Гай Гэвриел Кей
      Блуждающий огонь
      (Гобелены Фьонавара-2)
      Часть I
      ВОИН
      Глава 1
      Близилась зима. Выпавший прошлой ночью снег так и не растаял, и теперь голые ветви деревьев были укрыты им, точно кружевной мантильей. Да и весь Торонто в то утро проснулся одетым в белые зимние одежды, хотя был еще только ноябрь.
      Переходя площадь перед двумя изогнутыми "рогами" здания муниципалитета, Дейв Мартынюк старался двигаться как можно осторожнее, чтобы не упасть, и очень жалел, что не надел ботинки на толстой рифленой подошве. То и дело оскальзываясь, он пересек площадь и, подойдя ко входу в ресторан, с некоторым изумлением обнаружил, что остальные трое его уже ждут.
      - Дейв! - тут же заметил зоркий Кевин Лэйн. - Да у тебя никак костюм новый? И когда же это ты им обзавелся?
      - Всем привет, - с невозмутимым видом поздоровался Дейв и только тогда ответил настырному Кевину: - На прошлой неделе купил. Не могу же я весь год ходить в одном и том же вельветовом пиджаке, верно?
      - Безусловно! - ухмыляясь, заверил его Кевин. Сам он был в джинсах и короткой дубленке. И, разумеется, в ботинках на толстой рифленой подошве! Закончив обязательную практику в юридической фирме, что Дейву еще только предстояло, Кевин теперь вступил в период не менее утомительной, но хотя бы не связанной с ношением официального костюма, шестимесячной практики перед вступлением в Коллегию Адвокатов. - И, между прочим, - продолжал он, - если это костюм-тройка, то мне придется совершенно переменить мнение о тебе.
      Дейв молча расстегнул теплый плащ, под которым обнаружился потрясающий темно-синий пиджак.
      - Ангелы господни, а также всемилостивые министры нашего дорогого правительства, спасите меня и помилуйте! - И Кевин осенил себя крестом причем сделал это левой рукой, одновременно скрестив пальцы правой руки, чтобы отогнать зло. Пол Шафер рассмеялся.
      - Вообще-то, - не унимался Кевин, - смотрится очень неплохо. Вот только интересно, а почему ты не купил свой размер?
      - Ох, Кев, хватит! Дай ему передохнуть! - вмешалась Ким Форд. - Костюм на самом деле отличный и очень тебе идет, Дейв. А Кевину просто завидно.
      - Ничуть, - возразил Кевин. - Я просто его слегка, чисто дружески поддразниваю. Кого же мне еще дружески поддразнивать, как не Дейва?
      - Да ладно, - сказал Дейв. - Мне-то что. Пусть себе поддразнивает. Чисто дружески. - Но думал он совсем о другом: он вдруг вспомнил, какое лицо было у Кевина Лэйна прошлой весной, когда они снова оказались в одном из номеров отеля "Парк Плаза". И голос его, чересчур спокойный и ровный, готовый вот-вот сорваться, он тоже хорошо помнил, и как он глядел, как все они глядели на растерзанное безжизненное тело женщины, распростертое перед ними на полу.
      "Я заставлю ответить того, кто в этом виновен, будь он хоть богом, хоть чертом! Жизни своей не пожалею!"
      Если человек способен пообещать такое, думал Дейв, нужно быть с ним терпимым, даже если этот человек порой - и, к сожалению, чересчур часто действует тебе на нервы. Он был готов проявить эту терпимость, потому что именно Кевин сказал в тот вечер то, что уже не в первый раз полностью соответствовало и его, Дейва, чувствам - той глухой ярости, что кипела у него в душе.
      - Ну хорошо, - тихо сказала Ким Форд, и Дейв понял, что она прочитала его мысли и не обратила ни малейшего внимания на его ничего не значащие слова. Если бы это была не Ким, такое наверняка встревожило бы его, но это была Ким - юное лицо, седые волосы, браслет с зеленым камнем на запястье и кольцо с красным камнем на пальце; именно этот камень тогда, ослепительно вспыхнув, помог им всем вернуться домой. - Может, мы все-таки войдем? предложила она. - Нам есть о чем поговорить.
      Пол Шафер, Пуйл Дважды Рожденный, уже, оказывается, вошел внутрь, не дожидаясь их, и они двинулись за ним следом.
      Сколько же оттенков, думал Кевин, у человеческой беспомощности?! Он вспомнил, как год назад мучился, глядя на Пола Шафера, упорно продолжавшего закручивать собственную душу в тугую пружину, хотя после гибели Рэчел Кинкейд прошло уже немало времени. Да, тяжело это было. Но Пол сумел выбраться. И сумел так далеко уйти по какому-то не ведомому остальным пути за те три ночи, что провел на Древе Жизни во Фьонаваре, что его стало не догнать, не понять, причем в самых порой простых жизненных вопросах. Впрочем, душу свою он исцелил, и Кевин считал, что это великий дар Фьонавара, что-то вроде компенсации за то, что сотворил с Дженнифер этот ужасный Бог по имени Ракот Могрим, Расплетающий Основу. Хотя "компенсация" - слово, вряд ли подходящее; да и не было, не могло быть никакой "компенсации" ни в этом мире, ни в каком бы то ни было ином - только надежда на возмездие, тонкий язычок пламени, горевший в душе, совсем слабый, едва теплившийся, несмотря на то, что тогда он поклялся непременно отомстить. Но кто они такие - любой из них - перед этим Богом? Даже Ким с ее ясновидением, даже Пол, даже Дейв, который так сильно изменился, пожив у этих дальри с Равнины, да еще и отыскав Рог Оуина в Пендаранском лесу...
      И как только он, Кевин Лэйн, осмелился давать клятву об отмщении? Пустые патетические слова! Особенно когда сидишь в ресторане у Маккензи, лакомясь филе морского языка и слушая перезвон посуды и привычную болтовню за ленчем здешних завсегдатаев, в основном юристов.
      - Ну что? - спросил вдруг Пол таким тоном, что все вокруг как бы тут же переменилось, и в упор посмотрел на Ким. - Ты что-нибудь видела?
      - Прекрати! - рассердилась она. - Прекрати меня подгонять! Если я что-нибудь увижу, то уж тебе первому сообщу. Или, может, лучше в письменной форме?
      - Не сердись, Ким, - вмешался Кевин. - Ты пойми, мы-то все себя чувствуем уж совсем по-идиотски, не зная о них ровным счетом ничего. Ты наша единственная связь с Фьонаваром.
      - Ну, сейчас-то я никакой связи как раз и не чувствую, в том-то и дело. Есть одно место, которое мне нужно увидеть, но своими снами управлять я не умею. Я знаю только, что это где-то здесь, в нашем мире, и ничего не могу: ни куда-нибудь пойти, ни что-нибудь сделать, пока не найду это место. Вы думаете, это приятно? Или, может, вы считаете, что я с вами играю?
      - А ты не можешь отправить нас обратно? - спросил Дейв и тут же почувствовал, как глупо это прозвучало.
      - Я же не метро, черт возьми! - взорвалась Ким. - Я тогда сумела вытащить всех нас оттуда только потому, что могущество Бальрата каким-то образом вырвалось на свободу. Я не могу совершать Переход по команде.
      - А значит, мы так тут пока что и останемся, - сказал Кевин.
      - Может быть, за нами явится Лорин? - снова не выдержал Дейв.
      - Не явится, - покачал головой Пол.
      - Почему?
      - По-моему, Лорин сейчас намеренно умыл руки. Он все привел в движение, а решать главную задачу предоставил нам самим. И еще кое-кому.
      Ким согласно кивала, точно подтверждая его слова.
      - Он вложил свою нить в Станок, - прошептала она, - но ткать свой собственный Гобелен он не станет. - И они с Полом обменялись понимающими взглядами.
      - Но почему? - никак не мог уразуметь Дейв, и Кевин услышал в голосе этого могучего атлета детское отчаяние. - Мы же так нужны ему... по крайней мере Ким и Пол... Почему же он не хочет прийти за нами?
      - Из-за Дженнифер, - тихо сказал Пол. И после некоторой паузы пояснил: - Видишь ли, он считает, что нам и так уже достаточно досталось. И не хочет, чтобы на нашу долю выпали еще какие-то страдания.
      Кевин откашлялся.
      - И все-таки, насколько я понимаю, - сказал он, - все, что происходит во Фьонаваре, так или иначе обязательно отражается и на нашем мире, а также - на других мирах, где бы они ни находились. Разве я не прав?
      - Прав, - спокойно подтвердила Ким. - Совершенно прав. Может быть, не сразу, но если Ракот обретет власть над Фьонаваром, то ему удастся захватить господство и над всеми прочими мирами. Ведь Гобелен-то один.
      - Но даже и в этом случае, - вмешался Пол, - мы за себя должны все решать сами. Лорин у нас помощи никогда не попросит. Так что если мы четверо захотим туда вернуться, то сами и должны изыскать способ для этого.
      - Четверо? - переспросил Кевин. Господи, до чего же мы все-таки беспомощны! Он посмотрел на Ким. В глазах у нее стояли слезы.
      - Я не знаю, - прошептала она, глядя на него. - Я просто не знаю, что делать. Она никого из вас даже видеть не хочет! Она и из дома-то никогда не выходит! Со мной она разговаривает о работе, о погоде, о каких-то пустяках, и она, она...
      - Она по-прежнему хочет его оставить, - решительно закончил Пол Шафер.
      Кимберли в отчаянии кивнула.
      Золотая... она ведь была совсем золотая, подумал вдруг Кевин, словно выныривая из глубин непереносимого горя.
      - Ладно, - сказал Пол. - Теперь моя очередь. Его очередь, Стрелы Бога.
      В двери был глазок, так что она всегда могла посмотреть, кто к ней стучится. Большую часть времени она проводила дома, разве что днем выходила прогуляться в парке. В дверь часто и звонили, и стучались: рассыльный из магазина, газовщик, почтальон с заказными письмами... Некоторое время, поначалу, приносили никому не нужные цветы. Она вообще-то думала, что Кевин умнее. И ей было все равно, справедлива она по отношению к нему или нет. Она из-за этого даже как-то поссорилась с Ким - когда та однажды вечером, придя домой, обнаружила в помойном ведре присланные Кевином розы.
      - Неужели тебе даже в голову не приходит, что и ему сейчас несладко? Неужели тебе все равно? - кричала тогда Ким.
      Ответ был один: да, мне все это совершенно безразлично.
      Как, откуда теперь могли у нее взяться такие простые человеческие чувства, как забота о ком-то? Бесчисленные, не имеющие над собой мостов пропасти отделяли ее теперешнюю от них четверых, да и вообще от всего на свете. И все для нее по-прежнему было окутано мерзким смрадом того чудовищного лебедя, хищной Авайи. Она и свой родной мир видела как бы сквозь неясный зеленоватый полусвет Старкадха. И постоянно слышала - тоже словно сквозь какую-то пелену - голос Ракота, видела его глаза, чувствовала его бескрайнее могущество; он словно выжег ее изнутри, и душа ее, некогда бывшая такой целостной, такой прекрасной, полной любви, сгорела, превратилась в пепел.
      Она знала, что разум ей удалось сохранить, только не понимала, как и почему.
      И только одно обстоятельство тянуло ее за собой в будущее. Недоброе да и как теперь что-то в ее жизни могло быть добрым? - но такова была реальная действительность. И это было нечто настоящее, хотя и случайное, и принадлежало ей одной. И никаких доводов против она бы не потерпела.
      Так что, когда Ким впервые сказала об ЭТОМ остальным, и все четверо явились - это было еще в июле - спорить с ней и уговаривать ее, она просто молча встала и вышла из комнаты. И с того дня больше не желала видеть ни Кевина, ни Дейва, ни Пола.
      Она решила, что непременно выносит этого ребенка, ребенка Ракота Могрима. И умрет, рожая его.
      Она бы ни за что не впустила его, но увидела, что он один. Это было весьма неожиданно, и дверь она все-таки открыла.
      - Я хочу кое-что рассказать тебе, - сказал ей Пол Шафер. - Выслушаешь меня?
      На крыльце было холодно. Выждав с минуту, она все же отступила назад и впустила его в дом. Снова заперла дверь и, не дожидаясь его, прошла в гостиную. Он разделся в прихожей, повесил пальто в стенной шкаф и присоединился к ней.
      Она сидела в кресле-качалке. Он сел на диван напротив и внимательно посмотрел на нее, высокую, светловолосую, все еще грациозную, хотя уже и не такую хрупкую: все-таки сказывались семь месяцев беременности. Голова Дженнифер была, как всегда, гордо вскинута, широко расставленные зеленые глаза смотрели непримиримо.
      - Я ведь в прошлый раз не стала вас слушать, Пол, и просто ушла. Я могу и снова уйти. Так что можешь зря не стараться.
      - Я же сказал: я хочу кое-что тебе рассказать.
      - Что ж, рассказывай.
      И он впервые в жизни рассказал ей о том сером псе на стене Парас Дерваля и о бездонной печали, что таилась в песьих глазах; он рассказал ей о своей второй ночи на Древе Жизни, когда Галадан, достаточно хорошо знакомый и ей, явился, чтобы отнять у него жизнь, но его у Древа Жизни встретил тот пес, невесть откуда оказавшийся там, и в Священном лесу Морнира разразился меж ними смертный бой. Он рассказал ей о том, как впервые почувствовал, сколь крепки те узы, что связывают его с Древом Морнира, и как в безлунную ночь взошла красная луна, и как серый пес изгнал повелителя волков Галадана из Священного леса.
      Он рассказал ей о Дане. И о Морнире. И о том, как в ответ на устроенный Ракотом на севере взрыв горы Рангат Боги продемонстрировали и свое могущество. Голос Пола звучал непривычно, как-то ниже и глуше, и она чувствовала, какие сложные чувства обуревают его.
      - Мы не одиноки в этой борьбе, - сказал он ей. - В конце концов Ракот действительно может превратить нас, отдельных людей, в пыль, но и ему будет оказано жестокое сопротивление, и что бы тебе ни довелось увидеть и пережить в том мире, ты должна понимать, что Ракот не в силах, согласно одному лишь своему желанию, полностью изменить рисунок Гобелена. Иначе тебя бы здесь сейчас просто не было.
      Она слушала - почти не желая того. И вдруг вспомнила свои собственные слова, произнесенные ею тогда в Старкадхе: "Ты ничего от меня не получишь; можешь только взять силой". Но это она сказала еще до того. До того, как он все-таки решил взять все и взял - почти все... а потом Ким вытащила ее оттуда...
      Дженнифер слегка приподняла голову.
      - Да? - Пол по-прежнему не сводил глаз с ее лица. - Ты понимаешь? Конечно, он сильнее любого из нас, сильнее, наверное, даже того Бога, что принял мою жертву и отослал меня обратно. И он, безусловно, сильнее тебя, Дженнифер; об этом даже и говорить нечего. Если бы не одно обстоятельство: он не может отнять у тебя твое "я"!
      - Это я знаю, - молвила Дженнифер Лоуэлл. - Именно поэтому я и намерена выносить и родить его ребенка.
      Он чуть отодвинулся от нее и выпрямился.
      - Но тогда ты станешь его служанкой.
      - Нет. Теперь ты послушай меня, Пол, потому что и ты тоже всего не знаешь. Когда он сам наконец оставил меня... когда он отдал меня этому гному... Его имя Блод... Я была для него наградой, игрушкой, но Ракот кое-что сказал этому Блоду: он сказал, что меня непременно нужно убить и что ТОМУ ЕСТЬ ПРИЧИНА. - В ее голосе звучала холодная решимость. - Я выношу его ребенка, потому что осталась жива, а он хотел, чтобы я была мертва... и этот ребенок - случайность, он не входил в его планы!
      Пол некоторое время молчал. Потом сказал:
      - Так же как и ты, живая и невредимая. Смех ее прозвучал жутко.
      - Ну и чем же мне, живой и невредимой, еще ему ответить? Нет, Пол, я непременно рожу его сына, и этот сын станет моим ему ответом.
      Он покачал головой.
      - Во всем этом слишком много зла и горя. И затеваешь ты это лишь для того, чтобы доказать уже доказанное.
      - И тем не менее! - Дженнифер вскинула голову. На губах Пола мелькнула улыбка.
      - Ну что ж, я разубеждать тебя не собираюсь. Я пришел ради тебя, а не ради него. Кстати, Ким уже видела во сне, как его назовут.
      Глаза Дженнифер сердито сверкнули.
      - Пол, да пойми же! Я бы все равно сделала это, что бы там Ким ни говорила, что бы там ей ни привиделось во сне! И ребенка я назову так, как захочу сама!
      Невероятно, но Пол уже улыбался во весь рот.
      - Ну так зачем же замыкаться в себе, Джен? Делай, что хочешь, только оставайся с нами! Мы все очень хотим, чтобы ты вернулась, ты нам очень нужна. - И только когда он это сказал, она поняла, что невольно проговорилась. Он же меня провел, думала она, просто исподволь заставил сделать то, чего делать я совсем не собиралась! Но почему-то сердиться на него она не могла. Она и сама не знала, почему. И если бы эти шаткие мостки, которые он только что перебросил через разделявшую их пропасть, оказались чуточку прочнее, она бы, если честно, сумела, наверное, даже улыбнуться. Пол встал.
      - В Художественной галерее выставка японской гравюры. Сходим?
      Она довольно долго смотрела на него снизу вверх, раскачиваясь в кресле. Такой же темноволосый и хрупкий на вид, хотя, пожалуй, не настолько хрупкий, как прошлой весной...
      - А как звали того пса? - спросила она.
      - Не знаю. Но очень хотел бы это узнать.
      Через несколько минут она поднялась, надела пальто и сделала свой первый осторожный шажок на только что перекинутый через пропасть мостик.
      Темное семя темного Бога, думал Пол, старательно изображая повышенный интерес к гравюрам XIX века из Киото и Осаки. Журавли, узловатые деревья с перекрученными ветвями, изящные дамы с длинными шпильками и гребнями в высоких прическах.
      Его спутница говорила мало, но уже одно то, что она пошла с ним на выставку, было великой милостью. Он вспомнил безжизненный истерзанный комок плоти на полу - такой предстала перед ними Дженнифер семь месяцев назад, когда Ким отчаянным усилием вытащила их всех из Фьонавара с помощью дикой, неукротимой силы Бальрата.
      Он знал, что в этом и заключается могущество Ким: в Камне Войны и снах, во время которых она проживает некую вторую жизнь, став такой же седовласой, как Исанна, ясновидящая Бреннина, и неся в себе две души и знание двух миров. Должно быть, тяжкая доля. "Очень быстро узнаешь цену, которую нужно платить за всякую власть", - вспомнил Пол слова Айлиля, прежнего Верховного правителя Бреннина, сказанные им в ту ночь, когда они играли в та'баэль. В ту ночь, которая была лишь прелюдией к последующим трем ночам, ставшим самым тяжелым испытанием в его прежней жизни, но и вратами в его новую жизнь - какой бы она ни была - ту, которую он вел сейчас, будучи повелителем Древа Морнира.
      Какой бы она ни была. Они перешли в зал, где были выставлены работы XX века: снова те же журавли, длинные гряды невысоких холмов, лодчонки с низкими бортами, плывущие по широким рекам...
      - Тематика разнообразием не отличается, - заметила Дженнифер.
      - Да уж.
      Морнир тогда отослал его назад, он стал ответом Бога силам Тьмы, но у него не было кольца, способного обжечь, и не было снов, с помощью которых можно было разгадывать тайны великого Гобелена, или такого волшебного Рога, какой нашел Дейв, и он не обладал Небесной мудростью, как Лорин, или королевской короной, как Айлерон; у него не осталось даже - хотя при этой мысли он весь похолодел - ребенка во чреве, как у той женщины, что стояла с ним рядом.
      И все же. Рядом с ним, почти у него на плечах, сидели тогда древние волшебные вороны: Мысль и Память. И еще он помнил, как лесной Бог на поляне перед Древом Жизни - трудно было разглядеть его как следует, но он успел заметить рога у него на голове - низко ему поклонился. А потом там был белый волшебный туман, поднимавшийся от земли и как бы проходивший сквозь него, Пола, и питавший его своей магической силой, и та красная луна, вдруг появилась в небесах накануне новолуния. И наконец, там был тот благословенный дождь. И Морнир.
      Морнир по-прежнему оставался с ним. Порой по ночам Пол ощущал его неслышное присутствие, его безграничное могущество - в бурном токе крови, в приглушенном громе своего, человеческого, сердца.
      А что, если сам он теперь всего лишь символ? Некое воплощение всего того, о чем он только что рассказывал Дженнифер: сил, противодействующих проискам Ракота Могрима? В этом действе были, наверно, и роли похуже. Ему еще отвели центральную роль, но какой-то внутренний голос - может быть, голос Морнира, что жил в его душе, - твердил ему, что этого мало. "Повелителем Древа Жизни может стать только тот, кто был рожден на этот свет дважды", - так сказала ему Джаэль в своем святилище.
      Нет, он не просто символ. И это затянувшееся ожидание в преддверии грядущих событий - похоже, часть той цены, которую ему придется еще уплатить.
      Они уже почти закончили осматривать экспозицию и остановились перед большой гравюрой, на которой изображены были река, выстроившиеся у пирса рыбачьи лодки и людный причал, а за рекой виднелись лес и дальше - горы в белых снеговых шапках. Впрочем, гравюра висела плохо: Пол видел в стекле отражения людей - двух студентов, сонного дежурного у дверей. А потом вдруг увидел чуть смазанное отражение волка, стоявшего на пороге зала.
      Затаив дыхание, он резко обернулся и встретился глазами с Галаданом.
      Повелитель волков был в своем истинном обличье, и Пол, услышав, как ахнула Дженнифер, понял, что и она тоже его не забыла - это истинное воплощение силы и изящества в отливавшей серебром темной волчьей шкуре, покрытой шрамами.
      Схватив Дженнифер за руку, Пол резко повернулся и пошел, таща ее за собой, переходя из зала в зал и временами поглядывая через плечо: Галадан неотступно следовал за ними, и с его губ не сходила язвительная усмешка. Он не спешил.
      Они завернули за угол. Воззвав к Морниру, Пол с трудом приподнял тяжелый засов на двери с надписью "Аварийный выход", успел услышать, как у него за спиной заорал что-то дежурный, но сирена сигнализации не сработала, и они оказались в каком-то коридоре, ведущем к служебному выходу. Снова услышав крик того же дежурного и звук открываемой в коридор двери, Пол поспешил дальше.
      Но выхода все не было, и Пол, рывком отворив какую-то дверь, поспешно втащил туда Дженнифер. На пороге она споткнулась, и он едва успел ее подхватить.
      - Я не могу бежать, Пол!
      Он выругался про себя. Интересно, где здесь этот чертов выход! Дверь, в которую они нырнули, вела в самый большой зал галереи, где размещалась постоянно действующая выставка скульптора Генри Мура.*[Генри Мур, 1898-1986, англ. скульптор, особенно известный благодаря работам, созданным в 40-50-е годы, таким, как "Мать и дитя", "Король и королева", которым присущи пластическая мощь и органичная связь с природным и архитектурным окружением. - Здесь и далее примечания переводчика.]
      Эта выставка была гордостью Художественной галереи и славилась среди знатоков всего мира.
      Похоже, именно здесь им и предстояло умереть.
      Пол помог Дженнифер добраться до противоположного конца зала. Они миновали несколько огромных скульптур - обнаженную Мадонну с младенцем Христом, какую-то абстрактную композицию...
      - Подожди здесь, - сказал он Дженнифер, усаживая ее на широкий постамент одной из скульптур. В зале больше никого не было, что для буднего ноябрьского дня было совершенно естественно.
      А ведь это неспроста, подумал он. И обернулся. Повелитель волков входил в зал через ту же самую дверь. Во второй раз они с Галаданом сталкивались лицом к лицу в таком месте, где время, казалось, не движется.
      Дженнифер что-то прошептала. Он расслышал лишь свое имя и, не сводя глаз с Галадана, прислушался. Джен удивительно спокойным, даже холодным тоном говорила:
      - ... слишком рано. Пол, ты во что бы то ни стало должен найти сейчас подходящее место. Иначе я прокляну тебя перед смертью!
      У него голова закружилась от этих слов. И тут же он увидел, как Галадан поднял длинный изящный палец и поднес его к красному рубцу на виске.
      - Вот это, - сказал повелитель андаинов, - я положу на траву у самых корней вашего Древа Жизни, когда лягу там отдохнуть.
      - Тебе крупно повезет, - сказал Пол, - если ты вообще останешься в живых и сможешь положить свою башку хоть куда-нибудь - отдохнуть.
      - Возможно, - откликнулся Галадан и снова усмехнулся. - Впрочем, тебе тоже не очень-то везло до сих пор. Вам обоим. - В руке у него блеснул нож; Пол не заметил, как Галадан его выхватил. Он хорошо помнил этот клинок. Галадан приблизился к ним еще на несколько шагов. И никто больше - Пол прекрасно понимал это - войти в зал так и не сможет.
      И вдруг он понял еще кое-что. Что-то ожило у него внутри, зашевелилось, задвигалось, некая мощная волна поднялась в груди, и он, оставив Дженнифер сидеть на постаменте, один подошел к Галадану почти вплотную и холодно спросил его:
      - Ну что, готов ты сразиться с Дважды Рожденным?
      И повелитель волков ответил:
      - Именно за этим я сюда и явился. Учти: когда ты умрешь, я убью и девушку. Помнишь, кто я? Дети Богов падали передо мной ниц и с готовностью мыли мне ноги. А ты пока еще никто, Пуйл Дважды Рожденный, и ты успеешь дважды умереть, прежде чем я позволю тебе войти в полную силу.
      Пол молча покачал головой. В крови у него бушевал настоящий прибой. И он услышал собственный голос, доносившийся как бы издалека:
      - Твой отец почтительно склонял передо мною голову, Галадан. Не хочешь ли и ты мне поклониться, СЫН КЕРНАНА? - И Пол, ощутив новый огромный прилив силы, увидел, что его противник смутился.
      Но лишь на мгновение. Затем повелитель волков, который вот уже тысячу лет был также и могущественным властелином андаинов, рассмеялся и одним движением руки погрузил зал в кромешную тьму.
      - А где ты видел такого сына, который в точности следовал бы дорогой своего отца? - спросил он. - Теперь здесь нет пса, который охранял бы тебя, А Я ОТЛИЧНО УМЕЮ ВИДЕТЬ В ТЕМНОТЕ!
      И те невероятные силы, которые Пол ощущал в своей душе, вдруг оставили его.
      Зато вместо их шумного прибоя возникло нечто иное, скорее похожее на тихое лесное озеро, и он - совершенно инстинктивно - понял, что в этом-то и заключается самая главная его сила - и в настоящем, и в будущем. И чувствуя себя как бы заключенным внутрь этого великого покоя, он отступил назад, к Дженнифер, и сказал ей:
      - Не волнуйся и ни на шаг не отставай от меня.
      И она крепко схватила его за руку и встала с ним рядом, а он снова заговорил с повелителем волков, и голос его теперь совершенно переменился.
      - Раб Могрима, - сказал он, - я пока еще не могу одолеть тебя, как не могу и как следует разглядеть тебя в темноте. Но мы еще встретимся, и в третий раз ты расплатишься за все сразу - впрочем, ты и сам это знаешь. Но ждать тебя здесь, в темноте, я не стану.
      И, едва произнеся эти слова, он почувствовал, что уже перенесся в иное, более спокойное место, к тому лесному озеру, что жило у него в душе и куда он стремился сейчас изо всех сил. Он погрузился в воды этого озера, крепко сжимая руку Дженнифер и увлекая ее за собой - сквозь знакомое им уже ледяное пространство, над перекрестками времен и тем, что отделяло миры Великого Ткача друг от друга, - назад, во Фьонавар.
      Глава 2
      Ваэ показалось, что в дверь постучали. С тех пор как Шахара послали на север, она часто слышала по ночам какие-то шумы в доме и приучила себя не обращать на них внимания. Главное - ни на что не обращать внимания.
      Однако в дверь лавки кто-то забарабанил так, что не обращать на это внимания было просто невозможно. И этот стук был порожден отнюдь не зимним одиночеством или страхом, связанным с ожиданием войны. Стучали по-настоящему и настойчиво, вот только Ваэ вовсе не хотелось знать, кто это стучит.
      Ее сын, однако, уже выскочил в коридор, а не бросился прятаться в ее спальню, как бывало. Мало того, он уже натянул штаны и надел теплую куртку, которую она ему сшила, когда начались эти снегопады. Впрочем, вид у него был сонный. Совсем еще ребенок. Он ей по-прежнему казался маленьким мальчиком.
      - Я пойду, посмотрю, а? - храбро предложил он.
      - Погоди, - остановила его Ваэ. Она накинула поверх ночной рубашки длинную свободную шерстяную рубаху: в доме холодно, да и время позднее: давно за полночь. Муж ее был далеко, и она одна противостояла этому зимнему холоду, и рядом был только ее четырнадцатилетний сын, и в дверь к ней стучали все сильнее, все настойчивее.
      Ваэ зажгла свечу и стала следом за Финном спускаться по лестнице.
      - Погоди, - снова сказала она уже в лавке и зажгла еще две свечи, хотя это была неразумная расточительность. Нельзя открывать зимней ночью дверь, если мало света и не видно, кто это там пожаловал. Когда все свечи стали гореть достаточно ровно, она заметила, что Финн на всякий случай держит в руках железную кочергу, захваченную возле камина наверху. Ваэ кивнула, и мальчик открыл дверь.
      На улице мела метель, и из этой кружащейся пелены к ней на крыльцо поднялись двое - незнакомый мужчина и высокая женщина, которую ее спутник поддерживал, приобняв за плечи. Финн тут же опустил свою кочергу: эти люди вооружены не были. А Ваэ, подойдя поближе и подняв повыше свечу, разглядела две вещи: во-первых, женщина почему-то была ей знакома, а во-вторых, что она на последних месяцах беременности.
      - А мы ведь, кажется, встречались? - сказала Ваэ. - На та'киене?
      Женщина кивнула. Мельком посмотрела на Финна, потом снова на Ваэ.
      - Значит, он все еще здесь, - сказала она. - Я очень рада!
      Финн все это время молчал и выглядел таким юным, что у Ваэ просто сердце разрывалось. Мужчина на пороге, сделав нетерпеливый жест, пояснил:
      - Нам нужна помощь. Мы бежали из нашего мира, потому что за нами гонится Галадан, повелитель волков. Мое имя - Пуйл, а это Дженнифер. Мы прошлой весной уже совершали Переход во Фьонавар вместе с Лорином.
      Ваэ кивнула, страстно желая, чтобы Шахар оказался сейчас рядом, а не где-то там, в продуваемой ветрами насквозь ледяной Северной твердыне с дедовским копьем в обнимку. Ее муж - ремесленник, а не солдат; что он вообще понимает в этих войнах?
      - Входите, - сказала она и отступила, пропуская их в дом. Финн закрыл за ними дверь на засов. - Меня зовут Ваэ. Вот только мужа моего дома нет. Чем же я-то могу вам помочь?
      - Мы вынуждены были совершить этот Переход, что, видно, и ускорило дело. Срок мой настал слишком, рано, - сказала женщина по имени Дженнифер, и по ее напряженному лицу Ваэ поняла, что она говорит правду.
      - Разожги-ка камин, - велела она Финну. - В моей спальне. - Она повернулась к мужчине. - А вы ему помогите. Надо еще воду вскипятить. Финн покажет, где лежат чистые простыни. Да побыстрее, вы оба!
      Пол с Финном, прыгая через ступеньку, бросились наверх.
      Оставшись одни в лавке, освещаемой тусклым светом свечей, среди мешков с непряденой шерстью и со спряденной и смотанной в клубки, Ваэ и Дженнифер посмотрели друг на друга.
      - Почему я? - спросила Ваэ.
      Взор роженицы заволокло пеленой боли.
      - Потому что, - с трудом проговорила она, - мне нужна была такая мать, которая умеет любить свое дитя.