Дым наркостэков и запах дешевого синтола вызвал у Вольфа приступ кашля. Он пожалел, что назначил встречу в баре. Он вообще не особенно хотел отправляться в Вилластр, хотя курсантов впервые отпустили в город. Учебный батальон собрался в Форте Хантер на рождественские каникулы, и Вольф решил сменить обстановку, чтобы уединиться, спокойно подумать… и попытаться принять решение.
      Однако Лизе Скотт захотелось в а Рождество доходить по магазинам, и девушка попросила составить ей компанию. Они разделились у левитационного шлюза, условившись встретиться в «Черных беретах». Вольф исправно потолкался в толпе, переполнившей улицы торгового центра, покупая подарки для товарищей по лэнсу. Покупки не слишком его удовлетворили, однако он понял, что здесь большую роль сыграло его плохое настроение.
      За угловым столиком неподалеку от компании винсаризов он заметил Лизу. Она махнула рукой, и, коротко кивнув, Вольф пробрался к столику, расталкивая многочисленных посетителей; Лиза сосредоточенно рассматривала коллекцию ножей на противоположной стене. Повышенный интерес девушки к холодному оружию заставил вспомнить первую ночь в казарме и сцену в душевой, когда Лиза воспользовалась стилетом, чтобы отбить у Ан-тонелли охоту приставать к ней.
      С тех пор произошло множество событий, подумал Вольф. Он бросил сумку на пол и сел напротив.
      – Рад, что кое-какие декорации пришлись тебе по вкусу, – пошутил оп, стараясь придать голосу бодрый и непринужденный тон. Десять дней после самоубийства Антонелли он контролировал себя, чтобы не ляпнуть лишнего в разговорах, но это требовало определенных усилий. Вольф никогда не отличался болтливостью, даже сейчас, когда все кругом веселились и пьянствовали, ему хотелось просто посидеть и поразмышлять.
      Девушка улыбнулась:
      – Еще бы! У Суама неплохая коллекция. Ну и как прошла прогулка по городу? Выбрал что-нибудь?
      Появилась официантка в облегающем коротком платье и спросила, что они будут пить. Вольф посмотрел на часы. Следующий транспорт отправится на базу через тридцать минут. Времени достаточно, чтобы пропустить по бокалу пива.
      Он сделал заказ, потом посмотрел на Лизу. Экскурсия была ее идеей.
      – Так ты купил что-нибудь? – повторила вопрос девушка, казалось, не обратив внимания на его возню с хронометром.
      – Кое-что купил, – коротко ответил Вольф. – Приходится согласиться с тем, что когда то в детстве говорил мне отец. Стадный инстинкт из покупателей не изживет даже компьютерная сеть обслуживания.
      Лиза засмеялась.
      – Исчезло бы самое интересное, – сказала она. – Так или иначе, ты же не можешь торговаться с машиной.
      – Никогда бы не додумал, что ты можешь торговаться, – удивился Вольф. – По-моему, в этом нет смысла, когда достаточно денег…
      Слова вырвались необдуманно, прежде чем он успел понять их двойной смысл. Со времени их свидания в госпитале Форта Сурибан Вольф старался соблюдать осторожность и не упоминать о ее прошлом. Но Лизу, казалось, его замечание не задело.
      – Ну и что будешь делать дальше? – спросила она. – Время еще есть.
      Вольф вздохнул:
      – Думаю, что лучше пойти на станцию и дожидаться транспорта в Форт Хантер. Я вроде все купил к празднику.
      – Если это единственное твое желание, то пожалуйста, – проговорила девушка, пожимая плечами. – Но, может быть, пройдемся, посмотрим еще что-нибудь?
      – Да откуда я, черт возьми, знаю, что покупать, – взорвался Вольф. – С тобой и Керном, например, все ясно, нет вопросов, а вот что купить эйлу, который не слышал про Рождество, пока не вступил в Легион? Что купить этому зеленому ханну?
      Лиза осуждающе посмотрела на него:
      – За что ты недолюбливаешь Маяги, Вольф?
      Он пожал плечами.
      – Нельзя сказать, чтобы я питал к нему отвращение, – уклончиво ответил он. – Просто я не знаю, как вести себя с гуманоидами.
      – Старайся относиться к ним так, как относишься ко всем остальным. Пока ты будешь думать, что эйлы отличаются от тебя, то всегда будешь считать их ниже. Маяги лучше многих людей, которых мне приходилось встречать, и он вовсе не заслуживает презрения.
      – Эй, я ведь неплохо уживался с ним, когда он командовал лэнсом. Я выполнял его приказы, даже когда они мне не нравились.
      – Естественно. Но всем было видно, как это тебя раздражает, Вольф. Как бы тебе понравилось, если бы все так относились к твоему обществу?
      Он отвел взгляд.
      – Теперь это не имеет значения, – медленно произнес он.
      – О чем ты говоришь?
      – Я не думаю, что отправлюсь в Форт Кессель на следующей неделе, – объяснил Вольф. Эта мысль в течение многих дней не давала ему покоя, и он произнес слова с таким чувством, словно наконец принял решение. – Мне не добиться успеха в Легионе, Лиза. Пожалуй, настало время признать это и освободить место тому, кто действительно заслуживает звания легионера.
      – Ерунда какая-то! – рассердилась девушка. – Да у тебя самый высокий рейтинг в лэнсе, и я слышала собственными ушами, как Конрад говорил Ванеку, что ты – в числе десяти лучших курсантов роты! Ты не можешь просто так все бросить.
      – Мы прошли только часть пути, – заметил Вольф. – У меня имеется масса возможностей споткнуться… особенно когда меня назначили старшим по лэнсу. Посмотри, что произошло с Антонелли. Он ведь начал прогрессировать. Затем разочек оступился и… – он вспомнил тело юноши, медленно раскачивающееся на веревке в казарме Форта Сурибан.
      – Антонелли – совсем другое дело, – возразила Лиза. – Никто толком ничего не понял. Только он сам знал, в чем дело, но теперь уже не сможет рассказать правду. Итальянец старался изо всех сил, но, вспомни, всякий раз находился на волосок от провала. Когда же его исключили, он не смог этого вынести. Просто и ясно. Не стоит цепляться за Антонелли, и тем более сравнивать себя с ним. У итальянца не было нужных качеств. У тебя они есть.
      – Неужели? – спросил Вольф. – Я же считаю, что мы с Антонелли во многом похожи. Ни он, ни я не нашли общего языка со здешним обществом. Меня таинственностью не купишь. Я имею в виду всякие традиции и обряды, с помощью которых нас превращают в послушных маленьких додиков. «Честь и Верность» или «Легион сам позаботится о себе» – и другая чушь. Об Антонелли никто не позаботился… да возьми того же Иен Чена, который получил штамп о демобилизации, и его выпихнули на все четыре стороны, не предложив даже оплатить протез…
      Он опустил глаза:
      – Я не заметил, чтобы кто-то бросился на помощь итальянцу, когда ему действительно стало плохо. Ни курсанты, ни, конечно же, инструктора. Более того, когда один из лэнсов направили в его комнату, чтобы убрать тело и навести порядок, они взяли веревку, на которой он повесился, и порезав на куски, продавали как сувениры. Это как понимать?! Еще одна из дьявольских традиций?!
      – Я знаю, – ответила Лиза. – Это как талисман. Суеверия уходят корнями в глубокое прошлое, к самым истокам Легиона. Все началось еще на Земле.
      – По моему убеждению, всем на него было просто наплевать. Большинство курсантов не удосужились даже прийти на похороны. – Он вспомнил, как Маяги и Ванек брали землю с могилы, но отбросил мысль в сторону… это не имело ничего общего с их отношением к самому Антонелли. – Поэтому зачем нам нараспев твердят о каком-то товариществе, о готовности умереть за Легион, зачем? Надо верить, если желаешь стать здесь своим, а я вот, извините, неверующий.
      – О, да брось ты, – в сердцах воскликнула Лиза. – Не надо ставить на себе крест. Это нелепо, – она потянулась через стол и взяла его за руки, пристально вглядываясь в лицо ласковыми голубыми глазами. – Да, мистика и все эти обряды порой кажутся довольно глупыми. Но это – не пустые слова. Иначе Банда оставил бы Йен Чена истекать кровью во время боя на плантации. А твой дружок Макдафф не бросился бы к «Песчаннику», пытаясь спасти патруль. Ты думаешь, он верил в небылицы о Камеруне и Ханумане? Я сомневаюсь. Но он думал о долге… о товарищах… и пожертвовал собственной жизнью, когда мы оказались в опасности. Насколько я помню, ты сделал то же самое. А вот где был Антонелли? Прятался в лесу, не так ли? Ты никогда не говорил об этом, но я ведь заметила, как ты смотрел потом на итальянца. Он испугался, так ведь? Не смей сравнивать его с собой, Вольф. И не делай из него мученика. Он покончил счеты с жизнью, поскольку сломался, не выдержал. Только на это у него и хватило сил. Но так поступают только трусы. Слизняки.
      – Что ж, может быть, ты и права. – Вольф неохотно кивнул. Твердый голос девушки побудил его переменить решение, но он не был уверен, что оно окончательно. Кроме того, он был убежден, что Антонелли покончил жизнь самоубийством потому, что считал Вольфа предателем. Эта мысль сильно ранила его самолюбие.
      Официантка вернулась с напитками, и он не успел ответить. Осторожно хлебнув из своего бокала, Вольф скривился в гримасе отвращения. Зерновые, выращиваемые на Дэвро, несли с собой терпкий привкус здешней почвы. Однако все легионеры открыто восхищались продуктами, производимыми на их планете. Хотя у Вольфа было достаточно денег, чтобы позволить себе дорогие импортные напитки, он давно решил, что лучше не выделяться. Аристократические замашки не приветствовались в среде легионеров. Кроме того, пиво никогда не входило в число его любимых напитков, а уж этот сорт… Впрочем, дело было не в пиве.
      Если он примет решение и демобилизуется, то ему не придется предъявлять претензии к жизни. Хотя Лиза Скотт и высказала ряд разумных мыслей, она все же не убедила его окончательно изменить решение.
      Девушка грустно рассмеялась. – Удивительное дело, – проговорила она с горечью. – Вот ты рвешься уйти, а я отдала бы все, чтобы остаться здесь и не возвращаться в путы отца.
      Пораженный ее словами, Вольф не нашел что ответить.
 
      Молчание затянулось. Погруженная в свои мысли, Лиза Скотт пила пиво, не обращая внимания на его терпкий привкус. Она вступила в Легион с твердым намерением держаться от людей на расстоянии. Это было еще одно наследие ее похищения террористами – нежелание близко подпускать к себе кого-либо. Очень давно она разделила Вселенную на три категории: одни не имели с ней ничего общего, другим что-то было от нее нужно, и лишь немногие заслуживали дружбы. Последняя категория, как она обнаружила, была смертельно опасна. Алисия Аберкромби поклялась, что больше не станет причинять боль другим и не допустит, чтобы причинили боль ей.
      Но Карл Вольф каким-то образом миновал ее оборонительные заслоны. Лиза до конца еще не определилась в своих чувствах к нему. Бывший аристократ был очень привлекателен, но Лиза относилась к нему скорее как к другу, чем как к потенциальному романтическому любовнику. Дочь сенатора Аберкромби выросла, не имея ни братьев, ни сестер. Она могла только мечтать о том, каким должен быть брат, и, возможно, представляла его именно таким, как Вольф. Старший брат, который понимал бы ее, с которым всегда можно было бы поделиться сокровенными мыслями-Сегодня в Вольфе трудно было узнать героя, решившего исход сражения на Сейвари. Если он уйдет из Легиона, это будет ужасная потеря. Впрочем, ее это вряд ли затронет. Как она и ожидала, полученное послание заключало в себе наставления отца, заканчивающиеся обещанием вызволить ее из Легиона. Это произойдет, как только будут оформлены соответствующие документы. То есть, самое большее, через неделю или две. У нее даже не окажется возможности надеть черный берет.
      Смешно сказать, но Вольф хочет демобилизоваться, когда, казалось бы, все ему благоприятствует, а она, наоборот, страстно желает остаться, но не может. Люди различных рас и социального происхождения могут приспособиться к жизни в Легионе, решила она, вспомнив о споре, возникшем в их лэнсе за несколько дней до битвы на плантации.
      Тогда они делились впечатлениями о тренировочном процессе. Керн рассказывал о препятствии, которое каждому новобранцу рано или поздно придется преодолеть. Некоторые называли это «бугорком», другие «стеной». Все без исключения рекруты с трудом приспосабливались к военному образу жизни. В Легиопе давление на новичков было особенно сильным, поскольку экстремальные условия в пограничных мирах крайне отличались от службы в других подразделениях. Основной целью тренировочного курса, как утверждал Керн, было покончить с индивидуальностью новичка, целиком подчинить его армии. При таком разношерстном составе новобранцев, как в Пятом Иностранном Легионе, жестокое обращение и призвано вытравить в будущих легионерах индивидуальность. Грубость и периодические побои являлись эффективными методами, которые сплачивали новобранцев единой ненавистью к инструкторам. Да, такой процесс довольно крут, и можно выбрать два пути – приспособиться или уйти. Вот суть «бугорка».
      Некоторые претенденты быстро выходили из борьбы и отказывались от надежд через пять лет получить права и преимущества Гражданина Содружества. Но иногда случалось так, что курсант чувствовал, что пути назад нет, в то время как и преодолеть «бугорок» не было сил. Тогда могло произойти что угодно. Это и был «lе cafarde», классическая болезнь легионера, начинающаяся с нашептывания проповедей и кончающаяся сумасшествием, самоубийством… в зависимости от конкретного человека.
      Так произошло с Антонелли, хотя в действительности итальянец сломался лишь тогда, когда Легион объявил о его недееспособности. Но Лиза никак не думала, что подобное случится с Карлом Вольфом. Это беспокоило ее… по многим причинам. Почему, интересно, ее так волнует Вольф и его судьба?
      Однако нравится ей это или нет, она действительно беспокоится. Но как подобрать к нему ключик? Ясно, что он не желал расставаться с той самой индивидуальностью, которую столь решительно искореняет Пятый Иностранный Легион. Это вполне понятно. Аристократу, привыкшему повелевать, трудно решиться пожертвовать независимостью – основой своего внутреннего мира. Для Лизы оказалось несложно преодолеть «бугорок», поскольку после жизни под домашним арестом и неусыпным оком сенатора Аберкромби Легион казался подлинным оплотом свободы.
      Как бы объяснить Вольфу, что он может стать частью Легиона, не отдавая всего себя…
      – Подумать только! – услышала она рядом чей-то насмешливый голос. – Парочка голубков в черных беретах Легиона решила культурно отдохнуть!
      Лиза подняла глаза. Трое подростков в пестрой гражданской одежде сгрудились возле их столика. На неприятность нарывался худощавый невысокий парнишка, и его задиристый тон сразу напомнил ей Марио Антонелли в первые дни тренировок. Два его приятеля были заметно покрупнее.
      – Черт побери, я думаю, они обсуждают здесь будущее нашей планеты, – принял эстафету один из них. – Новое поколение для защиты от хулиганов и эйлов?
      Лиза сделала глоток из бокала и снова посмотрела на стенд с ножами.
      – Эй, красавцы, – не унимался вожак. – Может быть, вы нам объясните, почему ваш чертов Легион не хочет, чтобы на Дэвро что-то изменилось. Мы, жители планеты, готовы вступить в Содружество… но именно вы, черные береты, не даете сделать это. Так или нет? Ну-ка, скажите нам!
      Девушка медленно окинула задиру холодным взглядом.
      – Меня не интересует местная политика, – ответила она спокойным, уравновешенным голосом. Мы всего лишь солдаты, подписавшие контракт на определенный срок службы.
      Политическая обстановка на Дэвро походила на пороховую бочку. Тонкости Лизе так и не удалось узнать, но ей было известно главное. Когда-то планета входила в состав Конклава Семти, которому подчинялась и колония землян. После войны этот мир отошел под протекторат Содружества. Если бы события развивались естественным путем, Дэвро с течением времени стала бы полноправным членом Содружества, ее население избрало бы собственное правительство и имело бы голос в Сенате. Но конфронтация с мятежными племенами винсаризов продолжалась. Еще одной проблемой являлся Пятый Иностранный Легион.
      Планета Дэвро считалась официальной базой Легиона. Созданное из остатков разгромленного Четвертого Иностранного Легиона, это воинское соединение уже свыше ста лет господствовало здесь. В отличие от других частей Колониальной Армии, Легион формировался из представителей самых различных миров и в силу этого не был связан непосредственно с каким-либо конкретным правительством. Стань Дэвро полноправным членом Содружества, это значительно поколебало бы позиции Пятого Иностранного Легиона на планете. С таким положением дел ни командование, ни сами легионеры не хотели мириться.
      Ходили упорные слухи, что администрация Легиона блокировала любые попытки жителей планеты получить для Дэвро статус полноправного члена Содружества. Поговаривали даже, что Легион специально провоцирует восстания винсаризов, с тем чтобы выступать в роли защитников населения. Поэтому среди колонистов начали потихоньку возникать группы недовольных, которые открыто призывали к изгнанию Легиона с их родины…
      – Ну, давай же, – настаивал парень, повышая голос. – Вы пришли сюда, на нашу планету и насаждаете здесь свои законы… но не хотите откровенно признавать это, не так ли? Боитесь, что люди узнают правду? Нам осточертело, что всякий галактический сброд называет нашу родину своим домом. Так почему бы вам не убраться и не поискать другое место в космосе?
      Некоторые из присутствующих зааплодировали. Легионеры, однако, сохраняли молчание. Атмосфера стремительно накалялась.
      Вольф быстро поднялся:
      – Почему бы тебе не пойти и не поведать свои политические идеи кому-нибудь другому, гражданин?
      – Гражданин! – вожак перешел на крик. – Ты считаешь, что у меня и моих друзей есть хоть малейший шанс стать гражданами? Единственный способ стать Гражданином – это взять то, что принадлежит нам по праву! Вот так, например!
      Он размахнулся, направляя кулак в лицо Вольфу, но тот легко отразил удар. Тогда один из парней напал на него сзади, а третий стал подходить к Лизе…
      Девушка вскочила и, отпрыгнув в сторону, взмахнула ногой в прыжке. Удар ее ботинка пришелся по коленной чашечке нападавшего, и хулиган со стоном повалился на пол. Вольф стукнул нападающего в живот и освободился от его объятий. Теперь они с Лизой стояли спина к спине, готовые отразить очередной натиск. Несколько гражданских вскочили со своих мест и начали приближаться…
      Но в этот момент присутствующие в баре легионеры бросились со своих мест на помощь товарищам…
      В зале надолго повисло напряженное молчание. Тишину нарушил громкий стук. Человек в фартуке поверх потрепанного комбинезона с надписью «Суам» шагнул из-за стойки. В руке он держал шоковую дубинку.
      – Заткните-ка лучше свои грязные глотки, вы, шваль! – прохрипел он. – Убирайтесь к черту со своей политикой и оставьте в покое моих товарищей по оружию!
      Для верности он тут же ткнул дубинкой в вожака хулиганов. Юноша вскрикнул от боли и попятился назад, схватившись за пораженную разрядом руку.
      Беспорядки окончились так же внезапно, как и начались. Гражданские и легионеры разошлись по своим местам, как ни в чем не бывало продолжили пить и разговаривать. Перед тем как покинуть бар, два сержанта дружески похлопали Вольфа по плечу, а Суам принес им с Лизой еще по бокалу за счет заведения. Прежде чем уйти за стойку, он пожал Вольфу руку.
      Сидящая напротив Лиза улыбнулась.
      – Да, похоже, тебе придется взять кое-что из того, что ты наговорил мне раньше, обратно, Вольф, – ехидно заметила она.
      Он повел бровью.
      – Например?
      – Ну если то, что здесь произошло, нельзя назвать дружеской взаимопомощью, то тогда у меня просто пет слов.
      Вольф задумался, глотая кислое пиво.

Глава 21