Глава 10

— Благодарю вас, Ноэль, за то, что изыскали время для меня.

Андре, все существо которого источали обаяние и магнетизм, танцующей походкой вошел в гостиную и, приблизившись к Ноэль, поцеловал ее руку.

— Как я уже объяснил вашему отцу, я провел утро, делая зарисовки Малуорт-Коув, это такое захватывающее зрелище даже зимой! Затем я остановился в небольшой таверне в Пуле, чтобы подкрепиться чашкой чаю. И тогда мне пришло в голову, что я нахожусь совсем рядом с Фаррингтон-Мэнор. Знаю, что мне следовало подождать, пока вы сами меня пригласите, но я не мог вернуться в Лондон, не сделав попытки повидать вас. Надеюсь, вы не разгневались…

— Разумеется, нет, — заверила его Ноэль. — По правде, говоря, я как раз собиралась послать вам записку. Именно сегодня. Я так же, как и вы, полна нетерпения и хочу, чтобы вы поскорее начали писать мой портрет.

— Неужели? — Андре отступил, не выпуская ее рук из своих. — Вы еще красивее, чем запомнились мне. Я не могу дождаться минуты, когда смогу приняться за работу.

— Прекрасно.

Теперь Ноэль смотрела на художника новыми глазами. В первый раз она полагала, что Андре пребывает в полном неведении относительно тайных помыслов Бариччи. Теперь же маска с него спала, очарование его облика разрушилось.

— Прошу вас, входите, — пригласила Ноэль, — и проходите вот сюда. — Она указала на длинный ряд окон. — Я освободила для вас пространство, чтобы вы могли работать при хорошем освещении. Ведь вам потребуется много света-

— Блестяще, — восхитился Андре, оглядев комнату, и принялся извлекать кисти и краски, раскладывая их для работы. — Эта комната идеально подходит для занятий живописью.

— Я рада, — сказала Ноэль и принялась оправлять складки своего роскошного фиолетового платья. — Надеюсь, это платье подойдет? Я хотела выбрать что-нибудь яркое, сочное, надеясь облегчить этим вашу задачу.

Андре начал раскладывать свой мольберт, но при ее словах замер.

— Моя работа уже и так необычайно легка и приятна, — сказал он хрипло. — По правде говоря, она настолько приятна, что мне как-то совестно даже брать за нее деньги. Но мы не станем сообщать это мистеру Бариччи.

— Конечно, не станем. — Ноэль одарила его солнечной улыбкой. — А теперь где вы прикажете мне сесть. Андре указал место как раз напротив окон:

— Пусть ваша горничная принесет сюда высокий стул и поставит его здесь. В этом случае на вас будет падать как раз столько света, сколько требуется.

Он сделал несколько шагов к Ноэль и приподнял ее лицо за подбородок, заставив склонить голову в одну, затем в другую сторону, выбирая наиболее удачный ракурс.

— Поразительно! Ваши глаза сверкают как сапфиры. Они способны испепелить любого мужчину, взглянувшего на вас. А ваша кожа… — его рука прогулялась по ее щеке, — нежная, безупречно матовая. И ваша головка окружена сиянием шелковистых волос. — Он приподнял ее локон, пропустив сквозь свои изящные длинные пальцы. — Восхитительно!

— Благодарю вас, — только и сумела выговорить Ноэль, делая усилие, чтобы ее голос звучал искренне. По правде говоря, она считала столь откровенную и грубую лесть отвратительной. — Я пошлю лакея принести стул. — Она помолчала, готовясь сказать то, что Андре, безусловно, сочтет, своей величайшей победой. — Что касается моей горничной, то она не будет присутствовать на сеансах. Я убедила папу, что вам трудно сосредоточиться на работе, свободно творить.

— Благодарю, cherie, — пробормотал Андре в порыве благодарности. — Это так разумно и деликатно с вашей стороны. Вы правы, мы добьемся гораздо большего успеха, если никто не будет нам мешать. И мы совершим чудо, прославив вашу красоту.

— Ну, это не совсем так, — с лукавой улыбкой возразила Ноэль. — У нас будет один свидетель и зритель, который категорически возражает против того, чтобы его отсюда выдворили.

Это заявление было встречено недоуменным и хмурым взглядом;

— И кто же это такой?

— Моя кошка. — Ноэль жестом указала на нишу, где скрывался Эшфорд и где на диване в лучах солнца нежилась Буря, уютно устроившись на боку.

Андре взглядом проследил за движением ее руки и рассмеялся — его мрачность мгновенно рассеялась.

— Думаю, мне удастся не замечать спящую кошку. Если, конечно, она не станет жалобно мяукать во время нашего сеанса.

— Этого можно не опасаться, — ответила Ноэль. — Буря никогда в жизни не мяукала жалобно. Это не в ее характере.

— Прекрасно. Тогда мы можем считать, что у нас нет свидетелей, мы одни.

Андре задержался возле нее еше мгновение — вокруг него как бы сгустилась атмосфера особого магнетизма, и Ноэль подумала, скольких женщин ему удалось залучить в свою постель с помощью исходившего от него почти животного эротизма. Его вкрадчивая манера говорить, глубокий, выразительный, ласкающий н чувственный взгляд производили сильное впечатление.

Лежа в нише под подоконником, Эшфорд размышлял о том же самом. Слушая, как Сардо, пытается обольстить Ноэль, он чувствовал, что в нем клокочет ярость, чувство столь несвойс1венное ему, привыкшему держать себя в узде и при. более сложных обстоятельствах.

Господи! Да он готов был задушить Сардо голыми руками, а ведь этот мерзавец едва прикоснулся к ней.

Сардо смешивал краски и располагал поудобнее палитру, а Ноэль усаживалась на только что принесенном стуле.

— Я всегда питала особое почтение к художникам, — призналась Ноэль, оправляя складки юбки. — Особенно потому, наверное, что сама не смогу провести даже прямой линии, я считаю чудом то, что другие могут воспроизвести на бумаге или холсте контуры, формы человеческой фигуры и даже настроение.

— Это дар, — ответил Сардо и умолк, задумчиво глядя на свой мастихин. — Но иногда это бывает проклятием.

— Как это понять?

— Когда меня преследует видение, я не знаю покоя, пока не воспроизведу то, что мне пригрезилось. Я пленник голосов, звучащих во мне и приказывающих взять в руки карандаш или кисть. — Он снова принялся смешивать краски на своей палитре.

— Это восхитительно. — Ноэль сложила руки на коленях. — А случается вам так привязаться к своему произведению, что вы не хотите его продавать?

— Да, иногда так бывает. Некоторые мои картины как бы срастаются с моей личностью, с моей душой, и продать их — все равно что вырвать кусок своего сердца. — Уголок его рта приподнялся в кривоватой улыбке. — А почему вы так спросили? Вы боитесь, что мне захочется оставить ваш портрет себе, вместо того чтобы доставить его мистеру Бариччи?

— Нет, — покачала головой Ноэль. — Откровенно говоря, меня вовсе не беспокоят причуды мистера Бариччи. Идея написать мой портрет пришла в голову ему, а не мне. Меня захватывает сам процесс его создания, а вовсе не человек, пожелавший, чтобы это произошло. Как, впрочем, и оливковая ветвь мира, которую он мне протягивает.

Если Сардо и поразила страстность, с которой Ноэль произнесла свою речь, он не подал виду, что заметил это.

— А как насчет художника? — спросил он. — Он тоже поражает ваше воображение?

Она улыбнулась ему едва заметной улыбкой:

— А так бывает, чтобы вы не произвели впечатления на женщину, Андре? Вы невероятно обаятельны.

— Так же, как лорд Тремлетт?

Ноэль притворилась удивленной:

— Лорд Тремлетт? Почему вы упомянули о нем?

— Меня, признаюсь, заингрнговала природа ваших с ним отношений. Кажется, лорд Фаррингтон считает, что именно вы послужили причиной приглашения семьи в Маркхем. А блеск в ваших глазах, когда вы только услышали имя лорда Тремлетта! — Он пожал плечами. — Простите мне мою смелость, но я хотел бы узнать, предстоит ли мне соперничество с ним.

— Соперничество? — Тонкая бровь Ноэль изумленно поднялась. — Таким образом вы хотите сказать, что вы интересуетесь мною?

— Интересуюсь? — Андре ослепил ее улыбкой. — Это слово слишком бесстрастно. Я очарован, околдован, ослеплен, загипнотизирован. Ах, Ноэль! — Он положил палитру на край стола и обошел свой мольберт, остановившись в нескольких футах от ее стула. Сложив ладони и потирая их друг о друга, он устремил на Ноэль пламенный взгляд. — Вы захватывающе прекрасны, одухотворенны и соблазнительны. Странно, если бы лорд Тремлетт не пожелал обладать вами. Вопрос в другом — хотите ли вы близости с ним?

— Вы спрашиваете, любовники ли мы с лордом Тремлеттом?

Андре казался слегка удивленным ее отвагой:

— Да, я спрашиваю именно об этом.

— В таком случае я вам отвечу — нет. — Ноэль давно отрепетировала свою роль. — Мы не любовники. Мы едва знакомы. Я встретила его в поезде. Мы ехали в одном купе и я обыграла его в пикет.

— Но ведь вы встречались и на празднике в Маркхеме? Конечно, вы неплохо проводили там время.

Ноэль пожала плечами, подумав, что решительно отрицать их общение бессмысленно. И Андре счел бы ее ответ неправдоподобным.

— Да, мы частенько болтали, иногда играли в вист или вальсировали. Лорд Тремлетт очень привлекателен.

— Но?.. — нетерпеливо спросил Сардо.

— Но через месяц меня начнут вывозить в свет, — закончила Ноэль. — и тогда я буду встречать десятки джентльменов. Время сейчас неподходящее для увлечений, особенно человеком, которого папа считает ветреником.

— Ваш отец отличается здравыми суждениями, — сказал Сардо, поглаживая подбородок. — Мне приходилось слышать, что Тремлетт пользуется успехом у женщин и у него множество подружек.

— В отличие от вас, кто ограничивается одной-единственной женщиной?

Он ответил проникновенным и долгим взглядом.

— Да, если это такая изумительная женщина, как вы.

— Я польщена. — Ноэль заправила за ухо прядь выбившихся из прически волос и слегка подалась вперед. — Андре, могу я быть с вами откровенной?

— Конечно.

— Я говорила вам, что мне нет дела до мистера Бариччи. Это не совсем так. Дело в том, что… наше знакомство оставило во мне глубокий эмоциональный след, я бы сказала — шрамы на душе. Мне хотелось бы знать о нем побольше. Есть ли в нем качества, которые позволили бы нам примириться? Вы давно знакомы

— Около шести лет. — Андре отвечал легко и свободно. И Ноэль подумала, что он подготовился к этому вопросу. — Мы познакомились вскоре после моего приезда в Лондон. Я покинул Гавр и свою студию в надежде найти новые источники вдохновения. Общий друг представил меня мистеру Бариччи, который выразил желание посмотреть мои работы. Они понравились, и вскоре он стал выставлять их в своей галерее. Пока что мне удалось продать пять своих работ. Возможно, удастся продать и остальные.

— А сколько их выставлено в галерее Франко? — Десять или двенадцать. — Он беспечно пожал плечами. — Возможно, и больше. Точно не помню.

— А много ли у вас соперников, выставляющих свои работы в его галерее? — Почувствовав напряжение в его голосе, Ноэль попыталась разговорить Андре.

— Я стараюсь не думать о соперниках, — отозвался он, лицо же его казалось непроницаемой маской. — Мысли об этом мешают мне сосредоточиться, затрудняют работу. — Понимаю. — Почувствовав его досаду, Ноэль решила перевести разговор в более безопасное русло: — Шесть лет — это ведь очень большой срок, вполне достаточный, чтобы мистер Бариччи почувствовал к вам доверие, мог делиться с вами какими-то эпизодами своего прошлого. — Склонив голову, она вопросительно смотрела на Сардо. — Вы почему-то не спросили меня, какие эмоциональные шрамы оставило во мне знакомство с мистером Бариччи. Вы так тактичны или поняли все без вопросов?

Сардо, не отвечая ей, повернулся, обогнул приготовленную палитру и, миновав мольберт, достал из папки блокнот для эскизов и карандаш. .

— Пока мы будем беседовать, я хочу сделать несколько предварительных набросков, — сообщил он ей.

Ноэль кивнула, хотела было повторить свой вопрос, но она почувствовала, что Андре сам заговорит на эту тему, когда сочтет нужным.

Он принялся рисовать, переводя взгляд с Ноэль на бумагу, — его рука скользила по бумаге, движения были легкими. размашистыми, уверенными.

Положив первый набросок в папку, он принялся за второй.

— Что касается вашего вопроса, то могу ответить так: у меня были некоторые подозрения… относительно ваших душевных шрамов. Судя по тому, как мистер Бариччи говорит о вас, я понял, что вы мнению значите для него. Ваше внешнее сходство — мимика, острый взгляд — бросается в глаза. Вы обладаете таким же, как у него, быстрым умом. — Андре пожал плечами. — Я догадываюсь, каковы были ваши эмоциональные потрясения после такой встречи.

— Скажите мне, Андре, — она опустила глаза, — мистер Бариччи — сострадательный человек?

— Он справедлив. Требователен, но справедлив. К тому же он блестящий делец, знающий, как умножить свое богатство. Наблюдать за его работой — огромное удовольствие. — Он улыбнулся печальной улыбкой. — Должен признаться, что я испытываю такое же благоговение к удачливым дельцам, как вы к художникам. У меня совершенно отсутствует деловая хватка.

— Но не в такой степени, как у меня творческая жилка, — сделала признание Ноэль, наблюдая за реакцией Андре.

В его лице ничто не дрогнуло.

— То, что вы приписываете своей неспособности разбираться в искусстве, на самом деле означает всего лишь отсутствие опыта. Вам нужен хороший наставник, и он пробудит в вас любовь к искусству. И к другим вещам тоже.

Намек был настолько прозрачен и нагл, что Ноэль невольно потупилась, а на щеках ее зарделся румянец.

Приняв ее реакцию за поощрение, Андре отбросил свой блокнот для эскизов и сделал несколько шагов к ней.

— В вас горит такой огонь, скрывается такая страсть, — пылко заговорил он, и рука его коснулась ее плеча. — Настоящий художник и настоящий мужчина мог бы раздуть яркое пламя из этого огня, раздуть до адской силы. — Он наклонился и слегка коснулся губами жилки, бьющейся на ее шее. — Позвольте мне стать этим мужчиной, Ноэль.

Прежде чем Ноэль успела дать ему отповедь, послышался грохот. Эшфорд, подчиняясь первому импульсу, был готов ринуться на Сардо с кулаками, но сумел обуздать себя в последнюю секунду, чтобы не сорвать их хитроумный план. Он с такой же скоростью сделал обратное движение, и хвост Бури оказался зажатым между его плечом и подоконником.

Кошка, издав отчаянный вопль, спрыгнула со своего места, пролетела расстояние между диваном и стулом, на котором сидела Ноэль, врезалась в мольберт, затем — в стол, палитра и холст при этом оказались опрокинуты. Андре, ругнувшись, оставил Ноэль и бросился спасать свои краски, наброски и холст от полного уничтожения. Кошка метнулась к двери и наткнулась на ноги входящего в комнату Эрика.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — загремел он. Буря, похожая теперь на рыжий комок шерсти, изукрашенный мазками всех цветов радуги, пулей вылетела в холл, оставляя за собой разноцветные следы на паркете.

Наконец воцарилась тишина, прерванная истерическим приступом хохота, — Ноэль не в силах была сдержать его.

— О Андре, простите ее, — смогла она наконец выговорить сквозь слезы, выступившие у нее на глазах.

Она принялась собирать с пола палитру, альбом для зарисовок и холст, изукрашенный разноцветными пятнами. В стороне валялся покосившийся мольберт.

— Папа, не попросишь ли Блэйдуэлла принести несколько полотенец? Побольше! — уточнила она. — Наверное, что-то испугало Бурю, и она решила показать, что не зря носит свою кличку.

Эрик оглядел комнату — перевернутые цветочные горшки, опрокинутые стулья и потеки перемешанных масляных красок, — его губы против воли подергивались, готовые растянуться в улыбке, как ни пытался он изобразить приличествующее случаю огорчение.

— Я компенсирую ущерб. Возьмите это, — сказал Эрик, протягивая Андре десяти фунтовую банкноту. — Да и нам понадобится время, чтобы привести гостиную в порядок. — Он окинул комнату беглым взглядом. — Поэтому пока купите все, что вам потребуется, и не спешите. Возвращайтесь… скажем, дня через три… Или это кажется вам слишком быстро?

— Нет, трех дней вполне достаточно. — Он бросил на Ноэль долгий печальный взгляд и откланялся.

Ноэль вопросительно посмотрела на отца и, когда он одобрительно кивнул, прошептала Эшфорду:

— Можете выходить.

— Ради всего святого, что случилось с Бурей? — набросилась на него Ноэль.

— Случился я, — коротко ответил Эшфорд, отряхивая пыль и паутину со своего сюртука. — Я готов был выскочить из своего убежища и сломать этому Сардо шею. — В глазах его полыхал гнев. — Если бы не боязнь поставить весь наш план под угрозу… и скомпрометировать вас…

— А я-то думала, что вы всегда умеете владеть собой, — сухо заметила Ноэль.

— Так и было, но теперь все изменилось.

— Да скажет ли мне, наконец, кто-то, что здесь происходит? — возмутился Эрик.

— Когда я увидел, как этот негодяй Сардо пытается поцеловать Ноэль, — отвечал Эшфорд, — я решил скрутить ему шею. Но вовремя одумался и попытался вернуться в свой укромный уголок. К сожалению, я был неловок, и хвост Бури оказался зажатым между моим плечом и подоконником. Чисто случайно, разумеется. Она тут же издала отчаянный вопль и выскочила из своего угла.

— Он осмелился тебя поцеловать? — загремел Эрик.

— Конечно. Обычно это и бывает первым шагом к совращению, папа. Начинают всегда с поцелуя…

— Похоже, он идет к цели семимильными шагами, — негодуя, заметил Эшфорд.

— Это он так считает, — поправила его Ноэль. — И я хочу, чтобы он так считал. Поцелуй — невинная вещь, но в нашем плане это необходимо. К тому же я-то не целовала его. Я только позволила ему поцеловать себя. А это совсем другое дело. И вы оба подумайте обо всем этом спокойно и взвешенно. Если не стану хоть немного поощрять Андре, я не смогу получить от него никаких сведений, А пока что я заставлю его доверять мне, провоцируя разговорами и сплетнями о Бариччи и его деятельности. Мы уже кое-что узнали об их сотрудничестве, о том, когда и при каких обстоятельствах они встретились, сколько картин Андре выставлено в галерее Франко. Но нам надо узнать много больше. И мы это узнаем, разумеется, при условии, что вы не будете каждый раз выскакивать, как джинн из бутылки, при малейшем подозрении, что Андре прикоснулся ко мне.

— Джинн из бутылки? — перебил ее Эрик. — Поверь мне, Ноэль, реакция Тремлетта была еще слишком мягкой. Если этот представитель богемы еще раз дотронется до тебя, я просто убью его.

— Нет, папа, ты не сделаешь этого. — Она бросила на него взгляд, полный мольбы, взывая к пониманию и. доверию. — Ведь мы все знали, как поведет себя Сардо, чего он добивается как агент Бариччи. Но у нас есть своя цель. Зачем тогда было прятать Эшфорда за диваном? — Она повернулась к Эшфорду; — Если я почувствую опасность, я сумею дать вам знать.

Эшфорд вяло кивнул:

— Хорошо. Я попытаюсь держать себя. в руках. Но если он позволит себе нечто серьезное, я убью его на месте.

Для Эрика это прозвучало достаточно убедительно. Он, похоже, сдался. И поинтересовался у Ноэль результатами сегодняшнего «сеанса», много ли нового она узнала.

— Немного. Не так просто втереться в доверие к Андре. Он слишком нервный, импульсивный. — Он не хочет говорить даже о работах других художников, чьи картины висят в галерее Бариччи, — пробормотал Эшфорд. — Хотел бы я знать — почему.

— Мне это тоже показалось странным. И дело, думаю, не в профессиональной ревности, — поддержала его Ноэль. — Он притворяется. Он играет ту роль, которую навязал ему Бариччи.

— А вы уверены, что Сардо лично не помогает Бариччи красть картины? — вслух подумал Эрик.

— Точно, что при ограблениях он не присутствует, — кивнул Эшфорд. — Поскольку он оказался одним из главных моих подозреваемых, я долго следил за ним. У Андре бесспорное алиби: ни разу во время похищений его и близко не было там. — Он нахмурился. — Впрочем, и Бариччи всегда обеспечивал себе алиби

— Но Андре, вне всякого сомнения, знает многое о преступлениях Бариччи, — высказала предположение Ноэль. — Я даже придумала, как заговорить об украденной картине Рембрандта. Но, видимо, выбрала неподходящий момент… А рисковать я не хотела.

— Папа! — вскричала Хлоя, влетевшая в это время в комнату со стремительностью урагана — волосы встрепаны, на щеке пятно масляной краски. — Я никак не могу унять Бурю, Она решила перепачкать краской все занавески. Она вовсю катается по ним, а сейчас уже приступила к нашей одежде, Вот-вот доберется до наших новых платьев, которые ты купил для нас с Ноэль к предстоящему сезону в Лондоне. Мама гоняется за ней, но все безуспешно. Она боится, что…

— Проклятие! — Эрик бросился к двери. — Модистка трудилась несколько месяцев, чтобы закончить платья к сроку. Если эта проклятая кошка их испортит… — Свою тираду он закончил уже за дверью, стремительно промчавшись мимо Хлои,

Убедившись, что отец уже достиг лестницы, она остановилась на пороге с многозначительной улыбкой:

— Возможно, Ноэль, это и не спасет твоего платья, но подарит вам несколько минут уединения. — Девочка ободряюще улыбнулась им, а глаза ее при этом были не по возрасту мудрыми.

Глава 11

Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, Эшфорд думал о том, как ему повезло, что он оказался здесь, в вагоне первого класса, один со своими мыслями. Поезд стремительно несся в направлении Пула.

Три дня, проведенные в Лондоне, не принесли ему ничего, кроме разочарования.

В доме лорда Мэннеринга он добился немногого, хотя ему предоставили право найти похищенную картину Рембрандта и убийцу леди Эмили.

Два дня провел он в доме Мэннерингов, одного за другим допрашивая слуг, стараясь добыть хотя бы самую ничтожную улику против Бариччи. Но — увы — все было тщетно.

Итак, три дня передышки не принесли ему успеха, на который он рассчитывал. А еще предстояло навести порядок в своих личных делах. Но как это сделать?

Он не ожидал, что чувства к Ноэль лишат его способности ясно мыслить. Он провел три бессонные ночи, заполненные воспоминаниями о вкусе губ Ноэль, о звуке ее голоса, о ее огненных поцелуях и страстности.

Прошла неделя с тех пор, как он торжественно поклялся Эрику и Бриджит Бромли, что оставит мысли о Ноэль, если окажется, что он не сумеет сделать ее счастливой и дать все, чего она могла бы пожелать.

Но он уже понимал, что никогда не сможет отказаться от нее. Это было исключено.

Ему не давало покоя другое: сумеет ли он изменить свою жизнь настолько, что будет вправе предложить ей себя? И не какую-то часть своей души и помыслов, а всего целиком и навсегда? Он до сих пор не задумывался и не был уверен в том, что имеет право посвятить себя какой-то женщине полностью.

На нем лежала ответственность, которую он взвалил на себя много лет назад. Почему так случилось и что заставило его сделать это, объяснить он не мог. Отец ни в коей мере не принуждал его к этому. Он сам сделал свой выбор принять наследство, оставленное ему бандитом Оловянная Кружка.

О, он прекрасно знал, что его родители никогда не переставали играть эту роль, знал, что они продолжают оставлять оловянные кружки с монетами на пороге бедных школ, нищих церковных приходов и сиротских приютов. Но эти деньги надо было добыть, и один из путей для этого — опасное и волнующее занятие — грабежи недостойных, развращенных безнаказанностью богачей.

Он гордился тем, что может продолжать дело отца, дело, ставшее смыслом его жизни и полностью определившее ее распорядок и уклад. Мир так и не догадывался, что появился новый бандит Оловянная Кружка, пользовавшийся теми же необычными приемами, что и прежний Да миру и незачем было знать об этом. Для мира этот бандит стал легендой. Он продолжал жить в умах и сердцах людей, не старея, не теряя куража и загадочности. Теперь казалось, он живет и будет жить вечно.

И образ этот никак не связывали с исчезновением ценнейших произведений искусства, которое приписывали обыкновенным грабителям и взломщикам. Всем было невдомек, кроме, разумеется, Бариччи, что у него неведомо откуда появился таинственный и искусный соперник. Все полагали, что это один и тот же вор, возможно, несколько похитителей, специализировавшихся в последнее десятилетие на краже ценных картин Эшфорд был достаточно честен с собой, чтобы признать: его занятие не носит абсолютно альтруистического характера. Он был полным подобием своего отца — возбуждение, азарт, необходимость хранить анонимность и тайну зажигали его кровь так же, как в свое время все это волновало и Пирса. А то, что впереди маячила возможность упечь за решетку Бариччи, придавало игре новый, еще более волнующий характер, вдохновляло Эшфорда еще и перспективой переиграть своего исконного врага и соперника.

Так сможет ли он отрешиться от прошлого, от своего образа жизни ради любви Ноэль? Ведь иначе нельзя ручаться за ее безопасность, ее благополучие? Честно ли будет вести двойную жизнь, отделить два мира глухой стеной?

Нет, это чистая утопия. Скрыть что-либо от Ноэль так же невозможно, как превратить ее дикую и взбалмошную кошку в покорное домашнее животное.

День клонился к вечеру, когда его коляска, проехав подъездную аллею, остановилась у дверей Фаррингтон-Мэнор.

Он понимал, что сейчас отнюдь не самое подходящее время, чтобы наносить визиты, но ему необходимо было увидеть Ноэль, отчасти чтобы убедиться, что с ней ничего не случилось, но главное — потому что он безумно скучал по ней. Блэйдуэлл открыл ему дверь, предварительно посмотрев в щелку. На лице дворецкого читалось чувство явного облегчения.

— Лорд Тремлетт, входите, пожалуйста. — Он отступил, пропуская Эшфорда. — Граф весь день пытался разыскать вас.

Уже на пороге Эшфорд почувствовал, как в нем асе сжалось и замерло.