4

Я пришел в себя и почувствовал, что мое лицо запуталось в водорослях. Я удивился, почему так темно. Хотел поднять голову, но не смог этого сделать. Возникла резкая боль. Но постепенно, частичка за частичкой, я восстановил ход событий.

Я лежал в маленьком домике в Дед-Менс-Бей. Керосиновая лампа в спальне не горела. Мокрые волосы оказались волосами Цо. Ее тело было мягким, но холодным. Ее пыл навсегда улетучился.

Я высвободил голову из ее волос, отвернулся, и меня тут же вырвало – между стеной и кроватью.

Я вспомнил, как прочел письмо Бет, сказал Цо, что между нами все кончено и я хочу вернуться в Пальмето-Сити. А потом Цо в объятиях. В последний раз.

Что же произошло потом?

Потом Цо закричала: "Нет! Боже мой, прошу! Нет!" Но избил-то меня не господь Бог. Я перегнулся через Цо и нащупал бутылку с ромом. Хороший глоток помог, смыл с моего лица запах волос Цо. Я сделал еще глоток. Потом заставил себя дотронуться до груди Цо: сердце ее не билось, она была мертва. Ощупью я нашел лампу, зажег спичку, все еще сидя на кровати, снял стекло и зажег ее.

Комната осветилась желтым светом. Мотылек, притянутый светом, ударился о стекло лампы. Слышно стало жужжание москитов.

Не поворачиваясь, я мог только видеть руку Цо. Она свешивалась с кровати, и пальцы дотрагивались до рукоятки остроги, которой меня ударили.

Я поднял эту палку и взвесил ее на руке. Рукоятка была свинцовой и вполне могла меня убить. Но почему?

Я выпил еще глоток рома. Никаких иллюзий относительно Цо у меня не было. Я познакомился с ней в ночном клубе Гаваны, где она скрывалась под одним одеялом с гангстерами. И, несмотря на ее уверения, что она оставалась верной мне, все эти четыре года, пока я сидел в тюрьме, я сильно в этом сомневался. Ведь она была живым человеком.

Кто же был этот преступник? Скорее всего, это один из ее дружков меня избил, а ее даже убил. Но откуда он мог узнать, где мы остановились?

Несколько москитов нашли дыру в марлевой занавеске и уселись на мою голую спину. Тиканье часов действовало на нервы. Я огляделся и увидел невзрачный будильник, стоявший на туалетном столике. Я пробыл без сознания несколько часов – мы приехали сюда в семь, а сейчас без пяти двенадцать ночи.

Я все еще не решался посмотреть на Цо. Взяв бутылку и лампу, я пошел на кухню. Там пахло горелым и раскаленным металлом. Зеленый горошек в кастрюле давно превратился в уголь. Кофе в кофейнике весь выкипел, а плитка раскалилась докрасна.

Я выключил горелки и поставил бутылку и лампу на кухонный стол рядом с продуктами. Моя одежда по-прежнему валялась на полу, где я ее оставил, уходя купаться.

Я подошел к двери и посмотрел сквозь решетку в душный мрак флоридской ночи.

Залив мирно мерцал в лунном свете – серебристая полоса до самого Окатана. Канареечный "джип" стоял под соснами, словно подсказывая мне путь к свободе.

В горле пересохло. Никуда мне больше не придется ехать. Со мной ловко расправились после шестнадцати часов свободы. Я снова взял лампу и вернулся в спальню.

Цо лежала на спине с открытыми глазами. В ее левом виске была маленькая дырочка.

Я сел на кровать рядом с ней и взял ее свисающую руку. Четыре пальца были сломаны, это она пыталась защитить мою голову. На другой руке – та же картина. Они приняли всю силу ударов. Если бы не Цо, я был бы тоже мертв.

С лампой в руке я осматривал комнату. Один из стульев валялся на полу, солнечные жалюзи были полусорваны, на ковре валялась еще одна разбитая бутылка из-под рома.

– Прости меня, Цо, – сказал я.

Потом я вернулся в кухню и поднял с пола свою куртку. Она была тяжелее, чем раньше. В правом кармане лежал револьвер – несомненно тот, из которого была убита Цо. Я сунул револьвер обратно в карман, бросил куртку на пол и стал одеваться. Потом выпил еще рому.

Я мысленно представил газетные полосы: недавно вышедший на волю заключенный и его девушка сняли уединенный домик на берегу Залива, чтобы отпраздновать освобождение. Потом они напились и повздорили. Цо огрела меня гарпуном, а я застрелил ее.

Сунув сигарету в рот, я чиркнул спичкой, но прикурить забыл. Спичка, догорев у меня в руке, обожгла пальцы. Я даже не заметил этого.

Комок в горле чуть не задушил меня. Значит, я теперь убийца.

Ничего иного доказать невозможно. Все было против меня: надзиратели видели, как мы садились в "джип", кельнерша из Гейнсвилла сервировала наш стол. Продавец рома из Кросс-Сити тоже покажет, что он нас видел вместе, а в продуктовой лавке скажут, что я был в подпитии.

Моему же рассказу никто не поверит. Деньги остались у меня в кармане. Цо не была изнасилована, а я не мог описать человека, поскольку видел только его силуэт. А ведь еще недавно я говорил Цо, что вернусь в Пальмето-Сити, подыщу себе какую-нибудь работу, и Бет будет мною гордиться. Я построю дом или куплю новый, где воспитаю пять или шесть рыжеволосых детишек.

Смешно об этом думать.

В домике стало удущающе жарко. Я поднял с пола рубашку, вытер пот на груди и отбросил ее в угол, но тут же поднял и надел ее, хотя никакой разницы не было: все равно весь дом испещрен отпечатками моих пальцев.

Я снова глотнул рому и подумал о сеньоре Пезо. Интересно, знала ли его Цо? Я должен был спросить у нее, кто этот человек. Она бы сказала, если бы знала. Но если он до сих пор не появился, то вряд ли можно ожидать в дальнейшем его появления.

Цо сказала мне немного. Посоветовала не делать ложных выводов: меня никто не бросал на произвол судьбы. Сеньор Пезо не мог выступить на моем процессе, не подвергая опасности свою организацию. Все это логично. Тем более он подтвердил сказанное большими деньгами. И это означало, что он крупная величина, возможно, международного значения. А я лишь маленькое колесико в его механизме. Но тем не менее он мною дорожил. Почему? Я знал не более десятка капитанов рыболовецких судов, которые так же хорошо знали Мексиканский залив и Карибское море, как я.

Мокрый от пота, я опять вернулся в спальню и посмотрел на Цо: холодная и спокойная.

Потом позади меня раздался металлический звук. Я тут же бросился на пол, но в следующее мгновение понял, что это всего-навсего будильник. Кто-то поставил его на двенадцать часов.

Я поднялся и выключил его. И вспомнил Шведе. Старик был во многом прав. Если бы я его послушался, не оказался бы сейчас в таком положении. Если бы я вскрыл письмо Бет еще в кабинете начальника тюрьмы, мне было бы совершенно безразлично, ждет меня Цо или нет.

Я был бы сейчас в Пальмето-Сити, в объятиях Бет. А может, нет? Если бы я понимал женщин так же хорошо, как рыб. Меня начали мучить сомнения. Я видел перед глазами Цо, бросившую на пол письмо Бет.

"Эта женщина, с которой я должен делиться, не любит тебя, капитан Чарли".

Я поднял письмо с пола и прочел еще раз. Оно было удивительным для женщины, которая якобы любила своего мужа. Если я буду трезв... если я буду готов вести нормальную жизнь... Она ставила условия и ограничения на брачных узах. Даже фраза: "Мы начнем жизнь сначала" имела неясный подтекст.

Я смял письмо и выбросил его. Посмотрел на часы.

Почему я должен отвечать за несовершенное убийство? Ведь не я же убил Цо. Но я и не знал, кто это сделал. На банковской книжке, которую дала мне Цо, лежало сорок восемь тысяч, о которых закон ничего не знал. Если мне удастся добраться до Кубы, появятся шансы спастись.

Я потуже затянул ремень. Надо бежать, ничего не поделаешь. Приняв такое решение, я почувствовал себя лучше. Рука закона могла до меня добраться, но могла и промахнуться. Правда, тогда полиции придется организовать самую дикую охоту на человека, которую когда-либо знало западное побережье Флориды.

5

Судя по всему, я потерял много времени. По занавескам скользнул слабый луч. Это могло означать лишь одно: к домику приближалась машина.

Я погасил лампу и вышел из дома. Свет действительно исходил от фар машины, которая находилась в метрах четырехстах от дома. Я быстро отбежал в сторону и стал ждать в тени большой сосны, держа руку в кармане. Может быть, это возвращается убийца.

Но это была полицейская машина с двумя полицейскими в форме. Водитель снизил скорость, когда проезжал мимо желтого "джипа", и остановился перед домом.

– Все выглядит довольно мирно. Вероятно, ложная тревога, – сказал один из них, сержант.

– Возможно, – ответил шофер. Он повел прожектором машины и чуть не засек меня. – Кто здесь живет?

Сержант этого не знал.

– Насколько мне известно, он был сдан в аренду и принадлежит какому-то человеку из Кросс-Сити.

Шофер направил прожектор на побережье.

– Довольно пустынное место. Ну, давай, постучи и спроси, все ли там в порядке.

Сержант забарабанил в дверь.

– Полиция!

Не получив ответа, он застучал снова.

Не дождавшись, он открыл дверь и исчез в домишке. Мгновение спустя он тихо присвистнул. В спальне зажегся свет – он засветил лампу.

– Что-нибудь нашел? – окликнул его водитель.

– Очень многое! – крикнул сержант из домика. – Рыбак, звонивший в участок, не шутил. Она кричала, но теперь тиха, как мышка. Убита.

– Каким образом?

– Выстрелом в голову.

– Черт возьми.

– А до этого была жестоко избита.

Я взмок от пота, ожидая, чтобы шофер вышел из машины и дал мне возможность незаметно ускользнуть. Но вместо этого он заговорил по радиотелефону.

– Здесь Канисс и Филипс. Относительно телефонного звонка из Дед-Менс-Бей. В домике, из которого слышали крик, найдена мертвая женщина. Филипс говорит, убита выстрелом в голову.

Я сразу понял: ближайший дом находится на расстоянии не меньше мили, и поэтому никто не мог слышать, как кричала женщина. Если бы Цо действительно кричала. А она только воскликнула: "Нет, Боже мой! Нет!" Значит, в полицию звонил тот, кто ее убил. Он действительно хотел расправиться со мной – любым способом.

В радиотелефоне что-то щелкнуло, и шофер крикнул сержанту:

– Какие-нибудь следы убийцы есть?

– Очень много, – раздалось в ответ. – Видимо, здесь здорово резвились. На полу осколки бутылки с ромом, стул перевернут. Думаю, обычное пьянство. – В голосе полицейского послышались нотки сожаления. – Редко приходится иметь дело с такими делами, а девочка-то красивая.

– Опиши ее.

– Рост – сто шестьдесят, вес – килограммов пятьдесят, плотная, черноволосая, черные глаза, родинка под правой грудью. Вероятно, кубинка. Шофер передал описание по телефону, а потом крикнул:

– Поищи ее сумочку, а я тем временем передам номер машины. Странно, что убийца не укатил на машине. Может быть, он где-то валяется пьяный?

Пока шофер передавал номер по телефону, сержант обнаружил сумочку и крикнул:

– Я был прав, она кубинка. Зовут ее Цо Пальмира. Есть авиабилет из Гаваны в Пальмето-Сити.

– Еще что-нибудь?

– Нет, все.

Шофер передал информацию, вышел из машины и крикнул сержанту:

– О'кей, теперь ты знаешь, как выглядят женщины. Все они одинаковые. Поэтому давай займемся поисками убийцы. Пока подъедут другие.

– Ты действительно думаешь, что он где-то здесь? – спросил сержант.

– Трудно сказать, как поведет себя пьяный.

Они стояли в нерешительности, освещая своими фонариками деревья. Потом у меня появился первый шанс. Шофер, уже пожилой человек, сказал:

– Вот что я скажу, Джо. Ты посмотри на берегу, а я обойду вокруг дома. Оружия там нет?

– Нет.

– В таком случае будь осторожен. Особенно если наткнешься на этого негодяя.

Сержант отправился по тропинке к морю, а шофер пошел вокруг дома, и я понял, что он должен наткнуться на меня. Я вынул револьвер и прижался к стволу. И когда он проходил мимо, выскочил и, ткнув его дулом в бок, сказал:

– Не поворачивайся и не кричи, тогда с тобой ничего не случится.

Он был разумен и послушался моего приказа.

– Ты не глупи, приятель, я ведь из полиции.

– Я знаю, откуда ты. Брось оружие. – Он помедлил. – Я ведь могу и выстрелить, – продолжал я. – Мне не трудно.

Он бросил револьвер. Я поднял его и сунул в карман куртки.

– Что теперь? – спросил он.

– Медленно иди к машине, подними капот и оборви кабель зажигания.

Он покачал головой.

– Тебе это не поможет, приятель. Сюда уже мчатся три машины, полные полицейских.

– Я слышал ваш разговор по телефону, – сказал я. – Иди!

Он шел медленно, едва шевеля ногами и обильно потея. Добросовестный легавый.

– Зачем ты ее убил?

– Это сделал не я.

– Кто же?

– Не знаю, какой-то человек, забравшийся в дом.

– И ты думаешь, я тебе поверю?

– Нет, не думаю.

– Почему бы тебе не отложить оружие и не поговорить мирно?

– Не выйдет, делай, что я приказал.

Он открыл капот и замер. Тогда я сделал за него все, что хотел: перервал все провода, которые только нашел. Он заметил с угрозой:

– Ты же себе делаешь хуже.

Я ответил:

– Хуже некуда. А теперь иди к "джипу".

– А что будет, если я крикну коллегу?

– Переломлю тебе позвоночник.

Он пошел к "джипу". Левой рукой я провел по щитку приборов и убедился, что ключ на месте.

– Что дальше? – спросил он.

Я подумал, не взять ли его с собой, но потом решил иначе.

– Ложись на землю, лицом вниз.

Лунного света было достаточно, чтобы заметить, как покраснели его уши.

– Вариться мне в аду, если я соглашусь! – рявкнул он и вдруг крикнул изо всех сил: – Джо!

После чего больно ткнул меня под дых.

Я, конечно, мог бы его убить, но не стал этого делать. Я ведь ничего не имел против шофера полиции, исполнявшего свой долг. Поэтому я оглушил его револьвером по голове. Но он, падая, ухватил меня за ногу.

– Джо!

Я кинулся на него, но он был силен, и уже через миг я едва не взвыл от боли. Забыв про оружие, я врезал ему левой в подбородок, а потом ткнул коленом в желудок. Он крякнул и тут же потерял ко мне всякий интерес.

Я поднялся и, чувствуя тошноту, заковылял к "джипу". Сев за руль, увидел на тропинке сержанта, бежавшего с пистолетом в руке. Но стрелять он почему-то не решался.

– Бен! – крикнул он.

Шоферу удалось привстать.

– Пристрели эту собаку! – прокричал шофер.

Ветровое стекло "джипа" разлетелось после первого же выстрела, затем последовал второй. Мне было так же плохо, как и полицейскому, но тем не менее я рванул машину. Шофер кинулся мне наперерез.

Я, сам того не желая, ударил его бампером. Кустарник затрещал от его падения, а я быстро повел машину по изъезженной дороге в сторону шоссе. Сгибаясь за рулем от следующих один за другим выстрелов, я мчался, сбивая ветки деревьев. Наконец появилось шоссе. У меня в выигрыше осталось минут пять – десять. Я, правда, перервал у них провода, но радиотелефон, возможно, еще работал. И, вполне вероятно, сюда действительно уже мчались три патрульные машины, набитые полицейскими. Я понятия не имел, с какой стороны они должны появиться. Скорее всего, через несколько минут все окрестные дороги будут перекрыты, а все полицейские Флориды будут оповещены, что на "джипе" 4-1153 канареечного цвета удирает убийца.

Я вспомнил, что в восьми милях прямо по шоссе находится маленький городок, и не ошибся. В магазинах, кроме заправочной станции, свет был погашен.

Проезжая мимо, я резко обогнал какого-то пожилого туриста в "бьюике", бросившего на меня злой взгляд.

Я прибавил скорость, направляясь к окраине города и к мосту через реку. Перед мостом было пустынно. Я свернул с дороги, вышел из машины и стал ждать "бьюик". Турист вскоре затормозил у моста.

– Черт возьми, парень, – сказал он. – Я еще раньше подумал, что вы гоните слишком быстро. Ну, что случилось? Не справились с управлением?

Я подошел к его машине.

– Можно сказать и так.

Распахнув дверцу, сел рядом с ним и ткнул ему в ребра дулом револьвера.

– Давай вперед! Как быстро идет ваша машина?

Он посмотрел на оружие и судорожно сглотнул.

– Иногда доводил до ста миль в час.

Я покачал головой.

– О, нет! Сейчас надо выжать все, на что она способна. А способна она на все сто шестьдесят. Мне надо успеть, пока не перекрыта дорога у 19-го шоссе. В противном случае, может возникнуть перестрелка. Значит, надо опередить их.

Пожилой турист поднял голову. Я знал, о чем он думает. Он не хотел терять свою машину и не хотел умирать. А это было возможно, если он не подчинится мне.

– Кажется, у меня небольшой выбор?

– Вообще никакого.

И он нажал на педаль. Страх и любопытство были в его глазах. К тому же турист оказался отличным водителем.

– Неприятности с полицией?

– Угу.

– Что вы натворили?

Объяснять ситуацию было бессмысленно.

– Убил женщину, – сказал я.

Турист воспринял это спокойно и сделал поворот на скорости сто десять миль в час.

– Я не знаю подробностей, но есть довольно много женщин, которые лучшего и не заслуживают, – пробурчал он.

6

19-е шоссе перекрыто не было. Значит, мы имели некоторое преимущество перед полицией. Турист замедлил скорость, посмотрел на оружие и спросил:

– Куда?

– На юг.

Он что-то пробормотал себе под нос, но послушался. Похоже, что, несмотря на страх и нервозность, он наслаждался ситуацией: первый раз в жизни он нарушал закон, и где-то в глубине души ему это нравилось.

Я сказал:

– А теперь поезжайте со скоростью восемьдесят миль в час, пока я не прикажу добавить газу.

– И долго?

– Я скажу.

Шамрок и Кросс-Сити лежали в темноте, если не считать нескольких ночных вывесок в магазинах и бензоколонках. У меня снова комок подступил к горлу, когда проезжали мимо продуктового магазина, в котором мы делали покупки. Всего несколько часов назад Цо была жива и думала обо мне, а я этому не придавал значения. Она не терпела зеленый горошек, но я его любил, и она купила его.

"Нет! Боже мой, прошу! Нет!" – воскликнула она и защитила мою голову своими руками. А потом, когда красная волна уносила нас в море, она прошептала последние слова: "Я люблю тебя, капитан Чарли!"

Я вытер тыльной стороной ладони глаза.

– Что случилось? – спросил пожилой человек.

– Я плачу.

– Вы ее любили?

– Да, наверное.

Мы оставили позади себя Ойгене, Олдтаун и Наинин – и везде дорога не была перекрыта. Но счастье не могло продолжаться вечно. Вокруг нас кипела работа. А полицейские, поднятые по тревоге, разрабатывали планы. Вахмистры маленьких городов, смахнув из глаз сон, выводили свои машины со стоянок. И на всех радиоволнах передавалось мое описание: рыжеволосый, веснушчатый, вес около девяноста килограммов, сидит за рулем желтого "джипа", разыскивается по подозрению в убийстве и сопротивлении полиции. При аресте быть осторожными, преступник вооружен.

В домике уже, наверное, полным-полно полицейских. Через несколько минут радиоинформация добавит мое имя и биографию: разыскивается по поводу убийства Чарльз Уайт, выпущенный вчера утром из Райфорда после отбытия четырехлетнего заключения. Возможно, находится по дороге Пальмето-Сити. Он вооружен и опасен.

Я бегал по радиошкале "бьюика", но не нашел ничего, кроме кубинских станций, которые рекламировали какие-то витамины.

Пожилой водитель искоса посмотрел на меня.

– Полицейское радио этим приемником не поймать.

– Это я уже понял, – ответил я и выключил приемник.

В окне я увидел, как заходящая луна скользнула от вершины одной сосны к другой. До пальм мы еще не добрались. Я хотел составить конкретный план, но не мог этого сделать. Знал лишь одно: мне нужно попасть в Гавану. Там меня ждали сорок восемь тысяч долларов. Кроме того, там, возможно, удастся связаться с сеньором Пезо. Если я и раньше представлял для него ценность, то теперь вообще неоценим. Люди, которых разыскивают по поводу убийства, не задают вопросы о вознаграждении. Им нечего терять.

Остались позади Чифленд, Отер, Крик, Лебанон, так же как Ойгене, Олдтаун и Наинин, и тем не менее я, как говорится, был в цейтноте. Когда мы проезжали через Лебанон, в помещении местного шерифа уже горел свет, и зевающий полицейский, который как раз надевал пояс с оружием, внимательно посмотрел на нашу машину. Розыск, значит, уже начался. В Инглисе дорога, возможно, будет перекрыта. Несомненно, "бьюик" видели и другие люди. До сих пор меня спасало лишь то обстоятельство, что я освободился от "джипа".

Впервые я обратил внимание на то, что до сих пор тяжело дышу, а водитель еще и подсыпал соли на рану:

– Время поджимает, не так ли?

Я лишь прорычал в ответ:

– Заткнись, ради Бога, заткнись!

Он отвернулся.

– Зачем так злиться, просто я констатирую факт.

Я попытался сосредоточиться. Долго мне нельзя оставаться в "бьюике". В какой бы машине я ни сидел, меня задержат на первом же посту.

В Пальмето-Сити я знал полдюжины капитанов рыболовецких судов, которые за хорошие деньги переправили бы меня в Гавану. Это относилось также к Сарасоте и Форту-Майерс. Поскольку Бет жила в Пальмето-Сити, поиски сконцентрируются в этом городе. Лучше для меня было пробраться в центральную часть штата, а оттуда податься на Запад, если только я миную Тампо-Бей.

Восточнее Инглиса должна находиться развилка, ведущая в Янки-таун и Батлахохоте-Бей. Когда я еще работал, запасался там льдом.

– Теперь недалеко, старина, – сказал я.

Он посмотрел на меня, подняв седые брови.

Я покривил душой:

– В Батлахохоте-Бей меня ждет судно.

– Вот как? – сказал он, пытаясь говорить спокойно.

Мы проехали через Инглис, маленький поселок, насчитывающий не более двухсот жителей. Но главный перекресток был освещен, и за ним я мог рассмотреть блестящую черно-белую машину.

– Стоп! – приказал я ему. – Сворачивайте направо и выключите огни.

Он повиновался. Он тоже был в большом напряжении и тяжело дышал.

– Что дальше?

– Выходите! – сказал я. – Свою машину найдете в Рики-Тайне без повреждений. Это в трех милях отсюда, у устья Батлахохоте-Ривер.

Он было запротестовал:

– Но я ведь...

Я ткнул его револьвером в бок:

– Быстро!

Было бесполезно говорить ему, чтобы он придерживал язык. Он охотно пообещал бы, но все равно не выполнил бы своего обещания.

Пожилой человек неохотно вылез из-за руля и впервые дал выход гневу:

– Поганый убийца! Буду надеяться, что тебя поймают и посадят на электрический стул.

Как Шведе. Мои руки были мокрыми от пота. Я сел за руль и без ответа поехал дальше в поисках съезда с дороги. Я уже подумал было, что ничего не найду, но через два дома увидел узкую грязную дорогу, с обеих сторон обрамленную высокими кустарниками. Я проехал вглубь, остановил машину и прислушался. Было тихо. Пожалуй, никто не видел, как я свернул на проселок. Я отошел несколько шагов от машины и внезапно почувствовал, как в мою ладонь уткнулся чей-то мокрый холодный нос. Это была собака. Я нагнулся и потрепал ее по спине. Добродушная, мирная и приветливая псина. Я почесал у нее за ушами и отправился к дороге.

И вскоре увидел, как фары машины осветили тщедушную фигурку моего туриста. Скрипя покрышками, машина остановилась около него, и плотный шериф, которого я видел в Лебаноне, сунул ему под нос свой револьвер.

Я находился еще слишком далеко, чтобы слышать их разговор, но по жестам туриста понял, что тот рассказывал шерифу о лодке. Потом турист сел в его машину.

Я надеялся, что шериф будет действовать согласно полученной информации. Так оно и случилось. Но он был умным шерифом, и на тот случай, если я вернусь, он оставил полицейского охранять 19-е шоссе.

До рассвета я был в безопасности. Потом кто-то найдет "бьюик", и на меня снова начнется охота.

Я пошел по шоссе в сторону Даннеллона, который находился в пятнадцати милях. На 41-м шоссе было довольно интенсивное движение – в основном грузовые машины. Если повезет, меня может кто-нибудь подбросить. Если нет, придется украсть машину.

Я шел и шел в лунном свете и думал, как быстро могут меняться моральные устои человека. Сутки назад меня шокировала бы сама мысль о краже машины, а теперь это был вопрос жизни и смерти. Я совсем не собирался садиться на электрический стул за убийство, которого не совершал.

Здесь, дальше от побережья, было душно. Я снял свою куртку и повесил ее на руку. Но пришлось снова надеть ее из-за москитов, которые налетали с болота, тянувшегося по обеим сторонам дороги. Пот градом катился по лицу. Прохладный, свежий ветер с залива принадлежал, как и Цо, прошлому.

Временами я проходил мимо ферм. Дважды выбегали собаки и лаяли на меня, а я все шел и шел, не решаясь остановиться. Потом, находясь на возвышенности, я увидел, как по дороге приближается машина. Я затаился в канаве. Машина ползла медленно. Это был грузовик с двумя работниками фермы. Они ехали, виляя и не подозревая, что будут скоро задержаны из-за того, что вели машину в нетрезвом состоянии.

В канаве росла высокая трава и было попрохладнее. Я сидел в ней довольно долго, размышляя, может ли мужчина любить одновременно двух женщин. Пытался представить себе нежную красоту блондинки Бет и стыдился своих мыслей, поскольку испытывал к ней физическое влечение несмотря на все, что произошло. Как счастливы мы могли быть с Бет, если бы она относилась ко мне так же, как Цо.

Но Бет всегда вела себя сдержанно. Сексом мы занимались только по вторникам и пятницам. Я положил руки и словно услышал голос Бет: "Ты же знаешь, что мне завтра рано вставать на работу".

Бет всегда немножко стыдилась того, что вышла замуж за капитана рыболовецкого судна. Ее семья жила в "хороших условиях", и для Бет была важна материальная сторона жизни: современный дом с дорогой мебелью, уважение соседей, солидный счет в банке. Требования, явно для меня завышенные.

До того, как я начал работать на сеньора Пезо, я мог ей предложить всего лишь старый дом на острове, кишащий змеями, хороший бифштекс в отеле да кашу на следующий день. Она даже вынуждена была пойти работать к мистеру Клифтону, чтобы иметь возможность обеспечить себя приличным гардеробом.

Это чудо, что она вообще мне написала. Конечно, ее это не особенно воодушевляло, но тем не менее факт оставался фактом: она считала, что мы могли бы начать все сначала, послала мне двадцать пять долларов, чтобы я смог добраться к ней. Я чересчур гордился собой, когда читал ее письмо, а рядом находилась девушка, которая действительно ждала меня. Теперь она мертва, а я скрываюсь от полиции.

Я был честен по отношению к самому себе: я скрывался не потому, что боялся смерти, а потому, что считал себя обделенным. Ведь в Гаване меня ждет сорок восемь тысяч, и я хотел прожить еще какое-то время вольготно.

Жара совсем донимала меня, что я за человек?