Глава 1

День этот, закончившийся двумя убийствами, начался, как и всякий другой. Утро было даже приятнее, чем обычно. С Тихого океана дул свежий бриз. Ветер задирал девичьи подолы, приоткрывая такую красоту, какую далеко не каждый день увидишь. Словом, утро было приятное.

Когда я пришел в бюро, Бетти, моя миленькая секретарша, уже сидела за своим письменным столом. Корреспонденция – в основном счета – лежала вскрытой на моем столе. Казалось, день будет ничем не примечательным.

Неприятности не заставили себя ждать вскоре после девяти утра вместе со звонком из финансового агентства. Чиновник, видимо, из тех, кому не спится, – этакая трудолюбивая рабочая пчелка – был, правда, корректен и вежлив, и тон был вполне дружелюбным, но то, что он сказал, в один миг испортило мне настроение. Он энергично напомнил мне, что налог с моих доходов я уплатил только до января, и заявил, что будет вынужден принять административные меры, если я немедленно не погашу задолженности.

Я горячо заверил его, что сегодня же вышлю чек, и бросил трубку.

В раздражении я уставился в маленькое зеркальце перед моим носом. Ростом я шесть с лишним футов и вешу двести фунтов. Кто меня увидит, сразу понимает, что я родился на Гавайях. Но то, что я являюсь частным детективом, этого, разумеется, по виду не определишь. У меня большая и представительная контора, и может сложиться впечатление, что нет причин жаловаться на недостаток работы. Но на сегодняшний день у меня не было ни одного клиента, и мой счет в банке уже успел покрыться ржавчиной. Значит, надо было браться за любую работу. Поэтому-то я и ввязался в грязное дело Мулдена.

Пока я еще сердито поглядывал на телефон, Бетти просунула в дверь голову. Судя по ее лицу, она слышала мой разговор. Но, казалось, она вовсе не была озабочена. Понятное дело – не она ведь пойдет в тюрьму, если я не смогу заплатить, все неприятности падут на мою шею.

– С вами желает поговорить одна дама, – сказала она. – Вы ее сразу примете, мистер Алоха?

Я успел спросить, богато ли она выглядит. За деньги я бы принял сейчас даже бабушку самого дьявола. Но в этот момент дама вошла сама.

Это была одна из тех женщин, которые увиваются около искусства. Может быть, вы даже слышали о ней или видели ее представление. Она говорит, что ее зовут Ивонна Сен-Жан. Насколько мне известно, когда-то она даже выступала в "Фоли Бержер", а потом осела в Лас-Вегасе, где зарабатывала себе на жизнь тем, что показывала американскому народу, как, собственно, выглядит в натуральном виде женское тело. Потом у нее вышли какие-то неувязки с договорами, и она была вынуждена, как говорится, сесть на свою хорошенькую попку и даже не могла накинуть на себя мех. К счастью для Ивонны, ее женские прелести пленили стареющего, но еще увлекающегося женщинами Тода Хаммера, шефа фирмы грампластинок "Стартайм".

Эта пикантная история рассказывалась в барах и Экспрессо приблизительно так: Тод сказал ей, что, если она захочет, он сделает из нее "звезду" грамзаписей. Она захотела, и он попытался это сделать. Но какими бы талантами она ни обладала, чем-то выдающимся их назвать было нельзя. Несколько долгоиграющих пластинок, которые она записала, были, образно говоря, закиданы тухлыми яйцами. Тод к тому времени привык к ее личику и за известные личные услуги продолжал оплачивать ее счета и золотую клетку. В свободное время она не брезговала выступать в различных стриптиз-шоу во всех заведениях города.

Представления ее действительно были хороши. А самое главное – ей было что показать. Люди предпочитали ее бочонку сладкого, как мед, пальмового вина, поскольку она представляла собой ровно сто пять фунтов чистого меда. От такого дивного телосложения мужчины просто с ума сходили.

Она прошла мимо Бетти и наполнила бюро ароматом духов, которые наверняка стоили пятьдесят долларов.

– Большое спасибо! – проворковала она Бетти, украсила подлокотник кресла, стоящего у моего стола, своим белым мехом, уселась и, забросив нога на ногу, привела всю мою кровеносную систему в сильное волнение.

– Я – Ивонна Сен-Жан, – возвестила она. – А вы, значит, Джонни Алоха, шеф детективной конторы?

Я хотел было ответить шуткой на ее прозвучавший как обвинение вопрос, но мой язык словно прилип к гортани. Первый раз я видел ее в такой непосредственной близости.

Когда я наконец обрел способность говорить, то спросил:

– Чем я могу вам помочь, мисс Сен-Жан?

Она сказала без обиняков:

– Докажите, что это был не Томми, и вызволите его оттуда, где он сейчас находится.

Она немного неправильно выговаривала слова, но мне ее манера говорить понравилась. Ее акцент был таким же восхитительным, как и все в ней.

Порученное дело меня не особо заинтересовало. Так как я знал о ее связи с Тодом Хаммером, то единственный Томми, которого она могла иметь в виду, мог быть известный Томас Мулден, бродяга, музыкант по случаю, который в своих кругах больше известен под кличкой Томми-Тигр.

Против мистера Мулдена штат Калифорния выдвинул в Верховном суде Лос-Анджелеса серьезное обвинение, Этот суд, возглавляемый достопочтенным старшим судьей Харрисом, признал его виновным в убийстве. Поэтому он теперь находился в окружной тюрьме Лос-Анджелеса и ждал перевода в камеру смертников в Сан-Квентине.

Ивонна продолжала щебетать:

– Я с удовольствием заплачу за это дело. Пять тысяч долларов. Из них две тысячи сегодня утром.

Такие слова пришлись мне по душе. Однако, насколько я был наслышан, Хаммер являлся работодателем Мулдена. И оба они основательно замешаны в "Пайоле".

"Пайола!" Опасное явление! Деньги для подкупа, деньги за молчание! Иногда все это носило и безобидный характер, но в большинстве случаев можно было столкнуться с коррупцией, шантажом, неприкрытым террором. Да, да, все это скрывалось под безобидным словом "Пайола".

Дело это дурно пахло, и все же я должен был подумать. Если принять во внимание, что эта сидящая передо мной прелестная женщина спала с Тодом Хаммером под одним одеялом, то она, видимо, тоже была связана с этим бизнесом.

Я осторожно спросил ее, говорит ли она от себя лично, или же от имени Тода Хаммера.

Она разыграла удивление.

– Конечно, от себя. Посетить вас было только моей идеей.

Я задумался, С одной стороны, две тысячи долларов решат мою проблему с налоговым агентством, а с другой, я был недостаточно хорошо знаком с ситуацией. Данные, полученные полицией относительно "Пайолы", вскрыли довольно интересные факты. Так, например, стало известно, что целый ряд мелких фирм по производству грампластинок находились либо во владении, либо под контролем людей, которых можно было назвать настоящими гангстерами, Против всех, кто пытался оказать банде сопротивление, применялась грубая сила. Если я возьмусь за это поручение, то даже не буду знать, работаю ли на них или против них.

Но зато Ивонна была прекрасна. А у меня не было денег. Человек из налогового агентства говорил очень решительно. Я бы с удовольствием заплатил эти налоги, если бы мог.

Ивонна сделала свое предложение еще слаще, приподняв повыше свою юбку и вытащив из-под нейлона четыре приятного вида ассигнации, что заставило мое сердце учащенно забиться, и положила их на мой письменный стол.

– Прошу, мистер Алоха, – сказала она с очаровательной улыбкой. Я взглянул на деньги, все еще ведя с собой внутреннюю борьбу. Так как Томас Мулден был признан судом виновным и приговорен к смертной казни, то на этом свете уже никто не мог бы ему помочь. Поэтому я придвинул деньги обратно.

– Я был бы очень рад помочь вам, мисс Сен-Жан, но при таких обстоятельствах я не могу взяться за дело.

Какое-то мгновение я надеялся, что она спрячет деньги туда, откуда их взяла, но вместо этого она перепорхнула с кресла на стул рядом со мной. В ее черных глазах сверкали молнии, а в голосе звучало возмущение:

– Но ведь Томми не виноват! Он не убивал девушку, как они все говорят!

Я поднялся и заявил, что судья и присяжные, к сожалению, пришли к другому выводу.

Она еще больше разозлилась.

– О! Лучше не говорите мне об этом! Что могут знать об этом судьи и присяжные! – Она прижала к груди свою маленькую ручку. – Я, Ивонна Сен-Жан, знаю лучше. Его просто... э... как это у вас говорят?

Она не могла найти слово. Я ей помог.

– Его заманили в ловушку?

Она просияла.

– Мерси! Именно это я хотела сказать.

– Кто же это сделал?

Она покачала головой.

– Этого я не знаю.

– Откуда же вы в таком случае знаете, что его заманили в ловушку? Она ответила классически простодушно:

– Потому что он мне это сказал. – И прежде чем я успел что-либо произнести, продолжала: – Прошу вас, мистер Алоха. Ведь вы по крайней мере можете поговорить с ним.

Против этого возразить было нечего. А две тысячи долларов были большими деньгами. К тому же могло случиться и так, что, если я поговорю с этим парнем и сделаю вид, будто пытаюсь для него что-то сделать, она вздумает отблагодарить меня и еще каким-нибудь, более личным способом.

– Ну хорошо, я поговорю с Мулденом, – пообещал я. – Но поймите меня правильно. Если я увижу, что ничем не смогу ему помочь, я верну вам деньги, за исключением издержек, которые буду иметь в этом деле.

Она рассыпалась в благодарностях, несколько раз сказала "мерси" и добавила еще какие-то французские слова. Она даже прижалась ко мне, взяла мое лицо обеими руками и поцеловала.

– Большое спасибо, мистер Алоха.

Тело ее было необыкновенно приятным. Я подумал, что если мы уж так тесно стояли, то она могла бы назвать меня и Джонни. Чтобы удержаться от глупостей, я придвинул к себе поближе блокнот.

– А где я смогу вас найти?

– Наберите номер: Голливуд-2-01-55, – прошептала она прямо мне в рот. – И позвоните сразу же, как только переговорите с Томми. Я буду ждать у телефона. – Потом она еще раз поцеловала меня и исчезла.

Я слышал, как закрылась наружная дверь. Секундой позже вошла Бетти и, достав бумажную салфетку, вытерла с моих губ губную помаду. Как всегда после ухода дам-посетительниц, она была цинична.

– Ах, бедный Ромео! Я знала его. Не так ли?

Я ответил ей в том же духе, что череп был узнан Гамлетом, а не Офелией. И что принадлежал он человеку по имени Йорик. После обмена колкостями, опасаясь, что я вместо Дворца юстиции угожу в больницу, я отдал ей на хранение четыре бумажки по 500 долларов каждая.

– Все это принадлежит нам? – радостно спросила Бетти.

Она была так счастлива, что я не решился полностью лишить ее надежды.

– Пока еще нет. Это, так сказать, аванс за несделанную работу. До того как они станут нашими, я должен поговорить с Томми-Тигром и выяснить, нет ли какой-либо возможности помешать его свиданию со святым Петром.

Я предвидел, что она огорчится.

– Вы имеете в виду этого третьеразрядного музыкантишку, который убил своим тромбоном женщину-репортера?

– Именно его.

– А если вы увидите, что шансов никаких нет?

– Тогда я должен возвратить ей деньги.

– Ей?

– Да, ей.

Она бросила бумажную салфетку в корзину.

– Как же, знаю! Лично! – Она была рассержена почти так же, как и Ивонна. – Да, тогда у вас появится возможность поутешать эту маленькую тварь. И почему только она пришла с этим поручением именно к вам?

Вот это был вопрос! Это был тот самый вопрос, который я забыл задать Ивонне.

Бетти взяла свежую салфетку.

– И почему только я не могу прижать свои красивые губы к вашим? И почему только меня никогда так не утешают? Кто я? Недоступное божество? Или уродка?

Я поцеловал ее в кончик носа.

– Нет! Вы очень милая девочка! Милая и желанная! Но я, как человек с железными принципами, думаю, что по крайней мере в единственном экземпляре это должно сохраняться в городе Голливуде.

– Что сохраняться? – недоверчиво спросила она.

– Слово начинается на букву "Д". Может быть, вы догадаетесь за время моего отсутствия.

Вместо того чтобы воспользоваться улицей, где разрешены большие скорости, я полз от светофора к светофору по бульвару Сансет вплоть до Фигуроа-стрит, а потом свернул налево на Первую улицу, в сторону административного центра. Моя поездка, правда, растянулась, но зато движение тут было малоинтенсивным, а хотелось восстановить в памяти все, что я знал о деле Мулдена, а уж потом просить в отделе по расследованию убийств разрешение на свидание с Томми-Тигром.

Это было скверное дело, с какой бы стороны на него ни смотреть.

Убийство произошло в одной из жалких комнатушек дешевого отеля. Неподалеку от того сарая, где Мулден якобы добывал себе средства для пропитания, декламируя свои стишки в паузах между шумом, который они называли музыкой. Штат выдвинул против него обвинение и доказал, что упомянутый Томми-Тигр, уговорив девушку по имени Мэй Арчер пройти с ним в его комнату, проломил ей там голову своим тромбоном, после того как она отказалась уступить его желаниям.

Правда, ее отказ мало чему помог. Эксперт-патолог писал в своем отчете, что она перед смертью была изнасилована.

Мулден защищался просто. Он признал, что находился в комнате, что орудие убийства принадлежит ему. Но он так же утверждал, что девушка эта была постоянным посетителем заведения, в котором он работал, и, находясь в нетрезвом состоянии, пошла с ним по доброй воле. И сама отдалась ему.

Будто бы она потом выразила желание выпить еще чего-нибудь. Тогда он оделся и пошел за бутылкой. Возвратясь в комнату минут через пятнадцать, он, к своему ужасу, увидел, что она лежит поперек кровати совершенно голая и мертвая.

Защита настаивала на том, что кто-то из мужчин, находившихся в это время в отеле, заметил, что Томми-Тигр ушел, и, воспользовавшись этим, проник в комнату, где и совершил преступление, в каком обвинили Томми-Тигра.

Если принять во внимание репутацию отеля, то зашита выбрала правильную линию. Отель был настоящим притоном, в котором нашли убежище главным образом бывшие заключенные, неудавшиеся артисты и торговцы наркотиками. Кроме того, высокооплачиваемая команда адвокатов, защищавшая Мулдена, выставила на скамью для свидетелей с десяток коротковолосых девочек и бородатых парней, которые показали, что девушка эта часто посещала заведение и пошла с Мулденом совершенно добровольно. И будто бы она и игрок на тромбоне были в давней связи.

Какое-то время казалось, что суд оправдает Мулдена. К несчастью для защиты, у обвинения была заготовлена коварная бомба. И не одна, а целых три. Оказывается, Мэй Арчер лишь разыгрывала из себя женщину легкого поведения. На самом деле она была счастливой матерью двух детей, имела супруга и жила с ним в Эль Монте. Она была репортером по профессии, и газета "Голливуд Миррор" поручила ей раскрыть предполагаемое участие Мулдена во взяточничестве, которое вызвало в обществе скандал. За два часа до смерти она позвонила редактору и сообщила ему, что она уже находится на пороге сенсации, которая должна быть помещена на первой полосе. На суд неприятно подействовало обстоятельство, приведенное обвинением, что работа Мулдена в "Голден Четон" являлась лишь прикрытием. Будучи платным служащим фирмы грампластинок "Стартайм", он должен был энергично следить за тем, чтобы тайны фирмы неукоснительно соблюдались. В случае необходимости ему даже разрешалось применять силу.

Сидя за рулем "мерседеса", за который я еще не все выплатил, я, припомнив обстоятельства дела, должен был поневоле согласиться с судом. Мулден наверняка был грешен. Кроме того, все знали, что он отличался злобным темпераментом. Он так отделывал людей, что врачи с трудом их снова сшивали.

Выходило, что, узнав в молодой женщине репортера, он хитростью заманил ее в свою комнату и, боясь разоблачений, в садистской ярости изнасиловал ее и забил до смерти, чтобы она не смогла говорить. А может быть, запугивая ее ударами, просто перестарался.

Вот так обстояло дело. Я наверняка зря тратил бензин, надеясь получить эти сомнительные две тысячи долларов. Но как бы там ни было, я обещал французской куколке переговорить с Томми-Тигром.

Я остановил машину перед полицейским управлением и поднялся на лифте в кабинет капитана Хэнсона. Тот приветствовал меня на свой лад и грубовато поинтересовался, как идут дела у знаменитого охотника за женскими юбками.

Я ответил ему, что, после того как по телевизионной рекламе приобрел новое средство для смазывания волос, мне уже нет необходимости бегать за женщинами. Теперь они сами бегают за мной.

Да, он был в чудесном настроении и сразу же спросил меня с ухмылкой:

– Так что я могу сделать для тебя, Джонни?

Я сказал, что хотел бы получить разрешение на свидание с Томми-Тигром.

Ухмылка сразу исчезла с его лица. Хэнсон недружелюбно посмотрел на меня.

– Зачем? – спросил он сухо.

Я объяснил ему, что одна клиентка поручила мне выяснить, не ошибся ли суд штата Калифорния в своем приговоре. И что та же клиентка просила меня вытащить Мулдена из камеры смертников, где он сейчас сидит.

Хэнсона даже не рассмешили мои слова.

– Тебе это не удастся, – жестко отрезал он. – Это не удастся сделать и двум саперным ротам. Ты лучше выкладывай, кто это мутит воду?

Я мог выбрать одно из двух: либо послать его к черту, либо сказать ему правду. И второе, видимо, было наиболее разумным. Если частный детектив не поддерживает хороших отношений с полицейскими, то ему лучше всего повесить свою куртку на крючок и подать прошение о выдаче пособия по безработице. Поэтому я решил рассказать ему правду.

– Что касается самого дела, то тут я полностью разделяю твое мнение. Но сегодня утром ко мне в контору примчалась Ивонна Сен-Жан и предложила мне пять тысяч. Две из них – как аванс. И теперь я просто должен поговорить с парнем. Она уверена, что он не убивал этой женщины.

– Откуда она об этом знает? – хитро поинтересовался Хэнсон.

Я честно ответил:

– Она говорит, что он сам ей об этом сказал.

К Хэнсону вернулось его хорошее настроение.

– О, я больше не могу! И как это тебе удается, Джонни! Значит, на этот раз у тебя будет Ивонна Сен-Жан?

– Точно!

Он ухмыльнулся.

– Что ж, в таком случае, ты непременно должен поговорить с Мулденом. Полицейское управление Лос-Анджелеса вовсе не собирается лишать своих друзей радостей жизни. Кстати, ты можешь мне сказать...

– Что сказать?

– Каким кремом ты теперь пользуешься для волос?

Он снова был мил и дружелюбен. Но я-то знал Хэнсона. И знал, что скрывается за его щедростью. Вся полиция так точила зуб на Тода Хаммера, что перестала даже спать по ночам. Хэнсон наверняка рассчитывал на то, что Мулден в попытке спасти свою загубленную жизнь выдаст мне такую информацию, которую полиция сможет использовать против Тода Хаммера.

Глава 2

Тюремные камеры всегда подавляюще действуют на мою нервную систему. Желая сделать любезность Хэнсону, главный надзиратель дал мне свидание с Мулденом в маленькой комнатке без окна, в которой обычно заключенный встречается со своим адвокатом.

Мне приходилось уже видеть Мулдена в различных питейных заведениях. Я даже как-то выбрался в "Голден Четон", чтобы поразить даму из общества Беверли-Хиллз, которой обязательно хотелось знать, в каких условиях живет "падшая" часть человечества, и что, собственно, следует понимать под экзистенциализмом. Мулден был одного роста со мной, но, видимо, весил на все 220 фунтов больше.

Настоящий тигр с самодовольной усмешкой хищного зверя, скрывающейся за густой рыжей бородой. Человек, который умел хорошо говорить и немного разбирался в музыке. В то время Томми-Тигр не произвел на меня никакого впечатления, но зато куколку из Беверли-Хиллз, с которой я тогда был, он привел в дикий восторг.

Если бы он сейчас просто попался мне на улице, то я вряд ли его узнал. Администрация тюрьмы вынудила его сбрить бороду. А за те месяцы, которые он ожидал процесса, он сбросил фунтов пятьдесят. И теперь казалось, что у него слишком много кожи для его костей. Тюремная одежда висела на нем как на вешалке и развевалась при каждом его шаге, когда он шел по коридору. Точнее, не шел, а ковылял.

– Вы кто? – спросил он меня.

Я представился и объяснил ему, что Ивонна Сен-Жан поручила мне поговорить с ним – прежде чем его переведут в Сен-Квентин.

– О чем поговорить? – безразличным тоном спросил он.

Я ответил, что Ивонна все еще уверена, что он невиновен, и наняла меня, чтобы я доказал это.

На какое-то мгновение на его лице скользнуло нечто вроде улыбки.

– Ивонна – добрая девушка, – сказал он мне доверительным тоном. – Я должен был обращаться с ней помягче, а не так, как я делал. Странно, но когда человек попадает в чертовски трудное положение, как, например, я сейчас, то в голову лезут одни ошибки.

Я не мешал ему говорить, только положил пачку сигарет на столик, который разделял нас. Он сунул в рот сигарету и спросил меня:

– Вы знаете, что такое экзистенциализм, мистер Алоха?

Я процитировал словарь Уэбстера:

– Литературная философия нигилизма и пессимизма. Стала популярной во Франции после второй мировой войны. Главным образом благодаря Жану Полю Сартру.

– Правильно, – кивнул он и дополнил мое определение: – При этом предполагается, что каждый человек, как индивидуум, существует в бесцельной вселенной и должен проявлять себя во враждебном ему мире посредством выражения своей свободной воли. Другими словами, он может делать все, что ему заблагорассудится, быть последней скотиной, не считаясь с окружающими, с законами... Вот так и я прожил свою жизнь, мистер Алоха. И все же, несмотря на решение суда, я говорю вам: я не убивал Мэй Арчер. – Внезапно он улыбнулся. – Странно даже... что вас послала ко мне Ивонна...

Я спросил его, что же в этом странного.

Он сказал:

– Если судить по вашему имени, то вы родом с Гавайских островов?

– Вы угадали. Моей матерью была девочка с внешних островов, а отцом – солдат из бараков Шефилда. Но это слишком долгая история, и я бы не хотел ее касаться. Мне не за это заплатили, я, наоборот, хочу выслушать вашу историю.

Но казалось, он даже не слышал меня. Он смаковал на языке слово, как смакуют хорошее вино, перекатывая его во рту туда-сюда:

– Гавайи! Именно туда мы собирались поехать и забыть об этом гнусном свинстве! Гавайи! Только она и я, и бесконечные моря белого песка, и тысячи пальм, лениво помахивающих своими опахалами в лунном свете. Да, Гавайи! Они вправду так прекрасны, как о них говорят?

– Да, там действительно прекрасно, – подтвердил я.

Он взял из пачки на столе новую сигарету и прикурил ее от остатка старой.

– Да, вот мы и хотели поехать туда. На Гавайи! И не в будущем году... И не в следующем месяце. И не через неделю. А просто на следующее утро. А потом я вышел, чтобы принести спиртное. А когда я вернулся, она уже лежала без признаков жизни...

Я уточнил, о ком он говорит: о Мэй Арчер или же об Ивонне?

Он удивленно взглянул на меня.

– Конечно, о Мэй! О ком же другом?

– Но вы утверждаете, будто не знаете, что она работает репортером?

Он криво усмехнулся.

– Вы это нашли в протоколах? Я даже не знал, что она замужем и что у нее есть дети. Но даже если бы я об этом узнал, это все равно не имело бы никакого значения. Мы во всем понимали друг друга. И я знал только одно: что я никогда не встречал такой женщины. Никогда в жизни! На другой день, утром, я хотел сказать в "Голден Четон" и Тоду Хаммеру, что они могут взять на мое место другого. А что касается меня, то я уезжаю на Гавайи.

Я спросил его, не надеется ли он всерьез, что я во все это поверю?

Он на мгновение задумался, а потом ответил:

– Нет, не надеюсь. Мои адвокаты тоже в это не поверили. Прокурор – тем более. Судья – тоже. И присяжные – тоже. Так почему же вы должны отнестись к моим словам иначе? Почему вы должны мне поверить?

Я спросил:

– Если вы ее не убивали, то кто, по-вашему мнению, мог это сделать?

Он ответил довольно открыто:

– Кто-нибудь из парней – а может, даже несколько – из банды противников Тода Хаммера. Ее называют Пайола-банда. Они знали, что я работаю на него, и понимали, что если разразится крупный скандал, то это свернет Хаммеру шею. Тогда они бесплатно смогут заняться его бизнесом.

Это было вполне разумное объяснение.

Мулден загасил сигарету.

– Да, я думаю, что именно так все и произошло. Но доказать это довольно трудно. И если вы так же умны, как выглядите, то советую вам отдать деньги обратно Ивонне. При этом поблагодарите ее от меня, пожалуйста, – так же и за все прежнее. Она поймет, что я имею в виду. А потом просто забудьте обо мне, пока однажды утром не прочтете в газете, что я уже никогда больше не выражу свою свободную волю к враждебному мне миру, потому что мне придется слишком много вдохнуть синильного газа.

Наше время еще не кончилось, но он неожиданно встал и, постучав в дверь, вызвал надзирателя.

– Вы меня извините, но я, пожалуй, пойду в свою камеру, чтобы окончательно решить, существует ли на самом деле потусторонний мир. И если он действительно существует, то, возможно, для меня там найдется еще свободное место. Как говорится в "книге книг": в отчем доме много свободных помещений.

Я проводил его взглядом, пока он шел по коридору. Теперь он не был похож на готового к прыжку тигра. Плечи опустились, походка отяжелела. Я поднялся на лифте к выходу и не зашел в кабинет Хэнсона, хотя и обещал ему.

Если Мулден солгал мне, что мною не исключалось, то он был первоклассным лжецом. С другой стороны, как-то один психолог говорил мне, что многие преступники перед лицом газовой камеры начинают убеждать самих себя в том, что никогда не совершали того, в чем их обвинили. И так упорно вбивают себе в голову свою невиновность, что вскоре искренне верят, что это сделал кто-то другой.

История Мулдена не была исключительной. Необычное касалось, главным образом, счастливой в браке женщины, которая собиралась бросить своего мужа и любимых детей и сбежать в тропический рай. И ни с кем иным, как с жалким музыкантом, который только и мог ей предложить модную джазовую музыку и мужские достоинства. Разумеется, в данных о банде Пайола могли быть и достоверные факты. Я терял время. А Ивонна предлагала мне 5000 долларов. Я сел в машину и поудобнее устроился за рулем. Потом повернул ключ зажигания. На мгновение я подумал, что нахожусь снова в Корее. И тяжелая артиллерия точно била по моей машине. Взрыва я не почувствовал, скорее услышал. А потом машина взлетела на воздух. Вместе со мной.

Глава 3

Возможно, вы видели эту фотографию. Незадолго до каникул ее поместили во многих газетах как предостережение водителям, любящим выпить. На ней изображен парень, лежащий на операционном столе. Он с надеждой смотрит в озабоченные лица хирургов. Надпись над фотографией гласила: "Алкоголь несет смерть!"

Нечто похожее случилось и со мной. Только я не был пьян. И как выяснилось, мой час умирать еще не пришел. Я лежал даже не на операционном столе, а просто на кровати станции Красного Креста в здании полиции. И лица, которые смотрели на меня, отнюдь не были озабоченными.

– Как это случилось? – спросила пожилая женщина-полицейский.

Хэнсон ответил:

– Более дикой вещи я еще не переживал. Я догадался, что Алоха не зайдет ко мне на обратном пути. Поэтому ждал его внизу в холле. Когда он вышел из лифта, я вслед за ним прошел на площадку для машин. И как раз в тот момент, когда я хотел его окликнуть, эта проклятая штуковина взлетела в воздух.

Блондинка поинтересовалась и у полицейского врача, тяжело ли я ранен, и с облегчением услышала:

– С ним практически ничего не случилось. Переломов нет, внутренних повреждений, судя по всему, тоже нет. Насколько я знаю мистера Алоха, он принадлежит к тем счастливчикам, чьи ангелы-хранители никогда не спят.

Я с интересом наблюдал, как в комнату вошла сестра в накрахмаленном белом халате. В руке она держала шприц для инъекций с какой-то жидкостью.

– Тут уже все хорошо, мисс Хастингс. – Полицейский врач небрежно махнул рукой. – Нам это больше не нужно. Мистер Алоха уже приходит в себя.

Чтобы показать, что он прав, я не только заморгал глазами, но и полностью их открыл. Потом попытался подняться.

Хэнсон помог мне принять сидячее положение и озабоченно спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– А как бы ты почувствовал себя, если бы в твое лицо полетели три тысячи фунтов металла? Вы бы не могли перестать разглядывать мою статную фигуру и не принесли бы вместо этого чего-нибудь выпить и покурить?

– Он чувствует себя превосходно, – перевел Хэнсон мои слова врачу. – Во всяком случае, он такой же, как и прежде.

– А что это было? – спросил я. – Землетрясение? Или кто-то меня невзлюбил?

Хэнсон сказал:

– Судя по всему, тебя кто-то крепко невзлюбил. Два человека из технического отдела изучают обломки твоей машины. Они уже высказали предположение, что к твоему зажиганию кто-то присоединил "чикагский ананас". И этот кто-то хорошо знал свое дело.

Я выпил то, что принесла мне сестра.

– Великолепно! Совершенно великолепно! И вся эта история, и подоходный налог.

Хэнсон сделал знак сестре и женщине-полицейскому, чтобы те покинули помещение.

– Кто хочет убрать тебя с пути, Джонни?

Я взял из руки врача горящую сигарету и спокойно ответил, что понятия не имею. Правда, после разговора с Мулденом, добавил я, этого можно ожидать от людей из банды Пайола. Видимо, им не понравилось, что Ивонна Сен-Жан наняла меня вызволить из камеры смертников Мулдена.

Хэнсон покачал головой.

– Чепуха! У них не хватило бы времени прикрепить бомбу! Тем более что они не слышали Мулдена.