XXV

Уэстли — рыбацкая деревушка, лежащая на берегу бескрайнего моря. Глинобитные домики в беспорядке теснились, образуя извилистые улочки. С высоты подернутое дымкой море казалось особенно живописным, когда оно внезапно озарялось красно-золотыми лучами Норны, прорывающимися сквозь облака. Скалистые утесы возвышались над дальним краем бухты. Отвесные стены рассекала глубокая трещина, которая и была входом в Остафьорд. Дальше в открытом море, полускрытый серым туманом, лежал скалистый островок. Он отбрасывал на запад остроконечные тени.

Совсем крохотный на фоне скалистых массивов фьорда, незаметный в тумане «Фобос» отдыхал в тени скалы, на мелководье, накрытый маскировочной тканью и камуфляжной сеткой. В деревне нес стражу одинокий «Стингер». Ответив на радиопароль, «Беркут» Грейсона вышел из джунглей.

Длинный переход завершился. Колонна повстанцев шла весь день после стычки возле Лисьего острова, останавливаясь лишь на короткие привалы для отдыха и ремонта нескольких агророботов, а затем снова углублялась в ночные джунгли. Ночной переход был необходим, так как Грейсон знал, что их единственное спасение заключается в том, чтобы максимально оторваться от противника.

Расстояние от Лисьего острова до Уэстли по прямой составляло примерно шестьсот километров, но из-за петляющей дороги пройденный повстанцами путь перевалил уже за тысячу. Ковыляющая поступь тяжелых агророботов ограничивала скорость колонны всего шестьюдесятью километрами в час. Кроме того, приходилось часто останавливаться для устранения мелких неполадок или для того, чтобы дать возможность остыть перегретым системам охлаждения.

Люди — участники колонны, сотворенные из плоти и крови, — оказались даже более уязвимыми, чем машины. Четверо молодых водителей потеряли сознание из-за недостаточного охлаждения, и пришлось потратить немало времени, чтобы привести их в чувство. Два логгера вообще не смогли преодолеть пути, три танка пришлось просто бросить, когда их турбовентиляторы отказались работать. В результате оставшиеся транспортные средства были невыносимо переполнены. И даже четырнадцатичасовая верзандийская ночь не дала возможности закончить переход в темноте. Они пришли в Уэстли через четыре часа после рассвета, грязные и уставшие, почти лишенные каких-либо сил.

— Ну и что же, черт побери, будем делать? — спросила Илза Мартинес на совещании, которое Грейсон созвал по прибытии на место. Разумеется, этот вопрос волновал всех, и Грейсон был рад, что кто-то решился задать его вслух. Они сидели в салоне «Фобоса» и приготовились обсуждать именно эту проблему.

Водители всех боевых роботов, за исключением Джалега Йорулиса, были в сборе. Еще вчера они похоронили молодого воина в джунглях в безымянной могиле. Присутствовал также сержант Рэмедж. Кроме того, Грейсон пригласил двух рейнджеров Верзанди, Ральфа Мольтидо и Колина Дейса.

— Будем продолжать, — ответил Грейсон на реплику Мартинес. — Соберем все, что у нас осталось, и будем продолжать.

Все, что осталось. Единственное, что не дало превратить захват Лисьего острова в полную катастрофу, — это то, что роботы и большая часть армии повстанцев ускользнули. И все же слишком многое было потеряно. Все средства поддержки, все оборудование, за исключением того, что смог увезти «Фобос». Пятнадцать техов из Легиона погибли или оказались в плену. И среди них были Томплинсон и Кареллан — двое самых лучших. Армия Верзанди лишилась всех техов. И, конечно же, каждый потерял друзей или родственников.

Революционный комитет прекратил свое существование. В свое время именно он пригласил Серый Легион Смерти на Верзанди.

Грейсон откинулся в кресле, прикрыв глаза ладонями. Он переоделся в мундир — кровь и пот насквозь пропитали шорты и рубашку, в которые он был одет прежде. И хотя Грейсон успел принять душ перед совещанием, он все еще чувствовал на себе вонь и грязь джунглей.

— Каково состояние корабля? — спросил он Илзу. Клей в зелено-коричневом мундире выглядел безупречно, но остальные участники совещания выглядели грязными и измотанными. Лори была все еще в тех же шортах и майке, которые были на ней в походе, хотя она и успела искупаться в море. Сказывалось утомление прошедшей ночи — в выражениях усталых лиц, в темных кругах вокруг глаз. Все успели немного перекусить и пару часов поспать, но этого было слишком мало для того, чтобы снять напряжение. Халид, Мартинес и другие, остававшиеся на корабле, выглядели куда более свежими.

— Корабль, — спокойно произнесла Мартинес, — никуда не двинется, пока не будет отремонтирован до конца. Третий трубопровод пробит, теплообменники первого контура прострелены. Топливный реактор требует выравнивания, магнитные сверхпроводники в плазменных горелках необходимо заменить. А они горячие, еще очень горячие. Сейчас мы просто переделали его в пароход. И он не скоро сможет подняться в космос.

— Вы проверили все, что есть в Уэстли? — спросил на всякий случай Грейсон, хотя знал, что опытный пилот корабля проверит все возможные источники ресурсов и запасных частей.

Илза ответила с кислым выражением лица:

— Мы сможем выполнить ремонт, достаточный для того, чтобы достигнуть Т-точки системы Норны, только при условии, что у нас будут все средства ремонтной базы космопорта Региса. И то — может быть.

— Тогда мы здесь застряли надолго, — сказал Дебровский. Порт находился в десяти километрах от Региса и имел сильный гарнизон, так как являлся единственной наземной связью с линиями снабжения Дома Куриты. — Мы не сможем встретиться с капитаном Тором в назначенное время.

— Это мы знали и раньше, — заметил Грейсон. Его ум лихорадочно работал. На всем пути через джунгли он продумывал возможные варианты. Был только единственный шанс спастись — просто бежать, отказавшись ото всех обязательств перед Верзанди. Просто бежать...

— «Индивидуум» должен вернуться в систему в течение ближайших ста двадцати космических часов, это четыре местных дня, — продолжал Грейсон. — Наш единственный шанс — захватить корабль Дома Куриты и прорвать блокаду.

Клей прищурился:

— А мы сможем?

Молчание в салоне всех нервировало, пока Грейсон обдумывал ответ.

— Да, мы сможем, — сказал он наконец. — Нагумо не знает, когда наш звездолет должен вернуться в систему. Он даже не знает, что такое вообще должно произойти. Мы можем спланировать налет, напасть на космопорт Региса, захватить шаттл и взлететь, пока они сообразят, что к чему. Я считаю, это нам по силам.

На покрытом грязью лице Макколла появилась улыбка.

— А хорошо ли, ежели мы оставим этих туземцев в полной заднице?

Грейсон взглянул на Мольтидо и Дейса. Слово «туземец» в большинстве миров считалось уничижительным, даже оскорбительным, но оба верзандийца пропустили его мимо ушей. Возможно, они решили, что Макколл устал и не вполне соображает, что говорит. А может быть, просто не поняли из-за акцента.

— Хотелось бы знать, что об этом сказано в нашем контракте? — спросила Лори. — Мы подписали соглашение с Революционным комитетом. У меня складывается такое впечатление, что у нас нет больше нанимателя.

Мольтидо шевельнулся:

— Можно сказать, капитан?

— Конечно. Для этого вас сюда и пригласили. Мольтидо взглянул на Дейса, затем опустил глаза.

— Я думаю, что говорю от имени... тех, кто остался из рейнджеров Верзанди... Вы нужны нам. Больше, чем когда-либо нужны.

— Бог знает, сможем ли мы расплатиться с вами, — добавил Дейс.

— И это верно. Если... если хотите покинуть планету... мы поможем вам захватить шаттл, но для нас это конец. Сами сражаться мы не можем. По крайней мере не теперь.

Грейсон медленно покачал головой.

— В мире существуют и другие вещи, не только деньги, — сказал он. Просто удивительно, как стройно выстраиваются его мысли, когда он обсуждает их с другими. Как же покинуть их в такой момент? — Мысль об угоне шаттла кажется соблазнительной, но надо жить в согласии с, самим собой...

Дебровский нахмурился:

— Но, капитан, мы не можем надеяться побить...

— Почему бы и нет?

— Но взгляните реально, капитан! Мы и повстанцы против целых полков боевых роботов Бог знает какого количества войск! Мы не можем надеяться разбить целую армию!

Грейсон по очереди посмотрел на каждого.

— Военное подразделение не может управляться на демократических началах. И все же все вы имеете право голоса для принятия решения. — Он посмотрел на Мольтидо и Дейса. — Господа, не будете ли вы столь любезны, чтобы оставить нас на некоторое время?

Когда верзандийцы вышли из комнаты, Грейсон продолжил:

— Думаю, достаточно поднять руку. Кто хочет остаться и помочь этим людям?

Над столом вскинулись руки. Лори и Макколл подняли сразу же, Халид на несколько мгновений позднее. Клей взглянул на этих троих, пожал плечами и тоже поднял руку. Сержант Рэмедж выглядел встревоженным.

— Капитан, мне трудно говорить от имени всех моих людей. Но я знаю, что многие из Легиона рады унести ноги отсюда.

— Осмелюсь заметить, сержант, мы все были бы рады.

— Но я также знаю, что многие сроднились с повстанцами и не захотят, чтобы их перерезали нагумовские ублюдки. — И Рэмедж тоже поднял руку.

Мартинес сделала то же самое.

— Мне нет дела до туземцев, — сказала она, — но я не могу бросить беднягу «Фобоса», особенно после всех усилий и мучений.

Оставался один Дебровский. Чувствовалось, в нем идет борьба, но в результате он все же присоединился к остальным.

— Присоединяю свой голос. Джалег был моим другом. Не хочу просто оставить его здесь, будто все это было напрасно.

— Итак, мы знаем, что хотим сделать, — подытожила Мартинес. — Вопрос только — как? Я имею в виду, каким образом мы собираемся выиграть войну?

Грейсон сложил ладони, выставил указательные пальцы и принялся рассматривать их. Несмотря на душ, они были черны от въевшейся грязи. «Интересно, — подумалось ему, — смогу ли я когда-нибудь смыть кровь?»

— Нам не выиграть длинный забег, — сказал он наконец. — Конечно, можно провести в этих джунглях годы, нападая на склады и военные базы Дома Куриты. Но Синдикат Драконов собирается и дальше усердно перекачивать людей, боевых роботов и припасы в Регис, и роботы Нагумо будут продолжать охотиться за нами. Рано или поздно им повезет.

Клей нахмурился:

— Что же делать?

— Начнем с того, что будем продолжать делать то, что и раньше, только в несколько расширенном масштабе. Будем наносить удары по Драконам при каждом удобном случае, чтобы напоминать им о восстании. Построим тренировочный лагерь в джунглях, организуем подготовку кадров, сделаем все, чтобы вооружить и обучить местные силы везде, где есть люди, готовые сражаться. У нас достаточно большая армия, чтобы воевать с Домом Куриты... надо только мобилизовать ее.

— Но многие из них лоялисты, — напомнила Мартинес.

— Большинство держится нейтрально, не примыкая ни к кому. Так всегда бывает. Но нам нужно найти способы привлечь их. Уверен, что многие лоялисты присоединятся к нам, если у них появится такая возможность. Но первое, что мы должны сделать, — это составить сообщение, которое мы пошлем на «Индивидуум». Мы попросим помощи у капитана Тора.

— Какую? — поинтересовалась Лори, — Еще несколько роботов или наемников?

— Нет... То, в чем свободная Верзанди нуждается больше, чем в целом полку боевых роботов.

— И что же это?

— Международное признание.

XXVI

Сержант Рэмедж сжал зубы, намотал еще один виток капроновой веревки на руку в перчатке и уперся ногами в железобетонную стену. Его ботинки слабо поскрипывали, пока он подтягивался вверх по скальной стене.

Из долины, расположенной за дальним концом здания, донесся звук канонады. Всего минуту назад Рэмедж лежал, скорчившись за камнями на гребне, следя за рейнджерами, которые взбирались вверх по склону, но сейчас он уже ничего не видел. Но знал, что пока атака шла нормально. Огонь лазерных и автоматических пушек врезался в рассеянные ряды легких вражеских роботов, захваченных врасплох на краю плато.

Его рука нащупала край стены. Рэмедж подтянулся и вылез на крышу. Невдалеке он увидел двух часовых, которые стояли к нему спиной, приклеившись к окулярам своих электронных биноклей. Часовые или техи из здания. У них. имелись тяжелые пистолеты в низко висящих кобурах, но винтовок не было. Они не знали, что механизированная атака повстанцев носила отвлекающий характер.

Предполагалось, что база должна быть одним из звеньев в цепи военных форпостов Верзанди. Флаг, который развевался над паутиной стоек, проводов и массивной антенной слежения за дальним пространством, был зелено-красно-золотым стягом Верзанди... лоялистской Верзанди, которая плясала под дудку далекого Куриты. И все же двое людей, наблюдавших за битвой, облачились в строгие черные мундиры офицеров вражеской армии.

Значит, это советники. Или охранники. «Интересно, — подумал Рэмедж, — насколько Нагумо доверяет местной власти, находящейся под его началом?»

Никто не заметил, как Рэмедж тихо вытащил из кобуры под мышкой ультразвуковой станнер, беззвучно снял с предохранителя и прицелился.

Станнер издал короткий щебечущий звук. Оба офицера Дома Куриты беззвучно рухнули на крышу. Рэмедж перелез через парапет. Он увидел деревянную дверцу, ведущую в освещенную комнату внизу, но никаких солдат, офицеров или часовых не обнаружил. Обернувшись к товарищам, которые с нетерпением ждали его внизу под стеной, он подал знак.

Когда десятеро рейнджеров влезли на стену вслед за ним, Рэмедж осмотрел тела офицеров. Оба были без сознания и, наверное, останутся таковыми еще несколько часов. Рискнув заглянуть за стену, он увидел прямо перед собой корпус неподвижной «Пантеры». Боевой робот Дома Куриты охранял станцию дальней связи — привлекательную мишень для повстанцев. Разрушение станции послужило бы серьезной помехой действиям космического флота Дома Куриты, заменить ее будет трудно.

Рэмедж бросил взгляд на поле боя. Солнце низко стояло над горизонтом, на юго-западе, стены станции были уже в тени. Сгущающиеся сумерки время от времени прорезались вспышками автоматических пушек. Лоялистский «Шершень» догорал, как погребальный костер. На поле боя находилось не менее дюжины лоялистских роботов — гораздо больше, чем обнаружила разведка, — и множество других машин. Атака шла хорошо. Пять повстанческих роботов врезались в центр лоялистских сил. Рэмедж сразу узнал среди них крупного «Дервиша», которого вел Мольтидо. Тем временем три самых тяжелых робота Легиона — «Беркут», «Стрелец» и «Волкодав» — стояли на краю утеса, поливая огнем разбегающихся защитников станции.

Услышав сзади негромкий шум, Рэмедж резко обернулся, его станнер был наготове. Но это были свои:

Гундберг и Уиллокс. Они перелезли через стену, за ними — Чаплей, Соверсон и еще шестеро партизан. На их лицах явно читалось облегчение оттого, что «Пантера» не заглянула за угол здания.

Десять верзандийцев поднялись по веревке на крышу и скинули с плеч автоматы. Уиллокс отдал свой Рэмеджу. Сержант лез первым и поэтому не взял с собой другого оружия, кроме станнера.

Рэмедж подавал своим людям команды жестами и кивками. Теперь надо было проникнуть в здание. Он убрал станнер в кобуру и двинулся к открытой двери, держа автомат в боевой готовности.

Как только Рэмедж вошел в дверь, навстречу ему попался поднимающийся по лестнице молоденький офицер Дома Куриты. Он носил на воротнике нашивки младшего лейтенанта. В руках офицер держал три полные кружки кофе.

Рэмедж снял палец со спускового крючка и ударил прикладом автомата. Удар в грудь отбросил офицера с кружками вниз по лестнице. Рэмедж помчался следом, перепрыгивая через ступени. Рискуя переломать себе ноги, он приземлился рядом с лейтенантом.

В комнате находились еще три офицера, внимательно разглядывающие коммуникационные консоли, опоясывающие бетонные стены. Автомат Рэмеджа дернулся трижды, точно поймав фигуры в черных мундирах, отбросив их к стене. Крик молодого лейтенанта прервался, когда дымящееся дуло ткнулось ему в нос.

— Ну ты, — рявкнул Рэмедж. — Где остальные?

— В-в-внизу...

Пятеро повстанцев спускались по лестнице, держа наготове оружие. Рэмедж указал им на дверь, ведущую вниз, но дверь распахнулась сама. Узкие помещения верхнего этажа заполнились треском автоматных очередей и одиночных выстрелов. Два вооруженных вражеских солдата показались в проеме двери. Чаплей упал, схватившись за живот. Трое рейнджеров быстро захлопнули дверь и прижали ее столом, пятый караулил пленника. Рэмедж перекинул автомат за плечо и поспешил к пульту космической связи.

Пульт был таким же, к какому он привык на «Индивидууме» и «Фобосе». Похожий пульт был у него и на Треллване. Все было включено, антенна была нацелена в зенит системы Норны.

Рэмедж начал рассчитывать. Если капитан Тор выполнит свое обещание вернуться через 900 часов, то он должен вынырнуть в системе во второй половине дня, примерно через три часа. Появление «Индивидуума» в точке прыжка вызовет электромагнитный импульс, распространяющийся со скоростью света. Примерно через одиннадцать минут луч достигнет Верзанди. Грейсон выдвинул предположение, что все антенны слежения на Верзанди и ее естественном спутнике немедленно реагируют на появление пришельцев, посылая свои запросы и выслушивая ответы.

И он был прав. Экран компьютера у правой руки Рэмеджа показывал, что уже известно о пришельце. Это был грузовой корабль, его код был кодом свободного торговца. Расчетная масса — восемьдесят тысяч тонн. Солнечный парус развернут, связи пока нет.

Рэмедж улыбнулся. Это может быть только «Индивидуум» — как раз по расписанию.

Он нашел другой канал связи и настроился. Держа микрофон у рта, он нажал ключ передачи.

— «Скайтокер», «Скайтокер», я «Клаймер»-один... Прием...

Ответил голос Лори Калмар:

— «Клаймер», я «Скайтокер»... Слышу тебя хорошо.

— Джекрот! Повторяю... Джекрот! Я готов к передаче информации.

— Отлично, «Клаймер». Канал открыт.

Грейсон назначил Лори нести драгоценную кассету с записью сообщения. «Беркут» вел бой с лоялистами, и один удар мог вывести его собственную антенну из строя. Рэмедж не мог взять с собой кассету, подвергая ее риску при атаке. Кроме того, никто не знал, какое оборудование окажется в пункте связи, предположительно принадлежащем лоялистскому правительству, но скорее всего находящемуся под контролем техов Дома Куриты. Если бы диверсанты несли с собой все необходимое для воспроизведения кассеты, это сильно затруднило бы их передвижение.

Хотя Грейсон наверняка прослушивал эфир, именно Лори в ее «Страусе» везла кассету и приняла сигнал Рэмеджа. По сигналу Рэмеджа Лори передала сообщение ему по рации, Рэмедж подал его на трансляторы станции. Преобразовав сообщение, сократив его до пятидесятой доли секунды, Рэмедж нажал на кнопку, послав сообщение в зенит со скоростью света.

Рэмедж оторвал взгляд от пульта. Раздались удары в дверь, полетели щепки. Четыре бледных лица смотрели на сержанта.

Рэмедж пожал плечами:

— Вряд ли мы выйдем тем же путем, ребята. Как бы подтверждая его слова, сверху раздался взрыв, полыхнул яркий свет, по ступеням низвергся каскад пыли и дыма. Трое из пяти коммандос, оставленных Рэмеджем наверху, ввалились в комнату. Их лица были в пыли, побелевшие пальцы сжимали оружие.

«Пантера» наконец заметила их.

Рэмедж послал несколько дублирующих сообщений. Через одиннадцать минут первый сигнал достигнет «Индивидуума», еще через одиннадцать минут, возможно, придет ответ. Но вряд ли они продержатся двадцать две минуты.

Северная стена содрогнулась. От тяжелых ударов звенело в ушах, пыль летела из железобетонных блоков. Снова громыхнуло; партизаны затравленно озирались. Неужели «Пантера», чтобы достать налетчиков, разрушит станцию, которую должна защищать? Снова раздался грохот взрыва. Стена метровой толщины заметно дрогнула. Да, кажется, так и будет.

— «Клаймер», я «Лидер». — Голос Грейсона был едва слышен сквозь звон в ушах. Но все равно Рэмедж был рад слышать его.

— Я «Клаймер». Сигнал послан.

— Вас понял, «Клаймер». Как у вас? Комната снова затряслась.

— Не очень. Соседи лезут поиграть. Мы застряли на третьем этаже... назад пути нет.

— Держись, «Клаймер». Мы тут увязли и пока не можем прорваться к вам.

— Вас понял... Попробуем продержаться. — Больше сказать было нечего. Диверсанты знали, что риск очень велик. Когда планировали операцию, Грейсон предлагал другие кандидатуры, но Рэмедж настаивал — вполне логично, — что он единственный, кто может это сделать. Он был упрям, и Грейсон уступил.

Для передачи кодированного сообщения на «Индивидуум» нужен был передатчик на дальнее расстояние. На «Фобосе» он был, но они боялись его использовать. Это показало бы противнику, что корабль существует, и дало бы возможность запеленговать его местонахождение. Единственная альтернатива — «позаимствовать», как сказал Грейсон, передатчик у Дома Куриты.

Диверсанты молча смотрели друг на друга — кто следующий? Обломки засыпали комнату. Гундберг упал, обливаясь кровью. Он умер, еще не коснувшись пола.

Рэмедж выругался и направил свой автомат на запертую дверь. Автомат заговорил на полную мощность, щепки и пыль полетели во все стороны. Кто-то за дверью закричал. Эта дуэль вслепую через дверь продолжалась еще секунд десять. Потом затихла. В двери образовалось несколько дыр, размером с голову. «А дальше-то что, — подумал Рэмедж, — гранаты или газ?» Пригибаясь, он метнулся к стене рядом с забаррикадированной дверью. Отсюда он увидит того, кто подойдет с гранатой. Тогда он что-нибудь придумает.

Снаружи раздался шутя, похожий на звук посадки десантного шаттла. Затем погас свет. Когда в комнате стало совсем темно, на головы защитников с потолка посыпались куски звукоизоляционной обшивки, балка полуметровой толщины застонала и треснула, наверху стали крошиться бетонные блоки. Двадцатикилограммовый обломок рухнул на пульт, крута стекло и пластик. На мгновение все вокруг осветилось искрами. Больше они не услышат передачи. Но это их уже не волновало. Посмотрев наверх, они замерли от ужаса: