Кендра повторила головокружительное число шепотом, который в наступившей тишине прозвучал неожиданно громко.

— Но я же сам видел цифры. Вы тогда, Виш, сказали, что они обозначают 500000, — Штрауд потыкал пальцем в этрускские значки на пергаменте.

— Да, не спорю… Но математические вычисления, произведенные с помощью Эшруада…

— Ого! Эшруад? Вы сказали, Эшруад? — воскликнула Кендра, услышав знакомое имя в новом контексте.

— Да, Эшруад. Автор записи на пергаменте, здесь стоит его подпись, — объяснил Штрауд, показывая Кендре слово, написанное этрускскими буквами.

— Тогда, значит, эта… штука… думает, что ты и есть…

— Да, что я Эшруад, — закончил за нее Штрауд.

— И это может оказаться нашим преимуществом, — заметил Виш.

— Какие там могут быть преимущества перед такой силищей? — усомнился Леонард. — Как бы там ни было, Эшруад предсказал, что если демон вновь поднимет свою мерзкую голову, то число жертв возрастет до пяти миллионов. Вроде предупреждения почти в самом конце документа.

— К слову сказать, над очень похожим документом, обнаруженным в Тоскане два года назад доктором Юрием Юлининским, просто посмеялись как над мистической тарабарщиной…

— Господи! — Кендра никак не могла справиться вдруг задрожавшими руками с падающими на глаза длинными прядями волос. — Но… это же… это… похоже на… сатану!

— Он самый и есть! — заверил ее Вишневски. — Или очень близкий родственник падшего ангела.

— Да, очень может быть, что это именно тот, кого мы обычно зовем сатаной, — согласился Леонард. — Изначальное, высшее и верховное Зло на нашей планете. И с нашей стороны, Штрауд, просто глупо даже думать о том, что мы можем ему противостоять.

В лаборатории наступила зябкая тишина, которую наконец нарушил Виш.

— Только подумать, что сатана — наш, нью-йоркский парень…

— О, ради Бога, Вишневски! Как вы еще можете шутить! — воскликнул Леонард и в раздражении швырнул какой-то толстый фолиант на пол.

— Да ладно вам, — добродушно возразил Виш. — Я ведь тоже покопался в кое-каких материалах… И обнаружил несколько интересных фактов. Так что, Штрауд, мы с вами сможем продолжить и без участия нашего дорогого Леонарда… если придется, конечно.

Виш протянул Штрауду археологический журнал с фотографиями раскопок в Тоскане и увеличительное стекло.

— Повнимательнее приглядитесь к пергаменту в руках Юлининского.

— Похоже… похоже на копию того, что есть у нас. Штрауд был знаком с работами великого русского археолога. Тоскана, судя по всему, вовсе не относилась к сфере его интересов. Однако, как подчеркивал в статье сам ученый, его неодолимо потянуло к этому месту — словно по велению какого-то мистического голоса.

— Уж не хотите ли вы сказать, что Эшруад знал, что со временем этот злой дух вновь объявится на земле? — усомнился Штрауд.

— Да, именно так он и пишет.

— Поразительно… Как же он смог это предсказать…

— Более того, он предсказал, что это произойдет в самой гуще жилищ миллионов людей, среди гигантских башен, цепляющих облака, — а ведь это наши небоскребы, Штрауд… И что человек, летающий во чреве машины, вступит в схватку с чудовищем.

— А это уж ты и твой вертолет, Эйб! — воскликнула Кендра.

— Так и написано?! — изумился Штрауд.

— Да, — кивнул Виш. — Должен отметить, что этот злой дух появляется из того же самого источника, что и все остальные, — из вечной реки зла, что течет под ногами у всех нас, — и время от времени поражает целые народы.

— Так как же мы осмелимся противостоять ему, Штрауд? Может, соизволите объяснить? — вмешался обиженно молчавший до того Леонард.

— Коллеги доктора Клайн работают над — как это у вас там называется, Кендра? — ну, над чем-то вроде биохимического средства против этой штуки.

— Но пока нам известно только, что оно действует на зомби, — предупредила Кендра. — А вот как будет с самим источником, никто не знает… Но в любом случае мы готовим стрелки, а также аэрозоль из этого вещества.

— Ну, видите, мы же не совсем безоружны! — как можно убедительнее заметил Штрауд.

— Меня мучают… какие-то страхи, — почти шепотом признался Леонард.

— Но у нас есть оружие, — продолжал бодриться Штрауд. — Доктор Клайн нам кое-что приготовила.

— Используя все данные и опыт, полученные при вашем оживлении, доктор Леонард, — пустилась в объяснения Кендра, — мы разработали некий биохимический снаряд, начиненный стимуляторами, которые поставили вас на ноги. Мы как раз испытывали препарат на коматозных пациентах, но в это время они стали на нас нападать. Тогда мы решили увеличить дозу и получили… убийственный яд.

— Валит с ног на месте, — вставил Штрауд.

— То есть тот же самый препарат, который вывел меня из комы, теперь используется, чтобы убивать других пострадавших от недуга? — недоверчиво переспросил Леонард. — Но это само по себе безумие, доктор Клайн.

— У нас не было выхода. Зомби вышли на улицы, — встал на защиту Кендры Штрауд. — Они напали на нас и, если бы мы не защищались, давно бы уже спустили в шахту.

Виш и Леонард обменялись встревоженными взглядами. Виш, поколебавшись, сказал:

— Даже если нам удастся проникнуть в котлован, этого демона ничем не одолеть, ничем.

— Выживают самые приспособленные, — философски заметил Леонард. — Вопрос в том, кто выживет, мы или… оно?

— Вам может показаться смешным, но я никогда не считал себя приспособившимся настолько, чтобы быть готовым к употреблению в пищу, — язвительно парировал Вишневски. — И сейчас не считаю.

— Похоже, многое зависит от силы воли, от силы духа и рассудка, доктор, — серьезным тоном обратилась к нему Кендра. — В некотором смысле, можно сказать, выживет самый приспособившийся разум и рассудок… независимо от наличия стальной пластинки.

Штрауд понимающе усмехнулся.

— Пора выработать стратегию наших действий, братцы. Кому-то из нас придется опять спуститься в котлован и, преодолевая ужаснейшие препятствия, полагаться только на силу духа и разума.

Жестокая правда, откровенно высказанная Штраудом, погрузила всех на некоторое время в гнетущее молчание.

— Ох, кстати, Штрауд, чуть не забыл, — воскликнул не очень кстати Виш. — Вам ведь тут кое-что пришло на адрес музея.

— Ну да?

— Посылка, — объявил Виш.

— Из Каира, — уточнил Леонард.

— Из Каира в Иллинойсе? — Это было в общем-то недалеко от Эндоувера, где жил Штрауд.

— Да нет же, старина! Из Египта!

— Из Египта? Нет, правда? Да где же посылка?

— Интересный такой ящик. Мы сами сгораем от любопытства.

Виш принес посылку — крепко сколоченный и тщательно упакованный ящик размером примерно два фута на три. Они потратили не менее десяти минут, чтобы добраться до содержимого. Удалив мягкие прокладки, Штрауд наконец взял в руки хрустальный череп. К нему была приложена записка от его египетского коллеги, доктора Мамдауда:

Дорогой Абрахам!

Узнал о беде в Нью-Йорке и Вашей роли в событиях. Содержимое может помочь пониманию, оказать поддержку и помощь. Мы молимся за Вас и надеемся, что Вы примете наш дар. Такой человек, как Вы, употребит его с пользой и во благо. Мне захотелось, нет, я был обязан сделать это для Вас.

Мамдауд.

Штрауд был изумлен и ошеломлен.

— Вы можете себе представить, как он рисковал, чтобы достать для нас это чудо? Скоро вернусь. — И Штрауд поспешил прочь, бережно прижимая к груди свое сокровище.

Остальные молча смотрели ему вслед.

Тем временем на строительной площадке Гордона зомби принялись строиться ряд за рядом в непреодолимое кольцо окаменевших часовых. Отряды специального назначения и все полицейские без различия чинов и должностей были стянуты к месту событий, куда продолжали прибывать все новые и новые инфицированные горожане, многие из которых вступали в стычки с полицией. Все уже знали, что комиссар Джеймс Натан и горстка других находившихся с ним людей чудом спаслись от обезумевшей толпы и что более сотни строителей, медиков и полисменов осталось в западне, окруженные плотным кольцом зомби, которые игнорировали все приказы полиции.

Всякий раз, когда полисмены предпринимали попытку приблизиться к котловану, стена зомби вокруг котлована и строительной площадки становилась все монолитнее и несокрушимее. Натан, если признаться, не знал, как с ними справиться, но после всего пережитого наиболее соблазнительным казалось открыть по зомби беглый огонь. В данную же минуту на стройке царила полная тишина. Эти зомби, мелькнула у комиссара мысль, стоят как утес. Даже если Штрауд и его коллеги решатся попробовать спуститься в котлован, им никогда не пройти эту армию стражей.

Город был закрыт наглухо: власти ввели карантин и военное положение. Губернатор штата направил туда пять тысяч солдат. Армия и ВМС США были приведены в боевую готовность. Прервалось авиационное, железнодорожное и автомобильное сообщение с Нью-Йорком. Бдительно охранялось побережье, поскольку существовало опасение, что болезнь может перекинуться в другие города, округа и штаты. Под усиленную охрану были взяты все туннели и пограничные пункты. Те, кто остались в Нью-Йорке, оказались в ловушке лицом к лицу с толпами зомби и той участью, которая их ожидала.

— На такие дела я не подписывался, — вызывающе заявил один из национальных гвардейцев своему напарнику из полиции.

Гарри Бейкер оглядел парня с головы до ног. Очки в темной оправе, сразу видно, кучу денег стоят, массивный «ролекс»[28] на запястье. На гражданке небось подвизается бухгалтером или адвокатом, подумал Гарри, а по годам-то совсем сопляк. Интересно, хотя бы эту ночь сумеет он продержаться? Сам Гарри успел и повоевать, и три года повкалывать санитаром в «Скорой помощи», а теперь вот уже шестнадцать лет трубил в полиции города Нью-Йорка. И до сегодняшнего дня считал, что повидал все на свете.

Начальство мудро придало в пару каждому такому салаге, как вот этот пацан с «ролексом», бывалого полисмена, и сейчас Гарри по-братски делил с ним наспех оборудованное укрытие, громко называемое в отчетах «бункером». Юнец уже успел похвастать фотографиями своего младенца девяти месяцев от роду, своей кошки и своей жены — в таком именно порядке. После чего им обоим оставалось только разглядывать неподвижную толпу словно окаменевших мужчин, женщин и детей, стоящих стеной вокруг строительной площадки. Ну в точности каменные идолы, мелькнула у Гарри мысль. И от этой мысли его охватила зябкая дрожь — такая, что не проходит даже под горячим душем.

Люди, которых толпа зомби взяла заложниками, были скорее всего уже мертвы; никакие попытки полиции вступить в переговоры со стадом глухонемых существ результатов не давали.

Уж очень все это похоже на последние минуты перед боем, подумалось Гарри, сейчас наверняка начнется. И началось.

Началось все со зловещего ху-м-м-м-м-м-м-м-м, которое одновременно и в унисон затянули тысячи людей. Будто у них на всех одна душа, мелькнула у Гарри мысль. Ничего подобного он еще в своей жизни не встречал. Единственное, с чем можно было сравнить происходящее, — это с «волной», которую устраивают азартные болельщики во время захватывающего футбольного матча. Но там люди чувствуют локоть друг друга и прекрасно осознают, что делают. Здесь же в неосознанном, бездумном, но согласованном наступлении муравьиного множества на вооруженных солдат и полисменов крылось что-то другое.

— Что будем делать? — испуганно дернул Гарри за рукав национальный гвардеец.

— Что начальство прикажет, — одернул его Гарри.

Стрельба началась без всяких приказов. Гарри про себя решил, что огонь открыл какой-нибудь желторотый необстрелянный гвардеец, но это уже не имело никакого значения, поскольку теперь палили все без остановки. Стрельба взбодрила Гарри, все эти часы изнывавшего от томительного ожидания, но на птенца с «ролексом» произвела прямо противоположное действие. Он скорчился в «бункере», бессвязно лепеча что-то о том, что всего шестнадцать часов назад жил себе поживал в родной Алабаме с родной женой и младенцем, и какого черта он впутался в эти чертовы нью-йоркские дела, черт бы их всех побрал…

Гарри разрядил магазин в приближающихся зомби и нырнул в укрытие.

— Тебе оружие для чего дали? — дернул он хнычущего сопляка за плечо. — А ну-ка, огонь!

Толпа ходячих мертвецов наступала и наступала, топча упавших и сметая на своем пути воздвигнутые полисменами барьеры и баррикады. Некоторые из зомби брали убитых на руки и прикрывались ими вместо щитов. Зомби ни на шаг не замедляли своего продвижения, стремясь добраться до «живого» — и кое-где это им удавалось.

Оборонявшимся подбросили несколько огнеметов. Когда некоторые из убитых — те, кому пули попали в живот, — неожиданно поднялись на ноги и бросились к гвардейцам и полисменам, огнеметчики принялись за работу. Палящие струи огня ударили в вырвавшихся из общей цепи зомби, но те прорывались сквозь огненные брызги и, сцепившись с солдатами, падали вместе с ними на землю, объятые клубами дыма и весело потрескивающими языками пламени. Оборонявшиеся солдаты, полисмены и гвардейцы, сгибаясь в надсадном кашле, начали задыхаться в едком дыму, столбами поднимающемся над горящими зомби, их ряды дрогнули и попятились.

Гарри Бейкер, ощущая резкий привкус серы в воздухе, понял, что зомби стараются пополнить таким образом свои ряды за счет солдат и полиции. Черные пласты удушливого дыма были насквозь пропитаны заразой, которую несли в себе зомби. Гарри вспомнил, что читал об этом в листовке, распространенной эпидемиологическим центром. Теперь зараза эта кишела в воздухе, и оборонявшиеся вовсю ею дышали.

Высунув голову из укрытия, Гарри Бейкер заметил, что зомби, выхватывая то тут, то там из цепи оборонявшихся пленников, торопливо передавали их над своими головами из рук в руки — туда, к котловану… видно, чтобы скормить притаившейся там штуке.

— Так, я смываюсь, — крикнул Гарри напарнику, разрядив еще один магазин в бегущих к ним зомби.

— Да, надо отступать, — согласился гвардеец.

— Отступать? Черта с два! Все, с меня хватит! Я вообще сматываюсь, вчистую, понял? И если у тебя башка еще варит, сделаешь то же самое!

— Бросаешь свой пост? — возмутился гвардеец.

— Очнись, солдатик! В таком дерьме купаться я не нанимался.

Бруствер из мешков с песком, за которым они прятались, внезапно разлетелся, и к ним потянулись жадные руки семидесяти, восьмидесяти, девяноста разъяренных тварей. Гарри и гвардеец взвизгнули, но их вопли потонули в мощном протяжном у-м-м-м-м-м-м-м-м, исторгаемом тысячами и тысячами глоток зомби. Гарри вырвал из рук оцепеневшего гвардейца автоматическую винтовку и стрелял, стрелял, стрелял до тех пор, пока их обоих не погребла груда шевелящихся бесчувственных тел. Гарри почувствовал, как его подняли и начали передавать над головами… Рядом с ним также по воздуху плыло к котловану и к этой чертовой штуке тело гвардейца, который потерял очки и только жалобно поскуливал сдавленным от ужаса голосом, взывая о помощи. Гарри украдкой вытянул из-за голенища четырехдюймовый нож, чуть не выронил — зомби беспечно швыряли его над собой, как мячик, — но удержал и до боли стиснул рукоять в кулаке. Дождавшись, когда в один из моментов гвардеец оказался совсем рядом, он зачем-то выкрикнул: «Это тебе, малыш!» — и изо всей силы полоснул того по горлу, горячая кровь хлынула на головы зомби… А те, похоже, даже не заметили этого, как, впрочем, не замечали ничего вокруг себя. Гарри приставил лезвие к своему горлу, там, где набухла сонная артерия, но рука его дрогнула, и он понял, что убить себя не может. Секундное замешательство — и от страшного удара головой о металлическую опору у него потемнело в глазах. Нож выпал из сразу отнявшейся руки.

Гарри уже не видел множество других людей, которых, как и его самого, гигантская толпа подняла над своими головами. Немыслимое число жертв, передаваемых из рук в руки к котловану, можно было по-настоящему оценить лишь с высоты птичьего полета, откуда установленная на вертолете телекамера передавала отталкивающее зрелище до тех пор, пока объятый ужасом и омерзением оператор не зашелся в рвотных судорогах.

Однако оставался еще один наблюдатель, ясно и четко видевший всю эту страшную картину. Абрахам Штрауд не мог оторвать от нее глаз, вглядываясь в хрустальный череп, который он держал на вытянутой руке, укрывшись в одиночестве при свете свечей в одной из укромных комнат музея.

— Боже… О, Боже! — простонал Штрауд, бессильный облегчить кошмарную участь Гарри Бейкера и других несчастных людей, ибо хрустальный череп теперь начал показывать, что случилось с теми, кого зомби бросили в чрево дьявольского корабля.