Фиона горько плакала. Сердитые слезы, катившиеся у нее по лицу, разрывали Ниллу сердце. Он понимал, что вовсе не моросивший с самого утра дождь виной тому, что щеки ее в мокрых потеках. Знал он и о том, что в судорожно сжатом кулачке под плащом у нее горсть взятой с собой земли – все, что осталось ей на память о Дэйре.
      Даже мальчиком Нилл всегда чувствовал, когда Фиона плакала, как бы ни старалась она скрыть свои слезы. Будто чья-то холодная рука узлом стягивала ему желудок, и он готов был на что угодно, лишь бы утешить и развеселить сестренку.
      Но это было давно. А сейчас ему пришлось увезти сестру и мать из замка, который они привыкли считать родным домом. Его вынудили забыть о счастливом будущем с Кэтлин.
      Нилл бросил взгляд на две женские фигуры, с трудом примостившиеся на спине его коня. Крепкие руки Фионы поддерживали мать, а та то и дело растерянно оглядывалась назад. В глазах ее стоял туман, промокший насквозь венок каким-то чудом еще держался на голове. Понимала ли она, что скорее всего больше не сможет вернуться в замок, где Ронан сделал ее своей женой? Догадывалась ли, каких сил стоило Ниллу настоять на этом? Как ни странно, он жалел о том, что обстоятельства выгнали его из Дэйра. Жалел, сам не понимая почему. Всего лишь две короткие недели – и вот замок, столько лет являвшийся ему в ночных кошмарах, неожиданно превратился в место, куда Нилл стремился всем своим существом. Как ему хотелось сказать Фионе, что теперь он понимает, почему она так яростно стремилась сохранить Дэйр! Понимает, почему украла корову. Почему так защищала то, что считала своим. Он тоже помнил не только тот ужасный день, когда счастье их семьи разбилось вдребезги, но и драгоценные минуты радости.
      Сейчас Нилл мечтал о том, чтобы провести в Дэйре всю жизнь. Мечтал, как станет рассказывать об этих счастливых временах, сидя у камина, а целый выводок его собственных малышей с горящими от любопытства глазами будет внимать его словам.
      «Я готов сразиться с самым страшным драконом, лишь бы осушить твои слезы, сестричка, – думал Нилл. – Если бы я мог, то с радостью избрал бы другой путь, но твоя безопасность мне дороже всего».
      Может быть, в один прекрасный день он и сможет сказать ей об этом, но не сейчас. Пока в сердце Фионы есть место только для ее собственной боли. Не сумев сохранить Дэйр, душой она все еще принадлежит ему. Пальцы Фионы судорожно сжимали комок земли, украдкой взятой с огорода, в который они с Кэтлин вложили так много надежд.
      Нилл почувствовал, как непрошеные слезы подступают к глазам. Может быть, оно и к лучшему, что мать так и не поняла до конца, что происходит, устало подумал он. По крайней мере она не одна – призрачная тень любящего мужа всегда стояла за плечом Аниеры.
      Остальные были не так счастливы. И хотя им достаточно было только протянуть руку, чтобы коснуться близкого и родного человека, казалось, их разделяет пропасть.
      Только у Кэтлин хватило мужества попытаться преодолеть эту бездну. Дважды он чувствовал, как ее пальцы робко коснулись его руки. Он сделал вид, что не заметил, каждый раз притворяясь, что перепуталась узда коня. Сейчас он меньше всего нуждался в утешении.
      Терзаясь угрызениями совести, гневом и чувством острой вины, Нилл, казалось, даже находил в этом какое-то мрачное удовольствие. Он виноват во всем, даже в несчастье, постигшем мать и сестру. Все потому, думал он угрюмо, что ему не хватило смелости нести свое бремя в одиночку, и когда над головой нависла смертельная опасность, он вообразил, что Дэйр станет для него землей обетованной. А в результате месть Конна может пасть на тех, кого он любит больше всего на свете. И вот сейчас они бредут вперед под проливным дождем, нищие, а впереди их ждет голод. Мысль о том, что сестра и мать героя Гленфлуирса будут вынуждены побираться под окнами или копаться в объедках, как бродячие собаки, сводила его с ума.
      А ведь еще совсем недавно Фиона чувствовала себя богатой. У нее был свой дом, земля, тайны которой она хорошо знала, да и сама она была плоть от плоти этой древней земли, настоящей дочерью Дэйра, созданием ветра и дождя. Среди стен замка, которые в незапамятные времена возвели ее предки, закалилась ее душа, жизненные силы били в ней ключом в ритме древнего ирландского танца.
      В эту минуту Нилл невольно почувствовал зависть к сестре. Ни честь, которую он завоевал в бесчисленных битвах, ни самые славные из его подвигов, ни острое наслаждение, которое он испытывал всякий раз, когда мужеству его был брошен вызов, – ничто не могло сравниться с тем богатством, которым обладала Фиона. Она принадлежала Дэйру так же, как прибрежные скалы – морю.
      Обрел бы и он в конце концов это сокровище, если бы нашел в себе мужество вернуться в Дэйр навсегда? Или оно больше для него недоступно? Возможно ли, что любовь к этой земле, кроющаяся где-то в потайном уголке его души, ждет своего часа, чтобы проснуться? Слишком поздно, промелькнуло вдруг у него в голове.
      Слишком поздно для него. И слишком поздно для матери и для сестры. Слишком поздно для женщины, которая терпеливо шагала рядом с ним, чьи глаза были полны грусти и сочувствия.
      Кончики пальцев ее снова робко коснулись его рукава, и Нилл почувствовал острый укол стыда. Он украдкой покосился на нее, и Кэтлин ужаснулась – в глазах Нилла застыли боль и отчаяние. Поняв, какая мука терзает этого мужественного и гордого человека, Кэтлин вздрогнула и отшатнулась, точно обжегшись.
      – Нилл, – тихо прошептала она. – Смотри – кто-то едет нам навстречу.
      Каждая мышца его напряглась, предупреждая об опасности. Нилл натянул поводья, заставив коня остановиться.
      – Фиона, Кэтлин, возьмите маму и спрячьтесь вместе с ней в кустах. Только поторопитесь!
      Он прекрасно знал, что сестра и ухом бы не повела, повстречайся им хоть все войско Конна. Только страх за мать заставил девушку поспешно соскользнуть с лошади и помочь Аниере спуститься на мягкую от дождя землю.
      Аниера покачнулась, и у Нилла сжалось сердце – он понимал, насколько она измучена после стольких часов в седле.
      Кэтлин потянула его за рукав:
      – Нилл, кто бы это ни был, он наверняка заметит наши следы. Что придет ему в голову, когда они вдруг оборвутся?
      – Будь оно все проклято! Боюсь, ты права! – вынужден был признаться Нилл.
      Повинуясь инстинкту воина, он приказал матери и Фионе держаться позади, заслонив их собой, будто щитом, и велел Кэтлин надвинуть пониже капюшон.
      – Ничего не говорите, – предупредил он женщин. – Если он о чем-нибудь спросит – мы едем, чтобы поспеть на свадебный пир. Твоя сестра выходит замуж. – Он кивнул головой в сторону Кэтлин. – И ради твоего милосердного Бога, женщина, постарайся, чтобы он тебя не разглядел, иначе…
      – Иначе кто знает, какие несчастья может это повлечь за собой? – закончила Кэтлин вместо него.
      В ее голосе слышалась боль, и сердце Нилла дрогнуло.
      – Наверное, твой тан был прав, когда называл меня проклятой, – прошептала она, встретившись с ним взглядом. – Таким проклятием я и стала для тебя. И для твоей семьи.
      – Не смей никогда так говорить! – вспыхнув от ярости, закричал Нилл. – Это неправда!
      – Разве? – почти спокойно спросила Кэтлин. – Из-за меня замок Дэйр потерян для вас. Чувство чести никогда не позволит тебе вернуться назад к тану, пусть даже он и поверит, что меня уже нет на свете. А если до него дойдет, что я жива, тебя станут преследовать, как и меня. Может быть, даже убьют.
      На скулах Нилла заходили желваки. Рука привычно нащупала тяжелую рукоятку меча. Он знал, что сделает все, чтобы защитить свою семью – Кэтлин с таинственно поблескивающими глазами, Фиону, такую юную, такую гордую и мужественную, и нежную, кроткую мать, которую он когда-то старался забыть.
      Нилл вдруг понял, что боится. Не так ли чувствовал себя и отец в тот далекий страшный день, когда во двор Дэйра ворвались воины Конна? – промелькнуло у него в голове. Невозможность спасти тех, кого ты любишь, леденящий страх за их жизнь, куда больший, чем если бы он боялся за себя самого, – вот что испытывал Нилл.
      Стиснув кулаки, он молча ждал, и вдруг неожиданно на него снизошло прозрение. Он понял, почему до сих пор жил, всегда спеша куда-то, вечно торопясь навстречу опасности. Как ни странно, эта мысль никогда не приходила ему в голову, хотя Нилл прекрасно отдавал себе отчет, что не стремится ни к славе, ни к почестям. А о том, чтобы имя его навеки осталось в балладах бардов, он и вовсе не думал.
      Просто он бежал. Бежал, чтобы не дать кому-то возможность полюбить его. Потому что если ты никого не любишь, то тебе нечего терять. Однако теперь бежать было уже поздно. Этих трех женщин, что сейчас робко жались к нему, он любил всей душой, любил так, что с радостью отдал бы за них и жизнь, и кровь – всю, до последней капли.
      Сжав руку Кэтлин, он шагнул вперед, мимоходом кивнул Фионе, бросив в ее сторону взгляд, в котором она прочла больше, чем он осмелился ей сказать. «Не бойся, сестренка. Я позабочусь о тебе», – было написано в глазах Нилла.
      Расправив плечи, Нилл выпрямился, собираясь встретить опасность лицом к лицу. Но как только всадник вместе с лошадью вынырнули из-за поворота, Нилл узнал его. Деклан Макхарли, добродушный гигант, появился перед ним. Широкое, уже немолодое, открытое и честное лицо воина, изуродованное глубоким шрамом, который много лет назад оставил вражеский меч, казалось бы суровым, если бы не приветливая улыбка от уха до уха, освещавшая лицо, как солнечный луч. От всей его массивной фигуры будто исходило тепло.
      Один из самых больших забияк в Гленфлуирсе, Деклан был чуть ли не первым, кто предложил Ниллу руку дружбы. В те времена Ниллу были не нужны друзья, он считал, что дружба не для него. И только теперь понял, что просто боялся.
      Может быть, кое-кто из воинов в те годы даже ненавидел Нилла за то, что он вечно держался особняком, но только не Деклан. На холодность Нилла он, казалось, обращал не больше внимания, чем развеселившийся беззаботный щенок на отпихнувшую его ногу. Воин с иссеченным шрамами лицом и веселым огоньком в глазах просто взял на себя обязанность в бесчисленных сражениях прикрывать Ниллу спину. Кроме того, он столько раз незаметно и ненавязчиво облегчал ему жизнь, что в конце концов Ниллу волей-неволей пришлось принять дружбу, которую Деклан так открыто и щедро предлагал ему.
      Но что могло заставить Деклана покинуть замок и место у камина, чтобы в полном одиночестве рыскать в этих местах в такую погоду? Его обязанностью было охранять крепость или плечом к плечу с остальными воинами скакать во весь дух вслед за своим таном навстречу врагу. Этому воину посчастливилось жениться на самой милой и доброй женщине в Гленфлуирсе, она нарожала ему кучу ребятишек. И Деклан ни за какие сокровища в мире не покинул бы свою семью, если только не…
      Ледяные пальцы страха сжали сердце Нилла. Неужели Конн успел пронюхать правду и послал людей на поиски?
      Деклан резко натянул поводья, и его мышастый жеребец, окатив всех потоками воды и грязи, тяжело осел на задние ноги.
      – Ну, парень, клянусь, ты спас мне жизнь. Слава Богу, что я наткнулся на тебя, иначе бы мне конец!
      Нилл замер.
      – Ты меня искал?
      – А то нет? И не я один, а чуть ли не каждый, кто может сидеть в седле! Почитай, все воины Гленфлуирса отправились на поиски!
      Невероятным усилием воли Нилл заставил себя сделать беззаботное лицо.
      – И зачем я вам вдруг понадобился?
      – Потому что Конн поклялся по-царски наградить того из воинов, кто доставит в Гленфлуирс могучего Нилла Семь Измен!
      За спиной тихо ахнула Кэтлин. Нилл чувствовал, как Фиона, прижавшаяся к нему, дрожит всем телом. Мать не сводила с Деклана широко раскрытых, ничего не понимающих глаз.
      Вот и все, подумал он. Это было как раз то, чего все они боялись.
      Но почему именно Деклан, спрашивал себя Нилл. Сотни других воинов, ненавидевших или боявшихся его, с радостью сбились бы с ног, чтобы притащить его в замок. Но Деклан? Чтобы он взялся за подобное поручение?! Никогда!
      Следовало быть очень осторожным. Один неправильный шаг – и всем конец.
      – Интересно, зачем это я вдруг так понадобился тану? – пожав плечами, полюбопытствовал Нилл. – В ворота Гленфлуирса стучится враг? А может, какой-то спор с другим таном, который можно решить поединком?
      – Нет, старина, ничего подобного! Жаль, конечно, что не могу тебя обрадовать, но никаких войн пока что не предвидится. Но жителям Гленфлуирса грех жаловаться на скуку. Особенно сейчас, когда все в замке буквально сбиваются с ног, готовя торжественную встречу! – С этими словами Деклан хлопнул Нилла по плечу. В голосе воина слышалась откровенная радость. – Как раз то, о чем ты мечтал!
      – Я? Мечтал? – обескураженно повторил Нилл. – Нет, Деклан. Ты что-то перепутал, я… – И осекся, погрузившись в молчание.
      «Идиот несчастный, – выругался Нилл. – Чуть было сам себя не выдал!» И все-таки при мысли о том, что он должен лгать в глаза этому прямодушному и честному человеку, Ниллу стало не по себе.
      – А-а-а, понимаю! Небось уверен, что потерпел неудачу, малыш? – Деклан со смехом откинул со лба мокрую прядь. – Что ж, ничуть тебя не осуждаю, парень. Ослушаться тана – все равно что вырыть себе могилу.
      Нилл пошатнулся. Совершенно сбитый с толку дружелюбной усмешкой Деклана, его искренней радостью, он уже ничего не понимал. Как связать намеки Деклана на ожидающую его торжественную встречу с тем позором, который он навлек на себя?
      – Так тебе, значит, известно, что я сделал?
      – Само собой! И не только я, но каждый мужчина, женщина и ребенок в Гленфлуирсе знают об этом! Ты пожертвовал всем, ради чего сражался, о чем мечтал, чтобы спасти жизнь совершенно неизвестной тебе девушке!
      Нилл невольно расправил плечи.
      – Стало быть, меня ждет наказание за то, что я ослушался Конна?
      Великан от удивления вытаращил глаза.
      – Гром и молния! Нилл, о чем ты говоришь?! Похоже, парень, ты не слышал ни слова из того, что я сказал! – разводя руками, прорычал Деклан. – Кричи «ура» – тебе повезло! Все, чего ты хотел, теперь твое, парень! Славное имя, которое ты давным-давно заслужил своими подвигами. Да-да, и не только это, а награда, еще более драгоценная! Ты теперь заслужил такую славу, что сам Кухулин позеленел бы от зависти!
      Украдкой подмигнув сбившимся в кучку, перепуганным насмерть женщинам, Деклан сделал попытку сдержаться, но напрасно – грудь его от смеха так и ходила ходуном.
      – Может, кто-нибудь из вас, милые дамы, поможет мне вразумить этого тупоголового осла? Похоже, дружище, ты так-таки ничего и не понял! Ты выиграл, Нилл! А ну, скажите-ка мне скорее, кто из вас та самая голубка, ради которой он заварил всю эту кашу? Я сгораю от желания своими глазами увидеть женщину, способную заставить Нилла Семь Измен нарушить приказание тана.
      Соскочив с коня, Деклан остановился перед Аниерой. Он заглянул в ее некогда прекрасное лицо, и что-то похожее на нежность мелькнуло в его глазах.
      – Такое лицо способно заставить воина поднять свой меч!
      Аниера ласково улыбнулась. Щеки ее порозовели, глаза зажглись мягким светом.
      – Мой Ронан когда-то не побоялся вступить в бой с дюжиной соперников ради того, чтобы получить мою руку. И потом клялся, что с радостью вызвал бы на бой половину Ирландии ради того, чтобы провести ночь в моих объятиях.
      Ничто не омрачало ее лица. Скорее всего воспоминания о прошлом казались ей более реальными, чем настоящее. Деклан смущенно опустил глаза. Мать Нилла не заметила пролетевших лет, и Деклан это понял.
      – Я думаю! На его месте я тоже почел бы за честь сражаться за вас, леди, – мягко произнес Деклан. – Да вот только, боюсь, против Ронана из Дэйра мне не выстоять. А Нилл к тому же куда более могучий воин, чем когда-то был его отец.
      Глаза Аниеры вспыхнули радостью. Шагнув к Деклану, она ласково погладила кончиками пальцев его изуродованную шрамом щеку, словно перед ней стоял не воин, а подросток.
      – Он славный мальчик, мой сын, правда?
      Взгляд сурового воина смягчился. Покосившись на смущенного друга, он лукаво подмигнул ему.
      – Да, мадам. Самый славный мальчик из всех, кого я знаю!
      – Вы, должно быть, устали – столько пришлось проехать верхом. Я заметила кое-какие растения возле дороги. Надо собрать их – они успокоят боль в вашей ране. – Ласковые пальцы Аниеры снова осторожно коснулись ужасного шрама.
      Нилл застыл на месте, ошеломленный не меньше Деклана. Кроме разве что Евы, жены Деклана, и вот теперь Аниеры, никто не подозревал, какую страшную боль до сих пор причиняла ему старая рана после нескольких часов, проведенных в седле.
      При виде удалявшейся фигуры матери Нилл почувствовал невольное облегчение. Слава Богу, она ушла прежде, чем услышала то, что могло уничтожить ее хрупкий мир.
      А Деклан с багровым от смущения лицом, сбитый с толку этой немолодой женщиной, которую он счел безумной, повернулся к двум оставшимся и приветствовал их со своей обычной сердечностью. Хорошенько рассмотрев Фиону, он вдруг рассмеялся:
      – Держу пари, вы не та девица, которую спас Нилл! Да вы бы уничтожили любого мужчину, имевшего глупость кинуться к вам на помощь!
      – А то нет! – вспыхнула Фиона. – Не вздумайте дать мне повод обратить свое оружие против вас!
      Благоразумно оставив Фиону в покое, Деклан повернулся к Кэтлин и тут же наткнулся на Нилла. Повинуясь безотчетному инстинкту, тот заступил ему дорогу.
      – Не дотрагивайся до нее! – прорычал он, хватаясь за меч.
      Глаза Деклана округлились, как у испуганного ребенка.
      – Но, Нилл, не думаешь ли ты, что у меня поднимется рука обидеть ее?!
      – Конн приказал мне убить ее, – нехотя пробормотал Нилл. – Почему я должен верить, что ты на это не способен?
      Гнев, вспыхнувший в Деклане, понемногу растаял, и он, расхохотавшись, сжал руку Нилла.
      – Послушай, старина, твоей леди ничего не грозит, клянусь. Если хочешь, могу поклясться в этом жизнью тех, кого я люблю. Боюсь, я сам во всем виноват – совсем заморочил вам голову, и моя милая Ева, когда узнает об этом, будет ругать меня так, что чертям тошно станет. Ладно, если не возражаешь, давай объясню все с самого начала. – Деклан откашлялся. – Это поручение, которое дал тебе Конн, было просто испытанием, но испытанием самым трудным и самым хитроумным из всех, что ты получал до сих пор. Никто в Гленфлуирсе не стал бы спорить, что ты единственный, у кого хватит мужества не повиноваться приказу. И к тому же твое чувство чести – оно тоже известно всем. Но только настоящий герой может пожертвовать всем ради незнакомого человека, отказаться от всего, за что так долго сражался, что было дороже жизни, – и все лишь для того, чтобы сделать не то, что велит долг, а поступить по велению сердца. Да, парень, это не так-то легко! И именно это делает тебя достойным наивысшей славы.
      Нилл, не веря собственным ушам, уставился в изуродованное шрамами лицо Деклана. Чем-то оно напомнило ему собственное сердце. Неужели такое возможно? – гадал он. Умение пожертвовать собой ради другого – а вдруг именно этому и хотел научить его Конн, давая последнее поручение?
      Нилл нахмурился. Гнев на верховного тана волной поднимался в груди. Если таков и был хитроумный замысел тана – это была дьявольски опасная игра. Она могла стоить Кэтлин жизни.
      Вновь перед его глазами встала картина, которая долго еще будет преследовать его в ночных кошмарах, – то ужасное мгновение, когда лезвие меча чуть было не коснулось ее нежной белой шеи. Лишь один удар сердца тогда отделял его от того, чтобы навеки погубить ее, да и себя вместе с ней, потому что, свершись это убийство, до конца дней он не знал бы покоя. В ту ночь он едва не лишился величайшего счастья своей жизни.
      Но она осталась жива, его чудесная возлюбленная. И теперь она в безопасности. Это похоже на чудо!
      – Вы все должны вместе со мной вернуться в Гленфлуирс! – с энтузиазмом воскликнул Деклан, простирая вперед руки, точно с намерением заключить в объятия весь мир. – Ну же, мои нежные ласточки, вы колеблетесь? Не хотите насладиться торжеством Нилла? Услышать новое имя, которое он будет носить с гордостью? Ах да, и это еще не все. Нилла ждет впереди честь столь великая, что у меня захватывает дух. Его объявят преемником верховного тана, и он будет править в Гленфлуирсе, когда Конн упокоится в могиле.
      Нилл вздрогнул, как от удара.
      – Преемником?! – повторил он, решив, что ослышался. – Но это невозможно! Конн не мог этого сделать, ведь у него полным-полно собственных сыновей!
      – В Ирландии не только кровь определяет выбор верховного тана. Не важно, кто зачал тебя, – таном становится тот, кто способен вести за собой людей.
      Ошеломленный Нилл медленно обернулся к трем женщинам. После всех бед и несчастий, что свалились на их головы, это казалось просто невероятным, будто чье-то могучее дыхание разом разогнало грозовые тучи и ласковые лучи солнца согрели их своим теплом.
      Нилл украдкой окинул взглядом мать, такую трогательную в своей беззащитности. Как раз в эту минуту, сорвав еще один мокрый от дождя цветок, она добавила его к своему букету. Взгляд Нилла перебегал от одной женщины к другой. Резкие черты лица Фионы немного смягчились, будто груз забот, давивший ей на плечи, неожиданно упал с нее. Лицо Кэтлин было по-прежнему скрыто складками низко надвинутого на глаза капюшона. Но Ниллу вовсе не нужно было смотреть на нее, чтобы угадать, что на лице ее написано отчаянное желание поверить в это чудо – такое же, что бурлило сейчас в его душе. Деклан, по своему обыкновению, широко ухмылялся.
      – Что вы об этом думаете? – прошептал Нилл. – Просто ушам своим не верю. Кэтлин, значит, ты свободна – можешь радоваться жизни, ничего не боясь, как ты мечтала. Фиона, Дэйр снова твой, отныне и навсегда.
      – Нет! – потрясенная до глубины души, вдруг крикнула Фиона. – Ты не можешь, не должен вот так сразу поверить Конну! Нилл, это какая-то ловушка! Я знаю, я чувствую это!
      Страх за его судьбу, звучавший в голосе Фионы, выдал ее, и сердце Нилла невольно сжалось. Стало быть, это все-таки случилось! Он мучился сознанием своей вины на протяжении последних двух недель, и наконец сестра нашла в себе силы простить его! Глаза Нилла вспыхнули радостью.
      Повинуясь безотчетному порыву, он шагнул к Фионе и убрал со лба непокорную прядь, которая вечно лезла ей в глаза, – привычный жест, трогательная забота старшего брата о младшей сестренке. В глазах Фионы вспыхнули теплые искорки, но она осталась верна себе. Презрительно фыркнув, она отпрянула в сторону и отвернулась.
      – Ну, успокойся, маленькая злючка, – нежно прошептал Нилл. – Подумай сама – с чего бы Конну вздумалось объявлять меня своим преемником, да еще на весь Гленфлуирс, если он и в самом деле задумал причинить мне зло?
      – Не знаю зачем! Откуда мне знать, что могло втемяшиться ему в голову? Могу обещать тебе только одно – раз он решил угостить тебя кубком меда, там внутри наверняка будет яд! В этом весь Конн, попомни мое слово!
      Глубоко спрятанный в ее глазах страх был словно сладчайший бальзам на его сердце. Ниллу вдруг отчаянно захотелось, забыв о нетерпеливо переминавшемся с ноги на ногу Деклане, броситься к сестре, заключить ее в объятия и сказать, что все будет хорошо. Но он отлично понимал, что Фиона ни за что не простит ему столь бурного выражения чувств, да еще на людях. Чтобы успокоить сестру, надо было придумать что-то еще.
      – Даже если Конн и лукавит, он ведь не дурак. Называй его как хочешь: коварным, двуличным, жестоким, – но глупым он не был никогда, Фиона. К тому же не зря ведь его прозвали Верным. И высшее счастье для него – остаться в балладах бардов. Так что если он затеял обман, то знает, что имя его будет навечно покрыто позором. Нет, Фиона, Конн сдержит свое слово.
      – Ба! Ты думаешь, что он такой благородный просто потому, что сам не смог бы поступить по-другому! Но Конн, как змея, готов в любую минуту сбросить старую кожу и предстать в новом обличье! Он улыбается тебе, держа за спиной острый нож. Ты же видел, что он сделал с Дэйром, а ведь он клялся тебе, что у нас все хорошо! А вспомни Кэтлин – ведь он тоже дал слово ее отцу, что сохранит ей жизнь, – и что потом? Едва дождавшись смерти Финтана, Конн приказал забрать ее из аббатства, а тебе дал тайный приказ перерезать ей горло, чуть только она заснет! Так вот теперь ответь, мой старший и такой глупый брат: как, по-твоему, сдержал Конн клятву, данную когда-то Финтану Макшейну?
      – Финтану? – эхом повторил Деклан, отступив на шаг с побелевшим от испуга лицом, будто призрак самого великого слепца вдруг появился перед ним. – Не хочешь ли ты сказать, Нилл, что эта женщина, которой ты сохранил жизнь, – и впрямь дочь покойного Финтана?!
      Кэтлин шагнула к нему. Ни дождь, ни серые, нависшие над землей тучи не могли скрыть сияния ее красоты. И пусть ей немало пришлось перенести – сейчас она была похожа на дивный драгоценный камень.
      Некоторое время Деклан, разинув рот, только хлопал глазами.
      – Не верю, не могу поверить! Так, значит, это и есть Кэтлин-Лилия! – Забыв обо всем, Деклан благоговейно преклонил перед девушкой колено, даже не чувствуя, как мокрая грязь течет ему в сапог.
      – Умоляю вас, не надо! – запротестовала Кэтлин, и Нилл почувствовал, насколько ей неловко.
      Но Деклан упрямо остался стоять как стоял.
      – Я бы не дожил до этого дня, если бы не чудесный дар вашего отца. Да что я – добрая половина войска Конна может сказать то же самое! Теперь-то я понимаю, почему, увидев вас, неустрашимый Нилл забыл обо всем и выронил меч! И кто бы решился его осудить, раз он решил пожертвовать всем ради дочери великого Финтана!
      Едва сдерживая клокотавший гнев, между ними втиснулась Фиона.
      – Да будь она самой уродливой замарашкой во всей Ирландии, мой брат сделал бы то же самое, слышите, вы, тупоголовый бык?! – В глазах Фионы сверкала обида, и Ниллу пришлось собрать все свои силы, чтобы голос его не дрогнул.
      – Тихо, тихо, вы, – попросил он. – Фиона, не вздумай только хватить беднягу Деклана кулаком промеж глаз! Он вовсе не хотел обидеть меня, правда. Деклан – хороший человек и верный друг.
      – Ну и что? Думаешь, Конну не все равно, кто заманит тебя в ловушку – злодей или твой лучший друг? Он просто использует вас. Вспомни хотя бы, как он приказал тебе убить Кэтлин!
      Деклан поднялся. Сейчас он казался несчастным и растерянным.
      – Простите, леди, я скорее отрубил бы себе руку, чем согласился причинить зло вашему брату, – поклялся он.
      Фиона вздернула брови.
      – Может, это и так. Но если Конн задумал покончить с Ниллом, он отыщет способ это сделать!
      – Да с чего бы Конну желать вашему брату зла?! Ни один человек в Гленфлуирсе не привязан к Ниллу сильнее, чем сам тан. Я готов поспорить на собственную жизнь, что так оно и есть!
      Фиона презрительно фыркнула:
      – Ну, положим, рисковать жизнью придется все-таки не вам, по крайней мере сейчас. Нет уж, ничего у вас не выйдет! Брат только-только вернулся к нам, и я вовсе не собираюсь потерять его снова!
      Деклан умоляющим жестом стукнул себя в грудь:
      – Клянусь своим боевым мечом, леди, он ничем не рискует! Конн – самый благородный правитель из всех, кого я знаю!
      – Ха! Если хотите знать, он самый коварный, самый бесчестный, самый жестокий тиран из всех, кто когда-либо правил нашей несчастной Ирландией! И однажды вы оба поймете это – и вы, и мой брат! – В глазах девушки вспыхнул настоящий страх. – Молю только небеса, чтобы, когда это случится, не было слишком поздно!
      Сообразив, что от Нилла нечего ждать поддержки, Фиона бросилась к Кэтлин:
      – Поговори с Ниллом, слышишь? Убеди его! Не можем же мы стоять и смотреть, когда он сует голову в петлю!
      Кэтлин ласково сжала дрожащие руки Фионы в своих ладонях. Потом, повернувшись к Деклану, окинула его взглядом настоящей королевы.
      – Вы сообщили нам многое, Деклан, но все это следует хорошенько обдумать. Не могли бы вы дать нам несколько минут, чтобы мы могли обсудить это между собой?
      Суровый воин отвесил ей благоговейный поклон.
      – Пока вы совещаетесь, я побуду возле леди Аниеры. Не то она, думается мне, сейчас соберет столько травы, что хватит на припарки для доброй сотни воинов! – Он кивком головы указал в ту сторону, где из густой травы виднелась лишь голова Аниеры. В руках она с трудом удерживала огромную охапку цветов, прибавляя к ним все новые и новые.
      Как только Деклан отошел, Кэтлин порывисто обернулась к Ниллу, взглянула ему в глаза, и он заметил, что в них смешались радость и страх.
      – Нилл, мне не меньше тебя хочется верить в то, что все сказанное Декланом – чистая правда, и все же… что-то мне подсказывает не доверять Конну. Подумай сам – что же это за благородный правитель, который, дабы испытать честь мужчины и воина, приказывает ему убить ни в чем не повинную женщину? Да еще во сне?
      Какое-то темное подозрение шевельнулось в душе Нилла, но он только отмахнулся:
      – Но я же не убил тебя. Так что все хорошо!
      – Хорошо? – прошептала Кэтлин, и в глазах ее блеснули невыплаканные слезы. – Вспомни лучше, как ты мучился все последние недели! Как сгорал от стыда, оттого что не выполнил приказ! Как проклинал все на свете, считая себя предателем. Я видела это, Нилл. И никогда этого не забуду!
      – Неужели ты рассчитываешь, что и я буду помнить об этом? Лучше подумай, что я получу взамен! Любовь, о которой я даже не мечтал! Мать и сестру, которых не надеялся когда-либо увидеть! Так что, каковы бы ни были помыслы Конна, теперь это уже не важно. Теперь мы снова будем вместе и будем счастливы – в Дэйре! Конечно, если ты хочешь этого, Кэтлин. И ты, Фиона.