Финн что-то такое объяснял ему на этот счет. Говорил, что это мать Дариена, его настоящая мать, которая почему-то не может быть с ним вместе, но все время защищает его, своего маленького сынка, делает холода здесь не такими жестокими, а его постельку такой мягкой и уютной, потому что очень любит его. Все они его любили; и Ваэ, его вторая мать, и даже Шахар, его отец, который возвращался домой с войны всего однажды, незадолго до того, как они перебрались на озеро. Он тогда подхватил Дариена на руки и высоко подбросил, и это было очень весело и здорово, и он засмеялся. А потом Шахар сказал, что Дари такой уже большой, что скоро обгонит Финна, и тоже засмеялся, вот только смех у него был какой-то невеселый.
      Финн был его братом и самым замечательным человеком в мире. И он любил Дари больше всех на свете. И ужасно много знал и все-все мог ему объяснить.
      Именно Финн объяснил ему тогда, что означала шутка отца насчет того, что Дари скоро перерастет Финна. Дари пришел к нему весь в слезах, он считал, что это неправильно и он никак не может стать больше Финна, да еще и скоро, как сказал отец. Что-то в этой шутке было не так.
      А Финн надел на него свою куртку и башмаки, из которых сам уже вырос, и повел гулять. Дари больше всего на свете нравилось гулять вместе с Финном. Они валялись в снегу, но только когда снег был свежевыпавший и пушистый, и оба в конце концов становились белыми с ног до головы, кувыркаясь в сугробах. И Дари всегда так смеялся, что начинал икать.
      Однако на сей раз Финн был почему-то очень серьезен. Иногда он бывал таким вот серьезным и в таких случаях заставлял Дари слушать его очень внимательно. И он сказал, что Дари не такой, как другие маленькие мальчики. Что он особенный, потому что его настоящая мать тоже особенная и тоже не такая, как все, а потому он и станет больше, сильнее и умнее, чем все остальные мальчики. Чем даже он, Финн. А означает это, сказал Финн, всего лишь то, что Дари обязан быть и лучше всех остальных - добрее и храбрее, чтобы БЫТЬ ДОСТОЙНЫМ (так сказал Финн) той ЖЕРТВЫ, которую принесла его мать.
      И он, Дари, должен постараться очень любить жизнь и все на свете, кроме Тьмы.
      Потому что Тьма, сказал Финн, это та самая сила, что вызывает такие ужасные метели и бури. Как та, что воет сейчас за стенами дома, - это Дари уже знал. И большую часть времени он эту Тьму ненавидел, как и велел ему Финн. Вообще-то он старался ненавидеть Тьму все время, но иногда он слышал те веселые голоса, и они, хотя чаще всего они его все-таки пугали, иногда казались ему совсем не страшными. Порой он даже думал, что было бы очень здорово отправиться вместе с ними и поиграть.
      Но только тогда ему пришлось бы расстаться с Финном, а этого он никогда и ни за что не сделает! Дариен выбрался из кроватки и натянул вязаные домашние тапочки. Потом отодвинул в сторону занавеску и прошлепал по полу мимо той кровати в углу, где спала их мать, к дальней стене, где стояла кровать Финна.
      Финн не спал.
      - Ты чего так долго не шел? - шепотом спросил он. - Залезай, братишка, вместе скорей согреемся. - Счастливо вздохнув, Дари быстренько сбросил с ног тапки и заполз под одеяло поближе к Финну, который подвинулся, освобождая малышу нагретое местечко в постели.
      - Там опять эти голоса, - пожаловался Дари.
      Финн ничего ему не ответил. Просто обнял и прижал к себе. Здесь, рядом с братом, голоса были не так слышны, и Дари, уже засыпая, услышал, как Финн шепнул ему на ухо:
      - Я люблю тебя, малыш.
      Дари тоже очень любил Финна, но сил сказать это уже не было. А когда он уснул, ему снова приснились те призрачные и страшноватые существа, что звали его в вое ветра, и он пытался рассказать им о том, как сильно он любит Финна.
      Глава 9
      А после той бури день стоял такой ясный, и солнце так светило, что ночная метель выглядела просто насмешкой. Дьярмуд, принц Бреннина, как раз вернулся в Парас Дерваль. Его тут же провели прямо к Верховному правителю, где собралось уже довольно много людей, и Айлерон представил его Артуру Пендрагону.
      И ничего особенного не случилось.
      Пол Шафер, стоявший рядом с Ким, видел, как она побледнела, когда Дьярмуд вошел в гостиную. И теперь, когда принц уже с должным почтением поклонился Артуру, что Великий Воин воспринял совершенно спокойно и естественно, Пол услышал, как Ким, с трудом переведя дыхание, прошептала явно от всего сердца: "Слава тебе, господи!" И переглянулась с Лорином. Маг стоял у дальней стены, и у него на лице Пол прочел точно такое же облегчение. Это на какое-то время отвлекло его внимание, однако кое-какая догадка шевельнулась у него в голове, и он спросил Ким:
      - Ты думала, он и есть третий? Третий угол треугольника?
      Она кивнула, все еще очень бледная.
      - Я так боялась! И теперь даже сама не могу понять, почему. И не знаю, почему я была так в этом уверена.
      - Ты именно поэтому хотела, чтобы мы подождали?
      Она посмотрела на него - своими знакомыми серыми глазами из-под седых прядей, нависавших надо лбом.
      - Мне казалось, так надо. Я знала, что нам почему-то придется подождать, прежде чем отправляться на охоту. Но так и не поняла, почему.
      - Потому что, - раздался рядом с ними чей-то веселый голос, - ты истинный и верный друг и не хотела, чтобы я пропустил такую интересную встречу.
      - Ой, Кев! - Она обернулась и бросилась к нему на шею, что совсем не подобало Ясновидящей Бреннина. - Я так по тебе соскучилась!
      - Это хорошо! - обрадовался Кевин.
      - И я тоже, - прибавил Пол.
      - А это еще лучше, - шепнул ему на ухо Кевин уже не столь легкомысленным тоном. Ким чуть отступила назад:
      - Ты что это, брат? Уж не кажется ли тебе, что тебя здесь недооценивают?
      Он улыбнулся ей, но как-то криво.
      - Я временами чувствую себя здесь лишним. А теперь еще и Дейв с трудом сдерживает себя, чтобы не разрубить меня пополам своим боевым топором.
      - Ну, в этом-то ничего нового нет, - суховато заметил Пол.
      - А что случилось теперь? - спросила Ким.
      - Я переспал не с той девицей. Пол рассмеялся:
      - И не впервые!
      - Ничего смешного, - сказал Кевин. - Я и понятия не имел, что она ему нравится, да она, так или иначе, сама ко мне явилась. Нормальное дело для женщин дальри. Они развлекаются, с кем хотят, пока не решат выйти замуж.
      - А Дейву ты это объяснил? - спросила Ким. Она бы с удовольствием еще поддразнила его, но Кевин
      действительно выглядел расстроенным. Нет, здесь что-то серьезное, решила она.
      - А ему трудно что-нибудь объяснить. Меня он, во всяком случае, слушать не пожелал. Я и Ливона спрашивал - это ведь его сестра была... Кевин мотнул головой в сторону Ливона.
      Да, разумеется, именно в этом-то и было дело.
      Ким повернулась и увидела буквально у себя за спиной того красивого светловолосого Всадника дальри, с которым она была уже немного знакома. Так значит, действительно была причина дожидаться этой встречи! И дело было не в Дьярмуде и не в Кевине. В этом вот человеке.
      - И я ему тоже все объяснил, - подтвердил Ливон. - И снова скажу то же самое - столько раз, сколько потребуется. - Он улыбнулся было, потом посерьезнел и обратился уже прямо к Ким. - Ясновидящая, я ведь уже спрашивал тебя, нельзя ли нам поговорить, давно спрашивал, помнишь?
      Она помнила. В то последнее их утро здесь, перед тем, как ослепительным огнем разгорелся Бальрат, а ее голова буквально взорвалась от криков Дженнифер, и она, Ким, переправила их обратно, в тот мир...
      Она посмотрела на свою руку. Камень в кольце пульсировал; совсем чуть-чуть, однако он снова явно ожил.
      - Хорошо, мы сейчас и поговорим, - сказала она решительно. - Но все вместе. Идем с нами, Пол. А ты, Кев, приведи, пожалуйста, Лорина и Мэтта.
      - И Дейвора, - сказал Ливон. - И еще Дьярмуда. Он тоже все знает.
      - Хорошо, идемте в мою комнату. - И Ким первой вышла в коридор. Они последовали за ней. За ней и за Бальратом.
      То пламя пробудится ото сна,
      И призовет правителей тот рог,
      Хоть чаша горя выпита до дна,
      Никто их в рабстве удержать не смог
      Тех, кто скакал из Башни Оуина,
      Кого ребенок вел, трубивший в этот рог.
      Когда стих голос Ливона, Ким в наступившей тишине почувствовала вдруг слабые, но тем не менее неприятные сигналы, вроде электрических разрядов, которые она ощущала и позапрошлой ночью; и снова сигналы поступали с востока. Из Гуин Истрат, решила она, поскольку уже не раз помимо собственной воли настраивалась на самые различные сигналы жриц, которые они передавали из своего Храма. Подобная уязвимость раздражала ее, и она постаралась поскорее выбросить все это из головы. У нее и без того забот хватало; вот и теперь ей нужно было как-то разобраться со всеми этими мужчинами, что собрались у нее в комнате. Они тебя раздражают как твои собственные неосуществленные женские мечты, язвительно подумала она, но оказалась не в состоянии найти в этом хоть каплю смешного.
      Мужчины действительно ждали ее слов, а она продолжала молчать, заставляя их как следует выждать. Через некоторое время, правда, один из них - Ливон - не выдержал: в конце концов это же была его идея.
      - Мальчишкой я узнал эту песню от Гиринта, - сказал он. - И снова вспомнил ее прошлой весной, когда Дейвор нашел тот рог. А потом мы определили, где находится дерево и та скала, под которой погребены Оуин и Спящие. - Ему было трудно сдерживать себя, и владевшее им возбуждение все время явственно слышалось в его голосе. - У нас есть тот предмет, с помощью которого можно их призвать и... А еще мне кажется, что светящийся Бальрат и есть тот огонь, который их разбудит!
      - Пожалуй, подходит, - молвил Дьярмуд. Он уже сбросил свои сапоги и улегся... прямо на ее постель! - Этот Камень Войны ведь тоже принадлежит дикой магии. Верно, Лорин?
      Маг - по праву старшинства - занял кресло у окна. Он методично раскурил свою трубку и глубоко затянулся, прежде чем ответить.
      - Да, подходит, - сказал он наконец. - Но мне хотелось бы быть честным, а потому скажу: я не знаю, что из этого получится.
      И все сразу посерьезнели и примолкли, ибо вынуждены были признать, что Лорин прав.
      - А ты что скажешь, Ким? - спросил Дьярмуд, взяв на себя руководство этим маленьким совещанием и по-прежнему лежа поперек ее постели.
      Сперва ей очень хотелось как следует их помучить, но она была слишком горда, чтобы проявлять подобную мелочность.
      - Во сне я этого не видела, - очень тихо сказала она. - И ничего подобного о Бальрате я не знаю.
      - Ты уверена? - спросил Пол Шафер, стоявший в дверях вместе с Мэттом Сорином. - Ты ведь Ливона ждала, верно?
      Ох уж этот умник! Правда, Пол - ее друг; он так никому ни слова и не сказал о той первой оценке, которой она наградила Дьярмуда. Ким кивнула и слегка улыбнулась.
      - Да. Я чувствовала, что он приедет. И догадалась - из того, что было раньше, - о чем он хочет спросить. Но я не думаю, что из этого можно было бы сделать какие-то важные выводы.
      - Да уж, - поддержал ее Дьярмуд. - Так что нам по-прежнему предстоит принять это решение самостоятельно.
      - Нам? - изумился Кевин Лэйн. - Кольцо принадлежит Ким, Рог Оуина Дейву. Им и решать. Или ты не согласен?
      - Они не совсем ПРИНАДЛЕЖАТ им, - поправил его Ливон. - Они всего лишь...
      - Тогда, может быть, кто-то хочет взять рог и кольцо в свои руки и попробовать ими воспользоваться? - пресек всякую дискуссию Кевин. - Или силой заставить эти предметы помогать нам, а? - продолжал он насмешливо, садясь на любимого конька. Все молчали. Еще один друг, подумала Ким.
      Послышался неловкий кашель.
      - Ну хорошо, - сказал Дейв, - я не собираюсь идти против того, что вы здесь решите, но мне бы хотелось хоть немного знать, с чем мы имеем дело. Если я заполучил в подарок рог, который призывает этих... как их... ах да, Спящих, то я бы предпочел сперва узнать, кто они.
      Он вопросительно и застенчиво посмотрел на Лорина. И все как по команде тоже повернулись к магу. Солнце светило у него из-за спины, так что лица его было не разглядеть. А когда он заговорил, голос его показался Ким каким-то безжизненным.
      - Так или иначе, но будет лучше, - сказал он откуда-то из дымки, сотканной лучами заходящего солнца и табачным дымом, - если отвечу на вопрос Дейва честно. Но ничего особенного я сообщить вам не могу. Оуин и Дикая Охота спят под этой скалой с давних времен. Это случилось за многие сотни лет до того, как из-за моря приплыл сюда Йорвет Основатель, а дальри перебрались на равнину из-за восточных гор, и люди из далеких юго-восточных земель завоевали зеленый Катал.
      Даже светлые альвы только-только еще появились на этой земле, а Дикая Охота уже превратилась в Спящих. Брендель рассказывал мне, а до него - еще Лаин Копьеносец, что альвы сохранили лишь отголоски преданий о том, что собой представляла Дикая Охота, прежде чем погрузилась в свой сон.
      - А были ли здесь тогда какие-нибудь люди, хоть кто-то живой? прошептал Кевин.
      - Разумеется, - отвечал Лорин. - Кто-то ведь положил камень на их могилу! Скажи мне, Ливон, это очень большой камень?
      Ливон молча кивнул.
      Лорин выжидающе посмотрел на слушателей.
      - Параико! - негромко и удивленно воскликнул Дьярмуд, в юности бывший учеником Лорина.
      - Верно, параико, - подтвердил маг. - Великаны. Они жили здесь, на этой земле, а Дикая Охота скакала себе по звездному небу. Это ведь был совсем иной мир - во всяком случае, так говорится в легендах светлых альвов. Мрачные короли-призраки на таких же мрачных конях-призраках могли скакать не только по земле, но и меж звезд, а также перемещаться из одного сотканного Великим Ткачом мира в другой.
      - А что это за ребенок? - Это спросила Ким. Мысль о ребенке не давала ей покоя. "Кого ребенок вел..."
      - Мне и самому хотелось бы это знать, - сказал Лорин. - Но, боюсь, этого не знает никто.
      - А что мы еще все-таки о них ЗНАЕМ? - тихо спросил Дьярмуд.
      - Старики рассказывают, - раздался густой бас от дверей, - что они передвинули луну.
      - Что? - воскликнул Ливон.
      - Так говорят, - повторил Мэтт. - У нас, под Банир Лок и Банир Тал. Собственно, такова наша единственная легенда о Дикой Охоте. Им вроде бы требовалось больше света для своей скачки, вот они луну и передвинули.
      Воцарилось молчание.
      - Луна здесь действительно как-то ближе к земле, - с удивлением заметил Кевин. - Мы сразу это заметили. Она больше.
      - Так и есть, - кивнул Лорин. Лицо его посуровело. - Возможно, в этой сказке есть доля истины. Да и вообще большая часть преданий, которые передают из поколения в поколение гномы, весьма правдива.
      - А как они вообще оказались упрятанными под этой скалой? - спросил Пол.
      - Это самый трудный вопрос, - прошептал Лорин. - Альвы рассказывают, что это сделал Коннла, правитель народа параико, и это отнюдь не представляется таким уж невозможным для того народа, который создал Котел Кат Миголя, тем самым наполовину подчинив себе смерть.
      - Но это была, наверное, великая битва, - тихо промолвил Ливон.
      - Да, это, видимо, так и было, - согласился Лорин. - Хотя в легендах светлых альвов об этом говорится иначе. - Он помолчал. Лицо его совсем скрылось в тени, так ослепительно сияло солнце у него за спиной. - В преданиях альвов говорится, что никакого сражения не было вообще, а Оуин и Дикая Охота сами попросили Коннлу связать их. Но причины этого альвы не знали.
      Ким услыхала, а может, ей это только показалось, что в воздухе зашелестели, захлопали чьи-то крылья. Она оглянулась на дверь.
      И тут услышала, как Пол Шафер говорит - словно мучительно выцарапывая каждое слово из собственной души:
      - Я знаю причину. - Выражение лица его стало каким-то отчужденным, и смотрел он, точно издалека, но, когда заговорил снова, голос его звучал уже вполне ясно и твердо. - Они потеряли того ребенка. Своего девятого. Их было восемь рыцарей и ребенок. А потом они совершили одну тяжкую ошибку и потеряли ребенка, который их вел, и, чувствуя свою вину, в страшном горе попросили параико связать их с помощью любых магических уз и упрятать под камень, почти не оставив им возможности для освобождения...
      Он вдруг умолк, как-то странно провел рукой перед глазами и прислонился к стене, чтобы не упасть.
      - Откуда ты это знаешь? - изумленно спросил Ливон.
      Пол в упор посмотрел на него своими бездонными, почти нечеловеческими сейчас глазами и сказал:
      - Я довольно многое знаю о тех, кто умер лишь наполовину.
      Никто так и не решился нарушить воцарившееся после этого молчание. Все ждали, когда Пол сам заговорит снова. И вскоре он сказал - уже куда более естественным голосом:
      - Прошу прощения... Но это... всегда застигает меня врасплох, и я вынужден подчиняться. Ливон, я... Дальри покачал головой.
      - Ничего, это не важно. Правда, я совсем не обиделся. Это же просто чудо... Я понимаю, ты это заслужил, и у меня просто слов нет, чтобы выразить, как я благодарен тебе за то, что ты здесь, с нами. Но я тебе не завидую, ох не завидую!
      Вот именно, подумала Ким. И сказала:
      - Ты еще что-нибудь знаешь, Пол? Мы их разбудим?
      Он молча смотрел на нее, с каждой секундой становясь все больше похожим на самого себя. Ей казалось, что через эту комнату только что прошло невидимое глазу землетрясение, все здесь задрожало и начало разваливаться, рассыпаться, а теперь потихоньку вставало на свои места, хотя все еще где-то слышались порой страшные раскаты уже смолкавшего грома.
      - Есть и еще кое-что, - сказал Пол, - и если ты хочешь, я могу вам это сказать. Но мне кажется, куда важнее то, что я успел заметить как раз перед тем, как мы вышли из королевской гостиной.
      Слишком хорошо ты все замечаешь для полумертвого, подумала Ким, но времени размышлять он ей не дал. Пришлось сказать правду.
      - Все-то ты замечаешь, Пол! - шепнула она ему. Он не ответил. Она вздохнула и сказала громче: - Верно. Бальрат вспыхнул в то самое мгновение, когда ко мне подошел Ливон. И я сразу поняла, зачем он сюда явился. Я могу рассказать вам об этом, ибо, как справедливо говорит Пол, это достаточно важно.
      - Ну еще бы! - воскликнул Ливон. - Я же говорил: зачем же иначе нам был дан Рог Оуина, показана пещера Спящих? Зачем, если не для того, чтобы разбудить их? А теперь еще и Камень Войны заговорил!
      - Дикое дикому, - прошептал Лорин. - А что, если они зовут друг друга, Ливон? И мы им совершенно безразличны вместе с нашими великими целями? Это действительно самая дикая магия на свете. Об этом и в старинных песнях говорится; и нам никогда не сдержать Дикую Охоту. Оуин и Мертвые Короли обладали достаточной силой, чтобы передвинуть луну, и были достаточно беспечны, чтобы сделать это только ради собственной прихоти. И давайте не будем думать, что сможем приручить их, и они послушно станут служить нашим целям, а затем не менее послушно уйдут прочь.
      Снова возникла затяжная пауза. Ким чувствовала, как что-то бьется у нее на самом краю сознания, что-то такое, что она непременно должна была бы помнить, но в последнее время бессильные попытки что-то вспомнить стали хроническими, но силой нельзя заставить мысль явиться.
      Удивительно, но затянувшееся молчание нарушил Дейв Мартынюк. Как всегда, чувствуя себя в подобной ситуации исключительно неловко и мучительно краснея, он сказал:
      - Возможно, это довольно глупо, не знаю... но мне пришло в голову, что если призыв обращен к тому камню, что в кольце Ким, то, может быть, Оуин готов к тому, чтобы его выпустили на свободу, а потому нам и были даны средства, чтобы сделать это. Разве мы имеем право отказать им - вне зависимости оттого, что нам известно об их потенциальных возможностях? Я хочу сказать... разве такой подход не превращает нас отчасти... в их тюремщиков?
      Лорин Серебряный Плащ резко встал, словно эти слова его подтолкнули. Сейчас солнце падало на его лицо под другим углом, и всем было видно, что он глаз с Дейва не сводит.
      - Это, - сказал маг, - не только не глупо, Дейв, но ты только что высказал самую глубокую истину, самое важное из всего, что здесь до сих пор было сказано. - Дейв вспыхнул, побагровел, а маг продолжал: - Да, такова естественная природа вещей, и в этом суть великого Гобелена: дикая магия изначально была задумана Ткачом как магия свободная, не зависящая от того, служит она или нет каким-либо нашим, человеческим целям.
      - Значит, мы все-таки их разбудим? - спросил Кевин, глядя на Ким.
      И кольцо снова замкнулось; все снова вернулось к ней, потому что у нее на руке сиял Бальрат. Она по-прежнему чувствовала, как что-то пытается достучаться до нее из самого дальнего уголка памяти, но они ждали ее решения, и то, что сказал Дейв, действительно было одной из основных истин. В этом-то она по крайней мере была уверена.
      - Хорошо, - сказала она, и Бальрат тут же вспыхнул страстным ярким огнем, точно маяк.
      - Когда? - спросил Пол. И она увидела в красном свете волшебного камня, что все уже на ногах и готовы действовать.
      - Разумеется, как можно скорее! - сказал Дьярмуд. - Сегодня ночью. А сейчас нам пора в путь: гонка предстоит бешеная!
      Им пришлось оставить Мэтта и Лорина, а вместо них был взят еще один дальри, Торк, и лейтенант Дьярмуда Колл.
      Маг сам вызвался остаться и сообщить обоим королям о том, что они решили предпринять. А Торк, как объяснили Кевину, был вместе с Дейвом и Ливоном, когда они получили этот рог и обнаружили пещеру со Спящими, так что в этом Гобелене у него, безусловно, было свое место. Собственно, Кевин и не собирался подвергать это сомнению, отлично понимая, что сам он никакой определенной роли во всей этой истории не играет. Ну а Колл отправлялся вместе с Дьярмудом, потому что они с ним всегда были неразлучны.
      Кевин скакал рядом с Полом следом за Дьярмудом, который вел их на северо-восток. Скакать по этой долине было удивительно приятно. Странно, но здесь, похоже, и мороз был не так силен, и ветер не так свирепствовал. А когда они преодолели гряду холмов, сверху им открылось маленькое озеро точно драгоценный камень в оправе белоснежных склонов - и вода в этом озере льдом покрыта не была.
      - Вот уж поистине убежище от всех ветров, - заметил Кевин, обращаясь к Полу.
      - Мало того, это озеро Исанны. В нем обитает дух вод. Тот самый, которого видела Ким.
      - Так это благодаря ему здесь так хорошо?
      - Возможно. - Но озеро Пола явно больше не занимало. Остановив коня, он пристально смотрел вниз, на маленький домик, приютившийся на берегу. Их отряд объезжал озеро стороной, по кромке высоких холмов, но Кевин тоже успел увидеть двух мальчиков, что вышли из дома и стали смотреть на проезжающих мимо всадников. Поддавшись внезапному порыву, Кевин помахал им рукой, и тот из мальчиков, что был постарше, тоже помахал ему в ответ, а потом вроде бы наклонился и что-то сказал своему братишке, и через несколько мгновений малыш тоже помахал им рукой.
      Кевин улыбнулся и повернулся было к Полу, но то, что он увидел на застывшем лице Шафера, тут же погасило его веселую улыбку, и они, погоняя лошадей, устремились за остальными вдогонку. Пол ничего ему не сказал и ничего не предложил, и на этот раз Кевин ни о чем не стал его спрашивать. Ему совсем не хотелось еще раз натолкнуться на ту же стену ледяного равнодушия.
      Когда они нагнали отряд, Кевин весь оставшийся путь ехал рядом с Коллом. Когда они добрались до северного края долины, заметно похолодало и к тому же начало темнеть, а Верхнюю дорогу, ведущую в Северную твердыню, они пересекли уже совсем в темноте. Так что Кевин снова держал в руке зажженный факел - в последнее время, похоже, это стало его основным занятием. Но даже лучше факелов освещал им путь тот камень, что был у Ким на руке. Его красный свет был даже более ровным, чем свет низко висевшей над землей луны, что пробивался сквозь облака справа от них. Дикое дикому, вспомнил Кевин слова Лорина. И вскоре, ведомые Бальратом, они добрались до Пендаранского леса, магические силы которого, разумеется, уже знали об их приближении; привлекал их и свет камня, заключенного в кольце. Ждали их и куда более могущественные силы: Богиня Кинуин, чей дар в итоге оказался большим, чем она предполагала, и ее брат, бог зверей и дух самого этого леса. Боги Морнир и Дана тоже знали о происходящем, знали, почему так ярко пылает Камень Войны. А далеко на севере, в своем логове, среди вечных льдов, Ракот Могрим застыл на мгновение, что-то неясное почуяв и чему-то дивясь, но так и не поняв как следует, что его встревожило.
      И высоко надо всем этим миром, вне времени и пространства замедлил свое движение челнок Станка, ткущего Гобелен Вселенной, а потом и остановился совсем, и Ткач тоже остановился и стал смотреть, какой рисунок получается на сотканном Гобелене.
      И тогда вперед вышла Кимберли и направилась к опушке Пендаранского леса, ведомая тем огнем, что горел у нее на руке. Остальные остались ждать, молчаливые, страшась чего-то неясного. А она шла совершенно уверенно, точно все это уже совершала когда-то, к тому месту, где высилось дерево-великан, растепленное молнией так давно, что даже светлые альвы не помнили той ночи, когда разыгралась столь страшная гроза. Ким остановилась возле этого расщепленного ствола, и камень, воплощение дикой магии, ярко светился у нее на руке, а еще одно воплощение той же магии покоилось глубоко под огромным камнем, который положил там вождь Коннла из народа параико; и сейчас, в самый ответственный момент, ни капли страха не было в ее душе, ни капли удивления или любопытства. Она была сейчас как бы на одной волне с этими дикими древними силами, действительно необычайно могущественными. Ким ждала лишь, когда луна выглянет из-за облачка, а над головой у нее, в небесах сияли звезды, летние звезды над покрытым снегами пространством, и Бальрат сиял ярче любой из звезд, ярче луны, которую Дикая Охота еще в незапамятные времена передвинула поближе к Земле. Ким вздохнула, собираясь с силами и чувствуя, как в душу ей проникает самая суть этих вещей, и подняла руку, чтобы блуждающий огонь Бальрата мог светить как бы сквозь расщелину, образованную бурей в стволе дерева. Выждав еще мгновение, она сказала:
      - Проснись, Оуин, проснись! Нынешней ночью тебе следует быть в седле. Неужели ж ты не проснешься ради большой охоты среди звезд?
      Всем пришлось зажмуриться, ибо слова эти вызвали ослепительно яркую вспышку красного камня; послышался такой грохот, словно рухнул весь склон холма разом, и установилась полная тишина.
      - Все идет хорошо, - услышали они голос Ким. - Иди сюда, Дейв. Теперь твоя очередь. - И все, открыв глаза, увидели разверстый зев пещеры там, где только что лежал камень Коннлы, и увидели лунный свет, ярко освещавший растущую перед входом в пещеру зеленую траву. Свет Бальрата уже несколько потускнел; камень мягко посверкивал и казался на фоне белого снега красным как кровь, но уже не пылал тем диким огнем.
      И при серебристом свете луны, таком знакомом и спокойном, они увидели, как Дейв неторопливо, но двигаясь, сам того не подозревая, необычайно легко и даже грациозно, приблизился к пещере и встал рядом с Ким. Потом она чуть отошла назад, а он остался у входа один, отчетливо видимый, точно в развилке ствола.
      - Блуждающий огонь разбудит их, - услышали они слова Ким, - а твой рог их позовет, Дейв. Выпусти же их на свободу!
      И Дейв, выпрямившись во весь свой огромный рост, расправив могучие плечи атлета и не говоря ни слова, закинул назад голову, пошире расставил ноги, чтобы более устойчиво стоять на снегу и поднес Рог Оуина к губам, и тот засверкал в лунных лучах. А потом, набрав в легкие как можно больше воздуха, Дейв подул в рог, посылая клич Света прямо в небесную высь.
      Ни один из присутствовавших никогда, до конца дней своих, не мог забыть вырвавшихся из Рога Оуина звуков. Среди глухой ночи звуки эти были, казалось, сотканы из лунного и звездного света, отраженного от свежевыпавших снегов на опушке леса. И они все лились и лились, а Дейв все не отнимал рог от своих губ, и к небесам возносилась торжественная песнь вызов земли и небес, вызов всего человечества и самого Дейва силам Тьмы. Он дул в рог до тех пор, пока не почувствовал, что легкие вот-вот разорвутся от напряжения, ноги дрожат, а сердце готово выскочить из груди, готово разорваться от восторга перед открывшейся ему необычайно хрупкой и какой-то уязвимой красотой.
      Когда волшебные звуки наконец смолкли, мир вокруг совершенно преобразился, преобразились и все остальные миры, и руки Великого Ткача вновь задвигались, подхватив давно уже замерший конец нити и начав снова ткать свой бесконечный Гобелен.
      А перед пещерой стали видны семь призрачных высоких фигур, и голову каждого из призраков украшала корона, и каждый был верхом на огромном, тоже призрачном, коне, и очертания всадников дрожали и расплывались, как дым.
      А потом появился восьмой, и семеро королей расступились, пропуская его. Это из пещеры Спящих вышел наконец после столь долгого сна сам Оуин. И если короли и их призрачные кони были темно-серыми, нечетко видимыми на фоне ночного неба, то Оуин был отчетливо светло-серым, даже серебристым, а конь его был вороным, и Оуин казался гораздо выше ростом любого из семи королей, и корона его сверкала куда ярче, чем у них. И в этой короне сияли красные камни, того же цвета, что и Бальрат; и такой же красный камень был вделан в рукоять его меча, опущенного острием вниз.
      Он выехал вперед, мимо своей свиты, и конь его не касался земли, как и серые кони семи королей. И Оуин молча поднял свой меч, приветствуя Дейва, затем снова поднял его, приветствуя Ким, что принесла сюда блуждающий огонь, и внимательно осмотрел тех, кто прибыл сюда вместе с этими двумя. Несколько мгновений он вглядывался в лица людей, и было хорошо видно, как суров его взгляд и как насуплены его брови.
      Потом огромный вороной жеребец взвился на дыбы, и Оуин вскричал громовым голосом, подобным реву бури:
      - А где же дитя?
      И тут застывшие люди и короли ощутили в темноте какое-то движение. И этого никто из них - ни простые смертные, ни боги, ни магические лесные силы - предвидеть заранее не мог.