Глава 1

В любой части света всегда найдутся швейцары, таксисты или сотрудники службы информации, которые не упустят возможности ввести вас в заблуждение по поводу наличия свободных номеров в интересующем вас отеле.

Если вы прибыли в Майами на отдых, то знайте: в таких гостиницах, как “Чамбер оф коммерс”, “Бич отель Ассошиейшн” и “Бич апартмент Ассошиейшн”, для вас всегда найдется номер.

В ноль часов одну минуту турбореактивный самолет “DC-8”, зафрахтованный бейрутским отделением фирмы “Консолидейтед ойл”, вылетев из Стамбула семнадцать часов назад, благополучно приземлился в международном аэропорту Майами.

Когда самолет шел на посадку, взорам пассажиров, смотревших в иллюминаторы, открылась панорама одного из самых известных курортов Америки. Внизу под ними в лунном свете промелькнула буйная зелень субтропиков, белая паутина улиц и мостов, перекинутых через воды Бискайского залива, высотные дома с известной на весь мир неоновой подсветкой. Вид ночного города заворожил Кару О'Хара.

Она никогда не бывала ни в Майами, ни в Майами-Бич. Возможно, пребывание здесь ей понравится, а возможно, и нет. Возможно, ей удастся добавить несколько долларов к ее скромному счету в люцернском банке, а возможно, и нет, но в любом случае после пятилетнего пребывания за границей она была рада вновь оказаться в Соединенных Штатах.

Девушка закрыла книгу в мягком переплете, сняла очки в темной роговой оправе, которые ей выписал парижский окулист, и спрятала их в сумочку. Затем, чтобы быть окончательно готовой к выходу из самолета, Кара осторожно, чтобы не разбудить тихо посапывавшего в соседнем кресле пассажира, положила на колени свою норковую шубку. Во время полета ее сосед представился ей старшим геологом фирмы. Он три года провел в командировке, искал нефть в пустыне Раб, одном из самых безлюдных мест Саудовской Аравии.

Сунув руку под юбку, девушка застегнула тугие резинки на чулках, которые она расслабила, находясь над океаном, а затем, когда самолет коснулся колесами посадочной полосы, расправила на чулках стрелки. От легкого толчка самолета пассажир в соседнем кресле проснулся.

Табло с надписью “Пристегните привязные ремни” еще горело, когда молодые мамаши, миловидные, но все, как одна, непричесанные, с чадами на руках дружно вскочили со своих мест и кинулись в проход. Их дети, источавшие после сна легкий запах кислого молока, потирая ручонками свои заспанные глазки, закапризничали. Следом за женщинами стали подниматься мужчины, сотрудники нефтяной фирмы. На ходу разминая затекшие от неподвижного сидения в креслах мышцы, они также высыпали в узкий проход салона самолета. Всем не терпелось первыми спуститься по трапу и оказаться на свежем воздухе.

Кара расправила на бедрах юбку, достала зеркальце и припудрилась. В данный момент ей было ясно одно — она, чтобы сэкономить несколько десятков долларов, поддалась на уговоры ладно скроенного пилота, обходительного и говорливого, купила билет на трансатлантический рейс, так сказать, “семейного” самолета, зафрахтованного фирмой для своих сотрудников. Теперь без особого ущерба для своего бюджета сэкономленную сумму Кара могла потратить на посещение врача-психиатра.

Она конечно же могла бы заказать билет в авиакомпании “БЕА”, “Эр-Франс” или “Турк эр” и с таким же успехом оказаться в Майами, но, очарованная красивым пилотом, который летел тем же чартерным рейсом, девушка решила лететь вместе с ним.

Еще раз взглянув в зеркальце и оставшись довольной своим внешним видом, Кара опустила пудреницу в сумочку и безуспешно попыталась извлечь из-под сиденья свой атташе-кейс, в котором лежали деловые бумаги, налоговые квитанции, визитки с именами и адресами клиентов, ежегодно прибегавших к ее услугам, а также ее изрядно потрепанный паспорт.

На всем протяжении полета, а он длился ни много ни мало семнадцать часов, дети, большинство из которых еще не достигли школьного возраста, располагались на коленях своих матерей. Они то и дело просыпались, капризничали и, несмотря на уговоры родителей, оглашали салон самолета громким плачем. Однако столь долгое путешествие в компании избалованных детей, которые если не спали, то с пронзительным визгом бегали по проходу, совсем не опечалило девушку. Она просто считала, что ей надо было пройти и через такое.

Кара вновь подергала застрявший под сиденьем атташе-кейс. Вспомнилось, как однажды она летела на самолете, в самом хвосте которого ей удалось найти два свободных кресла. На одно из них Кара села, а на другое положила свой атташе-кейс. Тогда она сумела спокойно выпить чашечку кофе, предложенную уставшего вида стюардессой, но зато ей пришлось выслушать подробное изложение историй жизни двух соседок-истеричек и одной женщины, у которой на пятом месяце беременности произошел выкидыш.

Более того, ее соседом оказался сексуально озабоченный тип, надо полагать, единственный одинокий мужчина на борту, не считая членов экипажа, который время от времени распускал руки, и ей пришлось трижды, отстояв очередь, закрываться в туалете и приводить себя в порядок.

Кара продолжала тянуть из-под сиденья атташе-кейс, но безуспешно. Наконец, поняв, что все ее усилия высвободить чемоданчик, пока она сидит в кресле, ни к чему не приведут, девушка расстегнула привязной ремень и, выйдя в проход, нагнулась за атташе-кейсом.

Ей уже почти удалось вытащить его из-под кресла, когда она почувствовала на своей спине легкий шлепок. Не разгибаясь, Кара, сверкая от негодования глазами, посмотрела вверх и увидела стоявшего рядом с ней Джека Мэллоу. Это был тот самый пилот, который уговорил ее лететь этим рейсом. Конечно же такую вольность в обращении с ней мог себе позволить только он.

Девушка выпрямилась и прижала извлеченный наконец атташе-кейс к груди. Она обратила внимание, что Джек был так же гладко выбрит, как и в тот момент, когда они вместе покидали стамбульскую гостиницу “Хилтон”. На его красивой светло-синего цвета униформе не виднелось ни единой морщинки, а о стрелки на брюках, казалось, можно было бы и обрезаться. Форменная с позолотой фуражка сидела на пилоте даже несколько франтовато. Этот высокий, под метр девяносто и весом чуть больше девяноста килограммов блондин, сын бывшего арендатора из Джорджии, был похож на отважного Марко Поло. Только вот Джек Мэллоу сумел преодолеть Атлантический океан всего за несколько часов, а средневековому путешественнику на то, чтобы добраться из Константинополя до Катай, потребовались месяцы. О том, что он родом из штата Джорджия, Джек сообщил Каре в ванной комнате, когда принимал в стамбульской гостинице душ, а она причесывалась перед зеркалом.

— Как это только вам удается так хорошо выглядеть? — удивилась девушка. — Вы что, сидите в своей кабине в шортах и возите с собой брадобрея?

— Об этом спроси Федеральное авиационное управление, — с серьезным видом посоветовал ей Мэллоу.

Он забрал у нее атташе-кейс и, помогая ей надеть ее элегантный жакет, как бы невзначай провел обеими ладонями по груди девушки.

— Как прошел полет? — спросил Джек.

— Отвратительно, — ответила Кара. Мэллоу посмотрел на толпу взрослых и детей, которые, несмотря на то, что самолет еще продолжал движение, скопились в проходе.

— Да, я так и предполагал, — сочувственно произнес пилот. — Я же знал, какая публика летит нашим рейсом. Но с другой стороны…

— Да, — прервала его Кара. — Я знаю, что сэкономила на билете восемьдесят долларов и пятьдесят центов.

— Доллар здесь, доллар там, — пожав плечами, сказал Мэллоу. — Пока я буду сдавать свой отчет о полете, постарайся никуда не отлучаться. Если моя машина еще на ходу, то я доставлю тебя в Майами-Бич.

Девушка на мгновение задумалась. В аэропорту ее никто не встречал — не такая уж она и важная персона. С другой стороны, если подождать Мэллоу, тот конечно же отвезет ее в “Отель Интернэшнл”, а что за этим последует, ей было хорошо известно — снова повторится Стамбул.

— Джек, а почему бы нам не встретиться завтра вечером? — с надеждой в голосе спросила Кара. — Ты бы позвонил в службу размещения и узнал, в какой гостинице я остановилась. Ты же прекрасно понимаешь, что “Отель Интернэшнл” мне просто не по карману. А я после прохождения паспортного контроля сразу же занялась бы поиском более дешевой гостиницы или меблированной комнаты. Правда, на это у меня может уйти много времени, но что поделаешь.

— Как скажешь, — ответил Мэллоу. Он написал телефонный номер и адрес на обратной стороне визитной карточки и протянул ее Каре.

— Если мы потеряем друг друга или если ты передумаешь, то легко найдешь меня по этому номеру, — сказал он.

Каре совсем не хотелось, чтобы между ними возникли какие-то недоразумения, и она, коснувшись кончиками пальцев лацкана его пиджака, ласково произнесла:

— Джек, не подумай, что я тебя избегаю. Правда, мне бы очень хотелось встретиться с тобой опять.

— Да-да, конечно, — улыбнулся Мэллоу.

Девушка сунула визитку в карман жакета и, не отрывая глаз от высокого пилота, взяла с кресла норковую шубку и атташе-кейс. Она не теряла его из виду до тех пор, пока он, пробравшись через стоявшую в проходе толпу пассажиров, не скрылся за металлической дверью кабины экипажа.

Теперь Кара пожалела, что отказалась от предложения Мэллоу подвезти ее в Майами-Бич. Неожиданно соски девушки стали твердыми и уперлись в тонкую ткань ее блузки. В тех местах на ее груди, которых коснулись ладони Джека, она чувствовала легкое жжение, а кончики пальцев ее после прикосновения к лацканам пилота все еще горели.

"Этот высокий красивый блондин мог бы быть и понастойчивее, — подумала Кара. — Уж слишком он самонадеян”.

Однако ничего удивительного в поведении Мэллоу не было. После двух ночей, проведенных с ней в Стамбуле, пилот должен был знать, какое впечатление он произвел на Кару. Такое с мужчиной происходит почти всегда — стоит ему несколько раз испытать близость с девушкой, как он уже начинает думать, что целиком завладел ею. Более того, если они оказывались к тому же и превосходными партнерами, то уверенность эта становилась просто непоколебимой.

Кара перекинула шубку через одну руку, другой взяла атташе-кейс и вместе с толпой шаг за шагом стала продвигаться к выходу. Легкая горечь обиды не покидала ее, и она, как могла, старалась себя утешить. Особых жалоб на судьбу у нее не было, работа ее вполне устраивала. По крайней мере, от нее не требовалось заполнять одни и те же бланки в страховой компании, ходить каждый день к девяти часам в контору какого-нибудь завода по производству болтов и гаек и до пяти часов отгонять от своего стола назойливого и любвеобильного управляющего. Она работала самостоятельно и ни от кого не зависела. Она неплохо печатала на машинке и знала столько иностранных языков, сколько не знала ни одна машинистка.

Кара родилась в семье военного. Первые ее воспоминания детства относились к концу Второй мировой войны. Когда война закончилась, ее ныне покойного отца, главного сержанта военно-морских сил Соединенных Штатов, в качестве награды — а в этом не было никакого сомнения — за героизм, проявленный им во время войны, стали направлять на работу в посольства и представительства, находившиеся в разных концах света. Со временем Кара овладевала языками тех стран, в которых проводила по несколько лет. Она хорошо говорила на французском, немецком, испанском, итальянском, арабском, хинди и сомали еще до того, как научилась не расщеплять инфинитив в английском. С отцом она много поездила, многое повидала и испробовала все, за исключением, пожалуй, прогулки в палантине на спине слона. Однако Кара надеялась со временем сделать и это.

Пробираясь по проходу между креслами, девушка почему-то вспомнила о своем замужестве. Всего через несколько месяцев совместной жизни с таким же молодым добропорядочным клерком-англичанином, как и она сама, служившим в адвокатской конторе, Кара поняла, что их брак с Сеслом был ошибкой. Она вышла замуж в семнадцать лет, в том возрасте, когда девушки полны самых романтических мечтаний. Однако даже за короткий период замужества никаких, даже самых мимолетных романтических чувств она так и не испытала. Девушка решилась на брак сразу после того, когда не стало отца: в районе Сохо он ввязался в пьяную драку и в результате погиб. Ее мачеха забрала себе все сбережения мужа, всю сумму его государственной страховки и выгнала падчерицу из дома. Кара осталась без средств к существованию, и, как только Сесл сделал ей предложение, она, естественно, его приняла.

Со временем оказалось, что для Сесла самым приятным занятием было усесться после работы вечером за стол, съесть две большие порции рыбы с картошкой фри, отправиться на Пикадилли, чтобы в третий, а то и в четвертый раз просмотреть один и тот же фильм, выпить в баре на углу две пинты, вернуться домой, чтобы ненадолго повозиться с лопатой и граблями под шелковицей, а перед тем, как лечь в постель, включить сигнализацию и погасить в доме свет. Кара же каждый раз, притворяясь спящей, невидящими глазами смотрела в потолок, удивляясь тому, как она, интеллигентная, образованная девушка, сама себя затащила в этакую трясину.

Ее пронизывала дрожь при мысли, что у нее от Сесла мог родиться ребенок, — в то время Кара еще не знала, как уберечься от беременности. “Если забеременею и рожу мальчика, — думала она, — он непременно станет носить серые в полоску брюки, сак и черный котелок. В одной его руке будет складной зонтик, а в другой — аккуратно свернутая “Лондон тайме”.

Уже на подходе к открытой двери самолета она вновь обратила внимание на выходивших вместе с ней детей и подумала:

"Да, ребенок — это то прекрасное, что дает брак, и только самые хорошие люди имеют их”.

Будучи ничем не связанной и совершенно независимой, как материально, так и морально, от мужчин. Кара была свободной и получала от этого ощущения удовольствие каждый раз, когда появлялась такая возможность. Однако ей уже исполнилось двадцать три, а девушки ее возраста уже задумываются о будущем. Кара понимала, что если у нее в ближайшее время не появится человек, которого она смогла бы полюбить, то, с ее сложившимся отношением к большинству представителей сильного пола, она, прожив одиноко в течение еще нескольких лет, вполне возможно, станет настолько циничной, что вообще не выйдет замуж и до конца своих дней так и останется на положении вечной любовницы.

Представив себе такую перспективу, Кара вымученно улыбнулась.

Глава 2

К нулю часов сорока девяти минутам дежурный администратор, сидевший на коммутаторе в “Отель Интернэшнл”, выслушал от постояльцев шестнадцать жалоб на сильный шум, а мистер Джеймс К. Флетчер, управляющий гостиницей, так и не выявил, откуда он исходил.

Звуки, беспокоившие постояльцев, представляли собой нечто среднее между рычанием не правильно отрегулированного двигателя моторной лодки, бившегося о металлическую бочку, доверху наполненную водой, рокотом “форда” устаревшей модели, пытавшегося взобраться на пологий холм, и треском револьвера, из которого стреляли в старом гангстерском фильме Джорджа Рафта. Причина, из-за которой было трудно определить источник странного шума, заключалась в том, что он, отчасти поглощенный стенами здания и буйной растительностью, несколько заглушал шум прибоя. Хроме того, в трех ресторанах отеля, “Эмпайер”, “Бал Маек” и “Парижском”, играли оркестры, в состав каждого из которых входили духовые инструменты, а с улицы, с Коллинз-авеню, постоянно доносился шум машин. В довершение всего загадочный звук периодически то затихал, то через несколько минут возобновлялся с прежней силой.

Поначалу мистер Флетчер решил, что шум доносится с места парковки автомобилей. Убедившись, что это не так, он, перебежав через Коллинз-авеню, поспешил на причал, предназначенный для стоянки яхт постояльцев “Отель Интернэшнл”. Управляющий был уверен, что застанет там какого-нибудь владельца чартерного катера, задумавшего проверить работу своей моторки в запрещенном для него месте. Оказавшись на причале, он, к своему удивлению, никакого рокота мотора не услышал. Из-за задернутых штор окна одной из яхт до него донесся звонкий девичий смех. На двух соседних яхтах играли стерео-плейеры, а на третьей из магнитофона лилась тихая, спокойная музыка. О борт яхт чуть слышно бились волны. Из-за наступившего прилива уровень воды в океане медленно поднимался, и суда, стоявшие на приколе, слегка покачивались и жалобно поскрипывали. Вот, собственно, и все, что услышал мистер Флетчер, пробежавшись по причалу.

С половины второго постояльцы “Отель Интернэшнл”, которые никак не могли заснуть, — а они, заплатив немалые деньги за номера, имели право требовать не только элементарных удобств проживания, — стали грозиться, что если шум немедленно не прекратится, то наутро покинут гостиницу. От нервного напряжения у мистера Флетчера начала побаливать открывшаяся недавно язва, и он, покинув отель, вновь кинулся к набережной.

В четверть третьего вдоль берега океана парами прогуливалась немногочисленная молодежь из числа постояльцев гостиницы; несколько человек сидело под посеребренными лунным светом пальмами. В огороженном бассейне с подогреваемой водой, где впору было проводить международные соревнования и куда мистер Флетчер забежал по пути, никого, кроме девушки в бикини, не оказалось.

— Его тебе здесь не слышно? — подойдя к парню-спасателю, спросил Флетчер.

— Кого? — удивленно переспросил тот.

— Ладно, забудь! — сказал мистер Флетчер. — Рано или поздно я все равно обнаружу источник шума. Правда, к тому времени наш отель, возможно, опустеет. Но это никого, кроме меня и держателей акций, не волнует.

Он перевел взгляд на стройную молодую женщину, стоявшую на ярко освещенной вышке, и провел пальцем по своим тоненьким усикам. В левой ноздре у нее сверкала серьга с бриллиантом каратов этак под пять. Да, фигура у девушки оказалась очень красивой — не такой, конечно, как у его Флоры, но тем не менее. Управляющий знал, что она приехала вместе с мистером Саркати. Саркати — это неполное имя богача Али Саркати Мухамеда Масруха, остановившегося в “Отель Интернэшнл”, и все в гостинице, а персонал тем более, знали, кем являлся этот человек, и относились к нему с особым вниманием.

Подпрыгнув на подкидной доске, девушка, как истинная спортсменка, почти без всплесков вошла в воду. Вынырнув, она сделала несколько гребков и вылезла из бассейна неподалеку от того места, где стоял мистер Флетчер. Бикини прикрывало ей только те интимные части тела, которые никому, кроме мистера Саркати, видеть было непозволительно. Девушка в знак почтения приложила кончики пальцев ко лбу и произнесла:

— Сагиб!

Так в колониальной Индии уважительно обращались к европейцам.

Управляющий не знал, в каких отношениях пловчиха с бриллиантом находится с мистером Саркати, и поначалу не смог сообразить, как же к ней обратиться. Магарани? Принцесса? Ваше превосходительство?

В конце концов мистер Флетчер решил остановиться на “мемсагиб” [Мемсагиб — почтительное обращение в Индии к замужней европейской женщине].

— Мемсагиб, надеюсь, что вам с мистером Саркати нравится у нас? — спросил он.

— Да, очень! — совсем без акцента ответила девушка по-английски.

— Майами-Бич напоминает мне Французскую Ривьеру. Только мне кажется, что здесь гораздо лучше.

— Счастлив это слышать, — улыбнулся управляющий гостиницей, и тут снова раздался загадочный рокот.

Мистер Флетчер вздрогнул — ему показалось, что он понял, наконец, откуда доносятся эти звуки. “Как это я сразу не догадался! — подумал управляющий. — Наверняка это какой-то страстный рыбак, любитель ночной ловли, вывел свою моторную лодку в океан и теперь никак не может добраться до берега. Очевидно, надо ракетой указать ему путь между волнорезами”.

Он поспешно покинул бассейн, пересек прогулочную аллею и по сухому песку подбежал к воде. Пройдясь вдоль берега в обоих направлениях, управляющий гостиницей никакой моторной лодки поблизости так и не обнаружил. Но неожиданно в лунном свете заметил неподалеку от себя небольшой предмет. Недовольно бурча себе под нос, мистер Флетчер по плотному песку кинулся к нему.

Моральные требования, предъявляемые к постояльцам “Отель Интернэшнл”, были более чем умеренные. Что ни говори, а люди приезжали сюда расслабиться и имели право проводить время как им вздумается. Руководство гостиницы считало, что чем меньше оно будет обращать внимание на поведение своих гостей, тем с большей охотой те будут приезжать в их дорогой отель. Действовали лишь два запрета — это прилюдные занятия любовью и купание нагишом.

Пробежав несколько ярдов по пляжу, мистер Флетчер остановился, уперся руками в бедра и удивленно уставился на голенькую девчушку. Та, не обращая внимания на подбежавшего управляющего, набила песком свое ярко раскрашенное железное ведерко, опрокинула его, затем постучала по его донышку металлическим совочком и сделала очередную башенку на песчаном замке.

— И чем ты здесь занимаешься? Разве ты не знаешь, что сейчас ночь, а дети в это время должны спать? — обратился мистер Флетчер к четырехлетнему ребенку.

Девочка надменно посмотрела на взрослого дядю, посмевшего сделать ей замечание.

— Разве так обращаются к принцессам? — недовольно спросила она. — Тебе следовало бы обходиться со мной повежливее, а то я попрошу папу, и он отрубит тебе голову.

Ребенок знал, что говорил, и по тону его голоса можно было не сомневаться, в какой семье он родился.

— Да-да, конечно, ваше королевское высочество! — снисходительно произнес мистер Флетчер. — Могу ли я вас спросить, как вы здесь оказались?

Девочка насыпала в ведерко влажный песок и разровняла его совочком.

— Я сюда пришла сама, — ответила она.

— А кто-нибудь знает, что вы здесь?

— Нет. Няня моя спит, а Гамила ушла поплавать в бассейне.

— А вы не замерзли?

— Нет.

— Но сейчас уже прохладно, — заметил мистер Флетчер. — А ваш папа не нахлопает вам по попке, когда узнает, что вы здесь?

— Ну вот еще! — поморщившись, воскликнула девочка. — А теперь убирайся отсюда и не мешай мне играть, не то я прикажу главному визирю отрубить тебе голову.

Мистер Флетчер, рискуя быть обезглавленным, снял свой вечерний шелковый пиджак, завернул в него малышку и, несмотря на ее протесты, отнес девочку в гостиницу. Остановившись у стеклянных раздвижных дверей десятикомнатных апартаментов, все окна которых выходили на океан, он нажал на кнопку музыкального звонка. Этот огромный номер, располагавшийся на первом этаже “Отель Интернэшнл”, занимал принц Али Саркати.

Высокий мужчина, на вид чуть больше пятидесяти, открыл дверь. Это и был сам Саркати.

— Так, Ясмин опять сотворила то же самое! — увидев дочь на руках управляющего, сказал он и взял у него из рук малышку. — И где она оказалась на этот раз?

— На пляже, — ответил мистер Флетчер. — У самой воды. Строила замки из песка.

Саркати опустил девочку на пол и вернул управляющему его вечерний пиджак.

— На этом все? — спросил принц мистера Флетчера.

— Нет. Я хочу, чтобы ему отрубили голову! — воскликнул возмущенный ребенок.

— Это мы сделаем утром, дорогая, — пообещал Саркати и хлопнул ее ладонью по загоревшей попке. — А сейчас иди разбуди няню и Гамилу. Скажи им, чтобы они сначала дали тебе горячий шоколад, а потом, перед тем как уложить в постель, искупали в горячей ванне. А еще передай им, что если они и дальше так плохо будут присматривать за тобой, то по возвращении домой их обеих зашьют в свиные кожи.

— Хорошо, — ответила маленькая Ясмин, — я им передам. Мистер Флетчер нерешительно помялся у двери.

— У вас есть к нам какие-нибудь пожелания, мистер Саркати? — спросил он.

— Да, есть, — ответил принц. — Я буду очень признателен, если вы наконец-то остановите тех, кто все время нарушает тишину. Эта постоянно ревущая колымага мешает мне сосредоточиться на завтрашней игре в Гольфстрим-парке.

— Да-да, сэр, конечно! Сейчас я все улажу, — заверил его управляющий.

Слово “колымага”, прозвучавшее из уст мистера Саркати, подействовало на управляющего “Отель Интернэшнл” магически — его сразу осенило, откуда доносился шум. Первое, куда надлежало ему заглянуть, было одноэтажное строение на пляже, в котором проживало четверо спасателей. С этими парнями вечно возникали какие-то проблемы на протяжении вот уже нескольких лет. Причем из года в год. Никто из всего персонала гостиницы не причинял мистеру Флетчеру столько хлопот, сколько эта четверка парней, которых их же друзья-спасатели прозвали “лихими наездниками”.

Попрощавшись с Саркати, управляющий немедленно отправился на пляж и, подойдя к небольшому домику, открыл дверь. Рев, который, похоже, совсем не беспокоил находившихся там четырех обнаженных по пояс загорелых аполлонов, уже стихал. Склонившись над хромированным содержимым старого гоночного автомобиля, который им каким-то чудом удалось закатить в свое и без того тесное жилище, они, судя по всему, пытались отладить работу его двигателя.

То, что все четверо спасателей бодрствовали, мистера Флетчера нисколько не удивило. В свободное от дежурства время им всегда было не до сна. То они играли в кости, то возились с каким-нибудь механическим хламом, производя при этом жуткий шум, то упражнялись с гирями, демонстрируя свои тугие мускулы местным проституткам или хорошеньким и еще более юным девушкам, остановившимся в соседних отелях. Поговаривали, что кое-кто из них занимается любовью за деньги, но сам мистер Флетчер этому не очень-то и верил. Во всяком случае, до сих пор, насколько это было ему известно, ни одна из постоялиц “Отель Интернэшнл” их услугами не воспользовалась. Подобного безобразия управляющий гостиницы не потерпел бы, и новоявленный альфонс был бы немедленно уволен. С другой стороны, гостям отеля нравились эти парни. Они были обаятельными, красивыми, приятными в разговоре и в то же время совершенно распущенными людьми.

Первым управляющего заметил Билл Мейз и тут же выключил мотор.

— Мистер Флетчер? Рады вас видеть. Чем можем вам помочь, сэр? — сказал он.

Мистер Флетчер был сердит настолько, насколько мог себе это позволить.

— Да, можете, и даже очень! — негодовал управляющий. — Молодые люди, разве вам не понятно, какой шум вы подняли? Коммутатор в нашей гостинице уже более часа светится, как новогодняя елка, — гости жалуются на шум, требуют найти виновников и угрожают, что утром съедут.

— Вы нас, мистер Флетчер, случайно, не разыгрываете? — озабоченно спросил Рене Дюпре и, взяв в рот сигарету с золотым ободком на мундштуке, протянул пачку управляющему. — Вы не представляете, как мы расстроены. А мы-то думали, что при закрытых дверях и окнах никто и не услышит, что мы здесь занимаемся с машиной.

Мистер Флетчер отмахнулся от предложенных сигарет:

— Ты же прекрасно знаешь, что я некурящий, а в том, что вы должны быть расстроены, я нисколько не сомневаюсь. А теперь, молодые люди, послушайте меня. Надеюсь, что все, что я вам изложу, дойдет до вас. — Управляющий кивнул на разобранный автомобиль. — Я хочу, чтобы эта груда металлолома отсюда мгновенно исчезла. Да-да, мгновенно! И больше здесь никогда не появлялась.

— Нет, ребята, как вам это нравится? — обращаясь к своим товарищам, обиженно произнес Флип Андерс. — И это после всех хлопот и расходов, которые нам пришлось понести? И это за все наши старания преподнести ему сюрприз?

— Преподнести мне сюрприз? — сердито переспросил мистер Флетчер.

— Да, сюрприз, — глядя на управляющего невинными глазами, подтвердил блондин. — Это сейчас автомобиль смотрится как развалина, но мы его отремонтируем, наведем марафет, и он станет как новенький. Мы надеялись, что вы будете приятно удивлены, когда наш гоночный автомобиль, раскрашенный в цвета “Отель Интернэшнл”, неожиданно появится в Себринге.

— А, да ладно, Флип! Не пытайся обмануть меня! “Отель Интернэшнл” в подобной рекламе не нуждается. Поэтому я настаиваю, чтобы вы эту рухлядь немедленно отсюда убрали и чтобы к утру ее и близко с гостиницей не было. Понятно? Это приказ!

Пепе Мендоза печально покачал головой.

— Si, все будет исполнено, как вы сказали, сеньор Флетчер. Вы же администратор и обязаны следить за порядком в гостинице, — понимающе произнес он.

— Вижу, что хоть вы об этом не забыли. — С этими словами мистер Флетчер вышел из домика, в раздражении хлопнув дверью.

Немного пройдя под свежим ветерком, дувшим с океана, мистер Флетчер остановился, прислушался к своему желудку и с радостью отметил, что боли в нем стали понемногу утихать. У него возникло подозрение, что если не все, то один из парней его непременно обманет: найдет предлог, чтобы нарушить его приказ, и ему снова придется читать им нотации.

Управляющий мог бы их сразу уволить и приказать в тот же час покинуть помещение, но, к своему сожалению, на столь простой, но решительный шаг мистер Флетчер, заведовавший фешенебельной гостиницей, не мог решиться по нескольким причинам. Во-первых, зимний сезон в Майами-Бич был в полном разгаре. Каждому отелю в это время требовались квалифицированные работники, и управляющий не был уверен, что мистер Андерсон из службы занятости сможет немедленно найти этим четырем парням адекватную замену, подберет таких же квалифицированных и симпатичных спасателей. Во-вторых, ему трудно было бы объяснить совету директоров правления “Отель Интернэшнл” причину, по которой он вдруг уволил сразу четырех видных и опытных работников.

"Да черт с ними, — подумал мистер Флетчер. — Как-никак за жалованье в сорок тысяч в год плюс то, что получаю по своим акциям, да еще хоть небольшой, но довольно прибыльный процент от доходов отеля с такими маленькими неприятностями, как эта, можно и смириться. Ведь мы же с Флорой никогда еще так хорошо не жили”.

Готовясь встретить утро, управляющий вынул из петлицы пиджака увядшую гардению и вырвал лист из блокнота, в который он заносил все, что ему надлежало сделать за день. Тут он заметил, что вырвал не один лист, а два — нижний слипся с верхним. Разъединив их, он прочитал на втором листе единственную запись:

Да как же он смог позабыть о мисс О'Хара? Сенатор Глайден, председатель совета директоров ряда гостиниц, в том числе и “Отель Интернэшнл”, сам позвонил из своего офиса в Вашингтоне и попросил его встретить мисс О'Хара.