10

Когда Пол Карни поднялся по лестнице к двери своей квартиры, ему почудились слабые звуки музыки, и он сразу же принял меры предосторожности. Бесшумно вставил ключ в замок и стал его поворачивать, стараясь делать это как можно тише. Глубоко вдохнув, резко распахнул дверь и ворвался в комнату, готовый дать отпор.

На диване восседала Линда, лениво потягивая из стакана джин с тоником и слушая музыку, доносившуюся из динамиков стереофонического проигрывателя. Она вскинула голову, когда он ворвался в комнату, и тревогу на ее лице тотчас сменила улыбка.

— Ты кого ожидал? Мафию?

Карни вздохнул.

— Ты что здесь делаешь?

Линда пожала плечами.

— Признаться, я и не ожидала восторженного приема, — протянула она, — но я ведь все еще прихожусь тебе женой, и ключ от дома по-прежнему у меня. — После короткой паузы добавила нехотя: — Мне кажется, Пол, нам надо поговорить.

Карни снова вздохнул.

— Мы уже все обговорили, — напомнил он, — и мы решили, что тебе лучше побыть какое-то время одной. А пока тебя не было, у меня появилась возможность все хорошенько обдумать.

— Прошло почти семь месяцев, — заметила Линда. — А где ты, черт бы тебя побрал, шлялся последние три недели? Ты ушел с работы, на телефон не отвечаешь, а единственное, что мне удалось узнать у Гарри Мэннерза, — это что тебя куда-то перевели, но больше он мне ничего сказать не мог.

— Меня здесь не было, — ответил Карни, не вдаваясь в подробности. Да и не мог он ей ничего больше сообщить, если вспомнить данное им обязательство не разглашать тайну.

Линда была вынуждена удовлетвориться тем, что он сказал, поскольку у нее не было иного выхода.

— Ну а ты готов поговорить сейчас о нас? Мне, к примеру, хотелось бы знать, есть ли шанс восстановить нашу семью? — Она выглядела маленькой беспомощной девочкой. — Боже мой, Пол, я ведь все еще тебя люблю. Я допустила глупейшую ошибку и очень об этом сожалею. Я провела с ним всего одну ночь, и этого никогда больше не случится. Теперь я знаю, что могу потерять и что я, возможно, уже потеряла.

Карни мучительно переживал и никак не мог решиться. Он буквально разрывался между двумя желаниями. С одной стороны, ему хотелось броситься к ней, обнять, поцеловать и сказать, что готов все простить. Но в то же время не утихла боль внутри и что-то его сдерживало, мешало и напоминало, что простить он никогда не сможет. Это было нечто большее, чем уязвленная мужская гордость и самолюбие. Его останавливали непреходящие чувства. Препятствием служила суть его существа, сила настолько мощная и непреклонная, что она была одновременно и его главной опорой, и основной слабостью.

Он беспомощно посмотрел на свою жену.

— Мне нужно еще немного времени, Линда. Тебе придется еще немного потерпеть.

— Чего ждать? Результатов твоих медитаций на горной вершине? — воскликнула Линда, и голос у нее сорвался. — Тебе что, нужно очиститься перед тем, как у тебя появится мысль о возможности меня простить? Боже мой, Пол, тебе уже сорок три года, а ты по-прежнему не способен взглянуть на мир и принять его таким, как он есть! Ты все еще ищешь совершенства?

Карни почувствовал себя неуютно.

— Ну, это не совсем так, — пробормотал он.

— Так в чем же дело? Ты боишься, что на твоих сверкающих латах останется часть моей грязи?

Карни развел руками, давая понять, что ему нечего, по сути, сказать.

— Послушай, сейчас у меня голова забита другими делами. У меня новая работа, и она для меня много значит.

Линда грустно кивнула, признавая, что сумела прочитать меж строк услышанного.

— А я, надо понимать, значу для тебя меньше?

Она встала, осушила бокал и поставила его на полку над камином. Какое-то время жалобно смотрела на Карни, ожидая, что он ее остановит, не даст уйти, но он промолчал.

Тогда Линда сдалась, признав неизбежное.

— Хорошо, любовь моя, можешь пойти и оседлать своего Росинанта и отправиться на борьбу с ветряными мельницами. А Санчо Панса уходит на покой. На следующей неделе я повидаюсь с адвокатом.

Она вынула из сумочки ключ и положила его рядом с пустым стаканом. Затем направилась к двери.

— Прощай, Пол.

Карни молча проводил ее взглядом. Ему хотелось что-нибудь ей сказать, но ничего не приходило на ум. За Линдой закрылась дверь, и он снова остался один. Мягкий звук ее шагов прозвучал по ступенькам лестницы и затих. Он был в полном отчаянии. От избытка переполнявших его чувств пересек гостиную и грохнул кулаком по стене. Легче ему не стало.

Он снял телефонную трубку и набрал номер Гарри Мэннерза.

— Гарри? Это я, Пол. Скажи, что там слышно о Софридисе?

Мэннерз насторожился.

— А твой какой интерес, Пол?

— Чисто профессиональный, — заверил его Карни. — Меня интересует только один вопрос — он еще сидит или уже на свободе?

Мэннерз ответил не сразу, все еще раздумывая над тем, зачем Карни понадобилась эта информация. Но у него был приказ оказывать Карни всяческое содействие, так что большого выбора не было.

— В общем, — признал он без лишних слов, — Софридис все еще в больнице, но его должны выписать в ближайшие дни. После чего он волен собой располагать, как ему вздумается.

— Черт бы вас всех побрал! — не сдержался Карни, охваченный чувством ярости и полной беспомощности.

В голосе Мэннерза не было и тени сожаления.

— После твоей выходки, Пол, нам ничего другого не оставалось. Софридис утверждает, что девка заявилась к нему, когда едва стояла на ногах под действием наркотиков, а потом просто отбросила копыта. Он говорит, что вез ее в больницу в тот момент, когда ты его остановил, а потом ты лишил его возможности как-то объясниться.

Карни презрительно хмыкнул.

— Он ее вез в больницу? И для этого положил в багажник? Не морочь мне голову, Гарри. Неужели ты веришь в эту муть?

— Я-то не верю, но суд присяжных вполне может поступить иначе, — сказал Мэннерз. — Нет никакого смысла доводить дело до суда. Если он все расскажет своему адвокату и тот не скроет от присяжных всех подробностей, Софридиса наверняка оправдают. К тому же эта мразь способна обвинить полицию в превышении полномочий. — После паузы он продолжил: — Короче, возвращаемся к моему первому вопросу. В чем твой интерес? Если ты снова вступишь с ним в контакт, это можно будет расценить как жестокое преследование со стороны полиции.

— Да мне просто нужно с ним кое-что обсудить, — успокоил его Карни. — Я обещаю, что в разговоре с этим подонком даже не стану повышать голос. Обещаю. Опять же мне кажется, что Софридису изначально не следовало заниматься грязными наркотиками. До сих пор он имел дело исключительно с нюхальщиками, с кокаином. А последний случай говорит о том, что он выходит на новые сферы деятельности. Если это так, возможно, у него есть какой-то слушок о новом наркотике. Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, есть смысл попробовать. Попытка не пытка.

Все это прозвучало достаточно убедительно, и Мэннерз готов был согласиться, хотя не все его сомнения были развеяны.

— Ладно, я дам знать, что ты можешь с ним повидаться, — смилостивился он. — Но смотри — держи себя в руках. Только так.

— Не волнуйся. Обещаю вести себя как бойскаут, — пообещал Карни и повесил трубку.

Когда Карни вошел в палату, Тони Софридис, возлежавший на больничной койке, с ужасом на него взглянул и потянулся рукой к кнопке вызова сестры, висевшей над его забинтованной головой.

Карни быстро пересек комнату и вырвал шнур из его руки, прежде чем он успел нажать на кнопку.

— Тебе это не понадобится, Тони, — угрожающе бросил он юноше. — Мы с тобой просто мирно потолкуем, как старые друзья.

Страх на лице Софридиса сменился выражением самодовольства. Он решил, что Карни наверняка приказали держаться в рамках и даже не прикасаться к больному.

— Да что ты говоришь! Небось винограда мне принес? Ну, так выкладывай, коп.

Карни усмехнулся.

— У меня для тебя есть кое-что получше, Тони. Я принес тебе шанс остаться в живых, но не даром. Ты за него заплатишь.

Софридиса вновь обуяла тревога.

— Что за хреновину ты порешь?

Карни пожал плечами и развел руками.

— Ну, все удивительно просто. Если помнишь, ты предложил мне небольшую сделку. Скажем, выдаешь мне кого-нибудь типа Джека Мотрэма со всеми потрохами.

— Пошел ты на хрен, Карни, — вспылил Софридис. — Мне не о чем с тобой толковать. Мне адвокат сказал, что меня освободят без проблем. Это я тебя, мудака, должен благодарить.

Карни сохранил невозмутимый вид и холодную усмешку на губах.

— Тебе, наверное, будет трудно ходить, если тебя лишат обеих коленных чашечек, — сказал он. — Ты же знаешь Джека, он парень крутой и терпеть не может легавых.

Софридис ответил злорадной улыбкой.

— Говори, говори. Только я ведь не стал легавым и не стану. Какой мне смысл теперь? Взамен ведь ничего не поимею.

Карни тяжело вздохнул. Очевидно, торговец наркотиками никак не мог понять картину, и пришлось ему все разъяснить.

— Ты сам мудак, Тони. Ты знаешь, как было дело, и я знаю, но Джек Мотрэм не в курсе дела. А когда его крепко возьмут за шкирку и по-дружески проинформируют, что некий греческий малыш сказал о нем слово, вряд ли кто-нибудь после этого выдаст тебе страховой полис. Твоя песенка спета, Тони.

По лицу Софридиса промелькнул страх, но он тотчас взбодрился и продолжал хорохориться. Копы, в том числе те, которые не в форме и борются с наркотиками, всегда держались в определенных рамках. Между полицией и преступным миром всегда существовала негласная договоренность, основанная на соблюдении неких правил.

Софридис зло хмыкнул.

— Ничего у тебя не получится с Джеком Мотрэмом. Он тебе не пара, и мы оба это знаем, — сказал он убежденно.

Карни снова одарил его холодной улыбкой. Теперь у него был в запасе козырной туз: прежние ограничения на него не распространялись.

— Боюсь, я запамятовал, Тони, и не сообщил, что правила изменились, — сказал он тихо, но с явной угрозой. — Как ты ранее справедливо заметил, никаких больше сделок. Теперь будешь получать по морде без перчаток.

— Ты, сука, хочешь меня запугать? Ты же блефуешь, — пискнул Софридис без былой уверенности в себе.

— Если я блефую, ты в этом скоро убедишься, — пригрозил Карни и сделал вид, будто собирается уходить. — Вообще-то, Тони, я бы советовал тебе поумнеть. Попробуй раскинуть мозгами хоть раз за всю свою недолгую паршивую жизнь. Я тебе предлагаю сейчас лучшее из того, что ты мог бы получить.

Казалось, эта фраза решила дело. Когда Карни повернулся к выходу, Софридис его окликнул.

— Ну ладно. Что ты хочешь узнать?

Карни скрыл довольную улыбку и повернулся к кровати. Лицо хранило серьезное и вдумчивое выражение.

— Тони, что ты знаешь о «нирване»? Когда-нибудь слышал это название?

По лицу Софридиса промелькнула тень недоумения.

— Да, слышал, — признал он. — Но в руках не держал. Это что-то совсем новое.

Карни воспринял новость без замечаний.

— Но если бы ты захотел подержаться, куда бы ты пошел? — спросил он.

Софридис был в полном замешательстве.

— А почему тебя это так интересует? Я слышал, что это всего лишь пилюльки для слабонервных. Говорят, ничего особенного. Я думал, что таких людей, как ты, это вообще не может интересовать.

Интересная информация, подумал Карни.

— Значит, так об этом говорят на улицах, — переспросил он. — Значит, толкуют, что «нирвана» для малолеток?

Софридис пожал плечами.

— Нечто в этом духе. Короче, для членов клубов. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Во всяком случае, ни один уважающий себя делец не станет иметь с этим дело.

— Но должна же быть какая-то сеть распределения, — настаивал Карни. — Должен же быть где-то оптовик.

Софридис покачал головой.

— Если такой и есть, я о нем ничего не знаю. Клянусь.

Хотя Карни знал, что Софридис врет часто и беспричинно, на этот раз был склонен ему поверить. Тогда он попробовал с другого конца.

— Ты сказал, что это дерьмо ходит по клубам. Можешь вспомнить пару имен или названий?

Софридис заметно воспрянул духом. Внутренний голос ему подсказывал, что на этот раз все обойдется благополучно.

— Если я тебе скажу, ты от меня отвяжешься?

Карни кивнул.

— Абсолютно.

Софридис на секунду задумался, слегка пожал плечами и сказал:

— Хорошо. Но я слышал только об одном месте. Это называется «У Нормы Джин» и находится где-то в районе Килборна.

Он взглянул на Карни, и по лицу у него вновь расплылось самодовольство.

— Ну а теперь иди-ка ты отсюда на хрен и не морочь мне больше голову.

Карни усмехнулся и направился к двери.

— Как прикажешь, Тони. Когда мы увидимся с Джеком Мотрэмом, я обязательно передам ему привет от тебя.

Он вышел из палаты, не оборачиваясь, и не видел, что лицо Софридиса снова побледнело от страха.

11

Уинстон лежал плашмя в кювете в двухстах ярдах от сараев фермы и впервые в своей жизни был очень рад, что на нем защитный костюм. Позади него расположились Красавчик с Твидлидам и Твидлиди. Они ждали, пока майор Андерсон и капитан Фини завершат обходной путь и выйдут к противоположной стороне фермы.

Уинстон посмотрел на часы и повернулся на бок, чтобы не угодил в грязь его автомат МР5 «хеклер-и-кох». Он слегка приподнял голову, чтобы увидеть Буча Блейка и его людей, находившихся в пятидесяти ярдах за Красавчиком, и показал им три пальца, а в ответ Буч поднял два больших пальца, дав понять, что все понял. Через три минуты они должны были приблизиться на достаточное для броска расстояние, а к тому моменту, оставалось надеяться, выйдет на позицию и группа Андерсона.

Красавчик приподнялся над ногами Уинстона, снял маску противогаза и улыбнулся.

— Мы будем выглядеть полными идиотами, если на ферме нас ждут пожиратели морковки. Ты как думаешь? — спросил шепотом.

Уинстон в ответ усмехнулся, не снимая противогаза. Он отлично понимал, к чему ведет его напарник. В своих защитных костюмах и до зубов вооруженные, они представляли смертельно опасную группу нападения, способную вселить ужас в самых закоренелых террористов. Если военная разведка промахнулась и они встретятся с кучкой невинных оболтусов, вполне возможно, кто-нибудь и погибнет, но, скорее всего, от сердечного приступа, без единого выстрела.

Они и в самом деле являли собой ударную группу. Кроме винтовок и кинжалов, каждый имел на вооружении гранаты, висевшие у пояса: по три штуки в расчете напугать противника вспышкой и шумом взрыва и три осколочных гранаты. Они обладали огневой мощью, внушающей ужас — кроме обычных пистолетов «браунинг» в поясной кобуре, у каждого солдата был скорострельный МР5, если не считать Твидлидама, который предпочел вооружиться помповым ружьем «ремингтон-870».

Уинстон снова взглянул на часы, следя за тем, как секундная стрелка приближалась к моменту атаки. Потом перевернулся на живот и стал пробираться ползком вдоль кювета в сторону фермы. Если майор Андерсон правильно рассчитал время, объединенная атака должна была начаться минута в минуту. Через несколько мгновений он с удовлетворением заметил черный силуэт, промелькнувший на зеленом фоне холма по другую сторону зданий фермы в направлении задних ворот. Это мог быть только Андерсон и его люди. Используя рельеф местности, он сумел подойти с главными силами на расстояние в пятьдесят ярдов от сараев. Они практически были готовы к атаке.

Уинстон напряг зрение, стараясь рассмотреть солдат и диспозицию обоих отрядов. Один — по-видимому, Джамбо Джексон, — несколько отстал, чтобы установить ручной пулемет и обеспечить прикрытие огнем с тыла. Остальные осторожно пробирались к воротам, проскальзывая за сараями, которые скрывали их от возможных любопытных взглядов с фермы. Если ее обитатели не выставили часовых в наружных строениях, через несколько мгновений западня захлопнется.

Надежда оказалась тщетной. В тот момент, когда Андерсон вывел своих людей из последнего укрытия, Уинстон услышал звонкий рокот автомата «узи». Он увидел, как у раненого солдата выпал из рук МР5. Он упал, покатился по земле и застыл.

— Твою в Бога мать! — выругался Уинстон.

Расчет на внезапность не оправдался, и не оставалось сомнений, что они имеют дело с хорошо вооруженным и опасным противником. К продолжавшему палить «узи» присоединилась пара пистолетов, и Андерсон со своими людьми оказался в незавидном положении на открытой местности. Ему оставалось одно — атаковать с фронта в надежде, что им придут на помощь Уинстон и Буч. Уинстон вскочил на ноги и выпрыгнул из кювета на дорогу.

— Давай, ребята, — заорал он и побежал к строениям фермы, все время меняя направление.

При первом звуке стрельбы Андерсон бросился в поисках прикрытия к старому сараю. Прижавшись к толстой шершавой стене, он и те солдаты, кому удалось добежать, на какое-то время были в относительной безопасности, но не могли и носа высунуть наружу. Поглядев назад, он заметил два трупа, валявшиеся на траве. Тогда перевел взгляд на стоявших у стены и понял, что первыми жертвами стали рядовой Эдди Ментит и капитан Фини. Оба отличные солдаты, подумал он, но плохих солдат среди них и не могло быть. Андерсон посмотрел еще дальше назад, туда, где Джамбо устанавливал ручной пулемет, используя в качестве прикрытия небольшой холмик, поросший травой. Понимая, чего от него ждут его товарищи, он короткими очередями стал поливать свинцом ферму через их головы.

Пора двигаться, подумал Андерсон. Чем дольше они оставались на месте, тем большей опасности подвергались, а Буч и Уинстон наверняка уже вышли на исходный рубеж. Пока он не мог уточнить, откуда вели стрельбу из «узи», но если стрелок поменяет позицию, они могут оказаться под прицелом. Пригвожденные к стене сарая, они напоминали жестяных уточек в ярмарочном тире. Андерсон продвинулся вдоль стены и быстро выглянул за угол сарая. За прямоугольником цементного свинарника открывался вид на здание фермы, находившееся чуть пониже на расстояний в двести ярдов.

Андерсон прижался спиной к стене, жестом приказав солдатам приблизиться к нему вплотную. Он стал снимать с плеча противотанковый гранатомет М72, одновременно отдавая приказы.

— Как только я подам сигнал, бегом прямо к зданию фермы. Уинстон и Буч выйдут вам навстречу. Бежать быстро и зигзагами. Когда вы спуститесь под уклон, я вышибу стену гранатометом.

Отдавая приказ, Андерсон постарался вложить в свои слова побольше убежденности, хотя чувствовал себя не очень уверенно. М72 — оружие ближнего боя, и хотя хороший стрелок способен поразить неподвижную цель на расстоянии в триста метров, успех не был гарантирован и вторая попытка была исключена. Это было, по сути, оружие, рассчитанное на один выстрел 66-миллимитровой ракетой с помощью обычного прицела. После выстрела вся система выходила из строя, выгоревшая и бесполезная.

Он выдвинул защитные козырьки по обе стороны пусковой трубы и привел систему в боевую готовность, после чего выскочил и стал на место прицельный механизм. Прижав приклад к правому плечу, как базуку, Андерсон мягко положил палец на спусковой крючок. Теперь он был готов.

— Все, вперед! — скомандовал он, плотно прижавшись к стене сарая, и солдаты выбежали мимо него на открытое пространство. Он медленно досчитал до пяти, чтобы дать им возможность спуститься под уклон, а затем выдвинулся из-за угла.

У него был один выстрел, и он должен был поразить цель наверняка. Андерсон зажмурил левый глаз и стал подводить мушку к месту между парадной дверью фермы и небольшим окном на первом этаже. Этот прицел подсказывала логика, так как стена должна быть слабее у проема окна, а позицию стрелка следовало искать именно в этом районе. Задержав дыхание, он прислонил трубу к стене сарая для придания ей большей устойчивости и нажал на курок.

Как только ракета полетела в сторону фермы, оставляя за собой дымный шлейф, Андерсон отбросил пусковую систему и взял на изготовку МР5. Установив оружие на стрельбу очередями по три патрона, он бросился вслед за своими солдатами.

Ракета произвела глухой взрыв, отозвавшийся эхом от близлежащих холмов и на несколько секунд заглушивший звуки стрельбы. Когда развеялась пыль и осели обломки, в передней части фермы стала видна дыра, в которую мог бы пройти небольшой легковой автомобиль. Андерсон побежал вниз под уклон, чтобы воссоединиться со своими солдатами, нашедшими временное укрытие за цементными стенами заброшенного свинарника. Он упал на землю рядом с Фатальным Валлийцем и замер, пытаясь определить, откуда ведется огонь. Джамбо, расположившийся на вершине холма, продолжал посылать над их головами короткие очереди из пулемета, но скорее для устрашения, чем в надежде поразить цель. Он намеренно вел огонь поверху, чтобы не ранить своих товарищей, и пули калибра 7,62 мм отбивали куски от крыши фермы. В перерыве между очередями пулемета были слышны отдельные выстрелы трех или четырех пистолетов. Один из стрелков, видимо, засел у верхнего окна. «Узи» примолк, и, как думал Андерсон, его обладатель был убит. Если же остался в живых, возможно, загонял свежую обойму либо у него кончились патроны.

Через несколько секунд загадка разрешилась сама собой. Стрельба из автоматического пистолета возобновилась, и пули стали высекать кусочки цемента над головой Андерсона.

— Эта сволочь поменяла позицию, — заметил Фатальный Валлиец. — Я думаю, он вон там.

Дулом автомата он указал на здание старой конюшни, стоявшее справа от фермы.

Андерсону эта новость не пришлась по душе. Если уроженец Уэльса прав, им всем несдобровать. Мало того, что они и головы не могли поднять, стрелок мог вести прицельный огонь по двору, где не было никакого укрытия, между зданием фермы и сараем, то есть именно там, откуда должны были появиться отряды Уинстона и Буча. Тактическое превосходство такой позиции было несомненно даже при учете слабости огня «узи».

Но пока Андерсону предстояло решить иные проблемы. Он оказался в положении, при котором была обеспечена безопасность, но его отряд не мог ни продвинуться вперед, ни отступить и, по сути, был лишен всякой инициативы. Он толкнул Фатального Валлийца в ребра и кивком головы указал на окно слева в верхней части здания фермы.

— Давай попробуем выбить их по одному, — предложил Андерсон. — Я вызову его огонь на себя, а ты выдай ему сполна.

Фатальный Валлиец согласно кивнул.

— Понято, босс.

Он установил свой МР5 на стрельбу в полном автоматическом режиме и стал ждать действий майора.

Ждать пришлось недолго. Андерсон приготовился и затем быстро выкатился из-за свинарника, безостановочно ведя огонь по окну верхнего этажа.

План сработал. Три пули вонзились в землю в том месте, которое он только что покинул. Стрелок явно обрадовался тому, что наконец-то получил возможность стрелять по видимой мишени. Игра стоила свеч, и расчет Андерсона был верен, поскольку попасть в цель из пистолета на таком расстоянии было практически невозможно. Последовали еще два выстрела, и майор слышал визг пуль над своей головой.