Они не стали переправляться на тот берег реки; это была единственная граница в степи, которая давала им хоть какую-то зацепку. Цверги - твари некрупные, даже те, бурые, к тому же их войско, в сущности, представляло собой пехоту Ракота, так что им пришлось вброд и вплавь перебираться через Адеин, а потом подниматься на довольно высокий ее берег прямо навстречу мечам и стрелам дальри. Дейв видел, как Торк, сунув меч в ножны, вытащил лук, и вскоре стрелы Всадников уже летели через реку, сея смерть и на том ее берегу. Но это он успел увидеть лишь на скаку, ибо находился в самой гуще схватки; кругом лилась кровь, вставал на дыбы вороной жеребец, снова и снова взлетал боевой топор Дейва, рубя конечности и нанося страшные раны, а один раз он даже умудрился разрубить цверга пополам, почувствовав, как хрустнула под топором грудная клетка мерзкой твари.
      Он старался держаться поближе к Ливону и Айвору, но земля стала скользкой от крови и речной воды, а потом его отрезала от названых братьев довольно большая группа ургахов верхом на кошмарных шестиногих слогах, и он вдруг понял, что бьется, спасая уже исключительно собственную жизнь.
      Враги теснили их от реки назад; они могли не выстоять в сражении с ургахами. Воды Адеин стали красными от крови, это было видно даже в сумеречном вечернем свете; вокруг валялись груды мертвых и умирающих цвергов, их было так много в реке, что живые цверги переправлялись на другой берег прямо по их телам.
      Рядом с Дейвом бился с врагом Торк, снова вытащивший свой меч, а с другой стороны от него не менее яростно сражался какой-то высокий воин из Северной твердыни. Втроем они отчаянно пытались удержаться на ближних подступах к реке, понимая, что могут проиграть сражение, если слишком сильно отступят назад. На Дейва налетел ургах, и он почувствовал отвратительное зловоние, исходившее из пасти его рогатого слога. Вороной жеребец, не ожидая команды, шарахнулся в сторону, и тяжеленный меч ургаха просвистел мимо. И Дейв, прежде чем меч врага успел подняться снова, быстро размахнулся и со всей силой рубанул топором по безобразной волосатой башке. Потом, рывком высвободив свое оружие, нанес не менее сильный удар слогу - и оба чудовища рухнули на залитую кровью землю.
      Так, этот готов. Но не успел Дейв перевести дыхание, как увидел еще одного ургаха, уже замахнувшегося на него мечом, и понял, что долго так не выдержит и одному ему оборону здесь не удержать. Торк тоже только что убил одного ургаха и в отчаянии обернулся, ибо на него уже навалился второй и тоже верхом на слоге. Цверги сплошной копошащейся массой ползли и ползли через реку, и у Дейва екнуло сердце, когда он увидел, сколько их там еще, на том берегу. Теперь цверги избрали совершенно новую тактику боя: они умудрялись, незаметно подкравшись, вспарывать брюхо коням снизу своими кинжалами и короткими мечами.
      И гнев снова охватил его, и он невольно вскрикнул, чувствуя, как ярость придает ему сил, поднимается волной и гонит его на врага. И Дейв, вонзив шпоры в бока своего вороного, бросился на того ургаха, что был впереди всех, и сразу оказался так близко от него, что ошеломленный его натиском ургах не успел даже взмахнуть мечом. Левой рукой Дейв изо всех сил ударил его по глазам; ургах взвыл от боли, на несколько мгновений ослепнув, и тогда Дейв убил его коротким рубящим ударом своего топора.
      - Дейвор! - услышал он чей-то отчаянный крик, однако это предупреждение запоздало. Он почувствовал пронзительную боль в левом боку и, глянув вниз, заметил цверга, который нанес ему этот удар с земли. Торк мгновенно разделался с мерзкой тварью, а Дейв, решительно выдернув кинжал из собственных ребер, чуть не задохнулся от боли. Рекой хлынула кровь. А к нему уже направлялся очередной ургах, и еще двое маячили за спиной у Торка. Того воина из Северной твердыни уже выбили из седла. Дейву показалось, что они с Торком остались на берегу Адеин только вдвоем - дальри явно отступали. Даже авен. Дейв посмотрел на Торка, лицо которого было изуродовано глубокой раной, и прочитал в его глазах горькое отчаяние.
      И тут из-за реки, с севера, где, казалось, находится само царство Тьмы, донеслись дивные, чистые звуки - пение альвов! Дейв увидел, как по рядам ургахов прошло волнение, и глубоко вздохнул от радости, удивления и невероятного облегчения.
      Над Равниной, заходя с северо-запада, мчались светлые альвы, готовые вступить в бой с врагом. Да, поистине светлыми и победоносными были они, устремляясь следом за своим королем, волосы которого сейчас отливали золотом в последних солнечных лучах, и гордость написана была на их лицах, и они громко пели, вырвавшись наконец из-под укрывавшей Данилот пелены, превратившей его в Страну Теней.
      Быстры были их кони, но еще быстрее были их мечи, и яростен был огонь, что горел в сердцах Детей Света. Они, точно острые сверкающие лезвия клинков, взрезали ряды цвергов, и пехотинцы Ракота вопили от страха и ненависти, видя, как решительно наступают на них светлые альвы.
      Теперь уже все войско ургахов успело переправиться на южный берег реки, и великан в белом проревел им какую-то команду, после чего многие ургахи резко повернули назад, к северу, и погнали своих слогов в реку, подминая и топча цвергов, живых и мертвых.
      Крича от радости и не обращая ни малейшего внимания на усиливавшуюся боль в боку, Дейв поспешил за ними, на скаку убивая бегущих с поля боя ургахов и желая вновь закрепиться на этом берегу реки. И уже у самой воды вдруг услышал, как Торк бормочет: "О нет, Кернан, нет!", - и, посмотрев в небеса, почувствовал, как вкус радости у него во рту сменился вкусом пепла.
      Над головой у них, точно бегущее по небу облако смерти, летела Авайя, а за нею, затмевая солнечный свет, летели еще по крайней мере сотни три ее сородичей, серых и черных. Лебеди Могрима прилетели сюда из созданного им ада, словно принеся с собой Тьму, и светлые альвы были ослеплены этой Тьмой и начали умирать.
      Командир ургахов, одетый в белое, опять что-то проревел своему войску, но на сей раз в его реве слышалось предвкушение близкой победы. Слог, на котором восседал белый великан, снова повернулся к реке задом, но сам ургах, впрочем, явно предпочитал предоставить возможность окончательно расправиться с альвами и дальри лебедям и приободрившимся цвергам. И Дейв понял, что они опять оказались лицом к лицу со значительно превосходящими их силами противника.
      Прорубаясь сквозь гущу врага туда, где Айвор - все еще на коне, все еще без устали размахивавший мечом - также пытался снова закрепиться на берегу реки, Дейв заметил юных Барта и Нейвона, сражавшихся бок о бок со своим авеном. Затем он увидел, что к мальчикам приближается тот огромный ургах-вожак, и страшный вопль вырвался из его воспаленной глотки. Дети. "Младенцы", так называл их тогда, в лесу, Торк. Те самые мальчики, которых они с Торком охраняли. Гигантский меч ургаха, описав в воздухе дугу, разрубил на две половины, казалось, даже небесный свод. И, как бы случайно, перерезал шею Барта, словно стебелек цветка. Дейв видел, как голова мальчика отлетела в сторону и кровь забила фонтаном, не успела еще отрубленная голова упасть на истоптанный грязный берег реки Адеин. Тот же меч, как бы нехотя, ударил Нейвона в бок, и мальчик сразу же сполз с коня, а в ушах Дейва все слышалось эхо каких-то страшных звуков.
      И вдруг до него дошло, что он сам издает эти звуки, похожие на рычание, а его собственный бок насквозь пропитался кровью. Он увидел, как Торк с бешеной ненавистью во взоре пролетел мимо него и бросился на ургаха в белом. Он старался не отставать от Торка, но путь ему преградили трое цвергов. Двоих он зарубил топором и почти сразу услышал, как треснул череп третьего под копытами его вороного скакуна.
      А на северном конце поля брани сражались с Авайей и ее потомством светлые альвы. Но альвов было так мало! Их давно уже было мало и оставалось все меньше, и они вышли из своего Данилота, из-под прикрытия волшебного тумана только потому, что не могли, оставаясь в безопасности, видеть, как умирают дальри. А теперь умирали и они сами.
      - О Кернан! - услышал он чей-то отчаянный возглас и узнал голос Кектара. - Пусть же этот час знает наши имена!
      И Дейв, проследив за взглядом дальри, увидел, что с востока на них наступают полчища волков, причем идут они как по северному, так и по южному берегу Адеин. И ведет их огромный зверь, черный, с серебристым пятном между ушами, и он понял, вспомнив рассказы друзей, что это и есть Галадан, могущественный андаин и помощник Могрима. Кектар сказал чистую правду: этот час действительно узнает их имена!
      И он вдруг услышал, как кто-то зовет его. Но голос этот слышится где-то у него в душе, глубоко...
      И это не было зовом Смерти, как сказали бы дальри, зовом его последнего часа. Смешно, но он был уверен: этот внутренний голос звучал в точности, как голос Кевина Лэйна. Так же насмешливо. "Дейв, - услышал он снова, - идиот! Скорее! Сделай это прямо сейчас!"
      И он вспомнил, и нагнулся, и поднес Рог Оуина к губам, и подул в него изо всех еще остававшихся у него сил.
      И снова раздался тот торжествующий глас Света, но силы Тьмы не могли его услышать и все же почему-то замедлили свое продвижение. Голова Дейва была откинута назад, и он дул в Рог Оуина, заметив, что Авайя следит за ним; она прекратила свое кружение и словно застыла в воздухе. А он слушал льющиеся из Рога звуки, и они казались ему совсем не похожими на те, что он слышал прежде. Это тоже был Свет, но не лунная дорожка на воде, не отблеск солнца на свежевыпавшем снегу, не утренняя заря и не огонек свечи у камина. Это было жаркое полуденное солнце, отблеск которого сверкает на острие меча; это были красные сполохи пожара; это были факелы, которые несли обри впереди их войска прошлой ночью; это был холодный и твердый, точно лезвие клинка, свет звезд.
      И откуда-то из межзвездного пространства к ним стал спускаться Оуин, ведя за собой Дикую Охоту. Они пришли с высот куда более далеких, не досягаемых для сородичей Авайи, и каждый из королей-призраков держал в руке обнаженный меч. А впереди всех скакал на коне мальчик - тоже с обнаженным мечом в руке.
      Они с налету врезались в войско Авайи - похожие на облака дыма всадники на летучих конях, призрачная смерть в темнеющем небе - и ничто не могло бы противостоять им, ни в воздухе, ни на земле, и они убивали, убивали... И Дейв видел, как Авайя, бросив своих сыновей и дочерей на произвол судьбы, повернула на север. Дейв слышал, как ее провожает дикий смех королей, которых он выпустил на свободу и которые один за другим совершали над ним круги, поднимая мечи в знак приветствия.
      А потом, когда все хищные лебеди были уже либо мертвы, либо обращены в бегство, Охота спустилась на землю. Впервые за столько тысячелетий. И волки Галадана бежали в страхе, бежали и цверги, и ургахи на своих слогах, а короли-призраки все кружили и кружили над ними, убивая, убивая, убивая, и слезы рекой текли по измазанному кровью и грязью лицу Дейва.
      Вскоре Дикая Охота разделилась на две части: четверо королей отправились следом за своим предводителем - мальчиком, которого когда-то звали Финн, - продолжая преследовать войско Тьмы. А остальные, и среди них Оуин, остались у реки Адеин. И в сумеречном свете этого ужасного дня НАЧАЛИ УБИВАТЬ АЛЬВОВ И ДАЛЬРИ!
      Дейв Мартынюк страшно закричал, спрыгнул со своего коня и бросился к ним по берегу реки.
      - Нет! - кричал он. - Нет, нет! Ох, нет! Пожалуйста! - Он споткнулся и упал в грязь. Тело какого-то полумертвого цверга шевельнулось под ним, и он услышал хохот Дикой Охоты, наконец-то снова сорвавшейся с привязи. И, подняв голову, увидел Оуина, серого, как дым, на своем черном призрачном коне. Оуин возвышался над Ливоном дан Айвором и его отцом и смеялся, упоенный радостной возможностью убивать. Дейв попытался встать и броситься туда, но почувствовал, как что-то порвалось у него в боку...
      И вдруг услышал какой-то отдаленно знакомый голос, перекрывавший все крики и шум: "Спрячь в ножны свой меч, Небесный Король! Я приказываю это тебе!" И после этих слов Дейв упал, весь окровавленный и несчастный, в мерзкую жижу и ничего более уже не слышал.
      Его разбудил лунный свет. Он был во всем чистом и аккуратно перевязан. А когда попытался встать, то никакой боли не почувствовал. Он ощупал свой бок и под бинтом и рубахой почувствовал еще довольно заметный, но уже подживший рубец. Потом медленно огляделся. Оказалось, что находится он на вершине какого-то холма, а вокруг расстилается бескрайняя Равнина. На севере, примерно в полумиле от него, виднелась река, сверкавшая серебром в лунном свете. Странно, но он совершенно этого холма не помнил, как не помнил и того, бывал ли когда-нибудь в этом месте. На востоке, на некотором расстоянии от него, виднелись огни Селидона. Не было слышно ни звука, и берега реки тоже застыли в молчании и неподвижности. Он в изумлении поднес руку к губам...
      - Я не отнимаю его у тебя насовсем, - услышал он ее голос и повернулся к западу, откуда этот голос доносился, но головы так и не поднял, а просто упал ей в ноги.
      - Посмотри на меня, - сказала она. И он посмотрел.
      Она была в зеленом, как и в тот раз у озера, в роще Фалинн. Лицо ее светилось, но свет, исходивший от него, не был слишком ярок, так что смотреть он мог. За спиной у Охотницы виднелись лук и колчан со стрелами, в руке она держала Рог Оуина.
      Ему стало страшно, и он сказал:
      - Но, Богиня, разве я смог бы когда-нибудь снова вызвать их?
      Кинуин улыбнулась. И сказала:
      - Никогда, если только кто-нибудь более сильный, чем эта Дикая Охота, не окажется рядом с тобой, чтобы управлять ими. Мне не следовало делать то, что я сделала, и я за это заплачу. Мы, Боги, не должны вмешиваться и менять то, что уже изображено на Гобелене. Но ты получил этот рог от меня, и, поскольку я предполагала, что он будет использован совсем иначе, меня не оказалось рядом с тобой, когда ты вызвал Охоту. Но, узнав об этом, я не смогла просто стоять и смотреть, как бесчинствуют короли-призраки.
      Дейв сглотнул застрявший в горле комок. Она была очень хороша! Высокая, выше его, стройная, светлая.
      - Разве можно заставить Богиню заплатить за что-то? - спросил он.
      Она рассмеялась. Он хорошо помнил этот смех.
      - Красная Немаин найдет способ! - заверила она его. - Да и Маха тоже постарается, если та не сможет. Но ты не бойся.
      Память начинала возвращаться к нему. И вместе с ней - боль отчаяния.
      - Они же убивали всех подряд! - с трудом выговорил он. - Всех, даже альвов!
      - Ну естественно! Они и предназначены для того, чтобы убивать, сказала Зеленая Кинуин, вся сверкая на вершине холма. - Разве можно было надеяться, что самая дикая магия на свете станет ручной и будет просто служить твоей воле?
      - Так много смертей... - И сердце у него было - точно одна сплошная рана.
      - Я их всех собрала, - тихо сказала Кинуин. И Дейв вдруг понял, откуда взялся этот холм и что он собой представляет.
      - А Ливон? - со страхом спросил он. - И авен?
      - Не всем обязательно нужно умирать, - сказала она. Она и раньше так говорила. - Живых я положила спать у реки. И в Селидоне тоже все спят, хотя там и горят огни. Но эти люди встанут утром, хотя многие будут страшно израненными.
      - Я не встану. - Он выговорил это с трудом.
      - Верно, - сказала Кинуин. - Я и не хотела, чтобы ты встал.
      Он поднялся с колен, понимая, что она этого хочет. И теперь они стояли рядом на этом немыслимом холме, залитом чистым лунным светом. Кинуин тоже светилась, но ради него несильно, не ярче лунных лучей. А потом она поцеловала его в губы и сделала какое-то быстрое движение, и он ослеп почти ослеп от блеска ее нагого тела. Она осторожно коснулась его, и он, весь дрожа, протянул к ней руки. Она что-то сказала, снова нежно коснулась его.
      И они возлегли вместе на зеленой, зеленой, зеленой траве.
      Глава 16
      На второй день после полудня, перехватив выразительный взгляд Дьярмуда, Пол встал и прошел вместе с ним на корму; там уже стоял Артур со своим псом. По палубе сновали воины Южной твердыни, легко приспособившиеся к плаванию и составившие отличную команду, а Колл у руля "Придуин" держал курс точно на запад. Так велел ему Артур, пообещавший предупредить Колла, когда и где придется курс изменить, потому что плыли они на остров, которого нет ни на одной карте.
      И понятия не имели, что их там ждет. Именно поэтому они трое и верный Кавалл, неслышно ступавший своими мягкими лапами по темным доскам палубы, прошли на нос корабля, где уже находились те двое, что дежурили здесь каждое утро с самого рассвета с тех пор, как "Придуин" вышла в море.
      - Лорин! - тихо окликнул Дьярмуд.
      Маг медленно повернулся к нему, на несколько мгновений перестав вглядываться в морскую даль. Мэтт тоже оглянулся.
      - Лорин, нам нужно поговорить. - Голос принца звучал по-прежнему тихо, но весьма решительно.
      Лорин долго смотрел на них, потом сказал каким-то охрипшим голосом:
      - Я знаю, что вы от меня хотите. А вы понимаете, что я нарушу закон ордена магов, если скажу вам?
      - Понимаем, - кивнул Дьярмуд. - Но мы должны знать, ЧТО он делает, Лорин. И КАК. Закон Ордена магов не должен служить силам Тьмы!
      Мэтт с равнодушным видом отвернулся и снова уставился в море. А Лорин продолжал стоять к ним лицом.
      - Метран на Кадер Седате использует Котел для того, чтобы оживлять только что умерших цвергов, - сказал он наконец.
      - Но что убивает их? - спросил Артур
      - Он же, - обронил Лорин Серебряный Плащ.
      Они ждали разъяснений. Мэтт по-прежнему не сводил взгляда с морских волн, но Пол заметил, как сжали поручень его руки.
      - Знаете ли вы, что в Книге Нильсома... - начал Лорин.
      - Да будет проклято его имя! - прошипел Мэтт Сорин.
      - ... описан чудовищный способ, с помощью которого маг может обрести силу, большую, чем содержится в его Источнике?
      Все молчали. Пол почувствовал дуновение ветра, когда солнце скрылось за облачком.
      - Метран использует Денбарру как промежуточное звено, - сказал Лорин, стараясь сдерживаться. - Как некое устройство для передачи ему энергии - от умирающих цвергов.
      - Но почему они умирают? - спросил Пол.
      - Потому что он выкачивает из них энергию и полностью лишает их жизненных сил.
      - А мертвых цвергов он оживляет с помощью Котла? - спросил Дьярмуд. Снова и снова? Так вот откуда у него взялись силы, чтобы столько времени насылать на нас зиму! В этом-то и заключается его невероятное могущество, верно?
      - Да, ты прав, - просто ответил Лорин. Воцарилось молчание. "Придуин" легко бежала на запад, рассекая носом спокойную морскую гладь.
      - Но ему ведь, наверное, нужны для этого помощники? - спросил Артур.
      - Да, ему приходится держать помощников, - сказал Лорин. - Ибо те, что питали его энергией, все равно даже двигаться не способны.
      - А этот Денбарра, - спросил Пол, - он что, настолько предан Злу? Зачем он делает это? Зачем служит Метрану?
      Мэтт резко повернулся к ним.
      - Потому что Источник никогда не предает своего мага! - И все услышали горечь в его голосе. Лорин положил руку ему на плечо.
      - Успокойся, - сказал он. - Мне кажется, что сейчас силы у Денбарры уже не те. И мы сами увидим это - если доберемся туда.
      "Если доберемся туда". Дьярмуд, погруженный в глубокую задумчивость, не сказал больше ни слова, а потом повернулся и пошел прочь, на минуту задержавшись возле стоявшего у руля Колла и что-то ему сказав.
      А еще через несколько минут Артур с Каваллом тоже заняли свое прежнее место на корме.
      - А Метран может снова наслать на нас зиму? - спросил Пол Лорина.
      - Я думаю, да. Он может сделать почти все, что захочет, обладая столь неистощимым запасом энергии.
      И они по разные стороны от Мэтта тоже оперлись о перила и стали смотреть в морскую даль.
      - Я отнес цветы на могилу Эйдин, - сказал через некоторое время гном, как бы ни к кому не обращаясь. - Вместе с Дженнифер.
      Лорин посмотрел на него.
      - Вряд ли у Денбарры есть тот же выбор, что был у Эйдин, - сказал он, помолчав.
      - Но в самом начале такой выбор у него был! - сердито проворчал гном.
      - А если бы я был на месте Метрана, как поступил бы ты сам?
      - Вырвал бы у тебя из груди сердце! - совсем рассердился Мэтт Сорин.
      Лорин посмотрел на гнома с улыбкой:
      - Так-таки и вырвал бы?
      Мэтт повернулся, довольно долго смотрел магу прямо в глаза, потом на губах у него ловилась знакомая кривоватая улыбка, и он медленно покачал головой. И тут же снова отвернулся к морю. А у Пола сразу стало легче на душе. Нет, это было даже не облегчение, а скорее, нечто родственное согласию и смирению. Он не совсем понимал, почему в покорности гнома ощущается такая сила, но он ее чувствовал и знал, что эта сила очень нужна Лорину, а скоро будет нужна еще больше.
      Пол плохо спал с тех пор, как умер Кевин, так что сам вызвался подежурить в этот предрассветный час, когда стоять на вахте тяжелее всего. Это было самое подходящее время для того, чтобы о многом подумать и многое вспомнить. Единственными звуками вокруг были поскрипывание корабля и плеск волн. Над головой три паруса "Придуин" были полны попутного ветра, и судно быстро шло заданным курсом. На палубе, кроме Пола, было еще четверо часовых; у руля стоял рыжеволосый Аверрен.
      В этой предрассветной тиши можно было полностью принадлежать самому себе; Полу она казалась почти мирной. Он с головой ушел в воспоминания. Смерть Кевина стала для него безысходным горем, однако она навсегда останется для него также и чудом, достойным удивления и восхищения, даже славы. Так много людей погибли во время войн! Даже уже и на этой войне. Но никто из погибших не сумел нанести силам Тьмы столь же сокрушительный удар, как Кевин, ушедший в страну вечной Ночи. "И никто никогда не сможет!" думал Пол. "Лиадон умер!" - стенали жрицы в Парас Дервале, а холмы за одну ночь покрылись зеленой травой! И даже сейчас, сквозь паутину горя, что опутывала его сердце, Пол, думая о Кевину, чувствовал, что в душе его начинает пробуждаться Свет. И пусть Ракот Могрим трепещет от страха! Пусть все во Фьонаваре - даже эта холодная Джаэль! - признают, что Кевин совершил величайший подвиг, отдав Богине свою драгоценную - драгоценную! - душу!
      И все же надо быть справедливым: Джаэль дважды вслух признала, сколь велик был подвиг Кевина. Пол покачал головой. Ох уж эта Верховная жрица со своими изумрудными глазами! Лучше о ней и не думать. Однако справиться с такими мыслями ему было сейчас не под силу. И он подумал о Рэчел и вспомнил ее музыку. А потом - музыку Кевина, ту песню, которую он пел тогда ночью, в таверне. Рэчел и Кевин теперь навсегда будут в его душе слиты с музыкой воедино. Но даже думать об этом было очень трудно и больно...
      - Я не помешал?
      Пол оглянулся и, чуть помедлив, покачал головой.
      - Ночные раздумья, - пояснил он.
      - Я не мог уснуть, - прошептал Колл и, подойдя ближе, тоже облокотился о перила. - Сперва подумал, что смогу у руля пригодиться, но ночь сегодня на удивление тихая. Да и Аверрен свое дело знает.
      Пол снова улыбнулся. Прислушался к поскрипыванию корабля и шуршанию волн и сказал:
      - Это такой странный час... Мне он, пожалуй, даже нравится. Я ведь раньше никогда в море не был.
      - А я вырос на корабле. Ходил на разных морских судах, - тихо ответил Колл. - И сейчас у меня такое ощущение, будто я домой вернулся.
      - Так почему же ты покинул море?
      - Дьяр меня попросил, - просто ответил великан. Пол подождал, пока он заговорит снова, и Колл действительно продолжал: - Моя мать работала в таверне в Тарлинделе. Я ведь никогда не знал, кто мой настоящий отец. Иногда казалось, меня воспитывают все моряки сразу! Они учили меня всему тому, что знали сами. Первое, что я помню, это как меня приподнимают к рулевому колесу, поскольку я еще слишком мал и не могу до него дотянуться, и объясняют, для чего оно существует.
      Голос у него был низкий и негромкий. Пол припомнил другой их разговор, тоже наедине и тоже ночью. О Древе Жизни. Казалось, с тех пор прошло много лет.
      - Мне было семнадцать, - продолжал Колл, - когда Дьярмуд и Айлерон впервые приехали на лето в Тарлиндел. Я был старше обоих братьев и сперва, естественно, презирал их, этих королевских сынков. Но Айлерон... Он умел все сделать с такой невероятной быстротой и так здорово, а Дьяр... - Он умолк и, видно, вспоминая что-то, широко улыбнулся. - А Дьяр делал все по-своему и тоже очень хорошо. И он умудрился одержать надо мной верх, когда мы подрались на заднем дворе у деда, отца моей матери. А потом, желая как-то загладить эту ссору и извиниться передо мной, Дьяр устроил целый цирк с переодеванием: переоделся сам, переодел меня, и мы отправились в таверну, где работала мать. Видишь ли, мне туда даже заходить было запрещено. Но меня даже моя родная мать в тот вечер не узнала! Все решили, что я приехал из Парас Дерваля вместе с одной из придворных дам.
      - Дам? - переспросил Пол.
      - Ну да! Дьяр ведь переоделся девицей. Он тогда был еще совсем юный. Красавчик! - И они негромко посмеялись в темноте. - Мне было ужасно интересно, как он себя поведет дальше, а он раздобыл двух городских девчонок и попросил их прогуляться с нами вместе по бережку, в стороне от большой дороги.
      - Знакомый прием, - заметил Пол. Колл только глянул на него и с воодушевлением продолжал:
      - Они пошли с нами только потому, что считали Дьярмуда женщиной, а меня - каким-то богатым господином из Парас Дерваля. Мы тогда часа три на берегу провели. И никогда в жизни я так не смеялся. Ты бы видел лица этих девиц, когда Дьяр снял свою юбку и заявил, что неплохо бы искупаться!
      Они снова немного посмеялись. Пол уже начинал кое-что понимать.
      - А потом, когда королева, их мать, умерла, Дьяра сделали хранителем Южных болот - по-моему, они просто хотели поскорей убрать его из Парас Дерваля куда-нибудь подальше. Он ведь тогда таким своевольным был, просто ужас. Частенько всякие дикие выходки себе позволял. Он был младшим ребенком в семье и мать свою очень любил. Вот тогда-то он и приехал в Тарлиндел и попросил меня быть его первым помощником. И я согласился.
      Луна светила так, словно вела их за собой на запад. И Пол сказал, глядя на нее:
      - По-моему, ему здорово повезло, что он нашел такого друга, как ты. Ты его немного уравновешиваешь. А теперь у него еще и Шарра есть. Мне кажется, она ему очень подходит.
      Колл кивнул.
      - Мне тоже так кажется. И Дьяр любит ее. Очень любит.
      Пол принял это к сведению; а через некоторое время начала проясняться и разгадка одной из тайн, в которой он до сих пор никак не мог как следует разобраться. Он посмотрел на Колла. В предрассветных сумерках уже почти различимы были его квадратное честное лицо и крупный, не раз сломанный нос.
      - Помнишь, как-то ночью, - сказал Пол, - мы с тобой тоже говорили наедине - в коридоре дворца Парас Дерваль? И ты сказал мне, что если бы у тебя была хоть какая-то магическая сила, ты непременно проклял бы Айлерона. Тогда ведь даже не разрешалось произносить его имя вслух. Помнишь?
      - Конечно, помню, - спокойно отвечал Колл. Тихое поскрипывание "Придуин", казалось, только усиливает воздействие царившей вокруг тишины.
      - Это потому, что он отнял у Дьярмуда любовь отца?
      Колл как-то странно посмотрел на него, но остался по-прежнему спокоен.
      - Отчасти, - сказал он. - Ты с самого начала здорово отгадывал всякие загадки, я помню. Но есть еще кое-что, и вряд ли ты сумеешь и это отгадать.
      Пол задумался.
      - Ну... - начал было он.
      И тут над водой послышалось тихое пение.
      - Слушайте! - крикнул Аверрен, хотя это было совсем ни к чему.
      И все, кто не спал - а их было сейчас на "Придуине" семеро, - стали слушать. Пение слышалось по правому борту корабля и чуть впереди, и Аверрен чуть повернул руль, чтобы подойти поближе. Звуки высокого и удивительно красивого голоса то слышались довольно отчетливо, то пропадали, ибо голос этот был тих и слаб. Хрупкая паутинка звуков, сотканная этим голосом из нежной печали и волшебных чар, оплетала корабль со всех сторон. И вскоре в темноте стали слышны другие голоса, множество голосов, сплетавшихся с первым в этой чарующей песне.
      И Пол понял, что уже слышал однажды такое пение.
      - Мы попали в беду! - крикнул он. Колл резко повернул к нему голову:
      - Что ты сказал?
      И в этот самый миг голова чудовища вынырнула из воды справа от судна и поднималась все выше и выше над мачтами "Придуин". В свете луны они различали огромную плоскую голову, лишенные век глаза, жадно разинутую хищную пасть и пятнистую серо-зеленую скользкую шкуру. "Придуин" вздрогнула, натолкнувшись на что-то, и Аверрен безуспешно попытался справиться с рулем. Колл поспешил ему на помощь, а один из часовых громко возвестил тревогу.
      Пол успел заметить, как в неверном свете луны между глазами чудовища блеснуло нечто белое, похожее на рог. А пение слышалось по-прежнему чистые, ранящие душу, прекрасные звуки все лились и лились, и Пола охватило какое-то ужасное, вызывающее дурноту предчувствие. Он инстинктивно обернулся и увидел, как у левого борта "Придуин" взметнулся огромный изогнутый хвост, закрыв собой весь южный край неба и готовясь нанести по судну сокрушительный удар!
      О, КРЫЛЬЯ ВОРОНА! Теперь он все понял... И завопил что было сил:
      - Это Пожиратель Душ! Лорин, создавай скорее магический щит!
      Он видел, как смертоносный хвост поднялся во всю свою немыслимую длину и начал опускаться, чтобы сокрушить их судно, чтобы погубить их всех. Чудовище действительно нанесло страшный удар, но - по пустоте, по воздуху! "Придуин", правда, закачалась на волнах, точно игрушечная лодочка, такой силы был этот удар, однако магический щит Лорина выдержал. Маг выбежал на палубу, за ним - Мэтт Сорин, которого поддерживали Дьярмуд и Артур. Пол мельком успел заметить, как чудовищно напряжено лицо гнома, но заставил себя не думать об этом. Времени сейчас терять было нельзя. И он предпринял поистине отчаянную попытку вновь пробудить в своей крови биение пульса Морнира.
      И ему это удалось! Сперва это биение было очень слабым, едва ощутимым - так почти незаметен свет звезды рядом с полной луной. Да, Морнир сейчас был слишком далеко от них. Лиранан сказал правду. Как же он, Пол, сможет теперь призвать им на помощь морского бога, если так далеко в море Морнир практически бессилен?