11

Кое-как прошли ночь и следующий день. А сейчас снова был вечер, и мой медовый месяц – даже для моряка – казался сплошным обманом, ибо я проводил его в бунгало номер три мотеля "Пурпурный попугай", расположенном на 101 шоссе, севернее Сан-Диего.

Я то и дело смаковал ром, прислушиваясь к плеску волн, шуму уличного движения и веселому стрекоту цикад. И я вдыхал ароматы цветущих по ночам никотианы и гардений.

Я снова был в "Пурпурном попугае". И это естественно. Я помнил, как плакала Корлисс, когда мы уезжали из отеля в Тихуане. Я помнил о горячем утреннем мексиканском солнце. Я хорошо помнил, как оттолкнул одного мексиканского полицейского к стене, когда он осмелился съязвить мне, что я слишком пьян, чтобы садиться за руль.

Я постепенно все больше и больше вспоминал, что случилось в ту ночь и в последующий день. Я вспомнил, как Корлисс дала полицейскому денег. Много-много денег. Моих денег. Само собой разумеется, как возмещение за оскорбление достоинства. Смутно припомнил о том, что она пообещала ему самой сесть за руль, помнил ее бледное, решительное лицо, ее длинные золотистые волосы, которые развевались на ветру, – она вела машину с поднятым верхом, чтобы ее супруг поскорее протрезвился.

Я швырнул пустую бутылку в стену. Хотел услышать звон и грохот. А потом скатился с кровати на пол и пополз на четвереньках в ванную, Я слишком нализался, чтобы быть в состоянии встать под душ, поэтому я просто пустил в ванную холодную воду, улегся в нее, не закрывая крана, и начал массировать себе ледяной водой голову и тело.

Я пролежал так довольно долго. И как раз в тот момент, когда я попытался с трудом выползти из ванны, я услышал скрип решетчатой двери. По каменным плитам цокали высокие каблучки. Кем бы она ни была, но она явно спешила.

– Мистер Нельсон! – Голос был настойчивым и доверительным.

Я выполз из ванной, повязал себе на бедра полотенце и вышел в комнату. Это была Мэмми. В руке она держала чашку с горячим кофе. Я повязал полотенце потуже.

– Что означают эти шутки?

Она посмотрела на меня таким взглядом, что и в первое утро, как будто я ей нравился в таком виде. Потом она скривила губы и протянула мне чашку с кофе.

– Выпейте это, мистер Нельсон, прошу вас.

Черный кофе был крепким и вкусным. Я быстро опорожнил чашку и поставил ее на столик для бритья, рядом с остатками моих денег.

– Спасибо. Вы – хорошая девушка, Мэмми. Но я кое о чем вас спросил.

– О чем?

Я вытер губы тыльной стороной ладони.

– Что означают эти шутки?

Мэмми бросила взгляд через плечо, в темноту за дверью, потом снова посмотрела на меня. Она тяжело дышала, и ее высокие груди поднимались и опускались. Или она чего-то боялась, или слишком быстро прибежала ко мне.

– Вы что, смеетесь надо мной?

– Разумеется, нет.

– Вам здесь угрожает опасность, мистер Нельсон. Поверьте же мне. Прошу вас, уезжайте отсюда и исчезните бесследно.

Третий раз она уже говорила об этом. Я взял штаны и натянул их поверх полотенца.

– И что же это за опасность?

Она гнула все ту же линию:

– Я не знаю.

– А кто говорит, что я должен отсюда смыться?

– Я.

– Только вы?

– Только я.

Я бросил полотенце, застегнул штаны и причесался. Без своей шапочки я чувствовал себя почти что голым. Я натянул и ее на затылок.

Губы Мэмми скривились в иронической улыбке.

– Вот это правильно. Надвиньте ее на сторону и попытайтесь разыграть из себя прожженного супермена, когда на самом деле вы просто слабый человек... Покажите им, что вы ничего не боитесь, что вам и море по колено.

Я ухмыльнулся.

– В чем же все-таки дело, крошка? Ревнуете к Корлисс?

Казалось, что этот вопрос она должна была сначала переварить.

– Нет... Думаю, что нет.

Я заткнул в брюки рубашку и повязал галстук.

– Могу я спросить вас кое о чем?

– А почему нет? – слабо спросила она.

– Как случилось, что такая красивая девушка, как вы, вышла замуж за человека... Короче, за такого, как Мик? Я не собираюсь вмешиваться в вашу частную жизнь, но мне кажется, что вы могли бы подыскать себе и получше.

Ее улыбка стала еще более саркастической.

– Вы наверняка родились не в городке Южной Дакоты, где на трех девушек приходится только один человек мужского пола.

– А вы из Южной Дакоты?

– Да, и в семье было четыре дочери.

– И все так же хорошо сложены, как и вы?

Комплимент ее порадовал.

– Вы находите меня симпатичной?

Я снял с вешалки свою форменную куртку.

– Я считаю, что вы очень хорошенькая. Вообще одна из самых хорошеньких, каких я только знал.

И я говорил это серьезно. Мэмми была еще достаточно наивна, чтобы покраснеть.

– Благодарю вас, мистер Нельсон.

– Называйте меня Шведом, – великодушно бросил я.

Я надел куртку и застегнул ее на пуговицы.

– Но вы мне так и не сказали, почему вышли замуж за Мика.

– Чтобы иметь возможность уехать из Мэрдока, что в Южной Дакоте, – вырвалось у нее. – Чтобы иметь возможность носить красивые платья, увидеть новые лица. Чтобы иметь возможность по субботам ходить не только в кино, но и в какие-нибудь другие места. Вы родом тоже из маленького городка, только вы – мужчина. Вы побывали во всем мире, видели много интересного. И вам трудно понять, что значит, когда человеку все надоедает, когда он сыт по горло всем тем, что его окружает. И этот человек ни минуты не станет раздумывать, если ему предложат руку и сердце и увезут куда-нибудь... куда угодно, лишь бы не оставаться в сонном провинциальном городишке.

Так вот, значит, в чем объяснение. Но почему Мик не нашел себе работы получше, чем в мотеле садовником, – это было выше моего понимания.

– Вы его любите?

– Я – его жена.

– Если вы и впредь хотите остаться его женой, то исчезайте поскорее из моей каморки. Он обещал вогнать мне нож между ребер, если он еще раз увидит нас вместе.

Мэмми подняла голову.

– На это у него не хватит мужества. Он вас боится. Я слышала, как он сказал Уэлли: "Я не доверяю этому Нельсону".

Я схватил ее за плечи.

– Послушайте! Тут происходит какая-то грязная игра. Вы говорите, что мне угрожает опасность. Но какое вам до этого дело?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Я знаю, это звучит глупо. Я ничего для вас не значу, просто девчонка, которая служит экономкой у вашей жены. Но, быть может, вы-то для меня что-нибудь и значите. Может быть, вы тот человек моих девичьих грез, которого я всегда надеялась встретить.

– Вы мне уже об этом как-то раз говорили.

– Да, до того как узнала, что вы женитесь на Корлисс. Но, возможно, мои чувства так и не изменились.

Эта болтовня уже начала причинять мне головную боль. Я не хотел больше ни о чем думать, я только хотел еще хлебнуть рому.

– Что вы знаете о Корлисс?

– Ничего. Я знаю ее только с тех пор, как мы начали работать здесь.

– Тогда к чему вся эта болтовня об опасностях?

Она выдержала мой взгляд.

– Я и сама не знаю. Я только чувствую, что вам грозит опасность. Что-то неладное творится в этом мотеле.

– В каком отношении?

– Я не могу вам этого объяснить. Это просто чувство.

– Другими словами, женская интуиция?

– Можно сказать и так.

Я одернул свою куртку.

– Ну, хорошо... Во всяком случае, большое спасибо за кофе. А теперь прошу меня извинить – у меня свидание... с бутылкой.

Мэмми преградила мне дорогу к двери.

– Нет! Вы должны меня выслушать, Швед. Она уже причинила вам боль... ожесточила вас чем-то...

– Кто?

– Корлисс.

Я взял руки Мэмми и попытался оттащить ее от себя.

– Оставь Корлисс в покое.

– Вы делаете мне больно, Швед.

Я посмотрел на ее запястье. На одном из них красовался след ожога.

– Как это случилось?

– Обожгла об утюг.

– О какой утюг?

Она тихо заплакала.

– Каким я тогда выгладила вашу форму и вашу рубашку.

Я оттолкнул ее, и она упала на кровать.

– Теперь я знаю, что вы лжете, – сказал я. – Вы просто хотите посеять раздор между нами, ничего больше. Все это сделала Корлисс, а не вы.

Мэмми приподнялась на локтях.

– Это она вам сказала?

– Да.

– Вероятно, вчера ночью в Тихуане, лежа в постели?

Я покачал головой.

– Нет. Сутками раньше, в автомобиле, когда она вызволила меня из-под ареста.

Мэмми посмотрела на меня каким-то остекленевшим взглядом. Ее нижняя губа подалась вперед. В этот момент она показалась мне похожей на Корлисс.

– Вы не верите ни одному моему слову, не так ли?

– Вы мне ничего не сказали.

– Я вам сказала, что в этом мотеле творится что-то неладное.

– Разумеется. Во всех мотелях творится что-то неладное... В них берут слишком много денег с постояльцев.

Мэмми облизала себе губы. Недовольное выражение исчезло с ее лица, и на нем снова начал выступать румянец.

– Вы находите меня хорошенькой, не правда ли, Швед?

– Да. Я говорил вам это уже не раз.

– И у меня хорошая фигурка?

Я посмотрел на ее голые ноги.

– Очень хорошая.

Она еще больше покраснела.

– Вы поверите мне, что находитесь в опасности, если я сделаю кое-что, чего еще никогда не делала?

– Что именно? – удивленно спросил я.

– Обману своего мужа.

Я закурил сигарету.

– Когда?

– Сейчас.

Я рассмеялся.

– На это у вас не хватит мужества. Мик изобьет вас до смерти.

– Мне все равно...

– Шутите!

Мэмми тяжело дышала.

– Заприте дверь, если не верите.

Я запер дверь – только для того, чтобы посмотреть, до какой степени она намерена продолжать игру. А когда я вновь повернулся к ней, я видел, что она уже сняла с себя платье. Она решилась идти до конца.

Я присел к ней на кровать. Она была такой же хорошенькой, как и Корлисс, возможно, даже еще более соблазнительной. В ее теле было что-то свежее, нетронутое. Меня возбуждал один ее взгляд. В то же время мне стало почти плохо при мысли, что она замужем за таким человеком, как Мик. Лишь один бог знал, почему он уготовил ей такую судьбу.

Я положил руку на ее.

– Ну, хорошо, крошка, – сказал я. – Я женат на Корлисс, ты замужем за Миком. Ясно?

Ее горячее дыхание пламенило меня.

– Какое это имеет значение?

– В данном случае – большое.

Мэмми прижалась к моей груди и тихо заплакала. Я положил руку ей на спину и придерживал ее так, как придерживал бы свою младшую сестренку.

– Послушай, – сказал я, – и не пойми меня неправильно. Искушение, конечно, большое...

– Еще совсем недавно ты хотел этого, – прошептала она сквозь слезы.

Я погладил ее по спине.

– Это было недавно. Но сейчас это было бы неправильным – для нас обоих.

Она еще крепче прижалась ко мне.

– Ты такой милый, Швед, а вся твоя грубость – это напускное. Ты именно такой, каким я себе и представляла тебя.

Я приподнял ее лицо и поцеловал ее в мокрые губы.

– О'кей! Значит, ты считаешь, что я нахожусь в опасности? Хорошо, я верю тебе. Но не могла бы ты быть более откровенной!

Она покачала головой.

– Нет.

Я на мгновение задумался, а потом рискнул задать вопрос:

– Что ты знаешь о Джерри Волковиче?

Она вытерла себе слезы прядью волос.

– Это бармен из "Бичкомбара", и он однажды попытался поухаживать за Корлисс, но успеха не имел. Тогда, чтобы отомстить ей, он распустил повсюду, что ее всегда можно купить за двадцать долларов.

– И это соответствует действительности?

Мэмми была порядочной девушкой. Она покачала головой.

– Нет. За те два года, что я служу здесь, в бунгало Корлисс не побывал ни один мужчина. Кроме Уэлли по средам и тебя.

– Волкович сюда никогда не приходил?

Она задумчиво кивнула.

– Приходил. И часто. Он был и позавчера вечером. Точнее, в баре. И он был пьян. Чертовски пьян. А когда я в два часа собиралась закрывать бар, он меня обругал. Самыми последними словами, да еще на каком-то языке – не то на польском, не то еще на каком-то. Поэтому мне пришлось закрыть бар позднее.

– А что было потом?

– А потом появился Уэлли. Он вернулся от Корлисс после подведения финансового баланса. И он выставил Волковича за дверь. А почему тебя это интересует?

Я на мгновение прислонил свою голову к ее и спросил, сможет ли она сделать мне одолжение.

– Конечно, – пообещала она.

– Прошу тебя, забудь о том, что я упоминал его имя.

С этими словами я опрометью выскочил из бунгало – до того, как Мэмми успела заставить меня совершить кое-что другое.

12

Прежде чем направиться в бар, я прошелся по территории мотеля. Прошел я и мимо таблички, извещающей о том, что все номера заняты. Перед каждым бунгало стояла машина. Они были из разных штатов.

Мик сажал цветы вокруг пальм. Он поднялся, когда я подошел поближе. Его работа была для него важнее, чем жена.

Его ржавый скрипучий голос сразу подействовал мне на нервы:

– Добрый вечер, мистер Нельсон! – Видимо, он пытался быть приветливым, но в свете прожекторов, зажженных на территории мотеля, лицо его казалось мрачным и неподвижным. – Разрешите мне поздравить вас с женитьбой. Надеюсь, вы оба будете счастливы.

– Благодарю вас, – ответил я и направился дальше, сделав вид, что не заметил его протянутой руки.

Этот человек мне больше понравился в ту минуту, когда грозился пырнуть меня ножом между ребер, если я не оставлю его жену в покое. Нужно надеяться, что она после нашего возвращения не бродила больше вокруг моего бунгало. Мне нравилась эта крошка, но до крайности я доводить дела не хотел. У меня теперь была жена. Жена, которую я любил. Я, как говорится, встал на якорь.

В баре и ресторане царило оживление. Под неоновым попугаем стояли машины из различных штатов. Я прислонился к пальме и закурил сигарету, прислушиваясь к шуму моря. Мне больше хотелось быть где-нибудь в другом месте – в Хиббинге, на море, но только не здесь, где я каждую минуту мог повстречать Корлисс.

И зачем только я опять так здорово нализался?

Корлисс была со мной очень нежной, ни в чем мне не отказывала. Она любила меня и хотела выйти за меня замуж. И вот теперь мы были женаты. И это сделало ее счастливой. Она сказала свое "да" со всей страстью любящей женщины.

Может быть, я все-таки ошибался в ней? Может быть, она была честной и порядочной? И может быть, она была просто не в себе в Тихуане? А может быть, просто секс не значил для нее так много, как для меня, и ее нужно было сперва как следует возбудить, чтобы тело ее среагировало? Именно это послужило бы объяснением того ее страстного порыва, который последовал там, на утесе, когда мы сбросили Волковича в море. Возможно, она обычно была сдержанна в своих порывах. Я вытер мокрый от пота ободок на моей фуражке.

О, боже ты мой! Неужели для того, чтобы как следует возбудить ее, мне каждый раз нужно будет убивать человека?!

Я выбросил окурок сигареты в темноту, а потом вошел в бар и уселся на табурет между двумя туристами.

Уэлли поставил передо мной бутылку с ромом.

– Примите мои самые сердечные поздравления, мистер Нельсон. Мисс Мейсон, точнее, миссис Нельсон, сказала мне, что вы поженились в Тихуане прошлой ночью.

Я наполнил рюмку, которую он мне придвинул, но только наполовину.

– Все верно.

Уэлли не стал пытаться пожать мне руку и выразил надежду, что мы будем счастливы. Я выпил ром, снова наполнил рюмку и подумал про себя, где же может быть Корлисс. Я не решался спросить у Уэлли, где моя жена.

Турист справа доел свою курицу и удалился. Содержимое моей бутылки уменьшилось еще на пару дюймов. У меня было странное чувство: мне казалось, будто я мчусь куда-то, не сходя с места, а Уэлли, Корлисс, Волкович и сам мотель были лишь призраками кошмарного сна. И только ром был действительностью.

Я как раз хотел налить себе очередную порцию, когда коренастая официантка, которая утром подавала мне завтрак, поставила передо мной шипящий бифштекс.

– Это предписал доктор, мистер Нельсон.

– Как вас зовут? – поинтересовался я.

– Кора, – ответила она с улыбкой.

– Скажите мне, Кора, где Корлисс?

– Миссис Нельсон находится на кухне, – ответила она.

Она убрала со стойки грязную тарелку и пепельницу, уже наполненную окурками. А я начал ковырять свой бифштекс. Через несколько минут появился шериф Купер. Он был один и направился прямо ко мне.

Я мрачно посмотрел на него поверх рюмки с ромом.

– Ну, что у вас там опять?

Купер взгромоздился на освободившийся рядом со мной табурет.

– Только не будьте так обидчивы, мистер Нельсон. К вам никто не хотел придираться. Была подана жалоба, поэтому мне не оставалось ничего другого, как задержать вас.

Я попытался проглотить хотя бы кусочек бифштекса.

Седовласый шериф сунул в рот сигару.

– Собственно, я заглянул сюда только на минутку, чтобы сообщить вам, что я разыскал одного из фермеров из Авокадо, которых вы называли в качестве свидетелей драки между вами и Тони Корано. Этого человека зовут Хайес.

Я выпил рюмку против своего желания, и хотя мне больше не хотелось пить, я налил еще.

– Ну и что?

– Хайес подтвердил, что – даже если Тони умрет – с вашей стороны это была только защита. Он рассказал мне, что тот бросился на вас с дубинкой и что вы были вынуждены защищаться.

Я снова пригубил ром и спросил как можно более спокойным тоном:

– А что вам рассказал этот бармен? Как его зовут? Кажется, Джерри?

Купер махнул своей сигарой.

– Волковича я еще не смог найти. Он уже два дня не появлялся на работе.

Я допил рюмку, но даже ром не смог растопить ледяной ком в моем желудке.

– Странно, – сказал я, – очень странно.

Купер, казалось, не был особенно обеспокоен.

– Вероятно, запил. Хозяин бара считает Волковича запойным пьяницей.

Это было приятно услышать. Возможно, пройдет еще пара дней или даже неделя, прежде чем Волковича сочтут пропавшим.

Уэлли перегнулся через стойку.

– Что будете пить, шериф? Я угощаю.

– С чего это вдруг? – поинтересовался Купер.

Уэлли ухмыльнулся.

– В честь праздника.

– И что же вы празднуете?

Уэлли показал в мою сторону.

– Нельсон и мисс Мейсон поженились вчера вечером. – И добавил многозначительно: – В Тихуане.

Купер попросил налить ему пива. Я налил себе в рюмку еще рому. Шериф поднял свой стакан.

– Желаю счастья, Нельсон. Надеюсь, вы оба будете счастливы.

Я был тронут. "Надеюсь, что вы оба будете счастливы!" Сперва от Мика, теперь от Купера. Это было похоже на попугайничанье. Ведь женятся не для того, чтобы быть несчастливыми.

Я сжал рюмку так крепко, что она треснула и порезала мне руку. Я кинул разбитую рюмку под стойку и завязал руку салфеткой.

– Дайте мне, пожалуйста, новую рюмку.

Уэлли подал.

– На вашем месте я бы не стал больше пить. Вы сейчас и так уже в форме.

Меня это взбесило.

– Вы что, собираетесь меня учить?

– Никоим образом... – Уэлли направился к другому концу стойки, чтобы обслужить клиента.

Я снова наполнил рюмку. При этом я хорошо знал, что будет, если я ее выпью. Ведь у меня в желудке были лишь какие-то жалкие кусочки бифштекса. Тем не менее я залпом выпил ее. Купер сдвинул назад свой белый стетсон.

– Видимо, вы умеете пить, сынок?

– На суше – да.

– И долго продолжится ваш отпуск?

– До конца жизни. – Это должно было прозвучать как шутка. – К чему мне работать – я же теперь хозяин роскошного мотеля для туристов.

Шутка не удалась.

– О, понимаю, – ответил Купер.

А ром уже полностью оказывал свое действие. Шум посуды нарастал с неимоверной быстротой. Табурет подо мной начал качаться. Я хотел его остановить, но прежде чем я успел это сделать, из кухни появилась Корлисс. В своей белой униформе она казалась свежей и аппетитной. И у нее, как и у Коры, на левом плече был выткан большой пурпурный попугай.

Она остановилась у моего табурета и взяла меня за руку.

– Хэлло, дорогой! Ну как, бифштекс был вкусный?

Я похвалил его.

– А что ты делаешь на кухне?

– Одна из девушек неожиданно уволилась, – ответила она. – Нужно было немного помочь повару.

Купер снял шляпу.

– Как я услышал, вы вчера вечером с Нельсоном поженились. Желаю вам счастья.

– Большое спасибо, шериф, – ответила Корлисс. В ее голосе немного чувствовалось волнение. В своей прилегающей к телу форме она казалась невинной, нетронутой девочкой.

Купер еще раз пожелал нам счастья и попрощался. Корлисс села на табурет рядом со мной.

– Прошу прощения за вчерашнюю ночь, – извинился я.

Корлисс теребила мой палец.

– Не будем об этом, Швед. Ты просто был слишком возбужден. – Она с беспокойством посмотрела на меня. – Но тебе больше пить не нужно. Ведь на карту поставлено слишком много. Что хотел от тебя шериф?

Я пытался ей сказать об этом, но мой язык словно прилип к гортани.

– Он хотел... только хотел... – Я замычал и начал снова, очень медленно: – Он сказал...

А потом ром ударил по мне с полной силой. Язык, казалось, распух, бар накренился. Я испугался, что упадет бутылка с ромом и испачкает платье Корлисс. Чтобы предотвратить это, я быстро нагнулся за ней, и в этот момент табурет закачался, так что я оказался на полу. Любопытные туристы повысовывали свои носы из ниш.