Глава 6

За воротами дворца, за городскими стенами разрушительные последствия засухи были особенно заметны. Они проявлялись в толстом слое пыли на дороге, в жалких остатках колючей ржавой травы на склонах холмов, в оголившихся ветвях деревьев, в пересохших деревенских колодцах. На пятидесятый год правления Айлиля Королевство Бреннин переживало такие страдания, каких не помнил никто из живущих ныне.

Но на Кевина и Пола, выехавших рано утром на юг вместе с отрядом Дьярмуда, состоявшим из семи человек, особенно сильное впечатление производили изможденные лица крестьян, встречавшихся им по дороге, и их исполненные горечи глаза. С самого утра над дорогой дрожало знойное марево, вдали то и дело возникали миражи, а в небе по-прежнему не было ни облачка.

И все же Дьярмуд гнал коня рысью, и Кевин, совершенно не имевший опыта езды верхом да еще и после бурно проведенной бессонной ночи, был чрезвычайно рад, когда они наконец спешились возле какой-то таверны. Это была уже четвертая деревня на их пути.

Они наспех перекусили холодным мясом, сильно сдобренным какими-то острыми специями, хлебом и сыром, обильно запивая все это черным пивом и стараясь промыть забитые дорожной пылью глотки. Кевин, с огромным аппетитом поглощавший еду, заметил, что Дьярмуд коротко переговорил о чем-то с Карде, и тот потихоньку вышел с хозяином таверны в соседнюю комнату. Заметив взгляд Кевина, принц подошел к длинному деревянному столу, за которым сидел сам Кевин, Пол и еще гибкий темноволосый юноша по имени Эррон.

— Мы проверяем, нет ли сведений о вашем друге, — сказал Дьярмуд. — Собственно, это одна из целей нашей поездки на юг. Лорин отправился с той же целью на север. А еще я послал гонца на побережье.

— Кто же за нашими девушками присмотрит? — спросил Пол.

Дьярмуд слегка усмехнулся.

— Не беспокойтесь. Я знаю, что делаю. Там хватает моих людей, да и Мэтт во дворце остался.

— Так Лорин уехал без него? — Пол остро глянул на принца. — Но как же?..

Дьярмуд посмотрел на него весело:

— Между прочим, наш общий друг и без всякой магии отлично умеет постоять за себя. Мечом он владеет совсем неплохо. И чего это вы все время так беспокоитесь, а?

— А разве это так удивительно? — в тон ему заметил Кевин. — Мы понятия не имеем об этой стране, не знаем здешних обычаев и законов, Дейв куда-то пропал и никак не находится… Мы не знаем даже, куда в данный момент направляемся!

— Ну, это-то объяснить несложно, — сказал Дьярмуд. — Мы хотим попытаться перебраться за реку, в Катал. Делать это будем ночью, соблюдая максимальную осторожность, — если нас заметят, то постараются непременно прикончить.

— Ясно, — сказал Кевин и нервно сглотнул. — А нельзя ли заодно узнать, с какой стати мы подвергаем себя подобному риску?

Впервые за все утро Дьярмуд улыбнулся по-настоящему.

— Разумеется, можно! Вы поможете мне соблазнить одну даму. — Он повернулся к подошедшему Карде и шепотом спросил: — Ну что? Новости есть?

Новостей не было. Принц осушил свою кружку и направился к двери. Остальные, с трудом поднявшись на ноги, тут же последовали за ним. Деревенские жители, сидевшие в таверне, тоже вышли на улицу, чтобы посмотреть, как отряд Дьярмуда отправляется в путь.

— Да хранит тебя Морнир, молодой принц! — крикнул вдруг один из крестьян. — Клянусь Древом Жизни — пусть бы Великий взял старика и позволил тебе стать нашим королем!

На первую часть фразы Дьярмуд отреагировал вполне благосклонно и даже приветственно поднял было руку, но, услыхав последние слова крестьянина, изо всех сил вонзил шпоры в бока своего коня. Повисла страшноватая тишина. Взгляд принца стал ледяным. Все так и замерли. Вдруг Кевин услыхал громкое хлопанье крыльев — огромная стая ворон взлетела с земли, на мгновение закрыв солнце.

Когда же наконец Дьярмуд заговорил, голос его звучал холодно и повелительно:

— Твои слова свидетельствуют о том, что ты предатель, — сказал сын Айлиля и, не глядя на крестьянина, кивнул кому-то рядом с собой: — Колл!

Несчастный крестьянин скорее всего не успел даже заметить ту стрелу, которая сразила его насмерть. Дьярмуд, не оглядываясь и не сказав более ни слова, тронул с места коня, и тот тяжело застучал копытами по дороге. Колл убрал лук. Когда первое потрясение прошло, в толпе послышались крики и плач, но всадники уже скрылись за поворотом дороги, ведущей на юг.

Руки у Кевина дрожали, душу его переполнял гнев. Он скакал следом за остальными, но тот убитый человек все время был у него перед глазами. Видение это мешало ему дышать, а горестные вопли толпы все еще стояли в ушах. У Колла же, скакавшего рядом, лицо было совершенно бесстрастным; он, казалось, не был ни капли встревожен случившимся, однако на Пола старался не смотреть: слишком уж этот чужеземец внимательно на него поглядывал, а он, Колл, как последний дурак и предатель, и без того прошлой ночью выболтал ему чересчур много!

Ранней весной 1949 года доктор Джон Форд, родом из Торонто, взял двухнедельных отпуск и в полном одиночестве уехал из своей квартиры при лондонской больнице Св. Фомы — путешествовать автостопом по Озерному краю. Как-то, оказавшись севернее Кесуика, он прошагал целый день пешком по горам, страшно устал и решил заглянуть во двор фермерского домика, притулившегося у подошвы одного из холмов.

Там какая-то девушка доставала из колодца воду. Закатное солнце блестело на ее темных волосах. Заслышав звук его шагов, она обернулась, и он увидел, что глаза у нее серые. Джон снял шляпу и поздоровался, Держа шляпу в руке. Девушка застенчиво улыбнулась в ответ, и он попросил напиться. Она даже воды не успела ему подать, как Джон Форд влюбился в нее. Влюбился безоглядно, как, впрочем, склонен был отдаваться любому своему увлечению.

Диэдри Кауэн той весной исполнилось восемнадцать, и бабушка давным-давно сказала ей, что она полюбит человека из-за моря и выйдет за него замуж. Поскольку бабушку все считали ясновидящей, Диэдри и в голову не приходило сомневаться в справедливости ее слов. К тому же в глазах этого молодого человека была такая страстная мольба и такая нежность…

Отец разрешил Джону Форду переночевать у них в доме, и в той абсолютной тишине, какая бывает лишь перед рассветом, Диэдри встала с постели и вышла в коридор. Она совсем не удивилась, увидев возле своей двери бабушку, как не удивилась и тому, что старушка благословила ее, сопроводив это каким-то древним магическим жестом. А потом Диэдри вошла прямо в комнату Джона, смущенно пряча от него свои серые глаза, и тело ее было нежным и покорным, ибо она верила ему.

Они поженились осенью, и по первому снежку Джон Форд отвез свою жену домой. И вот сейчас, двадцать пять весен спустя, их дочь шла рядом с гномом к берегам какого-то неведомого озера по холмам неведомого мира — навстречу своей судьбе.

Тропа, ведущая к озеру Исанны, расположенному на северо-западе от Парас-Дерваля, извивалась по долине среди округлых холмов. Вокруг царила такая красота, которую, казалось, не способно умалить ни одно время года, если оно, разумеется, соответствует своим нормам. Но сейчас даже эта прекрасная земля выглядела истерзанной и опустошенной, и жажду этой исстрадавшейся от засухи земли Ким чувствовала сердцем; боль природы отдавалась в ее душе такой же мучительной тоскливой болью. Губы ее пересохли, лицо пылало, кости, казалось, заострились, затвердели и вот-вот прорвут обезвоженную воспаленную кожу. Каждое движение стало мучительным, Ким старалась не глядеть по сторонам.

— Она же умирает! — вырвалось у нее невольно.

Мэтт посмотрел на нее своим единственным глазом:

— Ты это чувствуешь?

Она с некоторым трудом, словно преодолевая какое-то сопротивление, кивнула:

— Я не понимаю, почему…

Гном помрачнел.

— Этот дар имеет и свою темную сторону. Ох, не завидую я тебе!

— Не завидуешь? Но в чем, Мэтт? — Ким нахмурилась. — Какой такой у меня дар?

— Великое могущество, память… — Мэтт говорил очень тихо. — Если честно, я и сам не знаю. Но если боль земли проникает так глубоко в твою душу…

— Во дворце мне было куда легче. Там я была как бы отгорожена ото всего этого…

— Мы можем вернуться.

На один лишь миг ее охватило острое, почти горькое желание действительно вернуться назад — туда, в свой мир, а не просто в Парас-Дерваль. Там пожухлая трава у тропинки и иссохшие за лето стебельки цветов не обжигают душу. Но она вспомнила глаза старой ясновидящей — когда их взгляды встретились в том парадном зале дворца, — и снова гулким эхом зазвучал в душе голос Исанны: Я ТАК ДАВНО ЖДАЛА ТЕБЯ!

— Нет, мы пойдем дальше, — сказала Ким. — Далеко еще?

— За тем поворотом уже будет видно озеро. Но постой, мне ведь нужно кое-что передать тебе! Жаль, я раньше не вспомнил! — И гном протянул ей серебряный браслет со вделанным в него зеленым камнем.

— Что это?

— Веллин. Это очень редкий и поистине бесценный камень; их совсем мало осталось, и тайна их обработки умерла вместе с Гинсератом. Веллин способен защитить от любого колдовства. Надень-ка браслет.

Кимберли с трепетным восторгом надела дивный браслет на руку, и ей тут же стало легче. Куда-то исчезла, растворилась та мучительная обжигающая боль в сердце, перестали ныть кости. Девушка чувствовала, что боль эта притаилась где-то рядом, но из нее самой она ушла. Ким даже вскрикнула от удивления.

Но лицо гнома оставалось по-прежнему мрачным, хотя он видел, конечно, какое облегчение принес его спутнице браслет с веллином.

— Что ж, — буркнул он, — значит, я был прав: великий Ткач всегда вплетает в основу и темные нити. Но пусть он сделает так, чтобы Лорин поскорее вернулся назад!

— Но почему ты так говоришь? — спросила Ким. — Что все это значит?

— Если этот веллин способен защитить тебя от боли, которую испытывает земля и которую на нее кто-то НАСЛАЛ, то этот кто-то владеет страшной силой, способной уничтожить все великое королевство. При одной этой мысли мне становится страшно. И я уже начинаю думать, а не правдивы ли старинные сказки о дереве Морнира и о том договоре, который Йорвет Основатель заключил с этим Богом Громовником. Ну а если и это неправда, я и предполагать не осмеливаюсь, каковы причины того, что творится сейчас во Фьонаваре. Идем же скорей, — встрепенулся он, — нам давно пора к Исанне.

И он зашагал куда более энергично, чем прежде. Как только они обогнули ближайший холм, Ким увидела озеро — синий самоцвет, вставленный в ожерелье из невысоких холмов. И отчего-то берега озера и окрестные холмы были зелены и усыпаны полевыми цветами.

Ким так и приросла к земле:

— Ой, Мэтт!

Гном молча стоял с нею рядом, пока она, совершенно очарованная, любовалась раскинувшимся перед ними озером.

— Да, это озеро действительно красиво, — молвил он наконец. — Но если бы ты могла увидеть наш Калор Диман в окружении горных вершин, то приберегла бы свои восторги для этого случая, ибо нет ничего прекраснее Королевы Вод!

Услышав незнакомое волнение в голосе гнома, Ким внимательно на него посмотрела, потом, вздохнув, закрыла глаза и некоторое время молчала. Когда же она снова заговорила, то голос ее звучал монотонно, точно чужой:

— Лежит оно высоко в горах, и летом тающие снега пополняют его воды, а воздух там легок и чист. Над озером этим вечно кружат орлы, а солнечные лучи пронизывают его светом, похожим на золотой огонь. Попробуй эту воду на вкус, и узнаешь, каков вкус света, что отражается от озерной глади, — света солнца, луны или звезд. Но при полной луне Калор Диман становится очень опасным, ибо в такие ночи ничто не способно затуманить взор человека и ничто не способно удержать его, когда озеро властно влечет его к себе. Зов его подобен неукротимой приливной волне, оглушающей, бьющей в самое сердце. Лишь тот, кого гномы называют своим истинным королем, способен в полнолуние провести всю ночь на берегу Калор Диман и не утратить разума. И, если он хочет обрести королевский Алмазный Венец, он должен пройти этот обряд, выдержать испытание и, сочетавшись браком с Королевой Вод, всю ночь провести на берегу озера, освещаемый полной луной. И тогда, как и полагается настоящему королю гномов, он всю жизнь будет связан священными узами с Калор Диман.

Кимберли открыла глаза и в упор посмотрела на бывшего короля гномов.

— Но почему, Мэтт?! — спросила она, и теперь голос ее звучал как обычно. — Почему ты покинул свой трон?

Он не ответил, однако и глаз не отвел. Потом, по-прежнему молча, повернулся и повел ее по извилистой тропе вниз, к берегу озера, где их встретила Исанна, Видящая Сны, и в глазах ее Ким заметила мудрость, понимание, жалость и что-то еще, чему нет названия.

Кевин Лэйн никогда не умел как следует скрывать свои чувства, а эта казнь, произведенная как бы между прочим, оказала на него такое глубокое и болезненное впечатление, что за весь день пути — тяжелого пути верхом — он не произнес более ни слова и до самого вечера был бледен от гнева, так и не нашедшего выхода. В сгустившихся сумерках отряд Дьярмуда выехал на опушку густого леса, как бы сползавшего по склону горы. Дорога, которая проходила как раз по опушке, примерно через полмили вывела их на открытое место, откуда видны были сторожевые башни небольшой крепости.

Дьярмуд, натянув поводья, остановил коня. На лице его не было заметно ни малейшей усталости. Казалось, это вовсе не он целый день скакал по горам и долам. Кевин, у которого зверски болела каждая косточка и каждая мышца, смотрел на принца с холодной завистью.

Зато принц на него ни малейшего внимания не обращал. Подозвав к себе невысокого крепыша с каштановой бородкой, Дьярмуд велел ему:

— Ступай туда, Рот, но поговори только с одним Аверреном, больше ни с кем. Учти: меня с вами нет, и Колл тоже отправился со своей группой на разведку совершенно в другом направлении. И вообще — никаких подробностей. Впрочем, он ни о чем и не спросит. Постарайся осторожненько выяснить, не встречал ли кто-нибудь из гарнизона неподалеку от крепости чужака. Нас догонишь уже на горе Даэль.

Рот пришпорил коня и галопом понесся к воротам крепости.

— Это Южная твердыня, — шепотом пояснил Карде Кевину и Полу. — Наш основной форпост в этих краях. Крепость, правда, не особенно велика, но и возможность того, что кто-то вздумает перебраться здесь через реку, тоже невелика. К тому же большой гарнизон стоит чуть западнее, в устье Саэрен. И как раз там, в Сереше, войска Катала дважды пытались вторгнуться на нашу территорию. Но Сереш — крепость мощная, да и береговая граница охраняется куда лучше.

— Но почему же так трудно просто перебраться через реку? — спросил Пол. Кевин упорно продолжал хранить презрительное молчание.

Даже в темноте было видно, что усмешка у Карде вышла невеселая.

— А это вы и сами скоро увидите. Когда к реке спустимся.

Дьярмуд, закутавшись в темный плащ, подождал, когда в ворота крепости пропустят Рота, а затем свернул с основной дороги и повел свой отряд на запад по узкой тропе, которая, нырнув в лесную чащу, начала постепенно забирать на юг.

Ехали они, наверное, около часа, стараясь соблюдать предельную тишину и осторожность, хотя никаких приказаний на сей счет не поступало. Кевин видел, что его окружают прекрасно обученные и опытные воины, хотя одежды их порой и отличаются поразительным безвкусием да и речь далека от совершенства и грубовата — особенно по сравнению с дворцовыми щеголями.

Тонкий исчезающий серпик луны повис в небесах точно позади отряда, когда они наконец выехали из леса на край долины, полого спускавшейся куда-то. Здесь Дьярмуд резко остановился и поднял руку, призывая к молчанию. И через несколько мгновений Кевин тоже услышал его — глухой рев могучего потока.

Они спешились. При свете месяца и звезд Кевин увидел впереди, буквально в сотне шагов от себя, отвесный обрыв. Но разглядеть, что там дальше, он оказался не в состоянии. На мгновение ему подумалось, что это и есть КРАЙ СВЕТА.

— Ученые говорят, здесь когда-то земля треснула, — раздался у него над ухом веселый голос. Кевин так и застыл: угасший было гнев снова проснулся в его душе. Но Дьярмуд продолжал как ни в чем не бывало: — Вот Катал и оказался на добрую сотню футов ниже нас — сам увидишь, когда ближе подойдем.