Глава 16

И следующая ночь обещала быть холодной. Согласно прогнозу погоды, напечатанному в утренней газете и переданному в телепрограмме последних новостей, холодные воздушные массы должны были захватить большую территорию, расположенную в центре западного региона Штатов. Радовало одно — к концу недели все синоптики предсказывали потепление.

Обитатель огромного особняка на Бичтри-Лейн, построенного из дерева и камня в стиле тюдор, долго ворочался в постели и никак не мог заснуть. Он лежал в темной комнате, уставив глаза в потолок, который невозможно было разглядеть, и тревожно прислушивался к дребезжанию обитых металлической полоской оконных рам. Из щели между ними, которую он специально оставил, в спальню проникал холодный свежий воздух. Мужчина все еще надеялся, что супруга ему обязательно позвонит. Лучше бы, конечно, она была сейчас рядом, но и телефонный звонок от нее для него значил бы многое.

Как приятно сознавать, что жена скоро вернется домой. Он рассчитывал, что до ее приезда холода отступят. А кто, собственно говоря, любит холодную погоду?

Может быть, это его новое промышленное объединение развалится, тогда для него наступят более легкие времена, и они с женой смогут каждый год в конце зимы летать в Майами?

О таком было даже приятно помечтать. Возможность как можно чаще отдыхать холодной зимой с супругой в теплой Флориде радовала его. Может быть, тогда он научится хоть во что-нибудь играть. Сорок девять — возраст для мужчины еще не критический, и ему было чем разнообразить свою жизнь. Только сможет ли он это сделать? Ведь работа отнимала почти все его время.

Соломенный вдовец пошарил рукой по тумбочке, стоявшей между двумя кроватями, нащупал в темноте пачку сигарет, извлек из нее одну и закурил, пуская под потолок клубы дыма.

По его мнению, лучшим доказательством того, что Всевышний отличный творец, служила женщина. Ни один мужчина на Земле не способен создать того, что свершил Он. Женщину. В нее Всевышний сумел вложить буквально все — ад и рай, лед и пламя, искушение и наслаждение. В ней, можно было с уверенностью сказать, и заключалась вся жизнь. С ней были связаны все самые чистые и самые грязные помыслы мужчины.

Владелец дома 203 по улице Бичтри-Лейн продолжал рассуждать.

Когда обнимаешь любимую женщину или когда она ласкает тебя, а ты смотришь в ее затуманенные сладкой истомой глаза и понимаешь, что вы с ней одно целое, ты ощущаешь такой восторг упоения, с которым не сравнится ни одно чувство, которое когда-либо испытывал мужчина.

"Что ж, и я еще испытаю такой восторг”, — подумал мужчина, и волна жалости к самому себе захлестнула его. Он никого и никогда не убивал. В любых ситуациях он всегда оставался человеком порядочным, честным, даже в работе, где всегда можно было подставить своего партнера по бизнесу. Он и церковь посещал, правда, только когда это не отвлекало его от дел. А то, каким он был примерным супругом, мог подтвердить каждый.

Ну почему судьба так жестока к нему? Почему она, пусть и ненадолго, разлучила его с любимой и заставила его так страдать?

При этой мысли мужчина чуть было не разрыдался. Неожиданно на улице послышался визг колес тормозившего автомобиля. Он повернул голову в сторону приоткрытого окна и понял, что возле подъезда его дома остановилась машина. Затем хлопнула дверца, и кто-то, тяжело ступая по хрустящему от мороза снегу, подошел к входной двери. Буквально через секунду в доме раздался звонок. Мужчина включил стоявшую на тумбочке лампу и посмотрел на часы. Они показывали пять минут двенадцатого.

Он стал ждать, когда Миллер откроет дверь, но очень скоро вспомнил, что сегодня воскресенье и у того выходной. Недовольный тем, что его побеспокоили в столь поздний час, он откинул сначала покрывало, а затем одеяло с электрическим подогревом, сунул ноги в шлепанцы и надел на себя теплый халат. Вспомнив, что в последнее время в их районе произошло сразу несколько вооруженных ограблений, мужчина потянулся к тумбочке, выдвинул ящик, вынул из него револьвер и сунул в карман халата. Когда он спускался в холл и шел к входной двери, то включил по дороге все светильники.

— Кто там? — громко спросил он.

— “Вестерн юнион”, — ответили за дверью.

Мужчина зажег свет и на крыльце дома, снял дверную цепочку и открыл тяжелую дубовую дверь.

Расписываясь в получении телеграммы, он скосил глаза на столь знакомый ему желтый конверт и, к своей великой радости, сквозь прямоугольный вырез, заклеенный прозрачным целлофаном, прочитал адрес отправителя.

Дав рассыпавшемуся в благодарностях посыльному на чай бумажку в пять долларов, мужчина запер за ним дверь. Он осторожно, двумя пальцами держал конверт за уголок, боясь его открыть, словно внутри находился не листок бумаги, а взрывное устройство. “Чего мне бояться? Это же не бомба, а телеграмма. К тому же из гостиницы “Отель Интернэшнл” и, скорее всего, с хорошими новостями от моей жены, — подумал он, так как никто из его родных и знакомых, кроме супруги, в Майами-Бич в это время не находился. — Значит, она вместо того, чтобы позвонить по телефону, решила послать телеграмму. Наверняка сообщает, что прилетает ранее запланированной даты и хочет быть уверенной, что в аэропорту ее кто-нибудь встретит”.

С так и не распечатанным конвертом в руке мужчина прошел в библиотеку. Такое событие, как весточка от любимой жены, требовалось обмыть. Он никогда не пил на ночь, но сегодня у него такой знаменательный день, что можно сделать исключение! Более того, если она сообщает, что прилетает поздно ночью или завтра, ему все равно будет не до сна — он будет думать о ней.

Счастливый супруг налил коньяку в старинный стакан, уселся с ним поудобнее в свое любимое красное кожаное кресло и, чтобы не простыть на гулявшем по дому холодном сквозняке, краями халата прикрыл себе колени. Затем, вскрыв конверт, извлек из него листок телеграфного бланка, на котором в том месте, где указывался получатель, стояло: “Мистер Чарльз А. Филлипо. Мужчина, стараясь продлить удовольствие, принялся медленно читать текст телеграммы.

Мистер Филлипс положил телеграмму на столик, стоявший рядом с его креслом, выпил залпом коньяк, затем медленно поднялся, достал из бара ту же бутылку и налил еще.

Если говорить откровенно, то, начиная с того дня, как его Сью улетела во Флориду одна, он опасался, что нечто подобное произойдет, — уж слишком рьяно она на сей раз рвалась в Майами-Бич и перечислила подозрительно много причин, по которым ей нужно было туда вернуться во что бы то ни стало.

Мистер Филлипс осушил второй стакан. И никак не мог понять, что Сью нашла в этом Дюпре. Все, что тот действительно имел, — это молодость. И дурную репутацию ловеласа. Все это он узнал от человека, нанявшего Дюпре когда-то на работу в их клуб. В любовные истории, заканчивавшиеся скандалами, Рене стал попадать, когда ему не было еще и двадцати. Он даже отбывал срок в трудовом лагере, работая на сельскохозяйственной ферме. Парень получил его за то, что соблазнил несовершеннолетнюю, которая в результате забеременела. Все эти сведения теперь содержались в личном деле Рене Дюпре.

Мистер Филлипс в третий раз наполнил стакан. Если бы Сью изменяла ему с кем-нибудь из их круга, то ее еще можно было бы понять. Он привык считать свою красавицу жену, ближайшие родственники которой были одними из самых известных людей в округе, высокоинтеллектуальной женщиной, и в его голове не укладывалось, как она могла связаться с таким подонком, как этот спасатель.

Когда мистер Филлипс впервые заметил между ними легкий флирт, он тут же выказал супруге свое недовольство. “Чарльз, никакого общения с ним больше не будет, — поклялась тогда Сью. — Не могу выразить словами, как мне стыдно. Я даже не думала, что ты воспримешь это так серьезно. Однако, Чарльз, ты же сам знаешь, какие между нами установились супружеские отношения. Потом, учти, я намного моложе тебя”.

"Сам знаешь, какие между нами установились супружеские отношения…” Вспомнив эту фразу, брошенную как-то Сью, мистер Филлипс едва не застонал.

Однажды он твердо решил, что хватит ходить в дураках, пора бы что-то и предпринять. Но что? Здесь, в Огайо, импотенция супруга была одним из веских оснований для немедленного развода. Если он скажет в суде, что жена ему изменяет, а Сью в свое оправдание во всеуслышание заявит, что ее супруг импотент, то он никогда уже не сможет никому показаться на глаза ни в Акроне, ни в его окрестностях.

Положение свое он считал безвыходным.

Мистер Филлипс сделал попытку посмотреть правде в глаза. Когда жена поклялась, что больше не будет встречаться с Дюпре, он не поверил ей. Хотя втайне и надеялся на это. В ситуации, подобной той, которая сложилась в их отношениях, ни брак, ни даже дети не могли удержать молодую красивую женщину от измены. Такие понятия, как долг и благородство, оказались чуждыми и для Сью. То же самое можно было сказать и про Рене Дюпре. Сью прекрасно знала, что поступает гадко, но упивалась каждой минутой общения с этим подонком.

Мистер Филлипс сжал руку в кулак и так сильно ударил им по столу, что стоявший на столе стакан подпрыгнул, и часть коньяку выплеснулась наружу. Где же, черт побери, справедливость? Почему он, Чарльз Филлипс, человек благородный, не способен дать своей любимой Сью то, что дает ей этот мерзкий развратник Дюпре?!

Он взял в руки телеграмму и посмотрел на подпись. И тут к его многочисленным вопросам, на которые он не мог найти ответа, добавился еще один.

Почему те, кто направляет подобные послания мужьям или женам, почти всегда подписываются словом “друг”?

Друг… Вот только интересно чей?

Глава 17

Кара сделала все, что могла. Подъехав на машине Джека к “Отель Интернэшнл”, она попросила швейцара поставить автомобиль в гараж и предупредила дежурного по гаражу, чтобы он передал мистеру Мэллоу, когда тот придет ее забирать, что мисс Кара О'Хара срочно хочет его видеть.

Но вот уж кого она меньше всего хотела бы увидеть теперь снова, так это мистера Торка. Вместе с сотрудником ЦРУ, который выдавал себя в международном аэропорту Майами за таможенника, он поджидал ее у стойки дежурного портье.

— Ну а теперь какие у вас будут ко мне вопросы? — забрав ключи от своего номера, спросила девушка “чиновника из иммиграционной службы”.

Лицо у мистера Торка было таким же непроницаемым, как и в аэропорту во время ночного допроса.

— Видите ли, мисс О'Хара, мы вам несколько омрачили день встречи с родиной — фактически, устроили допрос. Но теперь у нас есть все основания считать, что вы та, за кого себя выдаете. Более того, вы, как мы убедились, хваткая деловая женщина. Поначалу вы показались нам, ну…, как бы вам это сказать, наивной, что ли.

— Спасибо за комплимент, — улыбнувшись, поблагодарила его девушка. — Это самое приятное из того, что я услышала за последние полчаса.

Мистер Торк сделал вид, что не уловил иронии в ее словах.

— Как мы понимаем, прошлой ночью вы встречались с Хассаном Хафизом, — сказал он.

— Да, я с ним разговаривала.

— Сделка состоялась?

— Нет.

— Отлично, — произнес Билл Мейерс. — Мы хотим, чтобы вы побеседовали еще и с представителями другой стороны, тоже заинтересованной в этом деле. Уверен, за сведения, которые вы не передали мистеру Хафизу, эта другая сторона вам предложит больше, чем он. Если вы, мисс О'Хара, слабо разбираетесь в политике, а оно, судя по всему, так и есть, то вас должен был удивить тот интерес, который проявило к вам ЦРУ.

— Да, я и впрямь удивлена, — ответила Кара. — А где должна состояться та беседа, о которой вы упомянули?

— Место встречи совсем недалеко отсюда, — заверил ее Торк. Устало ступая, девушка в сопровождении двух агентов разведуправления США вышла из здания гостиницы. Пройдя по пальмовой алее, они вошли в один из одноэтажных домиков с верандой.

Кара знала, что эти коттеджи, стоящие на самом берегу океана, принадлежат “Отель Интернэшнл” и что их занимают только очень состоятельные люди, обслуживаемые по высшей гостиничной категории “де люкс”. Входя в большую комнату одного из таких домиков, она приготовилась увидеть роскошный интерьер, однако то, что предстало ее глазам, поразило воображение.

Все стены от потолка и до пола были увешаны портьерами из тонкого и очень дорогого шелка. На огромном персидском ковре, целиком устилавшем пол, лежали большие пышные подушки для сидения, обтянутые пестрой плотной тканью яркой расцветки и расшитые тонкой золотой нитью. Здесь же стояли несколько низких, с причудливо изогнутыми ножками латунных столиков ручной работы, с которых из инкрустированных драгоценными камнями сосудов к потолку медленно восходили тонкие струйки дымящегося фимиама.

На звук металлического гонга, игравшего здесь роль обычного дверного звонка, навстречу вошедшим поспешил огромного роста охранник в белом тюрбане. Подойдя к гостям, он, отвешивая низкий поклон, произнес:

— Сагиб, мемсагиб.

Кара сразу узнала в нем одного из четырех охранников отца малышки Ясмин.

На одной из подушек неподвижно сидела черноволосая девушка с бриллиантовой сережкой в ноздре, одетая в тонкие полупрозрачные шаровары и отороченную золотым шитьем очень короткую, едва прикрывающую соски, жилетку. Кара толком не успела рассмотреть восточную красавицу, потому что в комнату вошел высокий с седеющими висками мужчина. В отличие от девушки, одет он был по-европейски.

— Ваше высочество, позвольте представить вам мисс О'Хара. Мисс О'Хара! Это принц Али Саркати Мухамед Масрух, — представляя их друг другу, произнес мистер Торк.

— Всегда рад видеть вас, даже в столь официальной обстановке, мисс О'Хара, — приветствовал гостью Саркати.

Кара чуть было не произнесла в ответ: “И я вас тоже”, но вовремя удержалась и в ожидании, когда ее представят черноволосой восточной красавице, повернулась было к той лицом.

Однако мистер Торк не сделал этого, и Кара снова взглянула в глаза принца.

— Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне, почему меня сюда привели? — спросила девушка.

В комнате воцарилось напряженное молчание.

— С удовольствием, мисс О'Хара, — наконец произнес Али Саркати и указал Каре на одно из кресел, которые внес охранник. — Для начала хочу сразу же поставить вас в известность, что я знаю о вашей вчерашней встрече с моим братом.

Кара села в кресло.

— Так мистер Хафиз ваш брат? — удивленно спросила она.

— Да, но сводный, так сказать. У нас один отец, но матери разные, — пояснил Саркати. — Его — черкешенка, тогда как моя — родом из Австрии. Это обстоятельство и объясняет, почему у нас с ним столь разные темпераменты. — Он взял с низенького столика фотографию в золотой рамке и передал ее Каре. — А это частично объяснит вам, чем вызван наш с ним взаимный интерес к этой женщине.

Фотография Анжелики Бревар, которую дал Каре принц, оказалась точно такой же, что и та, которую показывал ей Хассан Хафиз. Только, на фото в золотой рамке была надпись:

— Теперь вы ее узнали? — спросил девушку Торк.

— Да, — подтвердила Кара. — Я впервые встретила ее на вечеринке художников в доме на левом берегу Сены. Там нас друг другу представили, но имени ее я не расслышала. А еще примерно три года назад, когда я работала в Париже, я печатала для нее письмо.

— Тогда почему в аэропорту вы отрицали, что знаете ее? — недовольным голосом произнес мистер Торк.

— Разве здесь нужны объяснения? По тем фотографиям, которые вы мне показывали, распознать в той женщине Анжелику Бревар было просто невозможно, — ответила агенту ЦРУ девушка и, возвратив фото в рамке принцу, сказала ему: — Здесь она очень молодая и красивая, и у мистера Хафиза точно такая же фотография. Показывая ее, ваш брат сказал, что раздобыл ее для него мистер Родригес и что она единственная, другой не существует.

— Порфиро был отличным сыщиком. Мы с ним сотрудничали, хотя и представляли интересы противоборствующих сторон, но допускали промахи. Вышло так, что последняя его ошибка стоила ему жизни, — сухо заметил мистер Торк.

— Полиция так и не выяснила, кто его застрелил? — спросил Саркати. — Пока нет, — ответил Билл Мейерс, — но надеется на успех.

Гамила, продолжавшая сидеть по-восточному скрестив на подушке ноги, вставила сигарету в тонкий длинный мундштук, и охранник, стоявший рядом, тотчас поднес ей зажженную зажигалку.

— Полагаю, мы слишком много времени уделяем такому незначительному случаю, как убийство частного детектива. Не пора ли нам перейти к сути вопроса? — спросила восточная красавица.

— Отличное предложение! — заметил принц и повернулся лицом к Каре. — Как вы уже, возможно, поняли, мисс О'Хара, разговор пойдет об истории, которая произошла довольно давно. А точнее, двадцать два года назад, когда Анжелика и я были совсем молодыми.

То, что после этих слов поведал девушке Али Саркати, произвело на нее неизгладимое впечатление и не на шутку взволновало.

Оказалось, что в конце Второй мировой войны он, еще не будучи правителем своей страны, служил в войсках союзников, чьи военные базы находились в Северной Африке. Анжелика, несмотря на свою молодость, уже была одной из самых популярных певиц Парижа. Ей каким-то образом удалось сбежать из оккупированной фашистами страны в Алжир, где был расквартирован французский военный корпус, отказавшийся подчиниться приказу о капитуляции. Там Али Саркати и Анжелика Бревар встретились и, полюбив друга, поженились. Незадолго до Д-Дау [День высадки (англ.).] полк, в котором служил молодой принц, переправили в Англию для прикрытия высадки союзных войск в Нормандии. Так что влюбленные, прожив вместе всего два месяца, вынуждены были расстаться.

Из-за строгих ограничений на перемещение, действовавших в те времена, Анжелика была вынуждена остаться в Алжире. В одном из своих писем, отправленных мужу вскоре после вынужденной разлуки с ним, она сообщила принцу, что у них будет ребенок. Узнав, что станет отцом, Саркати несказанно обрадовался и вместе с обратным письмом выслал ей денег. Их вполне должно было хватить на жизнь жене и их будущему ребенку до того, как они снова увидят друг друга. Однако судьбе было угодно, чтобы влюбленные никогда больше не встретились. Через несколько дней после окончания войны, когда Саркати уже собирался ехать в Алжир, пришло известие о смерти его отца, тогдашнего правителя страны. Тот скончался от инфаркта, и, поскольку Али был старшим сыном, принцу срочно пришлось лететь на родину, чтобы занять отцовский трон.

— Конечно же душой и телом я рвался к Анжелике, от которой уже давно не получал писем, и, как только освободился от государственных дел, сразу же поспешил в Париж, полагая, что жена с ребенком уже там, — сказал принц. — Однако во Франции я их не нашел. Я обращался во всевозможные сыскные бюро, в том числе и мистера Родригеса, но и они ничем не смогли мне помочь — жена с ребенком словно в воду канули. Единственное, что мне удалось узнать об Анжелике, было то, что она в Париже родила сына. Видимо решив, что наша связь была для меня всего лишь романтическим эпизодом военной поры, она подала в суд на развод и вскоре его получила. Подписав с одной американской фирмой контракт, она вместе с сыном переехала в Штаты, где и продолжила карьеру певицы.

Кара слушала его рассказ затаив дыхание.

— Да, тогда мне было слишком мало лет, чтобы я могла судить о всех проблемах того времени, — сказала она. — Но почему ваша жена, которой вы слали письма и деньги, решила, что вы ее оставили?

— Объясняется это очень просто, — ответил Саркати. — Теперь у меня есть все основания полагать, что ни писем от меня, ни денег она так и не получила: их систематически перехватывали. Кстати, ее письма до меня тоже не доходили, вся переписка перехватывалась и уничтожалась.

— Кем же?

— Моим сводным братом Хассаном, его помощниками, одним из которых являлся мистер, Родригес, — ответил принц. — Теперь стало ясно, что этот частный сыщик тянул деньги с нас обоих. Хассан уже тогда был властолюбивым и очень коварным. Таким он остался и по сей день. Не будь он таким, брат мог бы занять высокий пост в нашем правительстве и, имея все привилегии, жить как член королевской семьи. Однако вместо этого Хассан связался с группой юных фанатиков, цель которых — расшатать мой трон.

— И вот мы подошли к основной теме нашего разговора, — сказал Торк.

Кара ощущала страшную усталость — в этот день девушке выпало пережить много тревог и волнений. Ей уже до тошноты стал противен резкий запах фимиама, дым от которого начинал разъедать глаза. Однако полная трагизма история любви принца и молодой французской певицы настолько ее взволновала, что она была готова сделать все от нее зависящее, чтобы помочь Саркати.

Девушка перевела взгляд на сидевшую на подушке черноволосую красавицу с огромными, как блюдца, глазами и подумала: “Неужели он и ее любит так же страстно, как когда-то Анжелику Бревар? Нет, в такое трудно поверить”.

— Хорошо, вы, мистер Саркати, изложили мне, так сказать, предысторию, — сказала Кара. — Но при чем здесь я? Чем могу вам помочь?

— Видите ли, мисс О'Хара, как удалось установить, вы оказались тем единственным звеном, которое связывает меня с бывшей женой и сыном. Анжелика уже мертва, а вот отыскать сына я теперь могу только с вашей помощью, — ответил принц.

— По тому письму, в котором она поздравляла вашего сына с девятнадцатилетием? — спросила девушка.

— Совершенно верно.

— И вы хотите от меня узнать адрес, имя и фамилию, которые я напечатала на конверте? То есть то, за что мистер Хафиз предлагал мне пятьдесят тысяч долларов?

— А вы ему ничего не сообщили?

— Нет, не сообщила.

— Вы хотели получить больше?

— Нет.

— Тогда почему же не сообщили?

— Потому что за эти три года я напечатала сотни и даже тысячи писем и не могу помнить ни их текст, ни адреса на их конвертах.

— О, мисс О'Хара! — вмешался в разговор мистер Торк. — Да полно вам тут лукавить. Хорошо, назовите сумму. Сколько вы хотите? Шестьдесят тысяч? Семьдесят? Восемьдесят?

— Да пошли вы к черту! — исчерпав свое терпение, взорвалась Кара. — Вы не понравились мне еще в аэропорту, и с тех пор мое отношение к вам нисколько не изменилось. Можете это сообщить своему начальству. А сейчас я хочу как можно скорее уйти отсюда.

Кара уже стала подниматься, но принц Али Саркати остановил ее.

— Пожалуйста, мисс О'Хара, поймите, в какое трудное положение я попал, — сказал он. — Не хочу вас обидеть, но имейте в виду, что, если вы все-таки вспомните, что напечатали на конверте, я готов удвоить ту сумму, которую предложил вам мой сводный брат.

Если принц рассчитывал поразить ее воображение, то он этого добился. Кара, от удивления широко открыв глаза, медленно опустилась обратно в кресло Сто тысяч долларов за фамилию и адрес на конверте! Ну почему Бог не наградил ее феноменальной памятью?

Глава 18

Какие удивительные вещи происходят иногда с людьми, попавшими в экстремальную ситуацию! Какие только подробности того или иного события не всплывают в их разгоряченном мозгу! “Боже, ну сделай же так, чтобы я вспомнила еще хоть что-то”, — лихорадочно думала Кара, ожидая, что Саркати продолжит этот разговор.

Внезапно ее внимание переключилось на сидевшую на подушке красавицу. С того момента, как Кара в сопровождении сотрудников ЦРУ вошла в комнату, она то и дело задавалась вопросом, кем та доводится принцу. Бегумой? Магарани? Или одним из ярких перышек длинного хвоста бесчисленных жен и наложниц, которое Саркати выбрал для своей поездки в Майами-Бич?

Когда Кара жила и работала в Каире, ее знакомый архитектор Рашид как-то заметил, что людям, живущим на Западе, некоторые положения ислама могут показаться чуть ли не дикими. Ведь Магомет, противник неограниченной полигамии, говорил так: “Можешь брать в жены всех понравившихся тебе женщин, но, если боишься, что не сможешь их всех удовлетворить, ограничься одной из них”. Естественно, как тогда подчеркнул в разговоре Рашид, речь не шла о наложницах или женщинах на одну ночь.