Глава 11

Сидя на голых пружинах матраса, прислонившись спиной к каменной стене камеры, в которую его сунули, Латур докуривал последнюю сигарету из оставленной Эвертом пачки.

Вдруг он подумал об Ольге и тут же об этом пожалел. Теперь-то жена наверняка знает, почему он не вернулся домой. Нет никакого сомнения, что кто-нибудь из так называемых доброжелателей успел ей позвонить и соболезнующим тоном сообщил новости: “Я подумал, может быть, вам будет интересно узнать, что вашего мужа недавно арестовали. За изнасилование и убийство…"

Он чертыхнулся про себя. Как раз то, что любая жена мечтает услышать перед завтраком!

Он сполз с кровати и принялся разглядывать пол в поисках окурка, достаточно длинного, чтобы хоть разок можно было затянуться. Но так и не нашел. Усевшись на матрас, Латур прислонился спиной к стене и обхватил себя руками под коленями.

Теперь уже Ольга, должно быть, не сомневается, что, покинув ее, он прямехонько отправился к Рите. Можно только догадываться, что успел наговорить ей милейший Джорджи.

Вдруг в коридоре послышался звук шагов, и Билл Дюкро, волоком протащив по коридору растрепанную брюнетку и пинком втолкнув ее в соседнюю с Латуром камеру, с лязганьем запер дверь.

Девица была настолько пьяна, что едва ворочала языком.

— Будь ты проклят, ублюдок! — завизжала она. — Только потому, что я оступилась и расколотила это проклятое зеркало, ты притащил меня сюда и сунул в этот вонючий, клоповник!

Латур встал и подошел к решетке, прижавшись лицом к холодным прутьям.

— Что она натворила, Билл?

Дюкро неторопливо прикурил сигарету.

— Швырнула бутылку виски и вдребезги разнесла всю зеркальную стенку за баром в “Хей-Хо клубе”! Попытался было отвести ее в гостиницу, где она живет, так нет же, уперлась, и ни в какую! Поэтому я и притащил ее сюда. Пусть немного проспится!

— Двадцать долларов и судебные издержки. А суд утром.

— Похоже, что так.

Воцарившееся между ними молчание стало неловким. Наконец Латур не выдержал:

— А что на улице?

— Да ничего особенного, — пожал плечами Дюкро. — Впрочем, как тебе сказать. Даже слишком тихо, и вот это мне не нравится. Так, собираются маленькими группами, о чем-то переговариваются.

Латур понимал, что имеет в виду Дюкро. В городе, где постоянно нарушался закон, всякое может случиться. Он тихо прошептал:

— Билл, я не виноват, ей-богу! Ты же меня знаешь, Билл! Знаешь, что я не мог… не мог этого сделать!

Дюкро помолчал, прежде чем ответить.

— Знаешь, я склонен тебе верить, Энди, — сказал он наконец, — даже несмотря на то, что говорит девушка. Ведь я тебя знаю не первый год. А человек не может измениться за каких-нибудь пять минут. Само собой, ты мог бы затащить в постель эту крошку. И я бы ничуть тебя не винил, если б так оно и было. Но чтобы изнасиловать ее — нет, на тебя это не похоже!

— Спасибо, Билл.

— Но тогда… и влип же ты!

— Я знаю.

Дюкро кашлянул и отправился по коридору в контору. Латур запоздало пожалел, что не попросил у Билла сигарету. Билл наверняка оставил бы ему всю пачку.

Ночь, казалось, тянулась бесконечно. Но вдруг за стеной, где была парковка, послышался неясный шум. Латур прислушался. Загремели канистры. Потом он различил звяканье оловянных тарелок и мисок и догадался, что в маленькой кухоньке за стеной кто-то из тюремной прислуги принялся готовить завтрак.

При одной мысли о еде его чуть не вывернуло, но он бы отдал все, что имел, за чашку горячего кофе. С горящими глазами он ждал, когда появится заключенный, которому разрешали прислуживать на кухне. В тюрьме это тоже являлось привилегией. Но он все еще не приходил. И тут он вспомнил: большинство из добровольных поваров были цветными, а поскольку в основном это негры, то ни одному из них не позволялось пересекать невидимую границу, отделявшую камеры, где содержались белые женщины, от остальной тюрьмы. Стало быть, вздохнул Латур, ему придется дожидаться кофе еще долго. По крайней мере до тех пор, пока не заступит дневной дежурный.

Было уже почти восемь, когда в коридоре послышались шаги и появился Том Муллен в сопровождении Джека Рафиньяка. В руках у того был поднос с двумя кружками кофе и двумя оловянными тарелками с овсянкой, сдобренной мясной подливкой. Муллен отпер дверь камеры, где сидел Латур.

— Пошли, Энди.

— Куда еще? — проворчал тот. — Неужто нельзя подождать, пока я выпью кофе?

— Тебя ждут, — недовольно буркнул Муллен. — В караулке.

Под его испытующим взглядом Латур невольно поежился.

— Проклятье, Энди! Хотел бы я знать, как оно было на самом деле!

— Я этого не делал. Том.

— Это я уже слышал.

— Это правда.

Муллен задумчиво позвенел ключами.

— Не знаю… просто не знаю, что и подумать. Ведь мы со стариком оба считали тебя порядочным парнем, вот что обидно! Но уж коли человеку приспичит, скажем, какая-нибудь горячая бабенка задурит голову, черт его знает, на что он способен! Я такое уже повидал! — И тут он добавил: — Но будь я проклят, если тут один маленький факт не свидетельствует в твою пользу!

— И что же это за факт?

— Да если парень женат на очаровательной светловолосой куколке, да еще такого класса, как твоя жена, то, хоть убей, не могу понять, с чего бы ему вздумалось приставать к той малышке, что сейчас загибается на больничной койке?!

— Слушай, давай не будем о моей жене, ладно?

— Боюсь, что ничего не выйдет, Энди. Так получилось, что она и этот ее братец сейчас как раз здесь. Принесли тебе позавтракать.

Латур никогда не замечал, как длинен тюремный коридор. Ольга ждала его снаружи, лицо ее было бледным, но спокойным, из аккуратной прически, отливавшей на солнце золотом, не выбивался ни один волосок. Она сидела за столом в караулке. На столе стояла плетеная корзинка для пикников.

Муллен бросил взгляд на часы.

— У вас двадцать минут, не больше, — проворчал он и закрыл за собой дверь.

В ледяном голосе Джорджи звучало нескрываемое презрение.

— Кажется, я не так уж сильно ошибался насчет тебя! Вот, стало быть, что представляет собой человек, за которого вышла замуж моя сестра! Подумать только — ведь ты мог сотворить такое и с ней! Остается только надеяться, что тебе не удастся заморочить голову судье и он воздаст тебе по заслугам!

Ольга молча вглядывалась в лицо мужа. Наконец, не поворачивая головы, она бросила брату:

— Заткнись! И убирайся отсюда!

— Но, Ольга!… — запротестовал было светловолосый юнец.

— Вон, я сказала!

Пожав плечами, Джорджи вышел из комнаты. Дверь караулки с грохотом захлопнулась за его спиной. Латур никогда и представить себе не мог, чтобы тишина могла так давить. Ему было мучительно стыдно, что она видит его грязную рубашку и заросшее колкой щетиной лицо.

Ольга придвинула ему корзинку:

— Вот. Я принесла тебе поесть.

— Зачем? — в упор спросил Латур.

— Даже в тюрьме нужно есть. Мы с матерью часто приносили в тюрьму еду… моему отцу. Это было давно, еще в Китае. Так продолжалось до тех пор, пока нам не повезло и мы не вырвались в Сингапур.

Она аккуратно расстелила на столе белоснежную салфетку и вытащила термос с горячим кофе. Вслед за ним появились чашка с блюдцем, завернутая в чистое полотенце тарелка со сдобными горячими булочками и баночка домашнего джема из гуавы.

— Извини, что так мало, надо было бы захватить чего-нибудь более сытного. Но как-то непривычно придумывать завтрак, который надо унести в корзине.

— Все чудесно, — успокоил ее Латур. — Спасибо, что подумала об этом.

— Ешь, — тихонько шепнула она. — У тебя не так уж много времени. Тот офицер сказал, всего двадцать минут.

Латуру нисколько не хотелось есть, но, чтобы не огорчать Ольгу, он принялся запихивать в себя булочки. Так много нужно было бы сказать ей, но он не знал, как начать.

Ольга украдкой поглядывала на него, уже готовая задать вопрос, который готов был сорваться с ее языка, но каждый раз удерживалась. Похоже, она, как и Латур, разучилась разговаривать ни о чем. Такого с ними еще не бывало.

Вопрос так и остался незаданным, потому что дверь распахнулась и на пороге вырос Муллен:

— О'кей, Энди. Пошли!

За его спиной с перебинтованным лицом стоял Джордж Вилльер. Сняв с пояса наручники, первый помощник ловко защелкнул их на запястьях Латура.

От изумления Вилльер выпучил глаза:

— Ото, так, значит, и до тебя добрались, Латур?! Ну и слава Богу! А то нос задирал: смотри, мол, я какой! Так вам, сукиным детям, и надо!

— Хватит молоть чепуху, Вилльер! — резко оборвал его Муллен. — Здесь леди, неужто не видишь?

— Прошу прощения, — извинился тот. — Мне очень жаль, мэм, только этот парень вечно ко мне придирался!

И тут Ольга, наконец, решилась сделать то, о чем думала все это время.

— Вы позволите мне задать мужу только один вопрос? Прошу вас!

— Конечно, — кивнул Муллен.

Она встала и, выпрямившись во весь рост, глядя прямо в глаза Латуру, сказала:

— Тот человек, которого, как они сказали, ты убил… Бог с ним. Это сейчас не так важно, по крайней мере для меня. — С фатализмом, свойственным ее нации, она одним пожатием плеч дала понять, что смерть Лакосты для нее ничего не значит. — В конце концов, убивают многих. Я хочу спросить о другом.

— О чем? — Голос наконец-то вернулся к Латуру. Надменно вскинув вверх подбородок, Ольга испытующе всматривалась в его лицо, словно забыв о мужчинах, которые не сводили с нее глаз.

— Я хочу услышать правду. Ты и в самом деле пошел к той женщине после меня? И был с ней близок, не важно, по доброй воле или нет?

— Нет! — тихо сказал Латур. — Клянусь!

Ольга некоторое время еще вглядывалась в его лицо и, наконец, со вздохом обронила:

— Я тебе верю! — Ее голубые глаза наполнились слезами. — Но я не смирюсь с этим! Вот увидишь! — Привстав на цыпочки, она поцеловала его. — Бог да благословит тебя, муж! Когда тебя приведут в суд, я буду сидеть в первом ряду!

Глава 12

Зал, где обычно происходили судебные заседания, был забит до отказа. Несмотря на протесты пожарника, молчаливая толпа мужчин и не менее молчаливых женщин запрудила все коридоры и проходы, выплеснулась в холл.

В прилегающей к залу комнатке, где арестованные дожидались суда, сидели Джин Эверт и Латур. Адвокат даже не пытался скрыть, насколько серьезно положение его подзащитного. Впрочем, и сам он выглядел так, словно провел бессонную ночь.

— Боюсь, сегодня нам придется несладко, — заранее предупредил он Латура. — Все эти улики против тебя, да еще то, что миссис Лакоста без колебаний тебя опознала. Полагаю, в этом случае судья Блейкли может сделать только одно. Так что готовься заранее к тому, что тебя водворят обратно в тюрьму и заставят дожидаться пересмотра и повторного слушания дела.

— Что поделаешь, — кивнул Латур. Сейчас он чувствовал себя куда лучше, чем вначале, когда его бросили за решетку. Слава Богу, по крайней мере, Ольга ему верит!

Впрочем, адвокат Джин Эверт отнюдь не питал радужных надежд на будущее.

— Надеюсь, благодаря твоему безупречному прошлому и боевым наградам мне хотя бы удастся заставить их усомниться в твоей виновности. Будем надеяться, тебя согласятся выпустить под залог. Но, если честно, Энди, боюсь, у меня ничего не выйдет. Конечно, я сделаю все, что смогу, но полной уверенности у меня нет.

— Но я не убивал Лакосту. И не прикасался к девушке!

— Да, мы оба это знаем. Но знать и иметь возможность доказать — это разные вещи. — Сунув в рот сигарету, Джин передал пачку Латуру. — Ладно, в конце концов, это просто предварительное слушание. И думаю, что наилучшей стратегией для нас будет приберечь все козыри до дня суда.

— Что за козыри?

— А два неудавшихся покушения на твою жизнь?

— Боюсь, я не совсем понимаю. О чем это ты?

И тут адвокат в нескольких словах объяснил, что собирается предпринять.

— Насколько мне представляется, этот “кто-то”, кто твердо решил избавиться от тебя, после того, как две его попытки провалились, вполне вероятно, даже более чем вероятно, мог прошлой ночью проследить тебя до трейлера Лакосты, а потом намеренно пристрелить Жака и зверски изнасиловать девушку — и все это лишь с одной-единственной целью! Не догадываешься? Он твердо решил прикончить тебя, но на этот раз — руками представителей закона!

— Вчера, в камере, мне и самому вдруг пришла в голову эта мысль.

— Скажи, не сможешь ли ты припомнить еще что-то, какую-то деталь, которая может нам помочь?

— Нет, я уже все перебрал.

— У тебя нет никаких подозрений насчет того, кто бы это мог быть? Кто может хотеть твоей смерти, Энди?

— Понятия не имею.

— От твоей смерти кто-нибудь что-то выгадает?

— Ну, не напрямую.

— Ты имеешь в виду своего шурина?

— Да.

Отшвырнув в сторону окурок, Эверт тщательно растер его по полу носком элегантного белого ботинка.

— Похоже, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Ольга на редкость привлекательная женщина. Чертовски привлекательная! — Поправив и без того, безупречный узел галстука, Эверт встал. — Ладно, поговорим об этом потом, когда будет время. Мне кажется, тут что-то есть. Но сейчас мне пора идти в зал заседаний. Да, ради всего святого, Энди, не забывай об одном.

— О чем?

— Запись твоих показаний на слушании будет позже представлена на суде. Поэтому, умоляю тебя, держи себя в руках. И самое главное, не дай прокурору вывести тебя из равновесия. Когда тебе зададут вопрос о том, признаешь ли ты себя виновным, просто скажи “нет” и остальное предоставь мне.

— Ты мой адвокат.

— Вот и помни об этом, идет?

Судебный пристав приоткрыл дверь, чтобы впустить Эверта, и на минуту высунул голову — спросить у клерка, сколько, по его мнению, пройдет времени, прежде чем суд удалится на совещание.

Воспользовавшись представившейся возможностью, остальные арестованные, будто волки, кинулись на Латура. Лицо и губы его моментально были разбиты в кровь. Тяжелый кулак рассек бровь.

— Ну, толкни меня, попробуй! Что, боишься? — неистовствовал Вилльер. — Только бы тебя отпустили под залог! Я молю Бога, чтобы они согласились! Вот потеха-то будет! Ребята мигом до тебя доберутся, вот увидишь! Как ты мог, подонок, сотворить такое с женщиной?! Интересно, как это понравилось бы твоей собственной жене? Или тебе ее показалось мало? Странно, а на вид она штучка что надо! И в постели, должно быть, горяча, или нет? А может, ты из тех, кому для полного счастья непременно нужно поиздеваться над бабой?

Латур отбивался изо всех сил, моля Бога, чтобы пристав, наконец, вернулся. Впрочем, тот не заставил себя ждать.

— О'кей, парни, а ну-ка, оставьте его! — рявкнул он. — Знаю, знаю, что вы испытываете. И все равно — держите кулаки при себе.

— Ладно, приятель, — проворчал один из арестованных, старик нефтяник, — мы и без тебя знаем, что нам нужно. Это дерево повыше да крепкая веревка в придачу!

Латур вытащил носовой платок и промокнул им разбитые, окровавленные губы. Нижняя бровь нестерпимо болела. Правый глаз распухал прямо на глазах. И все же, избитый, злой как черт, он не мог не чувствовать своеобразного комизма ситуации, в которой" вдруг очутился. Он был убежден, переспи он с Ритой сразу же, как только она дала ему понять, что согласна, — и ничего бы этого не было.

В зал суда его вызвали последним. Едва переступив порог, Латур почувствовал, как удушливая ненависть сидевших в зале захлестнула его, будто гигантская волна.

Он поискал глазами и почти тут же заметил Ольгу. Она сдержала слово — сидела в первом ряду, прямо за перилами, которые отделяли зрителей от присяжных.

Рядом с сестрой устроился Джорджи. Злорадная усмешка то и дело мелькала у него на лице. Латур прекрасно знал, что за мысли копошатся у него в голове. Если суд сочтет его виновным в обоих преступлениях — изнасиловании и убийстве, — ему отсюда не выйти. А это значит, что Ольга станет свободной и будет вольна вновь выйти замуж, на этот раз удачно, и остаток своей никчемной жизни Джорджи надеялся провести беззаботно, вытягивая из сестры деньги и развлекаясь за ее счет.

Забавно, вдруг подумал Латур, как на все это отреагировала сама Ольга. Назвала его мужем, потом поцеловала долгим поцелуем, и ей не было никакого дела, что его обвиняют в убийстве! Ей вообще было наплевать, убей он хоть с десяток человек, лишь бы муж оставался ей верен! Да, усмехнулся Латур, об этом стоит поразмышлять на досуге!

— Как арестованный оказался в подобном состоянии? — брюзгливо спросил судья Блейкли, взглянув на разбитое лицо подсудимого.

— Возникли кое-какие разногласия между ожидавшими своей очереди, — подмигнул Латур.

Наступила гробовая тишина. Слышен был только голос секретаря суда, который громко читал вслух выдвинутые против Латура обвинения.

— Подсудимый, признаете ли вы себя виновным? — спросил судья Блейкли.

— Нет, не признаю. Ни по одному пункту обвинения.

— Позвольте мне, — вмешался Эверт. — После того как обвинение представит имеющиеся в его распоряжении доказательства, я буду просить суд освободить обвиняемого под залог. Причина — вполне обоснованные сомнения в его виновности, а также его безупречное прошлое.

При этих словах в зале поднялся гневный ропот. Зрители в дальнем его конце приподнимались, вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни единого слова дебатов. И без того битком набитое тесное помещение сейчас казалось еще меньше.

— Суд, — кислым тоном проговорил Блейкли, — будет рад рассмотреть такую возможность… в соответствующее время. Странно, однако, мистер Эверт. Вы ведь практикуете достаточно давно, чтобы хорошо знать, что в подобных случаях это едва ли допустимо.

— Да, сэр, — промямлил Эверт.

Любопытные в задних рядах, с шумом выдохнув, разом опустились на стулья. А окружной прокурор вызвал шерифа Белуша.

Пожилой человек старался придерживаться фактов. По его словам, утром минувшего дня один из его людей, который нес дежурство, Джек Прингл, сообщил, что в контору шерифа позвонил неизвестный и сообщил, что слышал выстрелы и пронзительные женские крики на прогалине возле дороги Биг-Бенд, там, где участок Лакосты. Прингл так и не смог уговорить звонившего назвать свое имя. После этого он немедленно позвонил шерифу, и тот вместе с первым помощником Мулленом и тем же Принглом поехал к прогалине. По прибытии они обнаружили самого хозяина фургона мертвым: две пули прошли навылет и задели сердце. Его молодая жена, избитая и вся в крови, обнаженная лежала на полу трейлера. На ее теле были обнаружены следы, свидетельствовавшие о том, что женщина была изнасилована. Когда она пришла в себя настолько, что могла говорить, она назвала имя Энди Латура и поклялась, что он и был тем самым человеком, который застрелил ее мужа и надругался над ней. Самого Латура обнаружили неподалеку от трейлера. Почти без сознания, он лежал привалившись спиной к колесу собственной машины. Тест на наличие алкоголя в крови показал, что он совершенно трезв. Арестованный и препровожденный в тюрьму, он тем не менее продолжал отрицать свою причастность к убийству и изнасилованию. Но оба выстрела были сделаны из его револьвера, а его значок помощника шерифа, отсутствовавший, когда его нашли, позже обнаружили зажатым в руке изнасилованной женщины.

В ходе допроса Латура он признал, что той ночью он действительно подъехал к трейлеру. По его словам, он только хотел убедиться, что с девушкой, которую он вечером доставил домой, все в порядке. Он рассказал, что постучал в дверь трейлера и назвал себя, после чего кто-то неизвестный оглушил его несколькими ударами дубинки по голове. Что произошло вслед за этим, он, по его словам, не имеет ни малейшего понятия.

Возмущенный ропот прокатился по залу.

Следующим для дачи показаний был вызван доктор Уокер. Он подтвердил, что Лакоста был уже мертв, когда его нашли. А потом детально перечислил все внутренние и внешние повреждения, обнаруженные им при обследовании изнасилованной женщины. И заверил суд, что она по-прежнему нуждается в больничном уходе.

Далее прокурор предъявил суду заверенные несколькими свидетелями показания самой потерпевшей, сделанные в больнице, и попросил секретаря зачитать их вслух. Показания имели форму вопросов и ответов.

— Назовите ваше имя.

— Миссис Жак Лакоста.

— Как вас зовут?

— Рита.

— Клянетесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

— Клянусь.

— Прошлой ночью вы проснулись оттого, что кто-то стучал в дверь трейлера, в котором жили вы с мужем?

— Да, сэр. Так оно и было.

— Вы смогли бы узнать человека, который вас разбудил?

— Да, смогла. Это был Энди Латур, помощник шерифа.

— В какое время это случилось?

— Около двух часов ночи.

— Было еще темно?

— Совсем темно.

— Тогда как же вы можете быть уверены, что постучавший к вам человек и в самом деле Энди Латур?

— Он сам назвал свое имя. А потом посветил себе в лицо карманным фонариком.

— Прежде вам уже случалось встречаться с помощником шерифа Латуром?

— Да, сэр.

— Когда это было?

— Накануне вечером. То есть незадолго до этого. Мой муж выпил лишнего, почувствовал себя плохо, и мистер Латур предложил отвезти нас домой.

— После того как он вас привез, он заходил в трейлер?

— Да, сэр. Мы выпили по чашке кофе.

— Только вы и помощник шерифа Латур? Вдвоем?

— Да, сэр.

— В тот вечер он не пытался приставать к вам? Может быть, он вел себя недостойно?

— Нет, сэр. Он держался как самый настоящий джентльмен. Даже когда я рассказала ему, как несчастлива в семейной жизни, потому что муж постоянно пьет и… и из-за разницы в нашем возрасте, мистер Латур не сделал ни малейшей попытки воспользоваться моей откровенностью.

Латуру оставалось только порадоваться, что первое впечатление, которое он составил о девушке, его не обмануло. Рита и в самом деле оказалась славной малышкой. Она вовсе не пыталась накинуть веревку ему на шею. Судя по всему, девушка искренне обманывалась на его счет. Скорее всего, она описывала трагедию, происшедшую в трейлере так, как видела ее сама. Секретарь суда между тем продолжал:

— Понятно. А теперь давайте вернемся к тому, что произошло позже, в два часа ночи. Вы продолжаете утверждать, что проснулись оттого, что помощник шерифа Латур стучал в дверь трейлера?

— Да, сэр.

— Что ему было нужно?

— Он попросил, чтобы я отперла дверь и впустила его.

— Он объяснил, для чего ему это?

— Да, сэр. Он сказал, что ему нужно срочно поговорить с моим мужем.

В зале снова поднялся шум — казалось, все собравшиеся вдруг разом вздохнули. Судья Блейкли сердито постучал по столу молотком. Секретарь суда откашлялся и продолжил чтение:

— Вы впустили его?

— Нет, сэр. Было очень жарко, поэтому я улеглась спать без рубашки. Спала я на диванчике в передней комнате. Поэтому я встала и накинула на себя пеньюар.

— И что же случилось потом?

— Он постучал снова, уже громче. Стук разбудил мужа, и он вышел из комнаты, где спал.

— Продолжайте.

— А мистер Латур открыл дверь трейлера и вошел. Жак принялся ругаться, и тут прогремели два выстрела. Все случилось очень быстро. Я помню, как он схватил меня и разорвал на мне одежду, а потом швырнул на пол и попытался овладеть мной.

— Вы сопротивлялись?

— Я умоляла его отпустить меня.

— Он говорил что-нибудь?

— Нет, ничего. Мне показалось, он сошел с ума. Он… он делал такие ужасные вещи… руками… и целовал меня… это было ужасно! Каждый раз, когда я пыталась вырваться, он бил меня кулаками и… и силой заставлял терпеть все это!

— А ваш муж в это время мертвый лежал на полу?

— Да, сэр.

— Хорошо. А перед тем, — как это случилось, миссис Лакоста, вы ничего не слышали? Скажем, какие-то звуки? Свидетельствующие о том, что перед трейлером происходит борьба?

— Нет, сэр. Не слышала.

— Может, там был кто-то еще, кроме Латура?

— Нет, сэр.

— И вы готовы поклясться всем, что для вас свято, что человеком, который застрелил вашего мужа, а потом надругался над вами, был именно помощник шерифа Латур? Можете ли вы поклясться, что узнали его, и это несмотря на то, что, по вашим собственным словам, в трейлере было темно и вы не видели его лица?

— Да, сэр. Клянусь.

Стояла мертвая тишина, когда секретарь суда закончил читать показания вдовы и, свернув листки, передал их окружному прокурору.