Ноябрь 1818 года,
       Южная Англия
      Перепрыгивая через две ступеньки, Лидия Маргарет Хамилтон взлетела по лестнице на второй этаж.
      – Я купила два билета на почтовую карету, и никто на меня даже не взглянул! – воскликнула она, распахнув дверь в номер гостиницы «Бык и петух».
      Недовольно поджав губы, Дженни бросала в камин недавно срезанные белокурые локоны Лидии. Сначала горничная отказывалась стричь хозяйку, но девушка, схватив ножницы, сама отрезала приличную прядь, так что Дженни оставалось лишь завершить начатое.
      – Ну и запах! – Лидия уселась в кресло, закинув ногу на подлокотник, как делали ее братья. – Кстати, я поеду на козлах рядом с кучером.
      Подбоченившись и окинув Лидию скептическим взглядом, Дженни проговорила самым что ни на есть твердым голосом:
      – Мисс Хамилтон, вы не поедете на козлах.
      – Ну перестань, Дженни. Ты моя горничная, а не наставник, и я не позволю отравить мне последние минуты свободы.
      – Вряд ли свобода заключается в том, чтобы носить брюки и ездить на козлах рядом с кучером, мисс.
      Впервые Лидия сама принимала решения. Она никогда еще не чувствовала себя столь независимой, хотя и выросла в самой свободной стране в мире.
      – У меня не было выбора, потому что в карете оставалось только одно свободное место, и, если бы не место на козлах, нам пришлось бы ждать следующего рейса. Погода вполне располагает к поездке на открытом воздухе, к тому же я смогу любоваться пейзажем.
      Лидия мечтательно улыбнулась. В Бостоне, наверное, уже выпал снег.
      Она вскочила с кресла, слишком возбужденная затеянной авантюрой, чтобы усидеть на месте.
      – Перестань называть меня «мисс», это привлечет к нам внимание. Кроме того, на козлах обычно ездят молодые мужчины.
      Дженни всплеснула руками:
      – Вы не юноша, и ваш маскарад доведет нас обеих до беды.
      – Но я ведь пока справляюсь? Никто не обратил на меня внимания. – Лидия покружилась перед горничной.
      Она зарегистрировалась в журнале пассажиров как Ленард М. Холл из Бостона, штат Массачусетс, Америка.
      Лидия не хотела облегчать поиски братьям, отцу и оставленному ею жениху, если те последуют за ней через океан.
      – От Плимутского камня, нашей национальной святыни, к английскому Плимуту, – пошутила она с клерком, покупая билеты.
      Тот ответил дежурной улыбкой, делая вид, что шутка молодого американца его позабавила, но, в сущности, не обратил на нее внимания.
      Дженни внимательно осмотрела Лидию, задержав взгляд на обтянутых бриджами бедрах.
      – Вы не очень-то похожи на мужчину!
      Две подушечки, закрепленные на талии, скрывали ее изгиб. Выше талии, откровенно говоря, и прятать-то было нечего, но Лидия решила постоянно носить сюртук и жилет. Пышный галстук скроет отсутствие кадыка. А ее рост и некоторая угловатость оказались весьма кстати. Поэтому, услышав реплику Дженни, Лидия нахмурилась:
      – Это почему?
      Дженни вспыхнула.
      – Ну… мужчины… у них есть еще и другие части тела.
      Скривив губы, Лидия оглядела себя. Ей двадцать один год, у нее пятеро старших братьев, и она прекрасно представляет себе разницу в анатомии мужчин и женщин, однако шестнадцатилетняя Дженни гораздо лучше разбирается во всем, что касается мужчин.
      – Может, соорудить это из носка? Думаю, я сумею сшить… этакий довесок. Но тебе придется помочь мне скроить недостающую деталь.
      Лидия открыла чемодан и нашла швейные принадлежности.
      – Нет!
      – Карета отправляется сегодня вечером, у нас мало времени.
      – Я никуда не поеду. Вы не говорили, что собираетесь нарядиться молодым человеком, когда сообщили, что мы едем в Лондон.
      Лидия вздохнула. От Дженни следовало ожидать подобной вспышки. Когда служанка, открыв чемодан, обнаружила рубашки, сюртуки, жилеты Тревора – самого младшего из братьев Лидии – вперемешку с бриджами и панталонами Джеймса – самого старшего, – она едва не лишилась чувств от изумления. Ей стало совершенно ясно, что, несмотря на все уверения Лидии, они отправляются в путешествие без разрешения ее отца или жениха.
      – Дженни, я еду в Лондон, ты же вольна последовать за мной или отправиться назад в Бостон. – Лидия ненавидела уловки, но сейчас пришлось прибегнуть к одной из них, поскольку без помощи Дженни ей не обойтись. – Только позволь напомнить тебе, что, не вступись я за тебя, когда вас с соседским конюхом поймали в кустах, ты сейчас была бы без работы.
      Дженни покраснела.
      – А когда я вернусь назад, то окажусь без работы, потому что помогала вам в этой безумной затее, не так ли?
      – Когда мы вернемся, я скажу папе, что у тебя не оставалось другого выхода и что ты удерживала меня от безрассудных порывов. Согласна? – Лидия состроила гримасу. – А если в конце концов я выйду замуж за мистера Салливана, то буду закатывать ему истерики до тех пор, пока он не найдет тебе место в моих новых владениях.
      – Надо было выйти за него, и делу конец. Не понимаю, чего вы хотели добиться, откладывая свадьбу?
      От этого вопроса у Лидии сразу испортилось настроение. Совсем недавно она думала о приближающейся свадьбе если и не с восторгом, то по крайней мере с удовольствием.
      – Я подслушала его разговор обо мне. Представляешь, он сказал, что мне не, хватает женственности! Ты вышла бы замуж за человека, который считает тебя мужеподобной?
      Дженни, маленькой, с аппетитными округлостями в нужных местах, нечего было беспокоиться, что ее назовут неженственной. Ее карие глаза выразили сочувствие.
      Утверждение Салливана было достаточно неприятным. И хотя Лидии не были присущи самомнение и тщеславие, высказывание жениха больно задело ее. Но это еще не все. Ее нареченный признался своему приятелю, что собирается прибрать к рукам судоходную компанию отца невесты и отстранить от руководства ее братьев… и что женитьба на Лидии – плата за то, чтобы завладеть прибыльным предприятием.
      Потрясенная Лидия пыталась поговорить с отцом, но тот был непреклонен. Она должна выйти замуж за Оскара Салливана, и это не подлежит обсуждению. Отцу казалось, что дочь просто старается уклониться от очередного предложения.
      Что ж, если капитал ее отца – самое привлекательное в ней для мистера Салливана, она поведет себя столь возмутительно, что ее лишат доли собственности. А если ее жених считает, что она неженственна, она станет мужчиной. Лидии давно хотелось, подобно всем ее братьям, побывать в Европе, так что решение бежать в Англию, переодевшись в мужское платье, казалось ей прекрасным выходом.
      Кроме того, только в мужском обличье она сможет попасть в игорные дома, чтобы пополнить скудный запас денег, которые так необходимы для беззаботной жизни.
 
       Северная Англия
      Тяжелый запах дыма и гари висел в воздухе. Даже спустя неделю пепелище, в которое превратился дом Виктора Джона Бартлетта, все еще тлело. Серый пепел кружился над бывшим западным крылом его владений. Уцелела только башня тринадцатого века, которая, словно грозный часовой, возвышалась над рекой и дорогой. Она предупреждала незваных гостей, что этой землей владеют Уэдмонты, и они не потерпят посягательств на свою собственность.
      Но беда пришла изнутри.
      Наверное, одиннадцать из двенадцати предыдущих графов Уэдмонтов перевернулись в своих гробах, кляня Виктора за то, что он ввел в дом человека не их круга, довершившего разрушение. И только его отец, очевидно, тихо лежит в своем склепе. После бурной, расточительной, грешной жизни едва ли что-нибудь может потревожить его загробный покой. При нем начал приходить в упадок их древний благородный род, он практически не интересовался собственным сыном, еще меньше – семейными владениями.
      Виктор пнул ногой кучу головешек у входа в башню. Рассыпавшись, они вспыхнули красными искорками и тут же погасли. Виктор перешагнул через обгоревшие остатки обрушившихся потолочных балок и вошел в почерневшее каменное чрево башни. Когда-то мощные деревянные настилы теперь обуглившимися бревнами лежали на покрытом золой полу. Пять лет назад Виктор молил судьбу, чтобы это произошло. Но судьба, как всегда, выбрала неподходящее время.
      От опаленных камней еще веяло жаром. Подняв кусок искореженного металла, который, должно быть, прежде был средневековой шпагой, висевшей на стене, Виктор выбрался на лужайку. Ухоженный газон странно контрастировал с руинами замка.
      Слуги сложили спасенные оловянные блюда и чаши прямо на земле. Их было немного. Самое ценное было продано давно, еще до его женитьбы, чтобы поправить пошатнувшиеся дела.
      На дороге показалась карета. На дверцах из красного дерева ни герба, ни других знаков отличия. Его тесть.
      Страх пронзил Виктора. Страх, чувство вины и жалости. Пожар возник после его ссоры с женой. Их последней ссоры. Он сжал руку в кулак. Клинок старой шпаги врезался в ладонь, болью напомнив о потере.
      Как он посмотрит в лицо тестю? Как скажет, что его дочь мертва и он, Виктор, не смог ее спасти? Она кричала и отбивалась, но он вынес ее из горящей комнаты. Она бросилась назад, и во второй раз ему не удалось ее вытащить.
      Его дородный тесть выбрался из кареты.
      – Какое несчастье! – Он обвел взглядом пепелище и покачал головой. – Мы отстроим все еще лучше прежнего.
      – Я бы не стал, – хрипло проговорил Виктор; горло у него саднило от дыма. – У меня нет радостных воспоминаний об этом месте.
      «И нет наследников, которые сохранят его».
      Виктор – последний из графского рода Уэдмонтов, если только после его смерти не обнаружится какой-нибудь дальний родственник. У его отца было множество внебрачных отпрысков по всей Англии, но он не позаботился о том, чтобы завести побольше законных потомков. Виктор больше никогда не женится. Слишком много горя принес ему первый брак.
      Он отбросил пострадавшую в огне шпагу, вытер запачканные сажей руки о бедра и пошел навстречу отцу своей жены. Приблизившись, он заметил, что глаза у тестя припухли и покраснели. Он знает? Догадывается?
      Пожилой мужчина обнял Виктора и похлопал его по спине.
      – Я все знаю. Я остановился у церкви и поговорил с викарием. Знаю, что ты пытался спасти ее.
      Да, Виктор пытался. Он пытался сохранить их брак, пытался любить свою жену, пытался предотвратить ее безумие. Но ни одна из этих попыток не увенчалась успехом.
      – Ты был хорошим мужем моей девочке. Зная твою страсть к игре и то, как ты нуждался в моих деньгах, я от тебя этого не ожидал. Мужчины из высшего общества редко хранят верность женам, но ты это делал.
      Говоря это, тесть обнимал Виктора и успокаивающе похлопывал по спине. Виктор готов был сквозь землю провалиться. Использовать деньга жены, чтобы расплачиваться с проститутками и любовницами? На это даже он, с его весьма свободным отношением кморали, не был способен. Что касается страсти к игре, то он отдал ей слишком много лет, чтобы еще и теперь находить в этом удовольствие.
      Хотя порой он ловил себя на том, что скучает по холостяцкой жизни, когда на столе стоялабутылка мадеры, а в руке была колода карт. Хотелось простых удовольствий, хотелось вернуться в свое привычное старое логово.
      Виктор до крови прикусил губу. Все последние дни он старался выбрасывать из головы горькие мысли. Ему бы неделю назад быть таким мудрым, чтобы попридержать язык и не произносить того, что он сказал Мэри-Фрэнсис.
      – Я знаю, что ты приглашал к ней лучших докторов, – проговорил тесть.
      – Им следовало заняться мной.
      Если бы у него было хоть малейшее подозрение, что она подожжет дом, Виктор никогда бы не стал ее провоцировать. Но язык всегда был его врагом.
      – Ну-ну… Я понимаю, что ты сейчас страшно подавлен. – Мистер Чандлер выпустил его из своих объятий, но продолжал похлопывать по плечу. – Время лечит раны.
      Виктор покачал головой:
      – Не все. Что толку говорить… – Его голос сорвался.
      Какие бы демоны, гнездившиеся в душе Мэри-Фрэнсис, ни превращали ее в самый неподходящий момент в фурию, одолеваемую безумными страстями, в кусающееся и царапающееся чудовище, нет смысла обсуждать это сейчас… да и потом. Этим ее не вернешь. И ей не поможешь. Теперь ей не нужна помощь, она там, где нет страданий. Там нет «ни печали, ни воздыханий».
      – Я надеялся, вы с Мэри-Фрэнсис подарите мне внуков… но ты еще молод, снова женишься, и у тебя будут дети.
      Виктор тяжело вздохнул. Раны были еще совсем свежие.
      – У меня есть дочь.
      Которую он не мог официально назвать своей.
      – Тебе нужны сыновья… Чтобы унаследовать мое состояние и твой титул.
      Виктор вздрогнул. Его жена еще не предана земле. Но, будь она жива, о детях не могло быть и речи. Острое чувство вины захлестнуло его. Тесть все еще считает его своим наследником.
      – Вы еще не так стары, – сказал Виктор. – И можете снова жениться и родить сыновей.
      Гарольд Чандлер покачал головой:
      – Нет. Разве Мэри-Фрэнсис не сказала тебе?
      – Что?
      Что скрыла Мэри-Фрэнсис? Причину своего безумия? Тайну, которая объяснила бы ему все?
      – Моя жена Мэри жива, – сказал Чандлер. – Она родила мне пятерых детей, но выжила только Мэри-Фрэнсис, – вздохнул он. – Вот такая у меня жена.
      Где же она теперь? За четыре года брака Виктор не слышал от своей жены ни единого упоминания о ее матери. Он полагал, что его теща умерла. Но возможно, она в сумасшедшем доме? Сидит прикованная цепью к стене? И именно от нее Мэри-Фрэнсис унаследовала безумие? Виктор изумленно смотрел на тестя.
      – Она в Ньюгейтской тюрьме.
      – За поджог? – спросил Виктор. Возможно, в их семье это наследственное.
 
      У Лидии стучало в висках, к горлу подкатывала тошнота, когда она пробиралась сквозь толпу мужчин к столу, чтобы сделать ставку. Большую часть денег она уже проиграла и теперь надеялась лишь на то, что ей удастся выиграть в хэзард, где разумные ставки и осторожная тактика гарантируют успех.
      Мало кто из толпившихся в зале мужчин заботился о личной гигиене. Брезгливо поморщившись, Лидия отпрянула от коротышки в грязной рубашке, когда же она подошла к столу, ставки уже были сделаны.
      Вино туманило ей голову. Лидия с трудом удерживала в памяти выпавшие очки и едва помнила, как бросать кости.
      Ход перешел к ней, когда у нее уже почти не было денег. Вот незадача!
      У нее перехватило дыхание. Она взяла стаканчик с костями, став центром внимания шумной толпы игроков.
      Лондонская сутолока, дома, магазины, музеи, фабрики – все это так не походило на родной Бостон. Толпы людей, лошади, повозки, кареты наводняли городские улицы, над которыми висел серый туман.
      Лидия пребывала в новом качестве уже три месяца. Она привыкла к лондонской толпе, однако в эту пятницу игорный зал был переполнен сверх всякой меры. В этом исключительно мужском обществе друг с другом не церемонились, и она каждую минуту опасалась, что кто-нибудь двинет ее по уху.
      Лидия основательно потрудилась над своим обликом. Выработала соответствующую походку. Голос у нее от природы был низкий. Они с Дженни немало посмеялись, прилаживая недостающую деталь к ее панталонам. Но она так и не научилась прокладывать себе дорогу в толпе И с трудом пробиралась к столу, чтобы сделать ставку. Для беззаботной жизни в Лондоне ей отчаянно требовались деньги. В отличие от братьев она не могла обратиться за помощью к отцу.
      Молодые люди в этом городе имели привычку крепко выпивать, и хотя алкоголь туманил мозги, ей не хотелось выделяться из толпы, поэтому приходилось пить за компанию.
      Лидия сосредоточилась на броске. Шесть очков. Она потянулась к расчерченному столу, чтобы сделать ставку, но ее оттолкнули.
      – Извините, – пробормотала она.
      С другой стороны стола тоже толпились игроки, но и туда было не подойти. Лидия проглотила ком в горле и нырнула под чей-то локоть. С досадой она увидела, как изящная рука с длинными пальцами кладет деньги на выбранное ею поле. Локоть соседа угодил ей в подбородок, и она отскочила назад, так и не сумев сделать ставку. Крупье принял ставки, бросили кости.
      Выпало двенадцать очков. Дважды шесть. Лидия точно знала, на что надо ставить, чтобы выиграть. Она пробралась к столу и задела руку игрока, ставящего на то же поле, что и она. Скользнув взглядом по черному рукаву, она подняла глаза на мужчину, который был гораздо выше ее.
      Он насмешливо улыбнулся ей, если это вообще можно было назвать улыбкой. Уголки губ слегка приподнялись на лице, которое она, пожалуй, назвала бы красивым, если бы в разлете бровей не крылось нечто зловещее. Длинные волнистые волосы падали на плечи в изысканном беспорядке. Лидия замешкалась и снова упустила возможность сделать ставку. Мужчина сгреб со стола выигрыш, нахмурился, встретившись с ней взглядом, и подмигнул.
      Ее обдало жаром. Неужели он догадался, что она женщина? Почему он подмигнул?
      Лидия уставилась на покрытый зеленым сукном стол. Может уйти? Но возможно, ей и сегодня повезет. В последнее время именно тут она выигрывала, а ведь завтра надо платить за новое жилище, иначе они с Дженни окажутся на улице.
      Лондон оказался более дорогим городом, чем ожидала Лидия. Она не слишком удачно обменяла доллары, к тому же ее обокрали.
      Пока она принимала ванну, вор воспользовался моментом и похитил припрятанные тысячу шестьсот фунтов. Не удосужившись смыть мыло и вытереться, Лидия проворно натянула панталоны и спряталась в темном углу. Она так боялась разоблачения, что даже не попыталась помешать грабителю.
      Неплохо бы перебраться в более приличное место, иначе Дженни окончательно взбунтуется и придется отправляться домой. У Лидии оставалось еще немного денег, но сегодня ей явно не везло. Почему удача отвернулась от нее?
      Хотя особенной удачи и не было. Игра означала риск, но Лидия свела его к минимуму разумной тактикой. Чего ей никак не удавалось, так это вовремя оказываться у стола. Главное – сделать правильную ставку, и она обязательно выиграет, больше или меньше. Честное слово, она была бы рада и самому скромному выигрышу.
      Стараясь работать локтями, Лидия проталкивалась к игорному столу. Она остановилась около человека в черном, который поставил на то же поле, что и она. Выпало семь очков. Она потянулась за выигрышем, но тут мистер Грязная Рубашка грубо оттолкнул ее.
      Черт, это становится уже смешным. Когда она попыталась продвинуться вперед, двое мужчин подхватили ее под руки и поволокли к выходу, но не к парадному, а к заднему, ведущему в темный переулок.
      Что происходит? Куда они ее тащат?
      «Сейчас закричу», – подумала Лидия, но тут же прикусила язык. Мужчины не кричат.
      – Отпустите меня, – едва выговорила она сдавленным шепотом.
      Однако мужчины не обращали на ее мольбу никакого внимания. Лидия пыталась сопротивляться, но они тащили ее как ребенка. Она вырывалась и брыкалась. Тогда они подняли ее над полом. Мистер Грязная Рубашка удивленно взглянул на нее, словно ожидал, что она окажется тяжелее.
      Господи, да ее сейчас выбросят в кучу мусора!
      – Тебя следует проучить, парень, – сказал тот, у которого отвратительно пахло изо рта. Он наклонился ближе, и скверный запах ударил Лидии в ноздри. – У меня есть большое желание разукрасить твое смазливое личико.
      – Не надо! – пискнула Лидия.
      Впереди показались смутные очертания двери. Теперь мысль о том, что ее вышвырнут вон, казалась ей не такой уж страшной. Интересно, если она упрется ногами в дверной проем, то сколько сможет продержаться?
      – Надо, приятель. Мы привыкли учить таких молодых выскочек, как ты, – заявил мистер Грязная Рубашка.
      – Чтобы знали свое место, – добавил мистер Скверный Запах.
      Пока Лидия соображала, как выпутаться из создавшейся ситуации и не выдать себя, они волокли ее, словно упирающегося щенка.
      – Куда это вы тащите моего друга? – послышалось позади нее.
      Голос был ленивый, почти скучающий. Лидию не волновало, кто это, главное, что друг. Слава Богу, он заговорил прежде, чем она закричала.
      – Этот парень ваш друг? – с сомнением произнес мистер Грязная Рубашка.
      – Да, мой американский друг. Мы, пожалуй, сыграем в пикет в отдельном кабинете. Игра в кости мне наскучила. Скажите хозяину, чтобы приготовил нам комнату, новую колоду карт и пару бутылок лучшей мадеры.
      Оба негодяя так поспешно отпрянули от Лидии, словно вовсе к ней не прикасались.
      Ей придется играть в пикет с только что приобретенным « другом»!Обернувшись, она увидела джентльмена в черном, который стоял, скрестив на груди руки. Он скользнул по ней взглядом, в котором не было и намека на дружелюбие. Напротив, на лице незнакомца было написано явное недовольство. Оказаться на улице в куче мусора, пожалуй, было: бы даже предпочтительнее, чем провести время с этим человеком в отдельной комнате.
      Виктору меньше всего хотелось вступаться за дерзкого жителя колонии. Но этот юнец чем-то заинтересовал его. Он даже не мог бы точно сказать, чем именно.
      Одежда юноши, хотя и из хорошей ткани, была ужасна – старомодна, плохо пригнана. Копна белокурых локонов явно нуждалась в руке опытного парикмахера. Парень казался щуплым, с нескладными длинными ногами и узкими, как у двенадцатилетнего подростка, плечами. Широко распахнутые голубые глаза смотрели на мир с такой наивностью, какую в Лондоне редко встретишь.
      – Вы им не понравились. На их взгляд, вы слишком часто выигрывали, – заметил Виктор.
      – Да, я выиграл кое-что, – сказал юноша, возя носком сапога по ковру.
      Его черные сапоги для верховой езды были хорошего качества, но ни один джентльмен не наденет их вечером. Это явно дурной тон.
      Румянец вспыхнул на высоких скулах молодого человека. «Слишком уж часто он краснеет», – подумал Виктор. Ему хотелось наслаждаться свободой от всяких обязательств, а не опекать невесть откуда взявшегося юнца. И к тому же американца. Дерзкий Парень, очевидно, понятия не имел о титуле Виктора, иначе сразу постарался бы исчезнуть с глаз долой.
      В тот момент, когда их руки соприкоснулись, Виктор что-то почувствовал… Он и сам не мог определить, что это было. Может быть, своеобразное восхищение способностями мальчишки к игре?
      Юноша одернул сюртук и уставился в пол.
      – Спасибо, сэр, – пробормотал он голосом, слишком походившим на девичий.
      Голос был достаточно низкий, но модуляции иные, чем у мужчин. А может быть, дело в его американском акценте? Виктора одолевали сомнения.
      Он потер лоб.
      – Пошли. Посмотрим, сумеете ли вы обыграть меня и заполучить мои деньги.
      Юноша резко вскинул голову.
      – Мне не нужны ваши деньги… ммм… сэр.
      – Почему? Я достаточно богат, чтобы позволить себе проиграть. Если вы выиграете честно, то моя щедрость к вашим услугам. – Виктор поклонился. – Можете называть меня Уэдмонт.
      Невоспитанный юнец во все глаза смотрел на него. Грубиян. Разве он не понимает, что ему следовало бы ответить на поклон?
      Виктор повернулся и вошел в комнату. Он придержал дверь, давая возможность юноше последовать за ним.
      – У вас есть имя?
      – Да, – сказал молодой человек, удивленно взглянув на Виктора, от чего тому сделалось неловко. – Л-ленард Холл, из Массачусетса. Это в Америке.
      – Я знаю, где это. У вас здесь родственники?
      – Сейчас нет, сэр.
      Виктор скрипнул зубами. К нему следует обращаться «милорд», а не «сэр». Он граф, а не лавочник.
      – Зовите меня Уэдмонт, Ленни.
      – Ленард, сэр.
      – «Ленни» мне нравится больше. У вас еще молоко на губах не обсохло. К тому же, когда представляетесь, принято кланяться.
      – В Америке мы обычно обмениваемся рукопожатием.
      – Позвольте вам заметить, что вы не в Америке.
      – Правда? А я и не догадывался. – Ленард недоуменно огляделся вокруг, словно только сейчас понял, где он находится.
      Виктор шагнул вперед, Ленард отпрянул.
      – Садитесь. – Виктор жестом указал на стул.
      – Пожалуй, я лучше пойду. – Юноша попятился к двери.
      Виктор сел и взял колоду.
      – Как хотите. Но гарантирую, вы получите хорошую взбучку. Владельцу этого заведения вы явно не нравитесь. – Виктор вынул нижнюю карту. – Глядя на ваш сюртук, я его понимаю.
      Ленард в отчаянии взглянул на дверь, словно она была крепко заперта.
      – Садитесь. Я даю вам шанс выиграть. Если вы докажете свои способности, я возьму вас в приличный клуб, где игроков не потчуют побоями.
      Ленард шагнул к столу, на его лице появился намек на улыбку.
      – Чем же их угощают?
      Виктор поднял глаза от карт. Чувство неловкости не покидало его.
      – Обычно большим количеством крепких напитков. А в тех клубах, где не требуется членства, отвлекают с помощью девиц.
      Ленард снова покраснел и взялся за спинку стула.
      – Боюсь, мне нечего поставить. Сегодня я слишком беден.
      Иди юнец достаточно сообразителен, чтобы понять, что Виктор – серьезный противник, иди он действительно на мели.
      – Мне будет достаточно ваших слов, мистер Холл. Я не собираюсь лишать вас последних средств. – Виктор бросил карты на стол. – Проверьте колоду и скажите, если она крапленая. – Он откинулся назад, положив руку на спинку стоящего рядом стула. Ленард смотрел на карты.
      – Каких слов?
      Похоже, мальчишка еще слишком молод для подобного урока. Виктор собирался показать ему, что значит иметь дело с человеком, посвятившим игре долгие годы. И если юнец уже слишком втянулся в игру, Виктор простит ему долг в обмен на обещание отказаться от пагубной привычки.
      – «Я вам должен», – пояснил Виктор. В Англии это любому школьнику известно, подумал он при этом. – Разве вы никогда с этим не сталкивались?
      – Я никогда не ставил больше того, что мог себе позволить потерять. До сегодняшнего вечера.
      – Пять фунтов у вас найдется?
      Решительные намерения юноши были поколеблены, он перетасовал и раздал карты. Интересно, у юнца действительно страсть к игре? Или он просто еще не научился покрывать свои долги старым как мир способом – ссудой под проценты?
      Конечно, нет. Он еще не достиг совершеннолетия. Виктор готов был биться об заклад, что парню не больше шестнадцати.
      – Так что же заставило вас пересечь океан и оставить колонии ради Лондона?
      – Я просто путешествую, как это делали мои братья.
      Виктор пристально посмотрел на юношу. Нет, не как братья. К тому же ему еще не доводилось встречать американца, который пропустил бы мимо ушей, что его родную страну назвали колонией.
      – Полагаю, ваши братья были несколько старше, когда предприняли подобное путешествие.
      – Только Джеймс.
      Виктор взял свои карты.
      – И они снабдили вас рекомендательными письмами, чтобы друзья могли должным образом представить вас в обществе?
      Ленни от удивления приоткрыл рот и покачал головой.
      – У вашей семьи здесь есть знакомые, которые могли бы приглядеть за вами?
      Казалось, карты полностью поглотили внимание юноши. Он долго молчал, затем тяжело вздохнул:
      – Нет, уже несколько поколений нашей семьи живут в Америке. В Англии у нас никого нет.
      Лидия даже не задумывалась, успели ли ее старшие братья во время путешествий завести друзей.
      – И вас отправили путешествовать по миру в столь юном возрасте? Должно быть, родителям не терпелось от вас избавиться.
      – Мне двадцать один год, – ответил Ленард; в его глазах мелькнула тревога.
      – Не похоже, что вы совершеннолетний. Вы еще не бреетесь.
      – Во мне есть индейская кровь. А индейцы, знаете ли, не бреются. Моя прабабушка, мать моего деда, была индианка. – Юноша пожал плечами. – Наверное, я унаследовал от нее какие-то гены.
      Виктор снова пристально посмотрел на молодого человека. Его слова звучали бы весьма правдоподобно, если бы не голубые глаза и светлые волосы. Несомненно, парень весьма сообразителен – слишком уж ловко увиливает. Обычно это вызывало у Виктора желание, что называется, умыть руки. Однако сейчас странный порыв защитить юнца поборол присущее Виктору неприятие лжи. Возникшая вдруг странная склонность к опеке тревожила его.
      Избавив юнца от хорошей трепки, Виктору следовало отвезти его домой и больше не вспоминать этого грубияна.

      Лидии не верилось, что у нее в карманах тысяча фунтов. За одну ночь она вернула больше половины украденного.
      Карета Уэдмонта грохотала по булыжным мостовым Лондона. Воздух казался серым, бледно-розовые краски рассвета едва просачивались сквозь туман. Лидид скрестила на груди руки. Она боялась, что при утреннем свете одежда недостаточно хорошо скрывает ее тайну. У ее избавителя и без того, похоже, возникли кое-какие сомнения.
      – Заодно я отвезу вас к своему портному, молодой человек, – сказал мистер Уэдмонт.
      При мысли о портном, снимающем с нее мерки, все радужные мысли улетучились из головы Лидии. Страх и восхищение схлестнулись в ее душе, Лидия съежилась на сиденье. Пристальный взгляд темных глаз ее спутника не раз тревожил ее прошедшей ночью. Ей хотелось стиснуть колени, но джентльмены, особенно молодые, так не сидят.
      – В этом нет необходимости.
      – Есть. Я не могу вас взять в свой клуб в таком виде.
      Он прошелся по ней взглядом, который Лидия сочла слишком фамильярным, но ведь он думал, что смотрит на мужчину.
      – Зачем мне приличный клуб? Мне надо туда, где играют в кости.
      – Вам нужно вращаться среди состоятельных игроков, которые лишь пожмут плечами, проиграв несколько тысяч фунтов. Тот же, кто в поте лица зарабатывает свой хлеб, не так спокойно расстается с деньгами.
      Мистер Уэдмонт наклонился и пощупал ее рукав.
      – Ткань качественная, но, должен сказать, портные в Бостоне оставляют желать лучшего. Так что готовьтесь.
      Паника охватила Лидию. Она попыталась расслабиться и откинулась на сиденье.
      – Оставьте мне его адрес. Сейчас я просто засыпаю.
      – Тогда мне придется вас разбудить.
      Эти слова вызвали в воображении Лидии ужасные картины. Ее обдало жаром. Сбивчивые мысли о неожиданном спасителе завладели ее умом.
      – Уверяю вас, мне не нужна новая одежда.
      – А я вам говорю, что нужна. Если человек живет игрой, он должен приложить все усилия, чтобы не Казаться оборванцем. – Уэдмонт приподнял бровь. – Вы должны выглядеть так, будто вовсе не нуждаетесь в деньгах.
      Лидия вздохнула. Ее собеседник казался человеком, весьма сведущим в не слишком благородных сторонах жизни, но говорил он о них с удивительной откровенностью.
      – Думаю, у меня найдется что-нибудь подходящее для подобных визитов.
      Если ей удастся улизнуть от него, возможно, он о ней забудет.
      Уэдмонт взглянул на ее оттопыренные карманы.
      – У вас достаточно денег, чтобы приобрести несколько приличных костюмов.
      – Да, но не сегодня. – Пока есть деньги, ей нужно как можно скорее подыскать новое жилище. – У меня есть более важные дела.
      – Отлично. Тогда я заеду за вами завтра. Заодно мы посетим моего парикмахера. И обещайте, что сегодня не станете играть.
      Лидия побледнела. Если он не отвяжется, то легко раскроет ее тайну. Неужели нужно оскорбить его, чтобы он оставил ее в покое?
      – Я прекрасно сознаю, чем вам обязан. Но, право, сэр, вам не стоит обременять себя моими делами.
      Мистер Уэдмонт скрестил руки на груди.
      – Вы так считаете?
      Она повторила его жест и коротко кивнула.
      – У вас нет ни родственников, ни знакомых, которые могли бы позаботиться о вас. Зато много желающих как следует избить вас, если вы снова сунете нос в этот игорный дом. Без должной опеки ваше бездыханное тело скоро выловят из Темзы, юноша.
      Отчаяние охватило Лидию. Скорее всего ее новый знакомый совершенно прав, но она не может рисковать.
      – Почему вы хотите мне помочь?
      – Черт меня побери, если я сам это знаю! – Шокированная ругательствами, которые никогда прежде не касались ее ушей, Лидия во все глаза смотрела на собеседника.
      Тот в ответ удивленно взглянул на нее:
      – Вы что, сын священника?
      О Господи, она упустила из виду, что подобные выражения мужчин не шокируют.
      – Нет, мой отец владеет судоходной компанией. Когда-то ее создал мой дед.
      Уголки губ Уэдмонта чуть приподнялись в усмешке:
      – По колониальным меркам, неплохо.
      – Мы больше не колония. Сколько раз нам нужно победить вас, британцев, чтобы вы признали нашу страну?
      – Может быть, раз десять, а может, мы вас так никогда и не признаем.
      Он улыбнулся, и сердце Лидии перевернулось в груди. Какой обаятельный мужчина, он гораздо привлекательнее ее жениха, хотя и старше ее на добрый десяток лет.
      Чувствуя, что она не может избавиться от этого человека, Лидия растерялась. Вероятно, она была не права и молодые люди действительно нуждаются в старших наставниках. К тому же она чувствовала, что хочет снова увидеть его, поскольку от взгляда этих темных глаз и бархатных обертонов голоса ее охватывала сладостная дрожь. «Что совершенно напрасно, поскольку надо, чтобы он принимал меня за мужчину», – тут же напомнила она себе.
      – Будь я проклят, если сам понимаю, почему вздумал вдруг опекать вас. Не могу сказать, что вы мне очень понравились.
      А ей он понравился, возможно, именно потому, что не обходится с ней как с легкомысленной беспомощной девицей. Но она ему не понравилась. Вот незадача!
      «Все к лучшему», – попыталась убедить себя Лидия.
      Нужно сегодня же перебраться на новую квартиру, затаиться, и он наверняка забудет о ней. Острая боль сожаления кольнула ее сердце.
      Лидия заморгала, отгоняя подступившую к глазам влагу. Ей вдруг захотелось снова стать женщиной и кокетничать с этим мужчиной. Ей нравилась его прямота.
      Карета остановилась, и Лидия подвинулась к дверце.
      – Спасибо за помощь и за удовольствие играть с вами.
      – Мы сделаем из вас джентльмена, молодой человек.
      Не ожидая, что мистер Уэдмонт последует за ней, Лидия вышла из кареты и обернулась, чтобы попрощаться с ним. Но он властно отстранил ее со своего пути.
      Лидия споткнулась, хотя его движение не было слишком резким и не причинило ей никакого вреда. Господи, что будет, если Уэдмонт последует за ней в ее жилище?! Нужно задержать его, пока Дженни не спрячет все, что может выдать тайну.
      Лидия взглянула на него и неловко поклонилась – скорее как слуга, а не как джентльмен. Она намеревалась закончить их знакомство здесь, на тротуаре.
      – Приятно было познакомиться, мистер Уэдмонт.
      – Просто Уэдмонт, – поправил ее Виктор.
      – Мне прогулять лошадей, милорд? – осведомился сидевший на козлах кучер.
      Выпрямившись, Лидия только теперь заметила на дверцах кареты герб. Силы небесные, да он, наверное, королевской крови!
      – Нет, я сейчас вернусь.
      – Милорд? – в полной растерянности слабым эхом повторила Лидия.
      Виктор прислонился к карете и поставил ногу на ступеньку.
      – Как я вижу, осознав свои промахи, теперь вы готовы, кланяясь, лоб расшибить.
      – Кто вы?
      – Джентльмен. Хотя, должен признаться, многие не согласятся с этим определением.
      – Как я понимаю, у вас есть титул.
      – Да, я граф Уэдмонт. – Разговор явно забавлял Виктора. – Ваш благоговейный трепет меня удивляет. Я думал, вы, американцы, считаете, что титулы устарели и все люди равны.
      Лидия выпрямилась.
      – Мы равны.
      – Пока нет, юноша. Вам еще многому надо научиться. Хотя в игре в пикет вы мне равны.
      Лидия не сводила с него глаз. Издерганные нервы вот-пот подведут ее. Ей нужно бежать и впредь держаться подальше от этого человека. Вводить в заблуждение лорда, манерное, считается здесь преступлением. Что она наделила! Зачем она рассказала, что ее семья владеет судоходной компанией? Вероятно, все титулованные особы Англии входят в правительство, и ее новый знакомый обладает достаточной властью, чтобы выяснить, кто она такая.
      Лидия осторожно отступила на шаг назад.
      – До свиданья, мист… э-э… милорд.
      – Просто Уэдмонт, Ленни. А если для вас это трудно, называйте меня Виктором. Хотя, позволю заметить, мои друзья сочли бы это дерзостью. Но я вовсе не хочу задеть ваши американские взгляды относительно равноправия.
      Лидия снова попятилась, борясь с желанием повернуться и броситься бежать. Виктор. Господи, теперь она будет в мыслях называть его по имени. Лучше бы она его никак не называла.
      – До свиданья.
      Уэдмонт огляделся.
      – Вам нужно переехать в более приличное место.
      Сообразив, насколько убого и жалко выглядит ее обитель, Лидия съежилась. Когда она приехала в Лондон, то не знала, окажется ли ее игра успешной, и интересовалась только стоимостью квартиры.
      – Согласен. Я этим займусь. Прямо сегодня.
      – Пожалуй, вам лучше забрать свои вещи и переехать ко мне.
      – Нет!
      Виктор обернулся и удивленно посмотрел на нее. Лидия мысленно выругала себя за столь яростный протест. Разве молодой американец отверг бы предложение поселиться у английского лорда? Пожалуй, нет.
      – Мы, американцы, выше всего ценим свободу.
      – Что ж, хорошо, если свобода так много для вас значит. – Уэдмонт вытащил из кармана визитную карточку. – Если передумаете, вот мой адрес. И позвольте пожелать, вам доброго утра.
      Он распахнул дверцу кареты и шагнул внутрь. Лидия смотрела ему в спину. Честно говоря, прежде она не обращала особого внимания на фигуры мужчин. Но. Виктор просто притягивал взгляд, он был отлично сложен: длинные ноги, стройные бедра, обтянутые узкими бриджами… Она еще кое-что приметила. Хитрости портного здесь не понадобилось. Не то чтобы Лидия специально смотрела туда.Нет-нет, она даже зажмурила глаза…
      Ее мысли устремились к недавнему прошлому, где еще не было переодетого юноши. «Какая ты упрямая, Лидия», – постоянно говорили ей братья и отец. С тех пор как ей исполнилось восемнадцать лет и настала пора задуматься о женихе, ни один мужчина не вызывал в ней такого интереса, как Виктор, несмотря на все его поучения. Но она никогда больше его не увидит.
      Нужно перебираться на новую квартиру. Лидия обреченно вздохнула.
      После ночных бдений за картами от усталости у нее резало глаза, тело налилось свинцом. Лидия обошла три адреса, прежде чем нашла меблированную квартиру в приличном районе, неподалеку от Бонд-стрит. Она заплатила непомерную сумму, арендовав помещение на полгода, и они с Дженни вскоре уже втаскивали свой багаж по узкой наружной лестнице.
      Лидию несколько беспокоило, что она подписала документ об аренде. Ей не хотелось оставлять следов, но она убедила себе, что если ей придется покинуть свое убежище, то мистер Холл просто растворится в воздухе и появится мисс Хамилтон, которая тут же вернется в Америку. Дженни все это не нравилось, но Лидия сунула ей в руку пять фунтов и велела что-нибудь себе купить.
      Радость, что лорд Уэдмонт не сможет ее отыскать, вздумай он осуществить свое намерение улучшить ее гардероб, сменилась глубокой меланхолией, хотя Лидия и твердила себе, что ее слезливость вызвана недосыпанием. В своем новом обличье она не могла позволить себе тесных отношений ни с кем. К тому же если уж покупать новую одежду, то, откровенно говоря, ей хотелось кружев и лент. Она мечтала надеть платье.
      Лидия с трудом стащила с себя сюртук, жилет, рубашку, затем размотала стягивающие грудь бинты. Двадцать часов кряду она провела в мужском костюме, грудь болела от тугой повязки.
      Она рухнула на постель и задремала. Стук в дверь заставил ее вскочить. Господи, на ней даже рубашки нет!
      Стук повторился, уже громче и настойчивее.
      А что если это хозяин? Нет, у него есть ключ. Лидия вскочила с кровати и потянулась за одеждой. Натянув через голову рубашку, она успокоилась. Наверное, это Дженни.
      В одних носках Лидия подбежала к двери.
      – Говорила тебе, бери ключ, – сказала она, распахнув дверь.
      На пороге стоял мужчина. Лидия в панике захлопнула дверь. Раздался вежливый стук.
      – Мистер Холл.
      – Ну и ну, – пробормотала Лидия.
      Успел ли незнакомец разглядеть ее грудь? Лидия схватила жилет и сюртук и торопливо натянула их. Сознавая, что ее голая шея выглядит слишком женственно, она прикрыла горло рукой.
      Стук повторился.
      – Одну минуту, – отозвалась Лидия. У нее не было времени повязывать галстук. Она схватила шейный платок и небрежно обмотала его вокруг шеи.
      – Я не хотел напугать вас, мистер Холл. Я здесь по поручению своего хозяина. Меня зовут Милларс. Я камердинер лорда Уэдмонта.
      – Что?
      Лидия распахнула дверь и, скрестив руки, встала на пороге.
      Мужчина странно посмотрел на нее, и она взмолилась про себя, чтобы он не заметил ее грудь. Господи, она же забыла подложить на талию подушечки, чтобы скрыть женскую форму бедер!
      Визитер поклонился. Лидия похолодела. Нужно ли ей поклониться в ответ? Английские правила хорошего тона такие причудливые. Она решила оставаться грубым американцем. Лидия толком не знала, как подобает себя вести мужчинам даже в ее родной стране. А сейчас ей меньше всего хотелось привлекать внимание к своей фигуре. Поэтому она стояла прямая как доска. Доски с трудом гнутся, они ломаются. И она может «сломаться», если попытается ответить на поклон.
      – Граф Уэдмонт просит вас присутствовать сегодня на обеде. Он пришлет за вами карету к половине восьмого.
      Как ему удалось так быстро разыскать ее? Приоткрыв рот от изумления, Лидия не сводила глаз с посетителя.
      – Обед будет подан в восемь.
      – Я не могу, – наконец выдавила из себя Лидия.
      – Я сегодня проходил через кухню. Уверяю вас, там витали восхитительные запахи. Повар приготовил рагу из говядины под соусом из хрена и куропатку, фаршированную абрикосами. Еще будут яблочный пирог и сливовый пудинг. Думаю, тут вы ничего подобного не попробуете.
      Ее рот наполнился слюной.
      – Вы правы. Передайте его сиятельству, что я благодарю его за приглашение.
      – Ему будет неприятно, если я вернусь с отказом.
      Лидия заморгала.
      – У меня другие планы.
      – Их нельзя отложить… сэр?
      Слуга поджал губы и пристально посмотрел на нее.
      Лидия больше не могла выносить его испытующего взгляда. То, что Виктор не оставил ее в покое, уже довольно скверно. А что бы он сделал, если бы узнал, что она женщина?
      – Хорошо, я буду.
      Не успел посланник графа поклониться, как дверь захлопнулась перед его носом. Лидия была совершенно измучена.
      – В половине восьмого… сэр.
      – Я слышал, – бросила Лидия через дверь. Слава Богу, дверь тонкая, можно разговаривать и через нее.
      – Хорошо… сэр.
      Долгая пауза перед каждым словом «сэр» беспокоила Лидию. Вдруг Милларс обо всем догадался? Она торопливо открыла небольшой несессер. Однако по отражению в маленьком зеркальце нельзя было сделать определенных выводов.
      Лидия не знала, радоваться ей или тревожиться, оба чувства в равной мере обуревали ее. И как только Виктор в первый же день сумел узнать ее новый адрес?
 
      Виктор проснулся за полдень в дурном настроении. В его сонных видениях отчетливо присутствовал Ленард. Странный сон, но над снами никто не властен. Вероятно, новое знакомство затмило в его сознании жизненные невзгоды.
      Камердинер на цыпочках вошел в комнату, прошептал:
      – Милорд, – и замер в ожидании.
      – Что там, Милларс?
      – Кажется, к вам гости. Дворецкий послал спросить, дома ли вы.
      Первым порывом Виктора было ответить «нет», но лучше провести время в компании, чем предаваться размышлениям о странных снах. Он встал с постели, подошел к окну и посмотрел вниз. Когда он увидел белокурые локоны, то сразу подумал о Ленарде. Хотя вряд ли он носит платье и держит на руках вырывающегося ребенка.
      Нет, эти локоны были уложены по последнему слову моды на макушке женской головки.
      – Это Дейвисы с детьми, – предположил слуга.
      А, это Софи, его лучший друг и жена его злейшего врага. Но у них только один ребенок.
      – Надо было прежде сказать…
      Он оборвал фразу на полуслове, когда Кин, муж Софи, остановился у кареты. Маленькая девочка, держась за его правую руку и изящно ступая ножками, спустилась по ступенькам.
      Сердце Виктора гулко стучало. Он смотрел на малышку. Ее белоснежный передничек был безупречно чистым, кружевная оборка панталончиков спускалась на черные лакированные туфельки. Длинные темные локоны завитками падали на спину, подхваченные широкой голубой лентой. Она посмотрела на его окно. У нее были большие темные глаза. Виктор подумал, что она самый красивый ребенок на свете. Девочка все еще держала Кина за руку, словно чего-то боялась.
      – Скажи, что я дома и сейчас спущусь. – Интересно, малышка заметила его в окне?
      Виктор быстро умылся и оделся. Ему не пришлось тратить время на то, чтобы подобрать одежду по цвету. Теперь он одевался во все черное. Камердинер вернулся как раз вовремя, чтобы помочь ему надеть сюртук.
      Проведя гребнем по волосам, Виктор подумал, что ему, также как Ленарду, следует побывать у парикмахера.
      – Виктор! – вскрикнула Софи и бросилась к нему через гостиную.
      Она крепко обняла Виктора. Он искоса взглянул, не наблюдает ли за ними Кин. Но тот был занят хнычущим и вырывающимся из рук сыном.
      Виктор позволил себе обнять Софи и мягко отстранился, но она и не думала отступать.
      Взяв его лицо в свои ладони, она посмотрела Виктору и глаза. «Было бы лучше, если бы Кина здесь не было», – подумал Виктор.
      – Как ты? – спросила она.
      – Жив, как видишь.
      – У тебя шрам. – Ее прохладный пальчик скользнул по красной отметине у границы волос.
      – Думаю, тебе известно, что все мужчины рано или поздно приобретают отметины на лбу.
      Виктор бросил взгляд на Кина в надежде, что эта сцена его не задела. Откинув со лба волосы, Кин с усмешкой посмотрел на него, безуспешно пытаясь справиться с сыном Ричардом, который бунтовал, сидя у отца на руках.
      Виктор почувствовал облегчение, отметив, что Кин равнодушно отнесся к порыву своей жены. Несколько лет назад всего за один лишь заинтересованный взгляд в ее сторону он готов был Виктора в кипящем масле сварить.
      Но родившийся сын, должно быть, остудил его кровь.
      Кин внимательно посмотрел на Виктора. Его угрюмый взгляд, столь знакомый Виктору, задержался на шраме.
      – Что случилось?
      – Задело обрушившейся балкой, когда я бросился за женой.
      Голубые глаза Софи стали влажными.
      – Мы так опечалены.
      – Ничего не поделаешь. К тому же поместье камнем висело у меня на шее. Сколько раз я мечтал от него избавиться.
      Софи дружила с его женой, но расстояние и безумие Мэри-Фрэнсис разлучили их. Выступившие на глазах Софи слезы испугали Виктора. Испытывая неловкость, он бросил умоляющий взгляд на Кина и отступил.
      Маленькая девочка чинно сидела на софе. Ее башмачки не доставали до пола, но ей и в голову не приходило болтать ногами. В ее маленькой фигурке чувствовалось большое достоинство, совсем как у ее матери. Когда она вырастет, нужно будет как следует присматривать а ней.
      Кин подошел к жене, пытаясь без слов успокоить ее. Софи проследила за взглядом Виктора.
      – Мы привезли Реджи. Подумали, что, возможно, она немного отвлечет тебя от грустных мыслей.
      Отвлечет? Нет, скорее напомнит, что его род продолжится, хотя теперь у него нет ни жены, ни законных наследников. Реджина была его дочерью, но он не мог официально признать ее. Для окружающих она дочь его давнего друга Джорджа Китинга и его жены Эмилии, и Виктору пришлось согласиться с таким положением дел. Но разве это может утешить?
      Очевидно, он оказал бы всем большую любезность, если бы вовсе не заводил потомства.
      Кин, приходившийся Виктору сводным братом по отцу, что тоже не афишировалось, не сомневался в дурной наследственности, доставшейся им от отца. Но и он однажды задумался о том, как бы род не пресекся с его смертью.
      Мальчишка ударился в рев и отчаянно вырывался из рук Кина. Он был удивительно похож на свою мать.
      Вдруг Кин отодвинул Софи в сторону и бесцеремонно сунул Ричарда Виктору.
      – Возьми своего крестника, – сказал он.
      Виктор взял малыша, который проворно вертел головой и брыкался. Ему хотелось взять на руки девочку, которая неодобрительно смотрела на выходки его племяника. Из-за случившейся беды Виктор несколько месяцев нe видел дочь, но ей следовало бы знать, что она не должна его бояться, освободившимися руками Кин обнял жену.
      – Отпусти его. Он несколько часов провел в карете. Как же развивать в нем лидерские наклонности и самостоятельность? Он должен дать выход энергии, – сказала Софи, прижавшись к мужу, но ее повлажневшие глаза не отрывались от детей. – Реджина гостит у нас две недели. Эмилия заберет ее, как только они с Джорджем вернутся в город.
      Чтобы не углубляться в эту тему, Виктор наклонился и поставил мальчика на пол. Мальчишка тут же помчался по комнате.
      Софи и Кин, судя по всему, хорошо знавшие, чем это грозит, переставили хрупкие предметы повыше. Виктор распахнул дверь в смежную Комнату, так что маленький негодник мог носиться по всему дому.
      – Садитесь. Сейчас подадут сандвичи. – Он подошел к девочке и спросил:
      – Ты какие сандвичи любишь?
      Прежде чем ответить, Реджина взглянула на Кина, будто ожидая его разрешения. Это задело Виктора. Софи села рядом с девочкой.
      – Не бойся, милая. Ты же помнишь лорда Уэдмонта. Ты знаешь, что тебе дали второе имя, Виктория, в, честь него? Думаю, ты можешь называть его…
      Двери распахнулись, и в гостиную вошла шикарная женщина, ее темные волосы, уложенные в элегантную прическу, свободно падали на плечи.
      – Не говори этого! – потребовала она.
      – …дядя Виктор, – машинально закончила фразу Софи, во все глаза глядя на гостью.
      – Мама! – вскрикнула девочка.
      Она слезла с софы я терпеливо ждала, когда ей разрешат подойти к матери.
      Эмилия была, как всегда, изящна и красива. Но Виктор передернул плечами, как от внезапно налетевшего холодного ветра. Четыре года назад влечение к этой женщине едва не стоило Виктору жизни. Но оно стоило ему его лучшего друга, даже двух друзей.
      Появились дворецкий и лакей с подносами. Обстановка оживилась. Эмилия прижалась губами к щечке дочери, потом улыбнулась Софи и Кину.
      – Я вернулась раньше, – объяснила она, заметив удивление на их лицах.
      Кин перехватил носившегося по комнате сынишку и, соблазняя конфетой, уговаривал посидеть.
      – Дай ему сначала сандвич, Кин, – посоветовала Софи. Все ее внимание было нацелено на детей.
      Эмилия сняла перчатки и тронула Виктора за рукав.
      – Можно мне поговорить с тобой? – шепнула она, едва заметным движением головы указав на соседнюю комнату.
      Как только они вошли туда, она тут же укрылась за дверью, чтобы их не могли увидеть из гостиной.
      – Эмили, – запротестовал Виктор. Она прильнула к нему и обвила его шею руками.
      – Когда я услышала новости, то была просто в ужасе. – Виктор боролся с желанием сбежать.
      – Ты написала мне об этом в трогательном письме. Она приподнялась на цыпочки и взъерошила его волосы.
      – Как ты? Я так тревожилась за тебя. Я… – Она прикрыла свои синие глаза, и, когда снова взглянула на Виктора, они были полны слез.
      Только не это. Он нуждался в сочувствии – вокруг него столько плачущих женщин. Он вспомнил и Ленарда, который едва не разразился слезами, услышав, что не слишком ему понравился. Ну почему в последнее время, едва только люди оказываются рядом с ним, у них сразу глаза оказываются на мокром месте? Даже его честь добрых полчаса орошал слезами его новый шелковый сюртук.
      – Я так часто думала о тебе. Кстати, Джордж вернется в город только через месяц.
      Не собирается ли Эмилия предложить ему…
      – Мне бы не хотелось, чтобы ты оставался в одиночестве. – Она теснее прижалась к нему, так что Виктор ощутил малейшие изгибы ее тела. Губы ее чуть изогнулись, сложившись в неуловимую улыбку Моны Лизы. – Я часто вспоминаю ту ночь в карете.
      Неужели она предлагает ему снова стать… его любовницей?
      – Теперь ты замужем за Джорджем, – пробормотал он.
      Она досадливо хмыкнула.
      – Мы давно женаты и успели наскучить друг другу. – Виктора это покоробило. Он положил руки ей на плечи.
      – Эмилия, я всегда буду помнить о тебе, но эта любовь однажды едва не стоила мне жизни.
      Она скользнула ладонью по его руке.
      – Я только хочу, чтобы ты знал: зачем бы я тебе ни понадобилась, я приду.
      Виктор был потрясен. Испуган. Он отстранил от себя Эмилию. Да он скорее переспал бы с Ленардом. Господи, что за мысль!
      Виктор снова притянул Эмилию к себе, поцеловал и… ничего не почувствовал.
      Эмилия улыбнулась. Он внутренне содрогнулся. Она погладила его по руке, потом отступила и надела перчатки.
      – Пора возвращаться, пока наше отсутствие не заметили.
      – Пойду на кухню, отдам распоряжения. – Эмилия, улыбнувшись, кивнула. Виктор в смятении смотрел на нее. Перед его мысленным взором возникли голубые глаза Ленарда. Одно из двух: или сон никак не выветрится из его головы, или он заразился сумасшествием от Мэри-Фрэнсис.
      Господи, он зарекся жениться, но отнюдь не отказывался иметь дело с женщинами.
      Тогда почему когда он поцеловал Эмилию, то ничего не почувствовал, а когда думал о Ленарде…
      Черт побери, ему явно необходимо выпить.

      Камердинер Виктора стоял, перекинув через руку галстук, и улыбался.
      – Что тебя так обрадовало, Милларс? – с досадой спросил Виктор.
      Его раздражало, что предложение отобедать у него, сделанное Софи и Кину, распространилось и на Эмилию. К тому же он уже почти жалел, что пригласил Ленарда.
      – Ничего, милорд. – Камердинер стер с лица улыбку. – Просто я рад снова видеть вас среди друзей.
      Друзья, родственники, маленькая дочка, которая явно боялась его, – сегодня все они скорее огорчали Виктора. Реджина так и не подпустила его поближе, пока лакомилась бисквитом.
      Для своих пяти лет она была прекрасно воспитана. Но всякий раз, когда Виктор приближался, она прижималась к Софи, Кину или к матери и опускала головку; подбородок у нее дрожал.
      Ему хотелось крикнуть: «Я твой отец, милая девочка! Мне дорог каждый волосок на твоей прелестной головке. Почему, скажи, во имя всего святого, ты боишься меня?»
      Виктора угнетало то, что любой может говорить с ней, любой, но не он. И вдвойне тяготило, что ему нельзя признать ее своей законной дочерью.
      Черт возьми, ведь она, вероятно, останется его единственным ребенком. Поведение Реджи напоминало Виктору, как сам он в детстве боялся своего отца. Но его страхи не были беспочвенны. Или были? Виктор не мог припомнить, чтобы отец уделял ему хоть какое-то внимание. Он знал только; что отец своим поведением причинял его матери страдания и разбил ей сердце. Виктор не смог ни защитить мать, ни спасти ее от преждевременной смерти.
      Кажется, в его жизни все повторяется. Он соблазнил Эмилию, его финансовое положение в то время не позволяло уладить дело должным образом. Он разбил сердце, правда, не ей, а ее мужу Джорджу. Он был не в состоянии спасти от безумия собственную жену и разбил ей сердце своими требованиями. Так с чего он взял, что может оказаться полезным неопытному американскому юнцу?
      – Кто-нибудь из гостей уже прибыл?
      – Не думаю, милорд. Как только вы закончите одеваться, я отправлюсь в карете за вашим юным другом.
      Виктор обернулся и посмотрел на слугу. Разве он поручал ему ехать?
      – Ты не находишь, что мистер Холл немного странный?
      – В каком смысле, милорд? – Камердинер суетливо собирал одежду Виктора.
      Виктор ослабил узел галстука. Он затянул его так туго, что кровь прилила к лицу.
      – Черт побери, давай другой, – в сердцах бросил он, сдернув галстук.
      Как он мог объяснить тревогу за Ленарда, не выдав своего странного интереса к нему?
      – Пожалуйста, милорд. – Камердинер подал другой галстук, держа наготове третий.
      С тех пор как его плечо, раненное на дуэли четыре года назад, зажило, Виктор всегда завязывал галстук с первой попытки. Черт, кажется, Милларс удивленно присвистнул.
      – Ленни, то есть мистер Холл, он, видимо, немного… нездоров.
      – Не понимаю, о чем вы говорите, сэр.
      – Разве тебе так необходимо ехать? Может, послать за ним кучера? – Господи, он дошел до того, что советуется с камердинером, какие инструкции давать слугам. Кажется, он совсем потерял разум. – А не поехать ли мне самому?
      – Доверьте мне привезти юношу, милорд. Думаю, вам следует остаться и встретить Дейвисов и миссис Китинг, когда они прибудут. Я отнесусь к делу со всем вниманием, и результат будет благоприятен. – Милларс порой выражался несколько витиевато.
      Виктор сомневался, что в его жизни будет еще что-нибудь благоприятное.
      – Он отказывался обедать со мной, да?
      Значит, Ленард почувствовал его нездоровый интерес? Камердинер отвернулся, чтобы убрать лишний галстук, но Виктор успел заметить его улыбку.
      – Да, было некоторое нежелание, но вполне преодолимое. Я думаю, он просто поторопился с ответом.
      – Ты находишь мой интерес к этому мальчишке смешным?
      – Лорд Уэдмонт, мне очень приятно видеть, что вы заботитесь о других. Осмелюсь сказать, я нахожу, что ваше нынешнее состояние, духа гораздо лучше, чем месяц назад. Так что прошу меня простить, если радость от того, что вы возвращаетесь к жизни, нарушила мою обычную сдержанность. Вы закончили, милорд? Могу я приступить к другим обязанностям?
      Виктор кивнул. Неужели он был настолько сникшим, что при первых проблесках жизни его камердинер едва не пляшет от радости? Действительно, после похорон, когда все разъехались, а тесть против его желания задумал восстановить поместье, Виктор впал в глубокую депрессию.
      Он переселился в Лондон, в единственный теперь дом, пригодный для жилья, не считая небольшого флигеля, уцелевшего в поместье, где ныне обитал его тесть.
      Совершенно один; Виктор все дни проводил в городском доме, уставясь в потолок и размышляя, могли он спасти жену. Только сознание того, что нельзя удручать своим горем друзей и родственников, выводило его из оцепенения.
      Черт, ему нужна компания, чтобы стряхнуть черную меланхолию, даже если общество Ленарда для него унизительно.
      Направившись в гостиную, Виктор услышал стук дверного молоточка. Дворецкий объявил о прибытии гостей. Виктор встречал их в гостиной, стоя у камина.
      Первой в комнату вошла Софи. Эмилия степенно шествовала за ней. Кин, заложив руки за спину, ждал, когда дамы освободят ему дорогу. Войдя в комнату, он кивнул камердинеру.
      – Знаешь, тебе идет черное, – сказала Софи, подбежав к Виктору, и подставила щеку для поцелуя.
      Виктор проглотил ком в горле. Нельзя позволять ей подобные высказывания.
      – Могу я поговорить с тобой тет-а-тет? – шепнула она ему на ухо, придвинувшись ближе, и потянула за руку.
      Что за черт, события сегодня развиваются от плохого к худшему. Виктор посмотрел на Кина. Софи тоже взглянула на мужа. К Виктору подплыла Эмилия и прижалась холодной щечкой к его щеке.
      Он жестом указал на софу и кресла:
      – Прошу садиться. Мой американский друг скоро появится.
      Эмилия взглянула на него, на ее лице мелькнуло едва заметное недоумение. Он взял ее под руку и подвел к софе.
      – У Виктора появился протеже, – объяснила Софи Эмилии. – Сегодня мы с ним познакомимся. – Она так резко уселась в кресло, что юбки взметнулись вокруг ее ног. – Я просто умираю от любопытства.
      – Нас будет нечетное количество? – поинтересовалась Эмилия со своей обычной сдержанностью.
      Она грациозно опустилась на краешек софы. Как и всегда, Эмилия была само совершенство.
      То, что в ней кроется глубокая страстность, скрытая от всего мира, долгое время пленяло и завораживало Виктора, но теперь он смотрел на нее с тем же любопытством, с каким энтомолог рассматривает экзотическую бабочку в коллекции.
      Кин перехватил его взгляд, устремленный на Эмилию.
      – Это неофициальный обед, – заметила Софи. – Виктор в трауре и не может давать приемы.
      Стоило ли говорить, что если бы это был официальный прием, то Виктор не отважился бы нарушить правила этикета и собрать за столом нечетное количество гостей?
      – Что тебя заинтересовало в этом джентльмене? – спросила Эмилия.
      – Его талант к игре, – ответил Виктор. Софи поднялась и подошла к окну.
      – Твой друг путешествует в наемном экипаже? Надеюсь, он скоро появится. Признаюсь, я голодна как волк, – с обычной непосредственностью заявила она.
      – Я послал за ним свою карету.
      Софи отдернула штору и прижалась носом к стеклу, потом сделала знак Виктору.
      – Это она?
      По крайней мере Софи прямодушна. И уж если вознамериться утешитьего, то тут же всем разболтает.
      Виктору она нравилась. И он не хотел ранить ее чувства. Он старался мысленно отрепетировать вежливый отказ, но приходившие на ум слова звучали слишком мелодраматично. Виктор подошел к окну и досмотрел на пустую улицу.
      – Не вижу никакой ка…
      – Ш-Ш… – прошептала Софи. Она взяла его под руку, бросив через плечо быстрый взгляд. – Я хочу попросить тебя о маленьком одолжении.
      – Софи, – запротестовал Виктор, пытаясь высвободить руку.
      Из-за угла показалась его карета. Чувство облегчения охватило Виктора.
      – А вот и он. Его зовут Ленард Холл.
      – Он из какой части Америки? – вежливо спросила Эмилия, проявив интерес к молодому человеку, поскольку он чем-то привлек Виктора. Однако в ее тоне слышалось едва уловимое сомнение, в своем ли тот уме.
      – Из Бостона, – ответил Виктор, не сводя глаз с камердинера, который, выбравшись из кареты, остановился, чтобы подать руку второму пассажиру. Очень странно, ведь этот пассажир – мужчина. – Он сказал, что его семья владеет судоходной компанией.
      Ленард спрыгнул с подножки кареты. На нем снова были сапоги. Виктор отвел глаза – к облегчению примешалось чувство досады.
      Софи слегка подтолкнула его локтем. Но как раз в этот момент Кин подошел к окну и посмотрел на белокурого юношу. Что бы Софи ни собиралась сказать, разговор откладывался.
 
      Лидия рассматривала внушительный фасад дома на Гросвенор-сквер. В Америке большинство домов построены из дерева или кирпича, в Лондоне же везде каменные фасады, в крайнем случае кирпич прячется под штукатуркой. Дом Виктора, облицованный белым мрамором с серыми прожилками, буквально искрился. Здесь царила атмосфера основательности, стабильности, престижа и достоинства, напоминавшая, что Англия существует уже многие века, упорядоченная и солидная. В то же время на всем лежал отпечаток изящества.
      В этом был отзвук вечности, хотя американские идеалы нравились Лидии больше. Здесь привилегии и власть получали по праву рождения, а в Америке любой человек мог своим трудом достичь высокого положения.
      Вернее, любой мужчина. Что касается женщин, то в обеих странах их роль сводилась к супружеству, или же им отводилась нудная либо недостойная их работа.
      Лидия не удержалась от вздоха, пока ее вели по поражающему воображение дому в гостиную. Устав притворяться мужчиной, но не желая возвращаться домой она оказалась в ловушке. И теперь ей придется нагрубить Виктору. Другого способа оттолкнуть его Лидия не могла придумать.
      Ей следовало бы вернуться домой И выйти замуж за мистера Салливана. Но к этому у нее абсолютно не лежала душа. Она могла бы отправиться во Францию или Италию, но препятствием служило весьма поверхностное знание языков.
      Ее образование в основном свелось к умению играть на клавикордах и вышивать. Конечно, ее обучали арифметике, чтобы она могла вести домашнее хозяйство, но уже алгебра оказалась слишком туманной для ее женского ума. Зато ее научили шить.
      Дворецкий распахнул дверь в гостиную и объявил:
      – Мистер Ленард Холл.
      «Боже милостивый, как официальны эти аристократы», – подумала Лидия, войдя в комнату и обнаружив там других гостей.
      Виктор, положив руку ей на плечо, представил ее гостям. От его прикосновения Лидию словно пронзило током.
      Как она сможет оскорбить его перед всеми этими людьми? Когда она раскланивалась с двумя представленными ей дамами, страх сковал ей язык. У Лидии на уме была масса резких замечаний по поводу английских ценностей, но она не могла оскорбить хозяина дома в присутствии его гостей. Как ни хотелось ей избавиться от опеки Виктора, она не желала, чтобы весь Лондон считал американцев неотесанной деревенщиной.
      Возможно, позже, когда ей удастся остаться с Виктором наедине… Но нет – этого она не хотела.
      Дворецкий объявил, что обед подан, и Лидия вслед за всеми поплелась в столовую, словно ребенок, чье присутствие едва терпят.
      Она сосредоточилась на еде и едва не поперхнулась, когда Виктор мягко предложил ей взять кусочек куропатки с поставленного перед ней блюда.
      Обычно ее манеры за столом были безупречны. Единственной женщине в доме, ей за столом приходилось быть за хозяйку, однако Лидия совершенно забыла, что у мужчин другие обязанности.
      Упущений с ее стороны было достаточно; когда же все поднялись из-за стола и она устремилась вслед за Софи и Эмилией, Виктор не выдержал.
      – Сидите, юноша. Разве в Америке мужчины не остаются выпить бокал портвейна, после того как дамы удалятся?
      Лидия покачала головой, сконфуженная собственным промахом. Лакей поставил на стол три бокала, наполнил их темно-красным вином и оставил бутылку на столе.
      – Теперь, Ленни, здесь только мы… мужчины. Наверное, пора вам рассказать, почему вы убежали из дома.
      Лидия не знала, что больше беспокоит ее: долгая пауза перед словом «мужчины» или догадка Виктора о ее побеге.
      Две пары темных глаз устремились на нее. Но взгляд Виктора тревожил ее больше. Ей захотелось съежиться, спрятаться, забиться в угол.
      – Не понимаю, о чем вы говорите.
      Лидия резко схватила бокал и плеснула вино на рукав. Она смотрела на расплывающееся пятно, заставляя себя держаться дерзко.
      – Ну, Ленни, неужели вы думаете, что я поверю вашим словам? Вы здесь без друзей, без родственников, даже без опекуна. Так почему вы убежали из Бостона?
      Виктор скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. Черная одежда и мерцающие огоньки свечей придавали ему зловещий вид. Лидия была в его власти.
      Взглянув на чувственный изгиб его губ, она подумала, что оказаться в его власти не так уж и плохо.
      Виктору хотелось встряхнуть сидящего за столом мальчишку. Невинность во взгляде широко распахнутых глаз юнца и явное нежелание говорить не давали Виктору покоя.
      – Не знаю, что вы имеете в виду, – повторил Ленард, нервно двигая по столу бокал с портвейном. – Я не убегал из дома.
      Кин поднялся из-за стола.
      – Ты задаешь слишком деликатные вопросы, Виктор. Возможно, мистеру Холлу будет удобнее отвечать на них в мое отсутствие. Я присоединюсь к дамам, заодно проверю, не выбралась ли снова моя жена на крышу. – Он поклонился и вышел из комнаты.
      Последние слова Кина изумили Лидию, но поскольку Виктор отнесся к ним спокойно, она решила, что речь идет о чем-то им понятном.
      Виктор подался вперед в надежде напугать Ленарда и уловил сладкий запах мыла. Желание придвинуться ближе и вдыхать этот запах заставило Виктора отпрянуть.
      – Я вам не верю.
      Ленард разглядывал залитую вином манжету.
      – Что ж, мне нечего возразить вам на это.
      – Позвольте Милларсу заняться вашей рубашкой. Я могу одолжить вам свою, пока пятно отчистят.
      Ленард убрал руки со стола и положил их на колени.
      – В этом нет необходимости. Просто я неуклюжий.
      Юноша мог бы поразить Виктора чем угодно, только не отсутствием грации. Его плавные движения приковывали взгляд. Черт, надо гнать эти мысли. Не следует принуждать молодого человека идти к нему в спальню, а самому наблюдать, как тот будет переодеваться.
      – Да, вы действительно неловкий. Пожалуй, вы и мою рубашку испортите.
      Виктор поставил на стол пустой бокал и не сводил с него глаз. Если он намерен исповедовать культ Гиацинта, то крепкие напитки только ускорят процесс. Никогда в жизни он не ощущал подобного влечения к мужчине.
      Или только этот прелестный юноша, подобно Гиацинту, который зажег любовь в самом Аполлоне, вызывал у Виктора противоестественное чувство?
      Ему не следует оставаться с Ленни наедине. Но мысль о том, что стоит оставить юношу, как он неминуемо будет избит, беспокоила Виктора. Американец слишком молод и неопытен, чтобы оставаться одному.
      Почему юноша в возрасте Ленарда бежит из дома, да еще через огромный океан, в чужую страну?
      – Отец бил вас? С вами дурно обращались? – Ленард покачал склоненной головой. Огоньки свечей бросали золотистые блики на его белокурые волосы. У Виктора было такое ощущение, что он мучает невинного херувима.
      Неожиданная мысль посетила вдруг Виктора. А может быть, собственные наклонности Ленарда вызывают у него столь странное чувство? И его влечение к мальчику вызвано тягой Ленарда к мужчинам? Оставалось надеяться только на это.
      – Есть что-нибудь такое, о чем вы не могли бы рассказать даже отцу? Какие-нибудь наклонности, которые он счел бы… нежелательными?
      Ленард поднялся.
      – Благодарю вас за гостеприимство, но лучше я пойду.
      – Сидите, Ленни. – Виктор одним глотком осушил второй бокал портвейна. Он полагал, что сформулировал вопрос весьма осторожно и тактично. – Вы уедете, когда я велю подать вам карету.
      «Что-то тут не так, и если парень хочет уйти, отпусти его», – говорил ему внутренний голос, но Виктор знал, что не сможет этого сделать. Он помнил, что Ленни не ответил на его вопрос.
      – Не знаю, что с вами делать. Чем больше я смотрю на вас, тем больше меня беспокоит, что вы вступите на дурной путь. Вы слишком молоды для самостоятельной жизни. Мне следует отправить вас домой или по крайней мере сообщить вашим родителям, что вы находитесь под моим присмотром.
      – Отцу. У меня только отец.
      Волна сочувствия захлестнула Виктора. Стремление утешить Ленарда смешалось в его мозгу с тем родом утешения, что предлагала Эмилия. Дрожь отвращения пробежала по его коже.
      Виктор зацепил носком ботинка лодыжки Ленарда, рывком вытянув его ноги из-под сиденья, и толкнул рукой в плечо, так что парень ударился о спинку стула.
      Ленард изумленно уставился на него, словно с ним никогда не обращались столь грубо. Юнец утверждает, что у него есть старшие братья, почему же он так удивился, что его толкнули? Еще когда он с такой опаской пробирался к столу в игорном доме, Виктор обратил внимание на его тщедушность и слабость.
      – Говорят вам, сидите. Умейте сохранять достоинство. Голубые глаза Ленарда наполнились слезами.
      – Черт побери, вы что, собираетесь заплакать? Искушение обнять Ленарда за плечи и успокоить боролось с желанием хорошенько встряхнуть юношу.
      Потупив взгляд, Ленард потянул вниз рукава сюртука, то ли пытаясь скрыть изящные запястья, то ли стремясь спрятать пятно на белой льняной рубашке. У мальчишки были длинные тонкие пальцы. Прелестные руки. Виктор тут же отбросил мысль о том, как эти руки коснулись бы его кожи, его… Нет! Если у юноши противоестественные наклонности, это не означает, что Виктор станет участвовать в этом безобразии.
      – Не расстраивайтесь. Завтра мы вас должным образом приоденем.
      – Не надо.
      Виктор вздохнул, теряя терпение.
      – Послушайте – или вы возвращаетесь домой к отцу, или позвольте мне опекать вас в Лондоне. Я знаю, что такое смерть близких; и не могу со спокойной совестью отпустить вас в опасное странствование. Ведь вас уже чуть не убили.
      Ленард заморгал и пожал плечами. Виктор потер шрам на лбу. Он полагал, что понимает переживания родителя, ребенок которого считает себя взрослым. Если только его чувства к Ленарду были отеческими. Он сам не мог понять, почему обрек себя на муку наставлять это искушающее его создание на истинный путь.
      – Я не хочу, чтобы вы за меня решали, что мне делать.
      – Я и не собираюсь принимать за вас решения, но ради всего святого, позвольте мне направлять ваш выбор. Вы понятия не имеете, какие опасности подстерегают вас в этом городе, где вы можете стать мишенью для всякого рода негодяев.
      С его наклонностями, невинностью и странной красотой его просто убьют, останься он без покровительства.
      – Каким образом? – округлил глаза Ленард.
      – Вы слишком выделяетесь из толпы. Только безголовый мог надеть вечером сапоги. Скажите, вы выбрали Лондон, потому что можете прожить здесь за счет игры?
      Во взгляде Ленарда мелькнуло нечто среднее между желанием рассказать правду и стремлением не открывать карты.
      Снова Виктор ощутил потребность утешить запутавшегося юнца, погладить его по голове. Черт, не надо было его сюда приглашать! Но чем больше времени Виктор проводил с Ленардом, тем больше убеждался, что молодой американец нуждается в защите.
      – В том, что молодые люди в этом городе зарабатывают на жизнь игрой, нет ничего необычного. Многие денди так живут. Я и сам в молодости посвятил этому несколько лет, так что лучшего наставника вам не найти.
      – Но вы… – Ленард покачал головой.
      Виктор вздрогнул, поняв намек на свое финансовое положение. Он разбогател благодаря жене, и это случилось гораздо позже.
      – Да, но так было не всегда.
      Ленард набрал в грудь побольше воздуха и снова опустил глаза.
      – Вы олицетворение того, с чем борется моя страна.
      Виктор откинулся на спинку стула.
      – Вас задевает мой титул? – Ленард кивнул.
      – Происхождение не всегда легкая ноша. Моя фамилия Бартлетт. Можете называть меня так, если это вам нравится больше, чем Уэдмонт или Виктор.
      – Едва ли это что-то изменит. – Виктор подался вперед.
      – Ну и кто же я, по-вашему?
      – Вы нетерпимый, властный, докучливый…
      Казалось, Ленард напряженно роется в памяти в поисках резких слов.
      – Скажите еще, что я грубиян, и что я слишком часто высказываю свое мнение.
      Ленард украдкой взглянул на него.
      – Вы выражаетесь как торговка рыбой, – добавил Виктор.
      Если уж на то пошло, заливающийся краской и хватающий ртом воздух Ленард сам весьма напоминал рыбу, вытащенную из родной стихии.
      Виктор наклонился к нему и приподнял его голову за подбородок. Боже, какая у мальчишки нежная кожа! Время, казалось, остановилось, пока Виктор боролся с противоестественным чувством. Ленард смотрел на негр. Страх и желание отразились на его юном лице. Господи! Нет, этого не должно случиться.
      Четыре года без женской ласки не заставят его охотиться за молодыми мужчинами. Лорд Байрон познал счастье и с тем и с другим полом, но Виктор всегда предпочитал женщин. Возможно, у него нет такого дара соблазнять, как у Кина, но ему нужна женщина, которая бы не отвергала его. Которая не считала бы отношения с ним невыносимой пыткой.
      Виктор отступил назад. Не надо было ему прикасаться к Ленни. Все будет хорошо, если они не будут касаться друг друга.
      – Пора присоединиться к гостям.
      У Ленарда был несчастный вид.
      – Это будет разумно.
      Виктор прикрыл глаза и уперся ладонями в стол.
      – И запомните, я не предлагаю вам ничего, кроме дружбы. Понятно?
      Наморщив лоб, Ленард, недоумевая, смотрел на него. Осознавал ли он взаимное влечение, возникшее в этот момент? Возможно ли, чтобы юноша не понимал, кто он, или не знал этому названия?
      Виктора терзали противоречивые чувства. Он никогда не решился бы участвовать в акте, который считал противоестественным и аморальным. Но его беспокоило, что Ленард мог непреднамеренно обнаружить свои постыдные наклонности, которые следовало бы скрывать.
      Не успел Виктор обрести хоть какое-то подобие душевного покоя, как его пронзила мысль, что его грешный, развращенный, любивший наслаждения отец, вероятно, передал ему свои пороки.
      – Меня не волнует, кто вы, Ленни.
      Ленард отступил и пятился назад, пока не уперся в стену.
      – Я не понимаю, что вы имеете в виду.
      – Вы во многих отношениях нуждаетесь в защите. Господи, ведь найдутся люди, которые убьют его, если поймут, кто он. Но кто же он на самом деле? Похоже, он не совсем мужчина, но и не женщина. Тело юноши не похоже на женское. Он слишком высокий, никакого изгиба бедер у талии, голос ниже, чем у женщин, но лицо и руки женственные. Словно природа сотворила нечто среднее между мужчиной и женщиной.
      – Вы жестокий и высокомерный, – прошептал Ленни.
      – Я? – Виктор выпрямился и по своей привычке скрестил на груди руки. – Если вы хотите избавиться от моей опеки, тогда вам придется вернуться в Америку.
      – Вы…
      – Негодяй? – подсказал Виктор, поскольку Ленард, кажется, не мог подобрать подходящих слов. – Сукин сын?
      Глаза Ленарда расширились от изумления.
      – Не переусердствуйте в резких выражениях, юноша, или мне придется выставить вас вон.
      Ленард проглотил ком в горле, и у Виктора снова возникло неодолимое желание утешить его.
      – Я не… вы… – Ленард не знал, что сказать. – Вот незадача! – вырвалось у него.
      Незадача? Это тихое, мягкое слово напомнило Виктору, как молод еще его гость.
      – По крайней мере позвольте мне написать вашему отцу и уверить его, что с вами все в порядке.
      – Нет!
      – Вы понятия не имеете о волнении, которое испытывают родители.
      Ленард заморгал и удивленно взглянул на него:
      – У вас есть дети?
      – Дочь.
      Не следует слишком распространяться об этом, но Виктор должен дать понять Ленарду, что он спит с женщинами. Только с женщинами.
      – Идемте, – предложил Виктор. – Эмилия сыграет на клавикордах, пока остальные займутся картами. Будьте хорошим мальчиком, и я велю подать карету после первого роббера, если вы этого захотите.
      Ленард выглядел несчастным.
      – Надеюсь, за картами мы поладим? – сочувственно заметил Виктор.
      Ленард кивнул.
      Виктор взялся за ручку закрытой двери, поскольку слугам было приказано не тревожить его за портвейном. Ленард натолкнулся на него, пытаясь пройти вслед за ним. Виктор усилием воли старался подавить возникшие ощущения. Черт возьми, если Софи предложит такое же утешение, как Эмилия, он поймает ее на слове и воспользуется ее предложением. «К черту всякое благородство по отношению к Кину», – подумал Виктор. Хотя прекрасно знал, что он так не считает.
      Виктор положил руку на плечо Ленарду, чтобы отодвинуть его с дороги, но тут же запутался в паутине желаний.
      Когда в Риме… Когда в Содоме и Гоморре…
      Чем яснее Виктор осознавал застенчивую неловкость Ленарда и его наклонности, тем больше убеждался в том, что мальчик нуждается в защите. Но почему он чувствовал желание испытать пределы своего благоразумия очередным безрассудством? Почему он так заботился о людях, которые отвергали его? О жене, превратившей его жизнь в ад, о стрелявшем в него Кине, а теперь о Ленарде, который ясно дал понять, что не хочет его заботы, и обидел его равнодушным отказом?
      Но хоть и не хотел Ленард продолжения их знакомства, между ними возникла странная взаимосвязь.
      Станет ли это испытанием его здравого смысла или проверкой благоразумия Ленарда, но Виктор совершенно определенно знал, что не в состоянии выпустить юношу из виду. Сердце его гулко стучало, в крови разливался пожар, ему отчаянно хотелось прижать Ленни к себе…

      Лидия шла вслед за Виктором. Лакей распахнул дверь в гостиную. Лидия остановилась, пропуская своего спутника. Когда они столкнулись, выходя из столовой, она похолодела. Почувствовал ли он, что у нее на талии подложен валик, или ощутил искру, проскочившую между ними?
      Это длилось, пока мимо не прошел лакей с подносом.
      «Господи, – думала Лидия, – меня разоблачили, мой нелепый обман обнаружился, и он… они…» Казалось, воздух потрескивал, словно наэлектризованный их взаимным притяжением. Она боялась, что Виктор раскрыл ее тайну.
      Во всяком случае, он очень внимательно смотрел на нее. Испытав наконец многообещающее влечение, она попала в западню из-за собственного маскарада. Чувства нахлынули в самый неподходящий момент.
      – Выпейте чая, мистер Холл, – предложила Софи, наполнив чашку; – Мы не слишком придерживаемся формальностей. Вы не возражаете, если я буду называть вас Ленардом?
      Эмилия удивленно взглянула на нее, но быстро отвела взгляд и вступила в разговор:
      – Расскажите нам о своей родине, Ленард, Я слышала, на территории вашей страны могут уместиться все государства Европы.
      – Да, но большая часть земель еще не освоена. Думаю, настанет время, когда мы расселимся по всей территории.
      Несколько минут дамы осторожно расспрашивали Лидию о родном доме и принятых в ее стране методах воспитания. Отвечая на вопросы, она чувствовала, что Виктор пристально наблюдает за ней. Лидия скрестила лодыжки и туг же, вспомнив, что мужчины так не сидят, раздвинула колени.
      Виктор попросил Эмилию сыграть и подошел с ней к стоявшим в углу клавикордам. Обняв ее за талию, он перебирал ноты.
      При виде Виктора, склонившегося к другой женщине, у Лидии перехватило дыхание. Они составляли прекрасную пару: оба красивые, с одинаково темными волосами, у него – падавшими тяжелыми волнами, у нее – струившимися свободными локонами. Эмилия едва доставала Виктору до плеча, так что ему приходилось наклоняться к ней. Она подняла головку, открывая взгляду грациозную лебединую шею.
      Ее походка была столь изящна, что казалось, будто Эмилия плывет, не касаясь ногами пола. Лидия с ее необычным для женщины ростом не обладала ни скользящей походкой, ни умением с женским изяществом откинуть голову. Она всегда шагала размашисто, резким движением ног вскидывая юбки. Когда же она пыталась делать шаги покороче, то сразу превращалась в нескладную семенящую простушку. Доведись ей оказаться плечом к плечу с Виктором, ему бы не пришлось наклоняться.
      – Возьмите бисквит. – Софи оторвала Лидию от наблюдения за тихой беседой между Виктором и его гостьей. – Вы мало едите, растущему организму нужно питание.
      Обычно Лидия ела довольно много, но, конечно, ей не удавалось справиться с тем, что ее братья съедали в один присест. Был ли в словах Софи какой-то намек? Ее голубые глаза смотрели простодушно и бесхитростно.
      – Спасибо. Но я не так молод, как может показаться.
      Софи улыбнулась и игриво сказала:
      – А я не так молода, чтобы возрастом можно было оправдать мои поступки. Вам понравился Лондон? Вы уже поднимались на воздушном шаре?
      Муж Софи, до сих пор хранивший молчание, фыркнул.
      Лидия покачала головой. Она предпочитала меньше появляться на людях в дневное время, поскольку не была уверена в непогрешимости своего маскарада. Вечером мерцание свечей и тусклый свет масляных ламп скрывали многочисленные несоответствия.
      – Признаюсь, я в восторге от воздушного шара и решительно настроена подняться на нем.
      – Ты этого не сделаешь, – сказал Кин. Проигнорировав слова мужа, Софи продолжала:
      – Я узнала, что можно купить билет. Кин считает, что это опасно, но меня всегда завораживала высота. Думаю, человек там может почувствовать себя птицей.
      – Только пустоголовый человек желал бы стать птицей.
      Кин поднялся и подошел к жене. Несмотря на резкость своих слов, а может быть, именно из-за нее, он наклонился и поцеловал жену в щеку.
      – Подняться на воздушном шаре – это настоящее приключение, – сказала Лидия, потому что считала, что так должен думать молодой мужчина.
      «Но почему это не может доставить удовольствие и женщине?» – спросила она себя.
      – Умоляю, не поддерживайте ее! – воскликнул Кин. – Софи слишком беззаботно относится к своему здоровью.
      – Ты так переживаешь, словно терял близких в результате несчастных случаев, – заметил Виктор обращаясь к Кину.
      – В этом меня не переубедишь, ответил Кин. – К тому же я действительно едва не потерял близкого человека, подняв на него руку. Мне это не по нраву.
      Лидия переводила взгляд с одного мужчины на другого. Они одного роста, одинакового Телосложения, даже черты лица похожи, только Виктор более худощав. Но Виктор упомянул, что его фамилия Бартлетт, а Кин носит фамилию Дейвис. «Возможно, они двоюродные братья, – решила она, – этим-то и объясняется сходство».
      Разглядывая Виктора и Кина, Лидия не сразу уловила, что атмосфера в гостиной изменилась. Воодушевление Софи исчезло; Кин обнял жену за плечи, словно желая подбодрить.
      Виктор потер красную отметину на лбу. «Что это? – заинтересовалась Лидия. – Шрам?» Он не портил его, придавал даже некоторую уязвимость, несмотря на заносчивость и властный вид. Лидии хотелось притронуться к шраму, прижаться к нему Губами, потому что ей казалось, что он беспокоит Виктора.
      Она поднялась и принялась расхаживать по комнате. Внутри у нее все трепетало от волнения и страха.
      – Может быть, сыграем в вист?
      Ее вопрос прозвучал непростительно грубо. Ну вот, теперь она наконец добилась своего. Однако из попытки оскорбить Виктора ничего не вышло, лишь Софи отреагировала снисходительной улыбкой. Неужели этих людей невозможно обидеть?
      – Ленни, без сомнения, не терпится продемонстрировать свое мастерство, – насмешливо взглянул на нее Виктор. – Предупреждаю вас, юноша, не ждите здесь легких побед.
      Софи вскочила на ноги и потащила стул к круглому столу.
      – Мы будем играть здесь?
      – Дорогая, позволь нам расставить мебель, – заметил ее муж и направился в дальний угол комнаты с таким видом, словно единственный способ сдержать бурную деятельность жены – это привязать ее к стулу.
      Лидия запоздало взялась за стул.
      – Я помогу.
      При этом от нее не укрылось, что Софи тронула Виктора за рукав.
      – Не забудь, что я просила тебя об одном одолжении, – шепнула она и уже громче добавила: – Карты в столовой на буфете? Принести?
      – Я их принесу, – сказал Кин, бросив на жену строгий взгляд.
      – Я пошлю за ними слугу, – вмешался Виктор.
      – Если Кин пойдет за ними, будет быстрее. Он знает, как мне хочется попрактиковаться, пока сезон только начинается. К концу светского сезона карты, возможно, мне наскучат. Но я хотела бы быть искусным игроком на тот случай, если мне больше не представится возможность потанцевать. Ленард, обещайте, что станете часто приглашать меня на танец. А то я совсем замучила Виктора и Кина.
      Лидия поклонилась и пробормотала что-то невразумительное. Этого еще не хватало, она не собирается танцевать с дамами. Подняв крепкий стул, который предстояло пронести через всю комнату, она задохнулась. Ее братья справились бы с этой задачей без всяких усилий.
      Лидия взглянула на сидевшую за клавикордами Эмилию. Та играла грациозно, с большим чувством. Этого от неe трудно было ожидать при ее внешней сдержанности. Неужели ее женским чарам нет предела?
      Поравнявшись с Виктором и Софи, Лидия невольно услышала их разговор. Если бы стул оказался менее тяжелым, она двигалась бы быстрее.
      – Если та услуга, о которой ты просишь, заключается в том, чтобы я помог тебе подняться на воздушном шаре, то я решительно отказываюсь.
      – Да ну, это всего лишь отвлекающий маневр. Мне интересно было бы подняться на воздушном шаре, но о чем я действительно хочу тебя попросить… – Софи заколебалась и взглянула на Лидию.
      Лидия старательно делала вид, что слова до нее не долетают, а стул легкий как перышко. Виктор нервничал, у него явно не было никакого желания выполнять просьбу Софи. Лидии хотелось вступиться за него, но в ее положении это было затруднительно.
      – Ты знаешь, – продолжала Софи, – Кин так заботится обо мне, что это утомляет. Я-то думала, что отец чрезмерно опекает меня, а Кин оказался еще хуже. – Она подвинулась ближе и подняла на Виктора голубые глаза, полные невинного очарования. – Я теперь в деликатном положении, и Кин очень тревожится, что со мной что-нибудь случится, если я… буду напрягаться… и он…
      Виктор явно испытывал неловкость.
      – Я подумала, что, может быть, ты согласишься. Мое самое заветное желание – это… – Софи умолкла, выдерживая эффектную паузу.
      Лидия как зачарованная слушала их беседу, хотя и старалась не смотреть на них. Интересно, кокетство Софи естественное, или все эти недомолвки и паузы хорошо отрепетированы?
      – Ради Бога, говори скорее, что это, чтобы я мог ответить «нет», – не выдержал Виктор.
      Софи прищурилась.
      – Это всего лишь гунтер.
      Лидия споткнулась. Тяжелый стул опрокинулся, увлекая ее за собой. Виктор успел подхватить ее поперек груди. Взрыв бочки с порохомне испугал бы Лидию больше. У нее перехватило дыхание, стянутую повязкой грудь закололо мелкими иголками. Стремясь удержать ее от падения, Виктор прижал Лидию к себе. Время, казалось, замерло. Виктор смотрел на нее с выражением, близким к ужасу. Знает ли он, что она женщина? Вдруг он почувствовал ее возбуждение? Вот незадача! Лидия оттолкнула его и выпрямилась.
      – Я же говорил вам, что я неуклюжий.
      Виктор покачал головой и одной рукой поднял упавший стул.
      – Виктор? – удивленно приподняла бровь Софи, словно ее встревожило ошеломленное выражение его лица. – Ты не ушибся? С вами все в порядке, Ленард?
      Виктор взглянул на Софи.
      – Я думал, ты хочешь предложить мне то же утешение, что и Эми…
      Эмилия взяла на клавикордах неверную ноту. Виктор повернулся, и Лидия отошла к дальнему краю стола.
      Софи понимающе взглянула на Эмилию.
      – Неудивительно, что у тебя такой странный вид. Речь совсем не о том, чтобы…
      Виктор бросил на нее свирепый взгляд.
      – …ты заменил мне Кина. Нет, глупыш, я всего лишь хочу, чтобы ты купил мне верховую лошадь. Если она хоть вполовину унаследовала достоинства своих предков, то это будет отличный гунтер. Я думала, что в городе стану ездить на Дейзи, но у сквайра Понсби есть жеребец-двухлетка от Саламанки – помнишь ту лошадь, что сбросила меня, я еще называла ее Грация? Он выставляет ее на «Таттерсолз». И я хочу заполучить ее. Он не хочет продавать ее прямо мне, но если выставит ее на аукцион, то как мой агент ты сможешь приобрести ее для меня.
      – Так ты хочешь, чтобы я купил тебе лошадь? – ошарашенно спросил Виктор.
      – Да, она такая резвая. Я ее видела, когда навещала родителей. Я тут же захотела ее купить, но мистер Понсби был свидетелем того, как Грация, то есть я хотела сказать Саламанка, сбросила меня, поэтому отказался продать мне жеребца. Мне кажется, он легко возьмет двухметровый барьер. Этот жеребец настоящий красавец. Если ты мне его не купишь, я украду у тебя одежду и, переодевшись мужчиной, сама отправлюсь на аукцион.
      У Лидии перехватило дыхание. Неужели Софи раскрыла ее тайну?
      – Софи, дорогая, даже в моей одежде ты никогда не сойдёшь за мужчину.
      Виктор повернулся к Лидии и окинул ее взглядом; она судорожно боролась с желанием съежиться и забиться в угол. Когда его глаза задержались на ее брюках, там, где была пришита недостающая деталь, Лидия едва удержалась от того, чтобы проверить, все ли в порядке в ее костюме. Пока ей не пришлось соорудить грубую имитацию, она мало что знала об этой части мужского тела.
      Опустив глаза, она бесцельно задвинула стул под стол. Но все же, не удержавшись, взглянула на брюки Виктора, чего ей делать не следовало, поскольку ее тут же бросило в жар.
      Она плюхнулась на один из стульев.
      – Ленард!
      В чем дело? О Господи, Софи еще не садилась!
      Лидия торопливо поднялась, надеясь, что залившую ее лицо краску отнесут на счет допущенного промаха, и, скосив глаза, проверила, на месте ли плод ее швейного искусства. От мысли, а как же на самом деле выглядит эта часть мужского тела, ей сделалось не по себе. Но почему-то очень хотелось знать, как это выглядит у Виктора.
      Виктор сердито посмотрел в ее сторону. Возможно, она слишком привлекает к себе внимание. Господи, когда она наконец-то повела себя так, что вызвала его неудовольствие, и Виктор близок к тому, чтобы выставить ее, Лидия была не в состоянии продолжать в том же духе.
      Она не сводила глаз со стула, сомневаясь, что осмелится снова сесть.
      – О, садитесь. Не стоит церемониться, – сказала Софи. – Виктор, ну пожалуйста, скажи, пока Кин не вернулся, что ты выполнишь мою маленькую просьбу. Иначе мне придется предпринять решительные шаги.
      – Софи, я…
      – Ленард, вы сделаете это для меня? Ведь если бы у вас была сестра, причем очень хорошая наездница, вы бы помогли ей купить достойную ее лошадь?
      – Я ничего не понимаю в лошадях, – пробормотала Лидия.
      Не говоря уже о том, что она их панически боялась.
      – Пусть Кин купит тебе лошадь.
      – Он не станет этого делать, потому что я в положении. Я пообещала ему до родов не ездить верхом. Скорее скажи, что купишь мне жеребца, пока Кин не вернулся.
      – Софи, как ты сможешь позволить себе столь дорогую покупку? – повернулась к ним от клавикордов Эмилия.
      Софи заразительно рассмеялась:
      – Это всех удивляет, но я в ладу с расчетами. И уже достаточно отложила для этой цели.
      Подняв глаза, Лидия увидела, что Виктор пристально смотрит на нее.
      – Ленни, вы заявили, что ничего не понимаете в лошадях. Что вы хотели этим сказать?
      Лидия понятия не имела, как ездить верхом. Она была горожанкой и всю жизнь провела в Бостоне. Она умела управлять маленькой яхтой, но ей никогда не приходилось ездить на лошади. Если расстояние нельзя было преодолеть пешком, она отправлялась в карете. К горлу подкатил комок. Еще одно упущение.
      – У меня никогда не было необходимости покупать лошадь.
      Дверь отворилась, и вошел Кин с двумя колодами карт.
      – Ради Бога, Софи. Хватит говорить об этом чертовом жеребце.
      – Я думала, может быть, Виктор заинтересуется им, – вскинула подбородок Софи.
      – Сомневаюсь, что стану много ездить верхом теперь, когда я остался без загородного поместья. Однако, поскольку Ленарду нужно научиться разбираться в лошадях, в четверг мы отправимся в «Таттерсолз».
      Софи подскочила к Виктору и чмокнула его в щеку. Лидия снова почувствовала укол ревности. Вот незадача, кажется, она увязает все глубже и глубже.
      – А что такое «Таттерсолз»? – спросила Лидия.
      – Лондонский аукцион чистокровных лошадей, а также место, где принимают ставки у игроков на скачках, – ответил Кин, положив карты на стол, потом пересек комнату и уставился в окно.
      Лидия уловила некую недосказанность. Все эти люди явно давние друзья Виктора, но скрытое кипение страстей порой перехлестывает через край, словно убежавшая овсянка.
      – Сыграем? – спросила Софи, усаживаясь, и посмотрела на Лидию с заговорщицкой улыбкой.
      Если Софи раскрыла тайну Лидии, то станет ли она молчать?
      Виктор снова наклонился к сидевшей за клавикордами Эмилии. Он что-то прошептал ей на ухо, и Лидию буквально захлестнула волна ревности. Софи ей нравилась, Эмилия же вызывала противоречивые чувства.
      В присутствии Виктора, несмотря на костюм и заученные мужские манеры, женская сущность Лидии брала верх. И она готова была биться об заклад, что такое же неизгладимое впечатление Виктор производит и на Эмилию.
      Виктор стоял у окна и смотрел вслед карете, увозившей Ленарда в сопровождении его камердинера. Неужели человек, который верой и правдой служил ему больше шести лет, так симпатизирует мальчишке? Виктор потер лоб.
      Вместе с Кином он отправился в библиотеку пропустить перед сном стаканчик.
      Кин подал ему бокал бренди.
      – Что касается лошади, то я хотел сделать Софи сюрприз.
      – Но я же этого не знал, – сказал Виктор, сделав глоток. – Может, тогда сказать ей, что я уступил на торгах другому покупателю?
      Кин загадочно улыбнулся:
      – Пожалуй, это будет правильным. Софи слишком привыкла, что все выходит по ее. К тому же я буду скучать по спорам о том, кто поедет верхом на Бруте.
      Виктор задернул портьеру. Его карета давно исчезла в темноте.
      – Вот уж никогда не стал бы тосковать по семейным ссорам.
      Виктор совсем по ним не скучал. Хотя он и догадывался, что размолвки Софи и Кина заканчиваются счастливым примирением, его стычки с Мэри-Фрэнсис никогда не доставляли ему удовольствия.
      – Опекать мистера Холла весьма странная затея. Чем он тебя привлек?
      – Я и сам этого не понимаю, – признался Виктор. – Но мой камердинер уверяет, что лучше возвратиться к жизни, интересуясь этим юнцом, чем сидеть в темной комнате, напиваясь до чертиков. – Он насмешливо приподнял свой бокал.
      – Что-то в этом юноше не так, – сказал Кин, – но Софи им очарована.
      – Она не всегда правильно судит о людях.
      – Да, сейчас в ней говорят скорее материнские чувства. Я очень боюсь, что ей придет в голову выбраться на крышу, чтобы спасти котенка, или что-нибудь в этом роде. Будь добр, попроси, пожалуйста, мистера Холла держаться подальше от крыш.
      – Не знаю, что с ним нужно делать: спасать или как следует взгреть. Согласись, он не похож на совершеннолетнего.
      Кин склонил голову набок.
      – Не уверен. В нем есть какая-то зрелость, несвойственная юности.
      – Он еще не бреется. На вид я дал бы ему не больше четырнадцати лет. Наговорил мне какой-то чепухи про индейскую кровь, про то, что у индейцев борода не растет.
      – Спроси у Шеридана. Если он сам не знает об индейцах, то выяснит все у сведущих людей.
      – М-м-м, это идея. Он все еще занимается частными расследованиями и деликатными делами?
      – Весьма деликатными. Я подумал о его военном прошлом. У него наверняка есть знакомые офицеры, служившие в Северной Америке.
      – Наши пистолеты все еще у него?
      – Теперь они принадлежат ему. Он их купил. Когда я узнал, что у них сбит прицел, они мне стали не нужны. – Кин покачал головой. – Подумать только, я хотел ранить тебя в ногу и едва не убил. Шеридан нашел под обшивкой оружейного ящика какую-то надпись на испанском языке и теперь пытается расшифровать проклятие.
      Виктор отогнал мысли о проклятых дуэльных пистолетах.
      – Я почти готов поддаться искушению посадить Ленарда на корабль и отправить домой.
      – Так в чем же дело?
      – Возможно, у него была веская причина для побега.
      – Ну-у, – протянул Кин, – как отец я не думаю, что согласился бы с его доводами. – Кин не поднимал глаз от своего бокала. – Какими бы они ни были.
      – Ты бы отправил его домой?
      – Скорее всего да. Если он не предъявит доказательства дурного обращения с ним.
      – Он уклоняется от ответов на мои вопросы.
      – Ты хочешь завоевать его дружбу или действовать ему но благо?
      – И того и другого, но очень часто это взаимоисключающие вещи. – Волна печали захлестнула Виктора. Когда он приносил людям добро? – Посмотрим, сумею ли я убедить Ленарда, что в его интересах вернуться домой.
 
      – Слава Богу, огонь. – Тревор Хамилтон с наслажденем протянул руки к огню, пылавшему в камине постоялого двора. За последние три месяца он промерз до костей и думал, что уже никогда не согреется. – Теперь на всю жизнь запомню, что нельзя пересекать океан зимой.
      Оскар Салливан бросил на него отчаянный взгляд.
      – Не беспокойтесь, мы найдем ее. Во всяком случае, нам известно, что она добралась сюда, – ответил на его безмолвный вопрос Тревор.
      Перед отъездом они знали только, что Лидия заказала каюту до Плимута. Выяснить, как она покинула Бостон, было несложно: на случай, если корабль потонет, составлялись подробные списки пассажиров и принятого на борт груза.
      Они сели на следующий же пароход, идущий в Англию, но зимние штормы удлинили их путешествие. Прибыв в Дувр, они пересекли всю Англию, чтобы добраться до Плимута, где высадилась Лидия. И тут потеряли след.
      – Нам нужно поужинать, – сказал Оскар.
      – Джеймс разговаривает с хозяином относительно комнат. Мы могли бы уже сегодня попытаться выяснить, куда отправилась Лидия.
      Тревор решил прежде как следует отогреться. Он понимал, что Оскару не терпится отыскать пропавшую невесту, однако считал, что нет причин отчаиваться.
      Они облазили Плимут вдоль и поперек, заходили в каждую гостиницу, на каждый постоялый двор, не оставили без внимания ни один каретный сарай, где она могла нанять транспорт. В какой-то момент они решили, что близки к цели: владелец одной из гостиниц припомнил, что сдавал комнату американке и ее горничной, и никто не видел, чтобы высокая светловолосая американка покидала город. Однако ее здесь не было.
      Тревор большую часть дня провел, просматривая списки пассажиров, чтобы выяснить, не пересела ли Лидия на другой корабль. Бушевал шторм, Тревор перебирался от одной пароходной конторы к другой. Резкий ветер едва не сбивал его с ног, обдавая холодными брызгами.
      – Ну где же она может быть? – простонал Оскар.
      – Держу пари, она отправилась в Лондон. Состояние Оскара, близкое к отчаянию, вынудило их ни на один день не прекращать поиски. Тревор был искренне убежден, что в Плимуте не осталось ни одного камня, который бы они не перевернули. Надо было решать, следует ли завтра снова заглядывать здесь в каждый угол или стоит отправиться туда, куда, по предположению Тревора, уехала Лидия. Втайне Тревор мечтал оказаться в Лондоне, и причина, известная ему одному, крылась совсем не в поисках Лидии.
      Оскар опустился на скамью и закрыл лицо руками.
      Черт возьми, как он мелодраматичен. Хотя временами это случалось и с Лидией. В чем-то они похожи. Наверное, это действительно любовь.
      – С ней Дженни. Если бы произошло что-то ужасное, Дженни дала бы знать. В отличие от Лидии у нее есть голова на плечах.
      Тревору, вероятно, не следовало так пренебрежительно говорить о сестре в присутствии человека, который собирается на ней жениться. То, что этот мужчина отправился через океан в холодной, сырой каюте, свидетельствует о серьезности его намерений. Господи, что Оскар в ней нашел? Тревор не был уверен, что стал бы так беспокоиться о женщине, не будь она его сестрой.
      Одна английская красавица пять лет назад во время его путешествия пленила его сердце, но когда пришло время возвращаться домой, он преспокойно покинул ее.
      И хотя воспоминания о леди Хелене тревожили его душу, Тревор никогда бы не отправился в Англию, если бы не пришлось разыскивать Лидию. Он просто не верил в большую любовь. А что касается выбора жены, то американские девушки доставляют меньше хлопот.
      Когда он встретил Хелену, ей было восемнадцать. Истинную красавицу, ее в совершенстве подготовили к тому, чтобы выдать замуж за принца или за человека, приближенного к королю. У нее была завидная родословная, несравненные красота и очарование, чувство собственного достоинства и безупречные манеры. Излишне говорить, что за ней всегда кто-нибудь присматривал, даже когда этикет этого и не требовал.
      Ему хотелось распустить ее огненные волосы и погрузить руки в густые медные пряди, отливающие расплавленным золотом. Нежной матовости ее кожи позавидовал бы жемчуг, глаза сверкали изумрудной зеленью. Предмет всеобщего обожания, само совершенство, она была бесценна и слишком недоступна для обычного человека, такого как он. Но это не могло остановить его влечения к ней.
      Тревора терпеливо принимали в лондонском обществе как американского выскочку, поскольку не знали, как поступать с людьми такого сорта. Но даже благосклонный прием никогда не позволял ему забыть, что дух представителя торгового класса неустраним и здесь неприемлем.
      В Англии дворяне жили тем, что владели и управляли землей и, презирая, не принимали в свой круг тех, кто добывает себе хлеб любого рода торговлей. Во всяком случае, многие из них сторонились тех, кто сам зарабатывает себе на жизнь. Таковы были настроения в обществе. Многие акры плодородной земли никак не использовались. «Хоть забирай ее в Америку», – с иронией думал тогда Тревор.
      – Как Лидия сумела скрыться? – не переставал удивляться Оскар. Он отнял от лица руки и осмотрел комнату, словно его невеста могла спрятаться где-нибудь в углу. – И как ей удается обходиться, если рядом нет мужчины, чтобы защитить ее?
      – Разве вы не замечали, что Лидия иногда бывает очень своевольной. После смерти мамы она вбила себе в голову, что ей нужно перебраться в Нью-Йорк. Собрала свои вещи, и дело с концом.
      Пятерых старших братьев позабавил вид шестилетней девчушки, которая тащила свой саквояж. Лидия прошла целую милю, сгибаясь под тяжестью груза, бившего по ногам. Она пошла бы и дальше, если бы Джеймс не вскинул ее на плечо, как мешок картошки. Даже совершенно измученная, она всю дорогу до дома отчаянно сопротивлялась и вырывалась.
      – Не могу понять, почему она убежала. Я был к ней так внимателен. И всегда оказывал ей величайшее уважение.
      – Может быть, слишком большое уважение, – заметил Тревор.
      Оскар покачал головой.
      – Я слышал от Бенджамина Ли, что она отказала ему из-за того, что он попытался поцеловать ее в яблоневом саду.
      Да, вероятно, этим объясняется ее непонятный отказ выйти замуж за Бенджамина. Возможно, Лидия не знала, что поцелуи могут доставлять удовольствие. Однако если бы мужчина зашел слишком далеко, достаточно было бы намека с ее стороны, чтобы братья, все впятером, вступились за ее честь, даже применив силу. Правда, она всегда казалась девушкой, способной за себя постоять.
      Годы, когда ей приходилось давать отпор буйным выходкам и шалостям братьев, наложили отпечаток на ее манеры. Ее откровенность и прямолинейность отпугнули не одного поклонника.
      В помещение вошел Джеймс, едва не касаясь белокурой головой потолка. Он с таким сердитым видом пересек комнату, что официантки и посетители предпочли не попадаться ему на пути. Тревор обладал такой же внушительной статью, но старался смягчить производимое им впечатление улыбкой.
      Невысокий мужчина в алом пальто с голубыми отворотами и с латунным рожком у пояса шел вслед за Джеймсом.
      – Послушайте, что он говорит, – распорядился Джеймс. Тревор кивнул официантке, подняв четыре пальца и указав на высокие пивные кружки на соседнем столе.
      Он сел на скамью рядом с Оскаром, а Джеймс и незнакомец расположились с другой стороны выщербленного деревянного стола.
      Официантка поставила перед ними четыре оловянные кружки, до краев наполненные темным элем. Джеймс пил, хмуро и рассеянно разглядывая комнату, Оскар сморщил нос, а Тревор и пожилой мужчина явно наслаждались напитком.
      – Если вас это интересует, то около трех месяцев назад у нас были пассажиры американцы. Молодой человек и девушка.
      Джеймс и Тревор переглянулись.
      – А как выглядел молодой человек? – спросил Тревор.
      – Похож на вас обоих. Такие же светлые волосы. Моложе и не такой рослый, как вы. Он ваш брат?
      – Он наш кузен, – ответил Тревор.
      Джеймс нахмурился, услышав эту ложь. Тревор обычно предпочитал не скрывать правды, значит, сейчас у него есть для этого веские причины.
      – И куда этот молодой человек направился? – поинтересовался Джеймс.
      – Он взял билет до Лондона. Я высадил его у «Двуглавого лебедя».
      – Где? – вступил в разговор Оскар. – Как у лебедя могут быть две головы? Не понимаю, какое это имеет отношение к Ли…
      Тревор поднялся, и скамейка накренилась, так что Оскару пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Да, крупное телосложение имеет свои преимущества.
      – Вот медведь, – сердито проворчал Оскар. Тревор похлопал его по плечу:
      – Простите, дружище, думаю, надо позаботиться об ужине.
      – «Двуглавый лебедь» – это гостиница в Лондоне, – пояснил Джеймс, хмуро глядя в свою кружку.
      Пожилой мужчина залпом допил свой эль и вытащил часы.
      – Мне пора, джентльмены. Не могу опаздывать. Почтовая карета всегда следует по расписанию.
      Джеймс поднялся и пожал ему руку. Тревор покачал головой, увидев, что кучер с недоумением смотрит на пустую ладонь. Обняв его за плечи, Тревор проводил мужчину к двери и вытащил из кармана пару серебряных монет.
      – Вы нам очень помогли, – сказал он, сунув монеты ему в руку.
      – Парень попал в беду?
      – Нет, просто он еще слишком юн, чтобы путешествовать по чужой стране в одиночку.
      – Наверное, сбежал с горничной? Держу пари, бедняга голову от любви потерял.
      – Юнцам часто в голову приходят всякие глупости, – уклончиво ответил Тревор.
      Как он и надеялся, как мечтал, Лидия отправилась в Лондон. Когда он найдет ее и как следует отчитает, он поблагодарит сестру за возможность снова вернуться в Англию. В Лондоне у него может появиться шанс снова увидеться с леди Хеленой. Может быть, скорее ради этого, чем из-за Лидии, он отправился зимой через бушующий океан. Но захочет ли Хелена видеть его? Помнит ли она его? А может быть, она уже замужем?
      Пять лет прошло с тех пор, как Тревор был в Лондоне. Пять долгих лет. И не было причин, чтобы она, эта английская красавица, ждала его. Особенно потому, что он никогда и не обещал вернуться. И она никогда не принадлежала ему.

      Лидия с большой неохотой села в карету напротив Виктора. Она сердито смотрела на своего спутника и, честно говоря, тряслась как заячий хвост. Конечно, ей хотелось подольше побыть с Виктором, но портной, без сомнения, сразу разоблачит ее маскарад.
      – Лучше бы мы поехали на Тотхилл-Филдз. Там сегодня поднимаются на воздушном шаре. – Лидия указала на рекламный листок.
      – Сначала одежда, Ленард. Ваш вид неотесанного парня дурно на меня действует.
      Лидия скрестила руки на груди.
      – Тогда вам лучше на меня не смотреть.
      – Костюм, Ленни, создает мужчину.
      Или выдаст женщину. Какая-то часть сознания Лидии страшилась, что ее секрет будет раскрыт, но какая-то… Нет. Если Виктор узнает, что она женщина, то, подобно всем другим мужчинам, сочтет ее не способной самостоятельно позаботиться о собственном будущем, существовать без мужской поддержки и протекции, и отправит домой.
      Или воспользуется ее затруднительным положением. Всю жизнь Лидию учили избегать встреч с мужчиной, если рядом нет родственников мужского пола. Ее предупреждали, что подобная ситуация может таить в себе многие искушения. Лидия заерзала на сиденье.
      – И все-таки я бы лучше посмотрел на воздушный шар.
      – Надеетесь встретить там Софи? – Виктор мрачно приподнял бровь.
      Лидия заморгала. Она надеялась избежать примерки у портного. От мысли, что придется предстать перед Виктором в сорочке и бриджах, у нее сжималось сердце.
      – По-моему, это пустая трата времени. Я, знаете ли, не собираюсь оставаться в Лондоне навсегда.
      – Вот как? Я этого не знал. Когда вы отправляетесь домой, Ленни?
      – Думаю, через несколько месяцев.
      Хотя Лидия и скучала по отцу и братьям, ей не хотелось возвращаться в Бостон. Здесь она стояла на собственных ногах и жила своей, хоть и незавидной, жизнью игрока. Она ни от кого не зависела. Пусть ее выбор весьма ограничен, но это ее собственный выбор. Ее маскарад дал ей проблеск самостоятельной жизни, которую Лидия всегда ценила и о которой мечтала.
      Виктор, как всегда, был одет в черное, что привлекало и одновременно отталкивало ее. Его решительное намерение отвезти ее к своему портному заставило ее содрогнуться.
      – Мне кажется, когда вы завершите задуманное и расстанетесь со мной, я буду выглядеть как похоронный агент.
      – Вы в трауре, юноша?
      – Нет. – Лидия удивленно посмотрела на Виктора. «А он?» – спросила она себя.
      – Тогда вам нет никакой необходимости одеваться во все черное, как я. Так вот почему вы так нервничали?
      – Я не хочу, чтобы вы обращались со мной как с ребенком.
      – Я не так стар, чтобы стать вам отцом. – Виктор задумчиво посмотрел на нее. – Хотя, наверное, я мог бы с этим справиться. Так все-таки сколько же вам лет?
      Лидия не знала, стоит ли снова повторять, что ей двадцать один год. Она не походила на молодого человека двадцати одного года от роду и рылась в памяти, подыскивая резкий ответ.
      – Вы кажетесь старше, чем Мафусаил. Наверное, вы никогда не были молодым.
      – Не дерзите, Ленни. Если вы перейдете границы, мне придется вызвать вас на поединок.
      Лидия заморгала. Вызвать ее? На сей раз он, похоже, действительно обиделся.
      – Беру свои слова обратно. Вы не такой уж старый. Кто же улаживает спор поединком?
      – Джентльмены.
      – Вы имеете в виду дуэль?
      Холодок пробежал у Лидии по спине. Временами мужская душа для нее была настоящей китайской грамотой.
      – Да, или мы можем отправиться в боксерский клуб Джексона и провести несколько раундов, хотя вряд ли это будет честно, поскольку я значительно тяжелее вас.
      «Не говоря уже о том, что в спортзале придется вместе переодеваться, – подумала Лидия, – хотя это, наверное, лучше дуэли».
      – Хотя я и кажусь вам старым, в юности я всегда проявлял интерес к приличной одежде. Вам это не по карману? Я это улажу.
      – Нет. Я сам могу расплатиться за новый костюм. – Деньгами, которые она у него выиграла.
      – Тогда в чем проблема?
      Но разве могла Лидия назвать ему подлинную причину отказа посетить портного! Карета остановилась; сердце у Лидии готово было выскочить из груди. Надо любым способом отсрочить неизбежное разоблачение.
      – Кто… С чем связан ваш траур?
      – Это траур по моей жене. – Выбираясь из кареты, Виктор обернулся и посмотрел на нее.
      – О Господи! Простите, – пробормотала она.
      Ей не следует быть излишне сентиментальной. Мужчинам это несвойственно. Эмоциональность – отличительная черта женщин.
      – Не стоит. Это стало освобождением от постоянного кошмара.
      Лидия спустилась с подножки кареты и заглянула в окно ателье. Сердце неистово колотилось, во рту пересохло.
      – Больше не будем об этом.
      – Да, конечно.
      Она пыталась преодолеть панику, сосредоточив мысли на Викторе. Значит, он был женат? У него такое туманное прошлое. Лидии сразу же захотелось узнать о нем больше, хотя то, что он сравнил свою супружескую жизнь с кошмаром, заставило ее насторожиться.
      – Давно она… умерла?
      – Три месяца назад. – Он потер красный шрам на лбу. При дневном свете Лидия ясно увидела, что это след от ожога. Красный рубец длиной в дюйм резко контрастировал сего бледной кожей. Как он получил его? Кажется, он потирает шрам, когда расстроен. Лидии хотелось расспросить Виктора о жене, но она была уверена, что это ему неприятно.
      Виктор быстро подошел к ателье. Дверной колокольчик прозвучал для Лидии погребальным колоколом.
      Портной в жилете без сюртука устремился к ним навстречу:
      – Чем могу служить, милорд?
      – На этот раз не мне. Нужно помочь моему юному другу.
      Портной окинул Лидию взглядом с головы до ног, нахмурился, кашлянул, потом кивнул:
      – Понятно.
      Наверное, ей следует ограничиться лишь самым необходимым.
      – Итак, шесть рубашек, причем две из них должны быть с кружевными манжетами для вечерних костюмов… – начал Виктор.
      – Четыре рубашки и никаких кружев, – перебила его Лидия. – Я не ношу кружев.
      Во всяком случае, пока она в мужском наряде.
      – Юноша прав. При его хрупкости кружева будут выглядеть слишком… женственно. – Портной взглянул на нее и снова нахмурился.
      – Нужны пара вечерних сюртуков, жилеты, бриджи, дневной костюм, две-три пары панталон. Вы можете сделать поправку на то, что он еще раздастся в плечах?
      Лидии хотелось забиться под стойку, под гладильную доску, под подушечку для булавок, в любую щель, лишь бы избежать процедуры снятия мерок. Перед ней висело роскошное длинное одеяние из парчи и бархата. Его пышные складки могли скрыть любую фигуру. В том числе и ее; если она снова когда-нибудь будет застигнута без повязки на груди и подушечек на талии.
      – Что это?
      – Халат.
      – Я хочу такой. – Она сняла с манекена халат и набросила себе на плечи. – Мне идет?
      Виктор, монотонно перечислявший вещи, необходимые, по его мнению, в гардеробе молодого человека, вдруг умолк.
      «Ошиблась, снова ошиблась, – в панике думала Лидия. – Юноша никогда не станет интересоваться, идет ли ему костюм. Вот незадача».
      – Я рад, что вы заинтересовались новым нарядом, молодой человек. – Виктор повернулся к портному. – Он не хочет ничего черного.
      – М-м-м, конечно, для столь юного возраста черный слишком мрачен. – Портной снова нахмурился и вытащил из жилетного кармана мерную ленту. – Хотя могу предложить для вечера черные брюки и светло-голубой сюртук. Контраст цветов зрительно увеличит верхнюю часть.
      Лидия затравленно оглянулась вокруг в поисках убежища. Сердце трепетало в груди, как перепуганная птичка. Дальняя часть комнаты отделена драпировкой. Через неплотно сдвинутые портьеры виднелись крючки на стенах и низкая скамья с подушками. Примерочная.
      – Будьте любезны, снимите сюртук и жилет, сэр, чтобы я мог снять мерки.
      Лидия скинула халат и вручила его Виктору. Как ей хотелось набросить этот халат ему на голову! Она скользнула за драпировки и сбросила сюртук.
      – В примерочной? – удивился портной.
      Лидия повесила сюртук на крючок и, спрятавшись за тяжелой тканью портьеры, расстегнула жилет. Портной пошел за ней следом.
      – Сэр, но там больше света…
      – Пожалуйста, – прошептала Лидия и, сунув руку в карман, вытащила пятифунтовую банкноту.
      Он посмотрел на зажатые в ее руке деньги, потом перевел взгляд на расстегнутый жилет. Не то чтобы это было явным доказательством, но, даже туго перетянутая, грудь выступала слабой выпуклостью. Лидия ссутулилась и прикрылась руками.
      – Пожалуйста, – снова прошептала она, протягивая деньги.
      Портной в испуге отпрянул.
      – Я… я… мне нужно взять бумагу. – Он вытащил заложенный за ухо карандаш и выставил его перед собой, будто защищаясь. Потом, словно ошпаренный, выскочил в основное помещение. Лидия услышала тихие голоса, но не могла разобрать слов. Беспомощно огляделась. Бежать некуда, она загнана в угол.
      Ирония судьбы. Лидия прислонилась головой к стене и прикрыла глаза. Рука ее все еще сжимала пятифунтовую банкноту. Она не знала, вернется ли портной, чтобы снять мерки, или в примерочной появится Виктор. Как она могла подумать, что пять фунтов могут поколебать преданность портного постоянному клиенту, к тому же очень богатому?
      Что сделает Виктор? Рассердится? Возненавидит ее? Заставит покинуть Лондон?
      – Э-э… мисс, снимите, пожалуйста, жилет. Мне нужно снять мерки, – услышала она тихий голос портного.
      Лидия повернулась.
      – Вы не сказали ему? – прошептала она.
      – Нет, мисс.
      – Ш-ш-ш, тогда не называйте меня «мисс». – Она снова протянула деньги. Он равнодушно взглянул на них, потом взял и сунул в карман.
      – Мой помощник показывает ткани лорду Уэдмонту. Его сиятельство не знает?
      Лидия покачала головой, пока портной измерял ее талию.
      Он неуверенно пощупал подушечки, подложенные на ее талии, потом ткнул в них булавкой.
      – Интересно.
      Они оба смутились, когда портной попросил ее поднять руки и измерил объем груди. Потом он повернул ее к себе спиной и измерил ширину плеч и длину спинки. Лидия закрыла глаза, словно это отделяло ее от того, что мерки снимает мужчина. Спустя несколько мгновений неловкости, когда портной измерял длину внутреннего шва брюк, а она держала мерную ленту у развилки бедер, все было закончено. Нырнув в укрытие жилета и сюртука, Лидия тщательно застегивала пуговицы, пока портной записывал на листке последние мерки. Он с любопытством взглянул на нее.
      – Вы вполне сойдете за мужчину. Я бы ни за что не догадался, если бы не увидел вас без жилета.
      – Спасибо, – прошептала Лидия. Что еще она могла сказать?
      Портной раздвинул портьеры, и она вышла из примерочной. Виктор стоял, прислонившись к стойке. Взгляд Лидии скользнул по его высоким черным сапогам, по прекрасно пригнанным черным бриджам, поднялся к широким плечам, которые не нуждались ни в каких портновских ухищрениях.
      Желание одолевало ее с такой силой, что у нее подгибались колени.
      Виктор посмотрел на нее и улыбнулся:
      – Вот уж не думал, что вы такой скромник. Что вы скажете об этом оттенке голубого?
      – У нас всегда снимают мерки в примерочной, – объяснила Лидия, стараясь держаться непринужденно. Повернувшись, она указала на стену. – Иначе зачем здесь эти крючки?
      Лидия шагнула к Виктору, словно ее влекла неведомая сила. Он взял ткань со стойки и приложил к ее груди. Собрав все свое самообладание, она старалась не выдать своих чувств. Волны желания одна за другой накатывали на нее. Прикосновение руки Виктора, придерживающего ткань у ее забинтованной груди, вызывало бурную реакцию во всем ее теле. И желание отшатнуться вскоре сменилось стремлением придвинуться как можно ближе. Она не отрываясь смотрела в его темные глаза.
      – Правда, этот цвет подходит к его глазам? – спросил помощник.
      Не взглянув на Лидию, Виктор бросил ткань на стойку.
      – Да. Он станет дамским любимцем.
      Лидия старалась дышать ровно, ведь для волнения у молодого человека в такой ситуации нет никакой причины.
      – Мы сделаем стеганый жилет. Это добавит объема в верхней части, – сказал портной. – Не все мужчины обладают такой прекрасной фигурой, как ваше сиятельство. У вас нет ни одного недостатка, который пришлось бы скрывать. Куда послать счет?
      – Мне, – сказал Виктор.
      – Нет, – вмешалась Лидия и, назвав портному свой адрес, проследила, чтобы он его записал.
      – Одежду доставьте туда, – сказал Виктор. – И, если можно, побыстрее.
      – И счет, – добавила Лидия, хотя и полагала, что портной, зная, кто здесь настоящий мужчина, ее не послушает.
      – Пойдемте, юноша. Теперь мы отправимся к сапожнику, а потом зайдем в кондитерскую.
      Остаток дня прошел в добром согласии. Они побывали у сапожника и заказали туфли к вечернему костюму. Казалось, Виктор не обратил ни малейшего внимания на причитания сапожника, что нога у нее слишком маленькая и чересчур узкая. Поскольку Виктор ничего не сказал по поводу этих характеристик, больше свойственных женской ножке, Лидия решила, что она в безопасности. Но так ли это на самом деле?
      Чем больше времени Лидия проводила с Виктором, тем меньше ей хотелось расставаться с ним. И вопреки здравому смыслу ее одолевало желание открыть ему, что она женщина. Лидия гнала от себя эти мысли. Нужно положить конец этой странной дружбе. Надо сказать что-нибудь резкое или обидное, чтобы он, как говорится, умыл руки и отказался опекать ее. Но от этой мысли мучительно ныло сердце.
 
      Леди Хелена Босуорт сняла последний чехол с мебели в гостиной их фамильного дома в Лондоне. Ее рыжий котенок чихнул с такой силой, что его маленькие лапки дрогнули.
      – Потерпи, Спаркс, – погладила его Хелена. – Как только приедет прислуга, в доме не останется ни пылинки.
      Строгие нотации, по всей видимости, действуют сильнее наказания. Опека и наставления матери долгие годы угнетали Хелену. Не один месяц в доме велась дискуссия, стоит ли ехать в этом году в город на светский сезон. Но никто не спросил мнения Хелены.
      Она потерлась носом о пушистую шубку рыжего с полосками котенка.
      – Весь этот шум из-за меня, а я бы с большим удовольствием осталась в провинции. Наверное, ты считаешь, что я глупая и должна бы радоваться возможности потанцевать на балах и выйти замуж.
      Причина, крывшаяся за решением вернуться в Лондон, приводила Хелену в уныние.
      С улицы послышался шум. Хелена выглянула в окно. Украшенная гербами карета ее родителей в сопровождении экипажа попроще, в котором ехали слуги, и двух повозок с багажом остановилась у входа в дом. Все высыпали на улицу, слуги тащили коробки и чемоданы.
      – Придется мне запереть тебя в своей комнате, чтобы на тебя не наступили в суматохе, хорошо, Спаркс?
      Котенок протестующе мяукнул. На его долю и так уже выпало немало страданий. Его предательски сунули в сумку и продержали там больше часа, пока Хелена ехала верхом в компании нескольких конюхов, чтобы прибыть раньше и подготовить дом к появлению главных персон. Ей хотелось, чтобы ее измученный подагрой отец мог удобно устроиться сразу же по приезде.
      Дом был странно тихим и совершенно пустым. Прошли годы с тех пор, как ее младшие сестры обитали здесь. Теперь они были замужем. И только Хелена засиделась в невестах.
      У ее отца тогда здоровье было лучше, и они ездили все вместе. Но теперь карета ползла со скоростью улитки, чтобы отца не слишком трясло, и Хелену раздражала эта медлительность.
      – Хелена! – позвала снизу мать.
      Хелена заперла в комнате мяукающего котенка и поспешила вниз. Два лакея помогли ее отцу подняться по лестнице в гостиную.
      – Я сняла чехлы. Чай сейчас будет готов, папа, – сказала она, проходя мимо двери в гостиную.
      Несмотря на боль, искажавшую его лицо, отец улыбнулся и сказал:
      – Очень хорошо. Что бы я без тебя делал, Хелена?
      – Пойдем в маленькую столовую. – Мать сняла накидку и перчатки. Постоянные заботы придавали ее лицу резкое и надменное выражение, выглядела она значительно старше своих сорока четырех лет, хотя и не такой измученной, как шестидесятишестилетний отец Хелены. – Нам нужно поговорить.
      – Может быть, мы поможем слугам разобрать вещи? – предложила Хелена, надеясь отсрочить суровую проповедь.
      Графиня Кейн округлила глаза и покачала головой.
      – Все коробки надписаны. Под руководством Микс слуги, надеюсь, со всем справятся. – Не теряя времени понапрасну, мать сразу перешла к делу: – Это твой последний сезон, и ты должна выбрать себе мужа. Мы больше не можем позволить себе терпеть твои сомнения.
      Хелена кивнула:
      – Хорошо, я сделаю все от меня зависящее. И совершенно спокойно отнесусь к тому, что следующий сезон мы проведем в провинции.
      – И не только следующий сезон. А поскольку я не произвела на свет сына, который унаследовал бы поместье, мы должны позаботиться о том, чтобы ты была хорошо устроена. Твой отец нездоров, Хелена, а светский сезон обходится весьма дорого.
      – Да, но мы могли бы обойтись без ложи в опере. – Они определенно могли жить экономнее. И хотя было ясно, что большая часть состояния отца перейдет как наследство по мужской линии его кузену, не стоило хоронить его заживо.
      Мать пожала плечами:
      – Мы должны соблюдать приличия. Твой отец – граф, и мы обязаны вести жизнь, достойную его положения.
      Хелена стиснула руки за спиной. Это означало, что нужно абонировать ложу в опере, ложу в театре, бывать на балах в «Олмаксе», самим дать по крайней мере два бала, дюжину разнообразных раутов, завтраков и тому подобное. Хелене предстоит пройти через многочисленные примерки утренних и дневных платьев, амазонок, вечерних нарядов и целой дюжины новых бальных туалетов. Хотя за пять лет у нее накопилось столько бальных платьев, что ими можно было заполнить целую комнату. Откровенно говоря, Хелена с большим удовольствием почитала бы хорошую книжку, устроившись поудобнее с мурлыкающим на ее коленях котенком.
      – Твой отец готов выставить на продажу поместье в Ковентри. А на следующий сезон нам придется отказаться от городского дома, чтобы хоть как-то компенсировать средства, потраченные на вас, девочек, за последние пять лет.
      Но ведь поместье в Ковентри должно было достаться Хелене – либо как приданое, либо как место жительства, если она так и не выйдет замуж. Она иногда представляла себя постаревшей, в компании нескольких кошек. Хелена тяжело вздохнула.
      – Хелена, ты красивая девушка, – продолжала мать, – и вполне можешь поощрить ухаживания достойного тебя мужчины, чтобы получить предложение руки и сердца.
      Все это так. Однако была одна помеха. Хелена поощрила бы некоего джентльмена, но он не был достоин ее. Некоторые даже не назвали бы его джентльменом, он просто человек. И если бы он захотел просить ее руки, то ему просто указали бы на дверь. Проблема в том, что он этого не захотел. Это было ее единственное приближение к любви, но слишком мимолетное. И настоящее чувство было лишь с ее стороны.
      – Пойми, пора перестать жить в ожидании любви и подобной чепухи, которая дурманит тебе голову. Ты должна сосредоточиться на том, чтобы поощрять достойного джентльмена и подвести его к тому, чтобы он сделал предложение. Хелена, ты меня слышишь?
      – Да, мама.
      Хелена хотела быть примерной дочерью и была ею. Но она боялась, что ее выдадут замуж за мужчину в два-три раза старше, чем она. И потом, разве это так много – желать любви?
      – Вот, например, лорд Олгани. Он подыскивает себе жену.
      – Да, но я уверена, что он ищет богатую невесту.
      Мать поджала губы.
      – Лорд Брамли тоже подходящая кандидатура. Ему уж точно богатая жена не нужна, правда, произвести на свет законных детей от него мало надежды.
      – Он еще жив?
      – Оставь свои шутки, – строго сказала мать. – Он по крайней мере носит достойный титул.
      – Вероятно, мне стоит согласиться на виконта или барона.
      Вышеупомянутые претенденты на ее руку носили титул графа. В минувшие годы ей указывали на иностранных принцев и герцогов королевской крови. Потом нацеливали уже на обычных герцогов и маркизов. Как старшей и самой красивой из дочерей графа Кейна, ей предрекали прекрасную партию, она могла выйти замуж за человека, занимавшего более высокое положение, чем ее отец.
      – А может, поискать среди обычных людей? – Мать окинула ее суровым взглядом.
      – Граф Уэдмонт недавно овдовел.
      – Ходят слухи, что он убил свою жену. – Леди Кейн закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
      – Она была ниже его по происхождению, поэтому из этого брака не вышло ничего хорошего. Ему нужно жениться снова. Уж про него ты не можешь сказать, что он старый и уродливый.
      – Да, этого я сказать не могу. Что ж, буду поглядывать в его сторону, хотя сомневаюсь, что он различит меня среди других претенденток.
      Подозрение в убийстве только добавляло лорду Уэдмонту привлекательности. Хелена же хоть и жаждала любви, но для нее было немыслимо полюбить мужчину, убившего собственную жену.
      И все-таки в глубине души у Хелены теплилась робкая надежда на что-то, ей пока неведомое. Страсть, любовь – всё эти бурные чувства, вероятно, созданы для более эмоциональных людей. Несмотря на рыжие волосы и изумрудные глаза, Хелена обладала весьма спокойным нравом.
 
      Когда они прибыли на аукцион, Виктор еще не решил, как ему поступить. Он понял только одно: Ленард, похоже, не любит лошадей.
      На юноше сегодня были шоколадного цвета панталоны в обтяжку и желтовато-коричневая куртка. Куртка, на взгляд Виктора, была несколько свободной, но портной, видимо, учел, что молодой человек раздастся в плечах. Прошлым вечером Виктор вознаградил Ленарда поездкой в свой клуб за изменившийся внешний вид – на этот раз на юноше был светло-голубой сюртук, черные бриджи и туфли, а не сапоги. Юнец выиграл достаточно, чтобы приобрести себе приличную лошадь, если он того пожелает. Виктора переполняла гордость при виде успехов своего подопечного.
      К ним присоединился Кин, он искал мистера Понсби, владельца лошади, которую хотела заполучить Софи. У Ленарда оказалась неприятная привычка жаться к Виктору всякий раз, когда они оказывались рядом с лошадью.
      – Вы присмотрели себе лошадь? – спросил Виктор. Ленард огляделся вокруг, переводя взгляд с одного животного на другое.
      – Вот эта. – Лидия указала на клячу, которая была способна передвигаться разве что иноходью.
      – Ленни, эту лошадь только на мыловаренный завод отправлять.
      Ленард поднял на него свои голубые глаза, словно изумившись, какой бесславный конец уготован этому животному. Ачто, по его мнению, происходит с лошадьми в конце жизни? Ведь не падают же они мертвыми прямо на улицах. Такое случается крайне редко.
      Однако Виктор, удержавшись от отповеди, подошел к лошади и указал Ленарду на ее зубы.
      Спрятав руки в карманы, Ленард кивнул.
      Виктор отвел его в сторону, чтобы в присутствии владельца не говорить пренебрежительно о его лошади.
      – У этой лошади мало достоинств.
      – Наверное.
      – Здравствуйте, Уэдмонт, – окликнул Виктора какой-то знакомый.
      Виктор кивнул в ответ и представил своего юного американского друга, мистера Холла, как он уже это делал сегодня несколько раз. После короткой беседы, в которой Ленард почти не принимал участия, они двинулись дальше.
      Виктор оглядел площадку. Одна лошадь привлекала всеобщее внимание. Кин стоял в стороне и, скривив губы, поглядывал на толпу. До начала аукциона было трудно определить, сколько покупателей претендуют на эту лошадь.
      Виктор подошел к Кину.
      – Нельзя сказать, что Софи не разбирается в лошадях.
      Кин кивнул:
      – Следующим, что она захочет, будет пара под стать этому жеребцу и быстроходный двухколесный экипаж, чтобы носиться в нем по округе.
      Толпа становилась все больше, и они пробрались вперед, чтобы лучше разглядеть жеребца.
      – У лошади отличная стать, Понсби.
      Крупный мужчина, державший лошадь под уздцы, взглянул на Кина и сказал:
      – Я бы не хотел, чтобы Софи ездила на Ватерлоо.
      Ватерлоо? Странная кличка. Но поскольку этот жеребец от Саламанки – а именно под Саламанкой, красивейшим испанским городом, испанцы разбили французов, – в ней был определенный смысл.
      – Я хочу приобрести эту лошадь для моего друга, – выступил вперед Виктор.
      Лидия посмотрела на него как на безумного. Лошадь плясала на месте, ржала и вскидывала голову.
      – Подойдите, Ленард. Посмотрите, какие зубы.
      – Осторожней, жеребец норовистый, – предупредил мистер Понсби.
      Ленард неохотно шагнул вперед. Лошадь насторожилась. Когда он потянулся к ней, лошадь прикусила его рукав. Юнец вскрикнул и, схватив Виктора за руку, спрятался за него.
      – Черт возьми, Ленни, вы ведете себя как трусливый заяц.
      – Я не хочу лошадь, – промямлил Ленард, не поднимая глаз от земли и не замечая происходящего рядом.
      К несчастью, он наткнулся на человека, который выводил на круг другую лошадь. Ленард отпрянул.
      Виктор не мог сказать, кто больше перепугался: Ленард или лошадь. Взяв юношу за руку, Виктор притянул его ближе.
      – Это не для вас, а для Софи, – прошептал он. – Ради Бога, не портите игру.
      Когда Виктор потянул парня за руку, тот снова уткнулся в него. Пожар вспыхнул у Виктора в крови. Нет, черт возьми, нет. Увидев, что голубые глаза Ленарда наполнились слезами, он отодвинул юношу в сторону.
      – Прекратите… – Все подходящие слова вылетели у него из головы. – Не смейте рыдать как дитя.
      Смущение и ужас охватили Виктора. Ему хотелось утешить Ленарда, и в то же время он ненавидел свой порыв и презирал себя за обуревавшие его странные чувства. И ведь все это происходило на глазах у всего света.
      Ленард поднял голову.
      – Выведите меня отсюда.
      «Нужно идти. Ни о чем другом и речи быть не может», – в ужасе думала Лидия.
      – Черт побери, будьте же мужчиной. Если уж вы сбежали из дома и притворяетесь взрослым, то не ведите себя как обиженный маленький мальчик.
      Кровь отхлынула от лица Ленарда.
      – Что вы собираетесь сделать?
      – У меня есть большое желание придушить вас! – Виктор почувствовал, что кулаки его сжались от ярости. – Или бросить в Темзу!
      – Тоща бросьте меня в огонь, чтобы убить, – язвительно заметил Ленард.
      Виктор побагровел.

      Лидия изумленно уставилась на Виктора. Что произошло? Все смотрели на них. Даже выставленные на аукционе в «Таттерсолз» лошади, казалось, повернулись в их сторону и вопросительно поглядывали на них темными умными глазами. Виктор ударил ее по щеке перчаткой. Это было совсем не больно, но у Лидии оборвалось сердце.
      – Скажи ему, что он должен теперь делать, – прорычал Виктор.
      – Он может не знать, – возразил Кин, в тревоге переводя взгляд с одного на другого.
      – Я на днях говорил с ним об этом. Так что объясни ему, что делать, – повторил Виктор.
      – Вы должны потребовать удовлетворения, – сказал Лидии Кин.
      – На мой взгляд, он слишком молод для этого, – вступил в разговор великан, которого называли Понсби. – Пусть юноша извинится, и дело с концом. Он ведь не откажется. Правда, молодой человек?
      Лидия смотрела на мистера Понсби, и ей отчаянно хотелось спрятаться за него. Своим огромным ростом и могучим телосложением он напоминал ей старших братьев. Но здесь братьев нет. Она отказалась от их защиты, и ей самой придется выпутываться из этой ситуации.
      – Извините.
      Виктор покачал головой:
      – Не так уж он и молод. Юноша утверждал, что ему двадцать один год. Вы мальчик или мужчина, Ленард?
      Лидия распрямила плечи. Почему он на нее набросился? Виктор явно взбешен, шрам алой полосой выделяется на его побелевшем от ярости лице. Она беспомощно переводила взгляд с Понсби на Кина и обратно. Смотреть на Виктора Лидия была не в состоянии. От его гнева она может разрыдаться, и это будет отвратительно.
      – Требуйте удовлетворения, мистер Холл. Все будет в порядке, – тронул ее за рукав Кин, его голос звучал успокаивающе.
      – Он извинился, лорд Уэдмонт, вы можете сделать то же самое, – понуждал его Понсби, – и инцидент будет исчерпан.
      – Я не стану этого делать. Его высказывание задевает мою честь, не говоря уже о памяти моей покойной жены.
      – Вы сами говорили, что ваше супружество было кошмаром, – выпалила Лидия.
      Понсби опустил голову, теперь он ей не союзник. У Лидии возникло ощущение, что она переступила какую-то черту, ясно видимую этим трем мужчинам и совершенно недоступную ее пониманию. Но они-то думали, что она тоже видит ее.
      – Ничего не понимаю, – пробормотала Лидия.
      – По кодексу чести человек; получивший пощечину, никогда не принимает извинений, – пояснил Виктор. – Вы должны потребовать сатисфакции, затем мы назовем секундантов, и они обсудят условия и договорятся, как разрешить конфликт.
      Лидию удивило его терпеливое объяснение. Голос Виктора звучал устало и монотонно. Сердце у нее просто разрывалось.
      – Вы мужчина или дитя?
      «Ни то, ни другое!» – хотелось крикнуть ей.
      – Я требую удовлетворения, – прошептала Лидия. К горлу подкатил ком. «Мне нельзя плакать, я не заплачу», – про себя твердила она.
      – Отлично, сэр. Кин будет вашим секундантом. Моим секундантом я попрошу быть Шеридана и назову свои условия. – Виктор круто повернулся и сказал: – Понсби, если вы сейчас продадите мне вашу лошадь, я выпишу вам чек на пять тысяч фунтов.
      – Подожди, – вмешался Кин. Но Понсби уже пророкотал:
      – Согласен, милорд.
      Ей тут больше нечего делать. Повернувшись, Лидия быстро зашагала к выходу. Она не могла допустить, чтобы слезы при всех потоком хлынули из ее глаз. Только выйдя за ворота, она сообразила, какая связь между ее беззаботно брошенной фразой и гневом Виктора. Лидия пошла было назад, чтобы извиниться, но наткнулась на Кина.
      – Его жена погибла в огне? – Кин печально кивнул:
      – Он пытался вытащить ее, но балка обрушилась и ударила его по голове. Слуги едва спасли его.
      Лидия задохнулась.
      – Я не знал. Он сказал только, что она умерла три месяца назад. Я не имел в виду… ничего такого…
      Но теперь, поняв ситуацию, Лидия осознала, что ее слова были оскорблением и, даже хуже того, обвинением в убийстве.
      – Не знаю, как я заплачу пять тысяч за эту чертову лошадь. Я рассчитывал, что хватит и трех, – пробормотал Кин, думая о своем. – Где вы живете?
      – Здесь недалеко. Можно дойти пешком.
      – Отлично. Тогда прогуляемся.
      – Я… вы…
      – Я ваш секундант. Виктор попросил меня объяснить вам процедуру. Он сказал, что назовет свои условия, поэтому как ваш представитель я заявлю ему, что единственное, что он может сделать, – это извиниться перед вами.
      – Не нужно мне его извинений. Я не хочу драться… – Лидия увидела, что Кин просто оцепенел. – С ним. Я не хочу с ним драться. Он был так д-добр ко мне.
      – Не надо так волноваться. Все уладится, вот увидите.
      Лидия не понимала, каким образом это может уладиться. В любом случае ее дружбе с Виктором пришел конец.
 
      Виктор расхаживал по гостиной Шеридана. Эта комната, некогда бывшая зеленой и обставленная мебелью, стоящей на стилизованных крокодиловых лапах, теперь приобрела цвет слоновой кости и золота с вкраплениями бургундского. Когда-то здесь произошло нечто ужасное, но на все расспросы Виктора Шеридан отвечал уклончиво, не вдаваясь в подробности, хотя та ночь была богата событиями.
      Софи тогда забралась на крышу, чтобы спасти сына Шеридана, некий лорд Олгани упал и сломал ногу, мужчина, который в конце концов женился на сводной сестре Виктора Маргарет, был ранен.
      Когда-нибудь Виктор разберется во всей этой истории, но сейчас не до того. В комнату, едва заметно прихрамывая, вошел Тони. Они обменялись рукопожатием и заговорили о событиях, произошедших за те несколько месяцев, что миновали с их последней встречи.
      – Фелисити рассылает приглашения. Она убеждена, что обязана открыть сезон небольшой вечеринкой. Хочешь, я ее позову? Уверен, что она будет рада тебя видеть, – сказал Шеридан.
      – Нет, не стоит ее тревожить. Наверняка она с головой ушла в бухгалтерские книги.
      Фелисити вела дела, доставшиеся ей от первого мужа. Пока жена зарабатывала деньги, Тони, чтобы скоротать время, начал заниматься частными расследованиями по просьбам членов высшего общества.
      – Ты сейчас занят очередным деликатным делом?
      – Нет, ничего серьезного, – улыбнулся Тони, и в уголках его неестественно светлых глаз обозначились морщинки.
      Виктор готов был поклясться, что Тони видит человека насквозь и проникает в самые сокровенные тайники души. Виктору очень не хотелось начинать разговор с просьбы быть его секундантом, словно, если не думать о стычке с Ленардом, это происшествие разрешится само собой.
      Тони бросил на него загадочный взгляд и поинтересовался:
      – Хочешь что-нибудь разузнать?
      Как он догадался?
      – Я хочу, чтобы ты выяснил, почему моя теща содержится в Ньюгейтской тюрьме.
      – Вероятно, существуют официальные отчеты. Возможно, были публикации в газетах.
      – Да, но я бы не хотел, чтобы о моем интересе к этой теме стало известно.
      – Я буду осмотрителен. Что еще тебе нужно?
      – Чтобы ты был моим секундантом.
      Тони прищурился и откинулся на спинку кресла.
      – Конечно, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Но как насчет Кина? Или ты опять намерен стреляться с ним?
      – Он будет секундантом моего противника. И еще, мне нужны будут те пистолеты. Они у тебя?
      – Да. Я смог их вернуть, после того как они были украдены. Ты в самом деле хочешь ими воспользоваться? Это все равно что открыть ящик Пандоры.
      – Я знаю, что они неточны. Но это как раз то, что мне нужно: прицелиться друг в друга и промахнуться. Я хочу лишь проучить некоего юного джентльмена, который слишком… зарвался. Для его же пользы.
      Сказав это, Виктор поморщился.
      – Главная опасность заключается в проклятии. – Думая о своем, Виктор пропустил реплику Шеридана мимо ушей. Одному Богу известно, испытает ли он когда-нибудь вновь чувство к женщине. Вероятно, первый брак настолько ожесточил его, что, похоже, теперь его привлекают только молодые люди. Не то чтобы он совсем свернул на неправедный путь, но ему следует отправить Ле-нарда в Бостон, пока ситуация не вырвалась из-под контроля.
      – Если ты не возражаешь, я все же воспользуюсь пистолетами.
      – Рад служить. Кин говорил тебе, что под обшивкой оружейного ящика я нашел надпись? Текст написан по-испански и довольно загадочный.
      – Как я полагаю, проклятие?
      Виктор поднялся и вслед за хозяином пошел вниз по лестнице.
      – В определенной степени. Победителя ждет счастливый брак, а супружеская жизнь побежденного превратится в ад. Изложено все это в стихах.
      – Правда?
      Прекрасно, в первой дуэли он потерпел поражение, и проклятие сбылось, но он не собирается жениться вторично. Не сказано же там, что неудача в первой дуэли будет преследовать его всю жизнь. Хотя в глубине души Виктор подозревал, что именно таки будет. Правда, если все пойдет по его плану, Ленард даже не притронется ни к одному из этих пистолетов.
      Тони распахнул дверь в библиотеку и жестом пригласил Виктора войти.
      – Я разобрал не все. Я не слишком хорошо владею испанским, к тому же стихотворение написано на незнакомом диалекте.
      Тони вынул из шкафа ящик орехового дерева и поднял крышку. Он отодвинул красную бархатную обшивку, под ней обнаружилась гравированная медная пластинка. Виктор разглядывал богато украшенные пистолеты с отделанными перламутром рукоятками. Красивое оружие. Сердце у него сжалось.
      – Я серьезно отнесусь к роли секунданта, – предупредил Тони.
      Это означало, что Тони приложит все усилия, чтобы ситуация разрешилась без кровопролития.
      – Именно этого я от тебя жду, – кивнул Виктор. Холодок пробежал у него по спине. Видимо, потому, что вспомнился тот день, когда Кин стрелялся с ним. Или потому, что эти проклятые пистолеты превратили его жизнь в ад. А может, причина была в том, что ему придется использовать их в дуэли с Ленардом.
      Дворецкий объявил о прибытии Кина.
      – Что ты так задержался? – проворчал Виктор. Кин бросил на него странный взгляд и одернул рукава сюртука.
      – Какого черта ты предложил Понсби такую огромную сумму за эту лошадь? Я не могу ее осилить.
      – Как Ленард? – Виктор не желал разговаривать о лошади.
      – Расстроен. А чего ты от него ожидал? Он не хочет стреляться, потому что, по его словам, ты был очень добр к нему. Полагаю, он примет любые твои условия.
      Виктор уселся на софу.
      – Этому поединку есть объяснение? – поинтересовался Тони, вручив Виктору бокал бренди, что было весьма кстати.
      – Разумеется, – ответил Виктор. – Он намекнул, что я убил свою жену. Я знаю, слухи об этом ходят.
      – Они связаны с ее последним появлением в Лондоне, – сказал Кин. – Она сама дала для этого повод.
      Виктор пожал плечами:
      – Я ее не убивал.
      – Мы это знаем. И Ленард не мог сделать на этот счет никаких намеков. Вероятно, ты просто неправильно истолковал его слова.
      – На чьей ты стороне? Ты же там был. Неужели его сводный брат отвернулся от него?
      – Я его секундант. Ты не забыл? Ты сам определил меня на эту роль. И сказал он только то, что сказал, когда ты пригрозил убить его.
      – Я не говорил об убийстве. Я сказал, что у меня есть желание выпороть его или бросить в Темзу. – Виктор подался вперед и потер лоб. У него не было намерения причинить Ленарду вред, он хотел лишь убить собственное неестественное влечение к этому юноше. – Его нужно отправить домой.
      – Знаешь, Виктор, – сказал Кин, – не нравится мне нее это. Позволь мне поехать к мистеру Холлу и сообщить, что ты принял его извинения.
      – Нет, так легко он не отделается. – Виктор прикрыл руками лицо, скрывая эмоции.
      – Тогда назови свои условия, и посмотрим, может быть, мистер Холл их примет, – сказал Тони.
      – Я буду удовлетворен, если он немедленно отправится домой в Америку.
      Виктор отнял ладони от лица и поднял голову. Его собеседники хранили молчание.
      – А если он не согласится на это условие? – наконец спросил Тони.
      – Тогда пусть объяснит, почему он сбежал из дома. Если у него действительно есть серьезная причина искать убежища здесь, в Англии, я не стану требовать, чтобы он вернулся домой, и принесу извинения за удар перчаткой.
      Он отставил свой бокал. Бренди успокаивало его и согревало. Виктор надеялся, что оно проникнет в глубины его сердца и отогреет его, хотя бы на мгновение.
      Он допускал, что мог убить свою жену. Не буквально, а своими требованиями и ожиданиями.
      Боже его упаси погубить своими страстями еще одну жизнь. Для них обоих будет лучше, если Ленард свернет с опасного пути.
      Когда Кин сообщил Лидии, что условием отмены дуэли может стать ее возвращение в Америку, она отказалась.
      Виктор не имеет права силой отправлять ее домой, она вернется сама, когда будет к этому готова.
      Что же касается альтернативного предложения – сообщить Виктору причину своего бегства, – то не могла же она рассказать, что сбежала, желая расстроить собственную свадьбу. Неужели мужчине нужно покидать страну, чтобы избежать брачных уз? К тому же она не знала, где сейчас ее жених. Мужчина, которого, как ей хотелось думать, она любила и который, как оказалось, намеревался воспользоваться ею, чтобы прибрать к рукам средства ее отца.
 
      Лидия могла бы предотвратить дуэль, признавшись, что она женщина. Но она была обижена и рассержена. К тому же, узнай Виктор правду, он непременно настоял бы на ее возвращении домой.
      Да пропади он пропадом! Она прекрасно жила, пока он не вмешался в ее жизнь.
      Кин постучал в ее дверь рано утром, еще до рассвета. Дженни – пока не получила приказания скрыться с глаз долой – пыталась остановить Лидию, хватала ее за руки и кричала:
      – Скажите ему правду!
      Лидия зажала Дженни рот рукой и втолкнула ее в спальню.
      – Прекрати, Дженни. Я должна идти.
      Ноги Лидии запутались в юбках горничной. Мужчина легко бы справился с этой проблемой, но Лидии пришлось крепко схватить Дженни за талию и использовать свое преимущество в росте и весе, чтобы запихнуть девушку в комнату.
      – Вас убьют! – вопила Дженни, пока Лидия не зажала ей рот.
      Тошнотворное чувство страха охватило Лидию, по спине побежали мурашки. Нужно было сказать Виктору правду. Ее разум отказывался верить, что дело зашло так далеко. Нужно было пресечь все в самом начале. Неужели мужчины так по-варварски воспринимают недоразумения? Нельзя в наши дни быть такими дикарями.
      Должно быть, это род некоего мужского ритуала, подобно тому, как два павлина, распустив хвосты и пронзительно крича, наскакивают друг на друга, готовые разорвать соперника в клочья, а потом расходятся, каждый с видом победителя. Позавчера Лидия наблюдала такую стычку между двумя этими сказочными птицами в самой старой части Лондона.
      – Ленард, нам пора. Я помогу вам закончить дела по дороге, – позвал ее Кин из соседней комнаты.
      Дженни шла вслед за Лидией до порога спальни. Она прижала ладошку ко рту, по ее лицу текли слезы. Кин придержал для Лидии дверь.
      – Идемте, Ленард. Не следует заставлять противника ждать.
      Лидия спустилась по лестнице и увидела ожидающую ее карету с зажженными фонарями. Кин внимательно смотрел, как она поднимается на подножку, потом сел в карету и захлопнул дверцу.
      – Обычно принято сообщать свою последнюю волю и оставлять завещание. Если вы этого еще не сделали, можете написать сейчас. – Кин подал Лидии доску с встроенным в нее письменным прибором. – На всякий случай.
      Дрожащей рукой Лидия взяла перо.
      – Все, что вам надо сделать, – это рассказать Виктору, почему вы здесь. Если из-за романа с вашей служанкой… – Кин не договорил.
      Так вот что пришло ему в голову! Что Ленард покинул дом из-за горничной?! Лидия такого и предположить не могла.
      – Дженни здесь ни при чем.
      Кин всю дорогу молчал. Сначала копыта лошадей звонко цокали по булыжной мостовой, но вскоре они выехали из города, и под колесами кареты заскрипел гравий, а потом и вовсе зачавкала грязь.
      В призрачном утреннем свете Лидии показалось, что на том месте, куда они приехали, когда-то была подъездная аллея к роскошному дому. Два ряда деревьев, словно часовые, стояли вдоль заросшего травой коридора, ведущего в никуда. Голые ветки протянулись над головой Лидии, словно костлявые пальцы, готовые похитить ее душу. Это лишний раз напомнило Лидии, что ее стремление жить свободно, как это делают мужчины, ни к чему не привело. И придется ей снова стать Лидией Хамилтон, дочерью американского пароходного магната и нареченной Оскара Салливана.
      Пока средства ей позволяли, Лидия не испытывала ни малейшего желания возвращаться к прежней жизни – ей очень не хотелось расставаться с Виктором. Он может возненавидеть и презирать ее, и все-таки, даже несмотря на безумную путаницу, пока она с ним, мир прекрасен. Бранил ли он ее за выбор одежды или наставлял, как должен себя вести настоящий джентльмен, ей нравилось быть рядом с ним.
      Она даже преодолела свой страх перед лошадьми и отправилась с Виктором в тот роковой день в «Таттерсолз». Но видимо, она недостаточно сдерживала свои эмоции.
      Рядом с местом поединка стояли две кареты и черный наемный экипаж. Мужчины были мрачны. Клочья тумана висели над землей, словно призрачные свидетели.
      Высокий рыжеватый мужчина с неестественно светлыми глазами подошел к Лидии и Кину. Он держал в руках открытый деревянный ящик.
      На красном бархате лежали длинноствольные пистолеты.
      – Выберите, какой вам нравится, – сказал Кин. Господи, дело становится пугающе реальным. Лидия указала на ближайший к ней пистолет. Оба они одинаковые, один ничем не лучше другого. Она подняла глаза и увидела Виктора, стоявшего у своей кареты. Ветерок шевелил его темные волосы, черная одежда придавала ему зловещий вид. Он казался предвестником смерти или по крайней мере человеком, встречавшимся с ней.
      Внутри у Лидии все оборвалось, она застыла в оцепенении. Кин вынул выбранный ею пистолет из ящика.
      – Вы когда-нибудь стреляли из пистолета, Ленард?
      Словно блуждая мыслями где-то очень далеко, Лидия с опозданием отозвалась:
      – Нет.
      – Черт возьми!
      Холодный металл лег в ее руку. Кин показал ей, как взводить курок.
      – Учитесь целиться, Ленард. Смотрите сюда. – Ки н указал на прорезь наверху ствола. – Вытяните руку и встаньте к противнику боком, чтобы меньше подставляться под выстрел.
      Кин взял ее за плечи, развернул, затем поднял руку Лидии, целясь в дерево. Но ведь ее противник не дерево…
      Пистолет оказался невероятно тяжелым, гораздо тяжелее, чем Лидия предполагала. Ее вытянутая рука дрожала от напряжения.
      – Держите пистолет тверже, Ленард, и, ради Бога, цельтесь ему прямо в сердце.
      – Нет. – Она уронила руку.
      – Да. Не волнуйтесь. Скорее всего вы промахнетесь. У пистолетов сбит прицел, а вы даже не проверили.
      – Я не стану этого делать.
      – Я позову Виктора.
      Лидия снова попыталась прицелиться, прикрыв один глаз.
      – Вы что-то хотите мне сказать, молодой человек? – спросил Виктор.
      Он снял сюртук и жилет. Ветерок играл белым шелком рубашки на его груди.
      Лидия не могла отвести глаз от его высокой мускулистой фигуры.
      – Я не хочу участвовать в этом.
      Кин взял из ее руки пистолет.
      – Нужно зарядить его.
      – Так вы возвращаетесь в колонии? – задал вопрос Виктор.
      Лидия покачала головой. Волна отчаяния прорывалась сквозь сладкую пелену очарования. Нет, она просто не может вернуться домой сейчас, когда отношения между ними дошли до дуэли. Она не вынесет такого расставания.
      Виктор скрестил на груди руки, его взгляд гипнотизировал Лидию.
      – Тогда скажите мне, почему вы сбежали.
      – Не могу. Но я вовсе не думал о вашей жене, когда сказал… то, что сказал. Я не знал, что вы были там, когда она… в то время. Я никогда бы не стал порочить…
      – Кин мне это объяснил. Вы оставили дом, поскольку ваш отец возражал против вашей интрижки с Дженни?
      Почему он так рассержен? Лидия чувствовала себя совершенно беспомощной. Она покачала головой:
      – Я не хочу стреляться.
      – Уж если вы хотите быть мужчиной, то будьте им.
      – Но… – начала она. Нужно сказать ему, что она вовсе не мужчина. – Я…
      В этот момент рядом с ними появился светлоглазый мужчина с пистолетом. Кин похлопал Лидию по плечу, сжимая в другой руке ее пистолет:
      – Оружие заряжено.
      – Не огорчайте меня, Ленни. Докажите, что у вас мужской характер.
      – Но…
      Она посмотрела на стоявших рядом секундантов. Виктору она могла бы открыться, но не была уверена, что сейчас для этого подходящий момент. Ведь если она скажет правду в присутствии его друзей, это может унизить Виктора. То, что она так долго дурачила его, уязвит его мужскую гордость.
      – Почему бы вам не сказать правду, Ленни? И мы покончили бы с этим делом, – сказал Виктор. В голосе его звучал гнев. – Или по крайней мере назовите свой настоящий возраст.
      Лидия выпрямилась и расправила плечи.
      – Мне двадцать один год.
      Виктор покачал головой – разговор становился бесполезным.
      – А если я сделаю это, вы перестанете на меня сердиться?
      – Не знаю, но уверен, что буду гордиться вами.
      С этими загадочными словами Виктор направился в сторону поля.
      – Позвольте, я подержу ваш сюртук, сэр, – предложил Кин.
      Лидия покачала головой и пошла вслед за Виктором по сырой траве. Когда они встали спина к спине в середине площадки, она могла бы шепнуть ему свой секрет. Ей нужно было так и сделать. Но едва она прикоснулась к нему, то испытала такое наслаждение, что не могла пожертвовать ни одним мигом.
      Кин, а может, второй секундант – она не разобрала, кто именно, – сказал, чтобы они сделали по десять шагов.
      – Делайте шаги побольше, юноша, через мгновение все будет кончено, – прошептал Виктор.
      Как он мог давать ей советы в такую минуту, когда они почти навели друг на друга пистолеты?
      Десять шагов были отмерены, казалось, в один миг. Даже не верилось, что все произошло так быстро. Лидия взглянула в лицо противнику и подняла пистолет. Виктор стоял перед ней анфас, а она, как учил ее Кин, повернулась боком. Дуло его пистолета было направлено прямо ей в сердце. От ее решительности не осталось и следа. Она не сможет этого сделать. Не сможет выстрелить в него. Не сможет даже направить на него пистолет.
      – Начинайте, – потребовал Кин.
      Лидия услышала, как щелкнул затвор. Сделала шаг.
      – Нет! – крикнул Виктор.
      Она снова шагнула.
      Прежде чем какая-то сила, ударив в плечо, тряхнула ее, Лидия услышала звук выстрела. Сквозь туман, уже застилавший сознание, она разобрала щелчок собственного пистолета. О Господи, она все-таки умудрилась нажать на курок.
      С оглушительным грохотом ее пистолет, словно дракон, изрыгнул пламя. Боль жгла ей плечо, отдача от выстрела лишила равновесия. Уже падая, она краем глаза увидела, что упал кто-то еще. Неужели ее выстрел достиг цели?
      – Черт! – простонал Шеридан.
      У Виктора кровь застыла в жилах. Когда мальчишка двинулся с места, пуля Виктора, которая должна была пройти мимо, угодила в него. А выстрел Ленарда не пощадил Шеридана. Виктор уже нажал на курок, когда увидел, что Ленард сместился в сторону.
      Он бросился к Ленарду. И хотя сосредоточил взгляд на юноше, боковым зрением увидел, как на бедре Тони расплывается красное пятно.
      Ленард шевельнулся. Слава Богу!
      Добежав до него, Виктор опустился на колени. Хирург склонился над Тони. Естественно, он сначала занялся Шериданом, поскольку оказался ближе к нему. Черт возьми, надо было брать двух врачей.
      – Куда вы ранены?
      Ленард застонал и схватился за левое плечо.
      – Как он? – крикнул Кин.
      – В сознании.
      Господи, пусть он только не теряет сознания! Виктор торопливо расстегивал пуговицы сюртука юноши, чтобы добраться до раны.
      Ленард сопротивлялся, прижимая руки к груди.
      – Мне нужно осмотреть рану. Врач будет здесь с минуты на минуту, как только остановит кровотечение у Тони. Не надо сопротивляться, станет только хуже.
      Силы Ленарда были слишком ничтожны, чтобы защита оказалась эффективной, поэтому Виктор вскоре расстегнул его сюртук и жилет, распустил галстук. Схватился за рубашку там, где пуля проделала дыру, и разорвал ее. Возможно, слабость юноши свидетельствует о серьезности ранения.
      Сердце Виктора готово было выскочить из груди.
      – Не надо двигаться. Пуля может сместиться.
      Ленард в тревоге вскрикнул. У Виктора возникло смутное подозрение, что не только рана беспокоит его противника.
      Грудь юноши стягивала странная повязка, будто у него были сломаны ребра.
      Пуля прошла между ключицей, слишком тонкой для мужчины, и стройной шеей мальчишки. Войди пуля на дюйм левее, она прошила бы ему горло, убив на месте. Кровь медленно сочилась из раны. Виктор прижал к ране галстук Ленарда и рванул бинты на его груди. Пулевое ранение сейчас важнее сломанных ребер.
      Ленард застонал и закрыл лицо руками.
      Чтобы скрыть слезы?
      – Не бойся, мальчик. Ничего страшного. Ты будешь… Черт!
      Виктор заморгал и уставился на прелестную грудь, увенчанную розовым соском. Ленард был девушкой. Господи, он ранил женщину!

      Услышав возглас Виктора, Кин побежал к дуэлянтам. Виктор схватил сюртук и прикрыл Ленарда, его – нет, ее! – нагую грудь. Открытие, что его противник на самом деле девушка, привело Виктора в замешательство. Как он сразу не сообразил? Ведь все признаки были налицо.
      – Как он? – на ходу спросил Кин, его руки были испачканы кровью.
      Хирург собрал свою медицинскую сумку и теперь направлялся к ним. Виктор махнул рукой и велел мнимому Ленарду прижать тампон из ткани к плечу. Кин был уже совсем близко, и Виктор, сдерживал желание закрыть девушку своим телом, чтобы защитить ее. От кого? Ведь это он сам только что ранил ее.
      Виктор подхватил мнимого Ленарда на руки и понес к карете Кина. Он не мог позволить, чтобы девушку осматривали на глазах у присутствующих джентльменов и их кучеров.
      – Неплохо, – наконец ответил Виктор на вопрос Кина.
      – Моя пуля попала…
      Услышав ее голос, Кин вздохнул с облегчением.
      – …попала в Шеридана, – закончил Виктор. – Лучше бы вы попали в меня.
      – О нет, – простонала девушка.
      Кин вопросительно взглянул на Виктора, словно ожидая объяснений его странным действиям, когда тот снова натянул рубашку на юношу.
      Виктор покачал головой, прося брата не вмешиваться. Но ему надо было узнать, насколько тяжело ранен Шеридан.
      – Как Тони?
      – Сильное кровотечение, но врач говорит, что пуля задела только мягкие ткани. В его жизни случались и худшие ранения, – сообщил Кин. – Если я тебе не нужен, я пойду. Надо придерживать повязку Тони.
      – Иди. Мне кажется, что рана Шеридана гораздо тяжелее.
      Если он сумеет заставить всех сосредоточиться на Тони, то, возможно, они не станут уделять пристальное внимание мнимому Ленарду.
      И хотя Тони разговаривал с хирургом сидя, при виде его залитых кровью темно-желтых брюк Виктору стало не по себе.
      – Я положу… мальчишку в твою карету, пусть хирург там его осмотрит, если он уже перевязал Шеридана, – запинаясь сказал Виктор, построив фразу так, чтобы не выдать тайну девушки.
      – Простите… – проговорила она, напряженно вглядываясь в Шеридана.
      – А вы меня простите, глупышка, – прошептал Виктор. – Простите меня.
      Он усадил девушку на сиденье кареты и осторожно набросил ей на плечи жилет и сюртук.
      – Он будет жить? – спросила она. – Я не хотела стрелять, но когда почувствовала…
      – Тони говорит, что такую рану пережить можно, и я ему верю. Он повидал достаточно ранений на своем веку.
      Девушка недоуменно заморгала.
      – Он сражался при Ватерлоо. Кто же все-таки вы, черт возьми?
      Она обессиленно откинулась назад, и Виктор, оставив попытки узнать истину, занялся ее раной. Сняв с девушки сюртук, он подал ей одеяло.
      – Мне нужно снять с вас рубашку, Ленни, прикройтесь одеялом.
      Лидия опустила глаза и придерживала край одеяла у груди, пока он осторожно стаскивал порванную рубашку с правой руки, а потом аккуратно высвобождал левую. Рана в верхней части спины говорила о том, что пуля прошла навылет. Слава Богу, в ране не осталось осколков, которые могли бы вызвать нагноение. Виктор сорвал с себя галстук, сложил его и прижал к ее спине.
      Потом он помог Лидии накинуть одеяло на правое плечо и собрал его в складки, чтобы ей было удобнее придерживать его правой рукой. Что это на ней надето? Валик вокруг талии? Виктор старался смотреть куда угодно, только не на обнаженную плоть. Какая красивая у нее спина, ее так хочется поцеловать!
      Пальцы Виктора, скользнув по ее ключице, не обнаружили никаких повреждений. Девушка смотрела на него широко открытыми голубыми глазами без единого стона, не проронив ни слезинки.
      – Скажите ему… мистеру Шеридану, что я очень сожалею.
      Ее голос на словах «мистеру Шеридану» прозвучал громче.
      – Скажу.
      В карету вошел хирург, чтобы осмотреть раненого. Виктор вышел, освобождая врачу место для работы.
      В полной растерянности он побрел к двум стоявшим в стороне мужчинам. Держась за плечо Кина, Шеридан стоял, опираясь на здоровую ногу. Бинт, стягивающий его бедро, медленно пропитывался кровью.
      – Фелисити меня убьет. Она ненавидит эти пистолеты.
      – Я предложу ей взамен свою голову. Все произошло по моей вине, – сказал Виктор. – Мой друг… шлет вам свои извинения, – запинаясь, произнес он. Для него сначала подумать, а потом уж говорить было самым трудным делом на свете. – Я никак не ожидал такого поворота событий.
      – Да, ты ожидал, что вы оба промахнетесь, – заметил Кин. – Ты никогда не принимаешь во внимание моих сомнений в твоей безопасности.
      – Ты все время сомневаешься и переживаешь.
      – Не только за тебя.
      Тони вмешался в их перепалку. И весьма кстати, поскольку Кин всегда приводил Виктора в смущение, когда уверял, что он заботится о нем и уважает достоинство брата.
      – От оружия со сбитым прицелом никогда не знаешь, чего ждать. – Тони медленно двигался вперед, поддерживаемый Кином и Виктором. Для раненого он пребывал в замечательно бодром состоянии духа. – Как мистер Холл?
      – Не так уж плохо. – «Только мистер ли это Холл, или мисс Холл, или фамилия тоже вымышленная?» – перебирал в уме различные варианты Виктор. – Очень беспокоится о тебе.
      – Похоже, ты ошеломлен сражением. Помоги мне поднять ногу.
      – Сейчас.
      Тони закинул руку на плечо Виктору.
      – Эта нога вечно доставляет мне неприятности. Наверное, в наказание за то, что когда я получил первое ранение, то уговорил хирурга не ампутировать ее.
      Втроем они кое-как добрались до кареты Шеридана.
      – Мои глубочайшие извинения, сэр, – с чувством сказал Виктор.
      Все, к чему он имел отношение, оборачивалось наихудшим образом.
      – Не думай об этом. Мне не помешает хорошее кровопускание, – ответил Тони. – Все дело в пистолетах. Но меня интересует, почему ты не пострадал, Кин. Все, кто участвует в дуэли, должны быть ранены. Так гласит надпись.
      – Не знаю, – пожал плечами Кин. – Может, потому, что я отказался хранить их у себя?
      Врач спустился с подножки кареты Кина. Губы его были неодобрительно поджаты.
      – Можно поговорить с вами, лорд Уэдмонт?
      Виктор вздрогнул, но заставил себя кивнуть хирургу:
      – Да, сэр.
      Кин странно посмотрел на него. Тони был поглощен тем, что пытался подняться на ступеньку своей кареты.
      – Я загляну к вам сегодня, – сказал ему врач.
      – Как Ленард? – поинтересовался Кин.
      – С этой персоной все будет в порядке. Я дал успокоительное.
      Кин нахмурился, когда хирург отошел в сторону, поджидая Виктора.
      – С этой персоной? Он что, не любит американцев?
      Виктор пожал плечами.
      – Ты проводишь Шеридана домой? Не думаю, что его следует оставлять одного.
      – Конечно.
      Виктор неохотно подошел к хирургу.
      – Прежде всего хочу предупредить вас, что никто из нас ничего не знал. Если бы она назвалась, дуэли не было бы.
      – Что вы собираетесь делать?
      – Отвезу ее к себе домой. Что я еще могу предпринять?
      Хирург снова поджал губы. Виктор провел дрожащей рукой по волосам.
      – Слово чести, я прослежу за тем, чтобы ни один волос не упал с ее головы.
      Врач открыл было рот, чтобы возразить, но Виктор продолжил:
      – В моем доме она будет защищена от неприятностей любого рода. Когда я отыщу ее родных, то передам ее их заботам целой и невредимой.
      Хирург молча кивнул:
      – Я заеду к вам сегодня сменить повязку.
      – Хорошо, сэр.
      Нечего и говорить, что врач получит тройную плату за свою работу. У мужчины может появиться желание наставить на путь истинный излишне горячего юношу, но сразу возникает масса проблем, если этот юноша оказывается женщиной.
      Виктор не отводил глаз от кареты. Там ведь женщина? Конечно, женщина. Так вот почему у нее прислуга – девушка. То, что у Ленарда есть служанка, убедило Виктора в том, что у парня нормальная ориентация, однако почему-то вызвало приступ необъяснимого раздражения.
      Только одна мелочь все еще смущала его. Он открыл дверцу кареты и забрался внутрь. Мнимый Ленард лежал на правом боку, поджав длинные ноги, чтобы уместиться на сиденье. Глаза девушки были закрыты, ресницы влажные, видимо, она все-таки плакала тайком. На ней снова были разорванная рубашка, сюртук и жилет, но она вовсе не выглядела теперь юношей. Если бы не одна деталь.
      Виктор тронул ее за плечо, но она не шевельнулась. Он склонился ближе. Ее дыхание было глубоким и ровным. Спокойным.
      Ему нужно было убедиться, что она не ошибка природы, не создание с неопределенным полом. Виктор бросил взгляд на контуры той сугубо мужской части тела, обтянутой узкими брюками, которая убедила его, что Ленард мужчина. Виктор потянулся вниз и коснулся развилки бедер девушки. Попытка разобраться, что он ощущает, походила на безумную затею. Он мог сказать только одно: эта часть тела Ленарда не имеет ничего общего с его собственной. Слишком мягкая. Он мог сгибать и мять ее, что было бы болезненно для любого мужчины, но Ленард даже не шелохнулся. Почему же девушка прибегла к таким ухищрениям, чтобы выдать себя за мужчину? И что теперь, черт побери, ему с ней делать?
      Во всяком случае, не спать с ней. Он дал слово чести, что сохранит ее целой и невредимой. Возможно, она давно рассталась с невинностью, которую он поклялся оберегать, но Виктор знал, что сейчас это не имеет никакого значения.
 
      Натягивая зеленые перчатки в тон костюму для верховой езды, леди Хелена направилась к выходу. Лакей открыл перед ней дверь, и она вышла из дома. Ее ждали два конюха. Один держал под уздцы ее лошадь, другой сидел верхом на более старой лошади из их конюшни.
      Светский сезон открылся балами, Хелена танцевала до рассвета, и, наверное, ей следовало бы отказаться от утренних верховых прогулок.
      Что-то заставило ее замедлить шаги. Ночной туман еще не рассеялся, дорога была пуста, да и в поведении конюхов не было ничего необычного. Когда Хелена подошла к своей лошади, туман, казалось, расступился, и перед ней, словно видение, возник высокий мужчина, настоящий гигант. На его светлых волосах алмазами переливались капельки росы. Она тряхнула головой, решив, что это проделки ее воображения или не оставляющей надежд памяти. Разве это может быть реальностью?
      – Леди Хелена, это вы? – произнес призрак.
      – Да, – ответила она, а потом посмотрела на конюхов, чтобы убедиться, слышали ли они донесшийся до нее голос. – Что вы здесь делаете?
      Сердце ее встрепенулось – он не смог вынести разлуки, он вернулся за ней!
      – Я приехал, чтобы разыскать сестру и вернуть ее домой.
      Все иллюзии Хелены были разбиты. Он никогда бы не вернулся ради нее. Он ведь не остался ради нее в Англии, наоборот, как только закончилось судебное разбирательство, связанное с судоходной компанией его отца, он тут же уехал в Америку.
      – Наверное, это более важное дело, чем реквизированная лодка.
      – Корабль, – поправил он.
      Хелена взяла у конюха поводья и ухватилась за луку седла.
      Конюх, переплетя пальцы, опустил сомкнутые ладони вниз, чтобы помочь ей сесть в седло.
      Тревор Хамилтон мгновенно оказался рядом с ней.
      – Позвольте мне.
      Он взял ее за талию и словно перышко поднял в седло. У Хелены перехватило дыхание.
      – Вы разрешите мне занять место вашего конюха и сопровождать вас?
      – Но это не принято.
      Тревор положил руку на шею лошади в опасной близости от бедра Хелены.
      – Кто об этом узнает, кроме нас?
      – Мои конюхи. И следовательно, мои родители.
      Тревор взял под уздцы вторую лошадь.
      – Объясните им, что я хочу работать у вас в конюшне.
      – Не нахожу, что это смешно, – ответила она.
      Она не понимала его готовности смешаться с низшим классом. Не то чтобы она отказывалась разговаривать со слугами или дурно с ними обращалась, однако признание всех людей равными, исповедуемое Тревором, казалось ей странным.
      – А я не нахожу честный труд унизительным.
      Конюх спешился.
      – Получишь больше, чем за месяц работы, дружите.
      – Вы подкупили моих конюхов?
 
      Лидия не понимала, что происходит. Ей казалось, что она плывет. Она смутно сознавала, что ее куда-то несут, и ощущение это было приятным, будто она покачивалась на ласковых волнах. Доктор дал ей настойку опия, и сейчас Лидию не тревожили ни боли в плече, ни стоявшие перед ней трудноразрешимые проблемы. Ей не хотелось просыпаться.
      Послышались голоса.
      – Приготовить комнату, милорд?
      – Да, приготовьте покои моей жены, – проговорил Виктор.
      Покои жены. Как приятно звучит. Лидия попыталась разлепить веки, но не смогла.
      Она слышала чье-то учащенное дыхание. Потом раздался другой голос, и она узнала Милларса, камердинера, который несколько раз сопровождал ее в дом Виктора.
      – Вы намерены поместить юную леди в вашей спальне, милорд?
      В голосе Милларса слышалось неодобрение и недоумение.
      – Ты знал, что это женщина, и ничего не сказал мне? – тихо спросил его Виктор.
      Значит, это он несет ее.
      – Раненого мужчину несли бы лакеи, – с вызовом ответил Милларс.
      – Верно, – усмехнулся Виктор, как показалось Лидии, насмешливо.
      От Лидии не укрылось его недоумение.
      Вздор, она-то знала, что дворецкому все известно.
      – Вы уверены, что поступаете правильно? Я вынужден сказать, что возражал бы против этой затеи.
      – Черт побери! Другая комната не готова. Девушка ранена, а я, как тебе известно, способен переносить значительные неудобства, – негромко ответил Виктор.
      «Странные вещи он говорит», – подумала Лидия.
      – Ну что ж.
      – Это только до тех пор, пока она не поправится или… пока я не разыщу ее родственников.
      Виктор запнулся. Может, он сомневается, что она выживет?
      – Помоги мне, она весит целую тонну.
      О, подобные вещи неприятно о себе слушать, даже если это правда. Раздался скрип отворяемой двери.
      – Вам не следовало нести ее самому, милорд, – сказал дворецкий, когда дверь закрылась.
      – Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще догадался, что это женщина. У меня нет для нее компаньонки. И я не знаю, что мне с ней делать. Разбери постель, пожалуйста.
      Ее опустили на мягкую поверхность, потом стянули с нее сапоги.
      – Наверное, надо пригласить кого-нибудь из ваших пожилых родственниц.
      – У меня нет ни одной. Подай мою ночную сорочку. – Виктор немного задохнулся.
      Лидия попыталась приподняться, но боль пронзила ее плечо. Застилавший ее сознание туман немного развеялся.
      – Позвать экономку, чтобы она помогла ей переодеться?
      – Нет, за все мои треволнения я заслуживаю награды. – «Награды? Что он имеет в виду?» – недоумевала Лидия.
      – Хорошо, сэр, – ответил Милларс как ни в чем не бывало.
      – Почему бы тебе не заняться пока чем-нибудь полезным, например, найти ее горничную. Но я бы не хотел, чтобы все стало известно другим слугам. За пределами этой комнаты ты будешь называть ее «мистер Холл».
      – Простите, милорд? – не понял его Милларс.
      – Это лучшее, что я могу сейчас сделать, чтобы сберечь ее репутацию. Хотя, должен сказать, что это не имеет никакого значения.
      «А, собственно, почему?» – подумала Лидия. С нее стали снимать сюртук, сначала с правой руки. Голова у нее закружилась, и Лидия уткнулась Виктору в плечо, вдыхая его запах. Она чувствовала, какие нежные у него руки.
      – Иди, я сам с ней справлюсь.
      Дверь за Милларсом захлопнулась. Виктор осторожно спустил сюртук и жилет с левой руки Лидии. Она хотела поблагодарить Виктора, но вместо слов с ее губ сорвался лишь сдавленный стон.
      – Знаю, знаю, больно. Я буду предельно осторожен.
      Дальше Лидия ничего не помнила, кроме ощущения холода, потом тепла. Она погрузилась то ли в грезы, то ли в воспоминания, в которых Виктор целился в нее из пистолета и нажимал на курок.
      Внезапно она проснулась.
      Виктор, без сюртука и жилета, стоял к ней спиной и смотрел в окно.
      – Вы стреляли в меня.
      Он медленно повернулся.
      – Да.
      Лидия оглядела просторную спальню. Комната была обставлена тяжелой мебелью темного дерева. Стены затянуты зеленым штофом, на окнах портьеры густого винного цвета и такой же балдахин над кроватью. Мужская комната. Обзор завершился, когда ее взгляд наткнулся на кувшин с окрашенной кровью водой, стоявший на столике рядом с кроватью, и на груду окровавленных бинтов.
      – Где я? – Лидия попыталась сесть.
      – В моей постели. – Виктор быстро подошел к ней и подсунул под спину подушку, чтобы она могла опереться.
      Лидия не могла отвести глаз от его мускулистых рук под закатанными рукавами рубашки. Расстегнутый ворот открывал сильную мужскую шею. Почему он в таком виде? Или он так и не надел сюртук и жилет после дуэли?
      Лидия тут же сообразила, что у нее под ночной сорочкой нет никакой одежды. Нет даже белья. Так кто же раздевал ее? В затуманенной памяти Лидии всплыло ощущение холода, подсказавшее ей, что, прежде чем надеть на нее ночную сорочку и укрыть одеялом, Виктор раздел ее донага.
      Хуже того, она заметила, что левое плечо сорочки разрезано. Когда она села, разрез распахнулся, и ткань сорочки свесилась вниз. Виктор с интересом наблюдал, как она, скривившись от боли, пытается удержать сползающую рубашку.
      Он сел на кровать рядом с ней, матрас прогнулся под тяжестью его тела, и Лидии показалось, что сейчас она съедет, словно с горки, и уткнется в него. В глубине души ей этого хотелось, но пугали его темные глаза, горевшие хищным огнем, которого она прежде не замечала.
      Лидия удивленно посмотрела на Виктора. Он нахмурил брови:
      – Вам лучше не двигаться. Рана снова кровоточит. Я жду хирурга. Пора бы ему уже появиться.
      Разве ее состояние после ранения ухудшилось? Ум Лидии работал медленно и с большим трудом. Сколько прошло времени? Сколько крови она потеряла?
      – Я умру?
      – В конечном итоге – да.
      Ее тревожный возглас, должно быть, позабавил Виктора, потому что он слегка улыбнулся.
      Тут Лидии в голову пришли две мысли: она не готова умереть и она не хочет умереть нетронутой. Правда, она тут же подумала, что слабо представляет, как все должно произойти, к тому же временами Виктор пугал ее. О Господи, если и прежде неясные чувства смущали ее душу, то теперь они стали еще более противоречивыми.
      Виктор взялся за ворот своей рубашки и дернул его вниз, открывая правое плечо.
      С трудом сдержав крик и не сводя с Виктора глаз, Лидия скользнула под одеяло. Он намерен снять рубашку? Ее взгляд был прикован к белому выпуклому шраму на его плече.
      – Я это пережил. Полагаю, и вы выживете.
      – И у меня останется такой отвратительный шрам? – с испугом спросила она и тут же пожалела о своих словах.
      – Не думаю. Пуля задела мне кость, ее пришлось извлекать. Рану несколько раз прочищали, – объяснил он деловитым тоном, но голос его предательски дрогнул. – У вас пуля прошла навылет, задев только мягкие ткани. Я хорошо знаю, что делать с такой раной, так что не допущу, чтобы у вас остались подобные украшения.
      Лидия потянулась, собираясь потрогать его шрам, но Виктор отпустил ворот рубашки, и ткань прикрыла шрам. Ее пальцы наткнулись на мягкий шелк. Как странно, будучи Ленардом, она носила льняные рубашки. Прикосновение гладкой ткани напомнило ей, чего она лишилась, отказавшись от женской одежды.
      Виктор сжал ее пальцы:
      – Не надо.
      – Все еще болит? – Лидия заглянула ему в глаза и увидела не боль, не память о страданиях, а тот же огонь, что бушевал и в ней.
      – Нет. Рана давно зажила.
      Тогда почему он не хочет, чтобы она прикасалась к нему?
      Лидия отпустила свою сорочку, которую придерживала на левом плече, надеясь, что она не сползет слишком низко. Потом взялась за ворот его рубашки и сдвинула ее так, чтобы снова увидеть шрам. Она увидела крепкие мышцы и темные завитки волос на груди.
      Его рука, сжимавшая ее пальцы, ослабла. И Лидия коснулась его смуглой кожи. Сколько у него шрамов? На лбу, на плече. Может быть, есть и еще? Наверное, если присмотреться, то найдется еще много боевых отметин, словно у средневекового рыцаря. Виктор слегка повернул голову, словно ему трудно было вынести ее пристальный интерес. Мысль, что он гораздо дольше удовлетворял свое любопытство, переодевая ее, приободрила Лидию. Рана на теле давно зажила, но душевная ра на не давала ему покоя. Лидия не знала, откуда ей это известно, но ни секунды в этом не сомневалась.
      Она подалась вперед и коснулась губами шрама. У его кожи был опьяняющий, чуть солоноватый вкус. Внутри у нее все трепетало, но ее действие, которое она посчитала извинением за свою паническую реакцию на его шрам, обернулось непредвиденным для нее.
      Мышцы Виктора напряглись. Неужели она совершила ошибку, поступив с ним столь фамильярно? Он находит ее внимание отвратительным? Ее поцелуй – непростительная оплошность? Проверив, не слишком ли сползла ее сорочка, Лидия опустила голову.
      – У вас много шрамов?
      – При моем образе жизни могло быть и больше. – Эти слова заставили ее поднять голову, его лицо было совсем близко, его горячее дыхание касалось ее губ.
      Кончиками пальцев Виктор провел по ее нагому плечу.
      – Ваш порыв означает, что я прощен за нанесенную рану?
      – Да.
      Лидия не понимала, что все это значит.
      Он спустил разрезанный рукав сорочки с ее локтя. От страха и ожидания чего-то неизведанного у нее по спине пробежал холодок. Виктор не сводил с нее своих темных глаз. Он высвободил из рукава ее вторую руку. Лидия отчаянно уцепилась за ворот сорочки, зажмурив глаза и понимая, что должна возражать и сопротивляться. Но его спокойные и уверенные движения окончательно лишили ее дара речи.
      – Думаю, пора вам назвать свое имя.

      Лошадь Хелены нервно перебирала ногами. Девушка успокаивающе похлопала ее по шее затянутой в перчатку рукой, понимая, что животному передалось напряжение хозяйки. Сама идея подкупа конюхов поразила ее.
      – Да, я всегда стараюсь найти самый простой путь, и он, как правило, приводит к успеху, – словно подслушав ее мысли, сказал Тревор.
      – Но…
      Два ее конюха пренебрегли своим долгом в уверенности, что с ней ничего не случится. Тревор, должно быть, заплатил им кучу денег, если они отважились рискнуть своим положением.
      – Не нужно бояться, что я на вас наброшусь. – Ее обдало жаром. Он такой прямолинейный.
      – У меня и в мыслях нет, что вы поведете себя неподобающим образом.
      Хелену беспокоило как раз обратное: что у него никогда не возникнет к ней тех чувств, которые могли бы заставить его пренебречь правилами хорошего тона.
      Тревор искоса взглянул на нее своими удивительными голубыми глазами.
      – Если вы решительно не расположены отправиться на прогулку наедине со мной, то попросите конюха взять другую лошадь. Мы можем подождать. Но думаю, что Роттен-роу, аллея для верховой езды в Гайд-парке, в этот час пустынна, и нас никто не увидит.
      Хелена тронула поводья. Разумеется, правила этого не позволяют, но что может случиться, пока она верхом на лошади? К тому же ей хотелось надеяться, что Тревор разыскал ее, потому что мечтал о встрече с ней.
      Пока они ехали по улице, Тревор расспрашивал ее о родителях и сестрах, а она поглядывала на окна домов, чтобы убедиться, что никто из соседей не заметил, как она отправилась на прогулку с каким-то незнакомцем. Не отдавая себе в этом отчета, в глубине души Хелена надеялась, что кое-кто из ее потенциальных женихов, увидев ее, оставит свои намерения.
      Сообщив, что ее сестры замужем, Хелена смутилась.
      – А вы?
      – Нет, хотя мне сказано, что у меня больше нет времени на колебания и сомнения. В этом сезоне я должна выбрать себе суженого.
      Хелена смутилась еще больше. Почему она говорит этому человеку такие вещи?
      – Мужчин много, и выбрать одного – трудная задача.
      Хелена не отрывала взгляда от своих перчаток. Не так уж и трудна эта задача. В душе она уже сделала свой выбор. Разумеется, у нее была масса воздыхателей. Ей писали оды, изобилующие самыми цветистыми сравнениями. Там воспевались ее ушки в форме морской раковины – будто у остальных уши другой формы; и ее изумрудные глаза, которые на самом деле больше напоминали цветом мох, чем драгоценный камень; и лилейная белизна ее кожи, которая в действительности имела склонность к веснушкам и требовала постоянных протираний лимонным соком и припудривания, даже сейчас вуаль на шляпке оберегала ее лицо от утреннего солнца. Красота Хелены была не того рода, чтобы мгновенно ослеплять и сводить с ума поклонников. К тому же, как ни грустно это признавать, восторги некоторой части мужчин были вызваны скорее положением ее отца.
      Да и красота – это лишь внешняя оболочка, и мало кто из мужчин способен заглянуть глубже.
      Они быстро добрались до Гайд-парка. Как и предрекал спутник Хелены, там было пустынно.
      – Я хочу разогреть лошадь, – сказала Хелена.
      – Как вам угодно. Я посмотрю.
      Она легко тронула лошадь стеком, и та перешла на легкий галоп. Хелена с удовольствием вихрем промчалась бы на лошади, но об этом и речи быть не могло. Не сейчас и не в этом парке. Поэтому она, не торопясь, поехала по дорожкам, испытывая неловкость, оттого что мистер Хамилтон наблюдает за ней.
      На какое-то время он завладел всеми ее мыслями. Искал ли ее Тревор или случайно увидел, что она собирается на утреннюю прогулку?
      Как следует размяв и себя и лошадь, Хелена рысью вернулась к своему спутнику. Он спешился, что заставило ее задуматься, не наскучило ли ему наблюдать за ней.
      – Если вы спешитесь, мы сможем прогулять вашу разгоряченную лошадь, чтобы она не простудилась.
      Хелена посмотрела на него сверху вниз, впервые получив преимущество над его высоким ростом.
      – Вы же не хотите оставить ее в таком состоянии, – продолжил Тревор в ответ на ее молчаливый вопрос.
      – Конечно, нет.
      Вообще-то Хелена могла вручить поводья конюху, чтобы тот прогулял ее лошадь. Она заколебалась, обдумывая предложение Тревора, поскольку это уж совсем выходило за рамки приличия.
      – Вы слишком серьезно относитесь к своей роли конюха.
      – Прошу вас, пройдитесь со мной. Я должен вам кое-что сказать.
      Он подхватил ее и с величайшей осторожностью опустил на землю. Когда тела их случайно соприкоснулись, по лицу Тревора нельзя было понять, был ли этот контакт намеренным. Он быстро отошел в сторону и взял под уздцы свою лошадь.
      Хелена придерживала шлейф амазонки, арапник и поводья лошади. Она была несколько разочарована тем, что не сможет взять Тревора под руку.
      Они прошлись немного, но он все не начинал разговора.
      – Так о чем же вы хотели поговорить?
      Хелена закусила губу. В ее фантазиях Тревор должен был сделать ей предложение или хотя бы попросить разрешения ухаживать за ней, однако полчаса, проведенные вместе после пятилетней разлуки, вряд ли могут способствовать подобным порывам.
      – Я знаю, что могу рассчитывать на вашу осмотрительность.
      – Разумеется.
      – Вы знаете всех в Лондоне.
      Конечно, это преувеличение, но она была знакома со всеми представителями своего крута. Не оспаривая его утверждения, Хелена лишь наклонила голову.
      – Моя сестра пропала.
      Тысячи ужасных картин промелькнули в голове у Хелены. Девушку похитили, и ей выпала судьба, что страшнее смерти, или она стала жертвой несчастного случая; или…
      – О Господи! Какой ужас!
      – Она убежала из дома.
      Хелена не поднимала глаз, смущенная собственной бурной реакцией.
      – Понимаю.
      Тревор – мистер Хамилтон – позволил себе слегка улыбнуться:
      – Похоже, у нее тоже серьезные проблемы с выбором мужа.
      Хелена украдкой взглянула на своего спутника. Он дразнит ее?
      – В прошлом месяце она должна была выйти замуж, но незадолго до этого она сбежала из Бостона, – продолжил Тревор.
      – Вероятно, у нее были разногласия с мужчиной, предназначенным ей в мужья.
      – Она его сама выбрала. Никто не смог бы заставить ее выйти замуж. – Тревор пожал широкими плечами. – Ее жених считает, что у них были прекрасные отношения, и не понимает, почему она покинула его едва ли не у алтаря. Он порядочный человек, из хорошей семьи, его считают красивым.
      – Вот как, из хорошей семьи?
      – Выбери она хоть зеленщика, никого бы это не волновало, если он надежный и заботливый человек.
      – Понимаю.
      – Правда? В Америке классовые различия не имеют особого значения.
      – Да, вы и раньше говорили об этом.
      В прошлый его визит в Англию они часто спорили на эту тему. Хотя Хелена и сожалела, что не столь свободна в выборе мужа, как его сестра, все же она оставалась собой и не мыслила иной жизни.
      Тревор остановился.
      – Простите. Я прошу у вас помощи. Мы можем поговорить об этом?
      – Ну что ж.
      Он повернулся к ней.
      – Мы уверены, что сестра переоделась мужчиной.
      – О!
      От неожиданности выронив шлейф, Хелена поднесла руку к губам, едва не ударив себя арапником. Она была просто потрясена. Если его сестра способна на столь бесстыдные поступки, ее родители никогда не примут его сватовства. Хотя с чего она взяла, что он когда-нибудь… Ужаснувшись судьбе девушки, вслед за этим Хелена поразилась собственным мыслям.
      – Как она могла?
      – Она довольно высокая для женщины, – сказал Тревор, поняв ее вопрос буквально.
      Хелена тоже была довольно высокой. Объяснение Тревора ей не понравилось. Но если она хочет иметь хоть какую-то надежду, то должна помочь ему отыскать сестру, пока та не оказалась в центре грандиозного скандала.
      – Такая же высокая, как я?
      – Выше. И менее соблазнительна. Вы никогда не смогли бы сойти за мужчину.
      На мгновение они оба сосредоточились на ее прелестной фигуре. Формы Хелены были довольно пышными. Кровь бросилась ей в лицо.
      – Не могу представить себе обстоятельства, при которых я попыталась бы это сделать.
      Тревор отвернулся и принялся разглядывать парк. Хелена поняла, что, сравнивая их фигуры, он всего лишь пытался описать внешность сестры.
      – Излишне вам говорить, что осторожность в подобной ситуации имеет первостепенное значение.
      – Конечно.
      – Мы еще не решили, стоит ли нам обратиться к сыщикам с Боу-стрит или самим заняться поисками. – Тревор заложил руки за спину. – Но боюсь, и в том и в другом случае мы рискуем привлечь слишком много внимания к этому делу.
      – Тогда вам нужно обратиться к майору Шеридану.
      – Он военный? – скептически поинтересовался Тревор.
      – Он продал свой патент, так что теперь он просто мистер Шеридан. Его старший брат носит титул, но для вас это не имеет особого значения. Мистер Шеридан проводит деликатные расследования. Он отыскал драгоценности леди… словом, некоей леди, после того как ее дом ограбили. Уверена, что полицейские занялись бы поимкой преступника, а фамильные ценности несчастной леди вряд ли вернулись бы к ней.
      – Но Лидия – это не пропавшие драгоценности…
      – Я не знаю подробностей, но, как говорят, мистер Шеридан предотвратил по меньшей мере одно убийство. Еще я слышала, что он защитил доброе имя одного офицера, который уже готов был покончить с собой. Он также раскрыл ужасно запутанное дело. Что-то связанное с дуэлью и пистолетами, на которые наложено проклятие, но мы так и не узнали всей правды. Мистер Шеридан известен тем, что он крайне осторожен с чужими тайнами.
      – И порядочен?
      – Несомненно. У него безупречная репутация, он никогда не рассказывает о своих делах. Если что-то и становится известно, то только от тех, кто воспользовался его услугами.
      Хелена шагнула вперед. Тревор наклонился и поднял шлейф ее амазонки. Его голубые глаза напряженно смотрели на нее, его лицо было совсем рядом. Сердце Хелены учащенно забилось.
      – Мне нравится ваша прическа.
      Сегодня вместо замысловатых локонов, над которыми обычно приходилось Изрядно потрудиться горничной, волосы Хелены были заплетены в косы, уложенные кольцами. Этот стиль вряд ли бы вызвал восхищение в свете. В разгар сезона она не позволяла себе выйти из дома без сложной прически.
      – Ее не назовешь модной.
      – Знаю, но она вас очень оживляет.
      Его слова больно укололи ее. Значит ли это, что Тревор считает ее холодной?
      – Надо полагать, я произвожу впечатление неодушевленного мрамора? – Хелена постаралась, чтобы вопрос прозвучал легко, даже весело.
      – Наоборот, вы очень живая, но, как и любой человек, можете ошибаться, – возразил Тревор.
      Хелена вдруг испугалась, что одна из ее кос выбилась из прически.
      – Мои волосы не в порядке? – Она потянулась поправить косы.
      Тревор перехватил ее руку.
      – По-моему, я понятно выразился.
      Казалось, время замерло в этот утренний час, когда он нежно сжал ей руку и провел подушечкой большого пальца по ее ладони. Хелене хотелось сорвать перчатку и кожей ощутить его нежную ласку, но Тревор уже отпустил ее руку.
      – Нам пора возвращаться, пока и я не решил, что это выходит за рамки приличия.
      Тревор посадил ее на лошадь, и Хелена почувствовала, что волшебная возможность ускользает. Неужели он снова исчезнет на пять долгих лет?
      Когда его рука соскользнула с ее талии, Хелена наклонилась вперед и положила руку ему на плечо. Ее жест был смелым, хотя она готова была поклясться, что оперлась о Тревора лишь для того, чтобы удержать равновесие. Он посмотрел на нее, и уголки его красиво очерченного рта чуть приподнялись, будто он смеялся над ней.
      – Вы думаете о приличиях?
      – Я мужчина, – ответил Тревор, словно это все объясняло.
      – Со мной? – прошептала она.
      – Рядом с вами любой чувствует себя мужчиной. – Хелена выпрямилась и натянула поводья. Его слова, похоже, всего лишь дань вежливости. Когда дама ждет комплиментов, джентльмен готов их расточать.
      – Я не спрашивала вас о других мужчинах.
      Его рука легла на ее ногу чуть выше колена, и Хелена похолодела.
      – Леди Хелена, вы все время напоминаете мне, что нам с вами трудно общаться.
      – Ч-что?
      Тревор кивнул на появившегося вдали одинокого всадника.
      – Вот наконец и ваш конюх. – Он чуть сжал ее ногу. – Мы пришли из разных миров. И ваш мир закрыт для меня.
      Он вскочил в седло.
      Леди Хелена вздохнула. А его мир закрыт для нее?
      Тревор не встретил того радушного приема, на который надеялся. «Что вы здесь делаете?» Она сказала это так, словно ему в Лондоне и делать нечего! Впрочем, леди Хелена всегда была высокомерна. Но ее согласие участвовать в поисках Лидии было очень важным.
      Думала ли она о нем в его отсутствие?
      Во всяком случае, Тревор получил то, что искал, – фамилию и адрес человека, который поможет им найти Лидию.
      Похоже, здесь не обошлось без божественного провидения. Должно быть, ангел-хранитель привел Тревора ранним утром к дому родителей Хелены, пусть даже желание увидеть ее было вызвано не слишком возвышенными причинами.
      Честно говоря, Тревор удивился, что Хелена еще не вышла замуж.
      Теперь оставалось убедить Джеймса и Оскара прибегнуть к помощи рекомендованного ею джентльмена. Тревор распахнул дверь в гостиничный номер. Оскар еще дремал, но Джеймс был уже почти одет.
      – Я нашел человека, способного разыскать Лидию. Джеймс мрачно взглянул на брата, приподнявшийся было Оскар снова со стоном рухнул на софу.
      – Мы сами можем заняться поисками и начнем с гостиницы «Двуглавый лебедь». – Джеймс взялся за сапоги.
      Тревор подвинул ноги Оскара и присел на край софы.
      – Дело вот в чем: скандал нам не нужен, а этот человек известен своей сдержанностью и умением вести деликатные дела.
      Оскар заморгал сонными глазами:
      – Какая разница, будет скандал или нет? Как только мы ее отыщем, то сразу увезем домой. Едва ли имеет значение, что будут думать о ней в Лондоне. – Джеймс сел, чтобы натянуть сапоги, и кровать под ним жалобно скрипнула.
      – Мир меньше, чем нам это кажется. Если слух о выходке Лидии дойдет до Бостона, то она будет изгнана из общества. А Оскару нужно быть уверенным, что ее репутация не запятнана, если ей предстоит стать хозяйкой его дома.
      Оскар, подвинувшись, сел на софе.
      – К тому же не исключено, что мы откроем в Лондоне представительство судоходной компании. И если наше имя будет обесчещено, это станет препятствием к успеху, – изложил свою мысль Тревор.
      – Не нужно нам никакого представительства в Англии, – проворчал Джеймс. – Ты просто не хочешь обременять себя поисками сестры.
      Тревор привык к тому, что старший брат не слишком считается с его мнением, поэтому с мягкой настойчивостью продолжил:
      – Да, раньше офис в Англии нам не был нужен, но сейчас война окончилась, и в этом есть смысл. Мы должны думать о путях расширения компании и об увеличении прибыли.
      – И кто же будет руководить лондонским отделением? – поинтересовался Оскар.
      Тревор вздрогнул и отвел взгляд. Конечно, он хотел бы занять это место. Хотя это вряд ли ему поможет. Будь он даже богат, как Крез, в глазах света и тем более ее родителей он все равно не будет достоин леди Хелены.
      – Одевайся, Оскар, – приказал Джеймс. – Нужно начинать поиски.
      – Подожди. Ведь не будет большой беды, если мы поговорим с этим джентльменом, так? И хотя мне хочется как можно скорее найти Лидию, я не желаю, чтобы ее репутация была погублена. – Оскар потер лоб. – Почему бы нам не воспользоваться этой возможностью?
      – Я бы тоже предпочел избежать скандала, – поддержал его Тревор.
      – Не хотел бы я, чтобы стало известно, что моя невеста на протяжении трех месяцев выдавала себя за мужчину.
      «Интересно, чем Оскар больше озабочен: поисками невесты или ущербом, который может нанести ее поступок судоходному бизнесу Хамилтонов?» – подумал Тревор.
      – Вполне возможно, что Лидия попала в беду, – сказал Джеймс.
      – Тем больше причин обратиться к профессионалу, – одернув сюртук, сурово заключил Тревор и впервые задумался, хороший ли у него портной.
      Тревор сомневался, что у Лидии могут быть серьезные проблемы, но для пущей убедительности припугнул Оскара. Но черт его возьми, если он понимает, что у Оскара на уме.
      Одно Тревор знал точно: он не допустит, чтобы хотя бы тень сплетен дошла до ушей графа и графини Кейн, иначе у него не останется даже призрачного шанса.
      Он и сам не понимал, почему все еще стремится к Хелене. То короткое время, что он провел с ней, пока один ее поклонник сменялся другим, прошло в бесконечных спорах. Чего Тревор действительно хотел, так это проникнуть под ее юбки. И тогда бы он посмотрел, что останется от ее высокомерия.
 
      – На вас все еще действует лекарство, – сказал Виктор, когда его гостья испуганно подняла на него затуманенные голубые глаза.
      «Может быть, именно поэтому она выбрала для себя новую роль невинной искусительницы», – подумал Виктор. Девушка играла ее в совершенстве, прижимая к груди сорочку, когда он медленно высвобождал ее руки из рукавов.
      – Теперь, когда вы проснулись, пора сменить повязку. И пока вы сидите, мы сможем спокойно это сделать.
      – О! – воскликнула она, и ее теплое дыхание коснулось его лица.
      Черт, ему так хотелось поцеловать ее. У него было ощущение, что она готова позволить ему больше чем поцелуй, хотя ее страх очевиден. Но девушка не только под действием настойки опия и ранена, она находится под его защитой, а он не уверен, что сможет ограничиться поцелуем. Виктор до сих пор не мог понять, как он раньше не распознал фальшивку, пришитую к ее брюкам, и не догадался, что перед ним женщина.
      Снимая с нее одежду и искусно подложенные подушечки, Виктор недоумевал, как он мог попасться на эту уловку. Он знал нескольких мужчин, которые подкладывали плечи и увеличивали икры, Пенни же применил немало изобретательности, чтобы скрыть изгиб талии.
      Вид длинных стройных ног девушки тревожил воображение Виктора. Ему редко доводилось видеть столь прекрасное тело. Дерзко вздымалась маленькая упругая грудь, бедра очерчивала безупречно плавная линия. Девушка была стройной, но вовсе не лишена округлостей, как это ему казалось, когда она представала в облике юноши. Когда Виктор увидел ее Нагой, он с трудом заставил себя оторвать взгляд от столь совершенной женщины.
      Однако у Виктора была совсем другая задача, и ему следовало бесстрастно воспринимать вид обнаженной фигуры, но ее женское естество с неодолимой силой притягивало его взгляд. Все, что обычно скрывалось под одеждой, сейчас было открыто его взору. И он упивался этим видом.
      Виктор хотел эту девушку. Хотел отчаянно. А ведь он даже не знал ее имени.
      Виктор снял бинты. Действуя медленно, чтобы дать гостье иллюзию заботы о ее скромности, он высвободил из рубашки ее плечо и руку. Наложив на рану новую повязку, он снова продел ее руки в рукава и даже придержал ворот ее ночной сорочки, чтобы он не распахнулся, пока девушка надевала халат. В последний раз он взглянул на ее изящную спину.
      С каким наслаждением он провел бы по ее спине руками, губами… Но она не для него. И есть нечто, что ей нужно знать.
      – Мой камердинер отправился за вашей горничной. Думаю, они упаковывают ваши вещи.
      – У меня их немного.
      Виктор потянулся, чтобы поправить ее подушку, и вздрогнул, когда тела их случайно соприкоснулись.
      – Ложитесь.
      – Я лучше посижу. Наверное, мне нужно перебраться к себе.
      – Нет, вы останетесь здесь до тех пор, пока не поправитесь.
      Виктор встал. Ему так хотелось обнять ее, что он едва сдерживался. Он отошел от кровати.
      – У меня нет для вас подходящей компаньонки, так что за пределами этой комнаты вы по-прежнему остаетесь Ленардом Холлом. Кажется, это лучший способ сохранить вашу репутацию. Только моему личному слуге и вашей горничной будет позволено входить сюда.
      Девушка издала протестующий возглас. Виктор поднял руку.
      – Я понимаю, что, находясь под моей крышей, вы подвергаете опасности свое доброе имя, но у меня нет намерения вас обесчестить. В то же время я не собираюсь снова жениться, так что не думайте, что вам удастся повернуть ситуацию в свою пользу.
      – Я не… Я никогда не думала…
      – У меня нет особых причин верить вам. Все, что вы говорили мне о себе было ложью. Имейте в виду, мне приходилось иметь интимные дела с девственницами, но я не предлагал им взамен свою фамилию.
      – Думаю, этого бояться не стоит, – саркастически заметила она. – Не похоже, что вам захочется… соблазнить кого-нибудь… вроде меня.
      «Напротив, у вас есть все основания беспокоиться по этому поводу», – подумал Виктор. Он не был уверен, что сможет сдерживать себя все то время, пока девушка будет выздоравливать. Честно говоря, он имел дело только с одной девственницей – полной желания и добровольно отдавшейся ему, к тому же он был тогда здорово навеселе.
      – Во всяком случае, пока вы не поправитесь и пока я не узнаю вашего имени.
      – Если я назову его, вы тут же свяжетесь с моими родственниками, чтобы они забрали меня домой.
      На это Виктору нечего было возразить. Неужели у н ее такие ужасные родственники?
      – Не могу же я называть вас Ленардом.
      За его спиной раздался звук, подозрительно похожий на вздох. Виктор обернулся и увидел, что одеяло откинуто и постель пуста.
      – Что вы сделали с моей одеждой? – требовательно спросила его гостья.
      – Вы никуда не пойдете.
      – Где моя одежда? – повторила она, дернув с размаху ящик туалетного столика.
      Виктор подошел к ней, чтобы задвинуть ящик, прежде чем она начнет выбрасывать из него его вещи.
      – Та одежда, что была на вас, безнадежно испорчена. Ваша горничная привезет остальное.
      Он положил руку на ее белокурую голову.
      – Возможно, ваши брюки еще можно спасти, отчистив пятна крови, и все же вам лучше оставаться в постели.
      Мнимый Ленард закрыл лицо руками. Ее волосы были нежными, как перышки, завитки щекотали ему руку.
      – В чем дело? Что может убедить вас остаться?
      Девушка отняла руки от лица и испытующе посмотрела на Виктора огромными голубыми глазами. Когда Виктор считал ее юношей, этот взгляд сводил его с ума, теперь он возбуждал желание.
      – Вы предельно ясно дали мне понять, что не хотите, чтобы я здесь оставалась. Вы хотите, чтобы я вернулась в Америку, – сказала она.
      – Это было, когда я считал вас юношей.
      Он провел рукой по ее шее. Нет, надо перестать прикасаться к ней.
      Чуть нахмурившись, девушка смотрела ему в лицо, придерживая у левого плеча разрезанную ночную сорочку. Это напомнило Виктору, какой тонкий барьер их разделяет. Взгляд девушки задержался на его губах, и здравый смысл покинул его.
      Как это было просто – протянуть руку и привлечь ее головку к себе. При ее росте их губы находились почти на одном уровне и неизбежно встретились.
      Ее поцелуй, сначала невинный, вскоре стал пылким и опьяняющим. Горячий отклик девушки оказался манной небесной для изголодавшегося мужчины. Желание сотрясало его, когда он притянул ее ближе, не отрываясь от ее рта. Настойчивым прикосновением он побуждал ее отпустить зажатую в руке ткань сорочки. Девушка уступила, обвив его руками.
      Виктору хотелось коснуться каждого дюйма ее тела, каждого изгиба прелестной фигуры, ощутить вкус ее плоти. Ткань соскользнула с плеча девушки, обещая райское блаженство.
      Только проблеск сознания, напоминавший, что она ранена и невинна, заставил его действовать нежно и мягко, когда ее бедра прижались к нему. Девушка провела рукой по его спине, и эмоции захлестнули его, не оставив место даже остаткам рассудка. Виктор знал, что ему следует оберегать ее, но думал лишь о том, что от ее прикосновений у него трепещет сердце, вспыхивает пожар в крови, что его мужское естество жаждет удовлетворения и что она ласкает его так, словно тоже хочет его.
      Мягким движением Виктор посадил ее на туалетный столик. Потом резко выдернул из брюк заправленную рубашку, чтобы сбросить ее, как только сможет оторваться от губ девушки. Она, казалось, понимала, к чему идет дело, ее ладони скользнули по его нагому животу.
      Хрипло дыша, Виктор припал губами к ее груди. Ее прикосновения приводили его в трепет, отдаваясь пульсирующей болью в готовом к сражению мужском естестве. Едва сдерживаясь, Виктор нежно освободил ее от халата, проведя рукой по упругой груди. Упоительные чувства охватили его, он всецело был в их власти.
      Воспоминания о том, как она поцеловала его шрам, о ее прелестной наготе будоражили Виктору ум. Он понимал, что в его распоряжении еще масса времени, чтобы соблазнить ее. Но неодолимое желание толкало его вперед, и на раздумья было жалко даже секунды. Ее колени раздвинулись под его нажимом, и он прижался к ней, не скрывая своего возбуждения.
      Но он все же оставил девушке путь к отступлению, если она не захочет принять его целиком.
      У нее вырвался возглас то ли протеста, то ли изумления, и Виктор попытался отступить назад.
      Но она сжала его бедра своими длинными стройными ногами. Виктор взял девушку на руки и сделал шаг к стоявшей рядом кровати, когда лязгнула ручка двери.
      – Виктор, ты здесь? – спросил Кин.

      Наверное, никогда в жизни Виктор не действовал так быстро. Положив девушку на постель, он бросился к готовой распахнуться двери.
      Прищурив темные глаза, Кин пристально смотрел на тяжело вздымавшуюся грудь Виктора и беспорядок в его одежде.
      – Что здесь происходит? – произнес он сквозь зубы, в его голосе сквозили изумление и ярость.
      – Не то, что ты подумал, – ответил Виктор. Скрестив руки, Кин не сводил с него глаз.
      – Подожди минуту. – Виктор захлопнул перед ним дверь и повернул ключ.
      Он прислонился спиной к двери и взглянул на гостью. Предложив ей кров и обещав сохранить ее невинность, он поставил на карту свою честь. Джентльмен, чье слово ничего не стоит, сам не стоит ничего.
      Дверь содрогалась под ударами Кина.
      – Выходи сейчас же!
      – С вами все в порядке? – шепнул Виктор.
      Свернувшаяся калачиком девушка выглядела испуганной, ошеломленной и чертовски соблазнительной. Она подняла на него свои ясные голубые глаза и кивнула. Ему хотелось успокоить ее, но он не смел прикоснуться к ней, особенно в нынешнем своем состоянии.
      – Ленард, вы там? – крикнул Кин. – У вас все нормально?
      Виктор отпер замок и, открыв дверь, уперся ладонью в грудь Кина, отталкивая его назад.
      – Хоть ты и мой старший брат, у тебя нет права врываться в мою спальню.
      – Черт побери, но ты прежде врывался к нам с Софи.
      – Гораздо чаще я стоял на страже у дверей. – Виктор прислонился к дверному косяку и упер руки в бока, пытаясь выровнять дыхание и обрести контроль над своим своенравным, непредсказуемым телом. Очевидно, его сводный брат догадался, что происходило в спальне. – Слава Богу. Какое счастье, что ты здесь!
      Кин изумленно уставился на него.
      – Это не то, что ты подумал.
      – Это ты уже говорил. Но тогда потрудись объяснить, почему у тебя такой вид, словно тебя застали в разгар… э-э… амурного приключения.
      – Какое изысканное выражение. – Виктора позабавило, что Кин старательно подбирал подходящие слова.
      Он направился вниз по лестнице в библиотеку, надеясь, что по дороге ему в голову придет более или менее правдоподобная история. Виктор сам не понимал, почему так беспокоится. Ведь какую бы историю он ни придумал, правда все равно выйдет наружу.
      – Ты намерен объясниться? – Кин следовал за ним по пятам и смотрел на него как на развратное чудовище.
      – Не здесь.
      Кин не слишком ошибся в своих предположениях.
      О чем Виктор думал? Нет, он не думал, он чувствовал. Чувствовал страстное влечение, которое он подавлял годами, желание обладать женщиной и утешать ее. «Да, здесь все ясно», – с сарказмом сказал себе Виктор. Желание познатьее в библейском смысле этого слова едва ли вязалось со стремлением защитить и утешить женщину.
      Черт возьми, она ранена, находится под воздействием лекарств и немного безрассудна. А он чересчур безрассуден, хоть у него больше опыта.
      Они вошли в библиотеку, и Кии с треском захлопнул дверь.
      – Ты наконец объяснишь, что происходит?
      – Мне бы не хотелось, – ответил Виктор, взяв графин с бренди.
      Он поднял глаза, словно мог сквозь потолок видеть свою гостью. Наверное, она все еще дрожит в постели, как испуганный кролик.
      Угрызения совести и чувство вины терзали его. Почему он всем приносит одни несчастья? Он едва не лишил свою гостью невинности лишь потому, что стосковался по женской ласке.
      Виктор поднял графин и всматривался в янтарный напиток.
      – Ради благополучия мистера Холла я обязан спросить… – Кин замялся, – обязан спросить. Ты злоупотребил его доверием?
      Виктор вертел в руках графин. Он не хотел пить. Он больше не хотел притуплять чувства и боялся, что под воздействием алкоголя не сможет контролировать себя. Черт, он едва владеет собой, даже будучи трезвым.
      – Можно и так сказать, только… это… не он, а она. – Стойло ему лишь взглянуть на бренди, и он заговорил так, словно был вдрызг пьяным.
      – Что? – прошептал Кин.
      – Это девушка. Ленард оказался женщиной.
      – Ох! – выдохнул Кин и тяжело опустился в одно из стоявших у камина кожаных кресел. – Налей мне бренди.
      Виктор выполнил его просьбу.
      – Когда ты это узнал?
      – Как только расстегнул рубашку, чтобы осмотреть рану.
      Кин вздрогнул.
      – У меня была такая же реакция, – заметил Виктор. – Хотя, должен признаться, я вздохнул с облегчением.
      – С облегчением? – слабым эхом повторил Кин.
      – Мои чувства к мнимому юноше были странными, почти непристойными. Я думал, что потерял разум.
      Кин взглянул на него.
      – Понятно. Ты, вероятно, испытывал влечение, еще когда считал ее мужчиной. Отсюда твое фанатичное желание отправить мистера Холла из Англии?
      – Именно так. Поскольку я не представлял себе, как будут развиваться события, если юноша станет моим любовником. Каюсь, когда выяснилось, что этой проблемы нет, я обрадовался.
      Кин то ли фыркнул, то ли кашлянул. Наверное, его это позабавило, хотя смеяться тут было не над чем.
      – Твое поведение показалось мне странным. Хотя первой моей мыслью было, что ты смертельно ранил мальчишку и не хочешь, чтобы мы это поняли.
      Виктор вздрогнул от неожиданности. Ему не приходило в голову, что он мог убить соперника.
      – Ее рана не опасна.
      – Хирург сказал нам об этом. Шеридан, кажется, весьма заинтересовался подробностями его… э-э… ее ранения.
      О Господи! Значит, Шеридан понял, что Пенни женщина? Тони обладал сверхъестественными способностями открывать правду. Виктору следует нанести визит Шеридану и принести извинения его жене Фелисити. Но прежде всего ему нужно защитить свою гостью от самого себя.
      – Думаю, тебе было бы лучше остаться здесь, пока не приедет ее горничная, – усмехнулся Виктор. – Тогда девушка будет защищена от моего излишнего внимания.
      – Наоборот, мне, наверное, следует уйти, – хмыкнул Кин. – Пей до дна. – Он поднял бокал и осушил его.
      – Нет, черт побери. Ты этого не сделаешь. Я не могу погубить ее. Хирург дал ей настойку опия. Голова у нее затуманена. И я не собирался… Я только… – Любое объяснение казалось Виктору неверным и жалким. – Я потерял контроль над собой. Ты пришел как раз вовремя.
      – Мне вовсе не показалось, что ты насилуешь ее, – возразил Кин. – Я не слышал от девушки ни одного звука протеста. Она лишь вскрикнула, увидев меня на пороге.
      Виктор дрожащей рукой откинул со лба волосы.
      – Я не посмею лишить ее невинности. – Он приносил беду всем, с кем имел дело.
      – А она невинна?
      – Похоже, да.
      Виктор прошелся по комнате, слишком взволнованный, чтобы усидеть в кресле. Он почувствовал желание девушки, но ее неловкие движения и застенчивость вряд ли были напускными. Создавалось впечатление, что она внутренне готова принять и повторить любое его движение, не зная, как действовать самой.
      Кин подался вперед.
      – Тогда осмелюсь предложить, чтобы ты покончил с этим.
      – Поверить не могу, что ты даешь мне такой совет. В отношении Мэри-Фрэнсис ты меня так не поощрял.
      Справедливости ради стоило заметить, что жена Виктора отнюдь не горела любовным желанием. Кин сердито посмотрел на него.
      – Мы оба знаем, что Мэри-Фрэнсис была для тебя сущим наказанием, но деньги ее отца оказались настоящим благом. Помнится, я уложил Софи в постель через десять минут после того, как встретился с ней, но я был слишком хорошо воспитан, чтобы довести дело до конца. Я больше заботился о ее невинности, чем она сама. – Кин произнес слова «воспитан» и «невинность» так, словно это были ругательства. – Тем, что я не тронул ее тогда, я избавил нас обоих от боли и муки.
      – Но ты… ты это… пришел, чтобы сделать ей предложение.
      – Тогда я не испытывал по этому поводу ни малейшего восторга. Отец заставлял меня жениться. Последний раз я видел Софи девочкой. Она сидела на дереве и плевалась вишневыми косточками. В ту пору мы все были очарованы Эмилией, Софи же была полной противоположностью этой благовоспитанной особе. Откуда мне было знать, что Софи окажется пределом моих мечтаний.
      Виктор не понимал, какая связь между коротким ухаживанием Кина за Софи и его взаимоотношениями с гостьей. Почему все-таки девушка решила поощрить его намерения? Невинным созданием редко движет стремление получить удовольствие.
      Кин понизил голос:
      – Я знал только, что она распаляет меня и что я хочу переспать с ней. – Он продолжал говорить о своем.
      – Да, но девушка находится под моей защитой, и я не могу обидеть ее. – Виктор развел руками. – Я даже не знаю ее имени.
      – Строго говоря, того, что она находится в твоем доме, уже вполне достаточно, чтобы погубить ее репутацию.
      – Но никто не узнает, кто она на самом деле.
      – А ты не думаешь, что твой поступок, когда, ранив юношу на дуэли, ты забрал его к себе в дом, сочтут странным?
      – Это не более странно, чем наша с тобой дружба или то, что Шеридан и Бедфорд после дуэли жили под одной крышей.
      Кин пожевал нижнюю губу.
      – Ты мог бы оставить девушку со мной и Софи.
      – Нет!
      Отрицание сорвалось с губ прежде, чем он успел о чем-нибудь подумать. Виктор даже на время не хотел лишиться общества своей гостьи.
      Кин улыбнулся:
      – Тогда доведи дело до конца.
      – Ты невыносим. Я не могу этого сделать. У меня все-таки есть какое-то понятие о чести. Девушка находится под моей защитой.
      Кин должен бы понимать разницу. Софи тогда находилась под защитой отца. И достаточно было одного ее крика, чтобы слуги прибежали ей на помощь. У его же гостьи не было никаких заступников.
      – Ты никогда не слушаешь моих советов. Но знаешь, по-моему, тебе нужно жениться на ней.
      Слова Кина подействовали на Виктора словно ушат холодной воды. Нет, ему ни в коем случае нельзя этого делать. И ради нее тоже.
      – Именно этого я хочу избежать всеми путями. Я больше никогда не женюсь. Сама мысль об этом приводит меня в ужас. – Виктор с такой силой ухватился за спинку стула, что костяшки пальцев побелели.
      Кин поднял бокал, жестом попросив налить еще бренди.
      – Ее происхождение, возможно, не хуже, чем происхождение Мэри-Фрэнсис.
      – Дело не в этом. – Виктор взял у Кина бокал и пошел к буфету. – Я никогда не видел, чтобы брак приносил людям что-нибудь, кроме страданий. И не хочу причинить горе ни себе, ни женщине.
      – Мой брак едва ли можно назвать несчастливым, – возразил Кин.
      – Мне довелось видеть тебя в полном отчаянии, когда Софи вылезла на крышу. Так что не уверяй меня, что все прекрасно.
      – За отчаянием следует головокружительный восторг. Так что оно того стоит.
      – Наверное, ты бы не сказал этого, если бы она сорвалась и разбилась насмерть, – заметил Виктор, подавая ему бокал.
      – Ты прав. – Кин сделал глоток и отвел взгляд. – Наши с Софи разногласия и вызваны-то главным образом моей боязнью потерять тех, кого я люблю.
      – Я не думаю о потерях, однако умудряюсь испортить людям жизнь. То, что в Мэри-Фрэнсис пощадила болезнь, разрушил я. Я приложил руку к тому, чтобы погубить тебя, а мое вмешательство в жизнь Эмилии и Джорджа едва ли делает мне честь.
      – И все же из этого не следует, что ты должен противиться браку, все время перебирая в памяти страдания, выпавшие тебе на долю с Мэри-Фрэнсис.
      – Вряд ли тебе удастся назвать много счастливых супружеских пар, а обратных примеров сколько угодно, начиная с принца-регента, который нынче правит Британией.
      – Вспомни Тони и Фелисити.
      – Первый ее брак был несчастливым, а сейчас у нее едва остается время для Тони. Если бы не сын, не знаю, что стало бы с их семьей. А что хорошего можно сказать о браке Джорджа и Эмилии? А наша сводная сестра Маргарет и Бедфорд? Да и жизнь нашего отца с моей матерью… Я видел, что отец разбил ее сердце и раньше времени свел ее в могилу, так же как и я поступил с Мэри-Фрэнсис. Нет, я не в состоянии вкладывать столько сил в то, что самой природой обречено скорее на провал, чем на счастье.
      – Ты ещё не оправился от случившегося, – тихо заметил Кин, словно удивившись.
      Первым порывом Виктора было отрицать это, но Кина не проведешь, он знал своего сводного брата лучше многих.
      – Прошло только три месяца.
      – Я думал, Мэри-Фрэнсис умерла для тебя задолго до ее физической смерти. Вряд ли ты повинен в том, что она снова бросилась в огонь, после того как один раз ты ее вытащил. Все дело в ее безумии.
      Виктор повернулся к камину. Он знал, в чем его вина. Он настаивал на том, чего Мэри-Фрэнсис была не способна ему дать.
      – Я пытался спасти наш брак и хотел… хотел иметь сына, ребенка, которого мог бы воспитывать, Для нее это стало последней каплей.
      Кин положил руку ему на плечо.
      – Эта молодая девушка сможет родить тебе сыновей.
      – Нет, я больше не позволю своим страстям погубить хоть одно человеческое существо. Я причинил достаточно страданий. Я ничего не хочу. Мне ничего не нужно. Я получил достаточно, но мне нечего отдать. Нет, я больше никогда не женюсь.
 
      Лидия забилась под одеяло и подтянула колени к подбородку. Так что же произошло?
      Виктор поцеловал ее, и не только поцеловал, но сделал, нечто большее. Он прикасался к таким местам, что ее бросало то в жар, то в холод. Ее грудь все еще покалывало иголочками там, где, лаская, прошлись его длинные пальцы.
      Лидию удивило ее собственное стремление ощутить тепло тела Виктора. Это было так просто и в то же время опьяняюще. Она повернулась на бок. Боль От раны в плече отозвалась во всем теле.
      Ее всегда учили бежать прочь от того, что только что произошло. Благовоспитанная женщина не должна позволить себе так низко пасть. Лидия была обескуражена отсутствием контроля над собой, собственным порывом, тем, что она способна получить удовольствие от такого примитивного действия. Она знала, что мужчинам это нравится, а от женщин лишь требуется пережить первый контакт и терпеливо сносить остальные. Супружеское слияние предназначено лишь для того, чтобы доставить мужу радость. Разве не так?
      Лидия снова легла на спину, но это положение тоже оказалось неудобным. Плечо болело все сильнее, в горле пересохло. Она попыталась сесть, чтобы ослабить давление наложенной на рану повязки. Двигаясь очень медленно, чтобы не разбередить рану, она поправила подушки.
      Когда она откинулась назад и натянула одеяло до подбородка, дверь в спальню открылась. Виктор, на ходу поправляя рукава рубашки, подошел к шкафу.
      – Прибыл врач. Я пошлю его к вам. – Он вынул из гардероба сюртук и жилет, не глядя в ее сторону. – Ваша горничная отказалась покинуть квартиру без ваших личных указаний. Напишите ей записку. Она умеет читать? Узнает ваш почерк?
      О Господи, что там Дженни задумала? И почему Виктор отводит взгляд? Лидии хотелось с головой залезть под одеяло и спрятаться ото всех.
      – Ваш слуга сказал ей, что вы ранили меня? – Виктор повернулся к ней, но не отрывал взгляда от жилета, пуговицы которого застегивал.
      – Не знаю. Но нужно, чтобы ваша горничная была здесь.
      Он выглядел раздраженным и недовольным. Судя по его настроению, ее поведение ужаснуло Виктора не меньше, чем ее самое.
      Он прошел через комнату, выдвинул ящик комода, достал галстук и повязал его.
      – Лидия положила подбородок на колени. Голова у нее кружилась от боли и смущения. Почему мужчина, которого она обманывала с первого мгновения их встречи, все-таки хочет иметь с ней дело?
      – Вы сердитесь на меня или на мою горничную? – Он с грохотом задвинул ящик.
      – Главным образом на себя.
      Виктор подошел к изножью кровати, и Лидия не могла отвести взгляд от его мускулистых ног, от его бедер, обтянутых черной тканью.
      – Мне не следовало так поступать. Я должен извиниться перед вами за поцелуи.
      Его извинение ударило ее, словно брошенный в грудь камень. Она этого не ожидала. А как же все остальное?
      – И за остальное тоже, – продолжил Виктор, словно прочитав ее мысли. – Вы находитесь под влиянием лекарств и не слишком отдаете себе отчет в своих поступках.
      Лидия уткнулась лицом в колени и зажмурила глаза. Дело не в нем. Просто он считает ее поведение неприличным.
      – Даю вам слово, что никогда… не притронусь к вам. И, предоставив вам приют, позабочусь о вас. Я ничего не ожидаю в ответ. Вы поняли?
      Она покачала головой, не поднимая ее от коленей. Его голос смягчился.
      – Если вы считаете, что должны расплатиться за мое гостеприимство своим телом, то ошибаетесь.
      – Понятно.
      Лидия вовсе так не считала. Но возможно, это единственная причина, которая пришла ему в голову в ответ на ее энтузиазм.
      – Несмотря на мой промах, я намерен обеспечить вам безопасность, пока вы не выздоровеете. Я не причиню вам никаких неприятностей. Кроме того, Кин предлагает вам пожить у них. Если вы сочтете, что это для вас лучше; Софи станет для вас подходящей компаньонкой.
      Лидии показалось, что Виктор снова хочет избавиться от нее, и это болью отозвалось в ее сердце.
      – Мне кажется, вы этого хотите, – с тоской проговорила Лидия.
      – Так будет лучше для вас.
      Она подняла глаза и увидела, что Виктор судорожно сжимает столбик кровати. Он хочет, чтобы она осталась?
      Виктор провел рукой по волосам, и, задаваясь вопросом, как это он оказался у дома Эмилии, взялся за дверной молоток. Он отправился прогуляться, в надежде сжечь бушевавшую в нем энергию, попал под дождь и теперь промок насквозь. Что ж, это тоже способ остудить его пыл.
 
      В его постели спала гостья. Ему же хотелось прилечь рядом и охранять ее сон, но Виктор знал, что не остановится на этом. Он мечтал закончить начатое раньше. Ему хотелось заниматься с ней любовью весь дождливый день и всю темную ночь напролет. Если она сводила его с ума в мужском обличье, то, явившись женщиной, окончательно сломила его волю.
      Его тело трепетало от желания. Кровь кипела в жилах. Виктор словно очнулся от долгой спячки и вновь почувствовал запах дождя, прохладу ветерка, шевелившего его волосы, увидел тяжелые серые тучи на небе. Он давно – месяцы, а может быть, и годы – не ощущал в себе полноты жизни.
      После того как хирург ушел, снова дав девушке большую дозу настойки опия, Виктор отправился за ее горничной. У нее он рассчитывал узнать подлинное имя своей гостьи, однако служанка отказалась сообщить ему хоть какую-нибудь информацию. Правда, поняв, что Виктору известна тайна ЛеНарда, горничная согласилась привезти одежду своей хозяйке. Дженни поселилась в маленькой прихожей перед спальней Виктора. Во всяком случае, теперь рядом с девушкой находилась ее горничная. Ей это было необходимо.
 
      Когда лакей открыл дверь, Виктор отряхнул цилиндр и вошел внутрь. Он ждал в холле, пока лакей отправился узнать, «дома ли госпожа».
      Скорее всего Эмилия дома. Но чем дольше Виктор ждал, тем больше сомневался, что нашел подходящий выход. Чем объяснить, что долгие годы брака он обходился без физического союза, а проведя под одной крышей с незнакомкой всего лишь неделю, он едва не обезумел от страсти?
      Ему нужно освободиться от наваждения. Эмилия всегда к его услугам. Она не та женщина, которая ему нужна, но это самое разумное. Займись он любовью со своей гостьей, это испортило бы жизнь ей и значительно осложнило ему.
      Виктора проводили в гостиную, и Эмилия поднялась ему навстречу. Чем ближе она подходила, тем больше ему хотелось сбежать.
      – Виктор, я так рада тебя видеть. – Она потянулась и прижалась прохладными губами к его щеке.
      – Здравствуй, Эмили.
      Неужели Эмилия такая маленькая? Рост его гостьи не создавал помех для поцелуев, к ней Виктору не нужно было наклоняться.
      – Сегодня такой унылый день, и мне так скучно, – сказала Эмилия. – Я велю подать чай.
      Он пришел не за чаем.
      – Пожалуй, я пойду.
      – Нет, останься, ну хоть на четверть часа. Хотя бы из вежливости. Может, погода улучшится. – Эмилия указала на окно, за которым хлестал дождь. – Не думаю, что какие-нибудь визитеры помешают нам в такой ливень.
      Она взяла его за руки.
      У Виктора возникло смутное чувство неловкости оттого, что Эмилия поняла, зачем он пришел. Ее руки были холодными, и он с опозданием заметил, что она без перчаток. Они лежали на подлокотнике софы. Эмилия никогда не появлялась в гостиной без перчаток, она снимала их, только когда слышала, что он поднимается к ней в комнату. Можно перейти к ней в спальню. Или воспользоваться софой?
      Пожалуй, софа подойдет. Эмилия занималась с ним любовью в карете, и мысль о постели казалась ему банальной.
      Может, запереть дверь? Виктор оглянулся.
      – Пожалуйста, не уходи. Что-нибудь случилось? – спросила она.
      – Я ранил Ленарда.
      – Виктор! – воскликнула Эмилия и отшатнулась. – Он серьезно ранен?
      Она снова протянула к нему руки, но он проигнорировал ее порыв.
      – Он… С Ленардом все будет в порядке. Я не думал, что могу ранить… его. – Прищурив глаза, Виктор смотрел на Эмилию.
      – А чего же ты ожидал, когда направил на него оружие и выстрелил? – удивилась Эмилия. – Ты же вызвал его на дуэль.
      Виктору сейчас не были нужны укоры и назидания. Ему было необходимо избавиться от обуревавшей его страсти. Он увидел в темно-синих глазах Эмилии тревогу.
      – Я не хочу говорить об этом. Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать Ленарда.
      Виктор пристально смотрел на нее. Эмилия была красавицей, но он не испытывал ни малейшего желания обнять ее.
      – Прости. Мне пора.
      – Виктор, пожалуйста, останься. Наверное, я плохая хозяйка. – Она взяла его под руку. – Просто я нервничаю. Мне это так непривычно.
      Эмилия прижалась к нему. Виктор старался хоть что-нибудь почувствовать, но не ощутил ничего. Хотя нет. Он почувствовал. Через платье с высокой талией выступал живот.
      – Ты ждешь ребенка.
      Эмилия опустила глаза и положила руку на живот.
      – Да, через две недели все это поймут.
      Как он раньше этого не заметил? Почему не обратил внимания, когда целовал ее в своем доме?
      – Мы с Софи ухитрились сделать это одновременно, хотя, думаю, я ее опередила. – Эмилия подняла на него подернувшиеся влагой глаза. – Тебя это волнует? – прошептала она.
      Ее слова отозвались в душе Виктора бурей эмоций – в последнее время он стал слишком чувствительным. Эмилия вызывала у него острую жалость. Он любил эту женщину, но с годами страсть остыла. Виктор положил руку на нежную выпуклость ее живота. Первая беременность Эмилии, причиной которой был он, прошла без его участия.
      – На этот раз ребенок не мой.
      – Да, это ребенок Джорджа, – подтвердила она.
      – Я хочу быть крестным отцом.
      – Джордж… – начала Эмилия.
      – …будет возражать, я знаю. Но я хочу иметь тесные связи с твоей семьей.
      «И со своей дочерью», – про себя добавил Виктор. Эмилия положила свою ладонь на его руку и слабо улыбнулась.
      – Джорджа беспокоит моя беременность.
      – Почему? Ему следовало бы радоваться. Я…
      Виктор не стал заканчивать фразу о том, что Мэри-Фрэнсис не подарила ему детей. Ему показалось кощунственным упрекать в чем-то покойную и в то же время было странно, что он не пережил близко ничьей беременности и этого уже никогда не произойдет.
      – Знаю. – Эмилия обняла его лицо ладонями. Виктор поцеловал ее, и она прижалась к нему. Он не испытывал к ней страсти, но не отстранился, полагая, что если получит хоть толику удовлетворения, его гостья будет в большей безопасности. Он надеялся подбодрить и утешить Эмилию, обойтись с ней со всей нежностью, обмануть себя убеждением, что он снова может полюбить ее. Но неожиданно перед его мысленным взором возник образ его гостьи.
      Он усадил Эмилию на софу, подложив под голову и плечи подушки.
      – Все будет в порядке, – шепнула она, когда он прилёг рядом и спросил, выдержит ли она в ее положении его вес.
      Виктор вздрогнул, ему не хотелось, чтобы она разговаривала. Эмилия не обладала соблазнительным, глубоким голосом, как мнимый Ленард. Но он сам задал ей вопрос. Он закрыл ей рот поцелуем, подумав, что у его гостьи совсем иной вкус, и вспомнив, что тогда его обуревало желание. Он приподнялся.
      Эмилия обвила его шею руками.
      – Я не причиню тебе вреда? – спросил он.
      Она отрицательно покачала головой. Он накрыл ее своим телом. Когда он закрыл глаза и вспомнил, как его гостья смотрела на его шрам, то достаточно воспламенился, чтобы продолжить. Но, черт возьми, он хотел «Ленарда». Ему хотелось разделить ложе со своей гостьей, он чувствовал себя ужасно по отношению к Эмилии, словно обманывал ее.
      – Нет! Что вы делаете с моей мамой?
      Топот маленьких ног напомнил Виктору, что он забыл запереть дверь.
      – О Господи! – прошептала Эмилия, когда детские кулачки замолотили Виктора по спине.
      – Не обижайте мою маму! – Удары маленьких кулачков снова градом обрушились на него. – Не убивайте мою маму!
      Виктор обернулся и схватил девочку за руки.
      – Реджи, успокойся. Я не обижал твою маму. И никогда этого не сделаю.
      – Реджина, прекрати сию же минуту, – произнесла Эмилия не терпящим возражений тоном и села на софе. – Отправляйся к няне.
      Стоявшая перед Виктором девочка всхлипнула, и у него упало сердце.
      – Подожди. Она же ничего не поняла.
      – Я не могу поощрять подобное поведение. – Голос Эмилии дрогнул от возмущения. – Она не должна бить людей. Я этого не потерплю.
      – Эмилия, она еще ребенок.
      Его дочь, дрожа, стояла перед ним, но когда подняла на него темно-карие – его глаза, в них был вызов.
      – Вы обидели мою маму. Вы хотели ее убить, – упрямо повторила девочка.
      – Нет, милая. Я никогда не обижу твою маму. Знаешь, почему? Я никогда не сделаю ничего, что может огорчить тебя.
      – Виктор! – предупреждающе воскликнула Эмилия. Он жестом остановил ее.
      – Я никогда не делал ничего, что могло бы повредить тебе, Реджи. Я скорее умру, чем сделаю это. Я слишком тебя люблю.
      Взглянув в ее прелестное личико, он понял, что никогда не причинит ей горя. И хотя мечтал, чтобы она узнала, что он ее отец, сознавал – это принесет ей больше страданий, чем радости.
      – Я никогда не сделаю ничего, что может огорчить тебя, – повторил он.
      Произнося эти слова, Виктор знал, что говорит правду. Девочка подняла на него глаза. Теперь в них была неуверенность. Он отбросил с ее лица упавшие на лоб пряди. Ему хотелось сказать Реджине, что он всегда будет рядом, если ей понадобится помощь, но знал, что это бы только смутило девочку.
      Почему все его действия причиняют боль тем, кого он любит? Почему Реджина не пришла на полчаса позже?

      Леди Хелена разбирала утреннюю почту: несколько приглашений и адресованная ей записка. Не узнав почерка, она отложила записку, написанную на почтовой бумаге какого-то отеля, в сторону. Наверное, от кого-нибудь из ее многочисленных знакомых. А вот и приглашение от Шеридана, он всегда открывал светский сезон парадным обедом, за которым следовал небольшой бал.
      Хелена села за письменный стол, чтобы ответить, что они с матерью принимают приглашение, и извиниться за отца, сославшись на его недомогание. Она задумалась. Удалось ли Тревору связаться с Шериданом? И можно ли попросить Фелисити пригласить Тревора вместо ее отца?
      Хелена пожевала кончик ручки и подумала, что это может далеко завести. Обратиться с такой просьбой равносильно тому, чтобы объявить всем о своем интересе к мистеру Хамилтону. Она может, правда, вскользь упомянуть, что направила его к майору Шеридану. Хелена торопливо добавила постскриптум, упомянув о своем знакомом и о том, что майор мог бы помочь мистеру Хамилтону в его деликатном деле.
      Вспомнив о записке из отеля, Хелена вдруг сообразила, что, возможно, это послание от Тревора.
      Сломав восковую печать, она развернула листок.
      Одна наспех написанная строчка.
       «Ждите меня на Роттен-роу в пять».
      Ни подписи, ни цветистых комплиментов, ни признания в вечных чувствах.
      И все же сердце Хелены забилось быстрее. Она перевернула листок. Да, записка адресована ей. Хвала небесам, что мать поручила ей некоторые домашние дела, вроде ответов на письма. Год назад ее матушка не допустила бы, чтобы подобная записка попала в руки дочери.
      Такая решительная команда могла прийти только от Тревора. Любой лондонский джентльмен в подобном письме польстил бы ей, уговаривал и по крайней мере Поставил бы росчерк или инициалы. Эта же записка была откровенна, касалась только сути дела и означала тайное свидание.
      Хотя в указанный час в общественном парке всегда бывало много посетителей, Хелена предпочла бы отправиться туда с горничной или с конюхом. А может, лучше незаметно ускользнуть из дома?
      В комнату вошла мать, и Хелена вздрогнула.
      – Тебе нездоровится, милая? Ты что-то разрумянилась. – Леди Кейн подошла к стоявшему около письменного стола креслу и взяла с него свою вышивку.
      – Я хорошо себя чувствую, мама, – ответила Хелена, посетовав в душе, что ее нежная кожа так легко краснеет, выдавая эмоции. – Как папа?
      – Завтракает. У него сегодня была тяжелая ночь. Вид матери говорил о том, что и у нее была трудная ночь.
      Хелене хотелось облегчить матери бремя забот. Правда, она мало что могла, ну хотя бы следить, чтобы домашнее хозяйство шло своим чередом.
      – Я написала мистеру Шеридану, что мы с тобой принимаем его приглашение.
      – Хорошо. Уэдмонт там будет, он всегда бывает у Шеридана. Ты должна воспользоваться этой возможностью привлечь его внимание.
      – Он все еще в трауре. – Хелена незаметно сунула записку под приглашение Шеридана.
      Леди Кейн снова отложила вышивку.
      – Да, Хелена, но у тебя мало времени.
      Ее отец так болен? Хелене никогда не приходило в голову, что он может и не поправиться.
      – Папе сегодня хуже?
      Мать поджала губы и покачала головой:
      – Нет, он все в том же состоянии. – Она положила рукоделие на колени. – Мне в последнее время снятся сны, и, кажется, вещие.
      Хелена заморгала от неожиданности. Ее мать всегда отличалась здравомыслием и не верила в приметы и предзнаменования. Должно быть, сны действительно тревожные, если мать обратила на них внимание.
      – Что тебе снилось?
      Леди Кейн, не поднимая глаз от вышивки, укладывала стежок за стежком.
      – Что-то о гибели и смерти.
      – Про папу? – спросила Хелена.
      – Нет, ничего конкретного. Я просто подумала, что это предупреждение, Хелена. Ты должна выйти замуж как можно скорее или навсегда останешься в старых девах. Я так тревожусь за твое будущее.
      – Мама, а если я решусь выйти за простого человека?
      – Ну, если он предполагаемый наследник и никто не сможет оспорить его прав, то это вполне приемлемо. У тебя есть кто-то на примете?
      Хелена покачала головой.
      – Я просто спросила.
      – Тогда считай, что это абсолютно невозможно.
      Хелена нащупала лежащую под письмом записку.
      Приняли бы Тревора ее родители? Что произошло бы, узнай они о выходке его сестры? Хелена знала ответ на эти вопросы – очевидно, что для ее родителей Тревор был неприемлем. И сейчас им меньше всего надо непослушание дочери. Хелене придется заигрывать с графом Уэдмонтом и сказать Тревору… что их отношения закончены. Но дело-то в том, что они и не начинались. Она должна сказать ему, что… не может поощрять его ухаживания.
      Она встретится с ним в парке и скажет это. Но оставшиеся несколько часов она может мечтать о том, что цель встречи с ним весьма далека от решительного отказа.
 
      Виктор, как всегда в минуты волнения, провел рукой по волосам. Няня увела Реджину, снова оставив его наедине с Эмилией.
      – Мы можем перейти… в другую комнату, – сказала Эмилия.
      Он подумал, что она имеет в виду свою спальню, где их, по-видимому, никто не потревожит.
      – Нет. Я лучше пойду.
      – Ты не хочешь меня, потому что я беременна? – Голос Эмилии дрожал.
      Виктор уронил руки и взглянул на свою прежнюю возлюбленную. Она стояла у окна, глядя на потоки дождя. Голова опущена, плечи поникли. Это было совсем не похоже на Эмилию.
      Он поднялся, подошел к ней, встал за спиной и обнял, положив ладони на ее живот.
      – Не могу представить тебя более красивой.
      Эмилия погладила его руки своими дрожащими пальцами. Ее слова о том, что Джорджа тревожит ее беременность, не выходили у Виктора из головы.
      – Я не могу остаться, Эмилия. Из-за Реджины, а не из-за тебя. Она и так плохо думает обо мне, я не хочу, чтобы ее мнение еще ухудшилось. Почему она вдруг решила, что я собираюсь убить тебя?
      – О, это все из-за Джорджа. Когда он узнал, что Мэри-Фрэнсис мертва, то сказал нечто подобное, – не задумываясь, произнесла Эмилия.
      – Что?!
      – Он не это имел в виду.
      – Что он сказал?
      – Он сказал, что, вероятно, ты погубил ее. Пожалуйста, не обращай внимания. Это пустая болтовня, он сказал это только для того, чтобы досадить мне.
      – Я только что стрелялся из-за более мягкого заявления.
      Если его друзья так дурно думают о нем, чего же ожи – дать от других? Но выяснение отношений с Джорджем может задеть Реджину, а этого Виктор допустить не мог.
      Эмилия повернулась в кольце его рук и положила голову ему на грудь.
      – Я так одинока.
      Виктор погладил ее по волосам.
      – Нет, ты не одинока. Ты всегда можешь рассчитывать на меня как на друга, но время, когда мы были любовниками, ушло. Я не хочу причинять боль ни тебе, ни Реджине, ни Джорджу.
      – Кин даже не смотрит на меня. Он слишком влюблен в Софи.
      Былая ярость всколыхнулась в душе Виктора, но с годами ее сила утихла.
      – Ты знаешь, как уколоть, Эмилия.
      – Я не хотела… я только… В отношении меня и Кина ты можешь быть спокоен. Я давно знаю Кина и уверена, что он так же деликатен, как ты. Я не… Прости! – Она ухватилась за лацканы его сюртука, словно испугавшись, что Виктор уйдет.
      – Что произошло между тобой и Джорджем?
      – Он… он не хочет спать со мной, пока не родится ребенок, мы страшно ссоримся из-за этого. Я не могла придумать ничего другого, кроме как вернуться в город.
      Как Джордж мог отказаться от любви на долгие месяцы? Почему он отвергает Эмилию, эту, как Виктору известно, столь страстную женщину?
      – С ним что-то не так?
      – Он считает, что такие отношения нужны лишь для продолжения рода, а все остальное – грех. – Эмилия прижалась щекой к его груди.
      – В этом он солидарен с отцом Софи, – чуть усмехнулся Виктор.
      Эмилия стукнула его маленьким кулачком, что совсем не вязалось с ее обычной благовоспитанностью, и он рассмеялся.
      Высвободившись из ее объятий, Виктор взял Эмилию за руки.
      – Я это улажу.
      – Нет. Ты не сможешь. Как ты это сделаешь?
      – Это моя забота. Я знаю Джорджа.
      Она выглядела такой обрадованной и умиротворенной, что у него заныло сердце. Такое впечатление, что это он пообещал спать с ней.
      – Ах, Эмилия, я никогда не был у тебя на первом месте. Ты всегда ставила меня ниже Джорджа и Кина.
      Ее голубые глаза затуманились от слез.
      – Неправда, – прошептала она. – Ты был моей первой любовью, но… ты много раз говорил, что не можешь жениться на мне.
      – Эмили!
      Тогда финансовое состояние Виктора не позволяло дать жене достойное положение, к тому же Эмилия никогда больше не искала его любви, оставив его в уверенности, что он потерпел неудачу. Он не знал, что она носит его ребенка, пока не родилась Реджина.
      Деньги его жены поправили положение Виктора, но теперь прежняя бедность не казалась ему столь ужасной. У них с Эмилией могло быть общее будущее, если бы он тогда знал о ее чувствах, если бы она сказала ему о ребенке. Но то время давно прошло, теперь все изменилось. Эмилия вышла замуж за Джорджа, а он влюбился в девушку, имени которой не знает.
      – Я люблю Джорджа, он образец того, какой я усиленно стараюсь быть.
      – А со мной ты становилась бы не лучше, а хуже.
      Виктор поцеловал ее в лоб. Наверное, он может исправить ошибку, которую совершил. Во всяком случае, может попытаться.
      – То, как я поступил с тобой, непростительно, и я сожалею об этом.
 
      Дождь лил как из ведра. Хелена прокралась по лестнице для слуг и выбежала в сад. Ворота вели к конюшне и начинавшейся позади дома аллее. Тревора наверняка здесь нет, но Хелена все же огляделась. Она не хотела упустить ни единой возможности увидеть его. В обычный день горничная или конюх сопровождали бы ее на прогулке, но никому и в голову не пришло, что она отправится в парк в такой ливень.
      Большую часть дня Хелена тихо провела за пяльцами в гостиной. Отец дремал в шезлонге, а мать сидела за секретером, составляя перечень дел для подготовки к сезону. Хелена то и дело поглядывала на часы. Минуты текли мучительно медленно. Наконец она не выдержала.
      Хелена сказала матери, что из-за дождя у нее разыгралась мигрень и что лучше ей полежать у себя в комнате, положив на лоб компресс с лавандовой водой. Мать кивнула и отослала ее из гостиной, взяв слово, что к обеду у Шеридана Хелена поправится. Леди Кейн захлопотала около мужа, укрывая ему ноги пледом. Оно и к лучшему, это занятие отвлекло ее от долгих нотаций.
      Опустив голову, чтобы капор защищал ее от тугих струй дождя, Хелена заторопилась к Гайд-парку. Если Тревор не придет, то она только испортит свои башмаки и испачкает подол платья, как во время охоты за дикими гусями. С той только разницей, что глупой гусыней окажется она сама.
      Хелена всегда гордилась своим здравым смыслом, и нынешний ее поступок был самым нелогичным за всю ее жизнь. Как она ни старалась, ей не удавалось найти разумного объяснения своей призрачной надежде.
      К концу аллеи она уже стремительно бежала. Какое безрассудство! Она сошла с ума, и это делает ее весьма подходящей женой для Уэдмонта.
      Когда она бегала в последний раз? Наверное, в детстве. Но сейчас, когда она шлепала ногами по лужам, ей хотелось смеяться. Наверное, это истерика. Когда же Она выходила из дома одна, без горничной или лакея, стерегущих каждый ее шаг?
      Проехавшая мимо карета забрызгала ее длинный плащ грязью. Хелена понимала, что ей следует повернуть назад, но парк был уже совсем рядом. Она пересекла улицу и поспешила на Роттен-роу. Обычно здесь было множество карет, всадников, прогуливающихся пар, но сейчас парк оказался совершенно пустым. Хелена бежала по усыпанной гравием дорожке. Камешки цеплялись за подол ее платья.
      Ей нужно будет спрятать испорченную одежду, иначе о ее отлучке станет известно. Хелена сознавала, что нужно вернуться домой, что бегать под дождем одной, без сопровождения – совершеннейшая глупость. Раскат грома заставил ее вздрогнуть. Хелена остановилась, приказывая себе вернуться, но широкая, обсаженная деревьями Роттен-роу манила ксебе.
      Она подняла голову и огляделась. Впереди, под деревом, виднелась фигура. Мужчина стоял, прислонившись к стволу и упираясь в него согнутой ногой. Его светлые волосы потемнели от дождя, хотя на нем было пальто с капюшоном.
      Хелена сделала по направлению к нему шаг, другой… Ее капор совсем промок, вода ручейками стекала по волосам, лилась за воротник. Она смахнула с лица струйки дождя и ускорила шаг. Мужчина оттолкнулся от дерева, выпрямился и шагнул ей навстречу.
      Тревор раскинул руки, но Хелена остановилась в трех шагах от него. Она смотрела в его голубые глаза и кляла свою ненужную скромность, удержавшую ее от того, чтобы бросится к нему в объятия. Ну почему она не могла этого сделать? Неужели лишь потому, что ей всегда внушали, что подобные поступки неприличны?
      Он медленно опустил руки. Что ж, значит, не получилось, она пришла сюда, чтобы дать ему отставку.
      – Я не думал, что вы придете.
      – А я думала, что вы не придете, – проговорила она, с трудом переводя дыхание.
      Хелена бежала так быстро, что задохнулась.
      Тревор мягко улыбнулся.
      Она могла бесконечно всматриваться в его лицо. Морщинки в уголках небесно-голубых глаз, появившиеся за мгновение до того, как его красиво очерченные губы изогнулись в улыбке, высокие скулы, широкий лоб – прежде Хелена не замечала всех этих подробностей. Но сейчас, когда его влажные волосы были откинуты назад, она впитывала в себя каждую черточку его лица.
      – Где же ваши слуги?
      Хелена взглянула через плечо, словно ожидая погони, потом опустила взгляд на забрызганный грязью плащ.
      – Дома.
      Тревор шагнул вперед, сокращая расстояние, которое она по глупости оставила между ними. Высокий, в пальто, которое делало его плечи еще шире, он казался неукротимым. Сердце затрепетало у нее в груди. В душу закралось чувство, близкое к страху. Хелена немного отступила, но только совсем немного.
      – Вы без шляпы? – спросила она, чтобы что-то сказать.
      – Я привез с собой только одну и не хочу ее испортить.
      – Одну?
      Любой человек, обходящийся менее чем дюжиной шляп, вызывал у нее удивление.
      – Мы не собираемся долго задерживаться в Англии.
      Тупая боль ударила ее в сердце. Капельки дождя текли по лицу, словно слезы. Хелена стряхнула их мокрой перчаткой.
      – Вы здесь только затем, чтобы найти сестру?
      Тревор смотрел поверх ее головы в пустой парк. Хелена боролась с желанием обернуться и проследить за его взглядом.
      – Я здесь, чтобы попытаться вернуть… другую женщину.
      Что он имеет в виду?
      Тревор с нежностью взглянул на нее.
      – Я вызвался привезти Лидию домой. Понимаете, я не должен был приезжать в Лондон.
      – Так почему же вы это сделали? – Хелена вытерла залитое дождем лицо.
      Он пожал плечами, и она на мгновение перевела взгляд на его широкую грудь. Она могла бы припасть к этой мощной защите, сделай чуть раньше три шага к распахнутым ей объятиям. Сейчас Хелена проклинала свой характер, который удерживал ее от страстных порывов, и утешилась лишь тем, что станет благословлять свою сдержанность, когда узнает, что Тревор снова покидает Англию.
      – Почему вы попросили меня прийти сюда? – спросила она, желая услышать нечто большее, чем слабый намек или пустую отговорку.
      – Чтобы увидеть, придете ли вы. В последнее время я думаю о том, чтобы открыть в Лондоне контору судоходной компании, расширив семейное дело.
      Хелену охватил ужас. Ее родители, особенно мать, едва ли примут Тревора даже в круг знакомых. Для этого ему следовало быть незапятнанным торговлей и достаточно богатым, чтобы жить на проценты. Она понимала, что на ее лице отразился испуг, и снова сделала шаг назад.
      – Если бы у меня была хоть какая-то причина остаться в Англии!
      Струйка холодной воды потекла за шиворот, и Хелена передернула плечами. Тревор посмотрел поверх ее головы и грустно улыбнулся.
      – Но, думаю, ее нет. Почему вы пришли в парк в такой ливень, Хелена?
      Неожиданно Хелена разразилась слезами. Тревор взглянул на нее, обнял за плечи и притянул под крону дерева.
      – Встаньте здесь. Ветки защищают от дождя.
      – Едва ли это поможет, я сама уже превратилась в водопад, – всхлипнула она.
      – Ш-ш-ш… – прошептал он, стирая слезы с ее лица подушечкой большого пальца. – Что случилось?
      Хелена пыталась овладеть собой, но ей лишь удалось немного сдержать поток слез.
      – Я пришла сказать вам, что не могу… поощрять вас. Понимаете, я действительно должна выйти замуж в этом сезоне. Мой отец болен, он сказал, что собирается продать имение в Ковентри, которое предназначалось мне в приданое. Последние несколько лет потребовали больших расходов, и мои родители решили, что я должна проявить благосклонность к графу Уэдмонту.
      – А что, этот граф Уэдмонт стар и уродлив? – Тревор все еще держал руку на ее щеке. Собственно, на щеке уместилась только ладонь, а пальцы лежали на краю капора. Таким большим, сильным рукам можно доверить все: и ее котенка, и младенца. Хелена покачала головой:
      – Наоборот, он скорее красавец и очень молодой вдовец. Ему слегка за тридцать.
      – Но вы не хотите выходить за него?
      – Не хочу. Но должна. – Слезы снова брызнули из ее глаз и потекли по щекам. А она-то думала, что способна управлять своими эмоциями! – Не знаю, почему я вам это рассказываю.
      Тревор снова стряхнул слезы с ее щеки.
      – Откровенно говоря, я удивился, узнав, что вы не замужем.
      – Да, но…
      Когда Тревор был здесь в прошлый раз, она держалась так, словно ждала принца. Какими глупыми казались теперь эти амбиции. Хотя ее родители до сих пор считают, что она достойна лучшей доли, чем выйти замуж за простого человека. Хелена не могла представить себе обстоятельства, при которых ее родители приняли бы Тревора.
      Он провел пальцем по ее нижней губе. Она ощутила соленый привкус собственных слез. Интимность его жеста поразила ее. Это меньше, чем поцелуй, но гораздо, гораздо больше, чем ничего.
      Тревор взял ее за подбородок, отклонил ее голову назад и нагнулся к ней. Он колебался лишь одно мгновение, его намерения ясно читались в его голубых глазах, но он оставлял ей шанс запротестовать и уклониться. Но Хелене сейчас меньше всего на свете хотелось удержать Тревора.
      Его губы коснулись ее рта нежным, поцелуем. Когда он втянул в рот ее нижнюю губу, ресницы Хелены затрепетали. Легким движением Тревор превратил поцелуй в нечто, доселе ею не изведанное. Его большой палец прошелся по ее подбородку, завязкам капора, спустился к шее, остановившись у ямки между ключицами.
      Какой вихрь эмоций вызвал у нее простой поцелуй! Сила ее желания сбросить плащ, чтобы для его пальцев не осталось препятствий, поразила Хелену. Она нащупала узел и развязала ленты капора.
      Тревор переключил внимание на ее верхнюю губу, давая ей возможность повторить прежнее движение. Она чуть прикусила его нижнюю губу и, услышав вырвавшийся у него стон, испугалась, что сделала что-то не так, но он притянул ее к себе. Его язык прошелся по ее губам.
      Хелена вздохнула, удивленная новым для нее видом поцелуя, пораженная жаром, вспыхнувшим у нее в груди и ниже, в средоточии ее женской сущности.
      Она почувствовала, что Тревор улыбается и молча призывает ее ответить.
      Неужели он смеется над ее неумением?! Острое сожаление, что ей не дана бурная страстность, заставило Хелену вздрогнуть. Возможно, ее неловкость и позабавила Тревора, но он не остановился. Хелене хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
      Казалось, Тревор давал ей время успокоиться, чтобы, продолжать дальше. Он оторвался от, губ и прижался ртом к ее шее. Хелена запрокинула голову, капор ее съехал, но Тревор успел подхватить его.
      Дрожь волна за волной накатывала на нее. Тревор такой умелый. Он чуть отпрянул, но Хелена устремилась к нему.
      Он повесил ее капор на дерево, завязав ленты вокруг ветки.
      – Вы совершенно мокрая.
      Да, ее плащ оказался плохой защитой, к тому же ее обрызгала карета.
      – И грязная, – добавила Хелена. Тревор распахнул пальто:
      – Позвольте, я вас укрою.
      Она заколебалась. Тревор ждал, раскрыв полы пальто. Оно выглядело таким соблазнительно теплым! Не желая, чтобы он промок, Хелена стащила мокрые перчатки и сунула их в кармане Почти в отчаянии она расстегнула застежки, сбросила плащ и шагнула вперед.
      Тревор подхватил плащ и перекинул его через ветку, прежде чем заключить Хелену в объятия.
      – Хелена! – прошептал он, и снова их губы слились в поцелуе.
      Дождь лил не переставая, но она чувствовала себя тепло и уютно в коконе его кожаного пальто. Она оживала в его объятиях. Оживала, покоренная силой его поцелуев.
      Теперь руки Тревора скользнули по ее спине, опустились ниже талии, обхватили изгиб ягодиц и прижали к себе. Что-то жесткое уперлось ей в живот, мешая полностью Прильнуть к нему. Хелена подумала, что это какая-то часть его одежды, которую нужно отодвинуть в сторону. Но когда ее пальцы сомкнулись вокруг чего-то твердого, она поняла свою ошибку.
      – Боже милостивый! – вырвалось у него.
      Это не било частью одежды, это было под одеждой и пульсировало у нее в руке.
      – Что это? – ошеломленно прошептала она. Хелена попыталась убрать свою руку, но Тревор так прижал ее к дереву, что она не могла даже шевельнуться. Силы небесные! Что же она делает?!

      – Не двигайтесь, – прохрипел Тревор.
      Он едва контролировал себя. Хелена, вероятно, понятия не имела о том, что сделала. Без капора, сняв перчатки и сбросив плащ, в мокром белом муслиновом платье, облепившем ее грудь и открывавшем взору больше, чем сама предполагала, она доводила его до крайности.
      Тревор понимал, что испугал ее, но думал, что она должна была почувствовать его напряжение. И понять его состояние. Ему оставалось лишь прижать ее к дереву с такой силой, чтобы она не могла пошевелить рукой. Ее малейшее движение привело бы к финалу.
      – Дайте мне минуту, – взмолился он.
      Ему в любом случае надо остановиться. Им нужно обсудить, как далеко она намерена зайти. Хелена прибежала одна, без сопровождения, но Тревор сомневался, что она готова отдаться ему в общественном парке, под деревом, в проливной дождь. Любой из этих факторов должен был бы остановить ее.
      – Я сама не понимаю, что делаю. – В ее голосе слышалась паника.
      – Да, но у вас прекрасная интуиция. – Тревор нежно поцеловал ее в висок. – Не волнуйтесь, мы вовремя остановились.
      Хелена заморгала, подняв на него зеленые глаза, и прикусила припухшую нижнюю губу.
      – Вы этого хотели?
      – Именно этого я хотел меньше всего.
      Тревору с трудом верилось, что Хелена поцеловала его, едва ли он мог надеяться на это в своих самых безудержных фантазиях. Он сознавал ее неискушенность. Но этого было недостаточно, чтобы остановить его в тот момент, о котором он мечтал почти пять лет.
      – Я не понимаю. Почему… что… Я так странно себя чувствую.
      – Я могу это исправить.
      – Как? – Хелена удивленно посмотрела на него. Думай он хоть всю жизнь, и то не смог бы решить, чего она от него хочет: объяснения или продолжения.
      – Боюсь, я вас шокирую, дорогая.
      Хелена вздрогнула то ли от проявления нежности, то ли от напоминания, что они пересекли границу, которую им не следовало преступать.
      Она покачала головой, словно не верила в происходящее. Надменная холодность исчезла с ее лица. Обычную гибкость тела сменила напряженная скованность.
      Наконец, немного успокоившись, Тревор отвел ее руку, на тот случай, если у нее было намерение продолжить. Сейчас она обладала беспредельной властью над ним.
      Его смущала смена настроений Хелены. То холодность, то пыл по отношению к нему лишали его воли. Стоило бы ей сейчас поманить его, и он пошел бы за ней на край света. Но он хотел большего, чем украденные мгновения страсти.
      – Хелена, мои намерения в отношении вас благородны, даже если мое поведение и испугало вас.
      Она опустила глаза. Не слишком вдохновляющее начало для предложения руки и сердца.
      «Это ложь», – подумал Тревор. Его намерения не были благородными, особенно когда он понял, что ему будет отказано. Лучшее, на что он мог надеяться, – это стать ее любовником. Хелена не опустится до того, чтобы выйти замуж за работающего человека, независимо от того, насколько успешным делом он владеет. К тому же Тревор не единственный собственник, и могут пройти годы, прежде чем он получит в свое распоряжение солидное состояние.
      Тревор снял пальто и накинул Хелене на плечи.
      – Вам холодно. – Она плотнее запахнула полы.
      Даже утонув в его пальто, Хелена все равно ухитрялась выглядеть великолепно. Капельки дождя, словно драгоценности, переливались на ее уложенных короной косах, поблескивали на ресницах. Эта женщина создана, чтобы блистать на балах во дворце. В Бостоне дворцов нет.
      – Хелена, за последние пять лет не было дня, когда бы я не думал о вас.
      Она закрыла глаза. Ее белая кожа еще больше побледнела, на лице появилось страдальческое выражение.
      – Я не знаю, любовь ли это, но согласитесь, между нами что-то есть.
      Она не дала ему договорить.
      – Не надо. Умоляю вас, прекратите. Простите меня. Я тоже думала о вас. Но не предполагала, что дело зайдет так далеко. Я пришла сказать вам, что не должна видеться с вами.
      Тревор развязал ленты ее капора и снял его с ветки, затем встряхнул, чтобы убедиться, что внутрь не попало даже крошечной соринки.
      – Идемте, я провожу вас домой.
      Что еще ему оставалось делать после такого ответа на его признание?
      Хелена кивнула и занялась капором. Тревор нес ее промокший плащ. Они вышли из парка и направились к ее дому. Потоки дождя скрывали последние проблески серого дневного света. Разлившийся вокруг мрак соответствовал настроению Тревора.
      Он едва смотрел на свою спутницу, они оба брели опустив головы. Еще квартал, и Хелена будет дома. Он больше ее не увидит. Не нужно было ему затевать все это. Хелена помедлила, прежде чем перейти улицу перед площадью, на которой стоял ее дом.
      Тревор повернулся и посмотрел на нее. Хелена прижала руку к губам и вся дрожала. В его зимнем пальто ей вряд ли было слишком холодно.
      – Что с вами?
      – Я пройду через конюшню, – проговорила она, глядя в землю, и он не смог разглядеть ее лица за капором.
      Тревор догадался, что Хелена не хочет входить через парадную дверь из боязни кого-нибудь встретить. Однако его это уже мало беспокоило. Он не бросил тень на ее репутацию и сомневался, что девушку ждет наказание.
      – Уже поздно, леди Хелена. Я провожу вас до парадного входа и пожелаю счастливого будущего.
      Тревор поклонился, как добропорядочный английский джентльмен, хотя и был без шляпы, а его одежда насквозь промокла. Что ж, холодный душ ему сейчас только на пользу.
      На площадь свернула черная карета без гербов.
      – Я не хочу, чтобы все так кончилось. – Голос Хелены дрогнул.
      – Я тоже не хочу, чтобы все кончилось, леди Хелена. Но вы не оставили мне выбора. Я не могу быть вашей игрушкой, которой вы станете забавляться по настроению.
      – Тревор, поверьте, я не хотела играть вашими чувствами. Просто я… Мой отец болен, я не могу расстраивать его. Моя мать в постоянной тревоге и не вынесет новых волнений. – Хелена робко положила руку на его рукав.
      Тревору не понравилось, что его сердце гулко застучало от ее прикосновения. К тому же он не мог не обратить внимания на то, что она назвала его по имени.
      – Вы теперь совершеннолетняя. – «Пять лет назад все было иначе», – подумал он. – И вам не требуется разрешения родителей на брак.
      – Если это предложение, то хуже вряд ли можно было бы его сделать, не задумываясь, сказала она.
      Черт побери, она права. Тревор упал на одно колено в лужу ледяной воды.
      – Хелена, не согласитесь ли вы…
      – Нет! – Она прижала руку в перчатке ко рту. – Это карета доктора. Господи, он входит к нам в дом!
      Оставив Тревора, Хелена устремилась к дому. Тревор поднялся и пошел вслед за ней. Мокрые брюки липли к ногам. Чересчур много благородных жестов. Нужно было попросить Хелену прислать ему весточку, когда она выйдет замуж и готова будет принять его в качестве чичисбея – постоянного спутника состоятельной замужней женщины, сопровождающего ее на прогулках и увеселениях.
      Брак был для нее деловым мероприятием и союзом знатных родословных. Английский высший свет часто ищет любовь вне брака. Тревор был отщепенцем, бросившим вызов их давно установленным порядкам.
      Он стоял под дождем у открытой двери ее дома, вышедший лакей отдал ему его пальто.
      Передавая слуге промокший плащ Хелены, Тревор взглянул на дом. Теплый свет лился из окон, но гостеприимство этого дома было не для него. Дверь захлопнулась, и он остался один во мраке улицы.
 
      Лидия проснулась в полной темноте и не могла понять, где она находится. Но плечо заныло, и Лидия все вспомнила. Это постель Виктора. Она проспала здесь весь день и большую часть вечера и не знала, который теперь час, но было очень тихо.
      Когда плечо начинало болеть и туман в голове, вызванный лекарством, рассеивался, Дженни или камердинер Виктора давали ей новую порцию настойки опия. Виктора целый день не было видно. Он не зашел даже после визита хирурга.
      Лидия помнила, что ее кормили. Но она поела совсем немного и снова провалилась в сон. Теперь от голода у нее сосало под ложечкой.
      Лидия смутно помнила, что раз или два видела Виктора на пороге комнаты, но, возможно, ей это только показалось.
      Узкая полоска света виднелась под дверью, ведущей в смежную комнату. В комнату его жены.
      Возможно, Виктор там? И специально оставил дверь приоткрытой, чтобы услышать, если она позовет?
      Лидия откинула одеяло и опустила ноги на пол. В изножье кровати лежала шаль, и, чудо из чудес, теперь на Лидии было белье. Это была все та же сорочка Виктора, но Дженни пришила к разрезанному плечу завязки, так что рубашка больше не спадала. Лидия завернулась в шаль и на цыпочках подошла к двери.
      Она толкнула ее. Дверь бесшумно подалась. Открывшаяся ее взгляду комната была оформлена в том же стиле, что и та, в которой она спала. Правда, мебель была более изящная, и здесь имелось высокое, в полный рост, зеркало в подвижной раме. Шторы на окнах были такого же винного цвета, как в спальне Виктора, но стены вместо зеленого штофа украшали обои, изображавшие аллеи английских садов. Глубокий зеленый тон встречался только в стеблях растений на обоях и у шнура, которым были отделаны розовые подушки.
      Середину комнаты занимала кровать. Простыни были сбиты, подушки смяты, покрывало свисало почти до полу. В этой постели спали или по крайней мере пытались заснуть. Скомканная ночная сорочка валялась на полу. Лидия на цыпочках вошла в комнату. Виктор сидел боком к письменному столу в дальнем углу комнаты. На нем, как всегда, были черные брюки, но обуви на ногах не было. Это вызвало у Лидии улыбку. Ворот белой рубашки распахнут, рукава закатаны. Лидия не спускала с него глаз, ее сердце учащенно билось.
      Она не могла бы сказать, спит Виктор или бодрствует. Он поставил локти на подлокотники кресла и прикрыл лицо ладонями.
      На письменном столе стояла открытая чернильница и лежал лист бумаги, присыпанный песком.
      Кому он писал? Выяснил, кто она, и связался с ее отцом? Тревога сдавила Лидии грудь.
      Она осторожно подошла к столу в надежде разобрать слова сквозь покрывавший их песок. На листе была всего одна строчка, написанная энергичным размашистым почерком.
      Лидия наклонилась, чтобы стряхнуть песок. Виктор пошевелился. Она отскочила в сторону.
      – Что вы тут делаете?
      Лидия туже запахнула шаль на груди, пытаясь остановить дрожь.
      – Вы писали моему отцу?
      Виктор взглянул на лист бумаги, поднял его, ссыпал песок в коробочку и сложил письмо.
      – Это не имеет к вам никакого отношения. К тому же, я полагаю, письмо, адресованное мистеру Холлу в Бостон, через две недели вернулось бы обратно.
      Виктор открыл изящный ящичек, вынул палочку воска и подержал ее над лампой. Когда кончик расплавился, он капнул красный воск на письмо и, повернув руку, запечатал его надетым на мизинец кольцом.
      – Вам нужна настойка опия?
      – Нет.
      Она больше не хочет спать. Виктор взглянул на нее.
      – Больно? – Он быстро перевел взгляд на письмо, словно был не в силах долго смотреть на Лидию.
      – Не очень.
      На самом деле Лидия порой стискивала зубы от боли, хотя и старалась не обращать на нее внимания. Однако тупая боль вынуждала ее принимать очередную порцию настойки опия, от которой путались мысли гудело в голове.
      – Вам лучше лечь в постель.
      – Нет. Я и так слишком много сплю.
      Виктор перевернул запечатанное письмо и надписал адрес. «Господину Джорджу Китингу».
      Значит, не ее отцу или кому-нибудь из ее знакомых, к тому же адресовано оно в Англию.
      Виктор явно игнорировал ее, от былого внимания не осталось и следа. Лидия подошла в валявшейся на полу ночной сорочке и наклонилась, чтобы поднять ее.
      – Оставьте это.
      – Я только хотела свернуть ее и положить на кровать.
      – Для этого есть слуги.
      Виктор поднялся. В свете стоявшей за ним лампы Лидии был виден лишь его силуэт – грозная тень, заставившая ее отступить.
      – Да, но я привыкла помогать слугам. Мои братья… – Голос Лидии пресекся, когда она поднимала рубашку с пола.
      Ее братья часто разбрасывали одежду, и горничной вечно приходилось собирать ее. В Америке хозяйка дома, которая не работала наравне со слугами, считалась лентяйкой.
      Виктор выхватил свою ночную сорочку у нее из рук и швырнул в угол.
      – Вам не следует сюда приходить.
      Боль, но не от раны, пронзила сердце Лидии.
      – Знаю. Вы не хотите, чтобы я оставалась в вашем доме.
      – Наоборот, я этого очень хочу.
      Виктор провел рукой по волосам. Непокорная прядь упала ему на лоб.
      Лидии хотелось убрать выбившийся завиток, хотелось провести рукой по темной щетине, покрывавшей его щеки и подбородок. Она хотела повторения их недавних объятий.
      – Черт возьми! Не смотрите на меня так.
      Лидия потупилась. Как она на него смотрит? Наверное, он по ее лицу прочитал то, что творится у нее внутри?
      – Простите, – пробормотала она.
      – Послушайте, Ленни, разве я уже недостаточно причинил вам вреда?
      Она вскинула голову. Ее неодолимо влекло к Виктору, человеку, который ранил ее. Но ведь он сказал, что если бы она не двинулась с места, он бы промахнулся.
      – Вы ведь не хотели ранить меня?
      – Совершенно не желая этого, я приношу несчастье всем, кто со мной сталкивается. – Он нахмурился.
      Лидия взглянула на постель: сбитые простыни свидетельствовали скорее о бессонных метаниях, чем о мирном отдыхе.
      – Не думаю, что мы с вами враги.
      – Я вам не враг, но от этого никому не легче.
      Она пожала плечами:
      – Просто вы, как и другие, считаете своей обязанностью давать мне советы.
      Воздух, казалось, тихо вибрировал в мягком свете масляной лампы, растерзанная постель придавала моменту необыкновенную интимность. Каково это – разделить с Виктором ложе? Но это спальня его жены. Наверное, он думает о ней?
      Тревога терзала душу Лидии. Она подошла к окну. Ей хотелось застелить постель, но Виктор так резко отреагировал на ее попытку убрать его рубашку, что ей показалось, что она преступила какую-то грань.
      Только сейчас она поняла, почему так тихо, – дождь перестал.
      – Не пора ли вам все-таки объяснить, почему вы убежали из дома? – спросил Виктор.
      Лидия отодвинула портьеру и выглянула на улицу. Ни звезд, ни луны, темно, как в пещере. Есть ли какой-нибудь смысл скрывать правду?
      – Из-за моей свадьбы.
      – М-м-м…
      Повисшая в комнате тишина словно укутала Лидию уютным одеялом. Она напряженно ждала дальнейших расспросов. Теперь причины ее побега даже ей самой не казались такими уж серьезными. Но вопросов не последовало.
      Выпустив из руки ткань портьеры, Лидия по-прежнему стояла лицом к окну.
      – Вы думаете о ней? – спросила она, не поворачиваясь.
      – О ком?
      – О вашей жене. Это ведь ее комната?
      Виктор долго молчал, и Лидия решила, что обидела его. Обернувшись, она увидела, что его взгляд устремлен на кровать.
      – Конечно, думаю, но не постоянно. Надеюсь, теперь она покоится в мире.
      Этот ответ мало что объяснил Лидии. Ему все еще тяжело спать в постели жены? И сейчас он тоскует по ней? Лидия прислонилась к окну, стекло сквозь тяжелые занавеси холодило ей спину.
      – Может, вам удобнее спать в собственной постели? Я могу перебраться в другую комнату, например, в эту. Не похоже, что вам тут спокойно спится. – Она жестом указала на разбросанную постель.
      Повернувшись, Виктор посмотрел на Лидию.
      – Наверное, это потому, что я никогда здесь не спал. – Никогда не спал в спальне своей жены? Значит, она приходила к нему? Или он потом уходил спать к себе? Лидия терялась в догадках, краска залила ее лицо. Ее любопытство было весьма неделикатным.
      – Я просто подумала, что, возможно, вам спокойнее в привычной обстановке. Меня прошлое не тревожит.
      – А настойка опия дарует крепкий сон. У меня с этой комнатой не связано никаких воспоминаний. Моя жена редко бывала здесь.
      Он как-то назвал свой брак настоящим кошмаром. Вероятно, именно поэтому Виктор и не задает ей вопросов относительно ее бегства из-под венца. Любопытство одолевало Лидию.
      – Ваша супружеская жизнь была так ужасна?
      – Однажды я уже просил вас не обсуждать эту тему.
      – Я не поняла, что это так важно, ваше тогдашнее высказывание было весьма откровенным.
      Лидия прикусила губу. Ее мучило желание поговорить с ним о своих собственных делах, не дававших ей покоя. Она ни с кем не обсуждала подслушанных слов Оскара.
      – Это мне свойственно. Я всегда откровенен с людьми, которые понимают, что можно сказать вслух, а что оставить при себе.
      – Простите, что обманула ваши ожидания. – Ей не приходило в голову, что он посчитал достойным доверия юношу, которого наставлял на путь истинный. – Но я думаю, что поступала бы разумнее, если бы знала ситуацию.
      Он фыркнул и покачал головой.
      – Даже я ее до конца не понимаю, да и никто из моих друзей не знает всей правды.
      К горлу подкатил комок. Значит, Виктор не относит ее к числу своих друзей?!
      – Едва ли я могу надеяться, что мы станем настолько близки, что вы поведаете мне свои тайны.
      – Тем более что вы даже не назвали мне своего имени. – Виктор отвернулся. – Я женился на деньгах моей жены. Она вышла замуж за мой титул. И хотя я делал все, чтобы сохранить наш брак, но неизбежно причинял ей боль.
      Неужели Виктор жестоко обращался со своей женой? Лидия не могла в это поверить. Может, он изменял ей? Она слышала в его голосе боль утраты. Что бы он ни совершил, он сам от этого страдал.
      Лидия прошла в неосвещенную часть комнаты, к Виктору.
      – Чем вы ее обидели?
      Виктор взглянул на нее через плечо, сделал шаг, другой, пока не уперся в умывальник.
      – Я требовал от нее того, чего она не могла выполнить. Она была… не совсем в порядке.
      Страшась его реакции, но в то же время испытывая неодолимое желание коснуться его, Лидия положила руку на плечо Виктора. Ей хотелось утешить его, успокоить бурю, которую она подняла в его душе.
      – Она была больна?
      Виктор вздрогнул, но не сбросил ее руку.
      – Физически она была здорова, но порой ее охватывало наваждение.
      Лидия погладила его по плечу, почувствовав под шелком рубашки сильные мышцы. Ей хотелось убедить Виктора, что его вины в этом нет и она не считает его жестоким.
      – Она не могла быть вам настоящей женой?
      Виктор резко обернулся, схватил Лидию за запястье и оттолкнул ее руку.
      – Я долгие годы провел без любви. Вы играете с огнем. Я изголодался по настоящей женщине.
      На его лице появилось напряженное выражение, темные глаза буравили ее. Грудь тяжело поднималась и опадала. Он намеренно сказал грубость, чтобы оттолкнуть ее? Лидия чувствовала себя готовой сгореть в этом огне.
      Мысли Лидии вертелись вокруг сказанного Виктором. Будучи законным мужем, Виктор имел полное право заставить жену спать с ним, но он этого не сделал. И если он сказал правду, то не искал утешения и на стороне. А Лидия полагала, что Виктор всегда говорит правду, даже когда это идет ему во вред.
      Лидия перевела взгляд на постель.
      – Если это вас утешит, я бы… – Она не договорила. «Я бы занялась с вами любовью и с радостью стала бы вашей любовницей». Фраза мгновенно сложилась в ее голове, но Лидия не посмела произнести эти слова.
      – Я не… Я бы…
      Выражение лица Виктора смягчилось.
      – Вы сделали большее – вы пробудили мою душу. Зная, что вы рядом, я не могу спать. Но что бы я ни испытывал, я больше не причиню вам страданий. – Он скрестил руки на груди.
      Все ее существо содрогнулось от боли. Даже в таком отчаянном положении Виктор не хочет ее. Лидия повернулась, чтобы выскользнуть из комнаты и бежать отсюда с горьким сознанием того, что она никогда не будет способна соблазнить мужчину. Никакие насмешки над ее неженственностью и высоким ростом, преследовавшие ее с детства, не ранили так, как его отказ.
      Не успела она обойти кровать, как Виктор схватил ее за талию и потянул назад. Скользнув рукой по ее бедру, он прижал девушку спиной к себе, так что она ощутила его возбуждение. Когда он коснулся губами ее плеча, Лидия почувствовала, что он дрожит.
      – Не совершите ошибку. Я так хочу вас, что не в силах контролировать себя. Но я не могу воспользоваться вашим положением, – проговорил он, почти касаясь губами ее уха, его горячее дыхание опаляло ее щеку.
      Таким странным способом Виктор показал ей, что вовсе не находит ее нежеланной, что его тело страстно тоскует по ней. Но Лидия не хотела, чтобы он думал за нее и принимал решения, поскольку не считает ее способной сделать правильный выбор.
      – Так что же служит препятствием?
      Виктор тяжело вздохнул и провел рукой по ее животу.
      – Вы ранены. – Его рука поднялась выше. – Ваш разум затуманен настойкой опия. – Его рука уже была под ее грудью. – Вы под моей защитой, и я дал слово чести, что не нарушу вашей невинности.
      Он приподнял ее грудь, баюкая в чаше своей ладони, и истома разлилась по всему телу Лидии. Она почувствовала, как пульсирует его мужское естество, когда пальцы Виктора начали кружить по ее груди. Он поцеловал ее в шею, и она запрокинула голову. Крути, описываемые его рукой, становились все уже, пока сосок не оказался в плену его пальцев.
      Наслаждение, импульс за импульсом, пронзало ее, с губ сорвался стон.
      Виктор оттолкнул ее.
      – Таковы мои чувства к вам.
      Лидия заморгала, совершенно сбитая с толку. Понимает ли он, что она получает удовольствие от его действий? И если он почувствовал охвативший ее восторг, то почему остановился?
      – Но я возненавижу себя, если погублю вас.
      Она повернулась и пристально посмотрела на Виктора. Грудь его вздымалась, темные глаза горели страстью. Он отказывает себе в наслаждении из-за чувства вины?
      – Вы не думаете, что пора вам простить себя?
      – Вы не поняли.
      – Да, не поняла.
      Виктор подошел к письменному столу, взял стеклянное пресс-папье и принялся разглядывать его.
      – Ходят слухи, что я убил свою жену.
      Лидия всплеснула руками:
      – Но вы же этого не сделали!
      Виктор посмотрел на нее, его лицо словно окаменело.
      – Нет, но своими требованиями я заставил ее выбрать смерть. Она снова бросилась в огонь, после того как я уже вытащил ее оттуда. Вот какое действие я оказываю на людей. Я гублю их, как это делал и мой отец. Но я не хочу погубить вас.
 
      Хелена стояла у окна своей спальни и смотрела в темноту. В тучах ни одного просвета. Газовые фонари слишком слабы, чтобы развеять мрак такой ночи. Прижимая к груди котенка, она поглаживала его пушистую шубку и чувствовала, как бьется под рукой маленькое сердечко.
      Что она наделала?
      В этот вечер произошло столько событий, что она не могла уснуть. Доктор приходил вовсе не к ее отцу, как она предположила, а из-за обморока матери.
      Вбежав в дом, Хелена присела на краешек кресла в гостиной, ожидая вердикта врача и надеясь, что отец не обратит внимания на ее мокрые башмаки и забрызганный грязью подол. После тайной встречи с Тревором она никак не могла унять дрожь. Лакей принес ей шаль.
      Они с отцом ждали довольно долго. Хелена боялась, что мать узнала о ее отсутствии и это спровоцировало приступ. Но потом она подумала о том, что в последнее время мать чересчур уставала.
      Хелена ощутила укор совести. Какая она скверная дочь! Ей всегда казалось, что недомогание матери объясняется только постоянными заботами об отце, ничего другого не приходило ей в голову. Конечно, Хелена вела переписку, старалась следить за мелкими домашними делами, но больше ничем не облегчала груз забот матери.
      После долгого осмотра врач наконец вошел в гостиную. Хелена вскочила на ноги, когда он подошел к шезлонгу, чтобы поговорить с отцом.
      – Как она? – спросила Хелена, не дав ни слова сказать доктору.
      – Поздравляю, милорд. Ваша жена ждет ребенка.
      Хелена тяжело опустилась на стул. Мать рожала в последний раз девятнадцать лет назад. Как она может ждать ребенка?
      – Вы уверены? – спросил отец.
      – Когда женщина находится в определенном возрасте, можно ошибиться. Но я провел тщательный осмотр и совершенно уверен. Скоро она почувствует шевеление.
      Отец кивнул.
      Хелена не поняла, что врач имел в виду под словом «шевеление». Вообще ей пришлось сегодня осознать, что она слишком невежественна в области функционирования мужского и женского организмов и особенно в том, что касается зарождения новой жизни.
      Врач продолжал:
      – Она немного взвинчена. Я дал ей успокоительное, но лучше, если в ее деликатном положении она будет обходиться без лекарств. И важно, чтобы она как следует питалась.
      Хелена подскочила.
      – Я позабочусь о ней.
      Когда она вошла в спальню матери, графиня Кейн лежала на высоких подушках, слезы струились по ее лицу. При виде слез матери у Хелены сердце просто готово было разорваться. Она бросилась к постели и взяла мать за руки.
      – Не плачь, мама. Все будет Хорошо.
      – Поверить не могу. Я слишком стара, чтобы иметь ребенка.
      – Врач сказал, что уверен в этом. Он осмотрел тебя.
      – Я думала, что перемены связаны с возрастом. Нет, я не могу в это поверить. – Голос матери перешел в стон. – Этот осмотр… слишком интимный. Я никогда такого не позволяла.
      – Мама, тебе нужно успокоиться. – Хелена пыталась подавить панику, возникшую при виде страданий матери. – Так будет лучше и для тебя, и для ребенка. – Она ласково улыбнулась матери и сжала ее руки.
      Леди Кейн покачала головой:
      – Даже если я смогу выносить дитя, то снова родится девочка или нездоровый ребенок. Не могу поверить… Я хотела подбодрить твоего отца, поскольку он… из-за своего плохого здоровья… не может навещать свою любовницу, и вот…
      Сказав это, она похолодела и посмотрела на дочь. Хелена побледнела как полотно.
      – Господи, зачем я тебе это сказала? Что со мной происходит?
      – Мама, ты просто переутомилась и расстроена. Пожалуйста, не волнуйся. Я не ребенок. Ты можешь мне довериться. Вряд ли подобные сведения могут повредить, тем более что мне скоро предстоит стать замужней женщиной. Хелена замолчала. «Или остаться старой девой», – подумала она про себя.
      – Нельзя позволить, чтобы мое положение испортило тебе сезон. Ты должна вскоре выйти замуж. Господи, если снова родится девочка, как мы сумеем дать ей приданое? У нас почти ничего не осталось для тебя.
      – Мама, я обо всем позабочусь. Не переживай за меня. Думаю, если я постараюсь, то сумею привести графа Уэдмонта к алтарю.
      – Да, да, ты должна это сделать. О Боже, как поверить в то, что случилось? Если я не смогу сопровождать тебя, что мы будем делать? – Чуть успокоившись, мать снова ударилась в панику.
      – Мама, ты не должна волноваться по поводу сезона. Если ты не сможешь сопровождать меня, я обращусь к своим замужним сестрам. – Она вздрогнула, вспомнив, что расспросы младших сестер часто ставили ее в тупик. – Тебе сейчас нужно думать только о себе. Я сделаю все, чтобы ты смогла родить мне здорового братика или сестричку.
      – Это мне следовало бы помогать тебе во время беременности. Как все неправильно.
      – Ну, сначала мне еще надо выйти замуж.
      Мать вдруг пристально посмотрела на нее.
      – Хелена, почему у тебя мокрое платье?
      – Доктора долго не было, и мне пришлось немного подождать его под дождем. – Ложь с легкостью слетела с ее языка.
      Меньше всего на свете Хелена хотела огорчить мать. Леди Кейн очень расстроилась бы, узнай она о сегодняшней встрече своей дочери с мистером Хамилтоном.
      Хелена старалась забыть о том, что произошло между ними. Она не может допустить, чтобы это повторилось.
      – Ты спустишься в столовую, мама, или подать тебе обед сюда?
 
      Теперь Хелена стояла у окна, вглядываясь в темноту ночи. Забыть о сегодняшнем вечере ей не удавалось. Она вспомнила, как Тревор посреди улицы опустился на одно колено. В этот момент она увидела, что к ним в дом входит врач, и у нее упало сердце. Единственное мгновение страсти, первое настоящее предложение руки и сердца – все было перечеркнуто страхом за отца, у которого, как оказалось, есть любовница.
      Едва ли ей нужно было позволять Тревору объясниться. А его поцелуи… Он едва не потерял контроль над собой, и это значило, что еще не все потеряно и она способна вызвать физическое влечение.
      Хелена потерлась щекой о рыжую шубку котенка. Тот сонно заморгал, словно недоумевая, почему они еще не в постели.
      – Я даже не спросила его о сестре, Спаркс. Какая же я эгоистка!
      Довести Тревора до признания, зная, что она не может принять его предложение, сейчас казалось Хелене непростительным.
      Ей следует извиниться. И не нужно больше с ним видеться. Надо забыть, что он сумел пробудить в ней эмоции, словно вырвав ее из глубокого сна. Но его предложение, сделанное от чистого сердца, никак не выходило у нее из головы.

      Казалось, предупреждение Виктора не произвело на Лидию никакого впечатления. Склонив голову набок, она скептически посмотрела на него.
      – Я проголодалась, – объявила она с таким видом, будто их беседа ей наскучила.
      Словно не поведал ей Виктор только что свои самые потаенные секреты и самые страшные опасения. Этим Лидия его весьма позабавила.
      – Ах, радость моя, я тоже, но уверен, что вы говорите о хлебе насущном.
      Она сморщила нос и выглядела при этом совершенно очаровательно.
      – И еще я хочу пить.
      Виктор улыбнулся. Похоже, ее совершенно не заботило то, что он способен приносить людям несчастье, и это придало ему бодрости. Он прошел в комнату и дернул за шнурок звонка.
      – Неужели обязательно вызывать слуг? Разве мы не можем на цыпочках прокрасться в кладовую? – испуганно спросила Лидия. – В такой час ваша прислуга, наверное, еще крепко спит.
      – Я не хочу, чтобы вы покидали эти комнаты. Иначе ваша репутация будет погублена навсегда.
      – Вот уж не думала, что вы станете будить слуг.
      – Только камердинера, ему за это хорошо платят.
      «К тому же чем меньше времени мы проведем наедине, тем лучше», – подумал Виктор.
      Лидия окинула его оценивающим взглядом, и ему вдруг пришло в голову, что она очень ловко поменяла тему разговора. Едва ли ее волновало раннее пробуждение слуг, но это был способ разрядить атмосферу опасной близости.
      Лидия плотнее запахнула шаль, скрестила руки на груди и уставилась в пол.
      Минутой раньше его отказ на предложение утолить его телесную жажду явно поверг ее в уныние. Показать ей, как он ее хочет, было нетрудно, отступить же – все равно что вырвать душу из лап демона.
      Для Виктора по-прежнему оставалось загадкой, что за мысли бродят у нее в голове. У него было такое ощущение, что его держат перед закрытой дверью, не желая впустить. Он проклинал себя за глупость. Ведь он вполне мог бы овладеть ею, не испытывая угрызений совести. Ведь девушка даже не доверила ему свое имя.
      Сердце Виктора тоскливо сжалось. В определенном смысле она отвергала его с той самой минуты, как он спас ее от неминуемых побоев. С чего он взял, что если поведает ей о своих «скелетах в шкафу», то она откроет ему свое имя?
      Слабый стук в дверь вернул его к действительности. Виктор открыл дверь, на пороге стоял камердинер, одетый столь безукоризненно, словно он спал стоя и не раздеваясь, всегда готовый явиться на зов хозяина.
      – Мисс Холл проголодалась. – Виктор обернулся. – Чего бы вы хотели?
      – Что-нибудь попроще, – пожала плечами Лидия. Округлив глаза, Виктор повернулся к камердинеру.
      – Яичницу, бисквит и горячий шоколад.
      – Хорошо, милорд, – поклонился слуга.
      Виктор снова повернулся к гостье. В своем воображении он одним прыжком преодолевал разделяющее их пространство и укладывал ее в постель. Ему хотелось разрушить все разделяющие их барьеры. Его тело пульсировало от избытка энергии, и он вынужден был признать, что необходимо дать ей выход. Для этого вполне подойдет Эмилия.
      Виктору казалось странным, что он испытывает столь сильное влечение к девушке, о которой почти ничего не знает. Может, ему, как и его отцу, доставляет удовольствие погубить невинную душу? А Эмилия теперь не воспламеняет его, потому что она зрелая и опытная женщина? И еще его держат в плену неразгаданные тайны Ленни?
      – Почему вы бежали от своей свадьбы? Ваш нареченный такое чудовище?
      Лидия пересекла комнату и осторожно отодвинула штору.
      – Он тиран? Он был жесток с вами?
      Ему нужно было знать. Нужно понять. Проникнуть хоть в какую-то часть ее жизни.
      – Нет, если что и было, то неумышленно. Вообще-то он добрый и весьма деликатный. – Ее мягкий тон смутил его. – Пожалуй, я даже была в него влюблена.
      Виктор скрестил на груди руки, стараясь не обращать внимания на боль, сдавившую грудь.
      – Он вас чем-то обидел?
      Она слегка покачала головой.
      Ее нежелание хотя бы чуть-чуть приоткрыть завесу, скрывавшую ее частную жизнь, вызывало у него сердечную боль.
      – Не запирайтесь, ведь я открыл вам свои тайны.
      – Да, но вам откровенность дается легко.
      – Это настоящее проклятие: выкладывать все, что у меня на уме.
      Лидия ответила ему полуулыбкой.
      – Не такое уж это проклятие. Меня восхищает ваша способность высказывать свое мнение, не заботясь о том, как оно будет воспринято.
      Виктор прищурился. Неужели она недостаточно пострадала, если считает его склонность к прямолинейности неопасной?
      – Наверное, мри высказывания еще не задели вас. Рано или поздно это случится.
      – Вы уже наговорили мне немало обидного. – Ее голубые глаза простодушно смотрели на него. – Ну что ж. Я давно знаю, как дурно вы обо мне думаете.
      Виктор изумленно уставился на нее, почувствовав угрызения совести – ему-то казалось, что он даже намеком не дал ей понять, как относится к ней.
      – Жаль, что вы настолько не доверяете мне, что не хотите даже сообщить свое имя, – сказал он.
      Лидия отвернулась и понурила голову.
      –  Яподелилась бы с вами и большим.
      Сердце у Виктора разрывалось, так ему хотелось ее прикосновений. Ее… доверия. Он хотел ее всю, целиком, не только тело, но и душу.
      Виктор присел на край кровати. В сущности, он сознавал, что его рассказ о самой худшей части его прошлого должен послужить девушке предостережением. Больше он ничем не мог ей помочь.
      Виктору отчаянно хотелось соединиться с ней, ощутить всю ее нежность, согреться в лучах ее внимания и заботы… Но он знал, что ему нечего предложить ей. У него не осталось ничего, чем он мог бы поделиться, кроме боли и страдания. Он знал, что может только брать, брать, брать, ничего не давая взамен, а она заслуживает лучшей участи. Эта девушка заслуживает человека, который бы ее любил. Даже при мимолетной мысли о другом мужчине Виктору захотелось разорвать этого предполагаемого счастливчика на куски, пусть даже тот мог дать его гостье счастье, которого она достойна.
      – Так почему же вы сбежали от этого мужчины? Как я понимаю, физическая сторона супружества вас не пугает.
      Лидия вцепилась рукой в занавеску, как утопающий хватается за соломинку.
      – Он хотел жениться на мне только из-за причитающейся мне доли имущества.
      – Ни один мужчина не счел бы это самым главным в вас, если у него есть глаза и хоть капля ума, – отрезал Виктор.
      – Я слышала, как он сам это сказал. Его очень интересовала компания моего отца. – Лидия отпустила край шторы и широким шагом отошла от окна. – К тому же он намеревался отстранить от дел моих братьев и завладеть компанией после смерти отца.
      – Значит, он честолюбив, – заметил Виктор.
      Деловой мир был ему совершенно чужд. Но он понимал, что кто-то должен руководить компанией после смерти владельца, и допускал, что без четкой системы, утверждавшей право старшего сына на наследование, компанией должен управлять наиболее квалифицированный человек.
      – Это не означает, что он не стал бы заботиться о вас и был бы плохим мужем.
      Лидия нервно зашагала по комнате. Виктору хотелось вскочить и успокоить ее, но еще больше ему хотелось узнать, по какой причине она оказалась в Англии, почему вторглась, ворвалась в его жизнь и зачем с риском для жизни хранила свою тайну…..
      Девушка остановилась и прикусила губу.
      – Вы толкаете меня к нему, потому что не хотите, чтобы я оставалась здесь.
      – Я вас к нему не толкаю, просто пока я не услышал ни об одном его поступке или поступке кого-то из членов вашей семьи, который мог бы стать причиной вашего бегства через океан с риском для вашего будущего и самой жизни.
      Ее голубые глаза потемнели.
      – Я не знаю, от чего я бежала: от мужчины или от брака.
      Виктор покачал головой, его удивило, даже шокировало то, что он слышит утверждение, созвучное его собственным мыслям, от такого невинного создания.
      Может, он дурно влияет на нее своим цинизмом?
      – А почему вы думаете, что брак такое уж скверное дело?
      – Я перестану быть собой, – развела руками девушка. – Я превращусь в имущество своего мужа. Если он рассорится с моими братьями, мне придется остаться с ним, другого выхода у меня не будет. Я потеряю свою индивидуальность и буду всего лишь женой. Если бы я родилась мужчиной, то мне принадлежала бы доля в деле. Я могла бы принимать собственные решения.
      Виктор изумленно смотрел на нее. Так вот из-за чего весь этот маскарад?
      – Значит, вы хотели бы быть мужчиной?
 
      – Доброе утро, Хелена.
      Отец, прихрамывая, вошел в комнату, где они обычно завтракали, и тяжело опустился в кресло. Хелена вскочила и бросилась к буфету. Там на подогретых блюдах лежали кушанья. Она взяла тарелку.
      – Что ты будешь, папа? Хочешь копченую рыбу и яйца-пашот?
      – Сядь, дорогая, нам надо поговорить.
      Хелена снова заняла свое место за столом. Она разложила на коленях салфетку, хотя аппетит мгновенно покинул ее. Обычно отец поручал разговоры матери, передавая через нее просьбы и указания.
      Он потянулся и положил руку дочери на плечо, и Хелена заметила, какие у него узловатые, искривленные пальцы. Когда отец успел так постареть?
      – Я очень беспокоюсь о твоей матери.
      Хелена взяла его руку в свои ладони. Она больше беспокоилась о нем.
      – В возрасте твоей матери выносить ребенка трудно.
      – Я позабочусь о ней.
      Отец похлопал ее по руке.
      – Я знаю, но я хочу поговорить о тебе. Я нашел покупателя на владение в Ковентри и распоряжусь, чтобы часть дохода от продажи пошла тебе на приданое.
      Хелена кивнула, хотя в глазах у нее защипало. Ее собственность будет продана. Честно говоря, имение в Ковентри никогда ей не принадлежало, так что она не переживала остроты потери, но оно всегда служило ей утешением. Местом, куда она предполагала удалиться, если не выйдет замуж. Теперь такой возможности не будет.
      – Я не хочу тебя пугать, но если беременность окажется для твоей матери фатальной… а я старый человек…
      Хелена все поняла. Ей некуда будет идти. Негде жить. Ее матери выпало счастье воспользоваться домом, являвшимся ее приданым, у Хелены такой возможности не будет. Ей придется выйти замуж, иначе она рискует превратиться в бедную родственницу, которую нигде не ждут с распростертыми объятиями. Ее младшие сестры могут ей позволить погостить у них, но сестры-близнецы больше дружили между собой, чем с ней.
      – Я уже сказала маме, что займусь Уэдмонтом.
      – Я надеюсь, ты понимаешь, насколько это безотлагательно, Хелена. Я рассчитывал, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь герцога королевской крови, но теперь… – Отец покачал головой.
      Хелена хотела было возразить, что у нее может родиться брат, который и станет наследником, но промолчала.
      – Уэдмонт вряд ли будет беспокоиться о твоем приданом. Он подходит тебе по возрасту и скорее всего сможет дать тебе счастье.
      Хелена считала, что ни один мужчина, за исключением Тревора, не способен это сделать.
      – Теперь я хочу попросить тебя об одном одолжении. Врач порекомендовал нам воспользоваться услугами акушера. Я не хочу доверять это дело слугам. Я бы просил тебя в сопровождении горничной посетить Уильяма Найтона, у него репутация лучшего из этих докторов.
      – Конечно, папа.
      Задание успокоило Хелену, даже такое, как визит к доктору, принимающему роды. Отец сжал ее руку.
      – А теперь я съем копченую рыбу, яйца-пашот и булочку.
      Хелена поднялась и направилась к буфету, полагая, что трудный разговор окончен.
      – Хелена, – проговорил отец.
      Она обернулась, думая, что отец хочет попросить положить ему еще чего-нибудь.
      – Я не знаю, куда ты ходила вчера под дождем, и не хочу этого знать, но, думаю, это больше не повторится.
      Хелена чуть не выронила тарелку. Она прикусила губу и принялась накладывать отцу завтрак.
      Отец вздохнул. У нее дрогнули колени, по ногам поползли мурашки, словно холодный ветер проник к ней под юбки.
      – Наверное, я не должен этого говорить – узнай об этом твоя мать, мне бы не поздоровилось, – но после того как ты выйдешь замуж и родишь наследника, можешь искать удовольствия где угодно. Ты поняла, что я имею в виду?
      Хелена все-таки уронила тарелку и молча стояла, глядя, как желток растекается по ее юбке.
      – Я не хочу говорить об этом, – прошептала она. Хелена услышала, как отец пытается подняться из кресла.
      – Мне нужно переодеться, пожалуйста, извини.
      Она побежала вверх по лестнице к себе в комнату.
      Грудь ее жгло от сознания, что в браке ее родителей нет любви и что скорее всего ей тоже уготовано нечто подобное.

* * *

      Лидия смотрела на Виктора, думая, что ей, наверное, на роду написано слушать обвинения в отсутствии женственности. Но, во всяком случае, в его голосе не было ни ужаса, ни отвращения.
      Виктор шумно выдохнул и хрипло сказал:
      – Вам не стоит стоять перед лампой. Если вы, конечно, не собираетесь довести меня до безумия.
      Лидия обернулась, взглянула на лампу, потом краем глаза – в высокое зеркало. Из-за стоявшей позади нее лампы контуры ее тела четко просвечивали сквозь ночную сорочку. Лидия всмотрелась в свое отражение, отмечая стройные женские формы. Вполне женственные, однако не пышные и не соблазнительные. Но не мужские. Она не помнила, чтобы уделяла слишком много внимания своему телу, пока не переоделась юношей. Ее высокий рост и отсутствие женского влияния всегда порождали у нее странное чувство, будто она не принадлежит к кругу женщин.
      Хотя она не мужчина. Попытка притвориться Ленардом это весьма убедительно доказала.
      Лидия попыталась сформулировать мысль, пока еще и самой ей казавшуюся туманной:
      – Я не хочу быть просто мужчиной. Мои братья позанимали все посты в компании, и хотя я вполне способна разобраться в судоходстве, мне никогда не позволят принять участие в семейном деле. Я не могла зарабатывать сама, пока не переоделась мужчиной.
      Виктор поднялся и встал позади нее, положив ладони на ее бедра.
      – Так вы стали Ленардом, чтобы обрести независимость?
      – Свободу. Уверенность в собственных силах. Это дало мне возможность стоять на собственных ногах. Послушать их, так, будучи женщиной, я не способна здраво мыслить. Мои братья и отец не доверяли… – Она осеклась, вспомнив, сколько огорчений приносило ей их равнодушие к ее мнению. – Они никогда меня не слушали.
      Виктор встретился с ней взглядом в зеркале. Его пальцы крепче сжали ее бедра. Он терпеливо ждал.
      Вдруг Лидия почувствовала, что выставила себя в глупом свете. Что он о ней подумал?
      – Наверное, рано лишившись матери, я должным образом не осознала всех преимуществ принадлежности к женскому полу.
      – А что ваш отец стал бы делать со своей судоходной компанией, если бы у него не было сыновей?
      Лидия пожала плечами:
      – Продал бы или попытался найти мне мужа, который бы всем управлял.
      – М-м-м…
      Что Виктор подумал? Ей хотелось броситься в другую комнату и забиться под одеяло. Но если она так поступит, он, наверное, решит, что она истеричка. Погладит ее по голове и скажет, что она глупышка и что нечего беспокоиться о таких вещах. Сердце гулко застучало у Лидии в груди, каждый удар отдавался болью.
      – Я никогда не была женственной.
      – Поверить не могу, что я мог принять вас за юношу. – Виктор слегка качнул ее бедра. – Пропорции тела совсем другие.
      Лидия закрыла глаза и опустила голову.
      – Это из-за моего роста. Таких высоких женщин больше нет.
      Виктор долго молчал. Хотя глаза Лидии были закрыты, она чувствовала на себе его взгляд. Наконец он сказал:
      – Нужно познакомить вас с Фелисити.
      Он опустил руки.
      – Кто это?
      – Жена Шеридана.
      Виктор придвинулся ближе. Лидия чувствовала жар его тела. Мощная волна желания захлестнула ее.
      – Вашего секунданта, которого я ранила? – вздрогнула Лидия. Эта женщина ее просто возненавидит.
      – Да. Знаете, она управляет всеми делами, которые перешли к ней по наследству после смерти первого мужа. Там и заводы, и шахты, и судоходная компания, и даже плантации сахарного тростника в Вест-Индии. Я не знаю ни одного человека, будь то мужчина или женщина, кто вел бы дела с таким успехом. Она превзошла даже моего тестя. Когда у меня возникали проблемы, ее советы были просто неоценимыми.
      Виктор знаком с женщиной, успешной в делах, и восхищается ею?! Возбуждение охватило Лидию. Но тут его длинные пальцы снова скользнули по ее бедрам, и волнение иного рода вспыхнуло в ее крови.
      – Но вы должны признать, что ваши поступки не всегда были разумны.
      Разочарование тут же остудило ее пыл. Она скрестила руки на груди, словно отгораживаясь от своего отражения в зеркале.
      – Мне все удавалось, пока не вмешались вы.
      – Я вмешался, когда вас чуть было не избили до бесчувствия.
      Лидия вывернулась из его объятий. Ей казалось, что он понимает ее, но, видимо, она ошиблась.
      – Я пробыла в Лондоне почти три месяца. Я зарабатывала на жизнь игрой, но вполне держалась. И ни от кого не зависела.
      – Разве позволить мужчине оберегать себя так ужасно? – спросил Виктор, шагнув к ней.
      Его темные глаза были бездонными, дыхание – быстрым и шумным. Голубая жилка билась на его шее.
      – Подумайте сами: я едва не застрелил вас, эти негодяи в игорном доме могли бы убить вас. А если бы кто-нибудь узнал тайну вашего маскарада, вас бы изнасиловали или еще хуже.
      – Я думала, вы поняли. Я не хочу, чтобы мужчина думал за меня, решал за меня, что мне следует делать, а что – нет, чтобы…
      – Говорил за вас, когда вы не можете подобрать слов? – приподнял бровь Виктор.
      Лидии хотелось стукнуть его.
      – Чтобы он отвергал мои решения. – Виктор строго посмотрел на нее:
      – Я никогда не отменял ваших решений, какими бы безрассудными они ни были.
      Лидия хотела было ответить, но только хватала ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Разве он не заставлял ее следовать его предписаниям?
      – Хотя и следовало бы, – продолжил свою мысль Виктор. – Мне нужно было посадить вас на корабль, идущий в Америку, или отправить к Софи и Кину. Вам опасно здесь находиться.
      Лидия сцепила руки. Возможно, он и не позволял ей поступать, как ей заблагорассудится, однако уважал ее выбор.
      – Пойду к себе в комнату, я сама со всем справлюсь, – объявила Лидия, хотя понимала, что, пока она не поправится, основной груз забот падает на Дженни.
      – Черт побери! Если вы уж так отчаянно хотите самостоятельно зарабатывать на жизнь, что отвергаете предложение вступить в брак и отказываетесь от помощи вашей семьи, то назовите цену, и я сделаю вас своей любовницей.
      Даже если бы ей на голову вылили ведро холодной воды, Лидия была бы потрясена меньше.
      – Я не проститутка.
      Виктор не сводил с нее глаз, грудь его тяжело поднималась и опускалась.
      – Да, но я могу вас ею сделать.
      У Лидии сердце готово было выскочить из груди. Воздух в комнате, казалось, потрескивал от напряжения, в нем чудилось что-то зловещее и угрожающее.
      Ей хотелось вступить в опасный мир и испытать любовь с Виктором, но не ценою сделки. Это не должно быть деловое соглашение, когда он возьмет всю инициативу на себя, а потом возненавидит себя за это.
      Лидия потянулась и уперлась рукой Виктору в грудь. Она чувствовала, как колотится его сердце, слышала хриплое дыхание, ощущала опаляющий его жар желания. Боже, какое искушение!
      – Не так, и никогда за деньги. – Его лицо окаменело.
      – Простите.
      – Вам не за что извиняться. Просто вы наконец сняли груз со своей души.
      Она повернулась и пошла назад в его спальню, тщательно закрыв за собой дверь. Да, он испытал облегчение, высказав все, что было у него на душе. Лидия же пришла в бешенство. Дрожащими руками она бросила шаль на кровать. Первые проблески рассвета пробивались сквозь шторы, но никогда у нее на душе не было так мрачно.

      Карета графа Кейна остановилась в районе, где селился респектабельный средний класс. Лакей Хелены постучал медным дверным молотком в дверь, и она почти сразу отворилась. Сунув руки в муфту, Хелена вышла из кареты.
      На пороге дома показалась женщина средних лет в большом белом переднике и домашнем чепце. Когда Хелена подошла ближе, лакей тихо назвал женщине имя своей хозяйки.
      – Мне нужно поговорить с доктором Найтоном, – сказала Хелена. – Он дома?
      Женщина бросила взгляд на лакея и сопровождавшую Хелену горничную.
      – Он всю ночь принимал роды и сейчас приводит себя в порядок.
      Хелена ждала, не зная, как расценить этот ответ. Женщина шире распахнула дверь:
      – Входите, миледи. Я скажу ему, что вы пришли. Я медсестра Энттон.
      Поскольку лакей уже назвал ее имя, Хелена не представилась. Вслед за медсестрой она вошла в небольшую приемную, где вдоль голых стен стояли стулья с прямыми спинками. На одном из стульев, понурившись, сидела молодая апатичная женщина с очень большим животом.
      Стуча каблуками по не прикрытому ковром полу, медсестра прошла в дальний конец комнаты и приоткрыла дверь. Сказав несколько слов приглушенным голосом, она повернулась и объявила:
      – Миледи, доктор сейчас примет вас.
      Сидевшая на стуле молодая женщина, посмотрев на Хелену, поджала губы и отвела взгляд.
      – Я недолго, – шепнула, проходя мимо нее, Хелена. Она вошла в комнату. Запах сразу напомнил ей кабинет стоматолога. Но вместо кресла с откидывающейся спинкой в середине она увидела узкий высокий стол со странными скобами на одном конце. С той стороны стола стоял высокий деревянный табурет. Хелена побледнела, недоумевая, для чего может служить эта странная мебель.
      Часть кабинета была отгорожена складной белой ширмой в металлической раме. Флаконы и склянки самых разнообразных форм и размеров выстроились на висевших вдоль одной из стен полках. В застекленном шкафчике поблескивали необычные металлические инструменты, среди них было нечто похожее на гигантские ножницы, оканчивающиеся ложками.
      Стоя спиной к Хелене, доктор мыл руки в тазу. Рядом находился небольшой столик, покрытый полотенцем, на нем лежало несколько мокрых инструментов. Хелене показалось, что она попала в камеру пыток.
      Доктор через плечо взглянул на нее и кивнул головой в сторону ширмы:
      – Проходите. Ваша горничная поможет вам раздеться. – Его команда была столь неожиданна, что Хелена похолодела.
      Доктор повернулся. У него был безразличный и усталый вид.
      – Там на крючках висят пелерины, вы можете ими воспользоваться. И поторопитесь, у меня много пациентов.
      Он по ошибке посчитал ее пациенткой.
      – Я… я не беременна.
      – Так вот почему вы не вызвали меня на дом, – устало проговорил он. – Нет, я этим не занимаюсь. Попросите сестру Энттон назвать вам нескольких акушерок, которые могут дать вам необходимые советы.
      – Вы не поняли, – заторопилась Хелена. Она вздрогнула, подумав, что стоило выразиться более корректно. Мужчинам не нравится, когда их поправляют. – Я не совсем… – снова попыталась она объяснить.
      – Судя по всему, вам нужен совет, как забеременеть или как предотвратить беременность. Я подобными делами не занимаюсь. А теперь прошу извинить, меня ждут пациенты, к тому же у меня была тяжелая ночь.
      Хелена заморгала.
      – Моя мама… – Она уставилась на носки своих туфель. Значит, можно получить плотское удовольствие и предотвратить беременность? Она никогда об этом не задумывалась. Именно по этой причине женщины до брачной ночи остаются непорочными. Мужчин эти ограничения не касаются. – Моя мать беременна. Учитывая ее возраст, врач порекомендовал ей посоветоваться со специалистом, с вами.
      Доктор вытер полотенцем мокрые руки.
      – Прошу меня извинить. Я неправильно вас понял.
      Хелена чуть наклонила голову.
      – Мой отец поручил мне попросить вас об этой услуге. И я подумала, что, прежде чем вы к нам придете, следует предупредить вас, что моя мама… не слишком удобный пациент.
      Найтон внимательно посмотрел на нее.
      – Мы с отцом очень заботимся о маме. Хотя она в добром здравии и дала жизнь моим сестрам и мне, но это было очень давно.
      – Оставьте адрес сестре Энттон, я зайду к вашей матери сегодня вечером.
      – Спасибо, сэр.
      У доктора был такой вид, словно он хотел сказать еще что-то, но передумал. Хелена надеялась, что предательский румянец не выдал ее подозрительного интереса к предотвращению беременности.
      Доктор распахнул перед ней дверь, и Хелена вышла в приемную. Закусив губу, она написала свой адрес в большой книге, которую дала ей сестра Энттон. Свою горничную Хелена отослала к карете. Оглянувшись, она заметила, что теперь в приемной много молодых женщин на разных сроках беременности, кое-кто пришел с ребенком или даже с двумя.
      Сейчас или никогда.
      Хелена наклонилась через стол.
      – Миссис Энттон, доктор сказал, что вы можете дать мне адрес некой акушерки.
      Медсестра подняла глаза, и ее ангельское лицо посуровело.
      – Вам не нужно…
      – Это для моей мамы, – торопливо зашептала Хелена. – Сейчас она беременна, но хочет быть уверена, что больше этого не произойдет. В ее возрасте есть опасение… – Она знала, что ее лицо пылает.
      Медсестра опустила глаза. Хелене казалось, что взоры всех женщин в приемной обращены на нее, а миссис Энттон видит ее насквозь и знает, что она лжет.
      – Следующий, – объявил за ее спиной доктор. Хелена чуть не подпрыгнула от неожиданности. Он ведь будет у них в доме, станет беседовать с ее родителями… О Господи; что она наделала?!
 
      Виктор был уверен, что его гостье необходим хороший завтрак. Осторожные движения девушки убедили его, что ее боль гораздо сильнее, чем она говорит. Он настоял, чтобы она приняла очередную дозу настойки опия, и уверил девушку, что боль через несколько дней уменьшится.
      Виктор сидел рядом, пока она не заснула. Морщинки между ее светлыми бровями разгладились, и он понял, что под воздействием лекарства боль отступила. Он склонил голову и уперся локтями в колени. Что ему с ней делать?
      Ее слова, что она приехала в Англию, поскольку дома не могла вести независимую жизнь, тревожили его. Пожалуй, он мог бы отвести ее в один из многочисленных кружков, где собирались ученые женщины, дать ей книги Мэри Уолстонкрафт о защите прав женщины, познакомить с Фелисити и попытаться убедить, что быть женщиной не так уж и плохо.
      Она не может всю жизнь прожить мужчиной, как и он не имеет права заставлять ее стать его любовницей.
      Черт побери, когда Виктор думал, какие чувства она в нем вызывает, то просто не мог поверить, что ранил ее собственной рукой.
      Виктор считал, что, прожив долгие годы с Мэри-Фрэнсис, научился владеть своими порывами, но его тяга к «Ленарду» не поддавалась никакому контролю. Слава Богу, у девушки достало здравого смысла отвергнуть его оскорбительное предложение стать его любовницей, хотя это был старый как мир способ, позволявший женщине вести независимую жизнь.
      Как только в комнате появилась Дженни, Виктор вышел. Он отправился к Шеридану, понимая, что должен извиниться перед Фелисити. Он нашел Тони в маленькой гостиной. Его друг сидел в кресле, положив раненую ногу на скамеечку. К удивлению Виктора, Фелисити устроилась рядом с мужем, присев на подлокотник его кресла.
      Виктор подошел к ней и поклонился.
      – Мадам, примите мои глубочайшие извинения и сожаления по поводу ранения вашего мужа. Мне не следовало впутывать Тони в свои проблемы.
      – Я виню не вас, а эти ужасные пистолеты. Я просила Тони не приносить их в дом. Садитесь и расскажите нам, как чувствует себя ваш юный друг. – Карие глаза Фелисити светились искренностью и доброжелательностью. – Тони мне все объяснил.
      – Э-э… ммм… Ленард чувствует себя неплохо. Он спал, когда я уходил. Пуля задела только мягкие ткани, это было сквозное ранение.
      Похоже, уже всем известно, что он опекал Ленарда. Виктор сел и тут же почувствовал пронзительный взгляд светлых глаз Тони.
      Черт побери, неужели этот человек умеет заглянуть прямо в душу? Виктор стряхнул с себя это неприятное ощущение. Если Тони увидит, какая черная у Виктора душа, Шериданы откажут ему от дома.
      – Вы готовы к светскому сезону? – спросила Фелисити. – Мы теряемся в догадках, сколько, как говорится, носовых платочков будет брошено в вашу сторону в этом году.
      Виктор пожал плечами. Он понимал, что высоко котируется на брачном рынке, поскольку теперь его титулу сопутствовало богатство. И все в один голос твердили, что отсутствие загородного дома не является помехой.
      – Я в трауре.
      – Подайте мне знак, если сочтете, что вас слишком одолевают претендентки, – лукаво улыбнулась Фелисити. – Вы придете к нам на обед?
      – Мне бы не хотелось его пропускать, – ответил Виктор, задумавшись, сможет ли отказаться от приглашения позднее.
      – Приводите с собой вашего юного американского друга.
      – Нет! – Виктор вздрогнул. – Рана… к тому времени еще не заживет.
      Теперь Тони уже с явным интересом смотрел на него. Фелисити, казалось, ничего не заметила.
      – Сначала я хотела отложить прием, но Тони убедил меня, что к тому времени поправится. Кроме того, у него есть прекрасный повод увильнуть от танцев.
      Она положила руку мужу на плечо. Супруги обменялись взглядом, полным нежности, и Виктор почувствовал себя третьим лишним. Он редко видел Фелисити и Тони вместе, хотя они были женаты уже несколько лет. Обычно он навещал Тони в его кабинете, этаком мужском логове, а Фелисити проводила большую часть времени за счетами и бухгалтерскими книгами.
      – Я удивлен, что вы не сидите за своей работой, – сказал Виктор и тут же прикусил язык.
      – А следовало бы, – улыбнулась Фелисити. – У меня сегодня много дел, к тому же надо подготовиться к приему. Сдается мне, что в этом году от моих приглашений не откажется ни одна женщина.
      – Несомненно, – сказал Тони, не сводя глаз с Виктора.
      – Вы уверены, что не хотите привести своего друга? Я думала, что, послав ему приглашение, дам понять, что не сержусь из-за того, что он ранил Тони.
      Виктор молча покачал головой, боясь проговориться, что его друг лишь увеличит и так уже избыточное число женщин на балу. Он больше не собирался выводить в свет мнимого Ленарда в качестве мужчины. Виктор потер лоб. Ему вообще не надо было связываться с ним.
      – Леди Хелена упомянула в письме, что направила некоего мистера Тревора Хамилтона к тебе за советом, дорогой. – Фелисити повернулась к мужу. – Вероятно, его тоже можно пригласить. Уверена, я уже слышала эту фамилию. Если леди Хелена с ним знакома, это приличный человек.
      – Да, я как раз жду его и двух его спутников сегодня днем, – ответил Тони.
      Фелисити поцеловала его в щеку и соскользнула с подлокотника.
      – Я больше не могу заниматься пустяками. Извините меня, Виктор. Думаю, вам найдется о чем поговорить друг с другом.
      Виктор встал и поклонился, Фелисити вышла из комнаты. Он повернулся к Тони, Его друг не спускал с него пристального взгляда.
      Виктор прошелся по комнате.
      – Я думал, она станет сердиться.
      – Она сердилась, – сказал Тони.
      Виктор взял со стола мраморный шарик и принялся перекатывать его из руки в руку.
      – Что же ее успокоило?
      – Так, мелочь, – протянул Тони.
      – Ты никогда не отвечаешь на заданные вопросы? – Тони усмехнулся и закинул руки за голову, вид у него был чрезвычайно самодовольный.
      – Я убедил ее, что очередная рана не мешает мне исполнять супружеский долг.
      «Не надо было спрашивать», – подумал Виктор. Ответ Тони напомнил ему о женщине, спящей в его комнате, женщине, коснуться которой он не смел, но едва мог устоять перед искушением.
      – Что ты решил со своим юным американцем? – поинтересовался Тони.
      – Ничего. – Виктор отвернулся. Тони ждал.
      Его молчание вызывало у Виктора ощущение, что он должен открыть правду. Но вместо этого он спросил:
      – Ты узнал что-нибудь о моей теще?
      – Да. Почему ты не хочешь привести своего друга к нам на обед?
      Виктор подбросил мраморный шарик и поймал его, ощутив вес согревшегося в ладонях камня.
      – Это, сэр, вас не касается. Почему моя теща содержится в Ньюгейтской тюрьме?
      – Сядь и положи шарик на место. – Лицо Тони было непроницаемым.
      У Виктора холодок пробежал по спине. Если Тони видит, что его друг не хочет сказать правду, он должен понять: значит, для этого есть веские причины.
      Виктор осторожно положил мраморный шарик на стол и вернулся к своему креслу.
      – Мне нужно знать.
      – Почему ты прячешь твоего американского друга? – сделал последнюю попытку Тони.
      – Черт побери, что тебе известно? – выпалил Виктор.
      – Ничего, это всего лишь предположения.
      Виктор провел рукой по волосам. Он не помнил, какое местоимение – «он» или «она» – употребил Тони, говоря о Ленарде. Или, подобно Виктору, он избегал этих местоимений?
      – На моих устах печать молчания. Я даже не поделился своими подозрениями с Фелисити, – заметил Тони. – Хотя, похоже, проклятие начинает сбываться.
      – Какие у тебя подозрения? – взволнованно потребовал ответа Виктор. Он знал, что Тони всегда докапывается до истины.
      – Сядь. Я расскажу, что узнал о твоей теще. Но предупреждаю, что ее печальная история частично связана с твоей покойной женой.
      Виктор об этом догадывался. И не сомневался в том, что Тони ничего не расскажет ему, пока окончательно не убедится, что его предположения относительно Ленарда верны.
      Черт, как ему уберечь репутацию гостьи, если всему свету уже известно, что его протеже – девушка?
 
      Тревор разглядывал приглашение. Он хотел было отказаться, но жена майора Шеридана огорошила его, сказав:
      – Леди Хелена уже приняла приглашение. Вы ведь знакомы с леди Хеленой Босуорт?
      И вот теперь приглашение обсуждалось на семейном совете.
      – Если не считать обеда, это пустая трата времени, – высказал свое мнение Оскар.
      – Кто эта леди Хелена? – спросил Джеймс.
      – У меня такое чувство, что майор знает, где Лидия, – заметил Тревор, предпочитая ответить Оскару, а не брату. – После обеда будут танцы, – невпопад добавил он.
      – Тревор! – жестко сказал Джеймс, возвращая брата к реальности.
      Тревор намеревался больше никогда не встречаться с леди Хеленой.
      – Пожалуй, все-таки нам нужно нанять сыщика. Найти Лидию, покинуть Англию и больше никогда сюда не возвращаться.
      – Ты же сам сказал, что майор Шеридан может знать, где Лидия. – Джеймс отодвинул стул. Они сидели в обеденном зале гостиницы, куда зашли поужинать.
      – Сомневаюсь, что он хороший сыщик. Узнав, как выглядит Лидия, он почти не задавал нам вопросов, – вставил Оскар.
      Тревор положил приглашение на стол. Он Надеялся, что майор быстро решит их проблему и они отправятся обратно в Америку.
      – Именно поэтому мне и показалось, что он знает, где она.
      – Тогда почему он не сказал нам об этом? – Оскар потер лоб. – Что заставляет его хранить молчание?
      – Может быть, он не знает наверняка? И это только предположения? – подсказал Джеймс. – Во всяком случае, он попросил подождать два дня и потом сообщит результаты поисков.
      – Сообщит, если будут результаты, – поправил его Тревор.
      Как могло случиться, что Лидия здесь, в Лондоне, а он ни разу ее не встретил? За последние дни он обошел в городе все места, все тропки и дорожки, где обычно бывают молодые женщины или женщины, разыгрывающие из себя мужчин.
      Он не видел Лидию, но каждая встречная женщина мучительно напоминала ему леди Хелену. И только подойдя ближе, он понимал, что это не она.

* * *

      Лидия осторожно села на постели. Она несколько раз подняла и опустила руку, повращала раненым плечом. Виктор сказал, что, несмотря на боль, нужно упражнять руку, иначе ограниченная подвижность останется навсегда. В эти последние несколько дней у Виктора не было причин сердиться на нее.
      Виктор, однако, пребывал в мрачном настроении, и Лидия сначала хотела оставить его в покое. Но когда поняла, что он избегает ее, запирает на ночь дверь в смежную комнату и заходит к ней, только когда она спит, она решила вызвать Виктора на разговор.
      Правду сказать, Лидия скучала до слез, хотя ей принесли несколько случайно подобранных книг. Были тут книжки издательства «Минерва» в пестрых суперобложках для легкого чтения, трактат Мэри Уолстонкрафт о правах женщин и роман «Эмма» Джейн Остен.
      Лидия прочитала их все и утомилась от чтения. Ей хотелось деятельности. Плечо шло на поправку, боль утихала, и в настойке опия она уже не нуждалась. В ближайшее время следовало вернуться в снятую квартиру и покончить с этой странной жизнью у Виктора.
      От стука в дверь сердце Лидии гулко застучало. Не стоит так нелепо радоваться возможности увидеть Виктора. Кроме того, это может быть его камердинер или Дженни – единственные, кому позволено заходить в эту спальню.
      – Войдите, – сказала она.
      – Где ваша горничная? – спросил Виктор, входя в комнату.
      В одной руке он держал несколько свертков, упакованных в коричневую бумагу, на другой висела шляпная коробка. Он ногой захлопнул дверь.
      – Не знаю, – пожала плечами Лидия.
      – Я подумал, что, возможно, вы захотите прогуляться. – Виктор бросил свертки на кровать. – Конечно, если вы себя достаточно хорошо чувствуете. – Как обычно, он едва взглянул на нее.
      – Мне этого очень хочется. – От его холодного тона ее радостный подъем сразу угас.
      – Распакуйте это. – Виктор указал на свертки и наконец посмотрел на нее.
      От его взгляда у Лидии остановилось сердце. Но ей ничего не удалось прочитать на его лице. Она опустила голову, не давая Виктору заметить предательский блеск ее глаз. Ей хотелось хоть малейшего подтверждения, что те поцелуи и ласки были реальными проявлениями чувств, а не грезами затуманенного опием сознания.
      Лидия взяла верхний пакет и развязала ленточку. Развернув бумагу, она обнаружила бледно-голубое шелковое платье. Лиф был отделан пышными рюшами, по подолу юбки и краю длинных рукавов вышиты зеленые листья.
      Она посмотрела на Виктора.
      – Мне уйти?
      Лилия в растерянности покачала головой. Виктор купил ей платье, красивое платье. Значит, он действительно видит в ней женщину? И хочет, чтобы она была женщиной? Но Лидия не могла принять такого подарка, не услышав объяснений Виктора. Ведь мужчины обычно покупают платья своим любовницам. Она приложила платье к груди, чувствуя, что к глазам подступают слезы.
      – Зачем вы это сделали?
      – Я не знал, обрадуетесь вы или запустите все это мне в голову. Я отдал мерки, которые снял с вас мой портной, в ателье. Если это платье вам подойдет, мы закажем еще. Дженни сказала, что у вас есть только дорожное платье, в котором вы уехали из Бостона. – Виктор отошел от кровати. – В других пакетах – ротонда и муфта.
      – Я не могу принять от вас такой подарок.
      – Пусть это будет компенсацией за смерть Ленни.
      – Я не уверена, что готова…
      Виктор снова подошел и положил ладонь на спинку кровати.
      – Ленни должен умереть, Лидия Маргарет Хамилтон. – Боже праведный, как он узнал ее имя? Ее полное имя!
      Лидия изумленно смотрела на него, слишком взволнованная, чтобы вымолвить хоть слово.
      – Два ваших брата и жених находятся в Лондоне и разыскивают вас. Думаю, стоит обсудить, что вы намерены делать. – Он опять отошел от кровати. – Мы сделаем это на прогулке, поскольку пока мы находимся в моей спальне, я могу думать только о том, как соблазнить вас.
      Он пересек комнату и взялся за ручку двери.
      Холодный липкий страх медленно заползал в сердце Лидии. Неужели Виктор отвезет ее к ним? Значит, Оскар тоже приехал?
      На лестнице послышались крики и шум. Вдруг ее братья узнали, где она, и пришли за ней?
      – Его там нет, – услышала она возглас Милларса.
      – Я убью его! Я убью их обоих!
      Лидия ошарашенно смотрела на Виктора, не узнавая голоса. Это Оскар? Она не слышала его голоса несколько месяцев. Может, гнев и ярость так исказили его?
      – Сэр, пожалуйста, уходите. Сэр! Сэр! – доносились из-за двери тщетные призывы слуг.
      Виктор побледнел и повернулся к Лидии:
      – Прячьтесь.
      Эта краткая команда вернула ее к реальности. Лидия спрыгнула с постели. Распахнув дверь гардероба, она забилась между черными сюртуками и жилетами Виктора.
      Она услышала, как дверь в спальню отворилась и Виктор спокойным тоном произнес:
      – Здравствуй, Джордж.
      Ради всего святого, кто этот Джордж?

      Размахивая письмом, Джордж толкнул Виктора в грудь. Его лицо пылало от гнева.
      – Что, черт побери, ты хотел этим сказать?
      – Там все ясно изложено. – Виктор бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Лидия спряталась. – Я написал то, что думал.
      Джордж проследил за его взглядом и увидел на постели женское платье.
      – Она здесь? – Он бросил письмо и обеими руками вцепился Виктору в горло.
      – Кто? Твоя жена? – с трудом выговорил Виктор.
      Опасаясь, что Лидия вздумает броситься ему на помощь, Виктор пытался оторвать руки Джорджа от своей шеи. Кажется, он затеял дело, из которого трудно выпутаться.
      – Где она?
      Вены вздулись у Виктора на лбу, перед глазами заплясали мушки. Собрав все свое хладнокровие, он скрестил на груди руки и подсунул палец под ладони Джорджа, державшего его мертвой хваткой.
      Ворвавшиеся в комнату слуги оттащили Джорджа. Должно быть, Милларс вызвал подкрепление. Виктор глубоко вдохнул, наполняя легкие воздухом.
      – Я… не мог… должным образом… ответить на твой вопрос… пока ты душил меня, – сказал Виктор, с трудом переводя дух. – Все вон. – Он указал на дверь.
      Его лакей колебался, глядя на Виктора и продолжая держать незваного гостя.
      – Идите, оставьте его.
      Слуги с круглыми от изумления глазами заполнили коридор. Не хватало еще, чтобы Лидия в самый неподходящий момент появилась из шкафа. Тогда все его попытки сберечь ее репутацию пойдут насмарку.
      – Я не стану драться с тобой, Джордж. Я нахожу это недостойным. Лучше нам спуститься вниз и, как подобает джентльменам, обсудить это дело за… чашкой чая.
      Виктору хотелось бренди, но, насколько он знал, Джордж больше не пил.
      Грудь Джорджа тяжело вздымалась, вид у него был взбешенный, как у обезумевшего от ярости быка на корриде.
      – Или мы будем полоскать грязное белье перед слугами? – Виктор взглянул на все еще толпившихся в дверях людей. – Вряд ли они удержатся от сплетен.
      Слуги заторопились по своим делам, лакей отпустил Джорджа и вышел из комнаты. Виктор надеялся, что никто из них в суматохе не заметил лежавшего на кровати платья, иначе их фантазиям о проживающем в доме юноше не будет предела.
      Джордж шагнул вперед и толкнул Виктора.
      – Я должен тебя вызвать. – Виктор поправил рукав сюртука.
      – На этот месяц я уже исчерпал лимит дуэлей и не собираюсь снова возвращаться с тобой к прошлому. Не пора ли забыть прежнюю вражду?
      Джордж недоуменно уставился на него. Виктор сознавал, что этот человек ненавидел его добрых полдесятка лет и предложение снова стать друзьями просто не укладывается у него в голове.
      – Ради Реджины и моего будущего крестника, – убеждал Виктор.
      – Где моя жена?
      – Могу предположить, что у себя дома. А если нет, то скорее всего у Софи. Они теперь много времени проводят вместе.
      – Почему ты прислал мне это письмо? – спросил Джордж.
      Воинственный настрой оставил, его. Джордж тяжело опустился в кресло и закрыл лицо ладонями.
      – Почему ты отказываешься заниматься любовью с женой? – мягко проговорил Виктор. Он посмотрел на шкаф, ему совсем не хотелось вести здесь подобную беседу. – Пойдем в гостиную.
      Джордж, не обращая внимания на последние слова Виктора, покачал головой:
      – Потому что это неправильно. Это должно служить только для продолжения рода. Наслаждение же я получаю, заседая в конгрессе.
      – Никогда не слышал большей глупости.
      – А что ты знаешь? У тебя нет ни религии, ни Бога, – отрезал Джордж.
      Слова Джорджа неожиданно больно задели его, но Виктор намеревался довести дело до конца.
      – Мы оба знаем, что Эмилия слишком страстная натура, чтобы пренебрегать ею. Если ты не станешь делить с ней ложе, она заведет любовника, и от всей твоей добродетельной морали не останется и следа. – Нужно увести Джорджа из этой комнаты, подальше от ушей Лидии. – Кроме того, акушерки считают, что регулярные отношения способствуют уменьшению боли при родах.
      Джордж уронил руки, глаза его покраснели.
      – Это точно?
      Виктор смотрел ему прямо в глаза и лгал вдохновенно, как никогда в жизни, прикидывая, сколько придется заплатить акушерке за подтверждение его выдумки. А может, подкупить священника, чтобы тот растолковал Джорджу, что отношения между мужем и женой никогда не считались грехом?
      – Ты каждый день должен благодарить Бога, пославшего тебе жену, которая доставляет такую радость! – Чтобы убедить Джорджа, Виктор даже притопнул. – Мне Бог не дал такого счастья.
      Джордж хмуро смотрел на него. Краем глаза Виктор заметил, как приоткрылась дверца шкафа. Нет, только не это!
 
      Леди Хелена почти бежала, повторяя в уме адрес, который дала ей медсестра Энттон. Она остановила свою карету у обочины и приказала горничной ждать дальнейших распоряжений в лавке зеленщика. Сердце Хелены готово было выскочить из груди от страха и дурных предчувствий. Слуги доложат о ее долгом отсутствии родителям. Акушерки не окажется дома или придется ждать. Возможно, она откажется сообщить нужную информацию. Тревожные мысли крутились в голове у Хелены.
      Но все страхи оказались напрасными. Было несколько неловких моментов, когда Хелена спросила акушерку, как пользоваться предложенным ей приспособлением. Она выдумала, что скоро выходит замуж, они с мужем планируют совершить большое путешествие по Европе, и оба считают, что неразумно портить поездку тяготами беременности.
      В течение всего визита Хелена обливалась холодным потом. Наконец дело было закончено. Она расплатилась и взяла приспособление, упакованное в коричневую бумагу. На прощание акушерка сказала ей, что этот способ не дает полной гарантии, и посоветовала не экономить лимонный сок.
      Завершив столь деликатную миссию, Хелена покинула приемную акушерки. И… на пороге лицом к лицу столкнулась с Эмилией Китинг и Софи Дейвис!
      Обе женщины изумленно посмотрели на нее, не меньше, чем она, шокированные неожиданной встречей в таком месте. Но они обе были замужними дамами и имели детей. У них, вероятно, были все основания воспользоваться услугами акушерки.
      – Добрый день, леди Хелена, – невозмутимо приветствовала ее Софи. – Как ваши дела?
      Хелена толком не знала, как обстоят ее дела, поэтому пробормотала что-то невразумительное и, сославшись на то, что ее ждет горничная, направилась к выходу. Но услышала, как Эмилия тихо спросила:
      – Как ты считаешь, почему она здесь? Ты не думаешь…
      Хелена резко повернулась.
      – Я выполняю поручение моей матери, пока она… пока она отдыхает.
      Опасаясь, что в ее возрасте выкидыш более вероятен, чем рождение здорового ребенка, леди Кейн настояла на том, чтобы не распространяться о ее беременности. Хелена пообещала ей хранить тайну.
      Эмилия опустила глаза.
      – Тогда передайте вашей матушке наши лучшие пожелания. – Софи не сводила глаз со свертка в руке Хелены.
      Хелена, спотыкаясь, вышла на улицу. Господи, они ей не поверили. А почему, собственно, они должны были поверить? Она здесь вовсе не по поручению матери. Можно ли ей надеяться, что они не станут сплетничать? Неужели ее последний сезон будет омрачен домыслами и пересудами?
      Как она добьется Уэдмонта, если на ее репутации будет хоть малейшее пятнышко? Софи и Эмилия с ним в приятельских отношениях. И даже если они не упомянут о ее поступке в свете, то право дружбы обязывает их предупредить графа. Хелена взглянула на пакет, который сжимала в руке, и задумалась, а не умышленно ли она посеяла семена собственной погибели.
 
      Лидия напрягала слух, чтобы разобрать, что Виктор говорил Джорджу. Виктор понизил голос. Она прижалась ухом к дверце шкафа, и та подалась.
      Чтобы не вывалиться, Лидия вцепилась в сюртук Виктора.
      – Чье это платье? – спросил Джордж.
      – Одной приятельницы, – ответил Виктор. – Так о чем ты?
      – Где она прячется? – снова взревел Джордж.
      – Уверяю тебя, под кроватью никого нет. Клянусь тебе, Эмилии здесь не было.
      Лидия похолодела, страшась неминуемого разоблачения. Что подумают ее братья? Что скажет Оскар? Что сделает Виктор?
      Да ничего. Он же предупреждал ее, что не собирается жениться, даже если соблазнит ее, вместо этого она получила только пулю в плечо.
      Лидия могла вернуться домой и выйти замуж за Оскара; могла снова нарядиться мужчиной и жить игрой до очередного разоблачения; и могла стать любовницей Виктора. Из всего перечисленного последнее было самым притягательным, но и наименее разумным. Сможет ли она жить в ладу с собой, если согласится на это?
      – Клянусь здоровьем Реджины, что Эмилии в этой комнате нет и никогда не было, – сказал Виктор; ему явно не хотелось, чтобы в поисках Эмилии Джордж наткнулся на Лидию.
      Видимо, эта клятва убедила Джорджа, поскольку вскоре Лидия услышала, что дверь спальни захлопнулась. Она подождала, чтобы окончательно убедиться, что комната пуста, и потихоньку открыла дверь.
      Прокравшись на цыпочках, Лидия подошла к кровати и заметила валявшийся на полу листок бумаги.
      Она подняла его, взглянула на адрес и узнала письмо, которое Виктор писал в ту ночь, когда она пришла к нему в спальню. Она перевернула листок, чтобы понять, какие слова заставили Джорджа Китинга примчаться из поместья и броситься душить Виктора.
 
       «Если ты не станешь заниматься любовью со своей женой, это сделаю я.
       Уэдмонт».
 
      У Лидии голова пошла кругом, когда она сообразила, что Джордж женат на Эмилии и обоим мужчинам хорошо известна ее, как выразился Виктор, страстная натура.
      Лидия потерла лоб, вспомнив свою ревность к Эмилии на первом обеде у Виктора. Навещал лион Эмилию после того, как Кин тогда прервал их поцелуй? Письмо он написал в ту ночь. Какие выводы из этого можно сделать?
      У Лидии затряслись руки. Виктор днем занимался любовью с Эмилией, а ночью готов был любить ее?
      И кто такая Реджина? Еще одна женщина Виктора?
      У Лидии сердце сжалось от боли. Она опустилась на колени. Было ли в его поцелуях нечто особенное? Или она просто удобный случай, спит в его постели и всячески показывает, что готова доставить ему плотское удовольствие? Виктор не раз предупреждал ее, что, поддавшись соблазну, она не получит возмещения. Что она здесь делает?
      Все дороги в ее жизни вели в никуда, и эта – не исключение. Она так резво бежала от реалий жизни, что не удосужилась разглядеть цель. Ей всегда казалось, что, если убежать достаточно быстро и достаточно далеко, все ее проблемы волшебным образом разрешатся сами собой.
      Дверь открылась, и вошла Дженни:
      – Господин сказал, чтобы я помогла вам одеться. Что вы делаете на полу?
      Сжимая в руке письмо, Лидия медленно поднялась.
      – Ничего.
      – Ой, мисс, какое чудесное платье! – Дженни приподняла над кроватью бледно-голубой шелк.
      – Да, на собственные похороны всегда надевают красивое платье.
      Дженни повернулась к ней, совершенно сбитая с толку ее словами.
      – Два моих брата и Оскар здесь. И мне сказали, что Ленард должен умереть. – Лидия положила письмо на туалетный столик. – Думаю, Виктор отвезет меня к ним.
      Как ни отвратительна была ей эта мысль, но Ленард действительно должен умереть. Побег не удался, жизнь настигла ее. Теперь надо решать, что делать с будущим.
 
      С трудом преодолев давнюю враждебность Джорджа и уладив дело, Виктор наконец избавился от него. Он подал знак Милларсу и встретился с Лидией у ворот в сад.
      – Кто-нибудь видел ее? – спросил он Милларса и Дженни.
      – Нет, милорд, – ответили они в унисон, и Дженни хихикнула.
      Лицо Лидии было скрыто изогнутыми полями головного убора. Виктор умышленно приобрел такую шляпку, полагая, что она скроет и лицо девушки, и пышную копну ее светлых волос. Осмотрев ее, он заметил, что с Ленни Лидию роднил только рост. Таких высоких женщин мало.
      При этом она красивая, гибкая и стройная. Текучий шелк платья омывал мягкие изгибы ее тела. Виктор проглотил ком в горле, вспомнив, как она целовала его шрам.
      Он дал себе зарок держаться от девушки подальше и навестил Кина и их сводную сестру Маргарет. Он нашел Маргарет во дворе. У ее босых ног бегали цыплята. Пока он недолго беседовал с ней, она кормила их кукурузными зернами. Гораздо больше времени Виктор провел с ее мужем, чье презрительное пожатие плечами лучше всяких слов сказало, что он думает об увлечении своей жены цыплятами.
      Не важно, сколь долго Виктор отсутствовал. Двух секунд в обществе Лидии хватало, чтобы у него возникло страстное желание уложить ее в постель, смеяться вместе с ней, смотреть, как она сосредоточенно хмурится, играя в карты. Но больше всего он хотел целовать ее. Сейчас и целую вечность.
      – Понять не могу, как вы могли отказаться от платьев, – обратился Виктор к Лидии.
      Она отвернулась.
      – Идите немного позади, – приказал он Милларсу и предложил Лидии руку.
      Она осторожно просунула руку ему под локоть, и они побрели по аллее. Виктору казалось, что если они немного пройдутся, ничто не помешает им спокойно поговорить. Лидия должна решить, что она хочет делать. Он уже пожалел, что купил шляпку, которая так хорошо скрывает ее лицо.
      Сейчас, в женской одежде, Лидия казалось гораздо более подавленной, чем когда была Ленардом.
      – Я пытался сделать вам комплимент, Лидия. – Виктору нравилось произносить ее имя.
      – Спасибо, – поблагодарила она.
      – Скажите, если плечо начнет вас беспокоить или вы захотите отдохнуть.
      Он замедлил шаг.
      – Не волнуйтесь, все в порядке.
      – Тогда почему у вас такой мрачный вид?
      Потому ли, что она осознавала необходимость оставить его дом? При этой мысли он даже остановился. Виктор не был готов к ее уходу, но знал, что если она останется, он сделает ее своей любовницей. Даже сейчас, несмотря на многочисленных прохожих, ему безумно хотелось целовать ее.
      – Вы отведете меня к братьям? – Умышленно ли она не упомянула о женихе?
      – Не сейчас. Но если вы этого хотите, я могу узнать, где они остановились, и доставить вас туда.
      Пальцы Лидии сжали его руку.
      Виктору хотелось обнять ее за талию и прижать к себе.
      – Я же не смогу спрятать вас навсегда. – Лидия остановилась.
      – Ничего подобного я не думала. Да и вы вряд ли захотели бы это сделать.
      – Наоборот. Я бы с удовольствием оставил вас у себя навсегда. – Виктор больше не мог сопротивляться желанию и, приподняв густую вуаль, взглянул Лидии в лицо.
      Ее широко распахнутые голубые глаза с тревогой смотрели на него, потом Лидия опустила ресницы. Виктор коснулся пальцем ее щеки; ему хотелось успокоить ее, он не понимал, почему у нее такой потерянный вид.
      Его охватило желание сделать для этой девушки все, что в его силах. Но как? Совет Кина жениться на ней эхом отозвался в его голове. Но что это даст? Для нее это будет всего лишь заменой ненавистной опеки одного мужчины на покровительство другого. К тому же он был последним человеком, которому Лидии следовало бы довериться. Он погубил бы ее, причинил бы ей безмерную боль. Что он, собственно, уже совершил.
      – Что вы собираетесь делать?
      Лидия отодвинулась, избегая его ласки, и повернулась так, что он видел лишь фигурные поля шляпки.
      – Не знаю. Притворяться Ленардом – единственный способ быть свободной.
      Виктору показалось, будто у него что-то Отняли. Сердце гулко застучало в груди.
      – Лидия, я даже не пытаюсь понять ваше яростное стремление к независимости. И не знаю, могу ли предложить какое-нибудь решение, соответствующее вашим желаниям, но я много думал о том, что вы сказали.
      Он заложил руки за спину, чтобы удержаться от соблазна прикоснуться к ней.
      – Я знаю нескольких женщин, которые заняли достойное место в мире, занимаясь литературой. Насколько я припоминаю, леди Бьючамп владеет успешным предприятием, изготавливающим красивые открытки ко Дню святого Валентина. Она сочиняет для них милые стихи.
      Лидия повернулась и вн имательно посмотрела на Виктора. Облегчение прокатилось по нему теплой волной, словно после глотка доброго бренди. Почему один лишь ее взгляд опьяняет его?
      – Боюсь, у меня нет литературных талантов. Я тоже много думала о своем затруднительном положении. Немногие женщины могут прожить своим искусством. У меня нет особых дарований. В лучшем случае мои способности можно назвать средними.
      – Вы слишком мало себя цените, – заметил Виктор. Но что он мог знать? Он никогда не слышал ее нения, не видел, как она рисует или пишет письма, не говоря уже о стихах и романах.
      – Очень редко женщины добиваются успеха в деле, полученном по наследству от мужа или от отца, не имеющего сыновей. – Лидия пожала плечами.
      – А у вашего отца сыновей много.
      – Но его дела зачахли во время войны между Англией и Францией. Три наших корабля реквизировали в английский флот. Тревор вернул один из них через суд, но… Даже если бы мой отец этого хотел, он не сделал бы ставку на меня. Будучи женщиной и не имея опыта, я не смогу добиться прочного положения в компании.
      – Я мог бы предложить вам начальный капитал.
      Лидия усмехнулась:
      – Тогда можно будет считать, что я продалась. Я и так взяла у вас больше, чем следовало бы. Надевая купленную вами одежду, я чувствовала себя продажной женщиной. – Она указала на свое платье и пошла вперед.
      Виктор нахмурился. Его предложение сделать ее своей любовницей было незаживающей раной. Черт возьми, он же видел тогда, что Лидия готова расстаться с невинностью, поэтому и сделал ей такое безумное предложение.
      Платье, которое он подарил ей, скорее подходило замужней женщине, а не невинной девушке. Неожиданно его страстное желание обладать Лидией показалось Виктору дурным наваждением, грубым и отвратительным вожделением.
      Он должен отвезти ее к братьям и жениху. Однако Виктор не мог заставить себя это сделать. Задумавшись, он приотстал, и ему пришлось поторопиться, чтобы приноровиться к быстрому шагу девушки.
      – Лидия, я могу только еще раз извиниться. Я сделал вам непростительное предложение. По отношению к вам я вообще совершил много непростительного. – Мало того, что он ранил ее, он еще скомпрометировал девушку, и только вмешательство Кина удержало его от последнего шага. – Я хочу, чтобы вы остались в Англии. Хочу продолжить нашу дружбу. Но не имеет значения, чего хочу я. Чего хотите вы?
      Лидия снова резко остановилась, и Виктор налетел на нее, ощутив прелестные изгибы ее пленительного тела. Дрожь охватила его. Кровь вновь закипела, и снова жгучее желание овладеть ею захватило его. Ему хотелось наплевать на все условности и благопристойность, увлечь ее назад, в свою спальню, – и будь что будет. Но он отступил.
      – Утром, когда я проснулась, у меня были одни желания, теперь я хочу другого. Наверное, мне следует вернуться в Бостон и выйти замуж за Оскара.
      Виктор провел дрожащей рукой по волосам. Его захлестнули обида, боль и отчаяние. Зачем он оберегал ее здесь, в Англии?
      – Вы хотите выйти за него замуж? – Прищурившись, Лидия посмотрела на него и едва заметно покачала головой:
      – Нет, но мне понятно, что самостоятельно я прожить не смогу. Вы правы, я далеко не всегда делала разумный выбор. Меня чуть не избили, ранили, соблазняли, обокрали…
      – Когда это вас обокрали? – перебил ее Виктор. Чего еще он не знал о ней?
      – Еще до встречи с вами, так что вы в этом не виноваты. – Это объяснение не было исчерпывающим, но он не стал ничего уточнять, опасаясь, что ей не понравятся дотошные расспросы.
      – Если речь идет обо мне, то я не довел соблазн до конца.
      Всего полсекунды Лидия смотрела ему прямо в глаза, но этого было достаточно, чтобы весь его мир перевернулся.
      Сделав отстраняющий жест рукой, она повернулась, чтобы уйти. Виктор поймал ее за руку и притянул к груди.
      – Я мог бы показать вам, в чем заключается разница.
      Она отступила на шаг. Он терял ее, и его душа обливалась кровью. Он так и не смог привыкнуть к потерям.
      – Прошу вас, останьтесь на светский сезон. Мы найдем вам жениха, богатого старичка на пороге смерти, и вы станете независимой богатой вдовой.
      Лидия оттолкнула его.
      – Лидди, это всего лишь шутка.
      Она повернулась к нему. В ее глазах была боль.
      – Только мама меня так называла, – прошептала он а. О Господи, он снова ранил ее, употребив детское имя, которое напомнило ей о смерти матери. Она прижала ладонь к щеке.
      – Я не заплачу. Я знаю, что вы этого не любите.
      – Мне это не нравилось, когда вы были Ленардом. – Лидия скептически посмотрела на него.
      Сердце Виктора забилось тяжелыми ударами.
      – Все верно, сейчас мне это тоже не нравится, потому что я хочу помочь вам, но не знаю как. Наверное, отчасти поэтому мне не нравились ваши слезы, когда вы были юношей.
      Лидия чуть улыбнулась, и мир вокруг словно обрел краски.
      – Поверить не могу, что когда-то улыбка не сходила с ваших губ.
      Эти слова мгновенно стерли улыбку с ее лица. Ну когда же он научится держать язык за зубами?
      Виктор потер лоб. Они не продвинулись ни на шаг в определении ее будущего.
      – Что вы хотели бы делать, Лидия? Я переверну небо и землю, чтобы осуществить ваши желания. Если вы хотите остаться в Лондоне, то уверен, что по моей просьбе Кин и Софи поддержат вас во время светского сезона.
      Она изучала его с такой настойчивостью, что все мысли вылетели из головы Виктора, осталось лишь желание заниматься с ней любовью, любить ее бесконечно.
      – Было время, когда я хотела вас возненавидеть, но не смогла.
      Его сердце словно сжали холодным стальным обручем. Даже понимая, что должен отвезти ее к братьям, Виктор не хотел отпускать ее.
      – Лучше бы вы меня возненавидели. Это было бы лучше для нас обоих.
      С этими словами он откинул густую вуаль, чуть наклонился и поцеловал Лидию.

      Виктор вошел в гостиную в доме Софи и Кина. Сверху, из детской, доносился веселый смех. Острая боль от того, что в его собственном доме никогда не раздадутся детские голоса, пронзила сердце.
      Кин поднялся ему навстречу и предложил сесть.
      – Я долго не задержусь, – сказал Виктор. – Я зашел только справиться: вы не передумали приютить Лидию?
      – Дядя Кин, дядя Кин, идите скорее! – выпалила появившаяся в дверях Реджина, ее маленькие ножки в черных туфельках затопали по ковру.
      От ее веселого, беззаботного вида у Виктора потеплело на сердце.
      – Тетя Софи застряла на крыше!
      Кин побелел как полотно и бросился вон из комнаты, едва взглянув на девочку.
      Реджина настороженно посмотрела на Виктора. Она возила носком туфельки по ковру и то и дело переплетала пальцы рук. Взглянув на дверь, за которой только что исчез Кин, девочка спросила:
      – А вы не поможете?
      – Почту за честь. – Виктор наклонился и протянул девочке руку. – Где тетя Софи?
      Реджина вложила свою маленькую ручку в его ладонь и потянула его к двери.
      – В детской.
      – Кажется, ты говорила про крышу. Мне уже приходилось снимать твою тетю с крыши. Она частенько туда вылезает, хотя делать этого совсем не следует. Надеюсь, ты не станешь так поступать, – говорил Виктор, пока они поднимались по лестнице.
      Куда подевался Кин?
      Реджина посмотрела на него, ее темные глаза были серьезными.
      – Это всего лишь крыша кукольного домика. Когда они вошли в детскую, Виктор понял, в чем дело.
      – Я попала в затруднительное положение, – с улыбкой сказала Софи. – Ричард забросил сюда оловянного, солдатика, и вот что из этого вышло.
      Стул, с которого она забралась на кукольный домик, опрокинулся. Софи оказалась не так высоко, чтобы не суметь слезть, но ее платье зацепилось за миниатюрную трубу.
      – Я оказалась перед выбором: или порвать платье, или сломать трубу. Я совершенно уверена, что порванное платье – меньшее из двух зол, но не знала, не сломается ли при этом и труба, – весело рассмеялась Софи.
      Виктор отцепил ее юбки, и в эту минуту в дверях появился Кин.
      Сводный брат Виктора, прислонившись к дверному косяку, сердито смотрел на жену.
      – Присмотри за детьми, пока я успокою его, – попросила Софи Виктора, спрыгнув на пол. – Похоже, Кин ужасно рассердился, увидев, что перепугался из-за кукольного домика.
      Софи сунула гостю в руку злополучного солдатика и подошла к мужу. Виктор заметил жаркий взгляд, который она бросила на Кина.
      Иногда Виктор думал, что Софи не так легкомысленна, как кажется на первый взгляд. Кин не отличался покорным нравом, но Софи знала, как вести себя с ним и как разжечь его пыл.
      Реджина потянула Виктора за руку.
      – Помогите мне справиться с Ричардом. Он такой непослушный.
      – Иногда это не так уж плохо.
      Реджи скептически посмотрела на него. У Виктора сердце перевернулось в груди. Ему хотелось прижать дочурку к груди. Но он знал, что никогда не сможет открыть ей, что Кин действительно приходится ей дядей, а Ричард – ее двоюродный брат; и ей следует быть снисходительнее к родственникам. Однако скоро у нее, кроме непризнанных родственников, появится законный брат или сестра.
      – Чем ты хочешь заняться?
      – Я хочу устроить вечеринку с чаем, – важно сказала девочка. Она указала на стоявший в углу маленький столик, на котором лежала кукла и валялась игрушечная посуда. – Но Ричард всегда все разбрасывает. – Она нахмурилась и укоризненно посмотрела на малыша.
      Племянник Виктора самозабвенно сосал оловянного солдатика и был полностью поглощен этим занятием.
      Виктор отпустил руку дочери и вытащил солдатика у Ричарда изо рта. Он вытер мальчику лицо своим носовым платком и, усевшись за крошечный столик, так что колени у него торчали едва ли не выше ушей, помог Реджине расставить игрушечный чайный сервиз.
      Виктору пришло в голову, что Ричарда можно отвлечь, катая по полу мячик, который его племянник должен поймать.
      Вот уж посмеялись бы в свете, если бы увидели, что он пьет воображаемый чай с маленькой девочкой и катает по полу мячик, чтобы держать племянника подальше от кукольного стола!
      Но мгновения, проведенные с родственниками – хотя официально он не мог их так назвать, – были для него очень дороги.
      Благодаря весьма свободному отношению к морали его отца у Виктора были сводные брат и сестра, и он всегда испытывал благодарность, за то что они приняли его. Мать Кина глубоко страдала из-за поступка своего мужа. Он разрушил дружбу, с ранней юности связывавшую матерей Виктора и Кина. Виктор не сомневался, что его отец овладел матерью Кина против ее воли. Эта рана не зажила до сих пор.
      Однако и сам Виктор поступил почти также, когда стал отцом Реджины, с той только разницей, что это был обоюдный порыв. И ничто, даже улыбка Реджины, подававшей ему воображаемый чай, не могло исправить содеянного.
 
      Взволнованная Лидия сидела в покрытом золотой парчой кресле в парадной гостиной Шеридана. Несколько дней назад она переселилась от Виктора к Дейвисам. И теперь ей предстояло встретиться с братьями и женихом. После небольшой дискуссии с ее новыми попечителями было решено провести эту встречу на нейтральной территории, у Шеридана.
      Фелисити, Софи, Кин, Тони и Виктор были здесь же, хотя Виктор расположился в тени, в дальнем углу комнаты. С того поцелуя на улице, когда Милларс был вынужден вмешаться, Виктор держался от Лидии на расстоянии. Это не означало, что он меньше хотел ее, но считал свою страсть предвестником очередного несчастья.
      Первым в дверях гостиной показался брат Лидии Джеймс. Не дожидаясь, пока дворецкий Шеридана представит его, он направился прямо к креслу Лидии и навис над ней, словно гигантское дерево.
      – Ты понимаешь, что мы волновались?
      Она встала, хорошо зная привычку Джеймса использовать преимущество в росте, если ему что-то не по нраву.
      – Прости за причиненное беспокойство, но со мной все в порядке.
      Лидия склонилась перед ним в быстром реверансе, зная, что платье с высоким воротом и длинными рукавами скрывает ее рану. Не разглядит Джеймс и смятения в ее душе. Так что внешне все было абсолютно нормально.
      Следом за Джеймсом вошел Оскар. Он взглянул на нее испросил:
      – Зачем ты отрезала волосы?
      – Мне что-то редко приходилось встречать юношей с длинными волосами, – сказал Кин, шагнув вперед из-за ее кресла.
      – А мне нравятся короткие волосы. Если бы Кин не возражал, я тоже подстриглась бы, – вступила в разговор Софи. – Не следует слепо следовать устаревшим правилам.
      То, что друзья Виктора были рядом, готовые защитить ее от собственной семьи, казалось странным и вместе с тем успокаивало. Лидия не знала, нужно ли защищаться от братьев, но ей было необходимо, чтобы они прислушались к ее словам.
      Последним в гостиную вошел Тревор. Он отодвинул Джеймса и Оскара в сторону и молча сжал Лидию в объятиях. Слезы выступили у нее на глазах.
      Она похлопала брата по широкому плечу и обратила внимание на его новый облегающий сюртук, сшитый по последней лондонской моде. С каких это пор Тревор стал проявлять интерес к одежде?
      Тревор отстранился и окинул ее взглядом.
      – Ты прекрасно выглядишь, Лидия, – радостно сказал он, хотя она заметила легкую морщинку между его бровей. – Собирай вещи, и поедем домой.
      От Тревора она меньше всего ожидала такого тона. Не то чтобы он прислушивался к ней больше остальных членов семьи, просто раздачу приказов он обычно уступал другим. Потому-то Лидия, решив остаться в Лондоне, надеялась найти в нем союзника.
      – Я не готова вернуться домой.
      Лидия отступила, освобождаясь из объятий брата, и тут же наткнулась на распахнувшего руки Оскара, словно напоминавшего этим жестом о своих правах жениха. Его густые каштановые, с красноватым отливом волосы сейчас казались темнее от густо наложенной помады. Он был, как всегда, красив, черты его лица напоминали античную статую греческого бога. Но Лидия вдруг подумала, дто, он чересчур красив, а его волосы слишком напомажены. Когда руки Оскара сомкнулись вокруг нее, она не смогла удержаться и взглянула на Виктора. Тот заслонился рукой, потирая шрам на лбу, словно не желая быть свидетелем счастливого воссоединения жениха и невесты.
      – Давайте выпьем чаю, – предложила ФелиСити. – Я понимаю, что вам о многом нужно поговорить. Уверяю вас, мы оставим вас с Лидией наедине. А пока позвольте представить вам собравшихся.
      Когда Оскар отступил, Лидия испытала лишь облегчение и ничего похожего на то чувство утраты, которое охватывало ее, когда Виктор всего лишь отводил от нее взгляд.
      Фелисити взяла Джеймса под руку.
      – Это Софи Дейвис и ее муж Кин, они приютили Лидию в Лондоне. – Она остановилась перед Виктором. – А это лорд Уэдмонт, который нашел ее и уличил в маскараде.
      Тревор приоткрыл рот от удивления и пристально посмотрел на Виктора. «Вдруг он предположил нечто большее?» – лихорадочно соображала Лидия. Неужели брат узнал, что она жила в доме Виктора и спала в его постели? Но как он мог об этом догадаться?
      Виктор безразлично поклонился, словно эта сцена ему давно наскучила.
      – Где именно вы ее нашли? – воинственным тоном поинтересовался Тревор.
      – В игорном зале, – взглянул на него Виктор.
      – Что, скажи на милость, ты делала в таком месте? – требовательно спросил Оскар.
      – Выигрывала, – ответил за Лидию Виктор. – Уверяю вас, вы увезете домой как минимум пару банкнот по пятьсот фунтов, выигранных в тот вечер. Разве не так, мисс Хамилтон?
      – Так, – согласилась Лидия.
      Виктор не сказал ни слова лжи, описание того вечера было довольно точным. За исключением того, что Лидия тогда не могла пробиться к столу, чтобы сделать ставку, и победила, лишь играя с ним один на один.
      – Боже праведный! – воскликнул Джеймс. – Больше тысячи фунтов?!
      – Она прекрасный игрок, – заметил Кин. – И замечательно выдавала себя за мужчину.
      – Да, мы все были изумлены, когда узнали, что она женщина, – поддержала мужа Софи.
      – Но я посчитал, что Ленард слишком молод, чтобы жить в Лондоне одному, и решил взять над ним опеку.
      – Как же вы раскрыли ее тайну, если ее маскарад был таким замечательным?
      Затаенная злость в тоне Тревора испугала Лидию. Тревор всегда был веселым и слишком ленивым, чтобы о чем-нибудь беспокоиться.
      Виктор вопросительно посмотрел на Тревора, словно не понимая его враждебности.
      – Скажем так, ее костюм при свете дня все-таки выдавал ее, – не вдаваясь в подробности, уклончиво ответил он.
      – Одно дело – провести людей в плохо освещенном игорном зале, и совсем другое – оказаться под пристальными взглядами при свете дня, – подтвердил Тони. – Лидия, джентльмены, прошу садиться.
      Лидия села так быстро, что задела стоявшего рядом Шеридана. Бедный Тони, должно быть, она побеспокоила его раненую ногу.
      – А вот я бы и на минуту не ввела окружающих в заблуждение, – улыбнулась Софи. – Думаю, затея Лидии была хорошо продумана и отлично осуществлена.
      Оскар оглядел собравшихся и сказал:
      – Мы бесконечно благодарны вам за то, что вы присмотрели за Лидией, но теперь нам уже пора идти. – Он взял Лидию за левую руку и рывком поднял её с кресла. – Нам нужно немедленно заказать каюту на Бостон.
      Лидия едва сдержала крик боли. Если бы не раненое плечо, резкое движение Оскара не причинило бы ей особых неудобств, если не считать того, что так обращаются только с упрямыми детьми. К тому же это произошло при всех. Лидия прикрыла глаза, у нее закружилась голова, к горлу подступила тошнота.
      – Отпустите ее! – В голосе Виктора слышалась едва сдерживаемая ярость.
      Он уже стоял за ее креслом. Должно быть, он пересек комнату, когда Оскар поднял Лидию.
      – Сэр, она станет моей женой, и ей нужно научиться повиноваться.
      Повиноваться? Лидия сомневалась, что когда-нибудь станет это делать. Жизнь в Лондоне научила ее скорее независимости, чем угодливости.
      – Сэр, я не позволю, чтобы в моем присутствии дурно обращались с женщиной, – Виктор выдернул руку Оскара из-под локтя Лидии. – Вы не имеете права толкать ее, кем бы вы ни собирались ей стать.
      Потирая плечо, Лидия опустилась в кресло. Сердце ее неистово колотилось, она увидела, что лицо Виктора стало таким же бледным, как в тот день на аукционе породистых лошадей. Она поняла, что должна остановить его, иначе не избежать новой дуэли.
      Лидия поднялась и тронула Виктора за руку.
      – Не вмешивайтесь в мои дела, – сказала она так тихо, чтобы услышал только он, потом повернулась к остальным и добавила: – Если вы не возражаете, я хотела бы обсудить свои планы с братьями и… мистером Салливаном.
      Оскар растерянно заморгал, словно удивленный тем, что она вновь стала называть его так официально.
      Тревор пристально взглянул на нее:
      – Что у тебя с плечом?
      Виктор сжал ее руку. Прежде чем уйти, она тихонько погладила пальцами его ладонь.
      Все собрались в гостиной и ждали, когда Лидия переговорит с женихом, затем позовет братьев. Виктор нетерпеливо шагал по комнате. Он едва сдерживал эмоции, и Кин предпочел отойти в сторону.
      Лидия попросила Виктора не вмешиваться, что он и сделал, но мысль, что он не исполнил свой долг, не отпускала его. Он причинил ей больше боли, чем кто-либо, и, однако, едва удерживался, чтобы не броситься защищать Лидию от ее родственников. Неужели она хотела выйти замуж за этого неотесанного грубияна?
      Виктору хотелось ударить Оскара по лицу, надо признать, весьма красивому. Его беспокоило, что от резкого движения Оскара рана Лидии могла открыться.
      – Почему они так долго? – спросил Виктор. Кин едва заметно покачал головой:
      – Им есть о чем поговорить. Ведь они не виделись несколько месяцев.
      Брат Лидии Тревор, прищурив такие же, как у сестры, голубые глаза, пристально посмотрел на Виктора.
      Виктор провел рукой по волосам. Он ведь именно этого хотел: чтобы Лидия вышла замуж за человека, который даст ей шанс на счастье и не станет изводить своими требованиями, за мужчину, которого, по ее словам, она любила и, может быть, будет любить и впредь. Но, черт возьми, как все это неправильно.
      Через несколько минут Виктор окончательно утвердился в мысли, что Оскар совершенно не подходит Лидии. Он не сделает ее счастливой, не поймет ее стремления самой вершить свою судьбу, не станет снисходительно относиться к ее выходкам и упрямству.
      И не понять Оскару ее ранимости, ее сомнений в своих женских чарах, Того, как нужно ей ободряющее слово или прикосновение. Имеет ли этот мужлан хоть какое-то понятие о подобных вещах? Или ее упрямство и самостоятельность будут вызывать у него лишь возмущение?
      Виктор схватил Кина за рукав и потянул к двери.
      – Тони, я хочу посмотреть твою библиотеку, – обратился он к Шеридану.
      – Только держитесь подальше от моих ружей. Лучше угощайтесь бренди.
      Когда Виктор выходил из комнаты, брат Лидии с любопытством посмотрел на него.
 
      Лидия потратила массу времени, объясняя Оскару, что она хочет расторгнуть их помолвку.
      – Твой отец этого не одобрит.
      – Знаю, но я не хочу насильно выходить замуж.
      – Никто тебя не заставляет, Лидия. Но пора тебе оставить детские игры. Разве я чем-нибудь тебя обидел? – Не дожидаясь ее ответа, Оскар продолжил: – Я всегда относился к тебе с величайшим уважением и заботой.
      – Но я не люблю тебя, – сказала Лидия.
      – Я и не жду, что ты полюбишь меня до свадьбы. Ты ставишь телегу впереди лошади, Лидия. Однако женщина не может не любить своего мужа, если он добр и содержит ее должным образом.
      «Особенно если этот муж – я», – говорил его самоуверенный тон.
      Плечо Лидии ныло. Ей хотелось закончить разговор прежде, чем Оскар заявит, что ей придется выйти за него, поскольку она скомпрометирована.
      – Но, насколько я понимаю, ты меня тоже не любишь?
      Не важно, что ответит Оскар, Лидия знала, что она права.
      – Разумеется, я тебя люблю. Мои чувства к тебе всегда были глубокими, – сказал он со страстью в голосе, но отвел глаза.
      – Думаю, что возможность завладеть компанией моего отца привлекает тебя больше, чем я.
      Ей следовало поговорить с ним до отъезда из Бостона. Оскар нахмурился:
      – Боюсь, моя сдержанность ввела тебя в заблуждение. – Он сжал руки Лидии и опустился на колени около ее кресла. – Я был готов представить физические доказательства моей любви, однако опасался оскорбить твою чувствительность.
      Оскар наклонился к ней, Лидия быстро отвернулась, так что его поцелуй пришелся в щеку.
      – Оскар, прекрати, пожалуйста.
      – Вот видишь, ты снова стала называть меня по имени.
      – Мистер Салливан, я прекрасно понимаю, что своим предложением вы делаете мне честь, но я не стану вашей женой. Я слышала, как вы обсуждали свои планы отстранить моих братьев от управления компанией и завладеть ею после смерти моего отца.
      Оскар поднялся и принялся расхаживать по комнате.
      – А почему бы и нет? Я более компетентен. Я бы управлял компанией моего отца, если бы война не довела его до банкротства. Твои братья к этому не готовы. Тревор ленив, Джеймс неприветливый и грубый, Роберт предпочел бы стать капитаном собственного судна…
      – Мистер Салливан, я не выйду за вас, и покончим с этим.
      Его тирада оборвалась так же неожиданно, как и началась. Оскар пристально посмотрел на Лидию:
      – За последнее время тебе многое пришлось пережить, так что я подожду, пока ты придешь в себя. Вот вернешься в Бостон, и вся эта чепуха вылетит у тебя из головы.
      Ее чувства к Виктору никак нельзя было назвать чепухой, и Лидия знала, что никогда его не забудет.
      Она должна остаться, потому что здесь ее сердце, даже если Виктору оно не нужно.
      – Я не вернусь в Бостон.

* * *

      Часом позже она повторила те же слова Джеймсу, но с меньшей настойчивостью.
      – Во всяком случае, не сразу.
      – Ты не можешь здесь оставаться. Ты должна вернуться домой.
      – Нет, могу. Мыс Дженни поживем несколько месяцев у Софи и Кина.
      Джеймс тяжело вздохнул.
      – Ты не можешь жить у чужих людей. Давно ты с ними знакома?
      Лидия сомневалась, что ответ «около двух недель» удовлетворит Джеймса.
      – Виктор, то есть лорд Уэдмонт, знает их и доверяет им. Он бы не поручил меня кому попало, поскольку слишком заботится о моей репутации. Или я могу жить в квартире, которую сняла.
      Джеймс странно посмотрел на нее, потом положил ей руку на плечо, наклонился и спросил:
      – Он погубил тебя?
      От боли, пронзившей плечо, у Лидии на глазах выступили слезы.
      – Нет! – «Пока нет». Она уставилась в пол. – Он оберегал мою невинность.
      – Лидия, даже если ты вбила себе в голову, что влюблена в этого человека, у тебя ничего не выйдет.
      Джеймс решил, что она влюблена в Виктора? Неужели ее чувства столь очевидны? И хотя Виктор не погубил ее в традиционном смысле этого слова, ей теперь казалась нелепой даже мысль, что к ней может прикоснуться другой мужчина. Она не вернется в Бостон, где замужество под давлением семьи станет неизбежным. Здесь по крайней мере никто не станет требовать от нее ничего подобного. Лидия покачала головой.
      – Но мы не можем оставить тебя здесь.
      – Тогда и вы останьтесь в Лондоне, я не возражаю. Но я сейчас домой не поеду.
      – Лидия, нужно возвращаться. Оскар из-за тебя проехал полмира. Надо ценить это. Возвращайся домой, выходи замуж, и дело с концом.
      – Ты слышал, что я сказала? Я не вернусь в Бостон и не выйду замуж за Оскара, ни сейчас, ни после. Я остаюсь у Дейвисов и проведу светский сезон в Лондоне.
      – Как мы с ними расплатимся? На сезон требуется куча денег.
      – У меня есть деньги.
      – Лидия, ты понятия не имеешь, какая понадобится сумма.
      – Имею.
      Брат, как всегда, не слушал ее. Правда, Лидия все же одержала маленькую победу, убедив Джеймса отправить Оскара в отель, но была измотана, как после допроса.
      – И что дальше? Допустим, мы останемся и прекрасно проведем время в Лондоне. Но что подумает отец? Что мы неблагодарные, безответственные, жаждущие удовольствий детишки?
      Джеймс сердито зашагал вокруг ковра, напомнив Лидии паровозик под названием «Догони, если сможешь», который ездил по кругу на Торрингтон-сквер.
      – Я остаюсь в Лондоне.
      Он остановился и пристально посмотрел на сестру. И как этот светловолосый голубоглазый гигант ухитрялся выглядеть таким грозным?
      – Мы заберем тебя домой, несмотря на твои брыкания и крики, пусть даже мне придется силой тащить тебя по улице. Меня в отличие от Тревора скандал совершенно не волнует.
      – Не выйдет, я совершеннолетняя. И ты не можешь обращаться со мной как с вещью.
      – Ты принадлежишь отцу. Не думаю, что из твоей влюбленности в этого графа выйдет что-нибудь путное. Я заберу тебя домой, пока ты не наделала больших глупостей.
      Ее надежды и мечты таяли, как утренний туман под первыми лучами восходящего солнца. Что станет с ее чувством к Виктору, если она пересечет океан?
      – Он хочет жениться на мне, – неожиданно для себя самой проговорила Лидия.
      И закрыла глаза. Виктор ясно дал ей понять, что именно этого делать не собирается.
      – Что? – пророкотал Джеймс. – Не может быть!
      В кромешном аду забрезжила сомнительная тропка, и Лидия неуверенно двинулась по ней. Единственный способ убедить брата оставить ее в Лондоне – это сбить его с толку. Лидия не была уверена, что хочет выйти замуж за Виктора. Она знала только одно – она хочет остаться с ним, утешать, успокаивать его, прикасаться к нему и таять от его ласки, а когда наступит ночь, делить с ним постель.
      – Он сделал мне предложение. – На самом деле предложение было совсем иного рода, и узнай о нем Джеймс, он выволок бы ее из комнаты связанную и, если понадобится, с кляпом во рту. – Но, но…
      Как убедить брата, что она помолвлена с Виктором? И как сделать так, чтобы Джеймс не стал выяснять правду у лорда Уэдмонта?
      – Ну?
      – Но он не может официально объявить о своих намерениях, поскольку носит траур по первой жене. Это вызвало бы ужасный скандал, особенно если учесть, что я помолвлена с мистером Салливаном.
      – Что ж, как законный представитель твоего отца, я вправе ожидать, что лорд Уэдмонт официально попросит твоей руки не позже конца следующей недели.
      Вот незадача! У нее всего десять дней. Господи, что она наделала?! Виктор будет в ярости, Джеймс рассвирепеет, ее жизнь пойдет под откос…
      – Конечно, он это сделает.
 
      Лидия сидела у туалетного столика в своей спальне в доме Дейвисов и надевала чулки. Что сказали бы братья, если бы увидели рану на ее плече? Она небольшая, и через год останется лишь чуть заметный шрам, но пока плечо не зажило. И оставалось надеяться, что рисовая пудра скроет последствия ранения.
      Сегодняшний бал у Шеридана – начало сезона и, можно сказать, конец для Лидии.
      В дверь тихо постучали.
      – Войдите, – сказала Лидия, ожидавшая Дженни, которая должна была помочь ей одеться.
      На пороге появилась Софи.
      – Ты волнуешься? Я вся дрожу, хотя и пережила уже несколько сезонов и не являюсь хозяйкой этого бала. Но первый бал – это всегда веселье и радость.
      Лидия молча кивнула. Софи не требовала от других активного участия в беседе.
      – Я пришла поговорить с тобой о танцах. И особенно о вальсе. – Софи плюхнулась на постель рядом с новым платьем Лидии. – Я была уже замужем, когда впервые приехала в Лондон, так что мне не о чем было беспокоиться. Но если мы возьмем тебя в залы «Олмакса», так ты не должна вальсировать, пока тебе не разрешат дамы-патронессы.
      – Думаю, этого не случится. – Вряд ли она пробудет в Лондоне так долго, чтобы отправиться на знаменитые балы в «Олмаксе».
      – Еще как случится. Я знаю, что ты не новичок, но в лондонском обществе приходится придерживаться множества глупых правил. Незамужняя женщина должна вести себя с величайшей осмотрительностью. Не больше двух танцев с одним джентльменом, иначе тебя сочтут легкомысленной. Нужно, чтобы Эмилия рассказала тебе все эти правила. Она в них более сведуща, чем я. Она была представлена старой королеве и провела сезон в Лондоне, прежде чем выйти замуж за Джорджа. О Господи! – Софи прижала ладошку ко рту. – Кажется, мы ей о тебе не рассказали.
      Снова раздался стук в дверь, и в комнату впорхнула Дженни:
      – Мисс, я не опоздала бы, но Милларс только что передал это для вас.
      Лидия с трепетом посмотрела на большую картонную коробку.
      – Открывай скорее, – нетерпеливо сказала Софи, захлопав в ладоши, как ребенок.
      Дженни взглянула на Лидию, поставила коробку на кровать и сняла крышку. Софи наклонилась и приподняла находящуюся там вещь.
      – О-о-о… – восторженно протянула Дженни. – Только посмотрите.
      Потоки белого шелка, отделанного брюссельскими кружевами, фестонами и вышитыми незабудками, предстали перед глазами Лидии. Дженни расправила лиф. У платья были крошечные рукавчики, а вырез окаймляла полоска кружев, на которой искрились бриллианты.
      – Какой интересный вырез, – заметила Софи.
      Да, интересный, особенно если женщина хочет выставить напоказ свою грудь. Но, как ни странно, кружево деликатно прикрывало плечи, хотя большинство бальных платьев оставляют их открытыми. К тому же лиф был скроен так, что ткань скрывала рану.
      – Я это не надену.
      Платье было очень красивым и стоило гораздо дороже того, которое они с Софи заказали у модной портнихи и за которое Лидия заплатила сама.
      – Дженни, посмотри, пожалуйста, отгладила ли моя горничная мое платье, – попросила Софи.
      Когда они остались вдвоем, Софи сказала:
      – Он не имел в виду того, о чем ты подумала.
      – Нет, имел, – возразила Лидия, быстро наклонившись, чтобы надеть подвязку на розовый шелковый чулок. На душе у нее было неспокойно. – Даже в Америке, где нравы проще, мужчина покупает женщине платье только в том случае, если намерен сделать ее своей любовницей.
      – Он сделал тебя любовницей, пока ты жила в ею доме?
      – Нет, но…
      – Если бы это было все, что ему от тебя нужно, он бы давно это сделал. – Софи вдруг стала очень серьезной и рассудительной. – Надевай платье, и пусть он за него заплатит. Когда дело доходит до подобных вещей, мужчины становятся такими смешными. Мне пришлось соблазнять Кина, чтобы он сообразил, что к чему, и мы поженились.
      «Да, но Виктор-то не намерен жениться на мне», – подумала Лидия.
      Софи наклонилась и сжала Лидии руку.
      – Виктору пришлось столько пережить. Дай ему время.
      Но именно времени у Лидии и не было. Софи вскочила на ноги и схватила платье.
      – О, посмотри, ты не сможешь надеть под это платье корсет. Скажи Виктору об этом, и он сойдет с ума от страсти.

      «Похоже, что мне и слова не удастся сказать Виктору», – пророчески подумала Лидия, опустившись в кресло в бальном зале.
      Действительно, за обедом Виктора с двух сторон осаждали красивые женщины. Одна – рыжеволосая, с белой, как алебастр, кожей и изумрудными глазами, взгляд которых был неотрывно прикован к Виктору. Другая – стройная брюнетка с отливающими синевой черными волосами и такой прозрачной кожей, что всем было понятно, что у нее действительно голубая кровь. Она положила затянутую в перчатку руку на рукав Виктора. Лидия не удивилась бы, если бы под столом, скрытые от глаз скатертью, происходили и другие касания.
      Она представляла себе, как случайно соприкасаются их колени. Казалось, эти две особы целиком завладели вниманием Виктора, однако ни одну из них он не удостоил улыбкой, во всяком случае, тогда, когда Лидия за ним наблюдала. Рыжеволосая красавица несколько раз взглянула через стол, и Лидия занялась обедом, чтобы леди не сочла, что она подсматривает.
      Лидия старалась не сутулиться, обращаясь к сидевшему слева от нее невысокому мужчине, и была весьма озабочена тем, чтобы не уронить что-нибудь на свое красивое платье. И хотя Софи перед выходом заставила ее наклониться, повести плечами, встряхнуть руками, Лидия все-таки опасалась, что низко вырезанный лиф может соскользнуть. Платье удивительно гармонировало именно с ее обликом, женщина же с более пышными формами в этой пене кружев напоминала бы торт. И Лидия подумала, что Виктор, заказав такое платье, намеренно хотел подчеркнуть ее женственность.
      Увидев ее, Джеймс далее заморгал от неожиданности, Оскар не удержался от комплимента и не сводил с нее глаз, а Тревор сказал, что сегодня она выглядит как взрослая дама. Даже Кин пару раз взглянул на нее, а потом удивленно сказал жене:
      – Как мы могли принять ее за мужчину?
      – Ты рада? – спросил Лидию Тревор, опускаясь рядом. Вопрос прозвучал как упрек, но Лидия не скрывала своих чувств.
      – Ужасно рада. А тебе Лондон не нравится? Тревор фыркнул и развалился в кресле. В свое время, будучи Лснардом, она приложила столько усилий, пытаясь повторить эту позу. Брат пристально оглядел зал, и, проследив за его взглядом, Лидия поняла, что он смотрит на Виктора.
      Уэдмонт держал под руку рыжеволосую девушку. Казалось, он был в центре внимания всех женщин в зале. Софи, Эмилия и Фелисити бдительно следили, чтобы ему не слишком докучали. Лидия тоже не скучала без партнеров. Стоило ей на полминуты остаться одной, как Софи или Фелисити легонько подталкивали ее локтем, представляя очередного джентльмена.
      Музыканты заиграли вальс. Не то чтобы Лидия придавала большое значение наставлениям Софи не танцевать этот танец, но она устала, да и плечо у нее болело. Она перехватила взгляд Тревора. Он не сводил глаз с Виктора, который повел в танце рыжеволосую девушку.
      – Ты знаешь, кто танцует с лордом Уэдмонтом?
      – Леди Хелена. – Ответ прозвучал словно вздох, Тревор отвел взгляд.
      – Ты с ней знаком? Она такая красивая.
      Резко повернувшись, Тревор наклонился к сестре и тихо сказал:
      – Как любой из присутствующих здесь мужчин, но я недостаточно хорош для нее.
      Сквозившая в его голосе горечь удивил а Лидию.
      – Не говори так.
      – Это правда. Они прекрасная пара, леди Хелена и лорд Уэдмонт, правда? У них будут красивые дети. Они наплодят чудесных маленьких лордов и леди.
      Похоже, Тревор полагает, что Виктор собирается жениться на леди Хелене? Он что-нибудь знает? Лидия лихорадочно обдумывала ситуацию.
      – Что… что ты хочешь этим сказать, Тревор?
      – Она и через тысячу лет не выйдет за меня замуж. Люди ее положения не заключают браки вне своего круга. Ни она, ни он этого не сделают. И чем раньше ты это поймешь, тем меньше будешь страдать. У Оскара свои недостатки, но он внимателен к тебе и не станет жениться, предполагая завести любовницу.
      Лидия проглотила ком в горле. Виктор никогда не обещал жениться на ней, но ей не приходило в голову, что он вообще когда-нибудь женится. Неужели он рассчитывает, что в этом случае Лидия тоже будет присутствовать в его жизни? Но ведь именно так и будет, прими она предложение стать его любовницей.
      – В наших жилах течет индейская кровь, и мы связаны с торговлей. Нам не позволят этого забыть. Мы никогда не будем достойны брака со сливками общества.Если нам повезет, то до нас снизойдут только выброшенные из общества. Хотя представители так называемого света с удовольствием проведут с нами время. Вероятно, мы забавляем их своими взглядами на свободу и равенство всех людей.
      – Ты познакомился с ней, когда был здесь пять лет назад, – наконец поняла Лидия.
      Должно быть, леди Хелена – та женщина, что разбила сердце Тревора. Но до сих пор она казалась Лидии чем-то призрачным, и вот теперь реальная леди Хелена из плоти и крови танцует с Виктором.
      – Почему мы здесь, Лидия, и сколько еще пробудем? Я спросил об этом Джеймса, но он отмахнулся от меня, – с горечью сказал Тревор.
      – Ты влюблен в нее, – прошептала Лидия.
      Тревор прикрыл глаза, она положила руку ему на плечо и склонилась к нему. Когда леди Хелена за обедом несколько раз смотрела через стол, она, должно быть, искала взглядом Тревора. Он ей тоже небезразличен.
      – Зачем мы остались, Лидия?
      – Странно, оказывается, не я одна решила убежать от проблем.
 
      Виктор очутился в адском положении. Когда он впервые увидел Лидию в бальном платье, которое заказал для нее, то едва не потерял голову. Ему хотелось увлечь ее в темный угол, опустить низко вырезанный лиф платья, ласкать ее грудь, пока она не станет молить о большем, целовать ее и… Услужливое воображение рисовало сцены страстной любви, и Виктор ничего не мог с этим поделать.
      Нежный шелк юбки подчеркивал стройность ее ног. При каждом движении Лидии струящаяся ткань обрисовывала ее тело так, словно под платьем ничего не было. Виктору пришлось отвернуться, иначе восставшее мужское естество стало бы заметно всем.
      За обедом он взглянул на Лидию пару раз, и то лишь когда мог контролировать свое желание, а стол скрывал ответ его тела. Виктор опасался выдать свои чувства к ней, тем более что он сам оказался под пристальным наблюдением.
      Его осаждали все жаждущие вступить в брак девушки и их мамаши.
      Леди Хелена нацелилась на него с той минуты, как он появился на пороге. Это его удивило, поскольку за все годы, что она выезжала в свет, Хелена не обращала сколько-нибудь значительного внимания ни на одного джентльмена. С медно-рыжими волосами и кожей, соперничающей по белизне с ее жемчужным ожерельем, она была настоящей красавицей, однако Виктор никогда не замечал в ней ни малейшего проявления чувств. Казалось, в ее жилах не кровь, а вода. Она производила впечатление безупречной леди, у которой нет ни одной непристойной мысли. У Виктора всегда было ощущение, что она и на самом деле такова.
      Сейчас леди Хелена была ему гораздо приятнее, чем графиня Бьюли. Леди Пенелопа своими замысловато уложенными черными волосами и кроваво-красным платьем напоминала ему о смерти. Это не было удивительным, ведь она недавно овдовела.
      Хотя графиня вышла замуж по любви или, во всяком случае, за человека, по ее мнению, любившего ее больше других, любви самой леди Пенелопы хватило только на медовый месяц. Она сбежала к родителям, герцогу и герцогине, которые устали от проделок своевольной дочери. Виктор полагал, что на этот раз графиня Бьюли не станет искать чувств, а выйдет за человека, который осыплет ее бриллиантами.
      Поскольку Виктор больше не был обременен безумной женой, но зато обладал значительным состоянием, его привлекательность в глазах женщин, казалось, возросла десятикратно. Но то, чему позавидовали бы многие мужчины, выводило его из себя. Ему хотелось побыть с Лидией хоть десять минут, но что тут начнется! Мамаши, у которых дочери на выданье, тут же объявят, что он обращает внимание на девушку неблагородного происхождения!
      Сквозь толпу вальсирующих Виктор заметил, как Лидия положила руку на плечо какому-то мужчине, склонившемуся к ней. Не раздумывая, он повел леди Хелену в том направлении, а потом и вовсе остановился, прежде чем музыка смолкла.
      – Пойдемте, познакомимся с гостьей Дейвисов, – предложил он.
      Леди Хелена смерила его взглядом зеленых глаз и взяла под руку. Прервать танец, прежде чем закончилась музыка, было непростительной грубостью, но Виктор больше не мог ждать.
      Когда он увидел рядом с Лидией ее брата, у него от радости едва не подкосились колени. Виктор понял, что сейчас его влекла к Лидии ревность, но он продолжал двигаться к светловолосому великану, склонившемуся к Лидии и что-то упорно доказывающему ей.
      – Леди Хелена, это мисс Лидия Хамилтон и… – начал Виктор.
      – Так вы сестра Тревора? – перебила его Хелена. – Мы с мистером Хамилтоном старые друзья. Очень рада познакомиться с вами. Я много о вас слышала, – сказала она с воодушевлением, которого Виктор прежде в ней не замечал.
      «Что она могла слышать?» – терялся в догадках Виктор. К тому же леди Хелена назвала брата Лидии по имени. Очень странно. Леди Хелена всегда корректна и никогда не допускает фамильярности.
      Леди Хелена сделала легкий реверанс, не отходя от Виктора. Напротив, она даже сильнее сжала его руку.
      Тревор выпрямился во весь свой гигантский рост и поклонился с плохо скрытой враждебностью. Исходя из собственного горького опыта он понимал, какую опасность представляет Виктор для Лидии, и не скрывал этого.
      – Лидия, позвольте мне пригласить вас на… танец, если никто не опередил меня, – сказал Виктор.
      – А я думала, вы пригласите меня, – сказала леди Хелена.
      Лидия молча смотрела на него.
      Хотя Виктор и провожал леди Хелену к столу перед обедом, это еще ничего не значило.
      – Я считал, что вы не примете моего приглашения. Всем известно, что вы никогда не танцуете с тем же кавалером больше двух раз за вечер. Прошу меня извинить.
      – Один раз я танцевала с одним и тем же кавалером трижды, но это было много лет назад, компания была очень разношерстная, так что никто этого не заметил. – Хелена подняла глаза на светловолосого гиганта. – Мистер Хамилтон, если вы проводите меня к столу, все получится очень хорошо.
      – Нет. – Тревор сурово посмотрел на леди Хелену и отошел в сторону.
      Лидия повернулась к Хелене:
      – Я должна извиниться за брата. Он расстроен из-за меня.
      Виктор почувствовал, как задрожала рука Хелены, сжимавшая его локоть.
      – Ну что вы, с моей стороны было бы непростительным принуждать его.
      Но Лидия уже смотрела на Виктора.
      – Думаю, вам следует проводить леди Хелену к ужину, милорд.
      – Вы почти не ели за обедом, – пробормотал Виктор.
      – Я боялась уронить что-нибудь на платье, – объяснила Лидия.
      Значит, он смотрел на нее во время обеда? Леди Хелена покраснела.
      – Наряд действительно ошеломляющий, мисс Хамилтон. Где вы его заказывали?
      Виктор вздрогнул, взмолившись про себя, чтобы Лидия промолчала. Хотя если ее возмутило и обидело, что он приобрел для нее платье, то почему она его надела?
      – Простите, не знаю. Я одолжила платье и собираюсь вернуть его владельцу.
      Неудовлетворенная ответом, леди Хелена едва заметно покачала головой. Прищурившись, она окинула Лидию взглядом зеленых глаз. Платье отлично пригнано и подходило по длине; без сомнения, его сшили специально для Лидии, отличавшейся высоким ростом.
      «Как, черт побери, это понимать? – рассуждал Виктор. – Лидия надела платье только на этот бал, а потом вернет его? Это сигнал, что она не станет моей любовницей?» Господи, он и так это знал. В глубине души Виктор совсем не хотел, чтобы Лидия приняла его опрометчивое предложение.
      – Вы красавица, – тихо сказал он.
      Когда Лидия и леди Хелена одновременно взглянули на него, он понял, что выдал себя.
      Обе девушки потупились. Кто-то похлопал Виктора по руке. Он резко повернулся, потащив за собой леди Хелену, которая цеплялась за него, как утопающий за соломинку.
      Леди Пенелопа посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
      – Вы не потанцуете со мной?
      Ну уж нет, с ней он не станет танцевать.
      – Извините, но я обещал этот танец мисс Хамилтон.
      – О, я освобождаю вас от ваших обязательств, – быстро проговорила Лидия.
      – Тогда я танцую с вами следующий танец.
      Виктор так долго смотрел ей в глаза, что Лидия поняла, что он не примет отказа. Всем, вероятно, стало ясно, что он хочет большего, чем танец.
      – Могу я проводить вас к вашей матери, леди Хелена?
      Леди Пенелопа взяла его под руку.
      – Что это значит, Уэдмонт? Блондинка, брюнетка и рыжая – вы коллекционируете красивых женщин? – спросил подошедший к ним изысканно одетый мужчина.
      Виктор взглянул на мужа своей сводной сестры:
      – Где моя… ваша жена Маргарет?
      – Мегги? – Уильям Бедфорд покраснел и пожал плечами. – Где-то внизу. Она принесла яйца, – сказал он таким тоном, будто это все объясняло.
      Это действительно многое объясняло.
      – Потанцуйте с одной из дам, Уилл. Простите меня, леди, я должен ненадолго отлучиться.
      Виктор покинул разросшуюся группу. Если пахнет значительным состоянием, женщины слетаются, как мотыльки на огонек.
      К покинутым красавицам сквозь толпу бесцеремонно пробирались американские гости.
      – Кажется, вас оставили, миледи. Разрешите пригласить вас на танец? – поклонился Пенелопе Оскар.
      Понимая, что должен уйти, Виктор бросил отчаянный взгляд на Лидию. Ему не дадут поговорить с ней без помех. И когда вокруг столько народу, это будет не тот разговор, которого он хотел.
      Лидия смотрела вслед Виктору. Означал ли его долгий взгляд, что она должна последовать за ним? Она вновь с интересом посмотрела на леди Хелену.
      Вокруг Виктора всегда толпятся женщины? И кто такая Маргарет? Куда ни повернись, рядом с именем Виктора всегда упоминалась какая-нибудь дама.
      Краем глаза Лидия заметила, что у двери Виктора подстерегла Эмилия. Она положила ладонь на руку Виктора, ее белая перчатка резко выделялась на его черном рукаве. Похоже, он словно магнит притягивает всех женщин в этом зале.
      – Мисс Хамилтон, – сказала леди Хелена, – вы не передадите несколько слов своему брату?
      Лидия кивнула.
      Леди Хелена едва заметно наклонила голову и отошла от разросшейся группы молодых мужчин и женщин. Лидия последовала за ней.
      – Вы не скажете… – Леди Хелена закусила губу. – Скажите ему, что он мне нужен. Мне надо поговорить с ним.
      Лидия пристально смотрела на Хелену. Так ей нужен Тревор? Или ей нужно поговорить с ним? В любом случае Лидия была разочарована.
      – Если это разобьет ему сердце, вам не следует с ним говорить.
      Лидия оставила девушку, сознавая, что отчасти ее враждебное отношение к Хелене вызвано тем, что Хелена на виду у всех цеплялась за Виктора и танцевала с ним вальс. Ей, дочери графа Кейна, это было позволено, но оказалось совершенно неприличным для Лидии, которая могла стать лишь его любовницей.
      Лидии хотелось, чтобы Виктор смотрел только на нее. Господи, да это же ревность! Сердце ее застучало быстрее, спазм перехватил горло.
      Когда Виктор улыбался ей, весь мир словно расцветал, солнце и луна сияли лишь для нее одной, а звезды на небе нашептывали ей волшебную сказку.
      О Боже, предупреждение Тревора запоздало.
      Она влюбилась в Виктора.
 
      Задетая упреком Лидии, леди Хелена прикрыла глаза и собрала все свое самообладание. Что ж, как непослушная дочь, она заслуживала наказания, особенно учитывая вынашиваемые ею планы. Но она не позволит Тревору снова покинуть Англию, так и не узнав о ее чувствах.
      Она оглядела бальный зал. Лорда Уэдмонта нигде не было видно. Хелена пожала плечами. Находиться рядом о ним и постоянно поощрять его ухаживания требовало от нее всей силы воли, которой она обладала. Виктор смотрел на нее так, словно давал ей понять, что Хелене н е хватает живости ума и глубины эмоций. Она чувствовала себя пустой, скучной и не могла придумать ничего, что хоть чуть-чуть заинтересовало бы его. Да она и не испытывала к этому никакой душевной склонности.
      Ей пришлось вцепиться в его руку, чтобы удержаться от желания сбежать.
      Только рядом с Тревором Хелена оживала и чувствовала себя в безопасности.
      Он стоял в дальнем углу зала, рядом с музыкантами. Из-за высокого роста и широких плеч его ни с кем нельзя было спутать. Ей хотелось прильнуть к нему и впитать хоть немного его силы и уверенности, хотя такое желание совсем не подходит для бального зала. Но то, что ей действительно хотелось бы сделать, на балу неосуществимо.
      Хелена прошла по залу, раскланиваясь со знакомыми, и наконец добралась до Тревора. При каждом шаге ее тело отзывалось волной жара. От страха и предвкушения у нее перехватило горло. Подойдя совсем близко, она с трудом прошептала:
      – Тревор.
      Он повернулся и взглянул поверх нее. Хелена покусывала нижнюю губу. Только когда Тревор посмотрел на ее рот, она сообразила, что делает. Прежде она не проявляла нетерпения, гримаса ожидания никогда не появлялась на ее спокойном лице. Хелена взяла себя в руки, но тут же вспомнила его поцелуи под проливным дождем. Все подробности мгновенно ожили в памяти.
      – Вы хотите попросить меня проводить вас к столу?
      – Нет, я… я думала о другом.
      Как заставить его понять ее чувства, разделить с ней радость ее пробуждения к жизни, повторить то, что случилось в парке, и пойти дальше? Опустив ресницы, Хелена пыталась подобрать слова, чтобы увлечь, соблазнить его, слова, которые можно было бы произнести вслух.
      – Я была бы рада, если бы вы проводили меня к ужину, но я сижу рядом с Уэдмонтом, поэтому это его право и обязанность. – Она взглянула через плечо. – Не знаю, правда, куда он пропал.
      – Понятно. – Лицо Тревора помрачнело. «Что ему понятно?» – недоумевала Хелена.
      – Сам не знаю, с чего я взял, что на этот раз все должно быть иначе, – резко сказал Тревор и повернулся к ней спиной.
      Хелена смотрела на его широкие плечи, ей хотелось прижаться к нему, запустить руки под его сюртук, под рубашку… Огонь бушевал в ее сердце, хотя она понимала, что разочаровала Тревора.
      – Я так скучаю по дождю, – тихо проговорила она. Тревор медленно повернулся к ней, лицо его было напряжено.
      – Дождь – это не вся жизнь.
      – Да, я понимаю. – При воспоминании о том, что произошло под проливным дождем, Хелена вспыхнула. – Можем мы просто спокойно поговорить? Мне надо кое-что сказать вам.
      – Что же?
      – Я не могу говорить здесь. – Хелена оглянулась, чтобы проверить, не мог ли кто-нибудь слышать ее, – разговор становился опасным.
      Тревор тронул ее за руку, и волна радости всколыхнулась в ней от этого простого прикосновения.
      – Осторожнее. У вас такой вид, словно вы собираетесь украсть кусок хлеба в лавке булочника.
      – Я никогда не была у булочника, – сказала Хелена.
      – И чрезвычайно этим гордитесь.
      Она нахмурилась. Так Тревор считает ее гордячкой уже Потому, что она никогда не была в булочной?
      – Поскольку мы все встретились здесь, поиски майора Шеридана оказались успешными, – сменила тему Хелена. – Я познакомилась с вашей сестрой. Она очень похожа на вас. Прелестная девушка.
      – Майор Шеридан соединил нас, но отказался принять вознаграждение за работу.
      Хелена вздрогнула, представив себе, с каким презрением отнеслась бы ее мать к любому, кто осмелился бы при ней упомянуть о деньгах. Ее родители считали вульгарным обсуждать подобные темы на балу.
      – Не думаю, что он делал это ради вознаграждения. Я рада, что все обошлось без происшествий.
      «Без скандала», – хотела сказать она.
      – Как здоровье вашего отца?
      – Все также, во всяком случае, не хуже. – Хелена повернулась, отыскивая глазами мать.
      – Боитесь, как бы не заметили, что вы разговариваете со мной?
      Она снова повернулась к нему. Он скрестил на груди руки. Вряд ли мать стала бы отчитывать Хелену за разговор с Тревором, но ей бы это не понравилось.
      – Да, – машинально ответила Хелена и тут же поправилась: – Нет.
      Она опустила глаза, чувствуя, как запылали щеки. Предостережение Лидии о разбитом сердце Тревора не выходило у нее из головы и придавало смелости для осуществления задуманного.
      – Вы не зайдете ко мне вечером? Когда слуги лягут спать, я поставлю свечу на окно в библиотеке. Я впущу вас в дом, и мы спокойно поговорим.
      Тревор издал протестующий возглас. Хелена взглянула на него и увидела на его лице выражение ужаса.
      – Нет, – отрывисто произнес он.
      Всякая надежда оставила Хелену, она почувствовала себя опустошенной, измученной и униженной. Если она ошиблась в его намерениях, пусть земля разверзнется у нее под ногами и поглотит ее.
      – Хелена, – послышался резкий голос матери.
      Она обернулась и увидела, что на лице матери застыло страдальческое выражение. О Господи, неужели мама все слышала?
 
      Виктор спустился в цокольный этаж, где его сводная сестра усердно трудилась на кухне, повязав передник поверх бального платья. Он схватил её за руку и вытащил из комнаты, на ходу развязывая тесемки фартука.
      – Что ты здесь делаешь?
      – Я…я принесла яйца для суфле. Им нужна помощь. – Она жестом указала в сторону кухни.
      Фелисити, наверное, обиделась бы, узнай она, что ее вышколенным слугам нужна помощь. Без сомнения, прекрасный шеф-повар, которого она переманила из знаменитого клуба, мог и сам справиться с суфле.
      Виктор стащил фартук через голову Маргарет и бросил его лакею. Затем повел сестру вверх по лестнице, туда, где играла музыка.
      – Твое место в бальном зале.
      Он оглядел Маргарет, ее взъерошенный вид заставил его нахмуриться.
      Потянув за собой сестру, Виктор спустился на один марш лестницы, шагнул в коридор и втолкнул Маргарет в комнату. Она высвободила руку из его цепких пальцев.
      – Сядь, я поправлю тебе волосы.
      Виктор вытащил носовой платок и довольно грубо вытер ее вспотевшее лицо. Маргарет смотрела на него так, словно он обезумел. Наверное, так оно и было.
      – Что ты делаешь?
      – Будь я проклят, если позволю своей единственной сестре – во всяком случае, единственной, о которой знаю, – работать на кухне, поскольку она не считает себя достойной появиться на балу.
      Устроившись в кресле у туалетного столика, Маргарет не сводила с Виктора глаз.
      – Я не принадлежу к этому кругу.
      – Меня совершенно не заботит, что ты разводила птицу и продавала яйца, чтобы избежать бедности. Меня не волнует, кто твоя мать. В твоих жилах течет кровь двенадцати графов, твой муж – джентльмен. Тебе не нужно, повязав платок, кормить кур. Найми слуг.
      Приводя в порядок ее прическу, Виктор продолжал наставлять сестру. Ее густые темные волосы вились от природы – как у него самого, Кипа и Реджииы, – и Виктору достаточно было лишь намотать прядь на палец, чтобы придать локонам нужную форму.
      Его дочь и Маргарет, с их темными глазами и разлетом бровей, были очень похожи. И стоило только взглянуть на Маргарет, чтобы представить, какой красавицей станет Реджина.
      – Ты сама выбрала эту жизнь, Диана Маргарет Бартлетт Бедфорд. Ты хотела стать леди, так что будь ею. И, ради Бога, скажи мужу, чтобы он перестал называть тебя Мегги.
      Виктор посмотрел на ее скромное бальное платье и покачал головой. Нужно купить ей приличные туалеты или по крайней мере пристыдить ее разряженного мужа, чтобы он стал уделять гардеробу жены больше внимания.
      Маргарет смотрела на сводного брата, растаяв от его внезапного внимания.
      – Если тебе понадобится помощь, тебе достаточно лишь взглянуть на меня или Кина. Я понимаю, что мы не можем публично назвать тебя своей сестрой, но мы твои братья и всегда встанем на твою защиту.
      Она крепко обняла Виктора.
      Он неловко похлопал ее по спине:
      – Пойдем, пока ты не помяла платье.
      – Я не гожусь для этого общества, – прошептала Маргарет, сдаваясь.
      Виктор повел ее в бальный зал. Поправив последний локон и окинув взглядом головку сестры, он остался доволен проделанной работой. Сквозь распахнутые двери зала Виктор увидел Лидию. Она замерла, насторожившись, как это делает лань в лесу, услышав неожиданный хруст ветки. Когда она увидела Виктора под руку с незнакомкой, в ее больших голубых глазах отразилось страдание.
      Господи, он снова причинил ей боль.
      Лидия прижала ладонь к левому плечу, мучительно напоминая Виктору о нанесенной им ране. Он увлек девушку в свой мир и не дал ничего, кроме боли. Ясно как божий день, что он погубил ее. Виктор знал, что должен совершить единственно верный поступок – уйти с ее дороги.
      И все же он шел к ней, словно больше никого вокруг не было. В дверях он заметил Эмилию.
      Лидия резко отвернулась и направилась к танцующим. Эмилия оказалась как раз на ее пути.
      – Ленард? – не веря своим глазам, воскликнула Эмилия, побелев как полотно. – О Господи, вы – Ленард?!
      Черт возьми, многие ли ее услышали?

      Лидия смотрела на Эмилию и думала, сколько еще скверного произойдет в этот вечер. Несколько голов повернулись к ним на возглас «Ленард?».
      – Софи вас не предупредила? – мягко проговорила Лидия.
      Но это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос. Эмилия была явно потрясена, узнав ее.
      Прижав руку к сердцу, Эмилия не сводила глаз с Лидии, разглядывая ее, словно диковину.
      – Наверное, лучше спуститься вниз, – подошел к ней Виктор.
      Эмилия переключила внимание на него.
      – Почему ты мне не сказал? – требовательно произнесла она.
      Казалось, Лидия Эмилию больше не интересовала, но в ее голосе слышались обида и боль, ей казалось, что ее предали.
      Виктор схватил Эмилию за руку и вытащил из бального зала в коридор.
      – Мне и в голову не приходило, что ты можешь при всех устроить сцену. Я, как тебе известно, умею хранить тайны, которые могут вызвать скандал, – уже от двери донесся голос Виктора.
      Потом они пошли по коридору, и голоса стали едва слышны. Виктор обнял Эмилию за плечи и наклонился к ней.
 
      Лидия прижала руку к раненому плечу, разболевшемуся после танцев. Вид Виктора, склонившегося к Эмилии, вызвал новую боль, тисками икавшую сердце. Все красивые женщины слетались к нему, как пчелы на мед. С чего она взяла, что он испытывает к ней особенные чувства? Она слишком высокая, слишком худая и слишком радикально мыслит.
      Если ей повезет, то к концу вечера он вспомнит о ее существовании. Лидия окинула взглядом толпу веселящихся гостей, из которых она мало кого знала.
      Лидия чувствовала себя лишней, и не только потому, что она американка, но и из-за того, что не понимала здешней жизни. В другом конце зала Тревор разговаривал с леди Хеленой. Оскар танцевал с леди Пенелопой. Лидия видела, как ее бывший жених рассыпается в льстивых комплиментах, улыбается и распускает хвост перед английской вдовушкой, точно так же, как поступал когда-то с ней.
      Если отказ Лидии и задел его чувства, Оскар не подавал виду. Разумеется, Лидия понимала, что Оскар по-прежнему считает, что они поженятся, когда она образумится, пока же он не хотел терять времени даром.
      Глядя на его попытки обольстить английскую красавицу, Лидия почти жалела бывшего жениха. Если Оскар рассчитывает таким образом добиться благосклонности леди Пенелопы, то он ошибается. Молодую вдову позабавит грубая лесть Оскара, но она хочет, чтобы обручальное кольцо на палец ей надел только Виктор, и никто другой.
      Джеймса буквально загнала в угол немолодая дама в тюрбане, украшенном страусовыми перьями. Всякий раз, когда она кивала головой, перья едва не задевали Джеймса по носу. Лидия избегала самого старшего из своих братьев, поскольку по его виду было понятно, что он считает поведение Виктора неподобающим для будущего мужа своей сестры.
      Музыканты закончили мелодию, и танцующие остановились. Взглянув через плечо в открытую дверь, Лидия заметила, как Виктор в коридоре поцеловал Эмилию в лоб. Этот поцелуй вряд ли мог вызвать ревность, но глаза Лидии все равно наполнились слезами.
      Ей необходимо знать, испытывает ли к ней Виктор какие-то чувства или он просто хотел соблазнить ее, пока она жила в его доме.
      Лидия скользнула за пальму в кадке, стоявшую рядом с дверью. Ей хотелось бежать, закрыв глаза, но куда? В какую сторону? Убегая от проблем, их не решишь. Они все равно будут продолжать преследовать ее.
      – Ждете меня?
      Лидия открыла глаза. Виктор, отведя в сторону лист пальмы, весело смотрел на нее.
      Что ж, назвался груздем, полезай в кузов.
      – Я думала, что спряталась.
      – За этим растением не укроешься. К тому же это мне надо прятаться. – Виктор протянул руку. – Надеюсь, это мой танец?
      Лидия смотрела на него, сознавая, что прячется от правды. Ее клятва перестать спасаться бегством от проблем ничего не значила. Она покачала головой и заложила руки за спину.
      – Вы не хотите взять меня за руку?
      – Столько женщин сегодня делали это, что я хочу хоть чем-то отличаться от них, – ответила Лидия.
      – Вы совсем другая. – Виктор шагнул ближе, остановившись между пальмой и стеной. – Так вы не хотите танцевать или не хотите танцевать со мной?
      – Вы здесь ни при чем, – прошептала Лидия. Виктор был совсем близко, она вдыхала древесно-сандаловый, пряный аромат его одеколона и едва уловимый запах, присущий только ему. Лидия прижалась к стене, от внезапной слабости у нее подгибались колени.
      Его темные глаза не отрывались от нее. Виктор положил руку на ее плечо.
      – Рана беспокоит вас? Может быть, найти место, где вы сможете спокойно отдохнуть?
      Все ее обиды тут же растаяли.
      – Нет, спасибо, я прекрасно себя чувствую.
      Его взгляд опустился ниже, к вырезу лифа, открывавшему грудь.
      – Действительно прекрасно.
      Крепкими белыми зубами Виктор стащил перчатку с правой руки. Его пальцы коснулись ее кожи, чуть ниже украшенной бриллиантами ленты, охватывающей ее шею.
      У Лидии перехватило дыхание.
      – Нам нужно вернуться в зал, – сказал Виктор.
      – Не позволяйте мне задерживать вас.
      – Ах, дорогая, без вас этот зал покажется мне пустым.
      – Мне трудно в это поверить.
      Его пальцы скользнули ниже, по краю выреза.
      – Именно так. Всякий раз, когда мы разлучались, я искал вас взглядом, и если не смотрел на вас подолгу, то только потому, что ваше совершенство дурманит мне голову.
      Его прикосновения вызывали в ней бурю ощущений. По коже побежали мурашки, открытый лиф платья едва скрывал отвердевшие соски. Лидия шумно выдохнула, когда его рука коснулась выпуклости ее груди.
      Чувствуя, как дрожит его рука, Лидия сама содрогалась от внутреннего трепета в нетерпеливом ожидании продолжения ласки.
      – Скажите мне «нет», это опасно, – прошептал Виктор.
      – Я не боюсь.
      Он подался вперед и поцеловал ее, обеими руками обняв за шею и теснее прижимая к себе. Она ответила ему, проведя языком по его верхней губе. Его надежда ограничиться мимолетным поцелуем мгновенно растаяла от жаркой встречи их губ.
      Виктор прижался к ней всем телом, и лучше этого не было ничего на свете. Лидия упивалась этим моментом, ее ничуть не волновало, что это всего лишь украденный поцелуй в уголке за пальмой.
      От его самообладания ей хотелось кричать. Его руки все еще лежали на ее шее: левая рука по-прежнему в перчатке, правая поглаживает светлые завитки на ее затылке, отчего по всему телу разливается сладкая истома. Ей хотелось, чтобы его руки спустились к ее смелому декольте и еще ниже.
      Виктор оторвался от ее губ и отступил. Его дыхание было тяжелым и прерывистым, темные глаза сверкали жадным блеском.
      Лидия положила ладони на его вздымавшуюся и опадавшую грудь, зачарованная этим ритмом, стуком его сердца, вдруг замедлившимся дыханием.
      Виктор бросил взгляд через плечо, потом посмотрел на нее:
      – Черт возьми, день за днем я оберегал ваше имя от скандала и чуть было сам все не испортил.
      – Украденный поцелуй вряд ли имеет большое значение.
      – Мне следовало проверить, известна ли Эмилии правда о вас.
      Холодок пробежал у Лидии по спине. Неужели он даже сейчас думает об Эмилии?
      – Она могла публично раскрыть вашу тайну и все испортить. – Виктор провел рукой по волосам. – Не знаю, слышал ли кто-нибудь, как она назвала вас…
      – Ленардом, – закончила его фразу Лидия.
      – Тише! – Слишком уж он печется о ее добром имени. Но ведь пошатнувшуюся репутацию всегда можно восстановить браком.
      Лидия убрала руки с его груди и прижала разгоряченные ладони к прохладной стене.
      – Когда я вернусь в Бостон, все это не будет иметь никакого значения, – Виктор нахмурился:
      – Что вы собираетесь делать?
      У Лидии не было выбора. Она не сомневалась, что Джеймс выполнит свою угрозу и на виду у всех силой потащит ее на корабль.
      Да и ради чего ей оставаться? Чтобы стать любовницей Виктора, когда он женится на леди Хелене или леди Пенелопе? Если Тревор прав, то Виктор никогда не женится на простолюдинке вроде нее. Она бы согласилась стать его любовницей, но только если бы ей не пришлось его ни с кем делить. Для этого она чересчур самолюбива. Когда он обнимал Эмилию за талию, у Лидии разрывалось сердце.
      – Лидия. – Виктор положил руки ей на плечи. – Что вы намерены делать?
      – Мои братья приехали, чтобы забрать меня домой, – пожала она плечами.
      Виктор взглянул ей в лицо, потом опустил руки и медленно надел правую перчатку.
      – Да, пожалуй, так будет лучше.
      Она так мало для него значит? Она любит его, а он воспринимает ее отъезд как что-то незначительное! Но когда вокруг него порхают леди Хелена, леди Пенелопа, еще одна темноволосая дама, с которой он вышел из комнаты этажом ниже – кстати, что это за комната? – и даже Эмилия, с которой он грозил ее мужу заняться любовью, почему он должен выбрать высокую, не слишком женственную Лидию?
 
      Тревор пытался остановить леди Хелену, прежде чем она скажет слишком многое. Он мог ожидать этих слов, но все равно они застали его врасплох. Увидев приближающуюся графиню Кейн, Тревор даже не мог предостеречь Хелену, опасаясь, как бы ее мать не услышала его предупреждения.
      – Миледи, – поклонился он графине.
      Хелена повернулась и встала к нему спиной, так что он не видел ее лица. Тревор положил руку ей на талию. Хелена вздрогнула.
      – Все в порядке, мама?
      – Мы должны сейчас же уехать. – Побелевшее лицо графини исказила гримаса, было похоже, что ей нездоровится.
      Графиня явно что-то услышала. Но что именно? Тревор сильнее прижал руку, безмолвно поддерживая и приободряя Хелену.
      – Позвольте мне помочь вам и вызвать вашу карету.
      Графиня взглянула на него. Сначала ее взгляд был бесстрастным, потом в глазах мелькнул интерес.
      – Так это вы. – Она прижала одну руку ко рту, другую к животу. – Да, пожалуйста, – едва выговорила она.
      – Хелена, вызовите карету, и пусть принесут шаль, – распорядился Тревор.
      Он подтолкнул девушку вперед, а сам подхватил леди Кейн под локти и почти понес ее к двойным дверям.
      – Пожалуйста, простите мою фамильярность, мэм. – Леди Кейн тяжело привалилась к нему, и Тревор понял, что ей дурно. Ни в каком другом случае она не снизошла бы до его помощи. Но в шторм годится любая гавань.
      Опасаясь, что графиню сейчас стошнит, Тревор быстро вывел ее за дверь.
      – Если вам плохо, мэм, эта кадка с пальмой вполне подойдет, – тихо сказал он, подводя леди Кейн к кадке.
      И тут Тревор увидел за пальмой сестру и Уэдмонта, слившихся в страстном объятии. Боже правый, Виктор, кажется, положил руку ей на грудь?!
      – Лидия!
      Лидия прижалась к стене, а Уэдмонт отпрянул в сторону, когда леди Кейн наклонилась над кадкой.
      Графиня раскачивалась взад и вперед, на лбу у нее выступила испарина. Невероятным усилием воли ей удалось одолеть приступ тошноты, и леди Кейн наконец выпрямилась и открыла глаза.
      – Теперь я в полном порядке.
      О себе Тревор не мог этого сказать. Он готов был убить Уэдмонта. Но что он мог сделать? Он все еще поддерживал леди Кейн. Не мог же он бросить мать Хелены, даже зная, что она препятствует их отношениям. Он подал ей свой носовой платок.
      В дверях появился Кин. За ним, прихрамывая, шел Тони, хозяин бала.
      – Что-нибудь случилось? – спросил Кин.
      – Леди Кейн не совсем здорова, – ответил Тревор.
      – Пожалуйста, не нужно суеты, – вступила в разговор графиня. – Лорд Уэдмонт, проводите нас домой.
      Виктор перевел взгляд с раскрасневшейся Лидии на леди Кейн. Возможно, эта просьба – уловка, чтобы оставить его наедине с Хеленой. Но единственная женщина, с которой он хочет остаться наедине, – Лидия. Его попытки притворяться бесстрастным и безразличным рухнули, он потерял контроль над собой. Рядом с Тревором появилась леди Хелена.
      – Нашу карету подадут через четверть часа. Сейчас слуги принесут шали.
      Леди Кейн кивнула и прижала к губам платок.
      – Лорд Уэдмонт, может быть, вашу карету подадут быстрее?
      – Я отослал карету домой, она вернется за мной после полуночи. Не хочу, чтобы мои лошади застаивались, – ответил Виктор.
      Хелена подошла к матери, чтобы сменить поддерживавшего ее Тревора.
      Может, тебе лучше присесть, мама?
      – Что вы делали за пальмой, Уэдмонт? – резко спросила графиня.
      – Избегал шумной компании, миледи.
      Графиня Кейн пристально посмотрела на Виктора. Точно так же на него смотрел Тревор. Кин лишь скользнул по нему взглядом. Лидия опустила глаза. Хелена переводила взгляд с Тревора на мать, не понимая, что происходит. Леди Кейн решительно отчитала бы американца, вздумай он заговорить с ней. Как же она позволила Тревору буквально вынести ее из бального зала?
      – Конечно, к вам и вашей очаровательной дочери это не относится. Вы знакомы с моими американскими друзьями, леди Кейн? Мисс Лидия Хамилтон и мистер Тревор Хамилтон, – представил Виктор.
      – Я знакома с мистером Хамилтоном, – сказала леди Кейн таким тоном, что стало понятно, что знать бы его она не желала. – Мы встречались несколько лет назад. Как мило, что на этот раз вы привезли сестру. – Она кивнула Лидии.
      – Приятно познакомиться, мисс Хамилтон. – Графиня даже не потрудилась поднять на Лидию глаза.
      – Моя карета к вашим услугам, – выступил вперед Кин. – Окажите мне честь, миледи, и позвольте проводить вас домой.
      – Вы старший сын барона Уайтли, не так ли?
      – Совершенно верно, – ответил Кин и жестом указал на лестницу. – Разрешите?
      Графиня в сопровождении дочери направилась к лестнице. Ухватившись за перила, она покачнулась и застонала. Тревор в последний раз бросил взгляд на Виктора, подхватил леди Кейн и понес ее вниз.
      Виктор взял Лидию за руку:
      – С вами все в порядке?
      Она посмотрела на него и едва кивнула:
      – Да. Леди Кейн больна?
      – Наверное, – сказал Виктор, уже выбросив из головы разыгравшуюся сцену.
      – Как странно. Кажется, болеть пристало только простолюдинам.
      – Приходится признать, что все мы созданы из плоти и крови, – скривил губы Виктор.
      Встретившись взглядом с Лидией, он снова посерьезнел. Черт возьми, он чуть не стянул с нее лиф платья в коридоре за пальмой, где любой мог их увидеть. Что заметил ее брат?
      Судя по выражению лица Тревора, слишком многое. Виктор потянул Лидию в бальный зал. Еще немного времени наедине, и он не устоит перед ее чарами. Если он соблазнит ее, то убьет ее мечту о независимой жизни. Падшую женщину в деловом мире никогда не примут всерьез. В этих кругах даже у женщин с безупречной репутацией масса проблем. Он мог довести ее до позорной жизни любовницы или куртизанки, зная, что во многих отношениях она совершенно невинна.
      Правда, теперь она уже целовалась далеко не как невинное дитя. Ее поцелуи влекли, как голос сирены, и Виктор охотно поддался бы этому зову и yтонул в ее объятиях.
 
      Виктор шел по залу, сопровождая Лидию, пока не отыскал Софи. Он сообщил ей, что Кин отправился провожать графиню Кейн с дочерью. Тут же Виктором завладела леди Пенелопа. Поскольку ее главная соперница уехала, она считала, что теперь обладает монопольным правом на него. Единственным приятным моментом во всем этом было то, что братьев Лидии не оказалось поблизости.
      Лидия едва смотрела на него. Софи ловко представляла ее всем свободным мужчинам.
      Ужин закончился.
      – Ты не видел Кина? – спросила Софи Виктора.
      – Нет.
      – Наверное, он еще не вернулся. – Она подавила зевок. – Мы с Лидией хотим вернуться домой.
      Виктор взглянул через зал на Тревора.
      – Наверное, ее братья…
      Софи хлопнула его по руке веером:
      – Какой ты бестолковый, они приехали в наемном экипаже, который вряд ли их ждет. Кроме того, если Кин вскоре не вернется домой, придется тебе его поискать.
      – Хорошо, сейчас вызову карету. Должно быть, его кучер уже вернулся.
      – Спасибо, – сказала Софи. – Мы попрощаемся с Фелисити и встретимся с тобой внизу.
      Лидия демонстративно смотрела в сторону. Леди Пенелопа просто повисла на Викторе. Будь ее воля, она бы его ни за что не отпустила.
      – Вам нужно уехать? – спросила она, налегая грудью на его руку.
      Виктор ничего не почувствовал. Он знал, что даже если леди Пенелопа готова на все, он только напрасно потеряет время. Существовала лишь единственная женщина, которую он желал.
      – Боюсь, что так, – ответил Виктор.
      Он с радостью избавился бы от леди Пенелопы, но понимал, что ему сейчас лучше держаться подальше от Лидии. Завершить начатое означало бы навсегда погубить девушку.
      Но в карете в присутствии Софи не могло произойти ничего дурного. Когда они добрались до дома, Софи настояла, чтобы Виктор остался подождать ее мужа.
      – Камин еще горит, – сказала Софи, распахнув дверь в библиотеку.
      Пока лакей зажигал лампы, Лидия прошлась вдоль книжных полок и выбрала книгу.
      – Не могу понять, почему Кин задерживается. Я начинаю волноваться. – Софи взяла с подноса графин с бренди и наполнила бокал.
      – Раньше ты не беспокоилась, – заметил Виктор, отряхивая рукав, словно стараясь избавиться от навязчивого запаха тяжелых духов леди Пенелопы.
      Неужели он когда-то находил ее привлекательной? Во время ее первого сезона Пенелопу считали бриллиантом чистой воды, но он тогда уже был женат и не обратил на нее особого внимания.
      – Ты же знаешь, я редко беспокоюсь. – Софи подала ему бокал бренди. – Бедный Виктор, в этом сезоне ты главный приз и мечта всех мамаш, у которых дочки на выданье.
      – По-моему, не только мамаш, но и вдовушек, – усмехнулся Виктор. – Софи, умоляю, пусти слух, что я больше никогда не женюсь.
      Лидия, сидевшая неестественно прямо, резко перевернула страницу. Каково ей видеть всех этих женщин, набивающихся ему в жены!
      – Леди Хелена меня удивляет, – посмотрела на свою притихшую гостью Софи.
      Виктор отхлебнул бренди и воздержался от комментариев.
      – Все герцоги королевской крови давно женаты, она уже пятый сезон выезжает в свет. – Софи ребячливо плюхнулась в огромное кресло. – Кроме того, теперь ей необходимо выйти замуж.
      Виктор вопросительно посмотрел на Софи и подошел к ней. Она что-то знает?
      Софи сбросила домашние туфли и, как умела только она, свернулась калачиком в кресле, склонив головку набок.
      – Скорее бы Кин вернулся.
      – Мне нужно идти. – Виктор поклонился. Почему его так волновало, что глаза у Софи слипаются, а за его спиной сидит Лидия?
      – Нет, посиди, – заморгала Софи. Казалось, она вот-вот заснет. – Я еще не привыкла к поздним увеселениям. А вот Лидия держалась молодцом. Лидия, как тебе вечер? Что ты можешь сказать о нашем любящем удовольствия обществе?
      – Софи, – предостерег Виктор, – не забывай, что ты ее компаньонка.
      Все словно сговорились погубить девушку. Неужели никто, кроме него, не видит, что она ступила на опасную тропу? Неужели никто ее не спасет?
      – Тот, кто считает, что женщина не должна ни в чем разбираться, оказывает нам плохую услугу. Было бы гораздо лучше, если бы, выходя замуж за Кина, я была менее наивна. Это только создавало лишние проблемы.
      Повернувшись, Виктор взглянул на Лидию – и пропал. Чистые озера ее голубых глаз, пышные завитки белокурых волос искушали его. Он едва удерживался от желания коснуться ее, ощутить все изгибы ее тела, упиваться ее божественным вкусом. Виктор прикрыл глаза, и тут же она, нагая, в его постели, предстала перед его внутренним взором. Черт возьми! Не надо было тогда ее раздевать, он ведь догадывался, как она прекрасна.
      Виктор сел на софу неподалеку от хозяйки дома и отхлебнул большой глоток бренди, взмолившись про себя, чтобы Кин поскорее вернулся. Почему он так задерживается?
      Лидия закрыла книгу и поднялась. Шелк платья при каждом шаге четко обрисовывал ее фигуру. Виктор смотрел на нее как зачарованный. Не хватало еще, чтобы она остановилась перед камином! Именно это и произошло.
      – Леди Хелена настоящая красавица, – сказала Лидия. Виктор проглотил ком в горле, стараясь не смотреть на силуэт Лидии, подчеркнутый пылающим позади нее огнем. Но было просто невозможно отвести от нее взгляд.
      – Я нахожу ее скучной и апатичной, – ответил он.
      – А я считаю ее очень осторожной и осмотрительной. Не думаю, что кто-нибудь из нас ее хорошо знает, – зевая, сказала Софи.
      – Наверное, наша компания для нее слишком легкомысленна, – заметил Виктор.
      – Я бы этого не сказала, – возразила Софи.
      Лидия внимательно прислушивалась к их разговору.
      Виктор допил бренди, приятное тепло согревало горло. Внутри у него бушевал пожар, и он смотрел на Лидию, больше не пытаясь скрыть своей страсти. Отставив бокал, он положил руку на спинку софы.
      – В тихом омуте черти водятся, – невнятно пробормотала Софи. – Я видела ее у акушерки… взволнованную.
      – Что? – воскликнула Лидия.
      Софи заморгала, борясь со сном и пытаясь не упустить нить разговора.
      – Она плохая лгунья. – Лидия прикусила губу.
      – Ты подозреваешь, что она… беременна? – поразился Виктор.
      – А иначе зачем бы она пришла к акуше… – пробормотала Софи и окончательно провалилась в сон.
      Лидия опустилась на софу рядом с Виктором. Почему ее так взволновало, что леди Хелена беременна? Виктор провел пальцами по ее обнаженной руке вверх к крошечному рукаву и снова вниз. Мурашки пробежали у него по спине.
      – Это все сплетни, – сказал он.
      «Куда, черт возьми, запропастился Кин?!» Лидия повернулась к нему и взяла его за руки.
      – Пойдемте со мной, я хочу кое-что отдать вам. – Ее прекрасные глаза смотрели на него бесхитростно и простодушно.
      Виктор поднялся и вышел вслед за ней. Глядеть на нее, на протянутую к нему руку уже само по себе было подарком судьбы. Когда они миновали второй марш лестницы, он спросил:
      – Так что вы хотите дать мне, дорогая?
      Она повернулась к нему и уставилась в пол. Ее смущение очаровало Виктора, он нежно взял ее за подбородок.
      – Платье, Виктор. Я не могу его принять. – Лидия встретилась с ним глазами и твердо выдержала его взгляд.
      Он содрогнулся от страха, что она снимет платье тут же, перед ним. Взглянув на Лидию, он понял, что она сознавала подтекст сказанной ею фразы.
      – Но…
      Она закрыла ему рот, прижав пальчики к его губам.
      – Я обо всем подумала и… – Она отвела взгляд. – Я этого хочу.
      Его сердце неистово заколотилось.
      – Лидия, если мы окажемся в твоей спальне, никаких барьеров не будет.
      Она шагнула ближе и взялась за лацканы его сюртука.
      – Я хочу тебя.
      Острое желание пронзило Виктора, едва не разрывая надвое. О Господи, он хотел любить ее, какие хотел ничего в жизни! Это было долгое, безумно долгое ожидание. Он предупреждал ее о последствиях, но не мог больше сдерживать себя, когда она сама звала его к страсти. Внезапно им овладело спокойное ощущение верности происходящего. Сейчас заняться с ней любовью было единственно правильным решением.

      Лидия вынула из волос украшенные драгоценными камнями шпильки, чтобы не потерять их. С ее короткими локонами мало что можно было сделать, и Софи одолжила ей свои шпильки, чтобы украсить прическу.
      Виктор ослабил узел галстука, потом сбросил сюртук и жилет.
      Лидия толком не знала, как надо поступить, но ей совершенно не нравилось стоять поодаль друг от друга и раздеваться – от этого веяло холодной отстраненностью. Лидия потянулась расстегнуть ворот своего платья. От того, что на ней не было корсета, она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение.
      – Позволь мне это сделать, – сказал Виктор, сбрасывая туфли.
      Лидия проглотила ком в горле и опустила руки, не зная, чем их занять. Присев на туалетный столик, она ждала, когда Виктор закончит раздеваться. Он сбросил через голову рубашку.
      Лидия не поднимала глаз от пола, с опозданием сообразив, что могла бы снять туфли и чулки.
      В поле ее зрения были только черные брюки Виктора, и она не знала, радоваться или огорчаться тому, что он не снял их. Опустившись на колени, Виктор развязал подвязку и медленно спустил с ее ноги шелковый розовый чулок.
      Она поставила ногу на скамеечку, не зная, что ей самой следует делать. Голова Виктора находилась на уровне ее коленей, обнаженные плечи и спина были открыты ее взгляду. Наверное, нужно коснуться его, однако Лидия не была в этом уверена.
      Он приподнял ее ножку и поцеловал изгиб стопы. От щекотки она поджала пальцы. Виктор отпустил ее ногу и потянулся к другой подвязке. Неужели он разденет ее всю с такой же почтительной нежностью?
      Она коснулась его плеча, провела пальцами по шраму. Его кожа была теплой и шелковистой.
      Лидия перевела взгляд на его торс. Сильные мышцы проступали под кожей, поражая своей мощью. Дорожка темных волос спускалась по животу и исчезала за поясом брюк. Виктор притянул Лидию к себе. Там, где слились их нагие тела, словно проскочила искра.
      – Ты уверена, Лидия? – спросил он. – Еще не поздно остановиться.
      – Уверена. Почему женщина не может желать любви, если мужчине это позволено? – Она намеревалась произнести это гордо и смело, но ее голос прозвучал тревожно и неожиданно тонко.
      Виктор сильнее сжал ее в объятиях.
      – Ты знаешь почему. Возможно, потом ты меня возненавидишь, но я больше не могу бороться с искушением.
      Его слова ее успокоили. Не то что бы они пролились бальзамом, на ее истомившуюся душу, но, во всяком случае, Лидия понимала Виктора.
      – Не могу себе представить, что я тебя возненавижу. – Это только сейчас ты так говоришь.
      – Но я сама хочу этого. Здесь и сейчас. И тебе не о чем беспокоиться.
      Он погладил ее по голове.
      – Тогда не бойся. Я не буду спешить.
      – Ты должен научить меня, как сделать так, чтобы тебе понравилось.
      – Я знаю, что ты доставишь мне огромное удовольствие. Но я бы очень хотел, чтобы для тебя восторг любви оказался сильнее сожалений о гибельном выборе.
      Она никогда не пожалеет. Она любит его и хочет, чтоб он это знал. Ведь через пару дней Джеймс, выяснив, что Виктор не собирается на ней жениться, заставит ее вернуться домой.
      Лидия не знала, прав ли Тревор, твердивший, что английский аристократ не снизойдет до простолюдинки, или Виктор действительно больше не в состоянии подарить свое сердце женщине. Но она была твердо убеждена, что любовное слияние нужно Виктору не меньше, чем ей, а может быть, и больше.
      Он обнимал ее, а она с трепетом ждала поцелуя. Затем его губы нашли ее рот, и любовный танец начался.
      Виктор целовал ее, пока от нехватки воздуха у Лидии не закружилась голова. Она покачнулась в кольце его рук, но он крепко держал ее. Он был скалой, а ее белое платье волновалось, словно бушующий океан.
      Он с утонченной медлительностью провел руками по ее спине, спустился к бедрам. Лидию охватила дрожь пробуждающейся женственности. Она вся горела и трепетала от возбуждения, впитывала его дыхание, исследуя выпуклости и впадины его мускулистой спины. Все в нем было совершенно.
      Его губы проложили дорожку поцелуев по ее шее. Он медленно провел руками вверх по ее бокам, нежно целуя ее грудь над вырезом платья. Виктор не торопясь вел ее в царство страсти, и она сгорала от нетерпения. Мысль, что Виктор заботится о том, чтобы не напугать ее, и потому не спешит, согревала душу Лидии. Его неистощимое терпение предназначалось только ей.
      – Ах, Лидди, я умирал от желания сделать это, едва увидел тебя сегодня вечером, – пробормотал он, спустив лиф ее платья и открыв грудь.
      Лидия шумно вздохнула, когда он кончиком языка коснулся ее соска, а потом вобрал его в рот. Затем то же самое он проделал со второй грудью.
      Виктор слишком неожиданно оборвал ласку, выпрямившись в полный рост и притянув Лидию к себе. Она вздрогнула, когда ее напрягшиеся соски коснулись его груди, и изогнулась, теснее приникая к нему.
      Новые ощущения волна за волной сотрясали ее тело, ей хотелось, чтобы эти мгновения никогда не кончались, ее еще сильнее влекло к Виктору. Его медлительность сводила ее с ума. Он взял ее лицо в свои ладони и снова поцеловал в губы, словно им предстояло начать все сначала.
      Лидия издала нетерпеливый возглас и почувствовала, что Виктор улыбается. Чуть отстранившись, он погладил ее по щеке. Взгляд его темных глаз, затуманенных страстью, гипнотизировал ее.
      – Готова к большему, любимая?
      Лидия кивнула, дрожа от предвкушения. По спине пробежал холодок, и она поняла, что Виктор расстегнул ее платье.
      – На мне нет рубашки, – запоздало вспомнила она.
      – Знаю, – сказал Виктор. – Это восхитительно. Ни рубашки, ни корсета, а скоро совсем ничего не будет.
      Приступ паники заставил Лидию вцепиться, ему в плечи.
      – Разве мы не отправимся в постель?
      – Пока нет, милая. – Виктор поцеловал Лидию в нос и повернул спиной к себе.
      Лиф платья, плотно прилегавший к телу, был снабжен сложной шнуровкой. Лидия вспомнила, сколько времени пришлось потратить Софи и Дженни, чтобы справиться с многочисленными ленточками.
      Виктор расстегнул украшенную бриллиантами кружевную ленту, охватывающую ее шею, и она скользнула вниз по груди Лидии. Бриллианты искрились и бросали радужные блики на ее кожу, которая, казалось, мерцала. Виктор провел рукой по ее груди.
      Лидия вздрогнула. Губы Виктора коснулись ее шеи и медленно двинулись вниз. За каждую развязанную ленточку шнуровки он вознаграждал себя поцелуем, все сильнее разжигая в Лидии огонь страсти. Распустив лиф, Виктор высвободил руки Лидии из рукавов, и платье скользнуло на пол.
      Нащупав завязки ее панталон, Виктор развязал узел, и последние, одежды упали к ее ногам. Подняв голову, Лидия увидела, что Виктор смотрит на ее отражение в стоящем на туалетном столике зеркале. Смутившись, она попыталась прикрыться руками.
      – Не надо. Ты так прекрасна. – Виктор мягко отвел ее руки. – Я могу любоваться тобой вечно.
      Его прерывистое дыхание и хриплый голос свидетельствовали о его искренности.
      – Не уверена, что я всегда буду так выглядеть.
      Она вспыхнула, краска жаркой волной заливала ей щеки, шею, грудь. Лидия боролась с собственными страхами и смущением, стремясь дать Виктору все, что он желал. И если он хочет видеть ее нагой, пусть так и будет.
      – В моей памяти ты навсегда останешься такой, хотя со временем станешь еще красивее.
      Он провел ладонью по ее плечу, потом его пальцы, скользнув по груди, спустились к золотистым завиткам ее лона.
      – Ты могла бы служить моделью для статуи Афродиты, но ни один скульптор не сумеет передать твоей красоты.
      У Лидии голова шла кругом от его слов, от его прикосновений к самым сокровенным ее местам, еще не изведавшим ласки. Виктор чуть сильнее прижал руку к средоточию ее женственности.
      Чуть отклонив ее назад, он поцеловал Лидию, кружа пальцами возле набухающего бутона. Дурман сладостных предчувствий проникал в ее кровь, ее лоно раскрывалось ему навстречу.
      Стон сорвался с губ Лидии.
      Виктор подхватил ее на руки. Лидия едва дышала, ее тело трепетало от жажды, названия которой она не знала. Однако она понимала, что Виктор начнет все сначала, повторяя каждый поцелуй, каждое прикосновение, пока страстное желание не победит ее страх, и тогда он добавит в эту магическую игру новую яркую краску.
      Виктор усадил ее в центр кровати и склонился к ней в поцелуе. Лидия почувствовала, как матрас прогнулся под тяжестью его тела. Она провела рукой по спине Виктора и, не найдя преграды на поясе, скользнула ниже. Ей хотелось подарить ему такое же волшебное наслаждение, которое пробуждал в ней он, но у нее не было ни его умения, ни его силы духа. Она тешила себя надеждой, что ее ласки доставляют ему хоть малую толику радости.
      Виктор застонал и опустил голову. Лидия покрывала поцелуями его шею, плечи, спускаясь все ниже и ниже, словно пробуя его на вкус. Она провела рукой по его мускулистому торсу, скользнула пальцами по стрелке темных волос к густым завиткам внизу живота.
      Виктор замер, возвышаясь над ней, когда ее пальцы сомкнулись вокруг его пульсирующего мужского естества, и хрипло застонал. Значит, она сумела доставить ему удовольствие! Ей хотелось дать ему почувствовать всю Меру своего восторга.
      – Лидди, я так долго не выдержу!
      Она проложила дорожку поцелуев к его чреслам и коснулась губами бархатистой кожи готового к сражению жезла. Виктор застонал от нетерпения, а она не сводила глаз с пульсирующего символа его мужественности.
      Виктор опрокинул ее на подушку, легонько тронул ее бедра коленом, и они раскрылись перед ним. Отведя ее руки, он припал к Лидии.
      Она вздрогнула от слияния их тел и выгнулась ему навстречу. Он хрипло дышал, его нарастающее напряжение разжигало ее жажду. Его губы нашли ее рот. В поцелуях Виктора были неистовая страсть и безрассудство. Легкий толчок в средоточие ее женственности заставил Лидию внутренне сжаться в ожидании доселе неизведанного.
      – Успокойся, не надо сопротивляться, – прошептал Виктор. – Я не хочу причинить тебе большей боли, чем это предопределено природой.
      Он ослабил нажим, потом снова приник к ней. Лидия ощутила сопротивление своего тела и сосредоточилась на том, чтобы расслабиться, борясь с инстинктом, заставлявшим ее напрягать мускулы. Виктор чуть отступил. Лидия положила руку ему на щеку, и он, повернувшись, поцеловал ее в ладонь.
      Его кожа была влажной, тело сотрясала дрожь, он сдерживался из последних сил. Лидия сомкнула ноги вокруг его бедер, сильнее прижимаясь к нему.
      Незнакомая боль пронзила ее и мгновенно исчезла. Виктор вошел в нее, заполняя ее собой, сделав ее более совершенной, какой она никогда не была прежде. Ее сердце наполнилось любовью, и они слились в единое целое. Лидия поняла, что без него она никогда бы не ощутила полноты жизни.
      Виктор поцеловал ее и затих. Она чуть покачивалась, наслаждаясь жаром его тела, сознавая, что ему нужно убедиться, что она не испытывает никакой боли.
      Виктор внимательно всматривался в ее лицо. Поймав его озабоченный взгляд, Лидия улыбнулась. Его глаза блеснули, вызвав в ней бурю эмоций.
      – Ты даже не вскрикнула, – прошептал он.
      – А разве следовало? Это ведь не так уж плохо, чтобы кричать. – Она теснее обхватила его ногами, прижимая к себе. – А если честно, то это просто прекрасно.
      Да, именно так. Она любит Виктора. Их сердца бьются в унисон, тела слились в единое целое.
      На ложе любви не существует ни стран, ни классов, ни мучительного прошлого. Ничего, что могло бы помешать союзу их тел и сердец. Понимает ли Виктор, сколь многое их объединяет?
      Наверное, он станет возражать, если она скажет ему о своих чувствах. Он предпочтет думать, что это всего лишь физический акт, хотя Лидия уверена, что это не так. Виктор был слишком нежен и внимателен, слишком озабочен тем, чтобы не причинить ей ни малейшей боли, чтобы речь шла лишь о физическом наслаждении, хотя и этого исключать не следовало. Любовь помогла Лидии познать самое себя, открыть в себе то, чего до сего момента она в себе не знала.
      Виктор шевельнулся, то проникая глубже, то чуть отстраняясь. Доселе непознанный упоительный восторг нарастал в Лидии, подводя ее к вершинам наслаждения.
      Она тихонько всхлипнула и выпрямилась под ним, ее разгоряченное лоно в спазмах экстаза сжало его мужское естество. Лидия услышала собственный голос. С ее губ слетели слова, которые она не собиралась произносить вслух, но которые помимо ее воли вырвались из самой глубины души:
      – Я люблю тебя.
 
      Хелена стояла в библиотеке и, всматриваясь в окно, спрашивала себя, придет ли Тревор. Поставив свечу на подоконник, она отбросила назад свои пышные волосы, чтоб случайно не опалить их. Горничная сняла с нее бальное платье и помогла переодеться. Хелена отказалась от папильоток, в которых обычно спала, и попросила принести лимонный сок, чтобы протереть склонную к веснушкам кожу. Служанка только головой покачала в ответ на причуды своей госпожи.
      Когда доктор ушел и в доме все успокоились, Хелена наконец смогла подготовиться к встрече. Сняв корсет, она достала коричневый пакет, который прятала на гардеробе. Поместить губку, пропитанную лимонным соком, в нужное место оказалось гораздо труднее, чем она предполагала.
      Спускаясь в холл в пеньюаре и домашних туфлях, Хелена уверяла себя, что все ее старания напрасны. Тревор не придет. Она слишком долго отказывала ему. Ее сердце сжалось от дурных предчувствий.
      Наверное, болезнь ее матери отвратила его. Хотя это была не болезнь, а последствия плотного обеда и обычная тошнота беременных. Хелена настояла, чтобы Кин Дейвис, доставив их домой, вызвал доктора. Леди Кейн была этим весьма раздосадована. Доктор не сказал ей ничего нового.
      Скользнув, словно тень, по выложенному мрамором холлу, Хелена распахнула дверь. На улице стоял только ночной сторож.
      От разочарования она даже споткнулась о порог. Когда она сообразила, что стоит у распахнутой входной двери в ночной сорочке и тоненьком пеньюаре, ее охватило чувство стыда и унижения.
      – Вы знаете этого джентльмена, миледи? – услышала она голос сторожа.
      Хелена взглянула поверх его головы и на другой стороне улицы увидела Тревора. Тот стоял, прислонившись к фонарному столбу. Словно камень свалился у нее с души, она прикусила губу, борясь со слабостью.
      – Да, мы его ждем.
      Сторож подозрительно посмотрел на нее и покачал головой.
      – Это мой кузен из Америки, – солгала Хелена. Господи, да если бы он жил в Лондоне, то знал бы, как избежать встречи с ночным сторожем. Но нет, Тревор стоял у всех на виду под горящим фонарем. Или он таким образом дает ей понять, что не станет прятаться?
      – Входите, Тревор, – сказала она, понизив голос, и, плотнее запахнув пеньюар, обратилась к сторожу: – Благодарю вас за то, что вы так внимательно смотрите за нашим домом. Мама уже легла, но я сейчас позову отца поздороваться с кузеном.
      Сторож скептически смотрел на нее. Но поскольку Тревор без всякой спешки направился к двери, он только снова покачал головой и отошел в сторону.
      Тревор снял шляпу и искал, куда бы ее положить. Хелена заперла дверь и, взяв у него из рук шляпу, потянула Тревора к лестнице.
      Он сопротивлялся.
      – Хелена, ты хотела позвать отца.
      – Нет!
      – Потому что он скорее убьет меня, чем согласится признать твоим мужем?
      – Говори тише, – шепотом попросила она, свернув в библиотеку, чтобы забрать с подоконника свечу.
      Осторожно закрыв дверь, она снова вернулась к Тревору, держа в одной руке и его шляпу, и горящую свечу.
      – Значит, ты решила бежать со мной? – спросил он. Сердце неистово колотилось в ее груди.
      – Пожалуйста, давай обо всем поговорим в моей комнате.
      Хелена почти взбежала по лестнице, каждую секунду опасаясь, что голос Тревора разбудит слуг или родителей. Она не знала, что произойдет в этом случае, но о том, что ей позволят выйти за него замуж, даже думать не приходилось.
      Свободная от корсета грудь подрагивала в такт ее шагам. Хелена прижала руку к горлу, чувствуя себя в сравнении с Тревором совершенно раздетой.
      Наконец она втащила гостя в свою спальню. Казалось, от его мощной фигуры в комнате, выдержанной в светло-зеленых тонах, сразу стало тесно. Хелена заперла дверь и положила шляпу Тревора на этажерку.
      Мягкий свет лампы, освещавший спальню, казался Хелене сейчас слишком ярким.
      – Возьми самое необходимое, я помогу тебе одеться.
      Почему он в такую минуту говорит о женитьбе? Неужели он не понимает, что она не может выйти за него замуж?
      – Я не могу уехать прямо сейчас. Я нужна родителям.
      – Тогда зачем ты позвала меня сюда?
      Хелена отпрянула, почувствовав себя глупой, безнравственной и в то же время униженной. Сильнее обхватив себя за талию, она пыталась унять внутреннюю боль.
      – Потому что я хотела… – Она посмотрела на постель, потом перевела взгляд на Тревора. – В парке тебе не требовалось особого поощрения.
      Тревор шагнул к ней, и Хелена вдруг испугалась. Даже по резкому движению его огромной тени на стене она почувствовала его гнев.
      – Сегодня на балу я лишний раз убедился, насколько дурна связь такого рода. Что это для тебя значит, Хелена? Я нужен тебе лишь для того, чтобы ты могла потренироваться пускать в ход женские чары? Или ты хочешь набраться опыта для любовников, которых заведешь после свадьбы?
      – Нет!
      Хелена пятилась назад, пока не оказалась в углу между кроватью и туалетным столиком. Тревор следовал за ней. Да, это совсем не было похоже на ту нежную встречу, которую она рисовала в своем воображении. Хелена не могла справиться с нахлынувшими чувствами.
      Тревор взял ее за руки.
      – Разве ты не понимаешь, что я хочу жениться на тебе?
      – Понимаю, но это невозможно.
      Покачав головой, Тревор шагнул к двери.
      Он уходит. Мучительные мысли о том, что она лишена способности разбудить в мужчине страсть, терзали Хелену. Поток эмоций прорвал плотину привычной сдержанности.
      – Не покидай меня снова! – взмолилась она. Тревор остановился, но все еще смотрел на дверь.
      – Ваши проблемы меня мало волнуют, леди Хелена. Я американец, и ваше положение в обществе не производит на меня никакого впечатления.
      – Тревор, пожалуйста, мне страшно.
      Ее сердце болело так сильно, что, наверное, лучше ей было бы оставаться в состоянии того спокойного безразличия, в котором она пребывала большую часть своей жизни. Колени ее подгибались, и Хелена ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть.
      – Я не могу допустить, чтобы ты снова покинул Англию, не выслушав меня.
      Тревор повернулся и скрестил руки на широкой груди, к которой ей так хотелось прижаться.
      – И что же ты собираешься мне сказать?
      – Я бы очень хотела выйти за тебя замуж. О Господи, с тех пор как ты уехал, не было дня, когда я не думала бы о тебе. Я существовала словно во сне. Только когда ты рядом, я оживаю.
      Тревор жестом указал на кровать:
      – К чему эти приготовления?
      – Я хочу, чтобы ты любил меня. Я не могу даже подумать об интимной близости с другим мужчиной. – Хелена передернула плечами от отвращения, представив себе, что кто-то, кроме Тревора, может коснуться ее самых сокровенных мест. – После встречи в парке я решила, что ты тоже этого хочешь.
      – Если ты выйдешь замуж за Уэдмонта, тебе придется делить с ним ложе.
      Ей вдруг стало нечем дышать. Хелена двумя руками вцепилась в кроватный столбик.
      – Я хочу, чтобы ты был первым. Не думала, что будет так трудно уговорить тебя.
      Тревор шагнул к ней, отвел с ее лба отливавшую золотом рыжую прядь.
      – Я хочу тебя больше всего на свете, но возьму тебя, только если ты станешь моей женой. Твоя девственность должна стать подарком твоему мужу.
      Его слова пристыдили Хелену.
      – Я хочу подарить ее тебе.
      – Бежим со мной. Если я не смогу получить лицензию на брак здесь, мы отправимся в Америку. Любой капитан имеет право соединить нас брачными узами в море.
      – Я не могу, правда… мои родители… нездоровы. – Если ее мать родит здорового мальчика, возможно, ее перестанут так опекать? И на радостях не слишком будут о ней скучать?
      – Значит, только их смерть освободит тебя от их власти? – Тревор подошел еще ближе, положил руку ей на затылок и притянул к себе. – Насколько серьезна болезнь твоей матери?
      Прижавшись головой к его груди, Хелена пожала плечами:
      – Мне запретили говорить об этом.
      Тревор поцеловал ее в висок и провел руками по ее спине.
      – Какие у тебя длинные и роскошные волосы, – пробормотал он. – От тебя пахнет лимоном.
      Хелена съежилась.
      – Что с тобой?
      – Лимонный сок должен предохранить меня от зачатия, – прошептала она, потупившись.
      – Ты не хочешь детей от меня? – Неприятности, сопутствующие беременности матери, не укрылись от Хелены, и перспектива завести младенца пугала ее. Тревор ждал ответа.
      – Не сейчас. Я стараюсь рассуждать здраво.
      Ей даже не пришло в голову, что Тревор по моральным соображениям может возражать против предохранения.
      – Хелена, я люблю тебя больше жизни, но если вступлю на скользкий путь, то никогда не прощу себе этого. Я не смогу делить тебя с другим мужчиной, как вор по ночам пробираясь в твою постель. У меня просто сердце разорвется от этого. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, на меньшее я не согласен.
      Опустив голову, Тревор отошел.
      Он покидает ее. Несмотря ни на что, снова покидает. Безутешная печаль и безысходное отчаяние рвали душу Хелены на части. Пустота холодной змеей вползала в ее сердце. И единственным, что могло заполнить эту пустоту, был гнев.
      – Значит, ты не любишь меня так, как люблю тебя я. Ведь я никогда не просила тебя оставить семью. Что бы я ни выбрала, все приведет к страданиям. Я потеряю или тебя, или родителей. Одному Богу известно, сколько горя принесет им мой побег, – вспылила Хелена.
      Тревор круто повернулся и подошел к ней. Хелена боролась с желанием съежиться и забиться в угол. Ей трудно было дышать. Челюсти Тревора крепко сжаты, в голубых глазах затаилась гроза. Что он собирается делать? В таком состоянии лечь с ней в постель? Что же будет? Ожидание и страх боролись в. ней.
 
      Услышав, как Лидия выдохнула признание в любви. Виктор вздрогнул. Но мягкие волны ее кульминации ошеломили его, заставив утратить контроль над собой. Ее слова выпустили на свободу поток долго сдерживаемых эмоций. Тело его содрогнулось в конвульсиях давно забытого восторга.
      Испытывал ли он прежде такое полное наслаждение? Виктор не мог припомнить ни столь бурной кульминации, ни столь сладостной погони за ней.
      Он застонал, пытаясь отстраниться, чтобы избежать последствий, но уже был не властен над собой.
      Его семя изливалось в нее, и вместе с ним все его существо соединялось с ней. Лидия теснее прижимала его к себе. Ее страсть и стремление ему навстречу возвращали Виктора к жизни. Имела ли Лидия хоть малейшее понятие о том, как она ему необходима, как нужно ему это страстное слияние? Виктор уткнулся лицом ей в плечо, не решаясь взглянуть на нее. Он запустил руку в ее короткие светлые кудри, в локоны Ленни, но и Лидии тоже.
      Как давно не бывал он в женских объятиях! Лидия тихо гладила его по спине, словно понимала, что Виктор не в состоянии сейчас вымолвить ни слова. Но ему нужно с ней поговорить, убедить, что она сама не понимает, что сказала. Она не может его любить, потому что это грозит ей погибелью.
      Виктор поцеловал ее плечо и наткнулся на пластырь, прикрывавший рану, нанесенную его рукой. Неужели боли, причиненной им, не будет конца? Виктор с первой минуты знакомства вносил в ее жизнь горе и разрушение.
      Лидия прижала ногу к его бедру и шевельнулась под ним. Неужели даже своим весом он досаждает ей? Он повернулся на бок, увлекая ее за собой.
      Сладкий стон томного удовольствия вырвался у нее. Он прижал голову Лидии к себе, удивляясь ее бесхитростной радости. Неужели она не понимает, что он погубил ее?
      Лидия припала губами к его груди, но у него сердце разрывалось при мысли о ее будущем. Что с ней теперь будет? Она снова бросится в водоворот приключений или вернется в Бостон, чтобы выйти замуж за своего суженого?
      Мука терзала душу Виктора. Любой выбор лучше, чем остаться с ним. Если Лидия его покинет, у нее останется шанс на счастье.
      – Это было так забавно, можем мы сделать это снова? – Она приподняла подбородок и уперлась ладошками ему в грудь. Ее голубые глаза вопросительно смотрели на него в ожидании эмоций, которые он больше не должен в ней вызывать. Она заслуживает много больше того, что он может ей дать.
      – Нет, тебе будет… тяжело, Лидди.
      Виктор проглотил ком в горле, сообразив, что назвал ее так, как звала только покойная мать.
      – Да? – спросила она и понимающе улыбнулась. Черт возьми, по его милости от ее невинности не осталось и следа.
      – Лидия, ты ошибаешься, ты меня не любишь.
      Она сморщила нос.
      – Я думала, ты не слышал.
      Ее ответ заставил Виктора задуматься. Как он мог ее не слышать? Два человека не могут быть ближе друг к другу.
      Лидия оплела Виктора ногами и чуть приподнялась, касаясь его упругой грудью. Страсть и неутоленный голод желания охватили его. Он тонул в омутах ее озорных глаз.
      «Что происходит в ее душе?» – задавался вопросом Виктор. Возможно, Лидия тайно злорадствует? Упивается своей властью над ним?
      – Я вовсе не против – пусть мне будет тяжело, – произнесла она низким грудным голосом.
      Виктор сдался. Урок, который он хотел ей преподать, превратился в желание продемонстрировать все виды наслаждения, которое он мог ей доставить. Он хотел, чтобы Лидия навсегда осталась с ним, но мысль о том, чем все это кончится, была невыносима.
      Его характер, его прошлое, его неспособность на ответную любовь все равно победят его благие намерения создать ей жизнь, которой она достойна. Он не сможет защитить ее от пренебрежения членов высшего общества. Он не смог защитить Мэри-Фрэнсис и сейчас знал, что свет никогда не простит ему мезальянса. Неприязнь станут вымещать на ней, а не на нем. Но и это не идет ни в какое сравнение с той мукой, которую он причинит ей сам.
 
      Вскоре Лидия уснула. Виктор так и не сумел заставить себя поговорить с ней. Она поцеловала его в висок и, обессиленная, провалилась в сон, положив голову ему на грудь.
      Казалось, Лидия считала, что все решится само собой, но Виктор напряженно искал выход из создавшегося положения. Он не смог бы жить, сознавая, что искалечил ей жизнь. Тревога не давала ему заснуть.
      Ему не хотелось уходить. Но он не мог допустить, чтобы Кин и Софи узнали, что он злоупотребил доверием друзей и соблазнил их невинную гостью. Мысль об этом приводила его в смущение. Виктор провел рукой по волосам, как всегда делал в минуты волнения.
      Он осторожно высвободился из объятий Лидии и прикрыл ее одеялом.
      Лунный свет заливал комнату. Виктор долго сидел на кровати. При мысли о разлуке у него сжималось сердце.
      Повесив в гардероб платье Лидии и собрав свою одежду, Виктор поцеловал девушку в щеку. У него теплилась слабая надежда, что она проснется, и в то же время он боялся встретить ее взгляд. Он устал смотреть в лицо людям, которым причинял страдания.
      На цыпочках подойдя к двери, Виктор выскользнул в холл. Он наклонился, чтобы поставить на пол свои туфли, и оказался лицом к лицу с сидящим на полу Кином.

      Тревор не сводил глаз с Хелены. Она походила на валькирию: рыжие с золотым отливом волосы водопадом струились но плечам и спине, на лице отразилась боль. Она выбрала дорогу в ад и вела его за собой. Но он совершенно не мог сопротивляться.
      В мольбах Хелены было столько муки, что Тревору захотелось утешить ее. Она ухватилась за столбик, поддерживающий балдахин, словно боялась, что кровать сметет вихрем эмоций.
      Тревор положил руки ей на плечи и отбросил назад ее пышные волосы.
      У нее подгибались колени, и он поддержал ее. Хелена не сводила с него глаз, зрачки ее так расширились, что их окружало лишь узкое изумрудное кольцо. Окрасившиеся румянцем щеки напоминали прелестный персик. Тревор не мог отвести взгляд от ее полуоткрытых губ.
      Хелена вцепилась в него, и он не отпускал ее, терзаемый воспоминаниями о встрече в парке под проливным дождем, когда он целовал ее, наслаждаясь ее сладким дыханием, и боролся с желанием овладеть ею.
      Тревор провел руками по груди Хелены, упиваясь ее стонами восторга, затем подвел ее к кровати, осторожно поддерживая сзади, словно баюкая. От высокомерия Хелены не осталась и следа, она стала уступчивой и податливой.
      Когда она потянулась к нему, он отвел ее руки в сторону.
      – Разреши мне действовать самому.
      Она все-таки развязала ему галстук, сбросила с его плеч сюртук. Большего он ей не позволил. Тревор поймал губами ее грудь, прикрытую тканью ночной сорочки. Хелена застонала и выгнулась ему навстречу. Он медленно приподнимал край ее рубашки, пока его взгляду не открылись густые рыжие завитки, осенявшие ее лоно.
      Когда он коснулся увлажнившегося средоточия ее женственности, Хелена сжала колени. Он улыбнулся. Несмотря на все ее уверения, она еще не готова к любовной схватке. Но когда он доведет дело до конца, все переменится.
      – Хелена, – прошептал он, поднимая рубашку выше.
      Зажмурив глаза, она уцепилась за край сорочки, словно пытаясь опустить подол.
      – Хелена, – убеждал Тревор, – я хочу видеть тебя.
      – Почему? – прошептала она.
      – Потому что ты красавица, и я хочу целовать каждый дюйм твоего прекрасного тела.
      Она открыла глаза. Тревор через голову стащил с нее рубашку.
      – Это только поцелуи, любимая, не надо бояться, – сказал он, уже выполняя обещанное.
      Тревор начал со лба, торопливыми поцелуями спускаясь все ниже. Задержавшись на ее груди, он долго кружил губами вокруг сосков, пока они не отвердели от настойчивой ласки. Когда он поцеловал ее ниже пупка, Хелена попыталась прикрыться, но он отвел ее руки.
      Тревор выпрямился и, отбросив подушки, положил Хелену на постель и поднял ее руки над головой к столбику кровати.
      – Держись и не двигайся.
      – Иначе что? – спросила она, глядя на него расширившимися глазами.
      Казалось, он мог заглянуть ей прямо в душу.
      – Иначе я уйду.
      Хелена обвила столбик руками, и он поцеловал ее в губы, которые казались ему слаще меда. Потом, потянувшись, Тревор коснулся ртом ее лодыжки. Когда его губы прошлись по внутренней стороне ее бедер, она затрепетала, как парус под порывами штормового ветра. Увидев, что ее женское естество, томясь в ожидании, покрылось благодатной росой, Тревор судорожно сглотнул. Он знал, что мог взять ее, но ему было нужно иное. Хелена должна понять, что ее предназначение – стать его женой.
      Расправив потемневшие от влаги завитки ее лона, он поцеловал набухший розовый бутон, и Хелена застонала.
      Господи, да она же сейчас разбудит весь дом!

* * *

      – Хочешь бренди? – спросил Кин. Он сидел на полу около двери Лидии, упершись локтями в колени. – Я так с удовольствием выпью. Кажется, я сижу здесь целую вечность. Кстати, я отправил твою карету домой.
      – Нет, я не хочу бренди, – ответил Виктор.
      Как он мог забыть, что его карета стоит около дома? От его хваленой осмотрительности не осталось и следа.
      Кин встал и потянулся. Неужели он задремал, сидя на полу в коридоре?
      – Ты не уйдешь, пока мы не поговорим.
      – Не могу. – Подступившая боль одиночества разрывала Виктору сердце. – Я не в состоянии сейчас разговаривать.
      Кин станет настаивать, чтобы он женился на Лидии. На его месте Виктор поступил бы точно так же.
      – Она лишила тебя дара речи? Тем лучше для нее. – Если он спустится вниз и выйдет на свежий воздух, может быть, мучительная боль в груди отпустит его, надеялся Виктор.
      – Думаю, так будет лучше для всех.
      Кин взял его за локоть и повел к лестнице.
      – Добрый глоток бренди тебе не помешает.
      – Мне сейчас ничего не поможет. Я ее погубил. Господи, на мне лежит какое-то проклятие.
      – Если это было главной твоей целью, ты бы никогда не отправил ее в мой дом.
      Кин повел Виктора в библиотеку.
      – Я никогда сознательно не желал причинить кому-нибудь боль, но это постоянно происходит. Лучше бы ты убил меня, когда тебе представилась такая возможность.
      – Заткнись, – возмущенно оборвал его Кин. Грубое слово задело Виктора.
      – Если я заткнусь, вряд ли мы сможем поговорить.
      – Отлично, давай поговорим. Объясни мне, почему ты не хочешь жениться на ней.
      Кин открыл дверь в библиотеку, пропуская вперед Виктора. Хотя Софи давно ушла, в камине еще мерцал огонь, придавая комнате уютный вид. Захлопнув дверь, Кин выжидательно скрестил на груди руки.
      Виктор смотрел на стоявший на краю стола пустой бокал, из которого еще так недавно он пил бренди. Неужели здесь все так же, как несколько часов назад? Ведь весь его мир изменился, перевернулся, рухнул.
      – Да хотя бы потому, что в конце концов я неизбежно сделаю что-нибудь, что причинит ей боль. Господи, да ведь я уже ранил ее.
      – И я тебя ранил на дуэли, но это никак не повлияло на наши с тобой отношения.
      – Ты мой брат.
      Виктор заметил, что Кин поворачивает ключ в двери. Он решил запереть его здесь? Это ничего не даст, поскольку Виктор хотел убежать от самого себя, а это невозможно.
      – И по отношению к тебе я не был ни терпеливым, ни добрым.
      – Нет, был.
      Кин тогда не знал, что они братья. У него был один брат, с которым он вместе вырос, и в их отношениях не было сложностей и помех.
      Кин оказался лучше, чем Виктор мог ожидать.
      – Кстати, а что ты сказал нашей сводной сестре? – поинтересовался Кин.
      – Я посоветовал ей вести себя как леди, – сказал Виктор, потом прошелся по комнате и взял книгу, которую читала Лидия. Разговор о Маргарет или об отношениях с Кином был для него менее болезненным. – Почему ты спрашиваешь?
      – Она меня благодарила, а потом и Бедфорд рассыпался в благодарностях. Вероятно, ты сказал нечто большее.
      Виктор пожал плечами.
      Кин взглянул на книгу, потом пристально посмотрел на Виктора.
      – Ты плохо слушаешь меня. Я действительно советовал тебе заняться любовью с Лидией, но я также говорил, что тебе нужно жениться на ней.
      – Не проси меня погубить еще одну женщину. Мэри-Фрэнсис погибла по моей вине. Я не оставил ей другого выхода, кроме смерти.
      Страшная картина, когда его жена снова бросилась в бушующее пламя, до сих пор преследовала его.
      – Мэри-Фрэнсис была безумна, – передернул плечами Кин.
      – Нет, пока не вышла за меня замуж. – Он потер шрам на лбу. Мрак окутал его душу. Он не мог простить себя за то, что совершил. – Ей пришлось пережить нечто ужасное, а я принуждал ее… Черт… Всякий раз, когда ей удавалось обрести здравый смысл, я снова ввергал ее в пучину безумия.
      Взяв Виктора за руку, Кин усадил его на софу. Налив бренди, Кин присел на корточки и протянул бокал брату.
      – Объясни, что произошло.
      – Какой в этом смысл? Дело сделано.
      – Расскажи мне, что случилось.
      Глубоко вздохнув, Виктор пересказал Кину то, что узнал от Шеридана. Когда Мэри-Фрэнсис была совсем юной, на нее напал насильник. Боялись, что она умрет после жесткого нападения. Она выжила, но не могла иметь детей.
      Ей невыносима была даже сама физическая близость, ведущая к зачатию. Теперь Виктор знал почему.
      Мать Мэри-Фрэнсис не довольствовалась приговором насильнику. Она проникла к нему в камеру и отравила его. Теперь она отбывала срок за убийство.
      Виктор не знал ничего, кроме страхов Мэри-Фрэнсис. Он потратил годы, чтобы завоевать ее доверие и любовь, и потом попытался убедить ее завести детей. Но Мэри-Фрэнсис знала, что для нее это невозможно, даже если она сумеет перенести интимную близость. Всякий раз, когда об этом заходила речь, она впадала в безумие.
      – Ей нужно было все тебе рассказать. – Кин сел на софу и обнял Виктора за плечи.
      – Не думаю, что она смогла бы это сделать. Она боялась, что я разведусь с ней из-за того, что она не может иметь детей.
      Виктор наклонился вперед. Ему показалось, что боль немного отступила. Или он так опустошен, что уже не способен ничего чувствовать?
      – Значит, она совершенно тебя не знала. Виктор залпом осушил бокал.
      – У Лидии нет такого страшного прошлого, – заметил Кин.
      Виктор поднялся и зашагал по комнате.
      – Значит, случится еще что-нибудь. Я ее погублю. Видно, я унаследовал этот роковой дар от отца. Я повторяю его судьбу.
      – Ты совсем не похож на нашего папашу. Я на него похожу больше, чем ты. Именно я унаследовал его безжалостность и жестокость. Тебе же Присущи достоинство и верность, заставляющие меня устыдиться. Ты приложил массу усилий, чтобы собрать нас вместе. – Кин поднял бокал и выпил его до дна.
      «Потому что вы мои единственные родственники», – подумал Виктор. Если не считать отца Мэри-Фрэнсис, который по-прежнему относился к нему как к сыну, что вызывало в нем жгучий стыд. Ведь это настойчивость Виктора заставила Мэри-Фрэнсис выбрать смерть в огне. Если бы он не требовал, чтобы она стала ему настоящей женой… Но он это делал.
      – Это ничего не меняет, – наконец ответил он Кину. – Для Лидии быть рядом со мной – значит подвергать свою жизнь опасности. Я это знаю. И не переживу, если все снова повторится. Лидия сильная. Без меня ей будет лучше.
      Кин медленно покачал головой.
      – Именно отказавшись поступить должным образом, ты и погубишь ее.
      Он поступит должным образом. Он даст ей свободу, чтобы она могла найти свое счастье.
 
      Услышав вырвавшийся у нее стон, Хелена не поверила собственным ушам. Ошеломляющий восторг сменился паникой.
      Тревор не терял времени даром.
      С опозданием она поняла, что, собственно, ничто не удерживало ее у кроватного столбика. Никогда в жизни она не предполагала, что окажется в таком положении.
      – Тревор, – прошептала Хелена, пытаясь сесть, – ты должен остановиться.
      Положив свою большую руку ей на грудь, он снова опустил Хелену на кровать.
      – Ложись и успокойся. Ты же заперла дверь.
      Тревор снова вернулся к своему занятию. Его совершенно не волновало, что их застанут. Апочему, собственно, он должен беспокоиться? Это она раздета донага, а не он. К тому же он не мог оказаться в спальне Хелены без ее согласия.
      Господи, когда Тревор сказал, что хочет целовать ее всю, она не думала, что его слова надо понимать буквально.
      Хелена хотела, чтобы он остановился. И в то же время мечтала, чтобы он продолжал. Уткнувшись лицом в подушку, она старалась заглушить стоны. А потом утратила всякий контроль над собой, словно в ней распрямилась какая-то давно сжатая тугая пружина. Напряжение исчезло, она покачивалась на волнах наслаждения, которое, как прибой, вновь и вновь накатывало на нее. Хелена всхлипнула. Облегчение, восторг и отчаянное безрассудство смешались в этом звуке. Тревор сделал ей подарок, который нельзя купить за все золото мира. Она Просто светилась от счастья, сердце готово было выскочить у нее из груди.
      Силы небесные! Значит, она способна на страсть, и все это благодаря Тревору. Никому другому она не могла бы открыться с таким доверием и подарить свое сердце.
      Тревор сел рядом и обнял ее.
      – Ну что, всю подушку искусала?
      Хелена отбросила подушку и уткнулась лицом в его рубашку. Он гладил ее по волосам, а она думала, что будет дальше. Она столько успела испытать, ее силы исчерпаны, а Тревор все еще полностью одет. Разве она не для того привела его сюда, чтобы он занялся с ней любовью? Хелена считала, что она лишь доставит удовольствие Тревору. Она не верила, что сама способна испытать наслаждение.
      Хелена положила руки ему на грудь, упиваясь его мощью. Вспомнив их встречу в парке, она скользнула рукой к поясу его бриджей, потом ниже и провела пальцами по напрягшемуся мужскому естеству.
      Тревор одним движением схватил ее за руки и навалился на нее.
      – Прекрати, иначе я привяжу тебя к кровати.
      – Но ты…
      Его дыхание стало прерывистым, тело напряглось. Хелена узнала в этом волну наслаждения, недавно возносившую ее к вратам рая.
      – Ты не…
      Ей недоставало слов, чтобы свободно говорить на эту тему.
      – Ты останешься непорочной, я не стану посягать на твою девственность без церковного благословения.
      В его голосе слышалась ярость. Господи, а она-то думала, что Тревор больше не сердится.
      Кровь бросилась ей в лицо.
      – Я думала, что ты сможешь получить то же наслаждение, что и я.
      – Ты пригласила меня поговорить.
      Хелена отвела взгляд, подумав, как мгновенно Тревор остудил ее пыл.
      – Мы без конца говорим об одном и том же.
      – Ты знаешь, чего я хочу.
      – Я знаю, ты хочешь на мне жениться. Но в нашем обществе так не делается. Я не могу так просто забыть о своем происхождении. Я навлеку позор на своих родителей.
      – Хелена, в Америке мужчина берет женщину в жены, если он любит ее и она любит его. Мы не считаем супружество имущественной сделкой, к которой любовь не имеет никакого отношения, как это принято у вас.
      – Дай мне время, – прошептала она, чувствуя, как весь ее привычный мир рушится.
      – Я дал тебе пять лет.
      – Ты приехал чуть больше двух недель назад. Я понятия не имела, что ты вообще когда-нибудь вернешься.
      – Разве тут дело во времени? Ты готова сделать меня своим любовником, но не примешь моего предложения.
      У Хелены голова шла кругом. Может быть, тайно обвенчаться с ним? Бежать от родителей? Выживет ли она на чужбине? Хоть Америка и была колонией Англии, это совершенно другая страна.
      – Мои родители…
      – …хотят, чтобы ты была счастлива. И я сделаю для этого все, что в моих силах.
      Она смотрела на Тревора, водоворот эмоций захлестнул её. Родители ее возненавидят. Они ведь приехали в Лондон на светский сезон ради нее.
      – Ты сама должна принять решение. Знай, что я всегда буду любить тебя, но не стану твоим тайным любовником.
      От стука в дверь Хелена едва не лишилась чувств.
      – Хелена, – позвал отец. – Что с тобой, девочка моя? Мне показалось, ты стонешь?
      – Прячься! – в ужасе зашептала она.
      – Не буду.
      Тревор отпустил ее руки и поднялся.
      – Все в порядке, папа. Просто мне приснился страшный сон.
      Хелена буквально скатилась с, кровати и, похолодев, замерла.
      Дверь предательски трещала.
      – Хелена, ты там одна? – спросил отец, не переставая стучать.
      Что ей делать? Тревор не станет прятаться, а отец слишком недоверчив и подозрителен.

      Виктор не сомневался, что безумие его жены передалось и ему. Ничем иным он не мог объяснить свой неожиданный визит к леди Кейн. Слова Софи, вскользь сказанные о Хелене, не давали ему покоя. Случившееся с Лидией мучило его, он старался думать о чем угодно, только не о ней, хотя воспоминания, мечты и желания преследовали его во сне и наяву.
      Недавнее недомогание леди Кейн оказалось непродолжительным, и она приветствовала Виктора лучезарной улыбкой. Когда он попросил разрешения наедине поговорить с Хеленой, графиня отнеслась к этому явно благосклонно.
      Его проводили в уютную библиотеку, куда вскоре вошла леди Хелена. На ее лице отразились замешательство и страх.
      – Вы не присядете, миледи?
      Леди Хелена недоуменно посмотрела на него, словно ожидала услышать совсем иное, и опустилась на краешек кресла.
      Виктор пытался подобрать подходящие слова, чтобы не слишком прямолинейно объяснить цель своего визита, но, пожав плечами, оставил эту безнадежную затею.
      – Я не намерен просить вашей руки. – Девушка заморгала и покачала головой.
      – Моя мама будет весьма разочарована, – сказала она и сжала губы, словно стараясь удержаться от улыбки.
      Похоже, она вовсе не такая апатичная и безжизненная, как ему представлялось.
      – Вас, вероятно, удивляет мой визит.
      – Да.
      Что ж, назвался груздем – полезай в кузов. Он не станет отказываться от своей, пусть и опрометчивой, затеи.
      – Леди Хелена, у вас какие-то неприятности?
      – Неприятности? Нет. – Виктор сел в кресло рядом с ней.
      – Это правда? Я подумал, что мог бы помочь вам, если вы оказались в… затруднительном положении. Я могу поговорить с… неким джентльменом и, если понадобится, защитить вашу честь.
      – Боюсь, я вас разочарую, – улыбнулась Хелена. – Нет никакой необходимости вступаться за мою честь и драться на дуэли.
      – Я не это имел в виду.
      Неужели все думают, что он стреляется ради развлечения?
      Поняла ли леди Хелена, что он пытается выяснить?
      – Уверяю вас, я хотел предложить свою помощь как друг. Софи видела вас у акушерки, и я подумал, что вы, возможно, беременны, – напрямую высказался Виктор, так и не подобрав подходящих слов.
      Хелена мягко улыбнулась и отрицательно покачала головой.
      – Хотела бы я, чтобы это было так. Единственная моя проблема состоит в том, что человек, за которого я хочу выйти замуж, не соответствует требованиям моих родителей. Я не могу ослушаться их, но мне невыносима сама мысль о браке с другим мужчиной. – Пока она говорила, лицо ее оставалось ясным и спокойным.
      – Так вы намерены выйти за него? Он сделал вам предложение?
      – Милорд, он умолял меня об этом, – вскинула голову леди Хелена. – Но, поверьте, я высоко ценю вашу заботу.
      – Значит, ваше повышенное внимание ко мне на балу должно было отвлечь вашу матушку?
      – Простите, – пробормотала Хелена и залилась краской. – Я…
      – Не будем об этом. Но вы всегда можете рассчитывать на меня.
      – Если бы у меня действительно были проблемы, ваша помощь оказалась бы для меня неоценимой.
      Лорд Уэдмонт откланялся, и Хелена вернулась в гостиную. Графиня Кейн так подалась вперед, что чуть не вывалилась из кресла.
      – Ну?!
      – Он хотел убедиться, что я его правильно поняла. Лорд Уэдмонт не собирается жениться на мне.
      Леди Кейн пала духом.
      – Может быть, ты ему отказала?
      – Нет, мама. Я совершенно уверена, что его сердце принадлежит другой женщине.
      – Уж, во всяком случае, надеюсь, не леди Пенелопе, – запричитала леди Кейн.
      В гостиную вошел дворецкий с подносом, на котором лежала визитная карточка с загнутым краем. Это означало, что ее владелец явился лично. Леди Кейн взяла с серебряного подноса карточку и брезгливо поморщилась.
      – Скажите ему, что нас нет дома.
      – Хорошо, миледи, – поклонился дворецкий.
      – Скажите ему, что ядома, – вмешалась Хелена. – Вспомни, мама, как он был добр к тебе, когда тебе стало плохо.
      – Откуда ты знаешь, кто пришел, Хелена?
      – Я его ждала.
      Хелена почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Отец опустил газету и пристально посмотрел на нее.
      Дворецкий замер На месте, не зНая, что делать. Прежде леди Хелена никогда не отменяла распоряжений матери.
      Хелена встала и подошла к лестнице. Наклонившись через перила, она крикнула в холл:
      – Пожалуйста, поднимитесь!
      Едва Хелена увидела Тревора, приступ растерянности и малодушия сменился уверенностью, что она поступает правильно. Голубые глаза Тревора не отрывались от нее. Когда прошлой ночью он отказался спрятаться, она дала согласие выйти за него замуж. Тогда он нырнул под кровать, и Хелена открыла дверь отцу, Который хотел убедиться, что в комнате дочери нет незваных гостей.
      Тревор вошел в гостиную, держа в руке шляпу. Лакей не взял у него ни шляпы, ни пальто. Хелена вздрогнула, но решила не обращать внимания на демонстративное пренебрежение к гостю.
      – Милорд, миледи, – поклонился Тревор.
      – Тревор, это мой папа лорд Кейн. Папа, это мистер Тревор Хамилтон.
      Ее отец пристально смотрел на шляпу Тревора.
      – Садитесь, молодой человек.
      – Я не стану злоупотреблять вашим гостеприимством. Леди Кейн, надеюсь, вы сегодня в добром здравии?
      Хелена взяла Тревора за руку. Она понимала, каких усилий ему стоит держаться корректно. Он мог настаивать на браке с Хеленой и возмущаться отношением ее родителей к нему, но сдерживался ради нее.
      Леди Кейн коротко кивнула в ответ на его вопрос.
      – Сегодня мама чувствует себя гораздо лучше, – сказала Хелена.
      – Милорд, я прошу руки вашей дочери. – Леди Кейн резко поднялась.
      – Вы с ума сошли. Как вы смеете?!
      Хелена закрыла глаза. Она говорила Тревору, что лучше бежать, не спрашивая благословения родителей, чтобы не приводить их в ярость, но он настоял на своем.
      Отец только кашлянул.
      Хелене оставалось лишь надеяться, что предложение Тревора не доведет никого из родителей до апоплексического удара.
      – Ты готова? – спросил ее Тревор.
      – Я собралась. Сейчас возьму чемодан.
      – Почему ты их не остановишь? – гневно спросила мужа графиня Кейн и повернулась к Тревору: – Зачем вы приехали?! Сидели бы себе в своей колонии!
      – Отпусти их, дорогая, – сказал отец.
      Хелена замерла. Она не ослышалась? Хотя как отец может препятствовать ее браку, если она совершеннолетняя? Она медленно повернулась.
      – Отпусти их. Хелена сделала свой выбор. – Отец снова закашлялся.
      – Как ты можешь? – взглянула на дочь леди Кейн.
      – Пожалуйста, не расстраивайся, мама. – Боль терзала душу Хелены.
      – Простите, если мое происхождение вас не вдохновляет, мэм, но я сделаю все, чтобы ваша дочь была счастлива. Моя страна не признает титулов, но наша семья в Бостоне старейшая и весьма уважаемая.
      – Вы ставите карету впереди лошади, молодой человек, – сказал лорд Кейн. – Если вы останетесь в Англии, возможно, я не стану продавать имение в Ковентри.
      – Ой, папа, – прошептала Хелена; сердце ее затрепетало, как пойманная птичка.
      – Нет! – отрезала леди Кейн. – Я этого не допущу. Хелена, у тебя не будет ни связей, ни положения.
      – Думаю, мы еще успеем сдать лондонский дом в аренду на этот светский сезон, – задумчиво произнес отец Хелены.
      – Я с большим удовольствием останусь в Англии, если вам будет приятно, что ваша дочь недалеко от вас, – сказал Тревор.
      – Я не желаю вас больше видеть, молодой человек. Хелена, как ты могла пожертвовать своей прекрасной родословной? – продолжала возмущаться леди Кейн.
      Тревор потерял терпение.
      – Мадам, думаю, не помешает добавить к вашей голубой крови пару капель красной. – Он тряхнул головой. – Пойдем, Хелена.
      Хелена забежала в свою комнату, схватила чемодан, надела капор, даже не потрудившись завязать ленты, и устремилась вниз по лестнице.
      Услышав извинения Тревора, она остановилась.
      Он взял из рук Хелены чемодан и обнял ее.
      – Прости, милая.
      – И ты прости меня, – прошептала она. – Но мой отец воспринял новость лучше, чем я ожидала.
      – Он почему-то не спускал глаз с моей шляпы, – сказал Тревор.
      Хелена в ужасе прикрыла рот ладошкой.
      – Господи, мы вчера забыли ее на этажерке.
      – Если твой отец расскажет об этом матери, это ухудшит или улучшит ситуацию?
      – Мою мать могут смягчить только мощные связи. Может, кого-нибудь из вашей семьи выберут в президенты?
      – Я предложу это братьям.
      Хелена обняла его за талию.
      – Быть рядом с тобой слишком хорошо, чтобы это оказалось ошибкой.
 
      Лидия откинулась на подушку и закрыла глаза. В последнюю неделю она много спала. А в это утро ей досаждали еще и приступы тошноты, хотя кусочек сухарика помог с ними справиться. Наверное, она чувствовала себя разбитой из-за поздних увеселений.
      Лидия не видела Виктора целую неделю. Она предполагала, что он станет сторониться ее, но не ожидала его исчезновения. Софи все время ее чем-нибудь занимала, не позволяя скучать и предаваться грустным размышлениям. Они побывали в музеях, научных кружках, на лекциях, посмотрели на запуск воздушного шара. У Лидии не было ни одной свободной минуты, наверное, поэтому она так уставала.
      – Спишь, милая?
      Лидия заморгала и улыбнулась Виктору, решив, что он ей пригрезился. Когда он был рядом, весь мир сиял яркими красками.
      – Ты уложишь меня в постель, если я отвечу «да»? – Виктор нахмурился, и Лидия задумалась, почему это он так хмуро смотрит на нее.
      – Лидди, вспомни, где мы находимся!
      Тряхнув головой, Лидия отогнала дремоту. Она сидела на софе в бальном зале загородного дома недалеко от Лондона.
      – Не обращай на меня внимания. Я просто постою у колонны, когда толпа гостей закружит тебя.
      – Потанцуй со мной, – попросил Виктор.
      Она хотела было возразить, что следующий танец – вальс, но какое это имело значение? Учитывая, что дамы-патронессы на балах в «Олмаксе» ее старательно избегают, ее никогда не пригласят на танец. К тому же скоро ей придется вернуться в Бостон. Джеймс уже теряет терпение.
      А она так хотела снова оказаться в объятиях Виктора.
      Он притянул ее ближе, чем следовало, и они поплыли в танце, раскачиваясь в такт музыке. Они не отрываясь смотрели друг на друга, их незначительный разговор не выходил за пределы обычной вежливости.
      – Я так по тебе соскучился, – наконец сказал Виктор. Ему эти слова дались с трудом.
      Лидия деланно надула губки, будто не ждала его всю неделю, то и дело поглядывая в окно, не тосковала по его прикосновениям.
      – Что же ты не приходил?
      Виктор скривил губы.
      – Кин не разрешил мне появляться у него в доме, пока ты там.
      – Тебе отказали от дома? – нахмурилась она.
      – Не хмурься так.
      Лидия посмотрела на вальсирующих Софи и Кина. – Они ведь не знают?
      – Знают.
      Так вот почему они были так внимательны к ней, ни на минуту не позволяя ей остаться одной! Софи относилась к ней как к сестре, а Кин вполне подходил на роль брата.
      Слезы защипали Лидии глаза. Значит, Софи и Кин ее жалели? И поэтому старались, чтобы она чувствовала себя членом их семьи?
      – Прости меня. Мне следовало проявить благоразумие.
      Благоразумие? Лидия во все глаза смотрела на Виктора, почувствовав его беспокойство.
      – Нужно было держаться от тебя подальше. Я тебе не подхожу.
      «Неправда, лучше тебя нет никого на свете!» – кричало ее сердце.
      – Ты заставил меня снова стать женщиной.
      – В платье ты выглядишь лучше, чем в брюках. А лучше всего ты выглядишь, – он понизил голос, – совсем без одежды.
      Виктор повернул разговор в направлении, которого она совсем не ожидала. Смутившись, Лидия споткнулась, и он поддержал ее.
      Лидия огляделась вокруг, чтобы убедиться, что ее смущение осталось незамеченным.
      Эмилия и леди Пенелопа стояли рядышком и разглядывали танцующих.
      Сделав тур вальса, Виктор подвел Лидию к высоким французским дверям, ведущим на широкий балкон с каменной балюстрадой. Лидия поежилась от прохладного воздуха. Виктор подтолкнул ее в темный угол балкона и заключил в объятия.
      Его поцелуй был пьянящим напоминанием о бурной ночи. Страсть вспыхнула в ней с новой силой, и Лидия почувствовала ответную реакцию Виктора.
      – Не надо было этого делать, – прошептал он, теснее прижимая ее к себе, – но я не могу без тебя.
      Ей вдруг стало нечем дышать. Она стала его любовницей, и он не собирался предложить ей большего. Какой же глупой она была, решив, что если она его Любит, то и он испытывает к ней те же чувства. Она оттолкнула Виктора, и он отпустил ее.
      – Вы женитесь на моей сестре, сэр?
      Лидия обернулась и увидела Джеймса и Тревора. Неужели они следили за ней?
      – Нет. Он не собирается на мне жениться, – быстро ответила Лидия.
      Она это знала и не стала бы настаивать. Она не имела на это права. Виктор никогда не вводил ее в заблуждение относительно своих намерений. Но сердце ее разрывалось от боли.
      Тревор вздрогнул, а Джеймс шагнул вперед, его лицо было искажено гневом.
      Виктор взял Лидию за руку.
      – Ты сказала, что он сделал тебе предложение. Только поэтому мы остались в Лондоне, – обвинял ее Джеймс.
      Л идия не смела поднять глаза.
      – Я солгала.
      Виктор повернул ее лицом к себе. Лидия упорно разглядывала носки собственных туфель.
      – Зачем ты это сделала? Чтобы вынудить меня жениться?
      – Нет. Я не хотела возвращаться в Бостон.
      Джеймс просто зарычал от ярости.
      – Лидия, но я не могу жениться на тебе.
      – Я люблю тебя, – прошептала она.
      Взглянув на Виктора, Лидия увидела, что лицо его стало непроницаемым. Он решил, что она намеревалась провести его.
      – Отпустите ее, – с угрозой сказал Джеймс.
      – Ты с самого начала лгала мне, – только и сказал Виктор.
      Лидия отстранилась, и в это мгновение Джеймс бросился к Виктору. Это было нечестно: Виктор зажат в углу каменного балкона, а Джеймс уже занес над ним кулак. Шагнув, Лидия оказалась между ними, и удар Джеймса пришелся ей точно в левое плечо.
      У нее колени подогнулись от боли. Виктор подхватил ее почти у самого пола. Она услышала чей-то стон.
      Почти зажившая рана заболела с новой силой. Неужели от удара она опять открылась?
      Виктор усадил ее себе на колено и легонько встряхнул.
      – Ты в порядке, Лидия?
      Теперь она уже никогда не будет в порядке.
      – Плечо болит, – пробормотала она.
      Виктор прижал к ее плечу платок, и Лидия увидела, как ткань стала медленно окрашиваться кровью.
      – Видишь, стоило тебе приблизиться ко мне, и ты снова пострадала, – прошептал он.
      Софи и Кин пробрались к ним сквозь собравшуюся толпу. Кин поднял Лидию на руки, Софи придерживала у ее плеча платок.
      Тревор оттащил Джеймса в сторону.
      Голова у Лидии закружилась, и она закрыла глаза, смутно ощущая, что ее несут вниз по лестнице.
      Потом Лидия оказалась в карете Дейвисов, над ней хлопотала Софи. И наконец Лидия провалилась в дремоту, которой так жаждала.
      Виктору не понравилось, что братья Лидии последовали за Софи и Кином. Он потер лоб. Это его вина. Надо, надо было держаться от Лидии подальше. Возможно, он и получил бы удовольствие от импровизированного боксерского поединка, однако сомневался, что смог бы достойно ответить на удары Джеймса.
      Он с ума сходил от тревоги, что рана Лидии воспалится. Прежде Лидия никогда не жаловалась на боль.
      Виктор хотел было последовать за Дейвисами, но Кин так посмотрел на него, что он остался стоять у каменной балюстрады, вглядываясь в черноту ночи.
      Чья-то изящная рука коснулась его плеча, и он медленно, обернулся. Наверное, леди Пенелопа, леди Хелена или еще какая-нибудь дама отыскала его.
      – С тобой все нормально? – спросила Эмилия. Оказывается, у него еще остались друзья. Хотя Виктор сомневался, что Кин станет относиться к нему с прежней теплотой – ведь он так ничего и не понял.
      – Нет, – ответил он.
      Эмилия прижалась к нему, припав головой к его плечу. Сначала ему показалось, что она снова предлагает утешить его, но она лишь отбросила прядь с его виска. Он сжал ее пальцы и отвел ее руку.
      – Где Джордж?
      – Меня это не волнует, – ответила Эмилия. Виктор шагнул в сторону, все еще сжимая ее пальцы.
      – Где Джордж? – повторил он свой вопрос.
      – Я устала от его выходок. Почему он всегда такой напыщенный? Почему я всегда во всем виновата?
      – Потому что ты спишь с другими.
      – Только с тобой, – шепнула она.
      – Больше этого не будет.
      – Господи, ведь она еще ребенок, – сказала Эмилия. – Не может быть, чтобы ты предпочел девушку, переодевшуюся мужчиной. Вокруг тебя столько женщин.
      – Я хочу лишь ее одну.
      Эмилия отступила и странно на него посмотрела.
      – Так вот почему ты пришла ко мне? Потому что теперь я, что называется, лакомый кусок? – догадался Виктор.
      – Ты всегда был притягательным, а твоя верность жене, которая тебя не стоила, делала тебя еще желаннее, – с горечью сказала Эмилия.
      Второй раз за неделю его упрекали. Да, он не понял Лидию. Он обесчестил ее, воспользовался ее доверием, но ей было нужно другое. Он не знал ее намерений. Ее стремление к свободе и независимости вовсе не отрицало супружества. Неужели она хотела выйти за него замуж?
      Если бы он рассказал ей, как погубил Мэри-Фрэнсис, повторила бы Лидия слова любви? Если бы он поведал, как предал дружбу с Джорджем, она бы его поняла? Если бы Лидия узнала, что Кин готов был убить его, то осознала бы, насколько рискованно иметь с ним отношения?
      Если у нее осталась хоть капля рассудка, она умчится назад в Бостон.
      Но тогда, в ее постели, ему казалось, что все его горести и ошибки остались далеко в прошлом. Виктор старался убедить себя, что лишь физическое влечение после долгого целомудренного брака заставляет его пылать страстью к этой девушке. Ноне Эмилию, не красавицу Пенелопу или какую-нибудь другую женщину, а именно Лидию он жаждал так, что сердце у него разрывалось.
      Однако когда у него появилась возможность уладить дело, объявив ее братьям, что женится на ней, если она того захочет, он заартачился. Потому что Лидия шептала ему о любви, а он не верил в любовь. Виктор не верил ей. Лидия ведь сказала братьям, что он женится на ней, задолго до того, как он сам пришел к этой мысли. Виктор не знал, где заканчивается ложь и начинается правда.
      Виктор посмотрел на Эмилию, которая не сводила с него глаз. Теперь он знал, что делать.
      – Возвращайся к Джорджу, или я сам отведу тебя к нему.
      Она резко повернулась и направилась в бальный зал.
      Через некоторое время Виктор последовал за ней. Он оглядел собравшихся, отыскивая глазами хозяина и хозяйку, чтобы попрощаться.
      К нему незаметно подошла леди Пенелопа и взяла его под руку.
      – Это правда?
      – Что?
      – Правда, что эта американская девица слонялась по Лондону, переодевшись мужчиной?
      – Кто вам сказал?
      Леди Пенелопа неприятно улыбнулась:
      – И вы действительно держали ее в своем доме? А когда устали от неё, отослали к Дейвисам? Уверяю вас, я никогда бы не повела себя столь возмутительно.
      – Согласен, и именно это делает вас невыносимо скучной, дорогая.
      Улыбка Пенелопы исчезла.
      – Так вы ничего не отрицаете?!
      Черт, Лидия погублена навсегда. Ее репутацию уже не восстановить, и все по его вине. Зачем он ввел ее в общество? Она не стремилась к этому, ей достаточно было посещения игорных домов, чтобы пополнить запасы денег.
      – Сплетни не делают вам чести, леди Пенелопа.
      – Лорд Уэдмонт, вы не джентльмен, – выпалила она в припадке гнева и отошла.
      Виктор в душе согласился с ней. Несмотря на титул и длинную родословную, он не заслуживает уважения. И что бы он ни предпринял, ему не остановить злых языков, которые станут порочить имя Лидии.
 
      Лидия смотрела на заполнившие гавань корабли. Многочисленные мачты лесом поднимались над водой. Джеймс, не теряя времени, забронировал каюту до Турции, где им предстояло пересесть на торговый пароход собственной компании.
      Плечо ныло, на нем красовался багрово-черный кровоподтек. Врач Дейвисов, осмотрев рану, сказал, что ничего серьезного нет. Лидия понимала, что удар Джеймса разбередил почти зажившую рану. Поскольку она могла двигать плечом, ничего страшного не произошло. Но рассказать Джеймсу о ранении было большой ошибкой.
 
      Утром Джеймс велел Дженни собирать чемоданы. Когда Лидия попробовала возразить, он снова пригрозил, что вскинет ее на плечо и потащит по улице, как мешок с картошкой. Брат был настолько зол, что вполне мог сделать это. Так Лидия оказалась здесь.
      Джеймс сердито шагал взад и вперед.
      – Куда запропастился Тревор? Я велел ему ждать нас здесь.
      Лидия смотрела на корабль, на котором ей предстояло начать путешествие к дому. Ничего похожего на радужные предвкушения, обуревавшие ее несколько месяцев назад на пути в Англию, не всколыхнулось в ее душе. Лидию охватил тошнотворный страх. Бостон пронизывают холодные ветры с побережья. Лидия родилась и выросла там, но не хотела туда возвращаться, хотя и поклялась больше не убегать. Бегством ничего не решить.
      Когда ей показали ее крошечную каюту и внесли туда чемоданы, сердце заныло от предстоящей разлуки с Англией. Она даже не попрощалась с Виктором.
      Хуже всего то, что ее судьба совсем не волновала его, и он даже не справился о ее здоровье. Лидия смотрела на узкую койку, где ей предстояло провести несколько ночей в одиночестве.
      Она хотела дать Виктору то, что ему было нужно, и ничего не требовала взамен. Она была наивной дурочкой. Й все ее старания обернулись разбитым сердцем.
      В Бостоне ее не ждет ничего, кроме прозябания. Она не настолько глупа, чтобы надеяться, будто Виктор приедет за ней. Она знала, что он этого не сделает.
 
      – Ее здесь нет, – сказал Кин. – Ее брат приехал за ней утром. Он увезет ее в Америку. Я послал тебе записку. Где ты был?
      Виктор пристально посмотрел на сводного брата.
      – У архиепископа Кентерберийского. Почему ты их не остановил?
      – Я не мог чинить им препятствия, не зная, как ты намерен поступить, – печально покачал головой Кин. – Ты слишком медленно соображаешь.
      Да, Виктору понадобилось слишком много времени, чтобы понять, сколь велико причиненное им Лидии горе, независимо от того, рядом она с ним или нет.
      Репутация Лидии была погублена. Сплетни преодолеют Атлантику и достигнут ее родного дома. Хотя девушке, которая выдавала себя за мужчину, наплевать на репутацию.
      Увы, он сделал именно то, что она так ненавидела: определил за нее ее судьбу.
      – Она обо мне спрашивала?
      – Нет. Лидия ушла без возражений. Я спросил, не хочет ли она тебе что-нибудь передать. Она ответила «нет». Она сомневалась, что ты сделаешь решительный шаг.
      Лидия знала, что любовь существует, и дарила ее, не ожидая ничего взамен, даже ответного чувства. Виктор ее недостоин. Даже когда он оставил ее, она ни о чем не попросила.
      – Наверное, они еще не отплыли. Я должен найти ее. – Но к тому времени, когда Виктор просмотрел списки пассажиров всех судов, направляющихся в Америку, один из кораблей уже отплыл в Турцию.

      Виктор присел на низкую каменную ограду парка в своем поместье. В отдалении, окруженный зеленой лужайкой, стоял дом, который тесть Виктора начал восстанавливать в его отсутствие. Главная башня замка величаво возвышалась над окрестностями. Новая черепичная крыша приветливо укрывала ее зубчатые стены. Узкие стрельчатые бойницы превратились в современные окна. Когда-то серое и мрачное, основное здание приобрело новый фасад. В обе стороны от него протянулись вновь отстроенные крылья. Ничто не напоминало о суровом, неприступном и грозном замке, веками стоявшем на этом месте.
      Дом выглядел радостным и манил к себе. От зловещей атмосферы, окутывавшей дом на протяжении последних тридцати лет, не осталось и следа. Овцы с черными мордочками, рассеявшись по газону, пощипывали травку. Мирная буколическая картина.
      Когда Виктор намеревался в первый раз посетить новый дом, то внутренне был готов к чувству тяжелой подавленности, которое всякий раз охватывало его, когда он приезжал в поместье. И был потрясен, не испытав ничего подобного. Словно Мэри-Фрэнсис своим безумным порывом уничтожила мучительное прошлое и открыла путь новому.
      Работы еще продолжались. Здание стояло в лесах, груженые повозки сновали по дороге. Над интерьером здания трудились штукатуры, плотники, декораторы. Полы пока покрывала только плитка. Но скоро его дом снова станет домом.
      Виктор отправится в Америку, а когда вернется, дом будет готов принять семью. Если только Лидия его не возненавидела.
      Он был круглым дураком.
      Подъехала его карета, конюх соскочил с козел и открыл ворота. Это прибыл Милларс с чемоданами Виктора. Виктор отправился в путь верхом, чтобы даже слугам не навязывать свою компанию. Милларс, наверное, не в восторге от предстоящего путешествия.
      Карета проехала немного вперед и остановилась.
      Виктор увидел, как с подножки спрыгнул высокий светловолосый юноша.
      Виктор тряхнул головой, чтобы отогнать видение. Ему уже бог знает что мерещится.
      Но юноша в желто-коричневой куртке и шоколадное го цвета бриджах, обутый в высокие сапоги, направился прямо к нему.
      Силы небесные, да это Ленард! Виктор поднялся с ограды, сделал шаг, другой, потом побежал. Схватив Лидию в объятия, он закружил ее и принялся целовать. Сидевшие в сновавших туда-сюда повозках люди смотрели на них во все глаза, один мальчишка от любопытства даже вывалился из повозки на дорогу.
      – Значит, ты рад меня видеть? – спросила она с сияющими глазами.
      Эмоции захлестывали Виктора, но голос не отказывался ему повиноваться даже в минуты отчаяния, поэтому сейчас он твердо сказал:
      – Ты избавила меня от путешествия через океан.
      Он прижал ее к себе, сердце готово было выскочить у него из груди. Лидия прильнула к Виктору и провела рукой по его плечу. Именно ее не хватало, чтобы его новый дом стал настоящим домом.
      Виктор коснулся ее щеки, наслаждаясь шелковистой кожей. Наверное, потребуется час-другой, чтобы он окончательно убедился, что это не сон.
      – Ах, Лидди, какой я был глупец!
      – Да уж, – согласилась она. – Может, объясним вон тем молодым людям, что я переодетая женщина?
      – Нет. Если твоя репутация погублена, погубим и мою. Но ты ведь захватила с собой платье?
      Она медленно кивнула.
      Виктору столько нужно было ей сказать, но он не знал, с чего начать.
      – Надеюсь, завтра ты его наденешь.
      Если она согласится, они могут обвенчаться в сельской церкви. Лицензия на брак жгла Виктору карман. Но она должна узнать все его опасения и понять, чем рискует, прежде чем примет решение. Если она сочтет такой брак слишком опасным, он отпустит ее. Но прежде ему хотелось где-нибудь укрыться и заняться с ней любовью. Она все-таки вернулась к нему. Значит, его любовь не так губительна.
      – Это твой дом? – Лидия, казалось, была совершенно сбита с толку.
      – Новый. Старый сгорел до основания. Уцелела только главная башня, но ее строили так, что она может выдержать любые атаки и невзгоды. Хочешь посмотреть?
      Она кивнула.
      – Дом еще не закончен, но через год будет готов принять обитателей.
      Обняв Лидию за плечи, Виктор повел ее через лужайку. Если он расскажет ей, как все будет прекрасно, может быть, это перевесит реальную опасность, грозящую ей в браке с ним? Слишком часто жены Уэдмонтов умирали молодыми.
      Лидия во все глаза смотрела на огромное строение. Это его дом? В Америке мало таких зданий. Все, что Тревор рассказывал ей о положении Виктора, теперь открылось ей с поразительной ясностью. Нужно было увидеть его загородное поместье, чтобы это понять.
      Он явно рад ей, но ничего не сказал ни о будущем, ни о своих чувствах. Лидия задумалась, не совершила ли самую большую ошибку в жизни.
      Когда она сбежала с корабля, оставив на своей койке тюк одежды, прикрытый одеялом, у нее не было сомнений. Она была уверена, что поступает правильно и что ее будущее здесь.
      Они пошли к главному входу. Спазм стянул ей горло. Просто быть здесь с Виктором – достаточно ли ей этого для счастья? А что, если он никогда ее не любил? И думает, что она вернулась только затем, чтобы стать его любовницей? Если она расскажет о тошноте, мучающей ее по утрам, может, он передумает?
      Пока Виктор пересказывал ей историю поместья, говорил о том, что унаследовал лишь малую толику земель их рода и вложил деньги в дело, Лидия терзалась сомнениями. Наконец они подошли к портику, украшавшему распахнутые двери.
      – Нам о многом нужно поговорить, дорогая, но прежде я должен кое-что сделать.
      С этими словами Виктор подхватил ее на руки и перенес через порог.
      Сердце Лидии отчаянно колотилось, когда, осторожно опустив ее на пол, он нежно поцеловал ее. Лидия не сводила глаз с Виктора. Его жест означал именно то, о чем она думала?
      Встретившись с ней взглядом, он опустился на одно колено, взял ее руки в свои и сказал:
      – Лидия, ты окажешь мне честь стать моей женой и разделить со мной кров? Я причинил тебе много боли и, боюсь, могу снова обидеть, но я люблю тебя и не смогу жить без тебя. Я был бы последним дураком, если бы не понимал этого.
      – Ты меня любишь?
      Пока она раздумывала над его словами, Виктор снова поразил ее.
      – Когда тебя нет рядом, я не человек. Наверное, это любовь. А я-то думал, что не способен любить. Хочешь посмотреть дом, прежде чем дать ответ?
      Лидия присела ему на колено и обняла за талию.
      – Нет.
      – Что – нет? Не хочешь смотреть дом или не выйдешь за меня?
      – Я думала, ты никогда не сделаешь мне предложения.
      Виктор сунул руку в карман, где лежала лицензия.
      – И тогда я решила, что нужно сказать тебе о ребенке. Конечно, я выйду за тебя.
      Виктор в изумлении отпрянул, и они оба свалились на пол.
      Она целовала его, вспоминая бурную ночь в доме Софи и Кина. Оплетя его ноги своими, Лидия притянула Виктора ближе.
      – Лидди, ты уверена?
      Двое рабочих вошли в комнату и застыли на пороге. Один с грохотом выронил инструменты.
      – Пока еще не совсем, но скоро все будет абсолютно ясно. – Лидия с улыбкой посмотрела на рабочих, которых Виктор, казалось, не замечал. – Думаю, если уж мне суждено стать хозяйкой всего этого великолепия, не пристало нам возиться на полу.
      – Пол – это все, чем мы располагаем, – сквозь смех проговорил Виктор. – Здесь нет даже кровати. – Он ухитрился встать на ноги и мягко поднял Лидию. – Моя будущая графиня, – сказал он рабочим, потом указал на дверь: – А теперь уходите.
      – Лидия! – послышалось снаружи.
      – Кто это? – озадаченно спросил Виктор.
      – Похоже, Тревор, – вздрогнула она.
      Тут же в комнату вошел Тревор, а следом за ним Милларс и леди Хелена.
      – Милорд, – начал Милларс.
      – У меня есть дела поинтереснее, чем разыскивать тебя по всей Англии, – перебил его Тревор, строго глядя на сестру. – Как тебе удалось улизнуть от Джеймса? – Он взглянул на ее костюм и округлил глаза. – Господи, опять?
      – Я убегала не от Джеймса, я… –она сжала руку Виктора, – я бежала навстречу своей судьбе.
      Тревор посмотрел на Виктора, суровый взгляд придавал великану еще более грозный вид.
      Виктор поднял с пола лист бумаги, выпавший у него из кармана, и подал Тревору.
      Тот пробежал глазами несколько строчек и заключил Виктора в медвежьи объятия, потом передал бумагу леди Хелене:
      – Может, это утешит твоих родителей?
      Хелена молча прочитала документ и вернула его Лидии, которая выступила вперед, стараясь заслонить Виктора от брата.
      – Возможно. Дело в том, милорд, что мы путешествуем. Не могли бы вы дать нам кров на ночь?
      Виктор был ошеломлен.
      – Мы рады принять вас, леди Хелена, но в доме нет ни одной кровати.
      – Мисс Хамилтон, если вы не возражаете, мы как-нибудь это уладим.
      Лидия прочитала разрешение на брак и поняла, что Виктор отправился за ним на следующее же утро после ссоры с ее братьями. Все ее сомнения растаяли, как утренний туман под лучами жаркого солнца.
      – Завтра утром не слишком скоро, милая? – спросил Виктор, взяв ее за руку. – Если ты не передумаешь после того, как я открою тебе всю правду.
      – Моему ребенку нужна фамилия, пусть даже запятнанная, – озорно блеснула глазами Лидия.
 
      Большую часть ночи Виктор провел, сидя на матрасе на голом полу будущей спальни и перечисляя причины, по которым Лидии не следует выходить за него замуж.
      После каждого откровения она заявляла:
      – Меня это не волнует, поцелуй меня.
      Виктор забирался все дальше в прошлое, стремясь открыть ей, какая черная у него душа, и наконец рассказал, что в восемь лет разбил камнем окно. На что она заявила:
      – Если ты покончил со своими признаниями, мы можем заняться чем-нибудь более интересным.
      И Виктор оставил попытки предостеречь ее. Утром Лидия объявила, что тверда в своих намерениях. В конце концов, она многое преодолела, полагаясь только на себя, и ее ничто не страшит.
      Виктор согласился с ее доводами. Когда он увидел, что леди Хелена с Тревором, выскочив в парк, едва не занялись любовью под проливным дождем, ему пришлось признать, что он недооценивал дочь графини Кейн. Да, эта рафинированная девушка оказалась способна на сильное чувство.
      Случилось так, что двое американцев заполучили самые главные призы уже в самом начале светского сезона, После церемонии венчания Хелена шепнула Виктору то, что велел ей передать Шеридан: «Вступив в брак, противники разрушат проклятие дуэльных пистолетов».
      «Вне всякого сомнения», – подумал Виктор, глядя на свою молодую жену. Проклятие обернулось величайшим благом: любовью.