– Не двигайтесь, – прохрипел Тревор.
      Он едва контролировал себя. Хелена, вероятно, понятия не имела о том, что сделала. Без капора, сняв перчатки и сбросив плащ, в мокром белом муслиновом платье, облепившем ее грудь и открывавшем взору больше, чем сама предполагала, она доводила его до крайности.
      Тревор понимал, что испугал ее, но думал, что она должна была почувствовать его напряжение. И понять его состояние. Ему оставалось лишь прижать ее к дереву с такой силой, чтобы она не могла пошевелить рукой. Ее малейшее движение привело бы к финалу.
      – Дайте мне минуту, – взмолился он.
      Ему в любом случае надо остановиться. Им нужно обсудить, как далеко она намерена зайти. Хелена прибежала одна, без сопровождения, но Тревор сомневался, что она готова отдаться ему в общественном парке, под деревом, в проливной дождь. Любой из этих факторов должен был бы остановить ее.
      – Я сама не понимаю, что делаю. – В ее голосе слышалась паника.
      – Да, но у вас прекрасная интуиция. – Тревор нежно поцеловал ее в висок. – Не волнуйтесь, мы вовремя остановились.
      Хелена заморгала, подняв на него зеленые глаза, и прикусила припухшую нижнюю губу.
      – Вы этого хотели?
      – Именно этого я хотел меньше всего.
      Тревору с трудом верилось, что Хелена поцеловала его, едва ли он мог надеяться на это в своих самых безудержных фантазиях. Он сознавал ее неискушенность. Но этого было недостаточно, чтобы остановить его в тот момент, о котором он мечтал почти пять лет.
      – Я не понимаю. Почему… что… Я так странно себя чувствую.
      – Я могу это исправить.
      – Как? – Хелена удивленно посмотрела на него. Думай он хоть всю жизнь, и то не смог бы решить, чего она от него хочет: объяснения или продолжения.
      – Боюсь, я вас шокирую, дорогая.
      Хелена вздрогнула то ли от проявления нежности, то ли от напоминания, что они пересекли границу, которую им не следовало преступать.
      Она покачала головой, словно не верила в происходящее. Надменная холодность исчезла с ее лица. Обычную гибкость тела сменила напряженная скованность.
      Наконец, немного успокоившись, Тревор отвел ее руку, на тот случай, если у нее было намерение продолжить. Сейчас она обладала беспредельной властью над ним.
      Его смущала смена настроений Хелены. То холодность, то пыл по отношению к нему лишали его воли. Стоило бы ей сейчас поманить его, и он пошел бы за ней на край света. Но он хотел большего, чем украденные мгновения страсти.
      – Хелена, мои намерения в отношении вас благородны, даже если мое поведение и испугало вас.
      Она опустила глаза. Не слишком вдохновляющее начало для предложения руки и сердца.
      «Это ложь», – подумал Тревор. Его намерения не были благородными, особенно когда он понял, что ему будет отказано. Лучшее, на что он мог надеяться, – это стать ее любовником. Хелена не опустится до того, чтобы выйти замуж за работающего человека, независимо от того, насколько успешным делом он владеет. К тому же Тревор не единственный собственник, и могут пройти годы, прежде чем он получит в свое распоряжение солидное состояние.
      Тревор снял пальто и накинул Хелене на плечи.
      – Вам холодно. – Она плотнее запахнула полы.
      Даже утонув в его пальто, Хелена все равно ухитрялась выглядеть великолепно. Капельки дождя, словно драгоценности, переливались на ее уложенных короной косах, поблескивали на ресницах. Эта женщина создана, чтобы блистать на балах во дворце. В Бостоне дворцов нет.
      – Хелена, за последние пять лет не было дня, когда бы я не думал о вас.
      Она закрыла глаза. Ее белая кожа еще больше побледнела, на лице появилось страдальческое выражение.
      – Я не знаю, любовь ли это, но согласитесь, между нами что-то есть.
      Она не дала ему договорить.
      – Не надо. Умоляю вас, прекратите. Простите меня. Я тоже думала о вас. Но не предполагала, что дело зайдет так далеко. Я пришла сказать вам, что не должна видеться с вами.
      Тревор развязал ленты ее капора и снял его с ветки, затем встряхнул, чтобы убедиться, что внутрь не попало даже крошечной соринки.
      – Идемте, я провожу вас домой.
      Что еще ему оставалось делать после такого ответа на его признание?
      Хелена кивнула и занялась капором. Тревор нес ее промокший плащ. Они вышли из парка и направились к ее дому. Потоки дождя скрывали последние проблески серого дневного света. Разлившийся вокруг мрак соответствовал настроению Тревора.
      Он едва смотрел на свою спутницу, они оба брели опустив головы. Еще квартал, и Хелена будет дома. Он больше ее не увидит. Не нужно было ему затевать все это. Хелена помедлила, прежде чем перейти улицу перед площадью, на которой стоял ее дом.
      Тревор повернулся и посмотрел на нее. Хелена прижала руку к губам и вся дрожала. В его зимнем пальто ей вряд ли было слишком холодно.
      – Что с вами?
      – Я пройду через конюшню, – проговорила она, глядя в землю, и он не смог разглядеть ее лица за капором.
      Тревор догадался, что Хелена не хочет входить через парадную дверь из боязни кого-нибудь встретить. Однако его это уже мало беспокоило. Он не бросил тень на ее репутацию и сомневался, что девушку ждет наказание.
      – Уже поздно, леди Хелена. Я провожу вас до парадного входа и пожелаю счастливого будущего.
      Тревор поклонился, как добропорядочный английский джентльмен, хотя и был без шляпы, а его одежда насквозь промокла. Что ж, холодный душ ему сейчас только на пользу.
      На площадь свернула черная карета без гербов.
      – Я не хочу, чтобы все так кончилось. – Голос Хелены дрогнул.
      – Я тоже не хочу, чтобы все кончилось, леди Хелена. Но вы не оставили мне выбора. Я не могу быть вашей игрушкой, которой вы станете забавляться по настроению.
      – Тревор, поверьте, я не хотела играть вашими чувствами. Просто я… Мой отец болен, я не могу расстраивать его. Моя мать в постоянной тревоге и не вынесет новых волнений. – Хелена робко положила руку на его рукав.
      Тревору не понравилось, что его сердце гулко застучало от ее прикосновения. К тому же он не мог не обратить внимания на то, что она назвала его по имени.
      – Вы теперь совершеннолетняя. – «Пять лет назад все было иначе», – подумал он. – И вам не требуется разрешения родителей на брак.
      – Если это предложение, то хуже вряд ли можно было бы его сделать, не задумываясь, сказала она.
      Черт побери, она права. Тревор упал на одно колено в лужу ледяной воды.
      – Хелена, не согласитесь ли вы…
      – Нет! – Она прижала руку в перчатке ко рту. – Это карета доктора. Господи, он входит к нам в дом!
      Оставив Тревора, Хелена устремилась к дому. Тревор поднялся и пошел вслед за ней. Мокрые брюки липли к ногам. Чересчур много благородных жестов. Нужно было попросить Хелену прислать ему весточку, когда она выйдет замуж и готова будет принять его в качестве чичисбея – постоянного спутника состоятельной замужней женщины, сопровождающего ее на прогулках и увеселениях.
      Брак был для нее деловым мероприятием и союзом знатных родословных. Английский высший свет часто ищет любовь вне брака. Тревор был отщепенцем, бросившим вызов их давно установленным порядкам.
      Он стоял под дождем у открытой двери ее дома, вышедший лакей отдал ему его пальто.
      Передавая слуге промокший плащ Хелены, Тревор взглянул на дом. Теплый свет лился из окон, но гостеприимство этого дома было не для него. Дверь захлопнулась, и он остался один во мраке улицы.
 
      Лидия проснулась в полной темноте и не могла понять, где она находится. Но плечо заныло, и Лидия все вспомнила. Это постель Виктора. Она проспала здесь весь день и большую часть вечера и не знала, который теперь час, но было очень тихо.
      Когда плечо начинало болеть и туман в голове, вызванный лекарством, рассеивался, Дженни или камердинер Виктора давали ей новую порцию настойки опия. Виктора целый день не было видно. Он не зашел даже после визита хирурга.
      Лидия помнила, что ее кормили. Но она поела совсем немного и снова провалилась в сон. Теперь от голода у нее сосало под ложечкой.
      Лидия смутно помнила, что раз или два видела Виктора на пороге комнаты, но, возможно, ей это только показалось.
      Узкая полоска света виднелась под дверью, ведущей в смежную комнату. В комнату его жены.
      Возможно, Виктор там? И специально оставил дверь приоткрытой, чтобы услышать, если она позовет?
      Лидия откинула одеяло и опустила ноги на пол. В изножье кровати лежала шаль, и, чудо из чудес, теперь на Лидии было белье. Это была все та же сорочка Виктора, но Дженни пришила к разрезанному плечу завязки, так что рубашка больше не спадала. Лидия завернулась в шаль и на цыпочках подошла к двери.
      Она толкнула ее. Дверь бесшумно подалась. Открывшаяся ее взгляду комната была оформлена в том же стиле, что и та, в которой она спала. Правда, мебель была более изящная, и здесь имелось высокое, в полный рост, зеркало в подвижной раме. Шторы на окнах были такого же винного цвета, как в спальне Виктора, но стены вместо зеленого штофа украшали обои, изображавшие аллеи английских садов. Глубокий зеленый тон встречался только в стеблях растений на обоях и у шнура, которым были отделаны розовые подушки.
      Середину комнаты занимала кровать. Простыни были сбиты, подушки смяты, покрывало свисало почти до полу. В этой постели спали или по крайней мере пытались заснуть. Скомканная ночная сорочка валялась на полу. Лидия на цыпочках вошла в комнату. Виктор сидел боком к письменному столу в дальнем углу комнаты. На нем, как всегда, были черные брюки, но обуви на ногах не было. Это вызвало у Лидии улыбку. Ворот белой рубашки распахнут, рукава закатаны. Лидия не спускала с него глаз, ее сердце учащенно билось.
      Она не могла бы сказать, спит Виктор или бодрствует. Он поставил локти на подлокотники кресла и прикрыл лицо ладонями.
      На письменном столе стояла открытая чернильница и лежал лист бумаги, присыпанный песком.
      Кому он писал? Выяснил, кто она, и связался с ее отцом? Тревога сдавила Лидии грудь.
      Она осторожно подошла к столу в надежде разобрать слова сквозь покрывавший их песок. На листе была всего одна строчка, написанная энергичным размашистым почерком.
      Лидия наклонилась, чтобы стряхнуть песок. Виктор пошевелился. Она отскочила в сторону.
      – Что вы тут делаете?
      Лидия туже запахнула шаль на груди, пытаясь остановить дрожь.
      – Вы писали моему отцу?
      Виктор взглянул на лист бумаги, поднял его, ссыпал песок в коробочку и сложил письмо.
      – Это не имеет к вам никакого отношения. К тому же, я полагаю, письмо, адресованное мистеру Холлу в Бостон, через две недели вернулось бы обратно.
      Виктор открыл изящный ящичек, вынул палочку воска и подержал ее над лампой. Когда кончик расплавился, он капнул красный воск на письмо и, повернув руку, запечатал его надетым на мизинец кольцом.
      – Вам нужна настойка опия?
      – Нет.
      Она больше не хочет спать. Виктор взглянул на нее.
      – Больно? – Он быстро перевел взгляд на письмо, словно был не в силах долго смотреть на Лидию.
      – Не очень.
      На самом деле Лидия порой стискивала зубы от боли, хотя и старалась не обращать на нее внимания. Однако тупая боль вынуждала ее принимать очередную порцию настойки опия, от которой путались мысли гудело в голове.
      – Вам лучше лечь в постель.
      – Нет. Я и так слишком много сплю.
      Виктор перевернул запечатанное письмо и надписал адрес. «Господину Джорджу Китингу».
      Значит, не ее отцу или кому-нибудь из ее знакомых, к тому же адресовано оно в Англию.
      Виктор явно игнорировал ее, от былого внимания не осталось и следа. Лидия подошла в валявшейся на полу ночной сорочке и наклонилась, чтобы поднять ее.
      – Оставьте это.
      – Я только хотела свернуть ее и положить на кровать.
      – Для этого есть слуги.
      Виктор поднялся. В свете стоявшей за ним лампы Лидии был виден лишь его силуэт – грозная тень, заставившая ее отступить.
      – Да, но я привыкла помогать слугам. Мои братья… – Голос Лидии пресекся, когда она поднимала рубашку с пола.
      Ее братья часто разбрасывали одежду, и горничной вечно приходилось собирать ее. В Америке хозяйка дома, которая не работала наравне со слугами, считалась лентяйкой.
      Виктор выхватил свою ночную сорочку у нее из рук и швырнул в угол.
      – Вам не следует сюда приходить.
      Боль, но не от раны, пронзила сердце Лидии.
      – Знаю. Вы не хотите, чтобы я оставалась в вашем доме.
      – Наоборот, я этого очень хочу.
      Виктор провел рукой по волосам. Непокорная прядь упала ему на лоб.
      Лидии хотелось убрать выбившийся завиток, хотелось провести рукой по темной щетине, покрывавшей его щеки и подбородок. Она хотела повторения их недавних объятий.
      – Черт возьми! Не смотрите на меня так.
      Лидия потупилась. Как она на него смотрит? Наверное, он по ее лицу прочитал то, что творится у нее внутри?
      – Простите, – пробормотала она.
      – Послушайте, Ленни, разве я уже недостаточно причинил вам вреда?
      Она вскинула голову. Ее неодолимо влекло к Виктору, человеку, который ранил ее. Но ведь он сказал, что если бы она не двинулась с места, он бы промахнулся.
      – Вы ведь не хотели ранить меня?
      – Совершенно не желая этого, я приношу несчастье всем, кто со мной сталкивается. – Он нахмурился.
      Лидия взглянула на постель: сбитые простыни свидетельствовали скорее о бессонных метаниях, чем о мирном отдыхе.
      – Не думаю, что мы с вами враги.
      – Я вам не враг, но от этого никому не легче.
      Она пожала плечами:
      – Просто вы, как и другие, считаете своей обязанностью давать мне советы.
      Воздух, казалось, тихо вибрировал в мягком свете масляной лампы, растерзанная постель придавала моменту необыкновенную интимность. Каково это – разделить с Виктором ложе? Но это спальня его жены. Наверное, он думает о ней?
      Тревога терзала душу Лидии. Она подошла к окну. Ей хотелось застелить постель, но Виктор так резко отреагировал на ее попытку убрать его рубашку, что ей показалось, что она преступила какую-то грань.
      Только сейчас она поняла, почему так тихо, – дождь перестал.
      – Не пора ли вам все-таки объяснить, почему вы убежали из дома? – спросил Виктор.
      Лидия отодвинула портьеру и выглянула на улицу. Ни звезд, ни луны, темно, как в пещере. Есть ли какой-нибудь смысл скрывать правду?
      – Из-за моей свадьбы.
      – М-м-м…
      Повисшая в комнате тишина словно укутала Лидию уютным одеялом. Она напряженно ждала дальнейших расспросов. Теперь причины ее побега даже ей самой не казались такими уж серьезными. Но вопросов не последовало.
      Выпустив из руки ткань портьеры, Лидия по-прежнему стояла лицом к окну.
      – Вы думаете о ней? – спросила она, не поворачиваясь.
      – О ком?
      – О вашей жене. Это ведь ее комната?
      Виктор долго молчал, и Лидия решила, что обидела его. Обернувшись, она увидела, что его взгляд устремлен на кровать.
      – Конечно, думаю, но не постоянно. Надеюсь, теперь она покоится в мире.
      Этот ответ мало что объяснил Лидии. Ему все еще тяжело спать в постели жены? И сейчас он тоскует по ней? Лидия прислонилась к окну, стекло сквозь тяжелые занавеси холодило ей спину.
      – Может, вам удобнее спать в собственной постели? Я могу перебраться в другую комнату, например, в эту. Не похоже, что вам тут спокойно спится. – Она жестом указала на разбросанную постель.