета для измерения давления крепилась к его правой руке. Множество электродов располагалось на голове, а провода от головы и руки тянулись к корпусу компьютера рядом с врачом. Волнистые линии двигались на экране компьютера.

— Две негритянки. Целуются.

Он выбрал другую картинку.

— А это?

— Спортивный автомобиль. Похоже, «Ягуар».

— Вам нравятся газовые автомобили?

Ричардс пожал плечами.

— У меня в детстве была коллекция моделей.

Врач сделал пометку и поставил следующую картинку.

— Больная. Лежит на боку. Тень на ее лице похожа на тюремную решетку.

— А вот эта последняя? Ричардс разразился смехом.

— Похожа на кучу дерьма.

Он представил себе врача в его белом халате ползающим под скамьями и заглядывающим девушкам под юбки, а потом удирающим, и снова рассмеялся. Врач сидел, улыбаясь своей отвратительной улыбкой, делая видение более реальным и оттого более смешным. Наконец его смех сошел на нет. Ричардс пару раз фыркнул, один раз икнул и замолчал.

— Полагаю, вы поделитесь со мной…

— Нет, — отрезал Ричардс. — Не поделюсь.

— В таком случае мы продолжим. Словесные ассоциации.

Он потрудился разъяснить. Ричардс полагал, что слова он подберет отлично, это спасет его.

— Готовы?

— Да.

Врач извлек секундомер из внутреннего кармана, нажал на рабочий конец своей шариковой ручки и стал изучать список, лежащий перед ним.

— Доктор.

— Нигер, — отозвался Ричардс.

— Пенис.

— Член.

— Красный.

— Черный.

— Серебряный.

— Кинжал.

— Винтовка.

— Убийство.

— Выиграть.

— Деньги.

— Секс.

— Тест.

— Ударить.

— Наотмашь.

Список продолжался; они испробовали более пятидесяти слов, прежде чем врач остановил секундомер и бросил ручку.

— Хорошо, — он сложил руки и серьезно посмотрел на Ричардса.

— У меня есть последний вопрос, Бен. Не скажу, что я распознаю ложь, но машина, у которой вы на крючке, покажет то или другое. Вы решили претендовать на квалификационный статус в Игре по причинам суицидальным?

— Нет.

— Каковы ваши причины?

— Моя маленькая дочь больна. Ей нужен врач. Лекарства. Помещение в больницу.

Ручка царапала бумагу.

— Что-нибудь еще?

Ричардс уже готов был сказать нет (их это не касалось) и вдруг решил выложить все. Может быть, потому что врач был похож на почти забытого грязного мальчишку его юности. Может быть, потому что нужно было однажды произнести это, чтобы заставить срастись и принять конкретную форму — так происходит, когда человек заставляет себя перевести в слова неоформившиеся эмоции.

— Я много лет без работы. Я хочу снова работать, пусть даже болваном в нечистой игре. Я хочу работать и содержать мою семью. У меня есть гордость. У вас есть гордость, доктор?

— Это случается перед падением, — ответил врач. Он щелкнул ручкой, убирая ее. — Если вам нечего добавить, мистер Ричардс… — Он поднялся. Это, а также возвращение к обращению по фамилии давало понять, что интервью закончено, хотел ли Ричардс что-нибудь добавить или нет.

— Нет.

— Дверь в конце зала направо. Желаю удачи.

— Не волнуйтесь, — ответил Ричардс.

…Минус 090. Счет продолжается…

Группа, с которой вошел Ричардс, теперь сократилась до четырех человек. Новый зал ожидания был гораздо меньше, а общее количество людей также уменьшилось примерно на шестьдесят процентов. Разбросанные остатки последних букв алфавита появились в половине пятого. В четыре санитар обнес всех подносом с безвкусными бутербродами. Ричардс взял два и сел, жуя и слушая парня по имени Реттенмунд, который потчевал его и еще нескольких соседей, по всей видимости, неистощимым запасом непристойных историй.

Когда вся группа была в сборе, их отвели в лифт и подняли на шестой этаж. Их жилье состояло на этот раз из большой общей комнаты, общей уборной и неизбежной фабрики-спальни с ее рядами коек.

Им сообщили, что в семь часов им подадут еду в кафетерии.

Несколько минут Ричардс сидел спокойно, потом встал и подошел к полицейскому, стоящему у двери, через которую они вошли.

— Есть здесь телефон, приятель?

Он не ожидал, что им позволят звонить, но полицейский резким движением выбросил большой палец в сторону коридора.

Ричардс с шумом толкнул дверь и выглянул в щель. Действительно, вот он. Телефон-автомат. Он снова взглянул на полицейского.

— Послушай, если ты одолжишь мне пятьдесят центов на телефон, я…

— Отье… сь, чучело.

Ричардс сдержал гнев.

— Я хочу позвонить жене. Наш ребенок болен. Поставь себя на мое место, ради Христа.

Полицейский расхохотался: короткий, лающий, грубый звук.

— Все вы одинаковы. Каждый день новые враки.

— Сволочь, — бросил Ричардс, и что-то в его глазах и в развороте плеч заставило полицейского отвести взгляд к стене.

— Ты не женат? Ты что, никогда не был на мели, так что приходится одалживать, даже если тебе кажется, что наелся дерьма?

Полицейский вдруг засунул руку в карман куртки и вытащил ее с пригоршней пластмассовых монет. Он швырнул Ричардсу два новых четвертака, запихнул остальные деньги в карман и схватил Ричардса за грудки.

— Если ты пришлешь сюда еще кого-нибудь, чтобы разжалобить Чарли Грэйди, я из тебя, сукин ты сын, мозги вышибу, вонючка.

— Спасибо, — невозмутимо ответил Ричардс. — Что одолжил.

Чарли Грэйди рассмеялся и отпустил его. Ричардс вышел в коридор, снял телефонную трубку и бросил деньги в отверстие. Они звякнули в пустоте — о Боже, все напрасно, — но вот появился гудок. Он медленно набрал номер коридорного телефона шестого этажа в надежде, что сука Дженнер в конце коридора не ответит первой. Узнав его голос, она медленно завизжит «Вы не туда попали», и деньги будут потеряны.

Телефон прозвонил шесть раз, потом незнакомый голос ответил: «Алло?»

— Я хотел бы поговорить с Шейлой Ричардс из квартиры 5С.

— Мне кажется, она вышла, — произнес голос. Он звучал оскорбительно. — Она, видите ли, гуляет по панели. У них болеет ребенок, а муж у нее растяпа.

— Постучите в дверь, — попросил он, в то время как рот у него будто заполнился ватой.

— Подождите.

Трубка на другом конце стукнулась о стену, когда обладатель незнакомого голоса отпустил ее. Далеко, еле различимо, как будто во сне он слышал стук в дверь и выкрики незнакомого голоса: «Телефон! К телефону, миссис Ричардс!»

Полминуты спустя незнакомый голос был снова у телефона.

— Ее нету. Я слышу, как орет ребенок, а ее нету. Говорю же, она всегда начеку, как подует попутный ветер. — Голос захихикал.

Ричардс представил, как он телепортируется по телефонному проводу и выскакивает на другом конце подобно джинну из бутылки и душит незнакомый голос до тех пор, пока у него не вылезут глаза и не покатятся по полу.

— Напишите записку, — попросил он. — Напишите на стене, если надо.

— Карандаша нету. Кладу трубку. Пока.

— Подождите! — в крике Ричардса звучала паника.

— Я… минуточку. — Голос неохотно продолжил. — Она поднимается по лестнице.

Ричардс, весь в поту, почти без сознания прислонился к стене. Минуту спустя голос Шейлы звучал в его ушах, вопросительный, утомленный, немного испуганный:

— Алло?

— Шейла. — Он закрыл глаза, ощущая спиной поддержку стены.

— Бен. Бен, это ты? У тебя все в порядке?

— Да. Отлично. Кэти. Как она…

— Так же. Температура не такая уж высокая, но кашель такой хриплый. Бен, мне кажется, у нее в легких мокрота. Что, если у нее воспаление легких?

— Все будет хорошо. Все будет хорошо.

— Я… — Она сделала длинную паузу. — Я ненавижу уходить от нее, но я должна была. Бен, я провела двоих сегодня утром. Прости меня. Я купила ей лекарства в лавке. Хорошие лекарства. — Ее голос обрел страстную библейскую мелодичность.

— Это все дерьмо, — сказал он. — Послушай: не делай этого больше, Шейла. Пожалуйста. Я думаю, я принят. Они не могут исключать нас и дальше, потому что у них слишком много программ. Для них требуется пушечное мясо. Думаю, что они дают аванс. Миссис Алшо…

— Она выглядела ужасно в трауре, — перебила Шейла голосом, лишенным выражения.

— Не волнуйся об этом. Оставайся с Кэти, Шейла. Не надо больше этих штук.

— Хорошо. Я больше не выйду.

Но он не поверил ее голосу.

— Даешь слово, Шейла?

— Я люблю тебя, Бен.

— И я тебя лю…

Три минуты закончились, — раздался голос телефонистки. — Если вы хотите продолжать, опустите один Нью-Квотер или три старых монеты по 25 центов.

— Подождите секунду! — закричал Ричардс. — Не прерывай разговор, сука. Ты…

Пустое жужжание прерванной связи. Он бросил трубку. Она пролетела длину серебряного провода, подскочила, ударившись в стену, и стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, как неизвестная науке змея, которая кусает один раз и умирает.

Кто-то должен заплатить.

Кто-то должен.

…Минус 089. Счет продолжается…

Их разместили на шестом этаже до десяти утра следующего дня, и Ричардс чуть не сошел с ума от гнева, беспокойства и бессилия, когда молодой и немного неряшливый парень в облегающей униформе с эмблемой Игр пригласил их пройти в лифт. Их было всего около трехсот: более шестидесяти из их числа были бесшумно и безболезненно удалены накануне. Один из удаленных был тот самый малыш с неистощимым запасом непристойных баек.

Их привели в небольшую аудиторию на седьмом этаже группами по пятьдесят человек. Аудитория была роскошной, отделанной красным плюшем. В подлокотниках сидений, сделанных из настоящего дерева, были вмонтированы пепельницы, и Ричардс выудил свою помятую пачку «Блэмс». Он стряхивал пепел на пол.

Впереди располагалась небольшая сцена, а «в центре ее — возвышение. На нем стоял кувшин с водой.

Около пятнадцати минут одиннадцатого парень неряшливого вида приблизился к возвышению и произнес:

— Хочу представить вам Артура М. Бернса, Заместителя Директора Игр.

— Ура, — сказал кто-то позади Ричардса кислым голосом.

Тучный мужчина с лысиной, окруженной седыми волосами, зашагал к возвышению, остановившись и подняв голову по прибытии как будто для того, чтобы встретить только ему одному слышный взрыв аплодисментов. Потом он улыбнулся им широкой сияющей улыбкой, превратившей его в пухлого стареющего Купидона в деловом костюме.

— Поздравляю вас, — сказал он. — Вы достигли цели.

Раздался глубокий вздох, а вслед за ним смех и похлопывание по спине. Стали закуривать.

— Ура, — повторил кислый голос.

— Вскоре вам раздадут назначения на программы и номера комнат на восьмом этаже. Исполнительный директор вашей программы в дальнейшем точно объяснит вам, что от вас требуется. Но перед этим я хочу еще раз принести свои поздравления и сказать, что вы группа мужественных способных людей, не желающих мириться с общей долей, раз в вашем распоряжении есть средства утвердиться в качестве настоящих мужчин и, позволю добавить от себя лично, в качестве настоящих героев нашего времени..

— Дерьмо собачье, — прокомментировал кислый голос.

— Более того, я говорю от имени всей Системы, когда желаю вам удачи в неземной скорости. — Артур М. Бернс сально захихикал и потер руки. — Ну-с, я знаю, что вы с нетерпением ждете своих назначений, потому избавлю вас от своей болтовни.

Боковая дверь распахнулась, и дюжина служащих Игр в красной форме вошла в аудиторию. Они начали выкрикивать имена. Были розданы белые конверты, которые затем усыпали пол как конфетти. Пластиковые карточки с назначениями были прочитаны, обсуждены с новыми знакомыми. Раздавались подавленные стоны, возгласы радости, визг. Над всем этим возвышался Артур М. Бернс, доброжелательно улыбаясь со своего подиума.

— …эта проклятая «Сможешь ли Погорячее», Боже мой, я ненавижу жару…

— …эта программа чертовски отвратительна и начинается сразу за расшибателями. Господи сохрани…

— …«Золотая Мельница», черт возьми, я и не знал, что мое сердце…

— …даже не надеялся…

— …эй, мужик, ты видел когда-нибудь «Поплавай с Крокодилами»? Я думал…

— …не ожидал ничего подобного…

— …не думаю, что ты сможешь…

— …дьявольское проклятье…

— Эта «Гонка с Оружием»…

— Бенджамин Ричардс! Бен Ричардс!

— Здесь!

Ему дали простой белый конверт, и он его разорвал. Его пальцы слегка дрожали, и только со второй попытки он вынул маленькую пластмассовую карточку. Он нахмурился, ничего не понимая. На ней не было выбито назначения. На карточке значилось только: ЛИФТ ШЕСТЬ.

Он положил карточку в нагрудный карман вместе с удостоверением и вышел из аудитории. Первые пять лифтов в конце коридора сновали туда сюда, доставляя претендентов следующей недели на восьмой этаж. У закрытых дверей Лифта №6 стояло еще четыре человека, и Ричардс узнал в одном из них обладателя кислого голоса.

— Что это значит? — спросил Ричардс. — Мы что, вылетаем?

Парень с кислым голосом, довольно привлекательный, был лет двадцати пяти. Высохшая рука, вероятно, от полиомиелита, вспышка которого была в 2005 году. Он особенно свирепствовал в Ко-Оп Сити.

— Нам не так повезло, — он опустошенно рассмеялся. — Думаю, мы получили назначение на большие призы. Там дело не ограничивается тем, что тебя отвозят в больницу с ударом или удаляют тебе глаз или отрезают одну-две руки. Там тебя убивают. Главные программы, детка.

К ним присоединился шестой парень, симпатичный малыш, который удивленно моргал на все увиденное.

— Привет, сосунок, — приветствовал его владелец кислого голоса.

В одиннадцать, после того, как увезли всех остальных, двери Лифта №6 раздвинулись. В норе снова сидел полицейский.

— Видишь? — спросил парень с кислым голосом. — Мы опасны. Враги общества. Они должны нас вычистить.

Он сделал крутое гангстерское лицо и полил пуленепробиваемую кабинку очередью из воображаемого автомата. Полицейский уставился на него деревянными глазами.

…Минус 088. Счет продолжается…

Зал ожидания на девятом этаже был очень маленьким, очень плюшевым, очень домашним, очень интимным. Он был в полном распоряжении Ричардса.

После путешествия на лифте трое полицейских быстро увлекли троих из них по покрытому плюшевым ковром коридору. Ричардс, парень с кислым голосом и моргающий малыш остались здесь.

Девушка за конторкой, которая смутно напомнила Ричардсу одну из старых телевизионных секс-звезд (Лиз Келли? Грейс Тейлор?), виденных им еще в детстве, улыбнулась всем троим, когда они вошли. Она сидела за столом в алькове, окруженная таким количеством растений в горшках, как будто находилась в джунглях Эквадора.

— Мистер Джански, — произнесла она с ослепляющей улыбкой. — Пожалуйста, войдите.

Моргающий малыш вошел во внутреннее святилище. Ричардс и парень с кислым голосом, которого звали Джимми Лоулин, вяло беседовали. Ричардс обнаружил, что Лоулин жил всего в трех кварталах от него на Док Стрит. До прошлого года он работал на полставки в «Дженерал Атомикс», где чистил моторы, после чего был уволен за то, что принимал участие в сидячей забастовке, протестуя против плохой защиты от радиации.

— Ну, по крайней мере я жив, — продолжал он. — Если послушать этих вонючек, только это и имеет значение. Разумеется, я бесплоден. Плевать на это. Небольшой риск, на который идешь ради королевского вознаграждения в размере семи нью-долларов в день.

Когда «Дженерал Атомикс» выгнала его за ворота, ему нелегко было найти работу с его высохшей рукой. За два года до этого его жена заболела тяжелой формой астмы и теперь была прикована к постели.

— Наконец и я решился потянуть за большое бронзовое кольцо, — закончил он с горькой улыбкой. — Может быть, мне удастся столкнуть несколько подонков сверху из окна прежде, чем ребята Маккоуна доберутся до меня.

— Ты действительно думаешь это…

— «Бегущий»? Бьюсь об заклад на твою задницу. Дай-ка мне одну из этих гадких сигарет, приятель.

Ричардс протянул сигарету.

Дверь открылась, и моргающий малыш вышел под руку с очаровательной куколкой, несущей два носовых платка и молитвенник. Когда они проходили мимо, малыш улыбнулся им робкой неуверенной улыбкой.

— Мистер Лоулин, будьте добры войти.

Итак, Ричардс остался один, если не считать девушки за конторкой, которая уже вновь скрылась в своей лисьей норе.

Он поднялся и подошел к бесплатному автомату с сигаретами в углу комнаты. Возможно, Лоулин прав, размышлял он. Автомат выдавал травку. Похоже, что они вошли в первую лигу. Он получил пачку «Блэмс», сел и зажег сигарету.

Двадцать минут спустя вышел Лоулин под руку с пепельной блондинкой.

— Моя подружка с автобазы, — указав на блондинку, бросил он Ричардсу. Блондинка с готовностью захихикала. У Лоулина был страдальческий вид. — По крайней мере, сукин сын говорит прямо, — заметил он Ричардсу. — Пока.

Он вышел. Девушка за конторкой высунула голову из своей норы.

— Мистер Ричардс? Прошу вас войти.

Он вошел.

…Минус 087. Счет продолжается…

Внутренний офис был таким большим, что можно было играть в нем в килбол. Над всем преобладало огромное окно во всю стену, из которого открывался вид на запад, на дома среднего класса, склады при доках и нефтехранилища, на само озеро Хардинг. И небо, и вода были жемчужно-серого цвета, все еще шел дождь. Вдали справа-налево пыхтел нефтяной танкер.

Человек за письменным столом был среднего роста и очень черен. Настолько черен, что на мгновение Ричардс замер, пораженный его неправдоподобностью. Казалось, он только что сошел со сцены негритянского шоу.

— Мистер Ричардс, — он встал и протянул свою руку над столом. Он не особенно смутился, когда Ричардс не пожал ее. Он просто убрал руку назад и сел.

Рядом со столом стоял раскладной стул. Ричардс сел и выстрелил своей сигаретой в пепельницу с эмблемой Игр.

— Я Дэн Киллиэн, мистер Ричардс. Наверное, вы уже догадались, почему вас сюда привели. Наши досье и ваши результаты в тестах свидетельствуют о том, что вы умны.

Ричардс сложил руки и стал ждать продолжения.

— Вас наметили кандидатом в «Бегущего», мистер Ричардс. Это наше важнейшее шоу, оно самое прибыльное — и опасное — для участников. Здесь у меня на столе документ о вашем окончательном согласии. Я не сомневаюсь, что вы его подпишете, но сначала я хочу рассказать вам, почему вас выбрали, чтобы вы полностью осознали, на что вы идете.

Ричардс ничего не произнес.

Киллиэн положил досье на девственную поверхность своего письменного стола. Ричардс заметил, что на обложке было напечатано его имя. Киллиэн раскрыл крышку.

— Бенджамин Стюарт Ричардс. Двадцать восемь лет, родился 8 августа 1997 года, город Хардинг. Посещал ремесленное училище Южного Города с сентября 2011 по декабрь 2013 года. Дважды отчислялся за неуважение к начальству. Кажется, вы ударили заместителя директора в верхнюю часть бедра, когда он повернулся к вам спиной.

— Фуфло, — бросил Ричардс. — Я врезал ему по жопе.

Киллиэн кивнул.

— Как скажете, мистер Ричардс. Вы женились на Шейле Ричардс, урожденной Гордон, в возрасте шестнадцати лет. Старинный брачный договор на всю жизнь. Бунтарь во всем, а? Не являетесь членом союзов из-за отказа подписать Союзную Клятву Верности и Договор о Контроле Доходов. Насколько мне известно, вы отзывались о губернаторе Джонсбери как о «блудливом сукином сыне».

— Да, — ответил Ричардс.

— Ваш послужной список очень пестрый, и вас увольняли… дайте-ка взглянуть… в общей сложности шесть раз за такие нарушения, как несоблюдение субординации, оскорбление вышестоящих и оскорбительная критика властей.

Ричардс пожал плечами.

— Короче, вы признаны не подчиняющимся властям и антисоциальным. Вы отщепенец, достаточно умный для того, чтобы не попадать за решетку и избегать серьезных неприятностей с властями, и вы ни в чем особенном не замечены. Наш штатный психолог сообщил, что вы увидели в чернильных кляксах лесбиянок, экскременты и загрязняющий воздух газовый автомобиль. Он также отмечает высокую, ничем не объяснимую степень веселости…

— Он напомнил мне парнишку, которого я когда-то знал. Он любил прятаться под школьными скамьями и подглядывать. Тот парнишка, я имею в виду. Не знаю, что любит ваш врач.

— Понятно, — Киллиэн коротко улыбнулся, так что белые зубы блеснули в глухой черноте, и вернулся к своей папке. — Вы давали расистские ответы, запрещенные Расовым Законом 2004 года. Вы позволили себе несколько очень грубых ответов в духе насилия в тесте на словесные ассоциации.

— Я здесь по поводу насилия, — заметил Ричардс.