И, глядя прямо перед собой, увидела, что Лорин ведет их четверку прямо к тому месту в западном углу зала, где под окном-витражом на возвышении из мрамора и обсидиана стоит резной трон из цельного ствола дуба, а на троне восседает человек, которого она лишь мельком успела увидеть утром в толпе придворных.
      Трагедия Айлиля дан Арта заключалась в том, что он понимал, с какой немыслимой высоты упал теперь. Исхудавший, с жидкой снежно-белой бородой и затуманенным катарактой взором, человек этот крайне мало похож был на прежнего могучего воина-великана с ясными, как полдневное небо, глазами, который пятьдесят лет назад воцарился на Дубовом Троне Бреннина. Со временем плоть его настолько истаяла, что он казался даже изможденным и словно бы вытянулся в длину, став удивительно тонким и хрупким. Но выражение глаз Айлиля, когда он, чуть наклонясь вперед, всматривался в лица приближавшихся к нему гостей из другого мира, отнюдь не казалось приветливым.
      По одну руку от короля стоял Горлас, широкоплечий, в коричневых одеждах, с королевской печатью на груди. Никаких иных украшений на канцлере не было. По другую руку стоял наследник королевского трона Дьярмуд в одеждах винного и белого цветов. Перехватив взгляд Ким, принц подмигнул ей, и она, резко отвернувшись, заметила Метрана, Первого мага королевства, медленно, как бы ощупью пробиравшегося к трону - естественно, в сопровождении своего верного помощника! - и в итоге остановившегося рядом с Лорином и прямо напротив них.
      Заметив, что Пол Шафер не сводит с короля пристального взгляда, Ким снова повернулась лицом к трону и вскоре услыхала собственное имя: ее представляли королю. Сделав несколько шагов вперед, она низко поклонилась, еще раньше решив, что никаких реверансов делать не станет - нечего позориться! Остальных тоже по очереди представили Айлилю, причем Дженнифер все-таки умудрилась сделать реверанс, и очень изящно, склонившись перед королем в шелесте зеленого шелка, сопровождаемая восхищенным шепотом придворных.
      - Добро пожаловать в Бреннин, - сказал, обращаясь к высоким гостям, Верховный правитель и устало откинулся на спинку трона. - Да будет ярка нить тех дней, что вы проведете среди нас. - Красивые слова, но произнесены они были весьма неприятным сухим тоном. - Благодарю вас, Метран и Лорин, продолжал король с той же неприязнью в голосе, - и тебя, Тейрнон, - он кивнул кому-то третьему, которого за спиной Лорина было почти не видно.
      Метран низко поклонился в ответ - чересчур низко! - и чуть не перекувырнулся через голову, с трудом устояв на ногах. Помощник, правда, тут же помог ему выпрямиться. В задних рядах захихикали.
      И тут заговорил Лорин:
      - Спасибо на добром слове, господин мой. Наши новые друзья уже успели познакомиться с твоим сыном и канцлером Горласом. Вчера принц Дьярмуд был так любезен, что включил наших гостей в число самых близких друзей королевского дома. - Последнее предложение он произнес с особым нажимом.
      Король довольно долго молчал, глядя магу прямо в глаза, и Ким, внимательно наблюдавшая за обоими, несколько переменила свое первоначальное мнение об Айлиле. Хоть он, возможно, и был очень стар, но старческим маразмом явно не страдал: улыбка, скользнувшая по его устам, была чересчур циничной для маразматика.
      - Да, - молвил король, - это мне известно. И я с удовольствием поддерживаю идею моего сына. А скажи-ка мне, Лорин, - продолжал он совсем другим тоном, - не играет ли кто-нибудь из наших новых друзей в та'баэль?
      Лорин с виноватым видом покачал головой:
      - Увы, господин мой, мне и в голову не пришло спросить их об этом. У них, правда, тоже есть подобная игра; только там, в их мире, она называется "шахматы", однако...
      - Я играю в шахматы, - сказал Пол Шафер.
      Возникла небольшая пауза. Пол и Айлиль изучающе смотрели друг на друга. Потом король спросил очень тихо:
      - Надеюсь, ты не откажешься сыграть со мной, пока вы гостите здесь?
      Шафер молча кивнул. Айлиль опять устало откинулся на спинку трона, и Лорин, заметив это, сразу повернулся и повел гостей через зал к дверям.
      - ПОГОДИ-КА, СЕРЕБРЯНЫЙ ПЛАЩ!
      Эти слова, произнесенные ледяным и чрезвычайно властным тоном, взрезали наступившую тишину, точно брошенный умелой рукой нож. Ким быстро обернулась и увидела слева от себя небольшую группку женщин в серых одеяниях, на которую обратила внимание с самого начала. Теперь эти серые тени расступились, пропуская вперед удивительной красоты женщину, которая решительно направилась к трону.
      Она была вся в белом, очень высокая, с огненно-рыжей гривой волос, откинутых назад и скрепленных серебряным обручем. Глаза у нее были зеленые и очень холодные. А повадка выдавала страстную и глубоко затаенную ярость, какой-то неукротимый гнев. Когда женщина проходила мимо них, Ким поразилась тому, как она прекрасна, как пламенеют, подобно костру в звездной ночи, ее огненно-рыжие волосы. Однако то была красота, которая не греет. Она была больше похожа на холод стали отличного клинка. В этой женщине не было и намека на доброту и мягкость, на способность сопереживать ближнему или заботиться о нем. И все же она была прекрасна - столь же прекрасной бывает выпущенная из лука стрела, прежде чем поразит свою жертву насмерть.
      Лорин, явно застигнутый врасплох, повернулся к ней, и в его лице тоже не было ни тени доброты.
      - Не забыл ли ты, случайно, еще кое-что? - вкрадчиво спросила женщина в белом, и в голосе ее, нежном и сладостном, зазвенел отголосок затаенной вражды.
      - Не забыл ли я представить вас друг другу, ты хочешь сказать? Но я бы непременно сделал это в самом ближайшем будущем и по всем правилам, простодушно отвечал Лорин. - Впрочем, если ты так нетерпелива, то я могу...
      - По всем правилам? Нетерпелива? Клянусь Махой и Немаин! Ты заслуживаешь проклятия Богинь за подобную дерзость! - Рыжеволосая женщина, казалось, вот-вот взорвется; она так и застыла, с трудом сдерживая гнев и готовая взглядом своих зеленых глаз испепелить мага.
      Лорин, однако, глаз не отвел и встретил этот очередной приступ гнева с совершенно бесстрастным лицом. И тут раздался еще чей-то голос, звучный, сочный:
      - Боюсь, Верховная жрица права, Лорин. - Это был, конечно же, Горлас. - Ты так часто путешествуешь, что порой просто забываешь о том, что существует определенный порядок и есть люди, которые значительно выше тебя по должности. Наших гостей, безусловно, следовало представить Верховной жрице уже сегодня. Боюсь, правда...
      - Глупец! - рявкнула жрица. - До чего же ты все-таки глуп, Горлас! Сегодня? Со мной следовало переговорить ДО ТОГО, как он отправился в свое очередное путешествие! Да как ты вообще смеешь, Метран, заставлять кого-то совершать Переход, не получив на то разрешения Богини-матери? Ведь равновесие Вселенной в ее руках, а значит - и в моих. Ты же осмелился коснуться самых сокровенных корней нашего мироздания, не узнав ее воли, рискуя утратить собственную душу!
      Старый Метран даже отступил на шаг от этой разгневанной фурии. На лице его сменяли друг друга страх и смятение. Но тут Лорин, воздев руку, указал своим длинным и твердым перстом на стоявшую перед ним Жрицу.
      - Нигде, никто и никогда, - заявил он громко, и в его голосе тоже слышен был мощный отзвук сдерживаемого гнева, - не говорил и не писал ничего подобного! И ты, Джаэль, клянусь всеми Богами, прекрасно это знаешь. Ты слишком много на себя берешь. Учти, мы этого не допустим. И равновесие Вселенной отнюдь не в твоих руках, а вот твои надоевшие всем ночные бдения под луной вполне способны это равновесие расшатать!
      Глаза жрицы ярко блеснули, и Ким внезапно вспомнила вчерашнее упоминание Дьярмуда о неких тайных собраниях.
      И вдруг напряженную паузу нарушил ленивый голос наследника престола, который по-прежнему стоял возле отца:
      - Джаэль, душа моя, послушай: все, что ты говоришь, наверное, важно, но сейчас, конечно же, не время для подобных споров. Ты ведь уже весь честной народ насмешила своими пререканиями с Лорином, моя прелестница. И кстати, в дверях стоит еще одна достойная гостья, с которой нам следует поздороваться. - И Дьярмуд, легко спрыгнув с возвышения, быстро прошел через весь зал, и Ким, обернувшись, увидела, что в дверях зала действительно стоит еще одна гостья - убеленная сединами и опирающаяся на шишковатый посох.
      - Добро пожаловать, Исанна! - молвил принц с искренним почтением. Давненько ты не дарила наш двор своим вниманием. - И Ким, услышав это имя и увидев хрупкую фигурку в дверях, почувствовала странный укол в сердце, точно кто-то невидимый ткнул в ее душу пальцем.
      В толпе придворных заплескались негромкие разговоры, а те, кто стоял ближе к трону, в страхе отступили назад, за колонны. Впрочем, весь этот шум казался теперь Ким не громче самого тихого шепота - все ее чувства и помыслы были сосредоточены на этой морщинистой старушке с мудрым лицом, что шла, осторожно ступая, под руку с молодым принцем к трону короля.
      - Исанна, тебе не следовало приходить сюда. - Как ни странно, но Айлиль даже соизволил подняться со своего трона, и стало ясно, что годы не смогли до конца согнуть его спину и он все равно остается самым высоким мужчиной в этом зале.
      - Ты прав, наверное, - покорно согласилась старуха, подойдя к нему совсем близко. Ее голос звучал столь же тихо и ласково, сколь громок и резок был голос Джаэль. Рыжеволосая жрица смотрела на Исанну с горьким презрением.
      - Тогда почему же ты все-таки пришла? - тихо спросил ее Айлиль.
      - Пятьдесят лет на троне - долгий срок. И как-никак заслуживает уважения, - отвечала Исанна. - Разве кто-нибудь еще здесь, за исключением Метрана и, возможно, Лорина, помнит тот день, когда ты был коронован? Я пришла пожелать, чтобы и в будущем твой узор удавался на славу, Айлиль. И еще меня интересовали две вещи.
      - Какие же? - Это спросил уже Лорин.
      - Во-первых, я хотела посмотреть на путешественников, - ответила ему Исанна и повернулась к Полу Шаферу.
      А тот почему-то повел себя на редкость грубо. Поспешно заслонившись от Исанны рукой, он вскричал:
      - Нет! Никаких "проверок"!
      Исанна удивленно подняла брови и, быстро глянув на Лорина, снова повернулась к Полу.
      - Все ясно, - молвила она. - Но не бойся: я никогда не пользуюсь "проверками" - мне они не нужны. - При этих ее словах по залу снова пронесся ропот.
      Пол медленно опустил руку. И спокойно, высоко подняв голову, посмотрел старой женщине прямо в глаза. И, что было самое удивительное, первой отвела глаза Исанна!
      А потом, потом... потом она повернулась, не взглянув ни на Дженнифер, ни на Кевина, не обратив ни малейшего внимания на застывшую Джаэль, и стала смотреть на Кимберли. И перед резным троном Бреннина, под дивными витражами Делевана одни серые глаза заглянули наконец в другие, такие же серые.
      - Ах! - воскликнула Исанна, судорожно вздыхая. И через секунду прошептала чуть слышно: - Я так давно ждала тебя, дитя мое!
      И лишь сама Ким успела заметить, как на мгновение лицо Исанны исказилось, словно от страха, когда она произносила эти тихие, похожие на благословение слова.
      - Что это значит? - с трудом выговорила Ким. - Что вы хотите этим сказать?
      Исанна улыбнулась.
      - Я же ясновидящая Бреннина. Живу в мире снов и видений. - И Ким вдруг поняла, ЧТО это означает, и на глаза ей навернулись светлые слезы.
      - Ты приходи ко мне, - прошептала Исанна. - Лорин покажет тебе дорогу. - И ясновидящая опять повернулась к королю Бреннина, который так и остался стоять, возвышаясь надо всеми в зале, и склонилась перед ним в глубоком реверансе. - Будь же добр и справедлив, Айлиль, - молвила она. - А теперь я назову вторую причину, по которой пришла сюда: я пришла попрощаться. Я больше не вернусь, и мы никогда уже не встретимся с тобой, Айлиль, по эту сторону Ночи. - Она помолчала. - Запомни: я тебя любила.
      - Исанна!.. - вскричал король.
      Но она уже повернулась, чтобы уйти. И двинулась, опираясь на свой посох и на сей раз в полном одиночестве, через весь этот великолепный, застывший от изумления зал к дверям, ведущим наружу, навстречу солнечному свету.
      В ту же ночь, далеко за полночь, Пола Шафера пригласили к Верховному правителю Бреннина - играть в та'баэль.
      Сопровождал его какой-то незнакомый стражник, и следуя за ним по полутемным коридорам, Пол испытывал горячую благодарность Коллу, который незаметно шел за ними по пятам.
      Шли они довольно долго, но в бесконечных коридорах людей попадалось мало. Редко кто еще бодрствовал в столь поздний час. Какая-то женщина, расчесывая волосы, выглянула в открытую дверь и призывно улыбнулась Полу; потом мимо, бряцая мечами, проследовал небольшой отряд стражников. Из-за дверей доносились порой чьи-то негромкие разговоры, а один раз Пол услышал, как тихо и нежно вскрикнула и что-то пролепетала женщина - этот как бы оборвавшийся на вздохе возглас отозвался в его душе мучительными воспоминаниями.
      Наконец они - по-прежнему в сопровождении невидимого Колла остановились у массивных дверей, ведущих в королевские покои. Пол Шафер и глазом не моргнул, когда на их стук эти двери отворились и его провели в просторную, богато украшенную комнату, в центре которой стояли два глубоких кресла и столик с расставленными на нем фигурами, очень похожими на шахматные.
      - О, добро пожаловать! - Горлас, королевский канцлер, вышел навстречу Полу с протянутой для рукопожатия рукой. - Это такая любезность!
      - Да, я очень благодарен, - послышался тихий голос короля, который тоже вышел Полу навстречу, - что ты столь снисходительно отнесся к моей старческой слабости и постоянной бессоннице. Сегодняшний праздник отнял у меня слишком много сил. Спокойной ночи, Горлас.
      - Но, господин мой, - быстро возразил Горлас, - я бы с удовольствием остался и...
      - В этом нет никакой необходимости. Ступай спать. Тарн отлично со всем справится. - И король кивнул в сторону юного пажа, который, собственно, и впустил Пола в королевские покои. Горлас явно хотел было снова возразить, но сдержался.
      - В таком случае спокойной ночи, господин мой, - сказал он. - Еще раз от всей души желаю тебе счастья и поздравляю с этим, из дивных нитей сотканным, праздником! - Горлас подошел к королю, преклонил колено и поцеловал милостиво протянутую Айлилем руку. Затем он ушел, и Пол остался с королем наедине, если не считать юного пажа.
      - Подай-ка нам вина, Тарн, а дальше мы и сами справимся. Иди спать, мальчик. Я тебя разбужу, когда захочу лечь, - сказал Айлиль, медленно опускаясь в кресло.
      Пол молча сел во второе кресло, стоявшее у столика. Тарн быстро принес поднос с кувшином вина и двумя бокалами, поставил его на столик рядом с игральной доской и незаметно удалился, исчезнув за дверью в дальней стене комнаты, видимо, ведущей в королевскую спальню. Окна были распахнуты настежь, тяжелые шторы раздвинуты, чтобы поймать хотя бы слабое дыхание ночного ветерка. За окном на дереве пела какая-то птица - пела очень похоже на соловья.
      Прелестные резные фигурки поблескивали в свете горящих свечей, зато лицо самого Айлиля оказалось в глубокой тени, когда он, вытянув длинные ноги, откинулся в кресле и сказал негромко:
      - Лорин говорил, что у вас есть примерно такая же игра, хотя фигуры и называются иначе. Я всегда играю черными. Итак, твои белые - начинай.
      В шахматах Пол Шафер особенно любил стремительные с первого же хода атаки, причем именно белыми. Его игре всегда были свойственны сменявшие друг друга гамбиты, и, жертвуя фигуры, он стремился как можно быстрее загнать короля противника в угол и создать патовую ситуацию. Ну а то, что сегодня противником его был САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ король, для Пола никакого значения не имело, ибо его, Шафера, собственный кодекс чести, как и правила игры, в любых обстоятельствах оставались незыблемыми. Он был столь же решительно настроен на победу в игре с Айлилем, как и в игре с любым другим противником. А в эту ночь он чувствовал на сердце такую тоску и казался себе таким уязвимым и беззащитным, что включился в игру с особым жаром, надеясь в холодном черно-белом мире шахмат найти убежище от душевных мук. Так что белые в стремительных и безжалостных атаках завоевывали одну позицию за другой, наталкиваясь, впрочем, на искусно организованную и весьма упругую оборону черных. И даже если ныне Айлиль и уступал себе прежнему в физической мощи и интеллектуальном величии, он все равно оставался человеком поистине неистощимого интеллекта - это Пол понимал отлично, поскольку сделал уже по крайней мере десяток ходов. Король медленно и терпеливо выстраивал оборону, осторожно выдвигая "передовые войска", и как-то так получилось, что вольная и стремительная атака белых сама собой начала выдыхаться, а потом и откатываться назад. После почти двухчасовой игры Пол положил своего короля на доску и сдался.
      Оба игрока откинулись в креслах и впервые с начала игры посмотрели друг на друга. И одновременно улыбнулись, хотя ни тот ни другой не знали у них просто не было возможности узнать это, - как редко на лице каждого из них можно увидеть улыбку. И все же на этот раз, улыбаясь королю, Пол поднял в его честь свой серебряный кубок и сразу почувствовал странную близость к этому человеку, свое сродство с ним, несмотря на разницу в возрасте, несмотря на трудные испытания, выпавшие на долю обоих, несмотря на жизнь, прожитую в разных мирах.
      Разумеется, такой исход игры в та'баэль никем не был предусмотрен, и все же игра эта многое изменила в их отношениях, и эта ночь непременно должна была вскоре принести свои плоды - изменить кое-что и в отношениях между существующими мирами.
      Первым заговорил Айлиль. Голос его звучал хрипло:
      - Никто, - заявил он, - никто и никогда так не играл со мной! Я в та'баэль не проигрываю. Но сегодня я почти проиграл.
      Пол улыбнулся во второй раз.
      - Да, ваше величество, вы действительно чуть не проиграли сегодня, а в следующий раз, возможно, и проиграете, но я в этом не очень-то уверен. Вы блестяще играете, господин мой!
      Айлиль покачал головой.
      - Нет, я играю осторожно. А вот ты играл действительно блестяще, хотя известно, что порой осторожность и медлительность способны подавить любые блестящие начинания... Когда ты пожертвовал второго коня... - Айлиль только рукой махнул. - По-моему, только молодые на такое способны. Я-то не делал ничего подобного уже столько лет... Похоже, я стал забывать, что это вообще возможно. - Он поднял свой кубок и сделал несколько больших глотков.
      Прежде чем ответить, Пол снова наполнил кубки. Он чувствовал странное опустошение в душе; голова отказывалась работать. Он заметил, что та птица за окном давно уже перестала петь.
      - По-моему, - сказал он, - дело в общем стиле игры, а не в молодости или старости игрока. Я, например, вообще не отличаюсь особым терпением, вот и стиль у меня соответствующий.
      - При игре в та'баэль?
      - И в остальных случаях тоже, - ответил Пол, чуточку подумав.
      Айлиль, к его большому удивлению, согласно кивнул.
      - Я тоже когда-то был таким, хотя тебе в это, может быть, и трудно поверить. - На лице у него было написано презрение к самому себе. - Во времена смуты я ведь захватил этот трон силой, да и удерживал его сперва только с помощью меча. Когда ты намерен создать династию, то она начинается с тебя, а продолжателем ее должен стать... У нас, я полагаю, им станет Дьярмуд. - Пол молча слушал, и через некоторое время король продолжил: Терпению правителя учит именно власть; вернее, необходимость ее удержать. И очень быстро узнаешь ту цену, которую приходится за эту власть платить, - в твоем возрасте я об этом и понятия не имел, считая, что все на свете можно решить с помощью меча и способности быстро соображать. Да, о реальной цене власти я тогда и не подозревал... - И Айлиль, склонившись над доской, выбрал одну из фигурок. - Возьмем, например, королеву - ферзя, как ты ее называешь. Это самая активная фигура на доске, однако же и она нуждается в защите, ей тоже могут угрожать ладья или конь противника, и если ее не спасти, то партию можно считать проигранной. Но королем в та'баэль жертвовать ни в коем случае нельзя...
      В голосе Айлиля дан Арта звучало нечто более глубокое, чем просто эмоции, вызванные шахматным поединком, однако Пол не сумел угадать, что же слышится в голосе короля и что скрывается за суровым выражением его старого, но все еще прекрасного лица.
      Айлиль, похоже, заметил, что его молодой собеседник чувствует себя неловко, и снова чуть заметно улыбнулся.
      - По ночам я малоприятный собеседник, - сказал он. - Особенно сегодня. Слишком много воспоминаний. Слишком много.
      - Меня тоже часто одолевают воспоминания, - поддавшись внезапному порыву, признался Пол и тут же возненавидел себя за эти слова.
      Айлиль, впрочем, смотрел на него ласково, даже сочувственно.
      - Я, в общем-то, так и подумал, - сказал он. - Не уверен, что правильно понял причину, но подумал сразу именно так.
      Пол опустил голову и жадно сделал несколько больших глотков вина.
      - Скажите, ваше величество, - начал он, желая прервать затянувшуюся мучительную паузу и сменить тему, - а почему та жрица сказала, что Лорин должен был спросить у нее разрешения, прежде чем приводить нас сюда? Какое это...
      - На сей счет она была не права, и я пошлю к ней гонца, чтобы передал ей эти мои слова. Вот только Джаэль вряд ли станет меня слушать. - Лицо короля было печально. - Она любит сеять раздоры и смуту - они ей на руку. Джаэль всякое напряжение в отношениях между людьми способна обратить себе на пользу. Она невероятно честолюбива и мечтает о возврате тех времен, когда Богиня-мать правила всем нашим миром через свою Верховную жрицу, а так действительно было до тех пор, пока Йорвет не вернулся из заморских стран. Честолюбивых людей хватает и у меня при дворе - их всегда немало близ любого трона, а тем более трона стареющего короля, - но амбиции Джаэль ни с чем не сравнимы.
      Пол кивнул:
      - Ваш сын вчера тоже говорил что-то в этом роде.
      - Вот как? Дьярмуд? - В смехе Айлиля явственно слышалось одобрение. Неужели он в кои-то веки был трезв, раз мыслил так ясно?
      Губы Пола тронула легкая улыбка.
      - Если честно, трезв-то он вовсе не был. Но вообще он, по-моему, всегда мыслит достаточно ясно.
      Король только отмахнулся.
      - Да, порой он действительно способен кого угодно очаровать, тут возразить нечего. - Он помолчал, подергал себя за бороду и спросил: Прости, о чем это мы говорили?
      - О Джаэль, - подсказал Пол. - О том, что она сказала сегодня утром Лорину.
      - Да-да, конечно... Иногда ее суждения бывают удивительно метки, хотя в последнее время она все реже попадает в цель. Дело в том, что, когда помощь дикой магии можно было получить лишь в подземелье и это почти всегда было связано с кровопролитием, силы, необходимые магу для осуществления Перехода, черпались как бы из самой земли, и в этом магическом обряде главную роль играли жрицы Богини-матери, ибо без помощи Верховной жрицы невозможно было добраться до корней земли и получить от них подпитку. Хотя уже много лет - с тех пор, как Амаргин постиг Небесную премудрость и основал Совет магов, - подпитка мага происходит исключительно благодаря его Источнику, а корни земли остаются нетронутыми.
      - Я не понимаю... Какая подпитка?
      - Я, видимо, плохо объяснил... Никак не усвою, что ты из другого мира. Попытаюсь объяснить иначе. Когда магу необходимо воспользоваться своими знаниями - ну, хотя бы разжечь огонь в этом очаге, - требуется определенная энергия, сила. Некогда всеми магическими силами в нашем мире распоряжалась Богиня-мать, и маги свое могущество черпали непосредственно из земли; так что взятая из земли Фьонавара и истраченная на его земле магическая сила эта неизменно вновь возвращалась в землю, и количество магической энергии всегда оставалось неизменным. Однако при осуществлении Перехода магическая энергия, извлеченная из земли, как бы переходит в другой мир...
      - И вы ее теряете!
      - Совершенно верно. Точнее, когда-то теряли. Но с тех пор как Амаргин освободил магов из-под власти Богини-матери, каждый маг черпает энергию лишь из своего Источника, а Источник постоянно восстанавливает ее количество.
      - Вы говорите, он... Значит, Источник - это живой человек, мужчина?
      - Или женщина.
      - Значит... у каждого мага есть свой... или своя...
      - Да, разумеется. Маг связан со своим Источником теснейшими узами как, например, Лорин с Мэттом или Метран с Денбаррой. Маг и его Источник это основа Небесного знания. Маг не может в своих деяниях превышать возможности своего Источника, и связь между ними устанавливается на всю жизнь. Что бы ни сделал тот или иной маг, цену за это всегда платит кто-то другой.
      Господи, сколь многое теперь стало ему ясно! Пол припомнил, какая дрожь била Мэтта Сорина и как он был изможден, когда они совершили Переход; и с какой нежностью и беспокойством Лорин относился к гному... А потом он вспомнил еще и тот эпизод, теперь уже вполне понимая его значение, когда престарелый Метран в самый первый их вечер во Фьонаваре одним мановением руки заставил потухающие факелы на стенах гореть ярче, и Лорин легко предоставил ему эту маленькую возможность пощеголять своим могуществом и сам не предпринял ровным счетом ничего, как бы отойдя на задний план. Он просто хотел дать своему Источнику - Мэтту Сорину - возможность немного восстановить силы. Пол прямо-таки физически ощущал, что, хотя и с превеликим трудом, начинает выходить из состояния абсолютной погруженности в самого себя, начинает интересоваться чем-то вне пределов собственной души и собственного горя. Однако все это сопровождалось такой болью, какой, бывает, отзываются мышцы тела, долгое время пребывавшие в бездействии и наконец получившие достаточную нагрузку.
      - Но как? - воскликнул он. - Каким образом осуществляется их связь друг с другом?
      - Мага и его Источника? О, существует великое множество законов и правил, а также требуется огромный опыт, долгие тренировки... Ну и, в конце концов, если обоюдное желание сохраняется, они проходят специальный обряд, очень и очень непростой. Во Фьонаваре настоящих Источников осталось всего три. Помимо Сорина это племянник Метрана Денбарра, который является сыном его родной сестры. А Барак, Источник Тейрнона, - с детства самый близкий его друг. Некоторые пары, впрочем, были довольно странными: например, Лизен Лесная была Источником Амаргина, самого первого из магов...
      - И что же странного было в их отношениях?
      - Ах, - вздохнул король, и в голосе его Полу послышалась едва заметная зависть, - это длинная история! О ней слагались песни. Возможно, ты еще услышишь, как поют одну из них, наиболее часто исполняемую, в Большом зале Парас-Дерваля.
      - Ну хорошо. А Лорин и Мэтт? Как они стали...
      - Это тоже довольно странная история, - сказал Айлиль. - Под конец своего обучения Лорин испросил у Совета магов и у меня разрешения некоторое время постранствовать. Его не было три года. А вернулся он облаченным в свой знаменитый плащ и с королем гномов в качестве Источника! Прежде такого никогда не случалось. Ни один гном...
      Король внезапно умолк. И в резко наступившей тишине оба уже не в первый раз услышали тихое постукивание по той стене, что находилась как раз напротив распахнутого настежь окна. Пол с изумлением посмотрел на короля. Звук повторился.
      В глазах Айлиля вспыхнула странная нежность.
      - Клянусь Морниром, они все-таки его прислали! - выдохнул он и с некоторым сомнением посмотрел на Пола. Однако потом, точно приняв какое-то решение, сказал: - Что ж, побудь еще немного здесь, со мной, юный чужеземец по имени Пол, точнее Пуйл* [Пуйл (валлийск. Pwyll) - один из главных Богов в пантеоне древних кельтов, имя его означает "мудрость", и некогда он был простым смертным, но впоследствии стал властелином Аннона, потустороннего мира. - Примеч. пер.]. Но прошу тебя: молчи, ибо сейчас ты увидишь нечто такое, что до сих пор дано было увидеть очень немногим.
      Король приблизился к стене и осторожно приложил ладонь к тому месту на ней, где камни чуть потемнели - видимо, от множества подобных прикосновений. "Левар шанна", - прошептал он и отступил, и в неколебимой, казалось бы, тверди стал проступать тонкий контур какой-то дверцы. Еще мгновение - и дверь стала видна отчетливо, а затем беззвучно отворилась, и в комнату скользнула тонкая гибкая фигурка, укутанная в плащ с капюшоном. Некоторое время странный гость, заметив присутствие Пола, не открывал лица, видимо, ожидая какого-то знака от Айлиля. Но после того как тот молча ему кивнул, он одним изящным движением скинул свой плащ и низко поклонился старому королю.
      - Прими поздравления от всего моего народа, о Верховный правитель Бреннина, а также - наш дар по случаю этого великого события. Я принес тебе важные вести из Данилота. Позволь представиться: Брендель с Кестрельской марки.
      Вот так Пол Шафер впервые увидел светлого альва. И перед этим неземным существом с серебристыми волосами, легким и изящным, как язычок пламени, он вдруг почувствовал себя на редкость неуклюжим, громоздким, неповоротливым, словно ему явилось некое иное измерение грации и красоты.
      - Добро пожаловать в Парас-Дерваль, На-Брендель из Кестреля, - тихо молвил Айлиль. - Это Пол Шафер, которого, как мне кажется, мы во Фьонаваре вскоре станем звать Пуйлом. Он один из тех четверых, которых Серебряный Плащ привел к нам из другого мира, дабы они могли вплести свою нить в ткань нашего празднества.
      - Это мне известно, - сказал Брендель. - Я уже два дня как прибыл в Парас-Дерваль и все это время ждал возможности поговорить с тобой наедине. Так что всех твоих гостей я видел, в том числе и ту, ЗОЛОТУЮ. Только из-за нее я и вытерпел столь долгое ожидание. Иначе, Верховный правитель, я, вполне возможно, был бы уже далеко от стен твоего дворца, и подарок тебе так и остался бы неврученным. - В глазах альва плясали веселые огоньки, а сами глаза в свете свечей казались золотисто-зелеными.
      - Ну что ж, спасибо, что подождал, - сказал Айлиль. - А как Ра-Латен?
      Улыбка мгновенно исчезла с лица Бренделя, он посуровел.
      - Ах! - негромко воскликнул он. - Как скоро ты напоминаешь мне о моих прямых обязанностях, Верховный правитель! Латен, Плетущий Туманы, услышал свою песнь еще прошлой осенью и ушел - туда, за море; с ним ушел также и Лаин Копьеносец, последний из тех, кто участвовал в сражении у горы Рангат. Теперь не осталось никого, хоть их и было уже среди нас совсем немного. Глаза альва потемнели и теперь казались фиолетовыми. Он минутку помолчал, затем сказал: - Сейчас в Данилоте правит Тенниэль. Я принес тебе привет и поздравления от него.