Глава 30

Странствующий ребенок

После всех прошедших лет его отец все еще носил голубые чулки с золотыми стрелками. Чулки сразу бросились ему в глаза, потому что носок отцовского сапога мягко толкал Флориана, пробуждая ото сна. Герцог сидел на скамье под маленьким деревом с востока. Над улыбающимся лицом отца Флориан увидел переплетающиеся оголенные ветви, кончики которых покрылись нежными зелеными почками.

– Вставай, бездельник! Ты умрешь от холода – во время жатвы земля уже не такая теплая, как летом.

– Во время жатвы… Я, кажется, заснул…

Флориан сидел, потирая глаза руками. Только теперь он заметил, какие маленькие у него руки. Земля тоже оказалась ближе к нему, чем раньше, а травинки стали по крайней мере в два раза больше… Флориан чувствовал, как растворялись детские мечты о боге и нечистых силах, о том, как он был взрослым. Он вспомнил, что еще ребенок, а все привидевшееся – лишь сон. Маленький герцог Лайзарта сидел на траве, моргая невинными и изумленными глазами… Он размышлял о том, что вновь попал в семнадцатый век: Луи Четырнадцатый все еще король и добродетель снова в моде. Должно быть, теперь и правда время жатвы, потому что умиротворенный Пуактесм, казалось, погрузился в глубокий сон, окутанный легким туманом.

Флориан произнес:

– Мне приснился очень странный сон, месье отец мой…

– Надеюсь, приятный сон, сынок. Никакой другой сон не стоит того, чтобы спать на холодной земле под деревом, которое некоторые называют волшебным, и использовать вместо подушки жесткую книгу.

Герцог указал на книгу месье Перро из Академии, которую Флориан читал тем утром с огромным интересом. Там были замечательные сказки об ужасном герцоге Синяя Борода, и Коте в сапогах, Спящей красавице и Золушке, и еще о многих волшебных персонажах.

Но сейчас мальчику было не до сказок. Все его мысли сосредоточились на только что виденном сне. Нахмурившись, ребенок ответил:

– Да, приятный, но очень странный. В нем я видел прекрасных женщин, с которыми ни один мужчина не мог жить под одной крышей, и святого, оказавшегося отъявленным мошенником, и… и злого человека, такого же плохого, как Коморр Проклятый. Он делал все, что хотел, совершенно безнаказанно, но и не получая удовольствия… – бормотал Флориан.

Герцог де Пайзен взмолился:

– Остановись! Вот к чему приводит этот новомодный пессимизм! Мой собственный ребенок в десять лет говорит мне, что красота и святость – всего лишь заблуждения, а греховность может оказаться достойным примером.

– Нет, мораль моего сна не в этом. Я обеспокоен, отец мой. Во сне вообще не содержалось никакой морали. Мне привиделось, месье, что я уже прожил долгую жизнь – мне уже исполнилось тридцать шесть лет, – не найдя никакой логики и смысла в жизни…

– Несомненно, в тридцать шесть твои занятия отличались от теперешних, и ты уже считал себя дряхлым стариком…

– …А люди, мечтавшие о чем-то очень сильно, переставали желать этого, как только получали. Напротив, они начинали даже ненавидеть…

– Из твоей путаницы в местоимениях я могу сделать вывод, что ты повторяешь рассуждения, уже звучавшие когда-то здесь, в Пуактесме. То же самое – только в более поэтической форме и грамматически правильно – говорили твои далекие предки – Дон Мануэль и Юрген, в те времена, когда еще не появился первый де Пайзен, – прервал герцог сына на полуслове.

– Да, но они жили так давно! Тогда люди еще не знали цивилизации. С тех пор все так сильно изменилось!.. Мне приснилось, месье, что мы живем уже в восемнадцатом веке, все нации подписали договор в Райсвике о предотвращении войн, а люди ездят на повозках с колесами без лошадей, многие живут в Америке и даже некоторые крестьяне имеют стеклянные окна в домах…

– Несомненно, мы живем в эпоху таких материальных благ, каких мир еще не знал. Все научные достижения поставлены на службу человеку. Война, еще вчера бывшая нашим естественным занятием, теперь стала бессмысленной, хотя мы и можем избавиться от целых армий с помощью новых пушек, стреляющих на сотни шагов. Мы можем пересечь бескрайнюю Атлантику за два месяца на своих быстроходных кораблях. Мы ловим и истребляем гигантских китов, независимо от капризов солнца, и можем сделать ночи светлыми с помощью масляных ламп. Быть может, мы уже исчерпали чашу секретов природы. Наш разум постоянно прогрессирует. Хотя все движется вперед, замечу, что управляют всем этим мудрые люди, следующие великому закону бытия…

– Что же говорит закон бытия, отец мой?

– Никогда не следует грешить против ближнего своего, сын мой. Мудрый человек всегда будет с уважением относиться к закону, невзирая на сиюминутные капризы и желания. Сначала следует взвесить все за и против, и только потом принимать решение, руководствуясь велением закона бытия. Надо научиться воспринимать жизнь не слишком серьезно, тогда неудачи не коснутся тебя, и даже трус последует за тобой куда угодно, сколько бы опасностей ни поджидало вас в пути. Ты сможешь сделать самого себя таким, каким захочешь, сын мой, – ответил герцог.

Флориан повторил:

– Никогда не следует грешить против ближнего своего! Да, я помню. Я уже слышал это во сне.

Мальчик замолчал и устремил взгляд на запад, где за низкой красной стеной безмолвно стояли огромные деревья Акайра. Их покрывала блестящая золотистая пудра, которую, казалось, они не способны стряхнуть в своей неподвижности.

– Но – в моем сегодняшнем сне – закон привел к нечестной жизни, отец, он привел к ужасным вещам. Ведь вы всегда учили меня и маленького брата быть хорошими и религиозными… – продолжил мальчик.

– Сын мой, сын мой! Похоже, я воспитал маленького мечтателя, атеиста, который сомневается, что в следующей жизни у него тоже будет Ближний? – поинтересовался герцог.

– Вы имеете в виду Бога, месье отец мой?

– Ну, не стану лукавить и говорить намеками. Ты уже достаточно большой мальчик, чтобы понять все правильно. Я имею в виду, что здесь, на земле, мы должны постоянно помнить, что сиюминутное желание, как правило, иррационально и влечет за собой нарушение великого закона бытия. Ничто не убедит создателя нашего мира – не важно где он находится и как звучит его точное имя – в том, что действия твои оправдываются такими понятиями, как логика и справедливость, – ответил герцог.

– Понимаю, хотя я думал о другом таинственном месте… – пробормотал Флориан.

Но герцог продолжал говорить, и мелодичный голос отца казался мальчику частичкой того умиротворенного и согретого последними солнечными лучами октябрьского полдня. В такие минуты начинаешь чувствовать пресыщение от созерцания всего окружающего.

– Жизнь, сынок, всегда доказывает тому, кто увлекается мечтами, всю бесполезность этого занятия. Наверное, мы просто несовершенные существа, раз продолжаем мечтать о несбыточных вещах. Я ни в коем случае не хочу оскорбить нашего создателя, но человек несовершенен от природы. Так вот, сынок, я считаю, что однажды Некто также станет нашим ближним, в его таинственном месте, а потому его мнение тоже надо уважать, и уважать уже здесь на земле.

– Я понимаю, – ответил мальчик. Но юность в нем всеми силами сопротивлялась признанию правоты отца. Ведь жизнь будет так скучна, если всегда следовать закону!

– Если быть кратким, то мудрый человек будет согласовывать – возможно, с небольшими отклонениями – свои действия с мнением и пожеланиями тех его ближних, которые наделены большим могуществом и властью. А для самоуспокоения мудрец воспитает в себе незыблемую веру в то, что какими бы непонятными или нелогичными ни казались ему порой желания ближних, они все же не менее важны и достойны уважения, чем его собственные.

– Понимаю – снова произнес мальчик. Он вполуха слушал отца и размышлял о Жанико и великолепном Архангеле Михаиле из своего волшебного сна. Герцог де Пайзен в какой-то степени выражал взгляды обоих.

А отец продолжал неторопливо говорить, и увядающая природа вокруг навевала мысли о другом мире, в котором не надо думать о том, каков будет урожай и достаточно ли еды запасено на зиму. Впервые в жизни Флориану показалось, что его вечно улыбающийся отец под маской учтивости и любезности на самом деле человек непростой и глубокий.

А герцог добавил:

– Способность подчиняться – великое умение. Когда-то я тоже любил мечтать: из мечты тоже можно извлекать уроки мудрости. Но уметь подчиняться и отказаться от фантазий одновременно – значит достичь вершины. Подчиняться, не задумываясь, безропотно, не прося у жизни слишком много красоты и святости и не отмахиваясь от факта, что в ином мире наши желания тоже могут не исполниться. Такое отношение к жизни, возможно, не принесет удовлетворения и не покажется подходящей де Пайзену. Но делать так – значит быть мудрым.

Флориан некоторое время обдумывал услышанное. Он внимательно вглядывался в лицо отца, его таинственное и полусерьезное выражение, лицо, совсем недавно бывшее лицами Жанико и Михаила. Достаточно лишь принимать вещи такими, какие они есть, в нашем мире, отходящем ко сну, вместе с необходимостью думать о запасах еды и урожае. Верить, не пытаясь обосновать все доводами логики. О, взрослые явно преувеличивают, давая ему такой глупый и лишенный честолюбия совет.

Но к десяти годам Флориан научился с юмором относиться к замечаниям старших. Мальчик лишь вежливо, без видимого сомнения в голосе ответил:

– Я понимаю…

Эпилог

Не лишенный морали

В отличие от большинства людей, для которых уроки морали проходят зря, маленький Флориан извлек пользу из своего волшебного сна. К тому времени, когда он возмужал, он удвоил в реальности все преступления, что совершил во сне. Герцог был очень признателен своему предвидению, ибо заранее знал, что может действовать безнаказанно. Но когда он достиг тридцати шести лет и четвертой главы этой истории, после разговора в лесу с Мари-Клер Казен Флориан переломил себя и пошел другой дорогой.

– Пусть спящие идеалы останутся неприкосновенны, ибо чрезмерные желания не приводят нас ни к чему хорошему, – сказал он сам себе.

Герцог отправился не в Акайр, а к Дуардене. Он благополучно пересек брод и через четыре дня женился в Сторизенде на мадемуазель Луизе де Нейрак.

Супружеская пара жила в атмосфере дружеской привязанности, результатом чего стало рождение трех дочерей и – после того как четвертый герцог де Пайзен мирно завершил свой жизненный путь в ноябре 1736 года – к долголетию его вдовы… На все, произошедшее после четвертой главы и оказавшееся вымыслом, не стоит смотреть слишком серьезно, если только вы не из тех, кто считает, что факт – вещь, которая случается в реальности, но лишь однажды. Таким людям кажется, что истина, как правило, горька и бессмертна. Однако это совершенно никчемное утверждение будет полностью отвергнуто теми не религиозными людьми, которые считают, что бессмертные путешествуют по нашему миру всегда невидимыми.