Глава 6

Еще несколько минут назад я высмеял мысленно Ивонну за ее суеверие. Но сейчас и у меня самого появилось такое чувство, будто за мной следят. И следят наверняка не с дружелюбными намерениями.

Но самая главная чертовщина заключалась в том, что я не смог обнаружить своего преследователя. В зеркальце заднего обзора я увидел сперва только блондинку с грубыми чертами лица, сидевшую за рулем своего "тандерберда", потом – грузовик кинокомпании, везущий на съемки с десяток лошадей, чьи морды торчали поверх высокой загородки, потом – громилу в "кадиллаке" образца 58-го года, потом еще какой-то старый грузовичок и двух студентов колледжа в красном МГ. Другими словами, на бульваре было обычное нормальное движение.

Я остановился у тротуара перед "Севен Сис" и дал проехать всем, кто следовал за мной. Блондинка в "тандерберде" бросила на меня негодующий взгляд, потому что я резко затормозил, но ни одна из машин не остановилась. И ни один из остальных водителей даже не посмотрел в мою сторону.

Дэнни, дежурный на стоянке, распахнул передо мной дверь и сделал полудолларовый поклон:

– Алоха, мистер Алоха! Хеле май, поу кахале!

– Где ты выучился говорить по-гавайски? – удивился я. – Ведь ты сказал: "Входи, этот дом принадлежит тебе".

Он ухмыльнулся.

– Тренировался целую неделю. А когда сегодня утром прочитал в газете о тебе, то подумал, что теперь у меня уже не будет возможности сказать ее вам. Гангстеры что, действительно подняли в воздух вашу роскошную машину?

– Действительно, – подтвердил я. – У вас случайно нет сегодняшнего утреннего выпуска?

У него он нашелся.

История о покушении была разбросана по всей первой странице. В центре страницы "Голливуд Миррор" поместила мою фотографию. Ее вырезали из групповой фотографии, которую сделал один из людей Голда, когда я работал над делом Гвена Кордована. Суровый заголовок гласил:

"ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА"

Под ним помещалось более или менее сносное описание событий на стоянке машин.

Мэй Арчер работала в "Голливуд Миррор", но, когда она была убита, газета почему-то дала искаженную информацию. Редакция поступила так же и сейчас. Сообщалось, что меня наняли для того, чтобы я собрал оправдательный материал на Мулдена. Между строчками читалось, что я за деньги готов на все. Газета помещала еще и фотографию, на которой была изображена исковерканная мостовая и обломки металла от моей машины.

– Вы действительно выбрались живым из этой груды обломков? – спросил Дэнни.

Я предпочел ответить честно.

– Нет, я избрал путь наверх. По воздуху.

Он спросил, как будет по-гавайски слово "счастье".

– Помайкай.

– Вы действительно счастливо отделались.

Я еще раз посмотрел на фото и согласился с ним. Потом дал ему доллар вместо обычных полдоллара, и он поставил мою машину на стоянку.

В зале ресторана народу было мало, но я услышал гул голосов из бара, находившегося в подвальном помещении, и подумал, что смогу там встретить Джека Келли за его обычным завтраком. Я не ошибся. Со своим фруктовым соком и овсяной кашей он уже расправился и уплетал теперь яичницу с ветчиной.

Это был узколицый человек лет тридцати пяти. Уже много лет он считался ведущим "специалистом" в пластиночном бизнесе. За восемь лет нашего знакомства я никогда не видел его совершенно трезвым. Правда, абсолютно пьяным я его тоже никогда не видел.

Он сидел на своем постоянном табурете за стойкой бара, почти впритирку с маленькой брюнеткой, которая мне показалась знакомой.

– О, король детективов! – приветствовал он меня, ткнув пальцем в газету, лежащую перед ним. – Скажите, как чувствует себя человек, когда он внезапно становится знаменитым, Джонни?

Я поделился с ним своей радостью, что меня не разорвало на куски, и спросил, не будет ли он против, если я задам ему несколько вопросов.

– О чем?

– О "Пайоле".

Он заулыбался.

– Это моя любимая тема. Присаживайтесь и закажите себе чего-нибудь выпить. – Повернувшись к маленькой брюнетке, он сказал: – Мой ответ: нет! Иди домой и не говори с Дэйвом. Его последний диск я не променяю даже на все "золотые пластинки" в Соединенных Штатах. – Он ласково потрепал ее по голове. – Сматывай! Мой друг нуждается в моей помощи.

Я предложил пройти к столику, если дама хочет выпить свой бокал.

– Только не забивай этой ягодке голову ненужными словами, – пожурил меня Келли. – А то она и впрямь возомнит себя дамой.

Мысленно я дал себе обещание при случае как-нибудь смазать Келли по роже. Но в данный момент он был мне нужен.

– Мне очень жаль, – улыбнулся я девушке. – Может быть, я чем-нибудь другим могу исправить положение?

Она покачала головой.

– Нет. Но я благодарю вас за ваше предложение. Большое спасибо, мистер Алоха.

Она взяла свою рюмку и отправилась к столику у стены. Я сел на табурет рядом с Келли.

– Итак, что вы хотите узнать? – спросил меня он.

– Что вы можете мне рассказать о махинациях здешней "Пайолы"? – А потом я частично отплатил ему за его грубое поведение с девушкой. – Но, разумеется, чтобы не оклеветать самого себя.

Потом я понял, что в этой отрасли бизнеса это можно воспринять как комплимент.

– Мои дела шли неплохо. Поверьте мне, Алоха, в нашем бизнесе у всех ведущих людей дела идут хорошо. Немножко перепадет здесь, немножко там – вот и поднабираемся.

– Значит, все люди там продажны?

– Нет, этого нельзя сказать. Только некоторые, что поумнее. – Он ухмыльнулся. – Но это не означает, что другие на Рождество сидят дома с дробовиками, чтобы св. Николай не проник через камин.

– А что вы скажете о Марти Амато и Тоде Хаммере?

Теперь он уже был не так разговорчив.

– А что я должен о них сказать?

– Вы брали деньги, чтобы проигрывать пластинки этих двух фирм?

Он снова ухмыльнулся.

– Я знаю целый ряд следственных комитетов, которые очень хотели бы об этом узнать. И я отвечаю вам точно так же, как ответил и представителям этих комитетов: я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что он поставлен с намерением унизить и оклеветать меня.

Я счел это совсем не смешным.

Келли на мгновение задумался.

– Я бы не сказал, что мне импонируют их методы ведения дела. Обе фирмы ведут грубую игру.

– Я бы с удовольствием выслушал бы хоть маленький примерчик. Келли самодовольно улыбнулся.

– Даже такие крупные боссы, как Амато или Хаммер, не рискнули бы предпринять что-либо против меня. Я – слишком крупная фигура. Кроме того, лично они ничего против меня не имеют. Но они пытаются проникнуть в бизнес старых фирм. Всеми средствами...

– Включая?..

– Включая и убийства. Вы же знаете, что случилось с Томми-Тигром!

– Значит, вы не верите, что это он убил Мэй Арчер?

– Я просто не знаю. Да меня это и не волнует. Я упомянул его только в качестве примера. Как бы то ни было, Мулден заслужил свою участь. Возможно, девчонку убил действительно не он, а банда Амато, чтобы удержать Тода Хаммера от активных действий. А может быть, и он. Во всяком случае, Мулдена ангелом не назовешь. В свое время он выделывал крутые штучки. Вы знаете, каким образом обе фирмы удерживают своих певчих птичек?

– Нет.

– Тогда навестите какого-нибудь певца или певицу и спросите у них. – Келли снова усмехнулся. – Ведь вам за это и платят.

Я задумался над тем, отдубасить ли его прямо сейчас или повременить, но потом решил отложить до другого раза. Хозяин "Севен Сис" был мой приятель, и я не хотел увеличивать его потери в битых рюмках и бутылках.

– Я очень благодарен вам за все, что вы мне НЕ рассказали.

– Всегда рад побеседовать с вами, – любезно уверил меня Келли.

Я сполз с табурета к направился к лестнице. Девушка, которая сидела за угловым столиком, поднялась и пошла впереди меня.

Когда мы были уже на лестнице, она спросила, не поворачивая головы:

– Правда то, что пишут в газетах, мистер Алоха?

– То, что моя машина взлетела на воздух?

– Нет. То, что вы интересуетесь "Пайолой".

– Даже очень.

– А сами вы как к ней относитесь?

– Отрицательно.

Она, все так же не глядя в мою сторону, шепотом сказала:

– Тогда дайте мне возможность уйти подальше от ресторана. А потом догоните меня на своей машине и захватите по пути.

– Почему я должен вас захватить?

– Потому что я могу рассказать вам о том, что вы хотите знать. А то, что не знаю я, расскажет Дэйв.

– Как такой Дэйв?

– Дэйв Коннорс. Мой муж. Меня зовут Мейбл Коннорс.

Эта фамилия была мне знакома. Несколько лет назад в моде был его стиль игры на фортепьяно. В те времена он даже записал несколько пластинок, которые, правда, не принесли ему состояния, но несколько месяцев имели большой успех.

Я распахнул перед брюнеткой дверь и посмотрел ей вслед. Неудивительно, что лицо ее мне показалось знакомым. Она была певицей, которая пела вместе с Комбо-Коннорс. Помнится, в те времена она была платиновой блондинкой.

Я выждал некоторое время, как она меня и просила. А потом сел в машину и по дороге подхватил ее.

Когда она была в машине, я ее предостерег:

– Вы знаете, что случилось со мной сегодня утром? Дело может оказаться очень опасным.

Она повернулась и открыто посмотрела на меня.

– Поверьте, мистер Алоха, мне надоело быть человеком, с которым можно совсем не считаться.

– Вы мне расскажете обо всем во время поездки?

Она покачала головой.

– Поедемте к нам. Я бы хотела, чтобы Дэйв участвовал в нашем разговоре.

Их квартира находилась на первом этаже и состояла из одной комнаты, передней и ванной. Немного получше собачьей конуры. Квартира находилась в одном из задних флигелей.

Я неожиданно решил, что спали они на раскладушках, ибо большую часть комнаты занимал большой концертный рояль. Один из двух стульев, которые попали мне на глаза, был нагружен доверху разной одеждой, для которой в шкафу не хватило места. Похоже, это была вечерняя одежда, какая, видимо, набиралась у них за годы успеха.

Я сразу узнал Коннорса. Он очень опустился и явно нуждался в чистой рубашке, стрижке и бритье. Когда мы вошли, он почти не обратил на меня внимания – он выжидательно уставился на жену.

– Что сказал Келли?

– Отрицательно и категорически.

– Но ты ему предложила с...

– Да, – коротко ответила она. – И он посоветовал мне убираться. О, боже ты мой, Дэйв, посмотри же фактам в лицо! В музыкальном бизнесе мы конченые люди. Давай попытаемся в чем-нибудь другом.

Он снова сел за рояль и заиграл песенку, сочиненную им же.

– А кто же этот человек, которого ты привела?

Мейбл представила меня.

Я протянул ему руку.

– Я давнишний ваш почитатель, мистер Коннорс. Я старался не пропускать ваши выступления на бульварах. И у меня есть ваша долгоиграющая пластинка.

Рука его была влажной и безвольной. Он посмотрел на жену и вопросительно поднял бровь.

Мне было стыдно за них обоих. Я догадался, что он имел в виду. Он спросил, не пойти ли ему прогуляться.

– Нет, – резко ответила она. – Теперь с этим окончательно покончено. – Она решительно покачала головой. – Кроме того, мистер Алоха не интересуется мной. Он – частный детектив. Интересуется коррупцией в пластиночном бизнесе.

Чтобы уточнить свою заинтересованность, я сказал:

– Только в той степени, в какой в это дело замешан Томми-Тигр. Его приятельница Ивонна Сен-Жан поручила мне доказать, что он не убивал Мэй Арчер.

Коннорс снова взял несколько аккордов.

– Этот подлец принадлежит к той же банде, что и Джек Келли! Оба – подлые кровопийцы!

Мейбл убрала со стула вечерние туалеты.

– Присаживайтесь, мистер Алоха. И не упрекайте Дэйва за то, что он так ожесточен. После всего, что случилось в последнее время, приходится даже удивляться, что он еще разговаривает со мной.

Я сел на стул, который она освободила.

– Может быть, чашечку кофе? У нас есть плитка в ванной. – Она вопросительно посмотрела на меня.

Я поблагодарил и сказал, что хотел бы просто побеседовать с ними. Вообще-то она казалась порядочной женщиной. Мне было жаль ее. Поэтому я сказал, что высоко ценю информацию и оплачиваю ее из денег моих клиентов. К тому же меня заинтересовало, о чем намекал Джек Келли. Каким образом такие фирмы, как "Стартайм" и объединение Амато, заполучали своих певцов и потом удерживали их в своих сетях?

В качестве доказательства я выложил пять долларовых билетов из своих личных денег.

Мейбл так обрадовалась, что мне показалось – она вот-вот расплачется.

– Как они их удерживают? В двух словах: страхом перед голодом и насилием. – Она изменила тон. – Точнее, страхом, что они нигде не найдут работы, если не будут им подчиняться. А как они их заполучают? Или перекупают договоры у агентов, попавших в тяжелое положение, или наобещают златые горы. Лишь позднее артисты понимают, что посулы их из недоброкачественного сыра, который даже в рот не возьмешь.

Все это было любопытно, но не давало конкретного материала для дела Мулдена. Я спросил ее, не знает ли она, чем занимался Мулден в "Стартаймс"?

– Знаю. Конечно, знаю, – ответила она. – Его работа в "Голден Четон" была только маскировкой. Его настоящая работа как раз и заключалась в том, чтобы удерживать певцов и музыкантов в "Стартаймс", если они не хотели продлевать свои контракты. Дело доходило даже до избиений.

– А что касается женщин?

– С ними обращались не лучше. Их еще и запугивали: мол, если они не будут вести себя чинно, то их еще и изнасилуют.

– Вы знаете лично хоть одну девушку, с которой поступили так мерзко?

– Не одну, а несколько.

Если ее слова можно было доказать, то я сразу исключу Мулдена из числа своих клиентов, а Хаммер получит свои деньги обратно. Для меня существует три смертных греха: убийство, торговля наркотиками и насилие над женщиной.

– Ты слишком много говоришь, – недовольно сказал Коннорс, все еще сидя за роялем. – Хотя Мулден и находится за решеткой, но люди Амато ведь гуляют на свободе.

– А мне все равно, – парировала Мейбл. – Я не могу так больше жить. И не хочу.

– Меня интересует еще один факт, – быстро вставил я. – Во время моего разговора с Тодом Хаммером он упомянул, будто Амато пытается проникнуть в большой бизнес и работает, не брезгуя никакими приемами "Пайолы". Что он имел в виду, говоря это?

Мейбл посмотрела на меня таким взглядом, будто я свалился с Луны.

– Но, мистер Алоха, не будьте же так наивны! Как вы думаете, чем достигаются успех или неудача?

Я сказал, что не очень-то разбираюсь в музыке, но слышал, что успех достигается благодаря рекламе, пропаганде и зависит от того, как часто та или иная песня транслируется по радио.

– Совершенно верно, – согласилась она. – И крупным фирмам тут бояться нечего. Они имеют возможность удержать знаменитых певцов и музыкантов баснословными гонорарами, а успех обеспечить крикливой рекламой. Артисты рады записывать такие пластинки. Крупным фирмам необходимо, чтобы их певцов признала общественность. Иное положение у фирм "Стартайм" и Амато. Для них всегда больной вопрос: будет ли пластинка иметь успех или нет. Поэтому они и вынуждены для своих песен приглашать известных певцов. А для этого у них имеется два средства: деньги и хорошенькие девочки.

Она замолчала и попыталась найти в беспорядке на столе сигареты. Она нашла только пачку без сигарет. Я предложил ей свои и поднес огонь.

Она заговорила дальше.

– Поэтому часто бывает, что одаренная, но еще мало известная девушка, которая служит в одной из небольших фирм, внезапно по распоряжению своей фирмы отправляется на квартиру к "звезде" со своей новой пластинкой под мышкой и с перспективой распластаться перед этой "звездой" на спине, а он будет демонстрировать свои музыкальные номера уже непосредственно на ней.

Картина была не из приятных. Я спросил:

– А она не может отказаться?

– Разумеется, может, – раздраженно ответила Мейбл. – Но поэтому-то в этих фирмах и числятся среди служащих такие люди, как Томми-Тигр. Девушка может отказаться, но она знает, что с ней за это будет. А уж если заниматься любовью, то лучше со знаменитостью. Тот по крайней мере обойдется с ней по-человечески. И потом всегда остается шанс, что благодаря этому ее пластинка будет иметь успех.

– Именно это вы и предлагали Джеку Келли? Коннорс перестал бренчать на рояле.

– Не рассказывай больше ничего этому парню, Мейбл. Если ты не замолчишь, мы оба легко можем отправиться к праотцам!

– А мне плевать на все! Я так себя стыжусь, что даже в зеркало посмотреться не могу. Неужели ты думаешь, мне легко делать такое предложение этому подонку Джеку Келли?

– Нелегко, – согласился Коннорс. – Но...

– Что "но"?

– Мы должны есть.

– В таком случае отправляйся к Келли и сделай аналогичное предложение, – отпарировала Мейбл.

Эта девушка мне положительно нравилась. А Коннорс меня разочаровал. В моих глазах он был не лучше Мулдена. Независимо от того, одаренный ты человек или нет, но если ты позволяешь своей жене идти на унижения ради своей карьеры, то ты как человек ничего не стоишь.

После всего, что я узнал, мне захотелось лишь одного: выбраться из этого дела. К Мулдену у меня не было никакой жалости. Чем раньше его отправят на тот свет, тем лучше. А по словам Хэнсона, полиция была заинтересована в Тоде Хаммере и Марти Амато в не меньшей степени, чем в Мулдене. И если я расскажу Тому Хэнсону и его коллегам, которые боролись против бесчинств "Пайолы", некоторые факты и назову ряд дат и имен, то, возможно, Хэнсон и отпустит меня с богом.

– У вас есть еще контракт? – спросил я Мейбл.

– Да, есть. С фирмой "Блюзберд".

Это была фирма Амато.

– И вас Амато просил сделать предложение Джеку Келли?

Она покачала головой.

– Он не просил. Он приказал. Сказал, что выбросил уже много денег на дерьмовые пластинки и должен хоть возместить производственные издержки.

– Вы бы повторили все это в кабинете прокурора?

– Нет! – выкрикнул Коннорс. – Она не будет делать этого!

– Конечно! – твердо сказала Мейбл. – С большим удовольствием.

Я поднялся.

– Хорошо. Где у вас телефон?

Она загасила сигарету.

– Розетка от телефона вон там, в углу. А сам телефон забрали уже несколько недель назад.

– Поблизости есть автомат?

– В парадной... Я вас провожу.

– Кому вы хотите позвонить? – спросил Коннорс.

– Капитану Хэнсону из отдела по расследованию убийств. Я спрошу у него, какой отдел занимается этим вопросом.

Коннорс перевел взгляд на жену.

– Ты действительно хочешь "расколоться"?

– Вот именно.

Его пальцы скользнули по клавишам. Зазвучала его старая милая мелодия.

– Ты делаешь ошибку. Большую ошибку. – И он снова попытался ее припугнуть. – Ты добьешься, что нас обоих отправят на тот свет.

Мейбл пожала плечами и открыла входную дверь.

– Налево, мистер Алоха. Телефон у самой лестницы.

В узком коридоре было темно, я видел лишь слабую полоску света у парадной двери. Я пошел на свет. Мейбл последовала за мной.

Коридор был длинный. И не прошли мы и пяти шагов, как меня охватило точно такое же неприятное чувство, как и тогда, когда я уезжал от Ивонны. Всей кожей я ощутил присутствие человека, и человек этот был моим врагом.

Я скорее почувствовал движение, чем увидел. Расплывчатая фигура, отделившаяся от стены, скорее походила на тень, чем на существо из плоти и крови.