Услышав возглас Виктора, Кин побежал к дуэлянтам. Виктор схватил сюртук и прикрыл Ленарда, его – нет, ее! – нагую грудь. Открытие, что его противник на самом деле девушка, привело Виктора в замешательство. Как он сразу не сообразил? Ведь все признаки были налицо.
      – Как он? – на ходу спросил Кин, его руки были испачканы кровью.
      Хирург собрал свою медицинскую сумку и теперь направлялся к ним. Виктор махнул рукой и велел мнимому Ленарду прижать тампон из ткани к плечу. Кин был уже совсем близко, и Виктор, сдерживал желание закрыть девушку своим телом, чтобы защитить ее. От кого? Ведь это он сам только что ранил ее.
      Виктор подхватил мнимого Ленарда на руки и понес к карете Кина. Он не мог позволить, чтобы девушку осматривали на глазах у присутствующих джентльменов и их кучеров.
      – Неплохо, – наконец ответил Виктор на вопрос Кина.
      – Моя пуля попала…
      Услышав ее голос, Кин вздохнул с облегчением.
      – …попала в Шеридана, – закончил Виктор. – Лучше бы вы попали в меня.
      – О нет, – простонала девушка.
      Кин вопросительно взглянул на Виктора, словно ожидая объяснений его странным действиям, когда тот снова натянул рубашку на юношу.
      Виктор покачал головой, прося брата не вмешиваться. Но ему надо было узнать, насколько тяжело ранен Шеридан.
      – Как Тони?
      – Сильное кровотечение, но врач говорит, что пуля задела только мягкие ткани. В его жизни случались и худшие ранения, – сообщил Кин. – Если я тебе не нужен, я пойду. Надо придерживать повязку Тони.
      – Иди. Мне кажется, что рана Шеридана гораздо тяжелее.
      Если он сумеет заставить всех сосредоточиться на Тони, то, возможно, они не станут уделять пристальное внимание мнимому Ленарду.
      И хотя Тони разговаривал с хирургом сидя, при виде его залитых кровью темно-желтых брюк Виктору стало не по себе.
      – Я положу… мальчишку в твою карету, пусть хирург там его осмотрит, если он уже перевязал Шеридана, – запинаясь сказал Виктор, построив фразу так, чтобы не выдать тайну девушки.
      – Простите… – проговорила она, напряженно вглядываясь в Шеридана.
      – А вы меня простите, глупышка, – прошептал Виктор. – Простите меня.
      Он усадил девушку на сиденье кареты и осторожно набросил ей на плечи жилет и сюртук.
      – Он будет жить? – спросила она. – Я не хотела стрелять, но когда почувствовала…
      – Тони говорит, что такую рану пережить можно, и я ему верю. Он повидал достаточно ранений на своем веку.
      Девушка недоуменно заморгала.
      – Он сражался при Ватерлоо. Кто же все-таки вы, черт возьми?
      Она обессиленно откинулась назад, и Виктор, оставив попытки узнать истину, занялся ее раной. Сняв с девушки сюртук, он подал ей одеяло.
      – Мне нужно снять с вас рубашку, Ленни, прикройтесь одеялом.
      Лидия опустила глаза и придерживала край одеяла у груди, пока он осторожно стаскивал порванную рубашку с правой руки, а потом аккуратно высвобождал левую. Рана в верхней части спины говорила о том, что пуля прошла навылет. Слава Богу, в ране не осталось осколков, которые могли бы вызвать нагноение. Виктор сорвал с себя галстук, сложил его и прижал к ее спине.
      Потом он помог Лидии накинуть одеяло на правое плечо и собрал его в складки, чтобы ей было удобнее придерживать его правой рукой. Что это на ней надето? Валик вокруг талии? Виктор старался смотреть куда угодно, только не на обнаженную плоть. Какая красивая у нее спина, ее так хочется поцеловать!
      Пальцы Виктора, скользнув по ее ключице, не обнаружили никаких повреждений. Девушка смотрела на него широко открытыми голубыми глазами без единого стона, не проронив ни слезинки.
      – Скажите ему… мистеру Шеридану, что я очень сожалею.
      Ее голос на словах «мистеру Шеридану» прозвучал громче.
      – Скажу.
      В карету вошел хирург, чтобы осмотреть раненого. Виктор вышел, освобождая врачу место для работы.
      В полной растерянности он побрел к двум стоявшим в стороне мужчинам. Держась за плечо Кина, Шеридан стоял, опираясь на здоровую ногу. Бинт, стягивающий его бедро, медленно пропитывался кровью.
      – Фелисити меня убьет. Она ненавидит эти пистолеты.
      – Я предложу ей взамен свою голову. Все произошло по моей вине, – сказал Виктор. – Мой друг… шлет вам свои извинения, – запинаясь, произнес он. Для него сначала подумать, а потом уж говорить было самым трудным делом на свете. – Я никак не ожидал такого поворота событий.
      – Да, ты ожидал, что вы оба промахнетесь, – заметил Кин. – Ты никогда не принимаешь во внимание моих сомнений в твоей безопасности.
      – Ты все время сомневаешься и переживаешь.
      – Не только за тебя.
      Тони вмешался в их перепалку. И весьма кстати, поскольку Кин всегда приводил Виктора в смущение, когда уверял, что он заботится о нем и уважает достоинство брата.
      – От оружия со сбитым прицелом никогда не знаешь, чего ждать. – Тони медленно двигался вперед, поддерживаемый Кином и Виктором. Для раненого он пребывал в замечательно бодром состоянии духа. – Как мистер Холл?
      – Не так уж плохо. – «Только мистер ли это Холл, или мисс Холл, или фамилия тоже вымышленная?» – перебирал в уме различные варианты Виктор. – Очень беспокоится о тебе.
      – Похоже, ты ошеломлен сражением. Помоги мне поднять ногу.
      – Сейчас.
      Тони закинул руку на плечо Виктору.
      – Эта нога вечно доставляет мне неприятности. Наверное, в наказание за то, что когда я получил первое ранение, то уговорил хирурга не ампутировать ее.
      Втроем они кое-как добрались до кареты Шеридана.
      – Мои глубочайшие извинения, сэр, – с чувством сказал Виктор.
      Все, к чему он имел отношение, оборачивалось наихудшим образом.
      – Не думай об этом. Мне не помешает хорошее кровопускание, – ответил Тони. – Все дело в пистолетах. Но меня интересует, почему ты не пострадал, Кин. Все, кто участвует в дуэли, должны быть ранены. Так гласит надпись.
      – Не знаю, – пожал плечами Кин. – Может, потому, что я отказался хранить их у себя?
      Врач спустился с подножки кареты Кина. Губы его были неодобрительно поджаты.
      – Можно поговорить с вами, лорд Уэдмонт?
      Виктор вздрогнул, но заставил себя кивнуть хирургу:
      – Да, сэр.
      Кин странно посмотрел на него. Тони был поглощен тем, что пытался подняться на ступеньку своей кареты.
      – Я загляну к вам сегодня, – сказал ему врач.
      – Как Ленард? – поинтересовался Кин.
      – С этой персоной все будет в порядке. Я дал успокоительное.
      Кин нахмурился, когда хирург отошел в сторону, поджидая Виктора.
      – С этой персоной? Он что, не любит американцев?
      Виктор пожал плечами.
      – Ты проводишь Шеридана домой? Не думаю, что его следует оставлять одного.
      – Конечно.
      Виктор неохотно подошел к хирургу.
      – Прежде всего хочу предупредить вас, что никто из нас ничего не знал. Если бы она назвалась, дуэли не было бы.
      – Что вы собираетесь делать?
      – Отвезу ее к себе домой. Что я еще могу предпринять?
      Хирург снова поджал губы. Виктор провел дрожащей рукой по волосам.
      – Слово чести, я прослежу за тем, чтобы ни один волос не упал с ее головы.
      Врач открыл было рот, чтобы возразить, но Виктор продолжил:
      – В моем доме она будет защищена от неприятностей любого рода. Когда я отыщу ее родных, то передам ее их заботам целой и невредимой.
      Хирург молча кивнул:
      – Я заеду к вам сегодня сменить повязку.
      – Хорошо, сэр.
      Нечего и говорить, что врач получит тройную плату за свою работу. У мужчины может появиться желание наставить на путь истинный излишне горячего юношу, но сразу возникает масса проблем, если этот юноша оказывается женщиной.
      Виктор не отводил глаз от кареты. Там ведь женщина? Конечно, женщина. Так вот почему у нее прислуга – девушка. То, что у Ленарда есть служанка, убедило Виктора в том, что у парня нормальная ориентация, однако почему-то вызвало приступ необъяснимого раздражения.
      Только одна мелочь все еще смущала его. Он открыл дверцу кареты и забрался внутрь. Мнимый Ленард лежал на правом боку, поджав длинные ноги, чтобы уместиться на сиденье. Глаза девушки были закрыты, ресницы влажные, видимо, она все-таки плакала тайком. На ней снова были разорванная рубашка, сюртук и жилет, но она вовсе не выглядела теперь юношей. Если бы не одна деталь.
      Виктор тронул ее за плечо, но она не шевельнулась. Он склонился ближе. Ее дыхание было глубоким и ровным. Спокойным.
      Ему нужно было убедиться, что она не ошибка природы, не создание с неопределенным полом. Виктор бросил взгляд на контуры той сугубо мужской части тела, обтянутой узкими брюками, которая убедила его, что Ленард мужчина. Виктор потянулся вниз и коснулся развилки бедер девушки. Попытка разобраться, что он ощущает, походила на безумную затею. Он мог сказать только одно: эта часть тела Ленарда не имеет ничего общего с его собственной. Слишком мягкая. Он мог сгибать и мять ее, что было бы болезненно для любого мужчины, но Ленард даже не шелохнулся. Почему же девушка прибегла к таким ухищрениям, чтобы выдать себя за мужчину? И что теперь, черт побери, ему с ней делать?
      Во всяком случае, не спать с ней. Он дал слово чести, что сохранит ее целой и невредимой. Возможно, она давно рассталась с невинностью, которую он поклялся оберегать, но Виктор знал, что сейчас это не имеет никакого значения.
 
      Натягивая зеленые перчатки в тон костюму для верховой езды, леди Хелена направилась к выходу. Лакей открыл перед ней дверь, и она вышла из дома. Ее ждали два конюха. Один держал под уздцы ее лошадь, другой сидел верхом на более старой лошади из их конюшни.
      Светский сезон открылся балами, Хелена танцевала до рассвета, и, наверное, ей следовало бы отказаться от утренних верховых прогулок.
      Что-то заставило ее замедлить шаги. Ночной туман еще не рассеялся, дорога была пуста, да и в поведении конюхов не было ничего необычного. Когда Хелена подошла к своей лошади, туман, казалось, расступился, и перед ней, словно видение, возник высокий мужчина, настоящий гигант. На его светлых волосах алмазами переливались капельки росы. Она тряхнула головой, решив, что это проделки ее воображения или не оставляющей надежд памяти. Разве это может быть реальностью?
      – Леди Хелена, это вы? – произнес призрак.
      – Да, – ответила она, а потом посмотрела на конюхов, чтобы убедиться, слышали ли они донесшийся до нее голос. – Что вы здесь делаете?
      Сердце ее встрепенулось – он не смог вынести разлуки, он вернулся за ней!
      – Я приехал, чтобы разыскать сестру и вернуть ее домой.
      Все иллюзии Хелены были разбиты. Он никогда бы не вернулся ради нее. Он ведь не остался ради нее в Англии, наоборот, как только закончилось судебное разбирательство, связанное с судоходной компанией его отца, он тут же уехал в Америку.
      – Наверное, это более важное дело, чем реквизированная лодка.
      – Корабль, – поправил он.
      Хелена взяла у конюха поводья и ухватилась за луку седла.
      Конюх, переплетя пальцы, опустил сомкнутые ладони вниз, чтобы помочь ей сесть в седло.
      Тревор Хамилтон мгновенно оказался рядом с ней.
      – Позвольте мне.
      Он взял ее за талию и словно перышко поднял в седло. У Хелены перехватило дыхание.
      – Вы разрешите мне занять место вашего конюха и сопровождать вас?
      – Но это не принято.
      Тревор положил руку на шею лошади в опасной близости от бедра Хелены.
      – Кто об этом узнает, кроме нас?
      – Мои конюхи. И следовательно, мои родители.
      Тревор взял под уздцы вторую лошадь.
      – Объясните им, что я хочу работать у вас в конюшне.
      – Не нахожу, что это смешно, – ответила она.
      Она не понимала его готовности смешаться с низшим классом. Не то чтобы она отказывалась разговаривать со слугами или дурно с ними обращалась, однако признание всех людей равными, исповедуемое Тревором, казалось ей странным.
      – А я не нахожу честный труд унизительным.
      Конюх спешился.
      – Получишь больше, чем за месяц работы, дружите.
      – Вы подкупили моих конюхов?
 
      Лидия не понимала, что происходит. Ей казалось, что она плывет. Она смутно сознавала, что ее куда-то несут, и ощущение это было приятным, будто она покачивалась на ласковых волнах. Доктор дал ей настойку опия, и сейчас Лидию не тревожили ни боли в плече, ни стоявшие перед ней трудноразрешимые проблемы. Ей не хотелось просыпаться.
      Послышались голоса.
      – Приготовить комнату, милорд?
      – Да, приготовьте покои моей жены, – проговорил Виктор.
      Покои жены. Как приятно звучит. Лидия попыталась разлепить веки, но не смогла.
      Она слышала чье-то учащенное дыхание. Потом раздался другой голос, и она узнала Милларса, камердинера, который несколько раз сопровождал ее в дом Виктора.
      – Вы намерены поместить юную леди в вашей спальне, милорд?
      В голосе Милларса слышалось неодобрение и недоумение.
      – Ты знал, что это женщина, и ничего не сказал мне? – тихо спросил его Виктор.
      Значит, это он несет ее.
      – Раненого мужчину несли бы лакеи, – с вызовом ответил Милларс.
      – Верно, – усмехнулся Виктор, как показалось Лидии, насмешливо.
      От Лидии не укрылось его недоумение.
      Вздор, она-то знала, что дворецкому все известно.
      – Вы уверены, что поступаете правильно? Я вынужден сказать, что возражал бы против этой затеи.
      – Черт побери! Другая комната не готова. Девушка ранена, а я, как тебе известно, способен переносить значительные неудобства, – негромко ответил Виктор.
      «Странные вещи он говорит», – подумала Лидия.
      – Ну что ж.
      – Это только до тех пор, пока она не поправится или… пока я не разыщу ее родственников.
      Виктор запнулся. Может, он сомневается, что она выживет?
      – Помоги мне, она весит целую тонну.
      О, подобные вещи неприятно о себе слушать, даже если это правда. Раздался скрип отворяемой двери.
      – Вам не следовало нести ее самому, милорд, – сказал дворецкий, когда дверь закрылась.
      – Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще догадался, что это женщина. У меня нет для нее компаньонки. И я не знаю, что мне с ней делать. Разбери постель, пожалуйста.
      Ее опустили на мягкую поверхность, потом стянули с нее сапоги.
      – Наверное, надо пригласить кого-нибудь из ваших пожилых родственниц.
      – У меня нет ни одной. Подай мою ночную сорочку. – Виктор немного задохнулся.
      Лидия попыталась приподняться, но боль пронзила ее плечо. Застилавший ее сознание туман немного развеялся.
      – Позвать экономку, чтобы она помогла ей переодеться?
      – Нет, за все мои треволнения я заслуживаю награды. – «Награды? Что он имеет в виду?» – недоумевала Лидия.
      – Хорошо, сэр, – ответил Милларс как ни в чем не бывало.
      – Почему бы тебе не заняться пока чем-нибудь полезным, например, найти ее горничную. Но я бы не хотел, чтобы все стало известно другим слугам. За пределами этой комнаты ты будешь называть ее «мистер Холл».
      – Простите, милорд? – не понял его Милларс.
      – Это лучшее, что я могу сейчас сделать, чтобы сберечь ее репутацию. Хотя, должен сказать, что это не имеет никакого значения.
      «А, собственно, почему?» – подумала Лидия. С нее стали снимать сюртук, сначала с правой руки. Голова у нее закружилась, и Лидия уткнулась Виктору в плечо, вдыхая его запах. Она чувствовала, какие нежные у него руки.
      – Иди, я сам с ней справлюсь.
      Дверь за Милларсом захлопнулась. Виктор осторожно спустил сюртук и жилет с левой руки Лидии. Она хотела поблагодарить Виктора, но вместо слов с ее губ сорвался лишь сдавленный стон.
      – Знаю, знаю, больно. Я буду предельно осторожен.
      Дальше Лидия ничего не помнила, кроме ощущения холода, потом тепла. Она погрузилась то ли в грезы, то ли в воспоминания, в которых Виктор целился в нее из пистолета и нажимал на курок.
      Внезапно она проснулась.
      Виктор, без сюртука и жилета, стоял к ней спиной и смотрел в окно.
      – Вы стреляли в меня.
      Он медленно повернулся.
      – Да.
      Лидия оглядела просторную спальню. Комната была обставлена тяжелой мебелью темного дерева. Стены затянуты зеленым штофом, на окнах портьеры густого винного цвета и такой же балдахин над кроватью. Мужская комната. Обзор завершился, когда ее взгляд наткнулся на кувшин с окрашенной кровью водой, стоявший на столике рядом с кроватью, и на груду окровавленных бинтов.
      – Где я? – Лидия попыталась сесть.
      – В моей постели. – Виктор быстро подошел к ней и подсунул под спину подушку, чтобы она могла опереться.
      Лидия не могла отвести глаз от его мускулистых рук под закатанными рукавами рубашки. Расстегнутый ворот открывал сильную мужскую шею. Почему он в таком виде? Или он так и не надел сюртук и жилет после дуэли?
      Лидия тут же сообразила, что у нее под ночной сорочкой нет никакой одежды. Нет даже белья. Так кто же раздевал ее? В затуманенной памяти Лидии всплыло ощущение холода, подсказавшее ей, что, прежде чем надеть на нее ночную сорочку и укрыть одеялом, Виктор раздел ее донага.
      Хуже того, она заметила, что левое плечо сорочки разрезано. Когда она села, разрез распахнулся, и ткань сорочки свесилась вниз. Виктор с интересом наблюдал, как она, скривившись от боли, пытается удержать сползающую рубашку.
      Он сел на кровать рядом с ней, матрас прогнулся под тяжестью его тела, и Лидии показалось, что сейчас она съедет, словно с горки, и уткнется в него. В глубине души ей этого хотелось, но пугали его темные глаза, горевшие хищным огнем, которого она прежде не замечала.
      Лидия удивленно посмотрела на Виктора. Он нахмурил брови:
      – Вам лучше не двигаться. Рана снова кровоточит. Я жду хирурга. Пора бы ему уже появиться.
      Разве ее состояние после ранения ухудшилось? Ум Лидии работал медленно и с большим трудом. Сколько прошло времени? Сколько крови она потеряла?
      – Я умру?
      – В конечном итоге – да.
      Ее тревожный возглас, должно быть, позабавил Виктора, потому что он слегка улыбнулся.
      Тут Лидии в голову пришли две мысли: она не готова умереть и она не хочет умереть нетронутой. Правда, она тут же подумала, что слабо представляет, как все должно произойти, к тому же временами Виктор пугал ее. О Господи, если и прежде неясные чувства смущали ее душу, то теперь они стали еще более противоречивыми.
      Виктор взялся за ворот своей рубашки и дернул его вниз, открывая правое плечо.
      С трудом сдержав крик и не сводя с Виктора глаз, Лидия скользнула под одеяло. Он намерен снять рубашку? Ее взгляд был прикован к белому выпуклому шраму на его плече.
      – Я это пережил. Полагаю, и вы выживете.
      – И у меня останется такой отвратительный шрам? – с испугом спросила она и тут же пожалела о своих словах.
      – Не думаю. Пуля задела мне кость, ее пришлось извлекать. Рану несколько раз прочищали, – объяснил он деловитым тоном, но голос его предательски дрогнул. – У вас пуля прошла навылет, задев только мягкие ткани. Я хорошо знаю, что делать с такой раной, так что не допущу, чтобы у вас остались подобные украшения.
      Лидия потянулась, собираясь потрогать его шрам, но Виктор отпустил ворот рубашки, и ткань прикрыла шрам. Ее пальцы наткнулись на мягкий шелк. Как странно, будучи Ленардом, она носила льняные рубашки. Прикосновение гладкой ткани напомнило ей, чего она лишилась, отказавшись от женской одежды.
      Виктор сжал ее пальцы:
      – Не надо.
      – Все еще болит? – Лидия заглянула ему в глаза и увидела не боль, не память о страданиях, а тот же огонь, что бушевал и в ней.
      – Нет. Рана давно зажила.
      Тогда почему он не хочет, чтобы она прикасалась к нему?
      Лидия отпустила свою сорочку, которую придерживала на левом плече, надеясь, что она не сползет слишком низко. Потом взялась за ворот его рубашки и сдвинула ее так, чтобы снова увидеть шрам. Она увидела крепкие мышцы и темные завитки волос на груди.
      Его рука, сжимавшая ее пальцы, ослабла. И Лидия коснулась его смуглой кожи. Сколько у него шрамов? На лбу, на плече. Может быть, есть и еще? Наверное, если присмотреться, то найдется еще много боевых отметин, словно у средневекового рыцаря. Виктор слегка повернул голову, словно ему трудно было вынести ее пристальный интерес. Мысль, что он гораздо дольше удовлетворял свое любопытство, переодевая ее, приободрила Лидию. Рана на теле давно зажила, но душевная ра на не давала ему покоя. Лидия не знала, откуда ей это известно, но ни секунды в этом не сомневалась.