— Я бы отдала его тебе, — убеждала песика Синтия, — но это моя лучшая пара. Может, я дам тебе другую?

Рэкки благодушно помахал хвостом, но даже не ослабил хватки.

— Не порть его, Синтия, — проговорила Саманта, вставая с постели. — Он и так развращен великодушным отношением. — Девушка звонко прищелкнула пальцами: — Ну-ка брось!

Рэкки уставился на Сэмми, раздумывая, что имеет для него большее значение — недовольство хозяйки или обладание новой вещью.

К его счастью, решение Рэкки так и не пришлось принимать.

— Госпожа, а вы уже встали! — сладостно пропела Милли, внося в спальню хозяйки поднос с чашечкой горячего шоколада и пшеничными лепешками.

Воспользовавшись проволочкой, допущенной хозяйкой, Рэкки бросился в открытую дверь, унося в зубах развевающийся чулок.

— Синтия, мне очень неприятно это, — извинилась Саманта, поднимая глаза к небу. — Этому проказнику дали точное имя[1]: он остался таким же проказливым, каким был тогда, когда мы взяли его к себе.

— Он просто сокровище.

— Он несносен, — вздохнула Саманта, — но, к счастью для него, я его обожаю. Не огорчайтесь, я дам вам другие чулки.

— Простите меня, госпожа, — напомнила о себе Милли, все еще стоявшая в дверях. — Я принесла вам завтрак. Повар решил, что вы должны проголодаться после вечера, проведенного в опере. Но я не знала, что у вас гостья. Я принесла поднос с завтраком на одного.

— Милли, это вовсе не твоя вина, — приободрила служанку Саманта. — Мы не предполагали, что Синтия проведет ночь у нас. — Глаза Милли округлились от любопытства. — Познакомьтесь, — продолжала Саманта. — Милли, это моя подруга Синтия. Синтия, это Милли… — Саманта выразительно взглянула на свою новую знакомую, — моя служанка.

— Приятно познакомиться с вами, Милли, — приветливо кивнула Синтия.

Милли сделала реверанс, едва не уронив при этом поднос. Поставив его на тумбочку, она вымолвила, опечаленная своей неловкостью:

— Я принесу еще. Я имею в виду завтрак. Я скоро вернусь. Приятно было с вами познакомиться.

Милли исчезла за дверью, а Саманта обратилась к Синтии:

— Не волнуйтесь, скоро мы все уладим. После завтрака мы побеседуем со Смитти, и все устроится.

— Как вы полагаете, я должна присутствовать при вашем разговоре с человеком, который вас опекает? Ведь я всего лишь…

— Ты «не всего лишь», Синтия. — Саманта поймала руку своей новой подруги и подвела ту к зеркалу. — Ты красивая, чувственная женщина, с которой обошлись несправедливо. Прекрати унижать себя, я не позволяю тебе этого.

Синтия посмотрела на свое отражение в зеркале. Копна волос цвета спелой пшеницы растрепалась. Как она выглядит?

Как шлюха.

Не в силах вынести стыда, Синтия опустила глаза.

— То, что со мной произошло, не моя вина, я это знаю. Я презираю мужчину, который надругался надо мной, и прочих мужчин, которые поступают так же. Но все уже сказано, и все произошло, и ко мне относятся как к обыкновенной проститутке. Единственное чувство, которое живет внутри меня, — это неприязнь и вражда. Я ненавижу их… и я ненавижу себя….

— Ты спасла мне жизнь, — слабо сопротивлялась Саманта. — Далеко не каждая женщина станет рисковать собственной жизнью ради спасения незнакомки. Как ты можешь сомневаться в том, что ты в высшей степени достойный человек?

— Женщины относятся к другим женщинам совсем не так, как к ним относятся мужчины. А так как имеет значение только мнение мужчин, то я не принадлежу к порядочным женщинам и не являюсь подходящей компанией для тебя. Мужчины делят женщин на две категории: целомудренных невинностей, которым они предлагают руку и сердце, и шлюх, с которыми они развлекаются в постели. Ни одна женщина не может принадлежать сразу к двум категориям.

— Но мой брат не таков. Он любит Алекс.

— И хранит ей верность?

— Да.

— Вы глупышка.

— Вы ошибаетесь в своих предположениях.

Синтия содрогнулась от негодования:

— Не могу себе представить замужества. Почему женщина позволяет добровольно приковать себя к постели мужа, из ночи в ночь покоряясь его страсти?

— Алекс говорит, что заниматься любовью — это великолепно.

— Заниматься любовью? — усмехнулась Синтия. — Вы это так называете?

— Если тебе не безразличен твой партнер, то да. Синтия, ты совершенно права, я еще достаточно наивна. Я еще не познала на собственном опыте, что значит быть в постели с мужчиной. Но я знаю, что, если ты влюблена, ты отдаешь мужчине не только тело, но и сердце. Ты сливаешься с ним не в плотском вожделении, а в любви и нежности. Я вижу, какими добрыми и мягкими становятся глаза Дрэйка, когда он смотрит на Алекс, и как смягчается ее взор, когда она возвращает ему взгляд.

— Нежность, — произнесла Синтия, как бы пробуя слово на вкус. Она молчала, только пальцы перебирали складки платья. — Саманта… — неожиданно произнесла Синтия, — а кто этот человек… с которым разговаривал ваш граф?

— Что? — не поняла Сэмми.

— Вы знаете собеседника лорда Гришэма?

— Не уверена. Единственное, что я видела, — это Ремингон — Саманта задумалась: — Нет… сейчас я начинаю припоминать. Но вряд ли он мне знаком. А почему ты спрашиваешь?

— Просто они очень разные. Я бы никогда не подумала, что они друзья.

— А ты уверена, что они в дружеских отношениях?

— Уверена. Они чувствовали себя очень раскованно друг с другом. — Синтия задумалась. — Его имя Бойд. Бойд Хайворд.

— Бойд? Должно быть, это хозяин таверны, в которой я познакомилась с Ремингтоном. Это заведение так и называлось: пивнушка Бойда. — Саманта с интересом взглянула на свою новую подругу: — А ты разговаривала с ним?

— Едва перекинулись парой слов. — Синтия отвела глаза. — Что же я должна надеть для встречи с вашим попечителем?

— Не беспокойся, мы что-нибудь найдем. — Внутренний голос подсказал Саманте, что расспросы о Бойде надо оставить на будущее. Она поднялась и направилась к гардеробу подыскивать подходящее платье. Саманте было совершенно ясно, что Синтия нуждалась не только во временной передышке, она нуждалась в любви.

— По-моему, это тебе пошло бы. — Саманта выбрала коричневое платье для утренних выходов.

— Ах нет, я не могу надеть такое!

— Очень даже можешь. Мне оно совсем не подходит. Для меня оно слишком темное. Оно делает меня старой и желчной. А на тебе, с твоей молочной кожей и светлыми волосами, оно будет выглядеть преотлично.

— Но мне следует носить форму прислуги или…

— Ты и будешь ее носить, — улыбнулась Саманта, — но после того, как мы выхлопочем для тебя это место. А пока надо покорить Смитти твоей красотой и безупречным воспитанием. А теперь давай поторопимся с переодеванием, чтобы поскорее побеседовать со Смитти.

— Доброе утро, Смитти. — С этими словами Саманта втолкнула Синтию в гостиную, где уже нервно прохаживался Смитти.

— Госпожа Саманта, ваша горничная передала, что вы желаете видеть меня. Что-то не в порядке? — Смитти резко оборвал свой вопрос, неожиданно увидев перед собой красивую молодую незнакомку.

— Напротив, — взяла быка за рога Саманта. — Смитти, эта прелестная женщина — разрешение всех наших проблем. Брови Смитти поползли от удивления на лоб.

— Я и не знал, что у нас есть проблемы.

— Это потому что я пощадила вас и тетушку Герти и не посвятила вас в жуткие подробности своей жизни.

— Какие подробности?

— Милли. Она не хочет жить в городе. Честно говоря, как служанка она никуда не годится. Правда, это не ее вина. Ее вовсе не готовили к тому, чтобы она прислуживала господам, у себя дома она помогала слугам в их работе. Тем не менее я не могла принять ее просьбу о переводе на работу в поместье тетушки Герти до тех пор, пока не подыщу ей замену. Теперь я ее нашла. — Саманта набрала побольше воздуху и снова бросилась в бой: — Смитти, это Синтия… — и вопросительно взглянула на свою новую подругу.

— Олдин, — шепотом подсказала ей Синтия.

— Мисс Олдин, очень рад. — Смитти вынул из кармана носовой платок и отер пот, выступивший на лбу. Неожиданности становились для него нормой жизни.

— Мы с Синтией познакомились вчера в «Ковент-Гардене». Я полагаю, это судьба.

— Судьба?

— Да… ведь не только мы нуждаемся в услугах Синтии, но и она нуждается в нас. Это же прекрасно!

— Откуда вы, мисс Олдин? — обратился несчастный Смитти к только что представленной ему девушке, с трудом пытаясь быть любезным.

— Из предместий Лондона.

— Синтия — высокообразованная девушка. Она прошла школу гувернанток.

— Тогда почему она нанимается на работу горничной? Именно этого вопроса и опасалась Синтия больше всего.

— Когда мы с Синтией познакомились, единственное, в чем она нуждалась, — это в утешении. Именно я настояла на том, чтобы она отправилась к нам. Знаете, Смитти, ее бывший хозяин плохо обращался с ней. Я бы не хотела даже вскользь упоминать о тех двусмысленных предложениях, которые он ей делал, и о том, какой ущерб он нанес ее репутации. Эта девушка была жестоко обманута, и только мы в силах помочь ей. — Глаза Саманты молили о помощи. — Я рассказала Синтии о вашей доброте и о том, как вы будете огорчены, что с ней дурно обошлись. И я сама предложила Синтии место служанки в нашем доме. Это моя идея, вовсе не ее просьба. Смитти был удручен.

— Мне крайне жаль, что мисс Олдин была подвергнута такому жестокому жизненному испытанию, — начал он. — Тем не менее, госпожа, я должен отметить…

— Эта женщина спасла мне жизнь.

— Простите, я не понял, — оборвал свою речь Смитти.

— Она спасла мне жизнь, — повторила Саманта, лихорадочно соображая, как поведать Смитти душераздирающую историю, не посвящая его при этом в детали своего ночного путешествия. — Когда представление завершилось и лорд Гришэм отправился на поиски своего фаэтона, мне стало скучно, и я решила прогуляться….

— Одна? — Смитти находился уже в предобморочном состоянии.

— Да, — подтвердила Саманта. — Теперь я понимаю, что вела себя необдуманно, но вчера меня окружила банда мошенников. Только Господу известно, чего они хотели.

— А где же был в это время граф? — прокаркал Смитти.

— Он и понятия не имел о том, что мне вздумалось пройтись. — Это было сущей правдой. — Господу было угодно, чтобы невдалеке проходила Синтия, которая и отозвалась на мои крики о помощи. Она вмешалась, посеяла страх среди оборванцев, и они разбежались. — Смитти вздрогнул. Еще сильнее он задрожал, когда Саманта объявила следующее: — Мне страшно подумать, что было бы со мной, если бы не мисс Олдин.

Смитти отдышался и произнес:

— Мисс Олдин, примите мою искреннюю благодарность. — Он поклонился. — Вы окажете нам честь, если согласитесь занять место личной горничной леди Саманты.

— Сэр, — Синтия, волнуясь, сцепила руки, — вы должны знать, что волею обстоятельств я не могу представить вам рекомендации.

— Я только что выслушал единственную рекомендацию, в которой нуждаюсь. — Голос старого камердинера дрожал от волнения.

— Спасибо, сэр… Обещаю, что вы не пожалеете.

Саманта от радости подскочила к своему опекуну и обвила руками его шею.

— Спасибо… — шептала она. — Спасибо. Смитти, а не сможете ли вы побеседовать с тетушкой Герти вместо нас? А я смогу обрадовать Милли и сказать ей, что она может паковать вещи и собираться в поместье.

— Хорошо, госпожа, — согласился Смитти. — Я поговорю с вашей тетушкой. Что касается Милли, то, я думаю, ей хватит часа, чтобы собраться.

Пятьдесят минут спустя Милли, говоря последнее прости своим городским друзьям, садилась в экипаж, который должен был отвезти ее на родину.

— Дело сделано! — провозгласила Саманта, попрощавшись со своей горничной. — А теперь займемся вашим устройством.

— Вы все свои дела устраиваете подобным образом? — спросила Синтия.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась Саманта.

— Как ураган. Милый, но ураган.

Саманта лукаво взглянула на свою новую горничную:

— Да, — и добавила: — У тебя есть только два дня, чтобы войти в новую роль. Вечером в понедельник тебе придется впервые сопровождать меня во время официального выхода.

— В понедельник вечером?

— Да. Мы отправимся в Воксхолл.

— Кто это «мы»?

— Ты, Ремингтон и я.

— Это несерьезно. Вы шутите.

— Я не шучу. Разве ты не моя компаньонка? Ты же понимаешь, что мне непозволительно выезжать без сопровождающего. Милли всюду ездила со мной.

— Но… лорд Гришэм прекрасно знает, кто я. Он разговаривал со мной у Энни.

— Вот и прекрасно. Если он поймет, что ты оставила общество Энни ради моего, возможно, он сделает то же самое. Кроме того, — Саманта заговорщически поднесла палец к губам, — ты будешь надзирать за мной ровно столько, чтобы предотвратить сплетни кумушек из Воксхолла.

— Надеюсь, вы не собираетесь исчезнуть вместе с лордом Гришэмом. Вы же не сделаете такой ошибки… Вы пытаетесь играть в опасную игру, правила которой вам незнакомы.

— Ремингтон не причинит мне зла.

— Причинит, и обязательно.

— Тогда тебе придется держаться поблизости.

— Чтобы я могла защитить вас?

— Нет, чтобы я могла доказать, что ты ошибаешься.

Сотни разноцветных лампочек освещали многочисленные павильоны Воксхолла. Саманта никогда не видела более живописного зрелища.

— Ax! — восторженно вздохнула она, спускаясь из экипажа. — Великолепно! Прислушайтесь, вы слышите, музыканты уже играют!

— Да, чертенок, я их слышу. — Ремингтон лукавил, он не слышал и не видел ничего, кроме Саманты. Она царствовала в его душе и мыслях. Это пугало. Особенно настораживало то, что он начал забывать о работе, о том, что цель его общения с девушкой — чисто прагматическая.

Ремингтон откашлялся. Мысли по-прежнему путались.

— Милли все еще находится на заднем сиденье. Я помогу ей сойти, потом мы выпьем чего-нибудь прохладительного, а потом сбежим от нее.

— Милли уехала, — сообщила Саманта.

— Что?

— Она уехала, — подтвердила девушка. — Я отослала ее обратно в Хэмпшир. Ей не нравилась жизнь в городе.

— Тогда кто занял место там, сзади?

— Моя новая горничная.

— Ну хорошо. Тогда я помогу вашей новой горничной. Ремингтон протянул руку и согнулся в насмешливом поклоне. Но Синтия спустилась вниз без его помощи. Задрав подбородок, она встретила удивленный взгляд графа Гришэма.

— Ремингтон, это Синтия. Синтия, это лорд Гришэм.

Синтия поклонилась, не отводя глаз.

Ремингтон узнал женщину даже раньше, чем увидел ее.

— Очень приятно, Синтия, — произнес он и вежливо поклонился.

— Я очень рада тому, что встретила Синтию, — сообщила возлюбленному Саманта, не сводя при этом с него глаз. — Ее прежняя работа была ей не по душе. Надеюсь, у нас ей понравится больше.

— Понятно, — сказал Ремингтон. Годы тренировки давали себя знать: на лице его не дрогнул ни один мускул. — Тогда… вы позволите? — И он предложил Саманте руку.

Сэмми незамедлительно почувствовала изменение его настроения, и сердце ее заныло. Он явно был чем-то расстроен: то ли тем, что она взяла недавнюю куртизанку себе в услужение, то ли тем, что она, Саманта, не была таковой.

Ремингтон нежно провел по щеке девушки:

— Столы здесь ломятся от всевозможных напитков. Я сейчас вернусь.

— Он узнал меня, — прошептала Синтия, как только девушки остались одни.

— Ну конечно, узнал. Разве можно было сомневаться в этом? А теперь поторопись.

— Торопиться? Мне? Зачем?

— Да, пожалуйста, пойди куда-нибудь прогуляться. Быстренько. Пока не вернулся Ремингтон. Я бы хотела побыть с ним немного наедине.

— Саманта…

— Синтия! — Девушка упрямо выставила вперед подбородок. — Я знаю, что ты блюдешь мои сердечные дела. Но я должна прислушиваться к своему сердцу, а отнюдь не к твоему. Пожалуйста… пройдись.

Синтия все еще колебалась.

— Если я вам понадоблюсь, позовите меня. Я тотчас же прибегу.

— Вы мне не понадобитесь.

Синтии ничего другого не оставалось, как подчиниться.

— Хорошо, — сказала она и медленно пошла прочь.

— Где же ваша новая горничная? — услышала через секунду Саманта вопрос Ремингтона. Он протянул Саманте бокал лимонада и оглянулся.

— Я попросила ее оставить нас одних.

— Неужели? И в этих же выражениях?

— Да.

— Значит, мы остались вдвоем?

— Я бы хотела направиться в самое уединенное местечко.

— Саманта…

— Мне бы хотелось всласть насладиться вашим обществом, Ремингтон, поговорить с вами…

Граф поднес ее пальчики к губам.

— Когда мы остаемся с вами наедине, разговоры оказывайся самым последним делом. Не думаю, что сегодняшний день составляет исключение.

Саманта улыбнулась:

— Я рада этому.

Тропинка Влюбленных в саду Воксхолла была пустынна, Саманту и Ремингтона обволакивал аромат экзотических растений.

— Я уже говорил вам, что сегодня вы выглядите потрясающе? — прошептал Ремингтон, беря Саманту под руку.

— Нет, но можете сказать.

Граф еще раз провел глазами по низкому вырезу ее декольте и низу платья, отороченному зеленой материей.

— Вам очень идет зеленый цвет. Он делает ваши глазки двумя кусочками нефрита.

— Я с намерением ношу этот цвет, — поведала ему Саманта, и щеки ее вспыхнули. — Вы приговорены смотреть на меня таким же взглядом, как и на предыдущем балу, когда я в последний раз надевала зеленое.

— А я не разочаровал вас тогда?

— Нет.

Молчание, последовавшее вслед за этим, заставило сердечко девушки забиться в предчувствии скорых ласк. Но ее надежды пошатнулись от следующего вопроса Ремингтона:

— Когда вы познакомились с Синтией?

— Несколько дней назад, — напряженно ответила Саманта.

— Неужели? Очевидно, ее замечательные рекомендации потрясли Смитти.

— Почему вы так говорите?

Ремингтон отпил из своего бокала.

— Потому что она совершенно неизвестный ему человек, а к вам он относится как к бесценному сокровищу.

— Вы смеетесь надо мной?

— Нет. Я говорю то, что есть. Камердинер вашего брата дрожит над вами, как над собственным ребенком, именно поэтому вас и отдали на его попечение.

— Да, но Синтия относится ко мне столь же бережно.

— Почему же?

— Она думает, что я слишком наивна.

— Я не удивлен.

Саманта повернула к возлюбленному пылающее лицо.

— Что это значит? — Ремингтон допил содержимое бокала до дна.

— Почему вам не нравится Синтия? — задала следующий вопрос Саманта.

— Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы она мне нравилась или не нравилась. И вы ее тоже не знаете.

— Вы ошибаетесь. Ремингтон, я вовсе не так наивна, как вы думаете. И когда вы только перестанете относиться ко мне как к ребенку?

— Чертенок, я никогда не относился к вам как к ребенку. Вы — прелестный ураган, в который я до безумия влюбился, но не ребенок.

— Вы понимаете, что я имею в виду. Я наивна и неопытна в сравнении с другими вашими знакомыми.

— Вы мне нравитесь такой, какая вы есть.

— Даже… не похожей на женщин из заведения Энни? — Саманта пожалела о сказанном раньше, чем последнее слово вылетело из ее уст.

Ремингтон с силой схватил ее за плечи:

— Что вам известно об этом заведении?

— То, что мне рассказала Синтия, — прошептала Саманта, напуганная его гневом.

— Следовательно, вы знаете, откуда поступила к вам на службу ваша горничная!

— Она не такая, как они… Она другая.

— Саманта…

— Пожалуйста, не поучайте меня, Ремингтон. Она другая. Что до Энни… так о том, что такое бордель, я знала задолго до знакомства с Синтией. Необязательно быть девушкой из заведения, чтобы знать, что они существуют. Чего я не понимаю, так это что вас тянет туда. Имея возможность пользоваться услугами всяких… как ее там… кларисс, почему вы так часто наведываетесь в публичный дом? Может, вас подстегивает то, что там вас не знают как лорда и графа? Может, вас привлекает разнообразие? Полагаю, вы привыкли менять женщин, пока служили в военно-морском флоте.

Неожиданно гнев Ремингтона сменился удивлением.

— Не могу поверить, что мы стоим здесь и обсуждаем…

— Почему же нет? Я хотела бы знать, что, собственно, влечет вас к женщинам. Опыт? Тогда почему вы возражаете против того, чтобы и я набралась немного опыта?

— Потому что вы вовсе не девушка из заведения. И совсем не похожи на тех женщин, которых я встречал во время службы на флоте.

— Если я стану похожей на них, будете ли вы желать меня? Ремингтон поставил оба бокала на землю и обхватил лицо Саманты ладонями.

— Неужели весь этот разговор из-за моего желания? Неужели вы думаете, что я не желаю вас?

— А вы желаете?

— Так страстно, что это даже пугает меня.

Сэмми приблизилась к нему вплотную:

— Докажите мне это.

— Не уверен, что смогу совладать с собой.

— Ах, Рем! — Со счастливой улыбкой Саманта прильнула к своему возлюбленному и обвила его шею руками. — Разве вы до сих пор не поняли, что я вовсе не желаю, чтобы вы сдерживались.

Дни неудовлетворенного желания давали себя знать. Руки Ремингтона скользнули с лица возлюбленной на ее талию. Медленно он нагнул голову и накрыл ее губы своими. Саманта страстно ответила ему. Она принялась так искусно соблазнять Ремингтона языком, что он едва держался на ногах.

Где-то вдалеке раздался звон колокольчика, и серебряное эхо прокатилось по саду.

— Сейчас начнется фейерверк, — прошептал Ремингтон, перебирая пряди волос возлюбленной.

— Неужели? А я думала, что он уже давно начался, — ответила девушка, проведя языком по его нижней губе.

— Господи, Саманта… я всего-навсего обычный человек. Понимаешь ли ты, что ты делаешь со мной?!

Ответа он не дождался. Да она и не собиралась отвечать. Загораясь от поцелуев, они пылали в огне страсти. Ремингтон так сильно сжал девушку в объятиях, что чувствовал, как напряглись ее груди и стали твердыми соски. Он провел рукой ниже и прижал к себе ее бедра, уверенный, что теперь она не сомневается в серьезности его намерений.

— Саманта… — из самой глубины его существа раздался полурык-полустон Ремингтона.

Саманту и ее возлюбленного обволакивали ароматы цветов, такие же приятно-сладкие, как прикосновение его губ к ее коже, как страстные слова, которые вырывались из его губ.

— Я так хочу тебя… ты даже представить не можешь… Я мечтаю о том, чтобы ты оказалась в моей постели… обнаженной, взывающей ко мне, чтобы я ласкал тебя. Я хочу чувствовать тебя под собой, чтобы ты обвивала мой торс ногами и выкрикивала мое имя снова и снова. — И он прижал ее к себе, словно пытаясь соблазнить. — Ты говоришь, я не желаю тебя? Почувствуй меня, Саманта, и пойми, как ты ошибалась.

Глаза Саманты были закрыты. Все ее существо сосредоточилось на новых ощущениях.

Ремингтон обнял ее и увлек в глубь сада, в его темную и тенистую часть, одновременно — на ходу — расстегивая неподатливые пуговки, сбегавшие по спине ее платья. Черт с ними — с принципами и работой! Для него теперь ничто не имеет значения, кроме обладания этой женщиной. Скорее. Скорее! Оказавшись в укромном уголке сада, Ремингтон спустил до пояса платье и нижнюю сорочку возлюбленной, его плоть отчаянно жаждала соединения с любимой. Граф поднял голову. Лунного сияния было достаточно, чтобы он оценил, каким сокровищем обладает.

Ремингтон затаил дыхание и заворожено смотрел на ее груди. Она была красивой, очень красивой и доверчивой, она ждала его прикосновений и готова была отдать ему все, что он захочет.

Господи! Если бы она только знала, как сильно он ее желает!

— Ну, какая я? — с трепетом спросила Саманта. — У меня все на месте?

— Все ли на месте у тебя?! Да ты прекрасна! Прекраснее прекрасного! Ты лучше всяких фантазий, которые выдумывают мужчины.

Ремингтон медленно наклонил голову и слегка провел губами по бугоркам ее груди. Потом осмелел и втянул в себя один из бесстыдно вздувшихся сосков.

Сэмми вскрикнула, по ногам ее побежала пульсирующая дрожь.

— Ремингтон! — Если на свете и были другие слова, то она их забыла все. Ничто не могло сравниться с лавиной новых чувств и ощущений, которые вдруг обрушились на нее. Больше всего Саманта хотела, чтобы эти новые ощущения не покидали ее никогда.

Ремингтон поднял девушку на руки и донес ее до ближайшей скамейки, бережно опустил на гладкую деревянную поверхность и наполовину закрыл собою сверху.

— Это просто сумасшествие, дорогая, — промурлыкал он, гладя кожу ее грудей. — Нас могут обнаружить…

Предостережения замерли у него на губах, когда Саманта скользнула рукой ему под фрак и осторожно пробралась под рубашку. Ремингтон весь напрягся, таким же крепким и напряженным стал тот орган, от которого зависело продолжение рода Гришэмов. Саманта же неустанно трудилась над пуговицами его рубашки.

— Мне бы хотелось прикоснуться к вам… — выдохнула девушка, уже касаясь его груди и смешных завитков волос на ней. — Так хорошо?

— Господи! Я хочу, чтобы ты гладила меня всего с ног до головы, — шептал Ремингтон, содрогаясь всем своим могучим телом.

Глаза Сэмми сверкали чистой радостью. Ремингтон между тем уже рычал:

— Дорогая, ты меня убиваешь!

Он почти подмял ее под себя, наслаждаясь ароматом и обладанием свежего девического тела. Ремингтон продолжал ласкать разгоряченную грудь Саманты. Девушка изнемогала от желания.

— Ремингтон… — выдохнула она, — пожалуйста… Ее мольба разожгла его страсть еще сильнее.

— Саманта, дорогая моя Саманта… понимаешь ли ты, о чем просишь меня?

Господи, сам он больше всего на свете хотел сорвать с нее это ненужное платье и вонзить свой кинжал в ее мягкое вожделеющее лоно. Желание довлело над ним, заслоняя все доводы рассудка.

— Конечно, понимаю, — созналась девушка, поглаживая его широкие плечи, пробегая пальцами по вздувшимся буграм мускулов. Ее доверчивые глаза были полны страсти. — С первой минуты нашей встречи я была уверена, что буду принадлежать тебе. Пожалуйста, давай займемся любовью.

Самые желанные слова в жизни Ремингтона Уорта графа Гришэма. Он взглянул на нее, полуобнаженную, распластанную на скамье Воксхолла, предназначенного для публичных развлечений, и чувство вины неожиданно подняло голову. Вместе с ним на поверхность выплыло еще какое-то чувство, неясное, давно забытое, но изначально присущее ему. Черт побери! До чего он дошел! Что он собирается делать?!

— Нет.

— Нет? — изумилась Саманта.

Ремингтон отдышался и заставил себя сесть, решительно помог подняться своей спутнице и начал натягивать ей на плечи сперва сорочку, потом платье.

— Почему? — слабо и обиженно протянула девушка.

— Потому что ты слишком дорога мне, чтобы прощание с девственностью случилось на первой попавшейся скамейке Воксхолла. Впопыхах.

За тем, как он застегивал рубашку, Саманта наблюдала в полном молчании.

— Для меня это не было бы впопыхах, — наконец вымолвила она. — Вы прекрасно знаете это, как я знаю то, что вы отказываетесь от меня вовсе не из-за того, что боитесь поранить и уязвить мое чувство прекрасного. Вы просто бережете себя. И боитесь нанести удар по своему самолюбию. — Глаза ее смотрели на неудавшегося любовника с печальным сожалением. — Видите ли, Ремингтон, впервые в вашей жизни это не было бы впопыхах и для вас.