В старину жили два брата, старший Удунди и младший Саридун. Отцовское подворье и земля по смерти родителя достались, как это было положено, старшому, и он стал гнать из дому меньшого. Тот заплакал от обиды, но делать было нечего, ушел.
      Очутился вдали от дома, в пустынном месте, неведомо где. Присел отдохнуть под большим придорожным деревом. Вдруг упало ему на голову что-то круглое, скатилось на землю – дерево-то оказалось ореховым! Подобрал Саридун орех и спрятал за пазуху, приговаривая:
      – Это для матушки, если домой вернусь.
      Упал другой орех и третий, и все их положил за пазуху, каждый раз произнося вслух:
      – Это для старшего брата, хотя он и выгнал меня из дома.
      – А это для моей жены, которая скоро должна родить и не могла покинуть дом, чтобы пойти со мной бродяжить.
      И только когда свалился на землю четвертый орех, Саридун сказал:
      – Вот этот орех я, пожалуй, съем сам, когда сильно проголодаюсь.
      Отдохнул он, поднялся и отправился дальше. К вечеру подошел к какому-то заброшенному дому с дырявой крышей, с пустыми окнами.
      Страшновато было, но что делать. Решил ночевать. Внизу все в пыли, в паутине, – пришлось лезть на чердак, где оставалась старая солома. Залег там, очистил орех, положил в рот и только хотел разгрызть его, как вдруг внизу зашумело, застучало – явились бесы-токеби, тоже, видимо, на ночевку.
      Повозились они, пристроились, утихомирились, потом начали разговаривать, новости друг другу рассказывать.
      – Слыхали, нет, почтенные? Брат родного брата выгнал из дома,- говорил старый бес. – А он оказался добрым, тот, которого прогнали. Сидел я на дереве, бросался в него орехами, так он не стал есть их, а отложил про запас: для матери, для брата, для жены. Только последний орешек для себя оставил…
      – Бедняку этому невдомек, наверное,- сказал бес помоложе,- что в дворовом колодце, мимо которого он сегодня прошел в двух шагах, спрятан клад с несметными сокровищами…
      – Тише ты,- прервал его старый бес.- Чего об этом болтать. Спать давайте.
      И тут Саридун раскусил орех. Щелкнуло столь громко, что бесы перепугались: балки трещат! Как бы крыша не рухнула на голову! И в единый миг их словно вымело из старого дома.
      Когда рассвело и время нечисти миновало, путник слез с чердака и нашел во дворе упомянутый бесовнею колодец, который уже давно, видимо, высох и почти обрушился. Спустившись на дно его, Саридун откопал котел, полный золота, серебра, изумрудов и жемчугов.
      Значит, вернулся он на родину, купил много хорошей, плодородной земли, отгрохал высоченный дом с загнутыми углами крыши. Забрал к себе жену с ребенком, старую матушку и зажил барином.
      Не выдержал, пришел к нему Удунди. Расскажи да расскажи, дескать, как получилось, что ты вдруг разбогател. А младший ничего-то и скрывать не стал, обо всем поведал так, как оно и было. Мол, когда выгнали его, он отправился по такой-то дороге, отдыхал под деревом, набрал орехов, потом далее наткнулся на дом с чертями… И обо всем, что дальше было, также рассказал
      Саридун.
      – Ну-ка, прогони и ты меня! – выслушав его, так и подскочил на месте старшой. – Гони скорее!
      – Как так! – удивился меньшой. – С чего бы это?
      – Да ни с чего! Просто дай мне пинка под зад,- упрашивал Удунди.
      – Не могу,-отказывался Саридун.
      Тогда старшой заорал, замахал руками и побежал, направляясь прямехонько к той дороге, о которой только что поведал ему младший брат.
      Долго ли, коротко – пришел он наконец к ореховому дереву. Сел под ним отдыхать. Стали падать орехи – и первый же орех Удунди сгрыз сам. Второй – сунул за пазуху, молвив: “Для жены”. Третий – “Для сына”. Когда же упал четвертый орех, он ничего не сказал, а молча кинул его за пазуху, вскочил и помчался дальше по дороге.
      Добрался до заброшенного дома, влез на чердак. Пришли в темноте бесы-токеби, долго возились внизу, устраиваясь на ночлег, потом стали рассуждать.
      – Говно такое, этот старший-то,- сказал пожилой бес.- Орехи ему подкидывал, так он сперва сам сожрал, после для жены и для сына запас. А про родню и старую мать даже и не вспомнил!
      – Так- то он уважает своих родителей,- с осуждением произнес молодой бес, – которые ему свое имущество по наследству передали! А младший-то молодец. Не обиделся на родителей, сам на спине перенес мать в свой дом – чтобы допокоить ее в почете и уважении.
      Надоело Удунди слушать все это: хорошее про младшего брата, плохое о себе.
      Положил он на зуб орех и с треском разгрыз его.
      Тут бесы так и взвились, заулюлюкали, захрюкали, грозно провозгласили:
      – Да он тут, оказывается, этот нечестивец! Ну-ка, изловить подлеца!
      Они все скопом кинулись на чердак, откуда и сволокли вниз еле живого от страха Удунди.
      Что нам остается сказать про его конец? Да только то, что рассерженные черти отволтузили Удунди как следует, а потом сняли с него штаны, ухватились за этот самый конец и вытянули его на три метра. Так и носит его в мешке, перекинув через плечо, – говорят, до сих пор носит.
      Байки по Ким Сондари
      Угостил студентов
      В давние времена жил Ким Сондари, в молодости служил наемным солдатом, под старость стал никому не нужен. Вот и стал он свободно бродить по всей Корее, ибо не имелось у него ни кола, ни двора, ни семьи – всего того, что привязывает человека к одному и тому же месту.
      Захотелось ему побывать в Сеуле, стать причастным к столичной жизни, хватануть роскоши и прелестей столицы на все деньги, которые только и сумел накопить к тому времени. А накопил он почти что ничего да еще столько же, поэтому его особенно манило в столицу. С тем и вышел на большую дорогу, которая вела прямехонько в Сеул.
      В пути он в одном городке нагнал студентов, которые тоже направлялись к столице. Они всей своей дружиной уныло сидели на краю дороги.
      – Чего такие невеселые?- спросил у них Ким Сондари.
      – Кушать хочется, дядя,- ответили студенты. – Сил нет. Давно не ели.
      – А вон продавец сладостями. Купите себе сладостей.
      – Купили бы, да денег нет. А за так он и понюхать не даст своего товару.
      – Дело известное, торгаши – они такие. Но ничего, я вас угощу бесплатно, – пообещал Ким Сондари студентам и подозвал уличного торговца, который нес короб с разными заманчивыми яствами.
      Сондари велел ему раздать весь товар студентам, заверив дебелого, как пампушка, толстого коробейника:
      – За все я плачу.
      Студенты весело налетели – и вмиг очистили короб со сладостями. Ким Сондари незаметно подмигнул им: мол, теперь исчезните, и молодые люди, дружно поблагодарив его, ушли. А бродяга Сондари, помахав им ручкою вослед, обернулся к торговцу сластями и сказал:
      – Денег с собой не ношу. Идемте со мной, дома у меня и получите.
      Он привел толстого коробейника к одному большому дому с просторным двором.
      Пройдя за ворота, Ким Сондари и его спутник увидели вола, что стоял на привязи, дремал у забора.
      – Вот какие у меня работники! – воскликнул Ким Сондари. – Чистое наказание!
      Вола давно пора перегонять на другое место, к свежей травке, а эти бездельники разбежались куда-то.
      С этим он отвязал веревку, которою вол был привязан к забору за кольцо в ноздрях. Затем, как бы спохватившись и вспомнив про торговца, Сондари сунул ему в руку веревку и сказал:
      – Вот, постойте, подержите. А я быстренько зайду в дом, вынесу денег.
      С этим мошенник и оставил на месте простоватого коробейника, а сам через внутренний двор, что находился за домом, смылся из усадьбы и был таков.
      Отправляясь дальше в сторону Сеула, Ким Сондари был вполне уверен, что торговец сластями все еще терпеливо ждет его возвращения, держа вола на веревке, – но навряд ли дождется!
      В Кансане, в глухомани
      Забрел Ким Сондари в Кансан. Ну, тамошние люди – не то чтобы тупые, а не петрят ни в чем и все-то понимают наперекосяк. Бьют лопатой по луне, когда она в луже отражается, надеются отколоть от золотой луны хотя бы маленький кусочек.
      Вот сами посудите. Некто Пя выдавал дочь замуж, однако зятя брал к себе примаком. В назначенный день прибыл к невесте жених, а она как раз свалилась с простудной лихорадкой. Тестю было неудобно перед зятем из-за такой неожиданной передряги, и он решил как-нибудь выйти из положения.
      Неподалеку жила такого же возраста девушка, дочь соседа, и, не долго думая,
      Пя отправился к нему и попросил одолжить эту дочку – для нужд своего огорченного зятя – всего на одну ночь. Соседи девушку не дали, мол, целая же она, как так можно! В гневе вернулся Пя от соседа и перед заезжим человеком высказал следующее:
      – Вы только подумайте! Еще сосед называется! У меня так недавно брал новенькую лопату, чтобы говно чистить в сортире, а тут дочь свою не дал – и всего-то на одну ночку! Какие на свете люди бывают!
      Проучил сеульца
      Наконец-то Ким Сондари попал в Сеул. Идет по торговой площади, видит немало дивного. Но не подает вида – мол, все мне нипочем. Набрел на красильный ряд.
      А там стоят на огне котлы, в которых варятся разные коренья, используемые для получения краски. Выглядит весьма заманчиво, и запах приятный. Ким
      Сондари как раз изрядно проголодался, и вид разваренных кореньев пробудил в нем аппетит. Стал глотать слюнки. Принял он варево за неизвестное ему столичное кушанье. Спрашивает у торговца:
      – Продается ли это, уважаемый?
      – А чего же, можно и продать,- отвечает красильщик, весь пестрый от краски, похожий на болотного черта.- Плати только денежки.
      Пошарил Ким Сондари в карманах, наскреб кое-какую мелочишку.
      – Хватит ли этого?- спрашивает.
      – Пожалуй,- отвечает красильщик.
      Захватывает из остывшего котла вываренных кореньев, сколько рука ухватила, и передает Ким Сондари.
      Зашел он в какой-то ближайший переулок, сел на придорожный камень и стал угощаться. Не понравилось. Пресно, невкусно и язык дерет.
      Тут набредает на него какой-то прохожий, столичный щеголь в трехэтажной шляпе. Смотрит с удивлением на то, что ест Ким Сондари, и потом насмешливо вопрошает:
      – Ты чего это, дурак неотесанный, деревенщина, жрешь такую гадость? Это же корешки на краску!
      Смекнул тут Ким Сондари, что дал маху, однако признаваться в том перед сеульцем не захотел. Как ни в чем не бывало дожевал и проглотил несъедобу.
      Потом отвечает:
      – Да я же это, почтенный, ради здоровья. Лечусь этим.
      – От какой болезни?
      – Да вот, от желудка.
      – Что ты говоришь! – так и взвился сеулец. – И помогает?
      – Еще как! Только этим и держусь, а то бы давно помер.
      – Вот и я уже много лет маюсь желудком. Чего только не перепробовал для лечения – не помогает!
      – Вот корешков и попробуй.
      – А сколько надо съесть, чтоб выздороветь?
      – Для начала три горсти,- посоветовал Ким Сондари. Сеулец сорвался с места в карьер и полетел на торговую площадь. Ким Сондари поспешил за ним. Видит- купил тот вареных кореньев, шмыгнул за угол – и давай жрать!
      Тут-то и подскочил Ким Сондари к щеголеватому сеульцу, влепил ему здоровенную оплеуху.
      – За что?!- опешил тот, роняя изо рта красильные корешки.
      – А за дурака! Ты хотел посмеяться надо мной, ан выходит, что это я посмеялся над тобой! Теперь-то кто из нас двоих дурак?
      Оставил столичного щеголя стоять с широко разинутым ртом и, довольный собою, направился дальше по рынку.
      Воскрес из мертвых
      В Сеуле Ким Сондари попал в руки “котов”. Сутенеры не раз подходили к нему на улице и вкрадчиво шептали на ухо одно и то же: “Женщина… Красивая женщина. Пойдемте, адяси, со мной”. Слушал их, слушал мужик, гуляя по столице, затем не выдержал, поплелся за одним из них – рябым, курносым, бедовым. Тот привел Ким Сондари в какой-то темный квартал, на кривой, тесный переулок шириною в пять шагов, и завел в некий дом. Там действительно оказалась женщина, – не поймешь, красива или нет, потому что вся была вымазана белилами, а брови толсто наведены угольным карандашом.
      Без лишних слов женщина раздела гостя, сама разделась и легла с ним в постель. И только Ким Сондари хотел завести с нею разговор, чтобы хоть немного оттянуть время, как раздался сильнейший стук в дверь. Тут женщина и заговорила наконец. Испуганным голосом сообщила:
      – Недавно умер муж… Похоронили неделю назад…Чем-то недоволен остался – вот и пришел назад мертвец… Бегите немедленно, адяси, не то загрызет вас!
      У Ким Сондари все похолодело внутри. Не помня себя, раздвинул створки окна, голым выпрыгнул на улицу. Опомнился и сунулся было обратно в окно:
      – Одежду выкиньте…
      Но в доме уже начался жуткий тарарам, что-то там с грохотом падало на пол, со страшной силою ударяло в стену. Мертвец разбушевался, видимо, не на шутку! Ким Сондари поскорее дал деру. Бегал, бегал по темным незнакомым улицам, шарахаясь от малейшей тени, пока, увы, не начало светать. Тут он и понял, что приходит ему конец, потому что предстать голым перед сеульскими жителями было равносильно смерти! Выбежал на берег какой-то грязной канавы, упал на землю и притворился мертвым.
      А вскоре приблизился к нему некий человек, из тех, которые бормочут себе под нос, сами с собою разговаривают. Этот остановился над голым Кимом и обрадованно залопотал:
      – Вот мертвое тело! Видно, убили, ограбили и в сточную канаву выбросили. Но для меня это большая удача! Отрежу яйца – ведь из них можно приготовить превосходное снадобье!
      Тут Ким Сондари вскочил как ужаленный и вцепился в человека, принялся шерстить его вдоль и поперек!
      – Попался, злодей! Выследил я тебя! – кричал Ким. – Так это ты, оказывается, у моего мертвого брата муды вырезал, пока он лежал в гробу! А теперь живого человека хотел кастрировать! Ну-ка, если хочешь остаться в живых, немедленно скидывай штаны!
      Тот послушно выполнил команду, испуганно бормоча под нос:
      – Ожил, гляди-ка… Воскрес из мертвых.
      Надел Ким Сондари чужие штаны на себя, сразу повеселел.
      – Теперь шагай вперед – и до начальства! Сам иди и сдавайся стражникам. А я пойду сзади и буду издали следить за тобой, чтобы ты не сбежал, мотая дрынги-дрынги- своими причиндалами.
      Ким Сондари шутил, как всегда, но человек, стоявший перед ним без штанов, не понял этого и страшно перепугался.
      – Почтенный! Да как же это я предстану перед начальством в таком виде? Ведь и на самом деле – дрынги-дрынги – вон, до колен мотаются! Неприлично как-то… Меня же палками забьют!
      – А что ты предлагаешь? – как можно строже спрашивал Ким Сондари.
      – Надо сначала зайти ко мне домой. Это совсем недалеко отсюда…
      – Зачем?
      – Я хоть штаны другие надену. Да и для вас рубашка найдется.
      – Ну, добро,- согласился Ким Сондари. – Веди к себе домой.
      Пришли туда. Это оказался довольно большой дом, и семья у человека имелась, и в доме во всем был виден достаток. Хозяин занимался собирательством лекарственных трав и изготовлением снадобий от самых разных недугов, йем и зарабатывал недурно.
      – Не знаю,- сказал он,- кто кастрировал вашего покойного брата. Но это не я!
      Потому что до сих пор никогда ничего и не пытался отрезать у трупов! Вы первый, на чьи яички я, несчастный, позарился…
      – Ха! Верить или не верить? – отвечал Ким Сондари. – Откуда мне знать, что ты за человек.
      – А поживите у меня, так и узнаете,- стал уговаривать хозяин Кима.-
      Отдохните, подлечитесь, если чем больны.
      И Ким Сондари таки дал себя уговорить: остался у лекаря, и отдохнул, и подлечился. Была у него одна постоянная болезнь, которая обострилась за последнее время. Называлась эта болезнь бедностью или безденежьем – называй как хочешь.
      Итак, хорошо отдохнувший, славно подлечившийся, разодетый стараниями хозяина во все новое, дорогое, словно какой-нибудь барин-янбань,- только через несколько дней покинул Ким Сондари дом лекаря. За все это время ни разу не помянул своего покойного брата, которого никогда у него и не было.
      И вот, гуляя в новом виде по Сеулу, нашел тот злачный квартал, и узенькую улочку, и дом, где его ограбили. Зашел туда, даже не сняв у порога обуви, ногою отшвырнул дверь. Продажная женщина как увидела его, так и обомлела вся, потому что узнала его. В новом дворянском платье, в многоэтажной шляпе из конского волоса – он очень понравился ей. Заметив это, Ким спросил без обиняков:
      – Ты пошла бы за меня замуж?
      – Я? Да с превеликой охотой! – отвечала та.
      – А я никогда бы на тебе не женился, на твари этакой,- как отрезал Ким
      Сондари, повернулся, вышел из дома. Плюнул на порог и пошел восвояси, заложив руки за спину и выпятив живот – словно и на самом деле важный барин.
      Продал Тэдонган
      Говорят, что Ким Сондари в конце концов разбогател. И случилось это вот каким образом. Узнал он в Сеуле, что один высокородный вельможа, образованный, но на удивление ничего не понимающий в простых человеческих делах, получил губернаторство в отдаленной провинции. И когда вельможу, в окружении стражи и приспешников, понесли в паланкине к месту службы, Ким
      Сондари опередил процессию и у одного селения, что на реке Тэдонган, стал поджидать ее прибытия…
      В этом месте река протекала по просторной долине и переход от берега к реке, покрытой снегом, был почти незаметен. По зимнему времени дорога к месту губернаторства вельможи шла прямо через Тэдонган. И Ким Сондари, рассказывают, устроил там, на заснеженном льду реки, небывалую потеху для всего честного народа.
      Он попросил крестьян этой местности разбросать на снегу, по обе стороны от дороги, пересекавшей широкую реку, рисовой соломы и шелухи, оставшейся после обмолота зерна. Также попросил он поставить сверху над прорубью, из которой жители села брали воду, деревянный сруб, какой обычно делается в колодцах.
      Затем уговорил местных жителей, чтобы они разбросали по берегу вдоль дороги куриные и утиные яйца. К тому же раздал женщинам много мелких монет. Все эти приготовления были совершены вот для чего.
      Когда процессия с паланкином, в котором восседал вельможа, подошла к реке, он увидел, как множество людей бродят по снегу и что-то собирают в корзинки.
      Новоиспеченный губернатор спросил через своего посланца, чем они заняты. Те ответили: мол, на это место зимой и летом прилетают дикие птицы и прямо на земле несут яйца. Людям приходится только собирать их в течение всего года.
      Далее смотрит вельможа: у колодца выстроилась длинная очередь женщин с ведрами, все они берут воду и выкладывают за это денежки. Собирает же плату некто с огромным кошельком, висевшим на ремешке через шею. Остановил процессию высокородный чиновник и, отдернув в сторону занавеску паланкина, подозвал человека, спросил:
      – Эй ты, почему берешь плату за воду?
      – Потому что колодец стоит на моей земле, вода в нем не простая, а волшебная. Кто пьет ее – не стареет. Вот этим женщинам – всем уже по сто лет.
      Так отвечал Ким Сондари образованному, но глупому чиновнику, родившемуся и выросшему во дворце и совершенно не знавшему обычной жизни. Тот посмотрел на солому, разбросанную по всей реке, и спросил:
      – Так это огромное поле – кому оно принадлежит? Тебе?
      – Конечно мне! – отвечал Ким. – Эта волшебная земля – наследие моих предков, которым особенно благоволило небо.
      – Не продашь ли ты эту землю мне?- стал рядиться вельможа.- Могу тебе сказать, что я назначен управлять соседней губернией. Но я хотел бы иметь и этот участок земли, где находится волшебный колодец.
      – Земля, как видите, большая, конца и края не видать. Колодец действительно волшебный. Дикие утки столько яиц приносят, что люди, которым я разрешаю бесплатно собирать яйца, не успевают их съедать. Достанет ли всех ваших денег, ваше превосходительство, чтобы выкупить такую землю?
      – А сколько это стоит?- начал прицениваться губернатор.
      – Миллион,- ответил Ким Сондари.
      – Это для меня не деньги,- ответил губернатор и тут же выложил требуемую сумму.
      После чего с легким сердцем отправился далее к новому месту службы, где он намеревался немедленно ограбить народ, задушив его поборами, и с лихвою восполнить деньги, которые он отдал за покупку “волшебной земли” – большого куска зимнего Тэдонгана.
      А Ким Сондари, столь неожиданно разбогатев, вдруг пропал куда-то, и никто из честного корейского народа больше не встречал его ни на больших дорогах, ни в трактирах и постоялых дворах по провинциям, ни на улицах и площадях Сеула.
      Говорят, Киму большие деньги счастья не принесли, потому что он был рожден для другого счастья – бродить по земле и множить всякие веселые рассказы о своих похождениях. А перестал человек созидать своей жизнью истории – так и память о нем исчахла, и никто больше не может сказать, где он приклонил голову и каковы были его последние слова на этой славной земле.
      Плата за вранье
      У янбаня была любимая красавица-дочь. Надо ее замуж отдавать, а приданого нет – был этот янбань из бедных. Вот и решил он добыть денег необычным способом. Объявил, что отдаст дочь за самого лучшего вруна, и устроил подлинные экзамены на вранье. И тот, кто приходил испытывать себя, вначале должен был внести 100 вонов серебром, только потом допускался врать перед отцом девушки. Если он признает, что да, это и есть настоящее вранье, то претендент получит в жены красавицу. Если же не поверит хозяин вранью – то испытуемый изгоняется и его денежки плакали.
      Надо сказать, народ так и повалил. Во-первых, невеста уж больно была хороша, а во-вторых, каждому казалось, что именно он-то и соврет самым убедительным образом и отцу девушки ничего не останется делать, как поднять руки кверху… Однако на всякое самое дикое вранье хитрый янбань неизменно отвечал: “Истинная правда. Верно! Такое бывает” – и благополучно отправлял обескураженного претендента восвояси.
      И вот пришел какой-то невзрачный, в очках, хромой на одну ногу. Сразу же заявил, что была дальняя дорога, он проголодался и надо бы вначале пообедать. Дали ему поесть, но завиральный жених сказал, что он чего-то утомился сегодня, врать ему неохота и лучше это будет делать завтра с утра.
      Наутро он начал:
      – Мой покойный отец много лет назад поехал в Сеул по делам, но там задержался, поистратился, и ему не на что было возвращаться домой. Пошел он из Сеула куда глаза глядят. Пришел в одно место, а там такие сильные ветры дуют, что крестьяне никак не могут собрать урожай. Только срежут серпом снопик риса, как его тут же рвет из рук и уносит ветром.
      – Где же тут вранье? – говорит отец невесты, хитрый янбань.- Такие ли еще ветры бывают на свете!
      – Мой отец набрал в том краю полный рогожный мешок бесплатного ветру и отвез в Нандо продавать. Продал ветер очень выгодно: отмерял его курительной трубочкой. За каждую такую меру взял по пуду ячменя.
      – Что ж, выгодное дело,- одобрил хитрый янбань.- В Нандо зерно дешевое, что и говорить.
      – Привез он ячмень в ваши края, продал по десяти вонов за пуд и выручил целых тысячу вонов. А останавливался он у одного человека, и тот занял у моего отца, продавца ветра, пятьсот серебряных монет, в том дал расписку.
      – Деньги немалые,- молвил янбань. – Но на свете остались добрые люди, дают еще деньги в долг.
      Тут испытуемый вытаскивает из кармана бумажку и читает по ней: “Такого-то дня, такого месяца, такого-то года в 11 часов утра я обязуюсь вернуть деньги, пятьсот монет…”
      – Срок наступил сегодня, а расписку мой отец получил в этом доме, лично от вас, почтенный, – завершил свою речь пришлый человек.
      – Врешь! – в сердцах крикнул хозяин дома. – Никогда не было такого!
      – Значит, признаёте, что я соврал? – поймал на слове и припер хитрого янбаня гость. – Мне можно будет скоро называть вас отцом?
      Что поделаешь? Пришлось янбаню отдать дочь за этого хромого, невзрачного очкарика, – но непревзойденного вруна и хитреца на весь белый свет.
      Семейка
      Честная вдова выдала замуж свою старшую дочь в далекую деревню. По бедности не могла устроить свадьбу, собрала и отправила невесту впопыхах, наспех, как только прибыл за нею жених.
      И вот прошел год, мать скучает по дочери, а от нее ни письма, ни весточки.
      Как-то идет женщина полями, за деревней, и встречается на перекрестке дорог со своим зятем. Обрадовалась, кинулась к нему с расспросами. Как, мол, дела, почему вестей не подаете, здоровы ли все, родился ли ребенок, ведь прошло достаточно времени… Зять же не особенно разговорился в ответ, лишь коротко буркнул:
      – А…Старая чи-чи новую родила.
      Из чего бедная женщина одно только поняла: родилась у молодых девочка. И теща сильно обиделась на зятя за его “чи-чи”. Неприлично ему так говорить перед старшими! Решила она как-нибудь сходить в ту деревню, откуда был этот неотесанный зятек, и пожаловаться его родителям.
      В скором времени действительно – собралась вдова и пошла в ту далекую деревню, навестить свою замужнюю дочь. Пришла, отыскала дом, зашла. Ее встретили радушно, сват оказался сватье ровесником. Стали ее угощать, пришли соседи посмотреть на гостью.
      Очень довольна осталась вдова своей родней и говорит свату:
      – Вы такой почтенный человек. А вот сынок ваш – не совсем приличный, скажу я вам…
      – Что такое! – воскликнул сват.
      – Встретила его на дороге, спросила, родился ли у них ребенок, так он мне ответил: мол, старая чи-чи новую родила. Прилично ли это? – степенно молвила вдова.
      На что папаша ее зятька сначала прикрыл глаза, потом замахал руками, словно отбиваясь от пчелы, и крикнул:
      – Не надо! Не надо при мне говорить про чи-чи. А то сразу мой танг-танг начинает подыматься!
      Видит честная вдова, толку мало вышло из того, что пожаловалась на неприличного зятя его отцу. Он-то оказался не лучше сыночка! Возмутилась она и решила высказать свою обиду старому деду с белоснежной бородою, который по дряхлости своей сидел в дальней комнате, не выходя оттуда. Вошла вдова, поклонилась, затем все как есть и выложила седобородому старцу.
      Тот выслушал, поморгал старенькими глазами – и вдруг стукнул кулаком по полу, горестно восклицая:
      – Беда пришла! Беда!
      – Какая беда?
      – А такая! В мою комнату чи-чи зашла – и вот первый раз уйдет из нее, не попробовав мой танг-танг! Чувствую – не получится больше у меня. Старость проклятая одолела! Разве это не беда?
      Выбежала вдова из стариковой спальни -глаза выпучила, рот раскрыла. Не знает, то ли плакать ей, то ли смеяться. Ну и семейка попалась!
      Судьба
      У богатого, знатного янбаня было три дочери. Пришла пора выдавать их замуж.
      Говорит он старшей:
      – Сватают тебя из хорошего дома. Я даю согласие. Отвечай, благодаря чему стало возможным твое счастье?
      Почтительная дочь отвечает:
      – Только вашими стараниями, отец.
      Янбань остался доволен словами старшей. Спрашивает у средней дочери, и та отвечает точно так же:
      – Вашими стараниями, отец.
      За младшую еще никто не сватался, но отец и у нее спросил, чему будет обязана она своим счастьем. И младшая дочь вдруг ответила:
      – Одной только судьбе.
      Гордому янбаню такой ответ вовсе не понравился. Разгневался он:
      – Неблагодарная! Да как ты посмела!
      Призвал сыновей и повелел им:
      – Наказываю ее! Завтра, если какой-нибудь человек пройдет мимо дома, – отдайте ему в жены вашу младшую сестру… За первого попавшегося бродягу отдайте!
      Сыновья не посмели ослушаться отца и все сделали так, как он приказал. На следующее утро по дороге мимо дома шел какой-то пригожий молодой человек, его и остановили братья:
      – Забирай в жены нашу сестренку.
      Тот давай отказываться:
      – Да вы что? Я младший сын у своего отца, ни земли мне не досталось в наследство, ни добра. Выделили только маленький домик в горах, иду сейчас туда. Мне и одному есть нечего, а вы еще и жену какую-то подсовываете… Чем я буду ее кормить?
      Тут выступила вперед девушка, красивая да разумная, и сказала:
      – Вы не должны беспокоиться об этом, мой господин. Небо создает всех живых тварей – зверюшек и птичек и всем дает пищу. Так неужели и мне не даст прокормиться? Вот посмотрите на меня – неужели я хуже какой-нибудь птички или зверюшки?
      Посмотрел молодой человек на девушку – нет, не хуже она кого бы то ни было.
      – Ладно, – согласился он,- будь по-вашему.
      И отправился дальше по дороге, а она пошла за ним. Что тут долго рассказывать? Чудесные дела в этом мире совершаются быстро. Когда молодые подошли к маленькому домику в горах, то увидели, что он построен из каменных глыб и окружен полуразрушенной оградой из тех же камней. И вот, обходя двор, юная жена увидела в разломах ограды что-то блестящее, желтого цвета.
      Оказалось, чистое золото! Дом и забор вокруг него были сложены из камней, в которых залегало самородное золото!
      Для начала жена выковыряла шпилькой несколько крупных самородков, сбегала вниз, в долину, где находился уездный город, продала золото и на вырученные деньги купила всего, что ей нужно было.
      А в скором времени там же, в горах, рядом с каменной хижиной молодые выстроили себе роскошные хоромы. На скальных уступах вокруг дома были разбиты парк и фруктовый сад, перевезли туда взрослые деревья с долины.
      Сотни нанятых строителей вырыли большой пруд, провели туда чистую воду из горной речки. В пруду были посажены лотосы, разведены золотые карпы, на берегу возведен сказочный павильон, к которому была причалена украшенная резьбою и позолотой нарядная лодка.
      Когда все это уже устроилось, захотела младшая дочь янбаня повидать своего отца и пригласить к себе в гости. Отправилась скромно одна, пришла в родительский дом пешком. Когда увидела отца, мать, своих старших братьев и сестер, расплакалась от радости. Растроганный ее слезами отец стал расспрашивать, как живет она и где… Младшая дочь ответила, что живет она хорошо и хочет, чтобы отец приехал к ней в гости да сам бы на все и посмотрел.
      – Будет ли на что посмотреть, бедняжка?- воскликнул отец.- Ведь отдали тебя за первого попавшегося бродягу…