Толпа взорвалась криками и смехом, вызванными столь неожиданным поворотом событий. Даже некоторые из катальских воинов ржали, как последние идиоты. Шальхассан бросил леденящий взгляд на свое единственное дитя. Как, думал он, может она так легко ставить его в столь нелепое положение да еще и в чужой стране?
      Когда же Шарра наконец заговорила, то обратилась, увы, совсем не к нему.
      - Я думала, что на этот раз сумею все сделать сама, - холодно сказала она Дьярмуду. Понять, что думал по этому поводу принц, было невозможно: его лицо оставалось равнодушно-спокойным. Шарру, однако, это совершенно не смутило; она повернулась к Айлерону и заявила: - Господин мой король, мне очень жаль, но приходится сообщать тебе, что дисциплина в твоих войсках, например в Сереше, а также и здесь, в столице, весьма хромает. Я ведь никоим образом не должна была оказаться среди почетной стражи, какая бы неразбериха ни царила утром в Сереше. И меня совершенно определенно должны были бы обнаружить по прибытии в Парас Дерваль. Не мне давать тебе советы, но о явных беспорядках я тебе сообщить обязана. - Она говорила, глядя ему прямо в глаза, с самым простодушным видом и очень четко выговаривая каждое слово - слышно было по всей площади.
      В окаменевшем сердце Шальхассана, согревая ему душу, вспыхнул веселый огонек. Великолепная женщина! Настоящая королева будет! И вполне достойная своего королевства! Благодаря ей мгновения острейшего разочарования и смущения для него превратились вдруг в еще худшее разочарование и смущение для короля Бреннина. А Катал оказался во всех отношениях на высоте!
      Шальхассан решил подыграть дочери.
      - Увы! - вскричал он. - Принцесса Шарра, похоже, перехитрила нас всех! И если сегодня кто-то и выиграл пари, так это она. - И он с помощью тут же подскочившего Башрая скинул с плеч свой плащ, не обращая внимания на укусы ветра, подошел к дочери и бросил его к ее ногам.
      Но одновременно с ним - ни на шаг не отставая и не опережая его - к Шарре подошел и Дьярмуд, принц Бреннина. Оба одновременно преклонили колена, отдавая дань ее женской мудрости, а когда поднялись, два роскошных меховых плаща - один темный, другой белоснежный - лежали перед нею, а толпа на площади повторяла и повторяла ее имя.
      Шальхассан постарался по возможности смотреть на дочь ласково, чтобы ей стало понятно: в данный момент он ею, безусловно, доволен. Но Шарра на него не глядела.
      - Я думала, что сумела сберечь для тебя твой плащ, - сказала она Дьярмуду.
      - Да, безусловно. Но разве можно использовать его лучше, чем преподнести в качестве дара той, что его заслужила? - У Дьярмуда было какое-то совершенно незнакомое выражение лица.
      - Разве галантность может служить компенсацией за некомпетентность? сладким тоном спросила Шарра. - Ты ведь отвечаешь за южную границу, верно?
      - Об этом тебе куда лучше скажет выражение лица моего брата, - мрачно подтвердил он.
      - Что ж, разве у него нет причин быть тобой недовольным? - Шарра старалась закрепить достигнутый успех.
      - Может, и есть, - ответил принц с каким-то отсутствующим видом. Воцарилось несколько напряженное молчание, что было действительно очень странно. Впрочем, не успел Дьярмуд и рта открыть, как стало ясно, что кое-какие козыри он все же припас. Нечто зловредное промелькнуло в его ясных голубых глазах, и он отчаянно зевнул - прямо отцу и дочери в лицо, и обоим стало понятно, что он больше не в состоянии удерживать в себе свою знаменитую веселость.
      - Аверрен! - окликнул Дьярмуд, и все дружно повернули головы туда, где стояли остальные четверо стражников из Сереша. От их группы отделился один и снял шляпу, обнажив коротко стриженную медноволосую голову. - Докладывай, - велел Дьярмуд совершенно спокойно.
      - Хорошо, господин мой. Когда пришло донесение, что катальская армия движется на запад, я, согласно твоему приказу, послал тебе весть из Южной твердыни, а сам, также согласно твоему приказу, отправился на запад, в Сереш, и вчера вечером переправился в Кинан. И там ждал, пока не прибудут воины Катала, среди которых я и обнаружил принцессу. Я слышал, как она подкупила лодочника, чтобы тот перевез ее ночью на другой берег, и сделал то же самое.
      - Зря потратил мои деньги, - заметил принц. На площади стояла абсолютная тишина. - Продолжай. Аверрен откашлялся.
      - Я хотел определить, с какой они скоростью движутся, господин мой. Э-э-э... в Сереше я без труда снова сел ей на хвост. А вот сегодня утром я ее чуть не упустил, но э-э-э... следуя твоему предположению, господин мой принц, я направился... э-э-э... В общем, там я и нашел ее - в форме воина серешского гарнизона. Она поджидала катальцев вместе с другими стражниками. Я переговорил с герцогом Ньявином, а несколько позднее - с тремя остальными стражниками, ну а потом мы весь день просто ехали вместе с нею впереди остального войска, господин мой. Как и было приказано.
      Тишина буквально взорвалась криками. Выкрикивали одно лишь имя, все громче и громче, и в конце концов стало казаться, что звуки эти способны прорваться даже сквозь небесный свод, проникнуть даже в глубь земли, чтобы слышали Морнир и Дана, чтобы они знали, как бреннинцы любят своего блестящего смеющегося принца Дьярмуда.
      Шальхассан сердито подсчитывал в уме свои сегодняшние победы и поражения; да, день пошел прахом; лишь за одну-единственную крошечную зацепку еще можно было ухватиться для самооправдания: они в Бреннине все знали с самого начала. Впрочем, и это тоже было очень плохо, зато хотя бы понятно. И все-таки лучше для него, Шальхассана, что они все сделали именно так, а не посадили его в лужу через два часа после прибытия и без всякого предупреждения. Интересно, как бы он тогда выглядел?
      Потом он все-таки решился взглянуть на Айлерона - в уме еще прибавив, и немало, к заслугам Дьярмуда, обретенным им за один только этот день, - и тут же понял, что его единственная и только что обретенная надежда тоже превращается в прах. По выражению лица Верховного правителя Бреннина было совершенно ясно: Айлерон НИЧЕГО ЭТОГО ЗАРАНЕЕ НЕ ЗНАЛ.
      Дьярмуд посмотрел на Шарру исключительно ласково.
      - Я же сказал тебе, что этот плащ - подарок, а не проигранное пари.
      Она спросила запальчиво:
      - Почему ты так поступил? Зачем притворялся, что ничего не знаешь?
      И, внезапно расхохотавшись, Дьярмуд очень похоже передразнил брата:
      - Ну да, "непристойная затея"! - Потом, все еще смеясь, он повернулся и увидел перед собой чрезвычайно мрачное лицо Верховного правителя, казалось, вполне готового убить этого шутника. Пожалуй, такого он не ожидал. Смех медленно погас в его глазах. Наконец-то он больше не смеется, ворчливо думал Шальхассан, понимая, что ему самому погасить это веселье так и не удалось.
      - Значит, ты с самого начала все знал, - сказал Айлерон. И это был отнюдь не вопрос.
      - Да, - просто ответил Дьярмуд. - Просто мы с тобой все делаем по-разному. У тебя, например, есть твои карты и схемы, а у меня...
      - Однако же ты ничего мне не сказал. Почему?
      Дьярмуд широко раскрыл глаза: в них был вопрос, а еще - если знать, что именно там искать, - в глубине их таилась еще и с трудом сдерживаемая страсть. Из всех присутствующих в данный момент на площади только Кевину Лэйну, наблюдавшему за происходящим издали, довелось некогда увидеть этот взгляд Дьярмуда, Голос принца звучал ровно, хотя и очень тихо, когда он проговорил:
      - А как бы иначе ты смог бы проверить свои собственные расчеты? Ну а я рассчитывал на тебя, брат. И вместе мы добились успеха - двойного!
      Последовало затяжное молчание. Чересчур затяжное, ибо глаза Айлерона красивые глаза, с тяжелыми веками и густыми ресницами - неотрывно смотрели на Дьярмуда. Прошла минута. Другая. Вздохнул холодный, очень холодный ветер.
      - Отлично соткано, Дьяр, - сказал вдруг Айлерон. А потом удивил и себя, и брата необычайно теплой улыбкой.
      И все наконец двинулись во дворец. "Двойной успех!" - растерянно думал Шальхассан. Один все время знал, а второй успел подготовиться всего за два часа! Что же за люди, эти сыновья Айлиля?
      - Скажи спасибо, - услышал он рядом с собой чей-то голос, - что они на нашей стороне. - Он повернулся, и ему тут же подмигнул своим золотистым глазом светлый альв На-Брендель. А потом он заметил, как усмехнулся и Брок, тот гном, которого представил ему Дьярмуд. И, не успев сообразить, как ему следует вести себя в подобных обстоятельствах, Шальхассан вдруг тоже улыбнулся им в ответ.
      Пол очень надеялся сразу перехватить Верховную жрицу, но она была впереди, во главе процессии, и как только прошла в огромные дворцовые ворота, свернула налево и скрылась в толпе. А потом, когда ему наконец удалось выбраться из толчеи и устремиться за ней следом, к нему подошел Кевин. Пришлось остановиться.
      - Он был великолепен, верно? - Кевин сиял.
      - Дьярмуд? Да, хорош. - Пол привстал на цыпочки, пытаясь высмотреть поверх людского водоворота рыжую голову Джаэль. Уже готовился пир; слуги и придворные носились туда-сюда по вестибюлю, налетая друг на друга. Промелькнул Горлас, тут же взявший под свое крыло высоких гостей из Катала, среди которых теперь - совершенно неожиданно! - оказалась и принцесса Шарра.
      - Ты же меня не слушаешь! - заметил Кевин.
      - Ах да! Так что ты сказал? - Пол вздохнул. - Извини. Попробуй рассказать мне все еще раз с самого начала. - Он попытался улыбнуться.
      Кевин изучающе посмотрел на него:
      - С тобой все в порядке? Может, вчерашняя ночка сказывается?
      - Да нет, все хорошо... Я потом довольно много гулял. Так что ты говорил?
      И снова Кевин заколебался; вид у него был несколько уязвленный, обиженный.
      - Я всего лишь хотел сообщить тебе, что Дьярмуд со своим отрядом через час отправляется за этим шаманом к дальри. Дейв едет с ним, я тоже. Хочешь поехать?
      Ну как ему объяснить, что поехать ему очень хочется? Поехать и получить удовольствие. И пусть грядет война, но сейчас все равно так приятно было бы проехаться в веселой компании вместе с принцем и Кевином, которые в том, что касается умения развеселить, друг друга стоят... Как все это объяснить, даже если б у него было на это время?..
      - Не могу, Кев. Мне очень многое нужно успеть здесь сделать.
      - Хм... Ладно, хорошо. Я чем-нибудь могу помочь?
      - Пока, к сожалению, ничем. Может быть, позже.
      - Отлично. - Кевин старался сделать вид, что ему все равно. - Мы дня через три-четыре уже вернемся.
      Пол увидел, как за воротами промелькнула рыжая грива Джаэль.
      - Вот и хорошо, - сказал он своему самому близкому другу. - Будь осторожен. - Нужно было бы еще что-то сказать, но не мог же он, Пол, быть всем на свете - и человеком, и богом? Он не был даже как следует уверен в том, что именно теперь собой представляет.
      Он хлопнул Кевина по плечу и быстро пошел прочь, пробираясь сквозь густую толпу и надеясь все же перехватить Джаэль. Он не оглянулся. Он понимал, что у Кевина сейчас такое лицо, что не остановиться будет просто невозможно. А, остановившись, придется все ему объяснить. Но вряд ли у него хватит душевных сил, чтобы объяснить Кевину, как глубоко коренится в его душе страх.
      Уже почти настигнув Джаэль, он изумленно заметил, что рядом со жрицей стоит Дженнифер. Постаравшись придать своему лицу спокойное выражение, он подошел к ним и сказал:
      - Вы обе очень нужны мне. Джаэль обдала его ледяным взглядом:
      - Придется подождать.
      Что-то такое было в ее голосе... Пол рассердился.
      - Нет, не придется! - И он, довольно грубо ухватив ее за правую руку повыше локтя, а Дженнифер - чуть нежнее - за левую, поволок обеих, улыбаясь как сумасшедший, направо и налево, через весь вестибюль, затем по коридору, а затем, ни на секунду не снижая темпа, сунул девушек в первую же попавшуюся комнату, показавшуюся ему свободной.
      Слава богу, там действительно никого не оказалось. На двух столах и скамье возле окна лежали и стояли различные музыкальные инструменты. Посреди комнаты возвышались старинные клавикорды, а рядом с ними на боку лежала арфа; ножки подставки, на которой она была закреплена, торчали вверх.
      Пол быстро закрыл за собой дверь.
      Обе женщины вопросительно смотрели на него. В любое другое время он бы, возможно, остановился и помолчал минутку, чтобы оценить про себя, какая красота оказалась сейчас в комнате с ним рядом, но пара ярко-зеленых глаз смотрела на него более чем прохладно, а пара темно-зеленых прямо-таки пылала гневом. Он понимал, что сделал Джаэль больно (возможно, даже останется синяк), однако она явно не собиралась ему этого показывать. А гневно воскликнула:
      - Может быть, ты все-таки объяснишь свое поведение?
      Ну, подобных интонаций он не намерен был терпеть.
      - ГДЕ ОН? - рявкнул Пол, точно клинком рубанул.
      И почувствовал, что оказался в тупике, да еще и безоружным, ибо после недолгой паузы обе женщины улыбнулись и обменялись снисходительными взглядами.
      - Что, испугался? - чуть насмешливо, но спокойно спросила Джаэль.
      Пол и не отрицал этого.
      - Так где же он? - повторил он свой вопрос. Ответила ему Дженнифер:
      - С ним все в порядке, Пол. Джаэль как раз мне о нем рассказывала. А когда ты узнал?
      - Прошлой ночью. Я пошел туда... ПУСТАЯ КОЛЫБЕЛЬ, ЛЕДЯНОЙ ВЕТЕР, НИКОГО В ДОМЕ...
      - Лучше бы ты сперва спросил - у меня или у Джаэль, - мягко заметила Дженнифер.
      Он чувствовал, что вот-вот взорвется от гнева, но безжалостно подавил в себе это желание. Почти подавил. Ни та, ни другая женщина самодовольными вовсе не выглядели; напротив, обе весьма сочувственно на него глядели. И он сказал, тщательно подбирая слова:
      - Возможно, вы обе кое-чего не понимаете до конца. Я не знаю, способна ли хоть одна из вас оценить, насколько сейчас острый момент. Мы ведь говорим не о простом малыше, спящем в колыбельке и пускающем детские слюнки; мы имеем дело с сыном Ракота Могрима, И Я ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, ГДЕ ОН НАХОДИТСЯ! - Он чувствовал, как хрипло звучит его голос от напряженных усилий сдержаться и не заорать.
      Джаэль побледнела, но ответила ему снова Дженнифер.
      - Мы все понимаем, Пол. И вряд ли я способна забыть, кто его отец.
      Ему словно холодной водой в лицо плеснули; весь гнев сразу улетучился, оставив после себя лишь глубокую печаль и затаенную боль.
      - Да, конечно... - промямлил он наконец. - Прости. Я очень напугался вчера. Этот пустой дом меня окончательно добил.
      - А что было до него? - спросила Джаэль, и голос ее на этот раз звучал совсем не резко.
      - Сюда явилась Фордаэта из Рюка. С каким-то неясным удовлетворением он заметил, что руки у жрицы задрожали.
      - Сюда? - прошептала она. - Так далеко на юг? - Она сунула руки в карманы своего одеяния, словно ей было холодно.
      - Да, она была здесь, - тихо подтвердил Пол. - Но я ее прогнал. К сожалению, она уже успела убить. Я сегодня утром говорил с Лорином: их слуга Зерван мертв. И еще одна девушка из таверны. Она погибла у меня на глазах. - Он повернулся к Дженнифер. - В Парас Дерваль заявилась одна из древнейших сил, сама Зима. Фордаэта пыталась убить меня, и... ей это не удалось. Но вокруг очень много и других сил Зла. Я должен знать, где Дариен, Дженнифер! - Она покачала головой. Он продолжал, еще более настойчиво: - Послушай меня, пожалуйста! Сейчас этот ребенок не может принадлежать только тебе, Джен! Не может. Слишком многое поставлено на карту, а мы даже не знаем, где он!
      - Он должен быть сам по себе, - спокойно ответила она, вставая и возвышаясь в облаке своих золотых волос среди старинных музыкальных инструментов. - Его нельзя ИСПОЛЬЗОВАТЬ, Пол.
      Во всем этом было слишком много... Тьмы! И где теперь те вороны с их вещими словами? То, что он сказал, помолчав, было ужасно, отвратительно, но не сказать этого он не мог:
      - Это не самое главное, Джен. Самое главное - это узнать, нужно или нет его останавливать!
      В воцарившейся после его слов тишине были слышны шаги в коридоре и гул голосов где-то неподалеку. Окно было открыто, и Пол, чтобы не смотреть в лицо Дженнифер после сказанных им слов, отошел к окну. Даже находясь на высоте всего лишь первого этажа, они были довольно высоко от земли. Внизу, прямо под ними, отряд человек в тридцать как раз выезжал за ворота. Отряд Дьярмуда. И Кевин с ними. Кевин, который на самом деле вполне мог бы его понять, если бы только он, Пол, сам знал достаточно четко, что именно хочет ему рассказать...
      У него за спиной Джаэль прокашлялась и сказала неожиданно кротко:
      - Пока что нет ни малейших признаков опасности, Пуйл. И Ваэ, и сын ее говорят то же самое. Да и мы все время за ним следили. Я не так уж глупа, как тебе кажется.
      Он обернулся.
      - Мне совсем не кажется, что ты глупа, - сказал он. И выдержал ее взгляд, хотя она смотрела на него несколько дольше, чем нужно. А потом он заставил себя повернуться к Дженнифер.
      Она весь этот год была несколько бледновата, и уже давно с ее высоких скул исчез обычный здоровый загар, но никогда еще Полу не доводилось видеть ее такой мертвенно-белой, какой она стала сейчас. В смятении он даже на какой-то миг вспомнил о Фордаэте.
      Нет, перед ним была смертная женщина, и эта женщина так невообразимо страдала, что непонятно было, как она еще жива. На ее побелевшем лице высокие скулы выделялись особенно сильно, даже неестественно, и Полу даже показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Дженнифер на минутку закрыла глаза, посидела так, потом снова открыла их и сказала:
      - ОН сказал тому гному, что я должна УМЕРЕТЬ. Сказал, что для этого ЕСТЬ ПРИЧИНА. - Голос ее был ломким от боли и болью отзывался у него в сердце.
      - Я знаю, - сказал Пол так нежно, как только умел. - Ты мне рассказывала.
      - Какая же иная причина убивать меня? Только... только ребенок! - Как можно дать покой и утешение душе, с которой сотворили такое? - Какая может быть иная причина, Пол? Разве может быть иная причина?
      - Не знаю, - прошептал он. - Возможно, ты права, Джен. Пожалуйста, перестань.
      Она попыталась перестать и обеими руками стала вытирать слезы. Джаэль неловко подала ей шелковый носовой платок, и Дженнифер снова посмотрела на Пола.
      - Но если я права... если он боялся, что этот ребенок родится, тогда... разве Дариен не должен обязательно быть ХОРОШИМ? Воплощать добро?
      Ах, как много затаенного желания было в этом вопросе, как много души! Кевин бы на его месте солгал. Любой бы из тех, кого он знает, солгал бы на его месте. А он, Пол Шафер сказал - очень тихо:
      - Да, он обязательно должен быть хорошим. Или, возможно, соперником Могрима. Джен, мы НЕ МОЖЕМ узнать, кем именно он будет. И поэтому мне нужно знать, где он.
      А Дьярмуд и его парни в это время погоняют своих коней. Вскоре они обнажат мечи и боевые топоры, будут стрелять из луков, метать копья. Будут храбры или трусливы, будут убивать или сами будут убиты, но всегда будут связаны друг с другом и со всеми остальными людьми.
      Он поступит иначе. Он пойдет один во тьме навстречу своему последнему сражению. Он, который тогда вернулся почти с того света, скажет слова холодной и горькой правды и заставит женщину с израненным сердцем плакать так, словно сердце это прямо сейчас разорвется.
      Двух женщин. Ибо светлые слезы невольно текли и по щекам Джаэль. И это она сказала вдруг:
      - Они перебрались на озеро. В домик Исанны. Он давно пустует, вот мы и решили их туда отправить.
      - Почему?
      - Он ведь из андаинов, Пуйл. Я как раз рассказывала об андаинах Дженнифер, когда ты к нам подошел. Они растут и взрослеют не так, как мы, обычные люди. Еще нет года, а он выглядит, как пятилетний. И сейчас растет еще быстрее.
      Рыдания Дженнифер стихали. Пол подошел к скамье, на которой она сидела, и сел рядом. После долгих колебаний, он взял ее руку и поднес к губам.
      А потом сказал:
      - Я не знаю никого, кто был бы красивее и лучше тебя, Джен. И каждая рана, которую я наношу тебе, в сто крат болезненнее отзывается в моей собственной душе, поверь. Я своей судьбы не выбирал, став таким, какой я есть. Я даже не очень уверен, что сам понимаю, какой я есть.
      Он не смотрел на нее, но чувствовал, что она его слушает, а потому продолжал:
      - Ты плакала от страха, опасаясь, что могла нечаянно выпустить на волю Зло. Я скажу лишь, что этого мы пока узнать все равно не можем. Зато вполне возможно, что Дариен станет нашей последней надеждой. И давайте все-таки помнить... - он поднял глаза и увидел, что Джаэль тоже подошла совсем близко, - ... давайте помнить все трое, что Ким в пророческом сне открылось его имя, так что свое конкретное место у него в этой жизни есть. На Гобелене, созданном Великим Ткачом.
      Дженнифер больше не плакала. И руку свою у него не отнимала. А вскоре подняла на него глаза, но обратилась к Джаэль:
      - Объясни мне, а как ты отсюда за ним следишь? Жрица, казалось, была застигнута врасплох.
      - Лила, - только и сказала она.
      - Та девочка? - спросил Пол, догадываясь, но не совсем уверенный. - Та самая, что тогда нас подслушивала?
      Джаэль молча кивнула. Потом подошла к лежавшей на боку арфе и тронула одну за другой две струны. Еще немного помолчав, она пояснила:
      - Лила каким-то образом настроена на своего названого брата. Как в точности это происходит, я не понимаю, но она ВИДИТ Финна, а он почти всегда неразлучен с Дариеном. Кроме того, мои жрицы раз в неделю доставляют им все необходимое. У Пола от ужаса пересохло в горле:
      - А что, если на них там нападут? Разве его не могут просто забрать и увезти?
      - А с какой стати на них там будут нападать? - ответила ему вопросом на вопрос Джаэль, снова слегка трогая струны арфы. - На мать с двумя детьми? Да и откуда кому известно, что они там?
      Нет, это просто какая-то фантастическая беспечность!
      - А волки? - упорствовал он. - Волки Галадана? Джаэль покачала головой.
      - Их там не бывает, - сказала она. - И никогда не было. Это озеро охраняет от них некая сила.
      - Какая сила? - спросил он.
      - Не знаю. Правда, не знаю. Никто в Гуин Истрат этого не знает.
      - А вот Ким знает, я уверена, - сказала Дженнифер.
      Они довольно долго молчали, слушая, как Джаэль тихонько перебирает струны арфы. Ноты падали невпопад, точно играл ребенок.
      Вскоре в дверь постучали.
      - Войдите! - крикнул Пол.
      Дверь отворилась, и на пороге возник Брендель.
      - Я услышал музыку, - сказал он. - Я искал вас. - Он смотрел только на Дженнифер. - Во дворец только что кое-кто прибыл. По-моему, вам следует пойти. - Больше он ничего не прибавил. Глаза его были темны.
      Все трое дружно встали. Дженнифер вытерла мокрое от слез лицо; откинула назад волосы и распрямила плечи. Она выглядела сейчас, как настоящая королева - так, во всяком случае, показалось Полу. Дженнифер первая пошла к двери, и они с Джаэль последовали за нею. Последним из комнаты вышел Брендель и закрыл за собою дверь.
      Ким чувствовала раздражение и страх. Они решили привести Артура к Айлерону с самого утра, но затем Брок обнаружил в снегу замерзшее тело Зервана. И прежде чем они успели что-то предпринять - не говоря уж о том, что все были искренне опечалены этой внезапной смертью, - как узнали о внезапном прибытии в Парас Дерваль Шальхассана, из-за чего все во дворце буквально сбились с ног. В городе тоже царила суматоха.
      Впрочем, лихорадочное настроение толпы находилось под неусыпным контролем - Лорин, Мэтт и мрачный Брок тоже поспешили на площадь перед дворцовыми воротами. Ким и Артур, оставшись в покоях мага одни, поднялись наверх и стали наблюдать из окна второго этажа за приготовлениями к встрече Шальхассана. Было совершенно ясно - как на непросвещенный взгляд Ким, так и на весьма опытный Артура, - что весь тот хаос, что царит внизу, на самом деле управляется чьей-то властной рукой. Она заметила немало знакомых людей, несколько раз пробежавших или проехавших мимо: Горласа, Колла, Брока. Кевин на полном скаку завернул за угол, держа в руках какое-то боевое знамя; где-то в толпе даже мелькнул Брендель, светлый альв, которого уж точно нельзя было ни с кем перепутать. Она указывала на них человеку, стоявшему с нею рядом, и называла их имена, стараясь говорить ровным и бесстрастным голосом.
      Что оказалось, впрочем, весьма сложно. Хотя бы потому, что она понятия не имела, чего ожидать, когда прибывшая из Катала армия была с должными почестями встречена и принята и настала пора вести Артура Пендрагона к Айлерону, Верховному правителю Бреннина. Она ждала три сезона - осень, зиму и всю эту весну, больше похожую на зиму, - пока ей не приснился сон, позволивший вызвать из небытия этого героя, что стоял теперь с нею рядом, сдержанный, внимательный, печальный. Она понимала - каким-то глубинным чутьем, с помощью которого воспринимала теперь все вокруг, - что вызвать Артура было абсолютно необходимо, иначе у нее никогда не хватило бы на это мужества, не хватило бы смелости преодолеть тот смертный хлад, что царил на тропе, по которой она прошлой ночью прошла во тьме, озаряемой лишь тем огнем, что горел у нее на пальце.
      Исанна тоже видела Артура в своем сне, припомнила Ким, и это отчасти успокаивало, но припомнила она также и еще кое-что, что лишь усилило ее тревогу. "Это будет моя война", - сказал тогда Айлерон. В самом начале, во время их первого разговора, даже еще до того, как он официально стал королем, до того, как она стала его Ясновидящей. Он тогда, еще прихрамывая, подошел к костру в обличье Тирта, а назад пошел уже твердой походкой наследника бреннинского престола, готового убить, чтобы завладеть короной. И что - с тревогой думала она - этот молодой, гордый, нетерпеливый и нетерпимый король сделает или скажет, когда окажется лицом к лицу с Великим Воином, которого она привела с собой? Воином, который и сам был когда-то великим королем, который и сам участвовал во множестве сражений с самыми невообразимыми воплощениями сил Тьмы, который вернулся назад со своего волшебного острова*,[Имеется в виду волшебный остров Авалон ("земной рай" кельтских легенд), на который смертельно раненный Артур был перенесен своей сестрой, феей Морганой. Согласно некоторым преданиям, он был там похоронен; а согласно другим, продолжает там жить, и настанет время, когда он вернет себе престол.] от своих звезд, к своему мечу и своей судьбе, чтобы сражаться в этой войне, которую Айлерон называл своей собственной?
      Это будет далеко не так просто. С тех пор как она вызвала Артура с помощью магического заклятия, она не видела больше ни одного вещего сна. И сейчас она тоже ничего предвидеть не могла. А Ракот, высвободившийся из своих оков и угрожавший Фьонавару, требовал ответа; и только по этой причине и ни по какой другой, она это отлично понимала, ей и был вручен тот огонь, что горел у нее на руке. Камень Войны. Но какова конкретная цель всего этого? Чем все это закончится? Знала она лишь, что ей передано было некое могущество - оттуда, из-за стен Ночи, - и что в самом этом могуществе таится великая печаль.
      - В первой группе воинов есть женщина, - сказал вдруг Артур своим глубоким басом. Ким посмотрела на ряды бывших катальцев. Воины Дьярмуда, одетые, как подобает, в военную форму - она видела их впервые - только что сменили охрану, присланную из Сереша. Она посмотрела внимательнее. И среди прибывших из Сереша стражников вдруг увидала знакомое лицо. Нет, это было совсем уж невероятно!
      - Шарра! - задохнулась Ким. - Снова сбежала! О господи! - Впрочем, очередное переодевание принцессы Катала, с которой Ким так подружилась в прошлом году, удивило ее куда меньше, чем необычайно острый глаз Артура: ведь он заметил переодетую женщину среди стольких всадников и на таком огромном расстоянии. Ким уставилась на того, кто стоял с нею рядом.
      Он тоже ласково глянул на нее своими широко расставленными глазами.
      - Это моя обязанность, - пояснил Артур Пендрагон, - такие вещи я замечать обязан.
      Уже миновал полдень. Дыхание людей и лошадей в морозном воздухе превращалось в облачка пара. Снега сверкали под солнцем, стоявшим высоко в ясном голубом небе. Полдень, а глаза Воина были полны ночных звезд, и Кимберли, стоя у окна, снова задумалась.
      Она узнала того высокого стражника, что открыл ей дверь: это он сопровождал ее к озеру Исанны, когда она ездила туда в последний раз. По его глазам она поняла, что и он ее узнал. Но лицо его совершенно переменилось, когда он увидел человека, молча стоявшего с нею рядом.
      - Здравствуй, Шаин, - сказала Ким, прежде чем он успел открыть рот. А Лорин здесь?
      - Да, и тот светлый альв тоже, госпожа моя.
      - Это хорошо. Может быть, ты все-таки нас впустишь?
      Он отскочил в сторону, точно ошпаренный, что могло бы рассмешить ее, если бы она способна была сейчас веселиться. Все они ее теперь боялись, как когда-то боялись Исанны. И вот это уже было совсем не смешно, с этим шутить было нельзя. Да и вообще здесь не время и не место для шуток и иронии.
      Глубоко вздохнув, Ким откинула капюшон и тряхнула седой головой, расправляя примятые волосы. Первым она увидела Лорина, и он ей незаметно кивнул и подмигнул, точно подбадривая, однако она разглядела и в нем плохо скрытое напряжение. Она кивком приветствовала Бренделя, светлого альва с серебристыми волосами, Мэтта Сорина и Брока, а также Горласа, Королевского канцлера.
      И повернулась к Айлерону.
      Он не изменился, разве что еще отчетливее за этот год проявились в его облике те черты, которые всегда были ему присущи. Он стоял перед огромным столом, и во весь этот стол расстелена была карта Фьонавара. Стиснутые руки он заложил за спину, ноги прочно и широко расставил, а его глубоко посаженные, такие запоминающиеся глаза сразу же впились в нее. Она, впрочем, не удивилась: она же все-таки была его Ясновидящей, единственной во всем Бреннине.
      И сразу прочла на его лице облегчение.
      - Приветствую вас, - спокойно сказала Ким. - Мне сказали, что вы успели тогда услышать мое последнее предупреждение.
      - Да, успели. Добро пожаловать снова к нам, - сказал Айлерон. И, помолчав, прибавил: - Между прочим, Лорин и Мэтт последние полчаса все ходили вокруг меня на цыпочках, так, может, ты скажешь нам, в чем дело и кого ты привела с собою?
      А вот Брендель уже все понял; Ким видела это по его глазам, от удивления и восхищения ставшими серебристыми. И она сказала, чуть возвысив голос и постаравшись, чтобы он звучал громко и решительно, как и подобает Ясновидящей: