Ангел

— В чем дело, Манович?

Манович затравленно поднял голову и увидел Мать Терезу, который уставился на него, как ястреб на жертву. Манович быстро защелкнул замок двери и поднял стекло, оставив щель сантиметра в два.

— Чего тебе надо, Питерс?

— Выходи из машины, — ответил сыщик.

— Не выйду.

— Почему?

— Потому что останусь здесь. Чего ты, черт тебя возьми, добиваешься? Почему человек не может спокойно поездить, если у него бессонница?

Выражение лица Матери Терезы оставалось таким же беспощадным.

— Пусть ездят все, но только не ты, Манович. Выходи, я хочу кое о чем с тобой поговорить.

— О чем?

— О том, как ты обращаешься со своими подопечными.

— Это не твое дело и касается только меня и их. Какого черта ты сюда приперся? Ты здесь не случайно.

— Конечно, нет. Я следил за тобой и буду следить, пока ты не станешь относиться к известной особе с большим уважением.

— К этой суке?

Питерс сделал резкое движение. Манович завопил и закрыл руками лицо, потому что под ударом килограммового молотка ветровое стекло вдребезги разбилось, осыпав его градом осколков. Манович почувствовал, как его схватили за волосы и протащили над рулем так, что горло повисло над зазубренным краем разбитого стекла. От ужаса он стал судорожно глотать воздух.

— Теперь слушай меня, жирная свинья, — прорычал Питерс. — Если ты еще раз посмеешь хотя бы выдохнуть ей в лицо сигарный дым, я сам оторву тебе голову.

— Моя машина, — простонал Манович.

Питерс повернул его голову лицом вверх, заглянул Мановичу в глаза, а потом сильно ударил молотком по капоту, оставив большую вмятину на блестящей поверхности.

— Ты понял меня? Это последнее предупреждение. Ты должен помогать этим людям, а не использовать их в своих целях. Они отданы под твое покровительство. Ты когда-нибудь слышал это слово? Покровительство? Вот что, мерзавец, скоро я найду человека, который даст показания против тебя в суде, и ты сядешь за решетку. — Он больно дернул Мановича за волосы. — Слышишь? У меня мелькнула хорошая мысль перерезать тебе глотку об это стекло. Было бы очень похоже на дорожное происшествие.

— Не делай этого, — прохрипел Манович. Руль больно врезался ему в грудь. — Пожалуйста, не делай этого.

Страх прыгал у него в горле, как рыбацкий поплавок на тихой поверхности пруда.

— Отвечай, какого черта тебе здесь надо, у ресторана Фокси, так поздно?

Манович едва дышал от страха. Если Питерс заглянет в багажник и найдет бензин, то сразу его вычислит. Конечно, у полицейского не будет никаких доказательств, но он узнает о его намерениях. Манович понимал, что тогда Питерс не позволит ему уехать безнаказанно, а возможно, даже убьет.

Высокого худого сыщика все знали как справедливого человека, но недавно в его глазах появилось новое выражение, которое говорило, что он будет оставаться спокойным и рассудительным не при любых обстоятельствах. Возможно, существовала грань, которую он способен легко и быстро перейти. После смерти жены Питерс стал другим человеком. Говорили, он ищет крови, крови поджигателя, но способен разделаться и с другим человеком, если потеряет контроль над собой. Питерс был скрытым маньяком, который только ждал подходящего момента, чтобы проявить свои качества.

— Прошу прощения, — прокаркал Манович, — я теперь буду хорошо обращаться с ней. Обещаю.

— Я задал тебе вопрос. Что ты здесь делаешь? Ты здесь не случайно.

— Я приехал, чтобы… спросить Фокси, не хочет ли он пойти куда-нибудь выпить. У меня бессонница, раньше мы с Фокси часто заглядывали в бар Фрэнка. Я только посмотрел, не горит ли у него свет.

— Почему ты не заехал спереди?

— Я специально подъехал сзади. Фокси иногда играет в покер в задней комнате, и отсюда виден свет.

Мать Тереза смотрел ему прямо в глаза, и Манович видел, что тот постепенно успокаивается. Он решил разыграть возмущение, зная, что на детектива этот прием иногда действует.

— Слушай, ты не имеешь права так поступать со мной. Я официальное лицо. Сначала ты привязался ко мне, теперь подозреваешь в чем-то. Отпусти мои волосы.

Пальцы, сжимавшие волосы, немного ослабли.

— Обращайся с людьми по-людски, Манович. Еще одна жалоба от любого из них, и я разделаюсь с тобой так, что от тебя только мокрое место останется. Понял?

— Понял.

Питерс отпустил его, но пока Манович возился с зажиганием, молоток ритмично колотил по капоту. Наконец машина завелась, и Манович поспешил убраться. Ледяной ветер бил ему в глаза, бросал осколки стекла в лицо, заставляя щуриться. Даже погода, казалось, обернулась против него: не успел он проехать и двух кварталов, как начался сильный дождь. Струи воды стекали по его лицу, по дорогой обивке сидений.

— Я убью этого сукиного сына, — всхлипывал Манович, всматриваясь в шрамы на его любимом «БМВ», четко выделявшиеся в свете уличных фонарей. — Я убью его.

Ветер и дождь заставляли Мановича глотать собственные угрозы.

15

Дэнни начал с того, что сегодня ему нужна не исповедь, а нечто иное.

— Что же? — осторожно спросил священник.

— Ничего страшного, — ответил Дэнни, — просто хочется поговорить. Нужно обсудить кое-что: один случай. Я не могу объяснить его и нуждаюсь в вашем совете.

Священник, отец Файфер, пригласил его в комнатку, где им никто не мог помешать.

— Что случилось? Вы попали в беду? — начал он.

Дэнни не знал, как себя вести, но в конце концов решил показать, что не придает большого значения тому, что с ним произошло.

— Нет, ничего страшного. Неужели должна произойти беда, чтобы я к вам обратился?

— Необязательно, но обычно люди приходят ко мне только в горести. Если бы они сначала советовались со мной, возможно, им удалось бы избежать многих неприятностей.

— У меня другое дело. Теперь меня беспокоит душа, а не жизнь. Я хочу вас кое о чем спросить. Отец, не сердитесь на меня за глупый вопрос, но все-таки: может ли ангел быть злодеем?

Видя, что Дэнни страдает, священник положил его перевязанную руку в свою.

— Почему вы задали такой вопрос, сын мой?

Дэнни чувствовал себя неловко, но не убирал руку.

— Есть человек, — приступил он к объяснению, — правда, он не человек, а кто-то другой, который называет себя ангелом. Он считает себя воином Господа, посланным на Землю для уничтожения демонов, избежавших Армагеддона. Я и мой напарник пытались его арестовать, но он поджег нас обоих и убил двух других человек. Дейв, мой напарник, стрелял в него шесть раз, а он ушел как ни в чем не бывало. Я сам видел, отец. Он только улыбнулся и ушел.

— Вы думаете, он — сверхъестественное существо?

— Да… нет, не знаю. Я чувствую что-то вот здесь. — Он похлопал себя по груди. — Я боюсь. Не знаю что и думать.

Кто-то вошел в церковь, прошел к алтарю и воткнул свечу рядом с другими уже горевшими поминальными свечами. Это была пожилая женщина. Она нашла себе место и преклонила колени. Дэнни слышал, как она невнятно бормотала молитву.

Отец Файфер успокаивающе пожал руку Дэнни, но тот почувствовал только боль. Священник сказал:

— Может ли ангел, посланный Богом, прийти на Землю, чтобы уничтожать жизнь? Конечно, существуют плохие ангелы, ад полон падшими ангелами, включая Люцифера — Сатану. Но если они сойдут на Землю, то примут вид дьяволов и демонов, сын мой, а не ангелов. Должно быть, вас обманули, показали какой-то фокус. Меня призывали изгонять духов из домов, устанавливать подлинность медиумов, и всегда обнаруживался обман. Мир полон шарлатанов, мой мальчик.

Рассердившись, Дэнни убрал руку.

— Да, знаю, но существование тысячи шарлатанов не означает отсутствие подлинно мистического.

— Я только хочу сказать, что надо быть очень осторожным с подобными заявлениями. Мы читаем и верим, что посланцы Бога сходят с небес в виде ангелов, но это скорее метафора… В Библии много символических образов…

— Вы не верите в ангелов? — Глаза у Дэнни расширились.

Священник тоже стал выходить из себя — в его голосе появились визгливые нотки.

— Да, да, конечно, я верю в концепцию ангелов, но у меня есть собственное мнение по этому вопросу. Оно заключается в том, что мистические существа присутствуют только в сознании, они не могут принять материальную форму и бродить по улицам, сея смерть и разрушение.

— Вы не верите в ангелов, — резюмировал Дэнни. — Священник, которому я доверился, не верит в то, что проповедует во всеуслышание. К кому же мне идти, если я перестал вам верить?

— Я хочу помочь вам.

— Да, но сначала поверьте в то, что я говорю. Вы считаете, что я лгу?

— Нет, не лжете. — Священник покачал головой. — Но вы, должно быть, внушили себе, что с вами случилось что-то особенное. Возможно, вам нужно больше внимания, чем я могу уделить? Может быть, вам стоит поговорить с одним моим другом.

— С психоаналитиком? — язвительно улыбнулся Дэнни.

— Со знающим человеком, Дэнни, который выслушает вас и попробует разобраться в том, что вас беспокоит.

— Я знаю, что меня мучает. Я видел парня, который только рассмеялся, когда шесть кусочков свинца прошили его тело! — воскликнул Дэнни. — Вот что меня мучает. Я видел парня, который разжег огонь одним усилием воли. Вот о чем я думаю.

— Умерьте тон, — резко прервал его отец Файфер, потому что пожилая женщина прервала молитву и стала всматриваться в темноту. — Мы знаем, что мучает вас, теперь нам нужно найти причину ваших страданий.

— Господи Боже, — простонал Дэнни.

— Не поминай всуе имени Господа своего.

— Я не богохульствую, просто прошу помощи! — закричал Дэнни. — Если вы не можете мне ее дать, я найду ее у другого.

— Попросите помощи у Бога. Молитесь усерднее.

Дэнни стало ясно, что здесь он ничего не добьется. Перестав обращать внимание на отца Файфера, он опустился на колени и некоторое время стоял с закрытыми глазами, стараясь настроиться на общение с Богом, но из этого тоже ничего не получилось. Когда он открыл глаза, рядом с ним никого не было: священник ушел к алтарю.

Побыв в церкви еще минут десять, Дэнни вышел на улицу. Несмотря на сильный ливень, где-то бушевал пожар, выли сирены пожарных машин, а небо над городом освещало зарево.

Дэнни брел по лужам, его плащ быстро промок, вода проникала через куртку и рубашку. Его мысли были в беспорядке, он вновь и вновь возвращался к событиям вчерашнего дня, оценивая мельчайшие детали и стараясь понять, как Жофиэль смог их одурачить. Он не мог понять. Он просто не способен был понять. Потом Дэнни вспомнил, как в детстве на его восьмилетие к ним пришел иллюзионист и показал такие удивительные фокусы, что Дэнни потом несколько дней обсуждал их с друзьями и не спал ночами, пытаясь разгадать секрет. Тогда ему тоже не удалось понять трюки.

Может быть, священник прав, и поджигатель — своего рода иллюзионист. Все видели, как эти люди висят в воздухе и их обводят обручем: невозможное совершается на ваших глазах. Но на самом деле ничего такого нет, это всего лишь трюк.

Но как же с моими ощущениями, думал Дэнни. Вот что больше всего его волновало. Он чувствовал присутствие кого-то могущественного, наделенного огромной духовной энергией. Можно с уверенностью сказать, что у него было такое ощущение. Конечно, он не расскажет Дейву о том, что его беспокоит, иначе тот станет сомневаться в надежности напарника. Ясно, что сам Дейв ничего подобного не испытывает. Что касается Дейва, то ему проще было видеть и слышать, чем чувствовать.

А может быть, его ощущения и Жофиэль никак не связаны. Может, Дэнни пересекся с какой-то сверхъестественной силой, но она не имела никакого отношения к тому, что произошло в ресторане. Если так, то все было простым совпадением: какой-то тип объявил себя небесным охотником, а в это время разум Дэнни постепенно затуманивался.

По пути домой Дэнни миновал стену, оклеенную рекламными плакатами о предстоящем поп-концерте. В соответствии с веяниями времени группа называлась «Огненный шторм». Дэнни подумал, что общество очень легко примирилось с мыслью о неизбежности пожаров. Сначала о них говорили с интересом, потом, когда число пожаров стало возрастать, — с возмущением, а еще позже — как об обычном явлении. Шаг от возмущения к примирению оказался для человечества очень коротким. Тема пожаров стала навязчивой. Если говорили, что кто-то «погорел», то это могло означать разное: от жестокого проигрыша в спорте или покере до насильственной смерти. Он погорел. И наконец, недавно придуманная фраза, вопрос к партнеру относительно того, насколько честны его деловые намерения: «Не собираешься ли ты меня поджечь?»

Человек легко приспосабливается. Сначала это было его достоинством. Но постепенно проявилась и отрицательная сторона. Когда были построены огромные города, их центры превратились в настоящие джунгли, и люди быстро привыкли к мысли, что время от времени они и их собственность неизбежно будут подвергаться нападению. Вскоре они примирились с тем, что убийство — обычное преступление и на городских улицах погибает больше людей, чем в войнах.

И вот теперь они привыкли к тому, что в их городе каждый день случается как минимум один крупный пожар. Год назад это было немыслимо: ответственным лицам пришлось бы уйти в отставку. А сегодня известия о пожарах встречают, пожимая плечами. Еще один? Семнадцать смертей? Что еще новенького?

Когда Дэнни вошел в квартиру, свет был выключен. Рита теперь приходила домой усталая, и если он не являлся до десяти часов, ложилась спать одна. Раньше он думал, что проститутки привыкли не спать по ночам, но с тех пор, как Рита поселилась у него, он понял, что по крайней мере одна из них — закоренелая домоседка. Ему это нравилось — он так хотел, чтобы дома парили спокойствие и уют. На улицах полно гадости и насилия, так пусть же хоть его квартира будет островком мира.

Он тихо прошел в спальню и с удовлетворением отметил, что его кровать не пуста.

— Это ты, Дэнни? — спросил сонный голос.

— Да, я.

Ему нравилось, как они говорили друг другу очевидные вещи.

Он снял ботинки, бесшумно поставил их у стула, потом разделся, лег рядом с мягким и теплым телом, обнял его и прижал к себе.

— Мне так нравится, когда ты меня обнимаешь, — прошептала она. — Как я обходилась без этого раньше?

— У меня есть кое-какие намерения, — сказал Дэнни, положив руку ей на грудь.

— Я не возражаю. — Она повернулась к нему. — Я ждала, но тебя долго не было, и я легла спать. Минут пять назад.

Он чувствовал лицом ее дыхание.

— Да, извини, я был в церкви. Хотел кое о чем спросить отца Файфера, но он, как я и ожидал, не смог мне помочь. — Он ненадолго задумался и добавил: — Это не связано с тобой. Это другое.

— Не связано, вот как, — донесся голос из темноты.

Ему захотелось заглянуть ей в глаза, и он включил лампу. Когда Дэнни обернулся, он похолодел от страха и с воплем скатился с кровати. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. На шее у Риты была собачья шерсть, из открытой пасти с желтыми клыками свешивался длинный язык. Голова угрожающе рычала.

Собачья голова.

— Исчезни! — завопил он срывающимся от ужаса голосом.

— Что случилось? — завизжала женщина, испуганная не меньше его.

Он моргнул, и собачья голова пропала.

— Что… как ты это сделала? — крикнул он.

— Что я сделала? — истошно заорала Рита, желая понять, что с ней могло произойти.

— Я… прости меня. Мне показалось, я что-то видел.

Она оглянулась и вскрикнула: «Паук?», пытаясь найти причину собственного страха.

— Нет, нет, не паук. Мне показалось, что у тебя… было другое лицо. Теперь все в порядке. Не беспокойся и прости меня, я, кажется, просто переработал.

Однако некоторое время он все еще не мог заставить себя придвинуться ближе к ней и изредка косился, нет ли новых изменений. Была ли это галлюцинация? В детстве его покусала немецкая овчарка, и с тех пор он боялся собак. Знакомые говорили ему, что у него развилась «фобия», и когда он посмотрел это слово в словаре, то обнаружил, что у него «безотчетная боязнь чего-либо». А он, увидев собачью пасть с угрожающим оскалом, чувствовал страх вполне осмысленно и оправданно, а вовсе не безотчетно.

Сварив кофе, он присел на край кровати и принялся утешать подругу. Рита спросила, не пошутил ли он, и ему пришлось уверять ее, что он точно что-то видел, даже если это и был лишь плод его воображения. Его нервы были напряжены, и он старался унять дрожь в руках, чтобы не вызвать у нее еще большую тревогу. Что же, черт побери, это было? Откуда взялась собачья голова? Может быть, сдали нервы? Ведь в последнее время он постоянно испытывал стресс.

Потом он почувствовал себя лучше и лег в кровать рядом с Ритой. Теперь никто из них не хотел заниматься любовью. Они заняли прежнее положение: она легла к нему спиной, а он обхватил ее рукой — две ложки, сложенные вместе.

Ночью он внезапно покрылся испариной, почувствовав волосы на своем лице, но они оказались человеческими, а не собачьими, и он опять погрузился в беспокойный сон.

16

После работы Дейв отвез Ванессу домой. По дороге он спросил, удается ли ей держать Мановича на расстоянии. Ванесса ответила, что человек он, конечно, мерзкий, но в последнее время по крайней мере к ней не пристает.

— Я обязана время от времени приходить к нему. Тогда он все еще пытается меня запугать, пускает сигарный дым в лицо и использует другие детские трюки, но уже не лазит под юбку.

— Лучше бы он этого не делал, — разозлился Дейв. — Я ему ноги переломаю.

— Мы вдвоем могли бы много чего сделать, но ты его лучше не трогай. Позволь мне самой разобраться с ним. Я знаю, как за себя постоять.

Дейв оставил неприятную тему и не стал рассказывать, как встретился с Мановичем возле ресторана Фокси. Сейчас ему больше всего хотелось заехать к Мановичу домой и опустить его отвратительную рожу в унитаз. Этот человек позорит свою профессию. Дейв поклялся, что, когда Ванесса выйдет из-под надзора, он окончательно расправится с Мановичем. Но пока, как сказала Ванесса, с ним лучше не связываться.

Когда они приехали к Ванессе домой, она приготовила напитки, и разговор был продолжен.

Ванессе хотелось больше слушать Дейва, и он предпочел рассказать ей о своем детстве, а не возвращаться к тому, что они обсуждали в ресторане. Дейв признался, что в детстве регулярно ходил в церковь.

— А я думала, ты был атеистом.

— Наверно, сейчас так оно и есть, но когда-то был верующим.

Они говорили, пока у них не стали слипаться глаза, потом отправились в спальню.

Дейв не любил засыпать обнявшись, так как ему хотелось полностью расслабиться. Но сейчас он не выпускал Ванессу — она могла выскользнуть из кровати и снова отправиться прижигать себя. Поэтому Дейв крепко обнял ее, и та нежно прижалась к нему.

Однако к утру их разделяло расстояние в полметра. Дейв проснулся первым, тихо встал и отправился в ванную, чтобы принять душ раньше, чем проснется Ванесса. Потом он приготовил кофе; он всегда любил пить что-нибудь, одеваясь. Это помогало ему подумать о предстоящем дне и спланировать его по часам.

С двумя чашками кофе Дейв вернулся в спальню. Одну чашку он поставил на столик рядом с кроватью. Ванесса еще спала, укрывшись с головой. Дейв сдернул с нее одеяло и начал было говорить:

— Просыпайся, соня, пора сказать привет…

Но так и не закончил фразу. Его горло сдавил спазм, он в ужасе отступил к окну. На кровати лежал труп, поедаемый червями. Дейв пытался восстановить дыхание, когда Ванесса села и взглянула на него тем, что осталось от ее глаз. Дейва едва не вырвало.

— Дейв, что случилось?

Кожа на ее лице была частично выедена и облеплена червями. Личинки мясных мух кишели в больших язвах на груди и с легкими шлепками падали на постель. Когда Ванесса открыла рот, они посыпались и оттуда.

Дейв уже собрался бежать, когда наваждение исчезло. Тело, еще мгновение назад кишевшее червями, теперь стало безупречно чистым.

— Дейв, — повторила Ванесса, — ты меня напугал.

Дейву потребовалось не меньше минуты, чтобы перевести дух. Он наконец произнес:

— Мне нехорошо. Кажется, я заболел.

— Ты белый, как привидение. Почему ты так на меня смотришь? Я что-нибудь не так сделала?

— Нет, нет. Ничего. Я… смотрел не на тебя. Я смотрел… в пространство. У меня в животе были спазмы, как будто я съел какую-то гадость. Уже все прошло. Теперь все нормально.

Не желая расстраивать Ванессу, Дейв решил не говорить о том, что видел. Наверно, все это ему привиделось, ведь с ней явно ничего не произошло. От этой мысли у него закружилась голова. Что, черт побери, с ним случилось? Наверняка заболел, хотя температуры, кажется, нет.

— Не принесешь ли что-нибудь попить? — попросил он, сидя на краю кровати.

Обеспокоенная, Ванесса пошла на кухню. Ожидая новых превращений, Дейв следил за ней, однако ничего не произошло. Выпив воды, Дейв оделся, Ванесса накинула халат. Выпив еще чашку кофе, Дейв вышел из дома.

По пути он заехал за Дэнни. Тот уселся в машину серьезный и задумчивый, потом очнулся и повернулся к напарнику.

— Мать Тереза, ты плоховато выглядишь.

— Ты тоже, Брат Тук.

Изредка, особенно в плохом настроении, они позволяли себе обращаться друг к другу по прозвищам. Любой другой полицейский за это получил бы по зубам.

— Со мной произошло что-то кошмарное, — сказал Дэнни.

— Со мной тоже, — отозвался Дейв.

— Но не такое ужасное, как со мной.

— Хуже. Как тебе понравится: просыпаюсь в одной постели с женщиной, а в ней копошатся черви.

Дэнни содрогнулся.

— Ванесса? На Ванессе были черви?

— Нет, так мне показалось. Стянул с нее утром одеяло, а под ним корчится вурдалак, покрытый… червями, как в фильмах ужасов. Больше всего на свете ненавижу червей.

— Ты ненавидишь червей? — Глаза у Дэнни расширились. — У тебя к червякам неприязнь, да? Наверно, что-то случилось в детстве, было какое-то потрясение? — он вопросительно поглядел на напарника.

— Да. Нет, не потрясение, но что-то в этом роде. Просто мой старик каждое воскресенье отправлялся на рыбалку. И брал меня с собой. Любой другой ребенок пришел бы в восторг, но я ненавидел эти рыбалки. Я ненавидел их потому, что отец заставлял меня насаживать на крючок червей, этих отвратительных личинок мясных мух. Он держал их в оловянной коробке из-под табака. Бывало, откроет коробку, поднесет ее ко мне и скажет: «Возьми червячка, Дэвид, и насади на крючок. Сегодня, мальчик, будет хороший улов, вот увидишь», а в нескольких сантиметрах от моего лица кишела эта отвратительная масса. Скажу тебе, Дэнни, я тогда в штаны наложил, но не осмелился ничего сказать отцу, иначе он, наверно, отлупил бы меня. Он говорил, что привычка подавляет боязнь и если я буду совать руку в коробку с паразитами и держать ее там, то перестану их бояться.

Дэнни слушал так напряженно, что Дейв даже испугался.

— Что такое? — спросил он.

— Мы влипли, — ответил напарник. — У тебя страх к червям, а я до смерти боюсь собак.

— И что?

— А то, что ночью я включил свет, а у Риты была собачья голова. Я обезумел от страха, завопил и напугал ее. В конце концов все свалил на усталость, сказал, что переработал. Но вот сегодня ты явился со своими червями. Это похоже на мой случай.

Они уставились в ветровое стекло.

— Жофиэль, — произнес Дейв.

— Почему? Каким образом?

— Все понятно. Он пытается нас запугать. Жофиэль закодировал нас, когда мы сидели и смотрели в его детские голубые глаза. Своего рода предупреждение. Отвяжитесь. Он ввел программу, и она сработала, когда мы были с нашими женщинами.

— А что, если бы с нами не было женщин?

— Я не во всем разобрался, — ответил Дейв. — Похоже, Жофиэль все про нас знает, помнишь, как он назвал меня по имени? Этот парень пытается нас запугать, чтобы мы отстали. Но он ошибается, если думает, что от нас можно так просто отделаться. Я поймаю ублюдка, чего бы это мне ни стоило.

— Не говори так, — отозвался Дэнни. — Значит, ты считаешь, что превращения людей — Риты и Ванессы — происходили лишь в нашем воображении. Он закодировал нас на будущее, когда его не будет рядом и когда мы будем меньше всего ожидать подвоха.

— Да, именно так.

— Слушай, мы ведь оба сомневаемся в сверхъестественном, верно? Ты даже больше, чем я. Мы полицейские, не так ли? И нам хочется, чтобы мир был простым и понятным. Но внутренний голос говорит нам, что на самом деле здесь не все просто и понятно.

— Да, — согласился Дейв, — бывает, я начинаю верить во всяких чертей, но потом убеждаю себя, что все это — чепуха. Я постоянно меняю свои суждения. Я снова и снова рассуждаю об этих событиях, и теперь в моей голове сплошная неразбериха.

— Верно, у меня тоже. Итак, мы должны что-то предпринять. У меня есть идея. Возможно, нам удастся заманить эту сволочь.

— Как же?

— Ангела надо искать там, где есть демоны. Получилось так, что я тебя опередил, Дейв, встретившись с двумя-тремя черными магами.

— С кем?

— С черными магами. Они попадают к нам время от времени по обвинению в развращении малолетних или за нарушение общественного порядка. Они служат свои черные мессы в заброшенных церквях. Представляю, что ты подумал, но мы должны их использовать. Они знают, где нужно искать демонов.

— А зачем нам нужны демоны?

— Они дадут нам информацию. Дейв, мы должны узнать об ангеле все что можно, и именно демоны нам о нем расскажут. Если мы сможем поймать хотя бы одного демона, то узнаем, что за чертовщина здесь творится, — прошу прощения за каламбур. Если мы его не найдем, значит, будем блуждать в потемках.

— Так что же нам делать? Сидеть и ждать, когда один из твоих друзей, черных магов, организует деловую встречу?

— Точно, — ответил Дэнни.

Дейв уставился на напарника, пытаясь понять, насколько серьезно он относится к своему безумному плану. По глазам было видно: совершенно серьезно.

— А если у тебя ничего не получится, ты вымажешь лицо сажей и пропоешь «Оле май ривер», стоя на одной ноге перед штаб-квартирой Национальной армии арийцев?

— Этих сукиных сынов?

— Да, это уговор. Ты должен быть вполне уверен в своем плане, ведь если мы его примем, то в случае провала мне придется разделить с тобой ответственность. А что касается тебя, то если наши национал-патриоты что-нибудь с тобой сделают, например линчуют, мы по крайней мере сможем закрыть их лавочку. Лучшего предлога у нас не будет.

— Ты надо мной издеваешься.

— Да, я над тобой издеваюсь.

— Верь мне, Дейв, я найду выход.

— А что мы скажем Рису?

Дэнни испуганно взглянул на напарника.

— Ты серьезно?

— Капитан по воскресеньям вместе с семьей ходит в церковь, я сам видел. Как верующий человек, он заинтересуется, чем ты собираешься заниматься.

— Не смейся надо мной, Дейв, тебе это не идет. Рис ходит в церковь, чтобы произвести хорошее впечатление на начальство. Он добивается повышения.

— Мы это знаем, но знают ли демоны?

— Иди ты к черту, — хлопнув напарника по голове записной книжкой, сказал Дэнни как раз в тот момент, когда Рита выходила из подъезда. Она с удивлением посмотрела на сидевших в машине полицейских и покачала головой.

— Я всегда подозревала, что легавые — большие бездельники. Так и будете целый день здесь сидеть?

— Нет, мы сейчас едем завтракать, — ответил Дэнни и взглянул на часы. — Через час будем у Марио.

— Я так и думала.

— Рита, мы уже работаем, — запротестовал Дейв, — здесь, в машине. Это единственное спокойное место. В участке все только и держат ручки наготове, ожидая нашего прибытия. Входим, а все кричат: «Вот здорово! Это же знаменитая пара, команда „Д и Д“, вот бы заполучить у них автограф!»

Рита улыбнулась и на шаг отступила от машины.

— На самом деле они скажут: «Вот идут эти сопляки, Брат Тук и Мать Тереза. Интересно, что они натворят сегодня?»

Она повернулась и быстро пошла, помахивая сумочкой. Полицейским ничего не оставалось, как стиснуть зубы; искать остроумный ответ было уже поздно.

17

Дейв раздвинул занавески. Наступил новый день. На улице моросил холодный дождь. Капли дождя липли к оконному стеклу, как капли масла с дорожного покрытия к ветровому стеклу автомобиля. Грязные капли из пропитанных смогом облаков цеплялись за грязное стекло. Жителю деревни картина за окном показалась бы унылой, но Дейв к ней привык и удивился бы, окажись она иной.

Конечно, он не любил дождь. Осадки затрудняют работу полиции.

Раздался телефонный звонок. Это был Дэнни.

— У нас кое-что есть, Дейв.

— Что?

— Ответ от одного черного мага.

— Помнится, недавно у нас была целая дюжина ответов, но все бредовые.

— На этот раз ответ серьезный.

— Ладно, если ты так хочешь. Хорошо, буду у тебя через полчаса.

Дейв принял душ, побрился, надел рубашку с галстуком, брюки и туфли. Сам он предпочитал одеваться небрежнее, но Рис любил, когда его подчиненные выглядят прилично, даже если это мешало выполнению оперативной работы. Казалось, он скорее отпустит преступника, чем допустит к работе неопрятного полицейского. Конечно, были в участке, по выражению капитана Риса, и «бородатые извращенцы», но они выходили в ночную смену и редко попадались на глаза.

Итак, Дейв облачился в костюм. Дэнни нравилась одежда, которую им предписывалось носить, а что касается его собственного вкуса, то он предпочел бы носить костюм всегда. Дэнни любил строгий стиль. Два года, проведенные в армии, как ни странно, не вызвали у него отвращения к форме, а наоборот, заставили ее полюбить. Возможно, частично из-за формы он пошел в полицию. К сожалению, здесь ему очень быстро пришлось вернуться к гражданской одежде, но строгий костюм казался ему очень близким к военной форме.

Заехав за Дэнни, Дейв уступил ему место за рулем, и машина покатила в сторону Макларен-парка. Они остановились посреди грязноватой лужайки, похожей на выгон для скота. О том, что они затеяли, не знал никто в участке. Сказать Рису о том, что они запланировали встречу с демоном, казалось им совершенно невозможным.