Мейджер отбросил газету с раздражением. Очередная журналистская утка! Он сам видел голову и знал наверняка, что она принадлежит Мурьете, следовательно, тот, кто написал это письмо был лгуном. Возможно, это тот же самый человек, который украл кнут.

Лютер погрузился в столь глубокое раздумье, что даже не заметил, как Чань Сун открыл дверь его кабинета.

— Два человека хотеть видеть вас, говорить, что они из Уэллс-Фарго. Я велеть им приходить позже…

Лютер подпрыгнул на стуле.

— Уэллс-Фарго! Господи Иисусе! — Он схватил Чань Суна за плечи. — Что еще они сказали? Что? — Китаец растерянно развел руками. — Они хотя бы сказали, когда вернутся?

Чань Сун продолжал молчать.

— Убирайся отсюда! Иди вари свой суп и не попадайся мне на глаза!

Хотя было еще довольно рано, Мейджер налил себе выпить, затем еще, еще… Ему потребовался почти час, прежде чем он смог достаточно успокоиться, чтобы начать искать выход. Впрочем, выход был всего один: убираться из Сан-Франциско с такой скоростью, на какую он только был способен.

Слава Богу, у него теперь есть место, куда бежать: его ранчо. Эльдорадо. Он всегда был осторожен и не говорил никому о его местонахождении, благодаря такой предусмотрительности у него сохранилось безопасное убежище, где он может спрятаться. Позже, когда все успокоится… но что думать о будущем? Сначала надо позаботиться о настоящем, от которого Лютер вовсе не хотел отказываться: дом на Ринкон-Хилле, Чань Сун и Хеллер.

Дом, решил он, нужно покинуть немедленно, взяв только немного личных вещей, — пусть все считают, что он все еще живет здесь. Свой фаэтон он выменяет на сносный фургон и пару лошадей. Люди из Уэллс-Фарго в конечном счете обнаружат его отсутствие, но к тому времени он будет уже далеко.

Что касается Чань Суна, не было сомнений в том, как поступить со слугой, который знал слишком много, — так же Лютер поступил с девочками, которых купил у Кантона Чарли, — повеселился, а затем использовал свой кнут. Что касается Хеллер, он больше не нуждался в ней — ее единственная ценность состояла в имени, которое при других обстоятельствах он смог бы использовать, чтобы достичь высокого социального, политического и делового положения в Сан-Франциско.

Если бы Лютер был уверен, что у нее есть свои собственные деньги, он бы попытался удержать ее, но, несомненно, тетушка Хеллер держала кошелек при себе. Вероятно, стоило приказать Чань Суну отвезти красотку обратно в гостиницу, пока старуха не подняла полгорода на поиски, но, с другой стороны, он потратил слишком много денег, нанимая похитителей, и слишком много времени, разрабатывая план похищения, чтобы теперь отказаться от удовольствия посмеяться над ее легковерием и наивностью, например, подсматривая в глазок, когда она обнаружила на постели кровь цыпленка.

И все-таки, возможно, ему не стоило долго удерживать ее. Это было неразумно. Он ненавидел женщин — всех женщин — за их лживость и хитрость. Ненависть была единственной хорошей вещью, которой научила его мать, перед тем как уехать с коммивояжером, продававшим виски.

Время шло, а он так и не мог решить окончательно, брать Хеллер с собой или нет. Подумав, что стоит использовать каждую минуту, чтобы насладиться своим призом и оценить его, он лринялся наблюдать за Хеллер. Когда-нибудь ему удастся излечиться, он снова станет мужчиной, и вот тогда…

Когда Хеллер проснулась во второй раз, Гордон снова стоял над ней.

— Надеюсь, вы хорошо спали, моя дорогая? — В его голосе слышалась насмешка. Очевидно, он добавил что-то в чай, чтобы усыпить ее. Но зачем было это делать после того, как он предложил отвезти ее обратно в гостиницу?

Она осторожно огляделась.

— Я веду свою игру, Хеллер, и устал притворяться кем-то, кем на самом деле не являюсь, — произнес он высокомерно.

Не давая ей опомниться, схватил ее и поставил на колени.

— Я всегда хотел белую девчонку-рабыню. — Сбросив подушки на пол, Мейджер прижал Хеллер к спинке кровати. — Китайские рабыни не понимают по-английски, но у тебя нет такой проблемы, не правда ли?

— Рабыни? Гордон, прошу вас, остановитесь — вы делаете мне больно! — Хеллер попыталась вырваться, но у нее не хватило сил.

— Ты была когда-нибудь в тюрьме, детка? У охраны есть много способов заставить заключенного делать все, что от него захотят. Я провел в Сан-Квентине не так уж мало времени и знаю, о чем говорю. — Он захватил ее запястья, затем навалился на нее всем телом и привязал их к спинке кровати.

— Нет, Гордон, нет! Вы не должны делать этого, иначе вам прямая дорога обратно в тюрьму.

— Ах, какая забота, я тронут до слез! Вот только они ничего не узнают, потому что вы не скажете им: к тому времени, когда я закончу с вами, вы будете говорить только то, что я прикажу. И не смотрите на меня так обеспокоенно, моя дорогая, я не собираюсь причинять вам продолжительную боль, поскольку я слишком забочусь о вас. — Он не спеша поднялся.

Волна тошноты подступила к горлу пленницы.

— Зачем вы это делаете?

— Зачем? Этот же вопрос я задавал себе некоторое время назад и в конце концов пришел к определенному выводу. — Вы — именно то, что я хочу. У вас такой утонченный вид, которого нет у большинства других женщин, и мне это нравится.

Хеллер невольно вздохнула. Утонченность — неуловимая черта, которая отличает настоящую леди, — всегда была для нее недостижимой мечтой, и теперь она же стала ловушкой, в которой ей суждено погибнуть.

— Я никогда не соглашусь выйти за вас, мистер Пирс, никогда.

— Что ж, посмотрим. Должен предупредить, что мой метод чрезвычайно убедителен. — Мейджер грубо повернул ее лицом к себе. — Ты так красива, Хеллер, у тебя такое детское личико, невинное, наивное, что очень хочется увидеть и все остальное. — Он провел тыльной стороной ладони по ее груди, затем развязал на себе пояс и, скинув халат, остался в одних широких черных штанах.

Хеллер вскрикнула, но он тут же со смехом зажал ей рот рукой.

— Ах, какая маленькая скромница, ну прямо мисс Высокомерие и Надменность. — Мейджер осторожно спустился пальцами к ее шее. — Ты знаешь, что тебе сейчас нужно? — Схватив Хеллер за подбородок, он резко приподнял ей голову. — Тебе нужен урок смирения. Держу пари, что тебя никогда не учили скромности в академиях, которые ты посещала. Не так ли?

— Послушайте, Гордон, чем бы ни была вызвана ваша ненависть ко мне, простите меня. Я сделаю все, что смогу, чтобы искупить свою вину перед вами, только позвольте мне уйти.

Сверкнувшая в его глазах злоба заставила ее задрожать от страха.

— Хорошо, я подумаю. — Он обошел вокруг кровати и схватил ее за ночную рубашку. — А пока урок номер один. — Мейджер начал скручивать тонкую ткань. Хеллер сжалась, пытаясь высвободить руки, и тут же почувствовала рывок веревки, которыми были связаны ее запястья. Она закричала от боли. — Кажется, я сделал тебе больно? Мне так жаль! — Мучитель, продолжая смеяться, наклонился к ней, и Хеллер ощутила его зловонное дыхание. В следующий момент он сильно дернул, разрывая ткань и открывая ее тело своему жадному взгляду.

Несколько секунд он только смотрел на нее. Его пристальный взгляд коснулся каждого дюйма ее тела, и Хеллер показалось, что она вот-вот умрет со стыда.

Мейджер быстро прошел в другой угол комнаты, а когда вернулся, в его ладони был зажат длинный кнут.

— Урок номер два — повиновение. — Он ласково погладил кнут. — Мой опыт подсказывает мне, что для женщины достаточно простого требования повиноваться; сначала она должна пройти через наказание. — Мейджер посмотрел в затуманенные страхом глаза своей жертвы. — Я вижу, тебе уже не терпится. И ты права. Это необычный кнут, он был сделан специально для того, чтобы приносить удовольствие. Конечно, все зависит от того, кто держит его, но ты не должна волноваться, я — настоящий профессионал.

Хеллер похолодела от ужаса — он в самом деле был сумасшедшим!

Солнце уже село, когда Лютер Мейджер и его новоявленная невеста прошли из холла «Гранд-отеля» к ее комнате. В нескольких шагах от двери их встретила Абигайль.

— Ради всего святого, где вы были так долго? Я чуть с ума не сошла от волнения, моя дорогая! — Старушка бросилась к племяннице и прижала ее к себе.

Когда руки тетушки сомкнулись за ее спиной, Хеллер едва не вскрикнула от боли.

— Мне жаль, что мы заставили тебя беспокоиться, тетушка.

— Я думала, что вы уехали с остальными членами делегации в лес, но все, кроме вас, вернулись уже несколько часов назад…

Хеллер до смерти боялась этого момента. Как сообщить Абигайль, что она стала жертвой Гордона Пирса? Она боялась увидеть отчаяние тетушки, но еще больше боялась того, что Пирс может сделать со всем правлением Торговой палаты, если она не согласится исполнить то, что он от нее потребовал.

«Достаточно мне подать знак, и поезд, привезший вашу делегацию, отправится прямо в ад, — пригрозил ей Гордон. — Только я и еще один человек знаем, где заложена взрывчатка. Она может быть где-нибудь в пределах сотни миль, на рельсах, на склоне горы, под мостом — везде. Если вы, мисс, скажете кому-нибудь хоть слово… Даже если они схватят меня, мой напарник выполнит свою миссию».

Стоило ей обернуться и увидеть его дьявольскую улыбку, как эти слова эхом отозвались в ее ушах. Господи, как же она ненавидела его! Если бы только найти какой-нибудь способ остановить это безумие…

Откашлявшись, Хеллер выпрямилась.

— Я была с Гордоном в его доме. Мы провели прошлую ночь вместе… и также сегодняшний день.

Лицо Абигайль приобрело болезненно-бледный оттенок.

— Прошлую ночь? Ты ушла прошлой ночью? — Хеллер кивнула. — Но когда я заглядывала к тебе, ты мирно спала…

— Это было много позже. — Хеллер задыхалась от расстройства. — Пожалуйста, тетушка, не смущай меня. Будет достаточно сказать, что мы… — Ее голос прервался.

— Ваша племянница пытается сказать, что мы с ней собираемся пожениться, — договорил за нее Мейджер.

Абигайль чуть не упала в обморок от ужаса, и ей потребовалось не меньше десяти секунд, чтобы прийти в себя, затем кинула на Мейджера испепеляющий взгляд и сжала кулаки.

— Это действительно так, тетя. — Хеллер потупилась. — Я люблю его…

— Ну вот, Абигайль, — самодовольно сказал Мейджер, — полагаю, теперь я могу так вас называть, мы скоро станем родственниками. Надеюсь, вы сможете простить нам нашу поспешность. Сами знаете, как случаются такие вещи — люди влюбляются, и…

— Я не верю вам, не верю ни одному вашему слову, — негодующе воскликнула Абигайль, однако Мейджер продолжал как ни в чем не бывало:

— Приглашаю вас на свадьбу — это случится на моем ранчо, куда мы уезжаем завтра рано утром. Мы рассчитываем пожениться уже через пару недель.

Абигайль чуть не задохнулась от гнева.

— Уезжаете? Нет, вы не можете уехать…

— Я не сомневаюсь, что вы дадите нам свое благословение.

Хеллер чувствовала отчаяние, какого ей еще никогда не доводилось испытывать, но что она могла сделать? Не столь важно, чтобы Абигайль поверила ей, — главное, чтобы она отпустила ее.

Хеллер притворно зевнула.

— Я знаю, что ты шокирована, тетушка. Но ведь мы обе хотели, чтобы я вышла замуж и имела детей… — Она снова зевнула. — Давай поговорим об этом утром. Я ужасно устала…

Мейджер наклонился и смачно поцеловал ее в губы.

— Вам нужно отдохнуть, Хеллер, у нас впереди нелегкая поездка. — Он сжал ее руку, затем повернулся и не спеша спустился в холл.

— Спокойной ночи, тетушка! — Хеллер старалась не поднимать глаз. Прежде чем Абигайль смогла что-либо ответить, она уединилась в своей комнате.

Хоакин только что проводил Елену из театра в отель и уже выходил из дверей номера, когда перед ним возникла Абигайль Пейтон.

— Сеньор Монтаньос, — обратилась к нему она. — Слава Богу, я наконец-то нашла вас! Мне очень нужно с вами поговорить!

Хоакин открыл дверь шире и впустил ее.

Увидев непрошеную гостью, Елена вскочила со стула и, приблизившись к Абигайль, прошипела:

— Что вам здесь нужно?

— Пожалуйста, простите меня за вторжение, сеньорита Вальдес, но я должна поговорить с сеньором! — Миссис Пейтон, нервно сжав руки, повернулась к Хоакину.

— Не волнуйтесь, я обязательно вас выслушаю. — Он слегка улыбнулся, надеясь, что это ее подбодрит. — Итак, что случилось?

— Это касается Хеллер. Я не знаю, что на нее нашло, она… О Господи, то, что я узнала ужасно, просто ужасно! — Голова Абигайль затряслась, на глазах выступили слезы.

Хоакин осторожно дотронулся до ее плеча.

— Успокойтесь же и скажите, что случилось.

Абигайль сбивчиво начала рассказывать о том, как она беспокоилась по поводу отсутствия Хеллер.

— Они возвратились только несколько минут назад и…

— Они? Кто — они?

— Моя племянница и мистер Пирс. Хеллер сказала, что они с мистером Пирсом провели ночь вместе и теперь собираются пожениться. Я, разумеется, ни слову не поверила, но она стала уверять меня, что в самом деле этого хочет. На рассвете они уедут на ранчо мистера Пирса, и тогда…

Елена Вальдес, все это время напряженно слушавшая странную гостью, опустилась на стул и с облегчением рассмеялась, однако Хоакин был взбешен. Тем не менее он попытался возразить:

— Ваша племянница — взрослая девушка и вправе выйти замуж за кого угодно. — Он и сам чувствовал, что слова его звучат неубедительно.

Абигайль в отчаянии замотала головой:

— Хеллер не хотела выходить замуж за Гордона Пирса, уж я-то знаю! Теперь она заперла дверь между нашими комнатами и отказывается говорить со мной, это абсолютно не похоже на нее, уверяю вас. Через дверь я слышала, как она шмыгает носом.

— Возможно, она просто больна; у нее ведь аллергия, не так ли, — легкомысленно предположила Елена.

Слеза скатилась по щеке Абигайль, но она быстро смахнула ее.

— Сеньор Монтаньос, я не имею никакого права утомлять вас нашими проблемами и ни за что не стала бы этого делать, если бы не знала наверняка. — Она как-то странно взглянула на Елену, затем снова перевела взгляд на своего собеседника. — Хеллер постоянно думает о вас! — Последние слова она произнесла шепотом, придвинувшись ближе к Хоакину.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— И что же вы предполагаете?

— Он принуждает ее стать его женой, не знаю, чем и как, но могу поклясться жизнью, что это правда. — Абигайль ухватилась за его рукав трясущимися пальцами. — Я надеюсь только на вашу помощь — вы сможете заставить мою племянницу поговорить с вами. — Она снова взглянула на Елену, голос ее зазвучал неожиданно твердо: — Умоляю вас сделайте это, остановите его.

Хоакин не был точно уверен, что именно Абигайль Пейтон имела в виду, но в одном он не сомневался: Мейджер опять задумал нечто ужасное.

Краем глаза он заметил, как Елена, вскочив, бросилась в его сторону, будто медведица, защищающая своего детеныша.

— Тебе не кажется, что это не то место, где ты можешь разговаривать с ней? — Она обернулась к Абигайль. — Вы, гринго, всегда заходите слишком далеко и просите слишком много! Послушайте, леди, возвращайтесь туда, откуда пришли, в свой Бостон и оставьте нас в покое!

Хоакин схватил Елену за локоть, подвел ее к кровати и усадил.

— А ну-ка помолчи! — Он сурово посмотрел на нее, не сомневаясь, что она поймет и учтет его предупреждение.

Затем он снова обернулся к Абигайль.

— Я обязательно посмотрю, что здесь можно сделать, обещаю!

Миссис Пейтон облегченно вздохнула.

— Спасибо. Я буду наверху в номере 206.

Едва она вышла, Елена, вскочив с кровати, набросилась на Хоакина.

— Немедленно скажи мне, что не беспокоишься о бледнокожей женщине, — потребовала она. Ее длинные ногти вцепились в его руку. — Скажи, что она ничего не значит для тебя, ну же.

— Какие чувства я испытываю к Хеллер Пейтон или любой другой женщине — не твое дело, и точка. Абигайль думает, что ее племянница нуждается в помощи, и я сделаю то, что обещал.

— Почему ты должен заботиться о каких-то гринго? Потому что они тоже позаботились о тебе, когда, придя в твой дом, изнасиловали и убили твою жену? И еще они заботились о тебе, когда хлестали тебя! Ты предаешь память Роситы, беспокоясь об этих собаках-гринго!

Хоакин оттолкнул ее от себя.

— Черт бы тебя побрал, Елена. Черт бы тебя побрал за то, что ты обвиняешь меня в предательстве Роситы, когда я все делаю ради выполнения клятвы, данной ей, ради того, чтобы отомстить за нее! Хеллер приблизила срок мести, потому что Гордон Пирс и есть Лютер Мейджер!

— О Боже! — Елена всплеснула руками.

У Хоакина не было намерения сообщать ей эти сведения, но такая женщина, как Елена Вальдес, могла стать опасным противником: она не колеблясь выдаст его, как только поверит, что он переживает за Хеллер Пейтон.

В действительности все было именно так: Хоакин очень беспокоился о том, что случилось с маленькой бостонкой, поэтому, прежде чем Елена смогла оправиться от шока и начать забрасывать его тысячами вопросов, он покинул ее номер, поднялся наверх и постучал в дверь Абигайль.

— Надеюсь, у вас есть шпилька? — Хоакин, не останавливаясь, прошел мимо нее к смежной двери, которая вела в комнату Хеллер.

— Кажется, она перестала плакать, — растерянно заметила миссис Пейтон.

— Это не имеет значения. Поверьте, я видел достаточно плачущих женщин в последние несколько минут, так что меня уже ничем не удивишь. — Он взял протянутую Абигайль шпильку, вставил ее в замочную скважину и повернул.

— Должна предупредить вас, — голос Абигайль дрогнул, — она иногда бросается вещами…