- Несите его сюда, - сказал Айлерон, - и пусть мой отец упокоится наконец подле моей матери, которую он так любил.
      Джаэль чуть замешкалась, стараясь скрыть охватившее ее волнение, и услышала, как чей-то знакомый голос ответил Айлерону:
      - Добро пожаловать домой, изгнанник! - Дьярмуд сказал это почти ласково, и в голосе его не слышалось ни малейшего удивления. Он ловко обошел застывшую перед воротами Джаэль, подошел к брату и поцеловал его в щеку. - Ну что, проводим отца в последний путь? Пусть идет - к ней!
      Это было совершенно неправильно! Здесь право первого слова принадлежало только ей, Верховной жрице, однако Джаэль опять невольно поддалась странному волнению, видя перед собой обоих принцев темноволосого и светловолосого, изгоя и избранника. И Айлерон с Дьярмудом бок о бок вошли в ворота склепа, и по толпе провожавших короля в последний путь пробежал почтительный ропот, сопровождаемый непрерывным шумом дождя.
      А на выступе холма над склепом стояли трое, внимательно наблюдая за происходящим внизу. Один еще до захода солнца должен был стать Первым магом Бреннина, второй когда-то давным-давно, на рассвете, стал королем гномов, а третий, сумев ценою собственной жизни вызвать спасительный дождь, был отправлен великим Морниром обратно в этот мир.
      - Мы собрались здесь, - начал Горлас, поднявшись на ступеньку, но предусмотрительно остановившись на целых две ступени ниже самого трона, - в печальную и тревожную минуту.
      Да, в тот день в Большом зале дворца, созданном гениальным Томазом Лалом, собрались самые знатные и могущественные люди Бреннина. Не было только одного. Всадников дальри и Дейва, успевших на похороны по чистой случайности, приветствовали честь по чести, но на это высокое собрание не пригласили, проводив в отведенные им покои. И даже Брендель из Данилота не присутствовал там, ибо то, что происходило сейчас в Большом зале дворца, касалось только самого Бреннина.
      - В любое другое время в королевстве, разумеется, был бы объявлен многодневный траур, дабы оплакать нашу великую утрату, - продолжал Горлас, видя, что Джаэль не собирается опротестовывать его право говорить первым. Но сейчас настали иные времена. И нам необходимо, посоветовавшись, как можно скорее принять решение и выйти из этого зала во главе с новым королем, способным объединить нас и повести...
      - Погоди-ка, Горлас. Сперва Лорина нужно дождаться. - Это сказал Тейрнон, поднимаясь и вставая рядом с Бараком и Мэттом Сорином. Ну вот вам уже и первые неприятности, подумал Горлас, а ведь собрание даже еще и не начиналось толком.
      - Ну естественно, - недовольно пробурчала Джаэль. - Хотя, по-моему, это его прямая обязанность - быть на подобном собрании вовремя. Все давно собрались, и мы уже достаточно долго ждали, и...
      - И подождем еще! - решительно заявил Мэтт Сорин. - Как ждали, например, тебя. - Это было сказано исключительно неприязненным тоном, и Горлас даже обрадовался, что под горячую руку Мэтту попалась Джаэль, а не он сам.
      - А где запропастился наш Серебряный Плащ? - спросил Ньявин из Сереша.
      - Должен вот-вот подойти. Просто обстоятельства вынуждают его двигаться очень медленно и осторожно.
      - Это почему же? - спросил Дьярмуд. К этому времени он уже перестал метаться у дальней стены зала, как раненый зверь, и подошел к трону.
      - Подождите, сами увидите. - Вот и все, что ответил гном.
      Горлас уже собрался было возмутиться, но его снова опередили.
      - Нет, ждать мы не будем, - твердо заявил Айлерон. - При всей моей любви к Лорину я ждать отказываюсь. Да и обсуждать-то, собственно говоря, нечего.
      Ким Форд, присутствовавшая на собрании в качестве новой и единственной ясновидящей Бреннина, увидела, как Айлерон быстро подошел к трону и встал рядом с Горласом.
      Но на одну ступеньку ВЫШЕ. "Он всегда будет таким, - подумала она. - И именно в этом его сила".
      И эта сила, холодная, неколебимая, вновь стала ей очевидна, когда Айлерон, оглядевшись, снова заговорил:
      - Когда состоится Большой совет, мудрость Лорина будет нам совершенно необходима, но сейчас еще не время Совета, что бы вы по этому поводу ни думали.
      Дьярмуд при первых же словах брата встал с ним рядом, своим безмятежным видом являя яркий контраст ощутимому внутреннему напряжению Айлерона, которое казалось Ким похожим на туго свернутую пружину.
      - Я пришел сюда, - сказал Айлерон дан Айлиль странно ровным тоном, чтобы стать королем Бреннина и возглавить наше войско в грядущей войне. Этот трон мой! - Он смотрел брату прямо в глаза. - И ради него я убью любого или же сам умру, но стану королем до того, как мы покинем этот зал.
      Ледяное молчание, последовавшее за этим безапелляционным заявлением, было несколько секунд спустя прервано громкими аплодисментами. Впрочем, хлопал только один человек.
      - Ну до чего изящно сказано, дорогой, - заметил Дьярмуд, продолжая аплодировать. - И как удивительно точно! - Он наконец опустил руки. Сыновья Айлиля смотрели друг на друга в упор; казалось, они здесь совершенно одни.
      - Насмешничать легко. - Айлерон, похоже, совсем не сердился. - Ты всегда пытался отделаться шутками да насмешками. Но все же постарайся понять меня, брат! В кои-то веки это не пустячный спор. И я хочу, чтобы ты присягнул на верность мне немедленно, прямо в этом зале, иначе стоит мне поднять руку - и шестеро лучников, что находятся сейчас на галерее, выстрелят прямо в тебя.
      - Нет! - вырвалось у Ким.
      - Что за нелепость! - возмущенно воскликнул Тейрнон и тоже шагнул вперед. - Я запрещаю...
      - Мне ты ничего запретить не можешь! - огрызнулся Айлерон. - Ракот вырвался на свободу! И одно это возлагает на меня слишком большую ответственность, чтобы я стал сейчас шутить.
      Дьярмуд вопросительно склонил голову набок, словно обдумывая некое занятное предложение, а потом спросил - так тихо, что с трудом можно было его расслышать:
      - И ты действительно сделал бы это?
      - Да, - ответил Айлерон, и в голосе его не было ни малейшего колебания.
      - Правда? - снова спросил Дьярмуд.
      - Мне стоило лишь поднять руку. И я это сделаю, если ты меня вынудишь. Поверь.
      Дьярмуд кивнул, грустно вздохнул и негромко окликнул:
      - Колл!
      - Да, мой принц? - Голос великана донесся откуда-то сверху, с галереи для музыкантов.
      Дьярмуд поднял голову; лицо его казалось совершенно бесстрастным.
      - Ну и что? - спросил он Колла.
      - Он сказал правду, господин мой, - гневно пробасил великан, подойдя к перилам. - Здесь действительно было семь человек. Ты только слово скажи - я их всех прямо здесь и положу!
      Дьярмуд улыбнулся.
      - Ну, теперь я спокоен. - Затем он снова повернулся к Айлерону и пристально посмотрел на него. Больше всего Айлерон напоминал сейчас взведенный курок. И это он первым прервал молчание, которое воцарилось в зале.
      - Я посылал шестерых, - сказал он. - Кто же седьмой?
      Все еще только пытались понять, что же все-таки здесь происходит, когда этот седьмой спрыгнул с галереи вниз.
      Прыгать ему пришлось с большой высоты, но этот человек, с головы до ног одетый в черное, был, видно, очень ловок и, приземлившись, быстро перекатился через голову и сразу вскочил на ноги - в пяти шагах от Дьярмуда, готовый метнуть в него кинжал.
      И только Айлерон сумел вовремя оценить обстановку. Обладая мгновенной реакцией великолепного бойца, он схватил первое, что попало ему под руку, и запустил этим предметом в убийцу. Тот пошатнулся, и брошенный им кинжал пролетел чуть левее. Совсем чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы не вонзиться в то сердце, для которого был предназначен
      Дьярмуд, однако, и шагу не сделал в сторону, чтобы уклониться от кинжала убийцы так и стоял, чуть покачиваясь и со странной полуулыбкой на лице, а из его левого плеча торчал глубоко вошедший в плоть кинжал. Ким заметила, как он едва слышно прошептал что-то себе под нос, а потом в зале началось нечто невообразимое - все закричали, повыхватывали клинки, а Кередур из Северной твердыни уже занес над головой убийцы свой меч.
      - Уберите мечи! - неожиданно резким тоном приказал Дьярмуд. - Слышите?
      Кередур медленно опустил меч. В наступившей тишине слышался лишь грохот того самого предмета, который Айлерон метнул в убийцу. Предмет этот странным образом катился по роскошному паркету, описывая все более сужавшиеся круги, пока не остановился.
      И тут все увидели, что это Дубовая Корона Бреннина.
      Дьярмуд с каким-то пугающим весельем в глазах наклонился и поднял корону. А потом, гулко ступая в тишине, спокойно подошел к длинному столу в центре зала и, положив корону на стол, правой, здоровой, рукой вытащил пробку из графина и нарочито неторопливым жестом налил себе вина. Затем с бокалом в руке он вернулся на прежнее место и повернулся лицом к присутствующим.
      - Итак, я имею удовольствие предложить вам тост, - молвил Дьярмуд дан Айлиль, наследный принц Бреннина. Его сочные губы улыбались. Из раненой руки на пол капала кровь. - Предлагаю всем со мною вместе выпить за Темную Розу Катала!
      И он, явно превозмогая боль, шагнул к убийце и левой, раненой, рукой снял с него шапку. А потом вытащил шпильки, которыми были подколоты роскошные волосы Шарры, и они темным водопадом устремились вниз.
      Убийство Деворша было двойной ошибкой. Во-первых, ее отец получил дополнительный рычаг давления на нее, стремясь во что бы то ни стало выдать ее замуж за кого-нибудь из знатных людей королевства. Точнее, за одного из их отпрысков. И этим рычагом он уже вовсю начал пользоваться.
      Во-вторых, она велела убить совсем не того, кого следовало.
      К тому моменту, как над Рангат взвилась та страшная огненная рука - ее было видно даже в Катале, хотя саму гору отсюда увидеть было невозможно, в душе Шарры скопилось уже столько гневной ярости, что ярость эта превратилась в нечто совсем иное, возможно, даже более опасное, ибо теперь Шарра спрятала все свои бурные чувства в ножны искусно разыгрываемой покорности.
      И утром легко согласилась прогуляться с Эвьеном из Лагоса по садам, а после полудня запросто приняла еще двоих "женихов"; она теперь вообще на все соглашалась.
      Но когда в ту ночь неожиданно взошла луна, оказавшаяся красной как кровь, Шарра закрутила волосы высоко на макушке в тугой пучок - о, она очень, очень хорошо знала своего отца! - и в странно подсвеченной красным темноте присоединилась к посланникам, спешно отправленным Шальхассаном в Парас-Дерваль.
      Это оказалось совсем нетрудно. Даже слишком легко, думала она, когда они уже ехали верхом по дороге, ведущей в Кинан. Уж чего-чего, а дисциплины в войсках Страны Садов всегда не хватало. Ну что ж, в данный момент это оказалось ей только на руку, как и страшные языки пламени над горой, как и эта пугающе красная луна.
      Ибо, что бы ни означали эти ужасные знамения, какой бы хаос ни грозил им в недалеком будущем, у Шарры имелись свои собственные проблемы, и свою собственную жертву она намерена была настигнуть в первую очередь, а сокол, как известно, птица ловчая.
      В Кинане творилось нечто невообразимое. Когда они наконец поймали совершенно ошалевшего начальника порта, он с помощью сигнального фонаря обменялся несколькими зашифрованными фразами с сигнальщиками в крепости Сереш по ту сторону дельты и, получив ответ, лично перевез туда послов вместе с лошадьми и всем прочим - на огромной речной барже. Судя по фамильярности приветствий, которыми их встретили на том берегу Саэрен, Шарре стало ясно, что слухи о весьма сомнительной преданности этих крепостей Шальхассану были вполне правдивы. Еще более ясно стало ей, как в Катал попадали послания одного северного принца.
      По дороге в Кинан они все время слышали отдаленное ворчание грома, но здесь, в Сереше, куда они добрались уже поздней ночью, почти перед рассветом, стояла полная тишина, и странная красная луна висела низко над морем, то и дело скрываясь за небольшими облачками. Отовсюду слышались негромкие пересуды о грядущей войне и бесконечные разговоры о том, что теперь засуха, так измучившая страну, возможно наконец кончится, ибо уже начинал накрапывать дождь.
      Эмиссары Шальхассана с облегчением приняли приглашение командующего гарнизоном Сереша остаться и переночевать у него. Собственно, от ночи уже почти ничего не осталось. По дороге командующий рассказал им, что герцог Сереша отбыл в Парас-Дерваль, поскольку - прибывшие только сейчас узнали об этом, - утром скончался король Айлиль. Сообщение об этом пришло уже на закате. Завтра состоятся похороны, а затем - коронация нового короля.
      Кто же им станет? Ну конечно, принц Дьярмуд! Ведь это он законный наследник. Нрав у него немного диковат, признался командир гарнизона, но в общем принц весьма галантен, умен и хорош собой. Командующий готов был спорить, что в Катале не найдется никого, кто мог бы сравниться с младшим сыном Айлиля! А у Шальхассана даже и сына нет, всего лишь дочь. Ну не позор ли?
      Шарра, потихоньку отстав от остальных, свернула на боковую тропу и кружным путем выбралась за пределы города, а потом, погоняя коня, устремилась на северо-восток, к Парас-Дервалю.
      И еще до полудня достигла своей цели. Дальше все оказалось несложно: во дворце царила суматоха, всюду сновали встревоженные многочисленные гости, собравшиеся на праздник, столь неожиданно и трагично прерванный; отовсюду только и слышались разговоры о том, что Ракот теперь на свободе, а Великий правитель Бреннина умер. Наверное, ей бы тоже следовало встревожиться, и в глубине души она, будучи наследницей Шальхассана, прекрасно сознавала, ЧТО всем им грозит теперь, и представляла себе, как отец ее смотрит на разрушившийся Сторожевой Камень и какой ужас написан на его лице. На его лице, всегда таком невозмутимом и непроницаемом! О да, ужас, ужас ждал их всех впереди! Но сейчас она не могла думать об этом. Нет, сейчас было еще не время.
      Сейчас она была соколом, ловчей птицей!
      Двери дворца были распахнуты настежь. На похороны собралось невероятное множество людей, и они без конца входили во дворец и выходили оттуда, так что Шарра проскользнула на галерею беспрепятственно. У нее мелькнула даже мысль отправиться вместе со всеми к королевской усыпальнице, но там толпа должна была быть уж слишком плотной.
      Справившись с одолевавшей ее усталостью, она заставила себя мыслить трезво. Итак, сразу после похорон состоится коронация - во время войны с этим медлить нельзя. Где она состоится, было ясно. Даже в Катале Большой зал бреннинского дворца, созданный Томазо Лалом, славился как величайшее произведение искусства. Так что наверняка все будет происходить именно там.
      Шарра всю свою жизнь прожила во дворцах - ни один убийца в мире не сумел бы с такой инстинктивной легкостью, как она, сориентироваться в лабиринте бесчисленных коридоров и лестниц. Поистине она была обязана этим своему происхождению и в этом умении не имела себе равных.
      Итак, все прошло очень гладко. Она нашла галерею для музыкантов, и та оказалась даже незапертой. Впрочем, она бы все равно сумела отпереть любой замок: брат научил ее этому еще в детстве. Она выбрала уголок потемнее и приготовилась ждать. Сверху ей было видно, как слуги протирают бокалы и кубки, приносят различные кушанья, расставляют удобные кресла.
      Это действительно был очень красивый зал, а уж витражи - просто чудо. Но Лараи Ригал все равно лучше, решила она. Ничто на свете не могло сравниться с ее любимыми садами!
      Ее сады... Возможно, она никогда больше их не увидит! И впервые за все это время тоненькая струйка страха просочилась в ее мысли. Она гневно перекрыла эту жалкую струйку и, наклонившись вперед, попыталась определить, высоко ли придется прыгать. Высоковато, пожалуй. Повыше, чем с тех деревьев, которые были ей так хорошо знакомы. Но, в общем, возможно. И она прыгнет! И он, прежде чем умрет, непременно увидит ее лицо! Пусть умирает, зная, что это она убила его! Иначе нечего было все это и затевать!
      Неожиданный шум удивил ее. Забившись в угол и затаив дыхание, она увидела, как шестеро лучников проскользнули в незапертую дверь галереи и разместились вдоль перил. Галерея была достаточно широкой и глубокой, так что Шарру лучники не заметили, хотя один из них устроился совсем рядом с нею. Она совсем скрючилась в своем уголке, затаилась и, никем не замеченная, узнала много интересного: например, что это не просто коронация, а спор из-за престола, и что кое-кто еще в этом зале будет претендовать на жизнь того, кого она считала своей собственностью.
      У нее даже хватило времени, чтобы подумать, каковы свойства натуры этого старшего принца, этого Айлерона, который послал сюда вооруженных людей, приказав им по первому же знаку убить его единственного брата. И она вспомнила Марлина, своего покойного брата, которого очень любила, но тут же запретила себе думать об этом: подобные мысли слишком размягчали душу, а ей требовалась исключительная твердость, чтобы совершить задуманное. К тому же теперь явно возникли некоторые трудности. Впрочем, до сих пор все получалось слишком легко, и нечего было рассчитывать, что так будет и дальше.
      Она не успела как следует обдумать свои дальнейшие действия: на галерею ворвались вооруженные мечами и кинжалами воины, человек десять, которые быстро и хладнокровно разоружили лучников, а потом обнаружили и ее.
      У нее, правда, хватило сообразительности все время держать голову опущенной. Всех их согнали в угол, где они и оставались, совершенно невидимые снизу, - галерея специально была устроена так, чтобы видны были лишь прикрепленные к ее перилам факелы и музыка, доносившаяся сверху, казалась совершенно бесплотной, как бы порожденной светом этих факелов. Вот что спасло ее от того, чтобы быть узнанной, когда самые знатные люди Бреннина, и принц Дьярмуд в их числе, заполнили зал.
      Все собравшиеся на галерее внимательно наблюдали за тем, как гости, с высоты казавшиеся однообразно приземистыми, постепенно скапливались в дальнем конце зала, где стоял резной деревянный трон. Шарра знала, что этот трон сделан из дуба, как и корона Бреннина, лежавшая рядом на столике.
      А потом к трону подошел Дьярмуд; теперь он был наконец виден ей хорошо, и она еще более утвердилась в своей мысли, что он непременно должен умереть, потому что она просто дышать не могла, стоило ей на него посмотреть. Золотистые волосы Дьярмуда так и светились на фоне черных траурных одежд. На рукаве у него была красная повязка, как и у тех десяти воинов - она совершенно неожиданно осознала это, - что разоружили лучников и стерегли их сейчас. И она вновь невольно восхитилась его ловкостью и умением предугадать намерения противника. Нет, конечно же, жить ему позволить никак нельзя! Так что пусть умрет!
      Она прислушалась: говорил широкоплечий человек с печатью на шее, должно быть, королевский канцлер. Затем его кто-то прервал, затем снова прервал - с еще большей настойчивостью. Сперва ей не было видно, кто это, да и слышно было не очень хорошо, а потом она догадалась, что темнобородый человек, решительно взбежавший на возвышение, где стоял трон, и есть Айлерон, и это он возражал канцлеру. Но этот ссыльный принц был совсем непохож на Дьярмуда.
      - Клянусь всеми Богами, Кевин, он мне за это кровью заплатит! - злобно прошипел один из тех, что сейчас стерегли ее и лучников на галерее.
      - Успокойся, - ответил ему светловолосый мужчина по имени Кевин. Лучше еще послушай.
      И все они стали слушать, что говорит этот темноволосый принц. И Дьярмуд перестал наконец мерить шагами зал, подошел к трону и с лениво-беспечным видом встал рядом с братом.
      - Этот трон мой! - заявил Айлерон. - И ради него я убью любого или же сам умру, но стану королем до того, как мы покинем этот зал. - Даже здесь, на галерее, все примолкли, зачарованные страстностью этих слов. В зале стояла мертвая тишина.
      Внезапно тишину прервали ленивые аплодисменты Дьярмуда.
      - Господи! - услышала Шарра шепот того молодого человека, которого звали Кевином, и подумала: "Ну и чему ты удивляешься? Я, например, так и знала!"
      Теперь Дьярмуд говорил совсем тихо, она почти не слышала его, и это сводило ее с ума, но тут до нее донеслись слова Айлерона:
      - Стоит мне поднять руку, и шестеро лучников, что находятся сейчас на галерее, выстрелят прямо в тебя.
      Шарра похолодела. Время, казалось, невероятным образом замедлило свой бег. Пора, пора - она отлично это понимала. Они что-то еще говорили там, внизу, хотя и очень тихо, а потом послышалось звонкое: "Колл!", и тот великан, что командовал воинами на галерее, подошел к перилам, чтобы все его видели, и сказал именно то, чего она так боялась: "Здесь действительно было семь человек".
      Все, казалось, происходит в каком-то странном замедленном темпе; и у нее было с избытком времени, чтобы подумать и понять, что сейчас случится, - во всяком случае, она поняла это задолго до того, как Айлерон сказал: "Я посылал шестерых. Кто же седьмой?" И сразу после этих слов она прыгнула вниз, внезапностью своего прыжка застав всех врасплох. Кинжал она успела выхватить еще на лету - а летела она почему-то очень медленно, и голова у нее была на удивление ясной, - и, спокойно приземлившись, она предстала перед своим возлюбленным, желая дать ему возможность узнать ее. О, как ей хотелось, чтобы он узнал ее, прежде чем она будет убита!
      Но он узнал ее сразу, мгновенно, еще до того, как она опустилась на пол, и смотрел на нее широко раскрытыми глазами и, будь он проклят, ничуть не был испуган или смущен! И тогда она метнула кинжал. Чтобы успеть сделать это, пока он не улыбнулся.
      Она метила ему прямо в сердце - кинжалом она владела отлично! - но тут что-то тяжелое вдруг ударило ее в спину.
      Она пошатнулась, но не упала. Не упал и он, хотя ее кинжал по самую рукоять вонзился ему в левое плечо, чуть выше красной повязки на рукаве. А потом она услышала его потрясенный шепот - казалось, сама его душа тихо молила об ответе, скрываясь под броней повелительного тона и внешнего блеска, - и вряд ли кто-то еще, кроме нее, расслышал слова Дьярмуда: "Как, вы оба?"
      И в этот миг она увидела его истинную, ничем не защищенную душу.
      Всего лишь на миг его душа приоткрылась ей, и миг этот был так краток, что она уже почти сомневалась, было ли это в действительности, ибо Дьярмуд уже опять улыбался, по-прежнему неуязвимый, непонятный, отлично владеющий собой. Смеясь, он поднял корону, которой его брат швырнул в нее, Шарру, чтобы спасти ему жизнь, и бережно положил на стол. Затем налил себе вина и подошел к ней, чтобы столь экстравагантным образом приветствовать ее и унизить - снял с нее шапку, распустил волосы, и ее тайна стала явной для всех. И хотя кинжал по-прежнему торчал у него в плече, Шарре почему-то казалось, что это ее жизнь он держит сейчас на ладони, ее коротенькую жизнь, и все складывается совсем не так, как этого хотелось бы ей, как это Должно было случиться.
      - Оба! - воскликнул Колл. - Оба хотели его убить, и теперь оба в его власти! Ох, клянусь Богами, теперь-то он своего добьется!
      - А по-моему, - охладил его пыл Кевин, - он не станет ничего добиваться.
      - Это почему же? - изумился Колл.
      - А вот смотри.
      - И мы должны непременно отнестись к этой в высшей степени знатной особе со всем почтением, - говорил между тем Дьярмуд, - ибо, если я не ошибаюсь, она прибыла сюда в авангарде катальских эмиссаров, и Шальхассан оказал нам великую честь, прислав посоветоваться с нами свою единственную дочь и наследницу!
      Это было так изящно и хитроумно преподнесено, что на какое-то время Дьярмуд совершенно заморочил головы всем присутствующим, поставив сложившуюся ситуацию с ног на голову.
      - Но ведь, - пробормотал Кередур, запинаясь и побагровев от возмущения, - она же пыталась убить тебя, мой принц!
      - У нее были на это веские причины, - спокойно ответил Дьярмуд.
      - Может быть, ты нам их назовешь, принц Дьярмуд? - Это сказал Мабон из Родена. Но, как отметил Кевин, сказал он это с должным почтением.
      - Ну, сейчас начнется! - усмехнулся Колл.
      "Ну, сейчас начнется, - подумала Шарра. - А впрочем, что бы сейчас ни началось, я после такого позора все равно жить не стану!"
      - Дело в том, - сказал Дьярмуд, - что четыре ночи назад я выкрал в садах Лараи Ригал один чрезвычайно ценный цветок и постарался сделать это так, чтобы принцесса непременно обо всем узнала. Это был довольно-таки безответственный поступок, надо сказать, ибо, как известно, сады эти для жителей Катала священны. И похоже, Шарра, принцесса Катала, ценит честь своей страны выше собственной жизни - за что, по-моему, можно лишь почтительно склонить перед нею голову.
      Шарре показалось, что все вокруг на миг заволокло туманом, потом туман рассеялся, все снова встало на свои места, и она почувствовала, что безудержно краснеет. Он великодушно предоставил ей лазейку, можно сказать, выпустил ее на свободу, но что стоит такая свобода? Стоит ли принимать этот его дар? Она чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди.
      У нее не хватило времени додумать эту мысль до конца: внимание собравшихся, до сих пор завороженно слушавших Дьярмуда, привлек резкий голос Айлерона - в точности как недавно аплодисменты Дьярмуда прервали его собственную пламенную речь:
      - Ты лжешь! - резко заявил Айлерон. - Даже ты никогда бы не осмелился пойти через Сереш и Кинан и рисковать столь многим, в том числе и королевским троном, ради какого-то цветка! Довольно шуток и вранья, Дьярмуд!
      Дьярмуд, удивленно приподняв бровь, повернулся к брату.
      - Может быть, вместо шуток мне следовало сразу убить тебя? - спросил он.
      "Очко в его пользу, - подумал Кевин; даже с галереи было видно, как побледнел Айлерон. - Молодец Дьярмуд, ничего не скажешь!"
      - Кстати сказать, - продолжал Дьярмуд, - я и близко к этим крепостям не подходил.
      - Ну да, ты, должно быть, просто перелетел через реку? - язвительно заметила Джаэль.
      Дьярмуд одарил ее самой любезной своей улыбкой.
      - Нет, прелестница. Мы перебрались на тот берег Саэрен чуть ниже скалы Даэль, а на противоположный отвесный берег поднялись по вырубленным в камне ступеням.
      - Это просто возмутительно! - рассердился Айлерон. - Как ты можешь врать в такое время? - В зале послышался гул.
      - Между прочим, принц говорит чистую правду! - Кевин Лэйн специально подошел к перилам галереи, чтобы его видели все. И все действительно посмотрели наверх. - Чистейшую! - Кевин выдержал паузу. - Нас там было девять человек.
      - Помнишь, - Дьярмуд повернулся к брату, - книгу Нигата, которую мы читали в детстве?
      Айлерон неохотно кивнул.
      - Я расшифровал ту загадочную запись, - весело продолжал Дьярмуд. - Ту самую, которую мы с тобой никак не могли прочесть. Там говорилось о вырубленных в скалистом берегу Катала ступенях; так вот, их вырубил Алорр пятьсот лет назад - еще до того, как стал королем. И мы, перебравшись через реку, взобрались по этим ступеням на отвесный утес. Между прочим, это было совсем не так глупо, как тебе кажется: отличная тренировочная вылазка. И даже более того.
      Шарра стояла, гордо подняв голову и не сводя глаз с окон. Но каждый звук голоса Дьярмуда эхом отдавался в ее душе. "И даже более того". Разве сокол перестает быть соколом, если летает не один?
      - Но как же вы перебрались через реку? - Это спросил герцог Ньявин из Сереша; он был явно потрясен и страшно заинтересован. Да, теперь Дьярмуд действительно своего добьется, Кевин это видел отлично. Первая его серьезная ложь теперь быстро скрывалась под толстыми слоями правды.
      - Всего-то благодаря стрелам Лорина и крепкой веревке. Только вы ему не говорите! - Дьярмуд легкомысленно улыбнулся, хотя кинжал по-прежнему торчал у него из плеча и рана, видимо, причиняла ему значительные страдания. - Не то я никогда не узнаю, чем закончилось наше сегодняшнее собрание.
      - Слишком поздно, он уже здесь! - послышался от дверей чей-то голос.
      Все обернулись. В дверях стоял Лорин в своем знаменитом плаще, переливавшемся всеми оттенками серебра. И рядом с ним был тот, кто произнес эти слова.
      - А теперь помолчите, - сказал Лорин Серебряный Плащ. - Я привел к вам Дважды Рожденного. Это о нем говорилось в пророчестве. Перед вами Пуйл-чужеземец, вновь вернувшийся к нам Повелитель Древа Жизни.
      Лорин едва успел закончить эту фразу, как раздался дикий вопль, и ясновидящая Бреннина бросилась к Полу Шаферу. И одновременно с этим послышался еще один крик - с балкона для музыкантов спрыгнул Кевин Лэйн, с грохотом ударился об пол, вскочил и тоже бросился к своему другу, продолжая орать от радости и немыслимого облегчения.
      Ким успела первая; она так обнимала Пола, словно решила задушить его, впрочем, и он обнимал ее с неменьшей силой. На глазах Ким блестели слезы радости, и она знала, что сияет, как полная идиотка, но ей было на это наплевать. Наконец она отступила в сторону, уступая место Кевину.
      - Дружище! - сказал Пол и улыбнулся.
      - С возвращением! - откликнулся Кевин, и вся знать Бреннина в почтительном молчании увидела, как двое друзей сжали друг друга в объятиях.
      Потом Кевин чуть отступил назад, глядя на Пола с нежностью. Глаза его сияли.
      - Ты справился! - сказал он. - И душа твоя теперь чиста, верно?
      - Верно, - улыбнулся Пол.
      И Шарра, глядя на этих двоих со смущенной душой, но ничего не понимая, увидела, что Дьярмуд подошел к ним и в глазах его светится чистая, ничем не замутненная радость.
      - Пол, - сказал он, - до чего же неожиданную и яркую нить сумел ты вплести в наш Гобелен! Мы ведь тебя уже оплакивали.
      Шафер кивнул:
      - Я знаю. Мне очень жаль, что твой отец умер.
      - Наверное, пришла его пора, - сказал Дьярмуд, и они тоже крепко обнялись. И тут примолкший зал вздрогнул от немыслимого грохота, донесшегося сверху: друзья Дьярмуда ревели от восторга и стучали о перила своими мечами. Пол поднял руку, приветствуя их.
      А потом настроение в зале совершенно переменилось: вперед снова вышел Айлерон и остановился перед Полом, а Дьярмуд чуть отступил.
      Казалось, целую вечность они глядели друг другу в глаза. И лица у обоих оставались одинаково непроницаемыми. Никто из присутствующих не мог знать, о чем говорили эти двое в Священной роще две ночи назад, но в зале воцарилась такая напряженная тишина, что ее, казалось, можно было пощупать. И что-то чрезвычайно важное чувствовалось в этой тишине.