14

Утреннее солнце начало припекать, я позволил его лучам согреть мою побитую шкуру. При этом поглядывал через пролив в сторону Пальмето-Сити. Вообще-то следовало чувствовать себя угнетенным, но ничего подобного не было. Я чувствовал себя вполне прилично. Надо было бы связаться с Бет и сообщить ей, чтобы она не наведывалась сюда, но до темноты я был прикован к острову.

Судно, стоявшее около моего острова, исчезло из поля зрения. Зато век водная поверхность была усеяна самыми разными судами, лодками, челноками, моторками, парусниками.

Среди зданий на материке я отыскал контору Клифтона. Это было нетрудно сделать. Правда, дома вокруг, особенно отели, были крупнее дома Клифтона, но его контора была выкрашена белой краской, а наверху вдобавок развевалось большое знамя.

Я представил себе Клифтона, как помнил его по последней нашей встрече: маленький элегантный человечек с широко расставленными острыми глазами. Он вечно был занят, весь в мыслях и планах. Насколько я знал, он не был женат, но по слухам, ходившим на побережье, считался настоящим Дон-Жуаном.

Теперь Клифтон хотел жениться на Бет. Он посоветовал ей развестись со мной и был готов пойти на то, чтобы купить остров. Я-то знал, почему. Бет была очаровательна и последние четыре года жила одна, Так что он желал полакомиться ею. И чем больше я над этим думал, тем сильнее росло во мне убеждение в том, что Бет сильно изменилась. Но зачем Клифтон хотел приобрести остров?

Я расстегнул габардиновую рубашку, чтобы вытереть кровь с разбитого в драке плеча. Как же я мог быть таким слепым? Ведь это наверняка Клифтон позвонил Кену.

Но Бет тоже допустила ошибку; она назвала его по имени и быстро поправилась. "Ты не прав по отношению к Джо... к мистеру Клифтону, Чарли, – так, кажется, сказала она при нашей встрече. – Он действительно порядочный человек. С таким же успехом ты мог бы сказать, что он – сеньор Пезо".

А почему бы и нет? Я сразу должен был бы подумать о нем. Такие, как он, всегда живут ради денег и никогда не считают, что имеют их достаточно. Чем больше я размышлял, тем больше понимал, что все было возможным. Он создал свое дело, подмяв конкурентов, и теперь в его магазинах было все, от духов и ручных часов до импортных сигарет и лучших сортов виски и вина. Его представитель сидел в Гаване, это я слышал от Бет. Кроме того, он имел серьезные деловые связи в Штатах, чтобы избавляться от всего, слишком рискованного.

Клифтон знал, как тяжело мне было расплачиваться за судно, и о том, что у Бет был выкидыш. Значит, ему было проще простого поднять трубку и позвонить мне.

"Говорит сеньор Пезо, капитан Уайт. Как вы смотрите на то, чтобы заработать две тысячи долларов?" А потом, решив, что Бет для него важнее, чем я, поднял трубку и намекнул кое о чем береговой полиции.

Насколько же слеп может быть человек! Нет, теперь мне обязательно нужно поговорить с Клифтоном – конечно, если до этого меня не схватит полиция и не посадит за решетку.

На чердаке нашлись сапоги, о которых я вспомнил. Там же я натянул свои рабочие штаны и одну из моих старых белых шапочек. Все это я надел на себя и почувствовал себя самим собой.

Потом прошел на кухню. О еде мы с Бет думали мало. В кладовке я нашел только банку бобов. Я захватил с собой ее наверх, в "капитанскую будку", и вскрыл ножом. Продолжая наблюдать за проливом, я с удовольствием поел бобов, орудуя ножиком, как ложкой.

Около одиннадцати часов лодочная гавань Билла оживилась. То же, кстати, произошло и на опорном пункте здешней береговой охраны. Несколькими минутами позже из гавани вышел катер и судно береговой охраны.

Я закрыл люк "капитанского мостика" и спустился на землю. Пустую банку я завернул в старую рубашку и штаны. На берегу, спрятавшись за группой мангровых деревьев, я наблюдал за приближающимися судами.

Катер вел Френчи Горман. Я часто с ним рыбачил. Судя по выражению лица Френчи, его судно было временно конфисковано для этой операции. Что касается его самого, то он наверняка желал, чтобы меня никогда не поймали. Он повернул к зарослям тростника, выключил мотор и бросил якорь. Потом уселся на ящик для наживки и свернул себе сигарету.

С покрасневшими от жары лицами, в пропитанных потом рубашках соскочили с катера Кен, сержант Стоун и еще с полдюжины полицейских из Пальмето-Сити и побрели по мелководью к берегу. Вода доходила им почти до колен. Энергичный молодой лейтенант последовал за ними с судна береговой охраны. За ним с убитым видом брели четверо солдат в рабочей одежде.

Кен начал стареть. Он не только пополнел, но стал какой-то бесформенный. Под глазами были темные мешки, которых четыре года назад я не замечал, свидетельствующие о том, что в жизни Кена произошли изменения. Я был даже рад, что не наведался к нему до разговора с Бет. Кен больше не был моим другом, он стал таким же легавым, как и другие полицейские. Легавый, который похож на священника и любит женщин и виски.

Мне стало немного нехорошо при виде его. Я вспомнил о прошлом, вспомнил о том, что он тоже был влюблен в Бет, и Бет сама сделала выбор. А я оставил Бет с раскрытыми от страха глазами и ушел на четыре года в тюрьму.

Был ли это Кен? Или Клифтон? Или кто-нибудь еще? Я не имел никакого права ревновать, но я ревновал. Пока я сидел в камере, кто-то научил Бет любовным трюкам, которые она мне продемонстрировала.

Кен, Стоун и лейтенант поднялись по ступенькам в дом. Полицейские и солдаты присели на песке. Френчи сделал себе новую самокрутку. А я стоял, не шевелясь. Прошло минут пять, пока все трое вышли из дома.

Молодой офицер констатировал факт, который не мог остаться незамеченным:

– Кто-то был здесь и пользовался чердаком. Не исключено, что это была молодежь. Но могли быть и другие. – Он посмотрел на Кена. – Кому принадлежит этот старый дом, лейтенант?

Кен ответил:

– Чарли Уайту, человеку, которого мы ищем.

Офицер протер потную фуражку.

– Хорошо. Мы осмотрим остров повнимательнее. Но, кроме кроватей на чердаке, я не вижу никаких признаков того, что дом использовался в контрабандных целях. А чтобы начать официальное расследование, нам нужно нечто большее, чем кровати... Что касается Уайта, то он нужен вам, а не мне. Нас он не интересует, пока не нарушит федеральных законов.

И лейтенант бодро отправился обратно к своему судну. Его люди облегченно последовали за ним.

Кен почесал толстый зад.

– Высокомерный выскочка! – Он пожал плечами. – Но, конечно, несколько кроватей на чердаке еще ничего не значат. Возможно, школьники организовывали тут свои вечеринки.

Один из полицейских хихикнул:

– Хотел бы я участвовать в такой вечеринке.

Кен бросил на него уничтожающий взгляд.

– Ладно, займемся делом. – Он без всякого воодушевления посмотрел на чащобу за домом и на берегу. – Давайте прочешем остров. Скотт, вы останетесь здесь, если Чарли еще на острове и попытается отсюда бежать.

Один из полицейских встал в тени веранды.

– Слушаюсь, – сказал он.

Кен разделил своих людей.

– Вы пойдете по левому флангу, Билл. Придерживайтесь берега. Пит, вы сделаете то же с правой стороны. Остальные будут прочесывать лежащую между ними местность. – Лицо Кена покраснело. – Но, по моему мнению, все это чепуха! Прочесать остров силами восьми человек – глупость. Но так велел шеф, и нам следует подчиниться.

Он вынул пистолет и снял его с предохранителя.

– Если увидите Уайта, не рискуйте, сразу стреляйте. Понятно?

Полицейские хором ответили:

– Понятно!

Я поглубже опустился в чащу мангровых деревьев. При этом я был очень осторожен, опасаясь, как бы не треснула ветка. Сильные летние дожди пошли мне на пользу. Но все-таки было не так легко, как я думал. Три или четыре моих убежища сейчас не подходили. Кен хотел иметь меня не живого, а мертвого. И ориентировался он на острове не хуже меня. Он ведь тоже тут родился, только на другой стороне, в семье скваттера.

Я стал осторожно пробираться сквозь чащу диких лимонов, усыпанных спелыми плодами – большими, как мячи. Заметив, что все еще несу с собой узелок с рубашкой, штанами и консервной банкой из-под бобов, засунул их глубоко в заросли и пошел дальше.

Посреди острова было болото, окруженное, насколько я помнил, высокой травой. Там поймать меня было невозможно.

Внезапно из чащи позади себя я услышал вкрадчивый голос Кена:

– Чарли, – тихо позвал он, – Чарли...

В его голосе было что-то манящее, зовущее, словно он хотел сказать мне: "Я же твой друг! Не бойся. Доверься мне. Я хочу тебе помочь, Чарли".

Здесь было темнее от низких и густых крон деревьев. Я спрятался за дерево и стал ждать, пока не увидел Кена на просеке, через которую сам только что проскочил.

Кен опередил своих людей, идущих справа и слева, метров на триста. Его лицо было напряженным и красным, мягкая шляпа надвинута на глаза, защищая от солнца и ветвей. Оружие он держал на уровне плеча. Пока я наблюдал за ним, он остановился и снова крикнул:

– Чарли, я знаю, ты здесь, отзовись!

В его голосе было что-то обманчиво-дружеское, когда он вот так останавливался с поднятым оружием. Кен выжидал, облизывая толстые губы. Его глаза ощупывали каждое дерева.

Пот, стекавший у меня по спине, стал холодным. Почему Кен меня так возненавидел и старался убить? Собственноручно. Потому что он был легавым? Или потому, что обманывал меня с Бет?

Он в третий раз позвал:

– Отзовись, Чарли! Я хочу тебе помочь!

Я беззвучно чертыхнулся и метнулся за соседнее дерево. А затем храбро вступил в болото. Один раз я провалился в яму, но быстро вылез. Вода была прохладной.

Уже отойдя довольно далеко по болоту, я услышал голос Кена:

– Осторожно, тут яма...

– Вы его выследили, лейтенант? – спросил полицейский.

– Нет. Только вот змею убил... Я-то по-прежнему считаю, что он смылся со своими кубинскими друзьями, которые тут его поджидали.

– Возможно, – согласился полицейский. – А мы что, пойдем через болото?

– Нет, обойдем стороной.

– Слушаюсь, лейтенант, как прикажете, – сказал полицейский.

15

Я долго ждал ночи и, когда наступила темнота, выбрался из болота и осторожно пошел к берегу. Никто не пытался меня задерживать, никто не выслеживал за деревьями. Судно Френчи тоже исчезло. Я долго смотрел на дом, но там не видно было предательских вспышек сигареты.

Я устал и был голоден. Руки и плечи горели от укусов насекомых. Раньше я их не боялся, но, проведя четыре года в тюрьме, я потерял иммунитет к их укусам. И днем-то они мне изрядно надоедали, но с наступлением темноты их атаки стали просто невыносимыми. Я жевал мокрую сигарету, и мне очень хотелось курить.

Было время отлива. Я прошел через камыши и присел в траве, потом стал натирать места укусов соленой водой. Это помогло, но мало.

В конечном итоге я отправился к дому и сел на ступеньки. Пока было светло, я чувствовал себя сносно, но с наступлением темноты вздрагивал при каждом шорохе. Я не боялся самой темноты, а того, что могло возникнуть из этой темноты.

Прятаться на острове теперь значило то же, что сидеть в аквариуме. Ввозимые контрабандой люди прибыли на остров не сами по себе. Кто-то их привез и увез, зная теперь, что я их видел.

И потом Кен. Он чувствовал, что я был на острове. Один. По какой же причине он меня возненавидел и охотился за мной? Голова моя болела и мысли путались, я с трудом мог сосредоточиться. Бет обещала навестить меня сегодня ночью или завтра, но я каким-то образом должен ее предупредить. И сам убраться с острова, пока не взошло солнце.

Но куда?

Колокольный звон с материка напомнил мне о том, что сегодня воскресенье. Колокола звонили для меня и Цо.

Сколько времени прошло с тех пор, как она умерла? И сколько времени я уже находился в бегах? Казалось, прошла целая вечность. Никогда я не был в таком ужасном положении. Сделав одну ошибку, я должен был расплачиваться до самой смерти.

Не послушайся я сеньора Пезо, я и сегодня вечером пошел бы в церковь, сидел бы рядом с Бет и слушал проповедь отца Пола. После церкви зашли бы в кафетерий выпить кофе и съесть по сандвичу, поговорить и посмеяться с приятелями, а потом отправились бы домой на виду у всех, и нам не надо было прятаться в темноте. Завтра я бы поднялся и отправился на рыбную ловлю или повез бы на экскурсию туристов, или...

Я перестал мечтать. Эти мечты были навеяны колокольным звоном. Человек остается человеком. Я не пошел бы в церковь, не пил бы кофе и не ел сандвичи. Скорее, я бы отправился в жокей-клуб или к Салли. Бет сидела бы при этом корректно и с неодобрением наблюдала, как я мешаю виски с пивом. А дома мы бы потом поцапались.

Из-за москитов я больше не мог оставаться на ступеньках. Я поднялся и пошел в дом. Ржавые железные сетки на окнах все-таки представляли какую-то защиту. Может быть, мне даже удастся найти недокуренную сигарету. Конечно, если еще найду и спички...

В доме было темнее, чем на воле. Я двигался на кухню, но вдруг окаменел, потому что скрипнула доска. Я отскочил в сторону и бросился на пол, перевертываясь в падении. В тот же момент грянул выстрел. Пока я катался по полу, раздалось еще несколько выстрелов. Пули впивались в доски, и только одна из них чиркнула по моим ребрам. Задержав дыхание, я ждал, когда Кен заговорит.

Мгновение царила полная тишина. С материка опять раздался колокольный звон. Потом я услышал хриплое сдержанное дыхание и резкий металлический щелчок; стрелявший вынул пустую обойму и вставил новую. Я бросился на звук и схватил его. Он хрюкнул и выронил обойму. Тогда он попытался ударить меня пистолетом. Но мне удалось ударить его по почкам. Он взвизгнул и отступил, успев-таки стукнуть меня по голове. Я схватил его ноги и перебросил его через спину. Вскрикнув, он пополз от меня прочь. Я последовал за ним на коленях, пытаясь не упустить в темноте.

Ногой наугад он пнул меня, а в следующее мгновение вскочил и помчался вверх по лестнице. Я за ним. На верхней ступеньке он повернулся, чтобы снова пнуть меня ногой. Но я успел схватить его за щиколотку и дернул. Он просвистел над моей головой и грохнулся на пол.

Ступенька за ступенькой я спускался вниз, в темноту. Он упал на спину и еще тяжело дышал. Я опустился рядом с ним на колени и пошарил у него в карманах. Нашел спички и зажег, осветив его лицо. Это не был Кен. Я узнал того полного парня, который хотел меня пырнуть ножом возле дома Бет. Я внимательно смотрел на его лицо, пока спичка не обожгла мне пальцы. Тогда я зажег новую.

Человек этот был мне совершенно незнаком. Одет в синие брюки и ботинки на толстой резиновой подошве, в спортивную рубашку. В кармане рубашки я нашел пачку сигарет и забрал их к себе. Они ему были больше не нужны. Он неожиданно бросил курить, когда голова его ударилась о доски первой ступеньки. Потом я нашел револьвер и полную обойму к нему, которую он выронил. Тщательно обыскал его карманы и нашел еще одну обойму, тридцать пять долларов бумажными деньгами и какую-то мелочь. Деньги я сунул обратно в карман, а обойму взял себе. Потом я прошел на кухню и вымылся.

Насос был еще в порядке. Я наполнил рукомойник водой и вымыл лицо и голову. Вода была теплой и пахла серой. Вытерся подолом своей рубашки, после чего вернулся и посмотрел на мертвого.

Мне хотелось узнать, кто он, этот проклятый парень, и почему пытался меня убить, но в первую очередь: кто его послал.

Серебристый луч упал на порог, это взошла луна. Я загасил сигарету и заторопился к берегу, потому что прошло больше времени, чем я предполагал. С воды донесся голос, очень слабый:

– Нязель ахой, Чарли?!

Только три слова, больше ничего. Минутная тишина, а потом бульканье воды, и шум мотора на холостом ходу. Кто бы это ни был, он прибыл сюда без сигнальных огней и находился недалеко от меня. Снова раздался голос, на этот раз громче:

– Эй, на берегу, Чарли!

Я осторожно вошел в воду и, держась в тени мангровых деревьев, напряг зрение, чтобы различить очертания судна. Оно прошло мимо меня, и я узнал судно Френчи Гормана.

Глаза Френчи были такими же хорошими, как и мои. Винт заработал на обратный ход и снова донесся его голос.

– Ты тут, Чарли?

Я мгновение подождал и отозвался.

Френчи облегченно вздохнул.

– Вот и хорошо. Я уж было потерял надежду. Плаваю у этого проклятого острова с самых сумерек.

Я вынул из кармана пистолет и снял предохранитель.

– Ты один?

Голос Френчи прозвучал обиженно:

– А ты как думаешь?

Если кому и доверять, кроме Бет, так это Френчи. Я сунул пистолет в карман и выпрямился.

Френчи тихо подсказал:

– Залезай на борт. Лучше, если ты подплывешь. Я не хочу лишнего шума.

Я выбрался из зарослей и вошел в глубокую воду. Френчи все так же тихо сказал:

– С кормы свисает канат.

По канату я взобрался на палубу. Приятно было снова очутиться на судне. Конечно, хотелось бы, чтобы это было мое судно и чтобы оно находилось в заливе километров за триста от берега.

Френчи совсем не изменился. Он него по-прежнему пахло ромом и дешевым табаком. Лысый маленький человечек лет сорока пяти с густыми темными бакенбардами и загрубевшим лицом. Вдобавок постоянно помаргивающие черные глазки и орлиный нос. Он был хорошим рыбаком и хорошим другом. Если ему человек нравился, он не мог совершить по отношению к нему подлость. Если же ему человек не нравился, то он с ним не имел никакого дела. Как ни странно, но в выборе друзей он почти никогда не ошибался.

Я попытался дышать спокойно.

– Откуда ты узнал, что я на острове?

В темноте я мог видеть только его белые зубы.

– Видел тебя.

– Когда?

Френчи, казалось, забавляли мои вопросы.

– Сегодня утром.

– Утром?

– Да, когда привозил сюда Стоуна и Джилли. Ты стоял внизу, у берега, метрах в шестидесяти от тропинки. Под мангровым деревом. С узелком в руке.

– Все правильно.

– Черт возьми, конечно, правильно.

– А почему ты ничего не сказал Кену?

Френчи сплюнул за борт и вынул из кармана сигаретную бумагу.

– Этому выродку? – Он насыпал табак на закрутку. – Приказал везти его на остров. По приказу полиции.

– Он же полицейский, – осторожно сказал я.

– Ну и что?

Я ничего не ответил. Просто не мог уже. Дошел до последней точки. На материке мерцали и двигались огоньки. Мои колени дрожали. Я сделал усилие, чтобы заставить их успокоиться, но не смог. Даже наоборот: теперь я дрожал всем телом.

Френчи повернулся спиной к материку и сунул себе в рот сигарету. Потом посмотрел на мое лицо и глубоко затянулся.

– Боже мой, что с тобой случилось, Чарли?

Я ответил, стуча зубами:

– Только что убил человека.

– В драке?

– Да.

– Почему?

– Потому что он собирался меня убить.

– Где?

– В доме.

– Кто он такой?

– Понятия не имею. Впервые вижу. Прошлой ночью он хотел мам убить около дома Бет.

– Он был один?

– Этого я тоже не знаю.

Френчи задумчиво наморщил лоб.

– В таком случае, – решил он, заводя мотор, – нам лучше всего смыться отсюда.

16

Когда мы, не включая огней, отошли от острова, Френчи протянул мне бутылку рома.

– На, выпей, а потом расскажешь.

Я отвинтил пластиковую покрышку и вытянул пробку зубами. Ром благотворно подействовал на меня. Теплота разлилась по телу. Я отпил еще глоток и заметил, как постепенно перестал дрожать.

Вернув бутылку, я получил от Френчи полотенце.

– Снимай свои мокрые шмотки.

Сухие брюки и рубашка лежали на моей койке. Так же шапочка и парусиновые ботинки.