Бостон, 1812 г.
      Грубоватый голос прорвался сквозь душную пелену сна, и Найл услышал:
      – Вставайте, сэр! Лейтенант Кэрри, вставайте.
      – Убирайся, – пробормотал Найл, поворачиваясь спиной и отмахиваясь от кого-то, кто тряс его за плечо.
      – Сэр, – продолжал тот же смутно знакомый голос, – капитан вызывает вас к себе.
      Слова доносились до его сознания словно сквозь густую пелену. Пошатываясь и не соображая где находится, Найл попытался сесть. Все поплыло перед его глазами при попытке немного выпрямиться и оглядеться. Усилия не пропали даром – он находился в собственной каюте. Найл поморщился и откинул прядь густых черных волос. Глаза горели от боли, а в голове гудело так, словно корабль дал по ней залп из всех орудий. Привкус во рту был таким отвратительным, будто весь Королевский флот скинул туда свои отбросы и мусор.
      Что происходит? За двадцать семь лет своей жизни Найл никогда еще не чувствовал себя так скверно после ночного кутежа. Кажется, он кутил всю ночь. Должно быть, между тем моментом, когда он закончил развлекаться с проституткой, и теперешним, когда матрос тряс его за плечо, выпито было много больше нормы. Пить приходилось и раньше, но впервые он… не мог вспомнить, чем занимался накануне.
      – Сэр! – вновь вторгся в сознание Найла голос матроса. – Капитан приказал вам явиться немедленно.
      В каюту проникал тусклый утренний свет. Найл еще раз огляделся и, прищурившись, наконец узнал Монти Гриффа, который с обеспокоенным лицом переминался с ноги на ногу.
      – Спасибо, Монти, – с трудом выдавил Найл, чувствуя, что во рту у него пересохло. – Сейчас я оденусь и приду.
      – Прошу прощения, сэр, – произнес Монти, – но капитан приказал вам явиться таким как есть, не задерживаясь, сэр.
      Найл нахмурился и тут же пожалел об этом – в голову словно вонзились раскаленные клещи. Да, ночка, надо полагать, была просто дьявольской, раз он ничего не помнит после своего ухода от той девицы.
      Заставляя себя подняться с узкой койки, Найл заскрежетал зубами от подкатившей дурноты. Обычно он не спал в одежде, но сейчас с удивлением обнаружил на себе форменные брюки.
      – Сэр?
      Настойчивость Монти вернула Найла к реальности.
      – Я только надену чистую рубашку и побреюсь, – ответил он и заковылял к маленькому столику, не слушая возражений матроса.
      На столике стояли кувшин с водой и таз. Сполоснув лицо, Найл пригладил свои растрепавшиеся волосы. В маленьком овальном зеркальце для бритья отразились ярко-зеленые глаза с покрасневшими сейчас веками и опущенные углы губ. Он выглядел не лучше самого дьявола.
      Через несколько минут полностью одетый Найл следовал за Монти. Проходя по коридору, он отметил явную нервозность и беспокойство матроса. Найл напрягся, размышляя над тем, зачем так срочно понадобился капитану.
      Их корабль прибыл в Бостон два дня тому назад из Британии. Может быть, что-то произошло между его родиной и бывшей колонией? Отношения между странами были очень натянуты; видимо, какой-то эксцесс и явился причиной столь поспешного сбора.
      Остановившись у капитанской каюты за спиной матроса, Найл уже чувствовал себя немного лучше, но его по-прежнему удивляло поведение Монти. Вместо того чтобы сразу же удалиться, матрос постучал в дверь. Дождавшись разрешения войти, он пропустил офицера вперед и зашел следом. Это было уже совсем ненормально. Даже если бы Соединенные Штаты вдруг объявили войну Британии, Монти следовало бы выйти и оставить Найла наедине с капитаном. Рядовой матрос не мог присутствовать при беседе старших по званию. Это было возможно только в том случае, если офицер находится под подозрением. От этих мыслей Найлу стало не по себе.
      Капитан Ричфорд поднял голову и буквально пронзил Найла взглядом своих суровых карих глаз. От долгого и частого пребывания на воздухе веки его покрылись сетью морщин и обгорели на солнце. Седые волосы были зачесаны назад, по моде того времени, когда капитан еще служил под командованием адмирала Нельсона и участвовал в Трафальгарской битве. Ричфорд очень гордился этим эпизодом своей биографии и никогда не упускал случая напомнить подчиненным о героическом сражении.
      – Лейтенант Кэрри, – низким, резким голосом сказал капитан, – вы арестованы.
      Глаза Найла расширились от удивления, а затем сузились в щелочки. Здорово же он повеселился нынче ночью! Став по стойке «смирно», Найл спросил:
      – Какое преступление я совершил, сэр? Лицо капитана Ричфорда посуровело.
      – Убийство.
      Найл стиснул кулаки. Его можно было назвать кем угодно, но только не убийцей. В мозгу билась одна мысль: «Что-то здесь не так; необходимо выяснить что».
      – Кого и когда, сэр?
      В карих глазах капитана вспыхнуло восхищение. Его явно поразило спокойствие этого офицера.
      – Насколько мне известно, вы не принадлежите к тем людям, которые слепо выполняют приказы?
      – Да, сэр, – Найл гордо вскинул подбородок.
      – За это вы, видимо, должны быть благодарны своему шотландскому происхождению.
      Капитан отодвинул стул и встал. Выйдя из-за стола, он продолжил:
      – Вы, Найл, обвиняетесь в убийстве женщины, которой вы перерезали горло прошлой ночью.
      Найл почувствовал, как в нем закипает ярость. Убита беззащитная женщина! Он еще больше вытянулся и уже почти надменно взглянул на капитана.
      – Кто она?
      Ричфорд мрачно улыбнулся.
      – Женщину звали Мэг. Она была шлюхой, хорошо известной и бостонским морякам. Двое из них и обнаружили женщину в ее комнате. В одной руке она сжимала пуговицу от мундира британского офицера, а в другой ваш талисман. Мне доложили, что зрелище было не из приятных. Ее сначала зверски избили.
      Найл не мог ничего вспомнить, кроме того, что ту девицу, с которой он провел вечер, действительно звали Мэг. К горлу подступил плотный ком. Он помнил, что заходил в ее комнату и будто бы даже переспал с ней. Но он также помнил и то, что, когда уходил от Мэг, та одевалась, собираясь спуститься вниз и подцепить очередного клиента.
      Найл с трудом выдавил из себя слова:
      – Кто-то ложно обвинил меня.
      – Мне бы очень хотелось в это верить, лейтенант, но вы были последним мужчиной, которого видели вместе с ней, – капитан Ричфорд взял со стола круглый предмет, – и еще вот это.
      Найл посмотрел на золотой кружочек в ладони капитана.
      – Мой талисман. Ричфорд молча кивнул.
      – Веская улика, по мнению полицейских Бостона. У вас есть что сказать?
      Найл, не моргнув, выдержал взгляд капитана.
      – Я этого не совершал, сэр.
      – Можете доказать?
      Найл судорожно сглотнул. Он не мог вспомнить, как добрался до своей каюты, не говоря уже о том, где и с кем провел ночь.
      – Я так и думал, – произнес капитан. – Сожалею, что приходится это делать, Кэрри, но убийство есть убийство, и вам прекрасно известно, каковы отношения между нами и Соединенными Штатами. Я не смогу выручить вас.
      Повернувшись к Монти, Ричфорд приказал:
      – Помести Найла Кэрри в камеру до созыва военного суда, потом уведоми лейтенантов Уинтера, Скалторна и Макфи о том, что судить будут они.
      Найл весь похолодел. Ему, конечно же, вынесут обвинительный приговор, ведь все улики против него. Бессмысленно тешить себя надеждами – его признают виновным и отправят в тюрьму.
      Он будет сидеть за убийство, которого не совершал.

       Хайленд, Шотландия,
       1815 г.
      Леди Фиона Мэри Маргарет Макфи слегка покачивалась в седле в такт неровному шагу своего лохматого коня Макдаффа. Местность была пустынной и ухабистой, преодолеть ее можно только верхом, никакой экипаж не проехал бы по этой дороге. К счастью, лето еще не закончилось и осень, пронизывающая своим холодом до костей, не вступила в свои права. Впрочем, погода уже теперь стояла прохладная.
      Леди Фиона покинула Колонсей, остров на севере Шотландии, принадлежащий ее семье, и сейчас направлялась в Эдинбург. Она без особого волнения попрощалась с родными. Несмотря на все трудности путешествия, оттягивать его Фиона вовсе не хотела.
      Граф Макфи хоть и смирился с тем, что единственная дочь решила вернуться в столицу Шотландии, но идею эту совсем не одобрял. Графиня же, напротив, хорошо понимала Фиону. Когда-то Мэри Макфи была дочерью бедного батрака. Они с графом страстно полюбили друг друга и поженились наперекор всем пересудам. В отличие от большинства аристократических союзов любовь связывала их до сих пор. Графиня и оправдывала решение дочери именно потому, что знала: Фиона возвращается в Эдинбург к любимому мужчине.
      Легкий ветерок, наполненный ароматом вереска, высвободил прядь девичьих волос цвета меди. Фиона закинула ее за ухо и горячо помолилась о том, чтобы не приехать слишком поздно. Мужчина, которого она любила, волочился за другой женщиной. Какой же она была дурой, уехав из Эдинбурга и предоставив своей сопернице свободу действий. Сейчас она возвращалась, чтобы бороться за Энгуса.
      Как бы ей хотелось убедить Энгуса в том, что его бедность вовсе не причина для лихорадочных поисков богатой жены. Деньги – это хорошо, но не главное в жизни. Сама Фиона, несмотря на высокое происхождение, вовсе не была богатой, однако это не мешало ей радоваться жизни. Ее родители любили друг друга, любили свою дочь, и этого им вполне хватало, чтобы преодолевать все тяготы с улыбкой. А Фиона любила Энгуса и душой чувствовала, что сможет сделать его счастливым.
      Вот уже четыре месяца прошло с тех пор, как она в последний раз видела своего любимого. Может быть, он уже женился? Эта мысль вызвала такую тяжесть в груди, что Фиона просто вцепилась в поводья. Бедный конь даже споткнулся. Глубоко вздохнув, девушка погладила животное и сказала себе: «Еще не поздно. Не может быть поздно!».
      С раннего детства Фиона обладала даром ясновидения, и, потеряй она свою любовь, шестое чувство подсказало бы ей это. В двухлетнем возрасте, еще не умея как следует разговаривать, Фиона однажды с криком ворвалась в спальню родителей и стала их куда-то звать. Мать, пытаясь успокоить плачущую девочку, пошла за ней. Оказалось, что на конюшне, в стойле, щенилась любимая собака Фионы. Роды были очень тяжелые, и, не приди на помощь вовремя, собака истекла бы кровью и умерла.
      Этот случай и другие, подобные ему, испугали Фиону. Она не желала отличаться от других детей. Ей хотелось быть такой, как все, и странные способности мучили и тяготили ее. Самым ужасным было то, что Фиона, как ни старалась, не могла держать свой дар под контролем. Не знала, когда ей позволено будет увидеть грядущее, и обычно не могла предотвратить то или иное событие. Все это было бы ничего, предвещай ее видения что-нибудь хорошее, но чаще всего она предсказывала плохие события.
      Правда, однажды дар помог спасти ее бабушку. В тот раз предупреждение прозвучало очень отчетливо: девочка увидела страшную бурю. Невестка Фионы Джули Стоктон поняла, где таится опасность. Дело в том, что бабушка жила у ручья, сильно разлившегося после дождей. Старую женщину и ее живность удалось спасти, но, не будь Фионы, все хозяйство неминуемо смыл бы бурный поток. Это был один из тех немногих случаев, когда девочка возблагодарила Бога за свой дар.
      Способности Фионы приносили ей больше неудобств, чем пользы. Окружающие относились к ней настороженно. Не все, конечно, но их имелось достаточно для того, чтобы Фиона держала свои способности в тайне. Правда, случалось, что дар проявлялся сам и о нем невозможно было молчать.
      Энгус ничего не знал о ее способностях и вряд ли смог бы принять и понять ее дар. Он наверняка счел бы ее ведьмой, ведь Энгус родом с юга Шотландии, где на кельтские легенды смотрят с презрением, а все сверхъестественное высмеивается. Фиона не могла подвергать его любовь еще и такому испытанию.
      Девушка вдохнула аромат свежего хайлендского воздуха. Проплывающие над головой облака отбрасывали на землю серые тени. Светило солнце, и деревья слегка покачивались на ветру. Была во всем этом какая-то первозданная красота, трогающая до глубины души.
      Немного впереди Фионы ехали двое сопровождающих ее. Эти молчаливые шотландцы, готовые оберегать дочь своего хозяина даже ценой собственных жизней, не очень обрадовались отъезду с родного острова. Даже возможность побывать в Эдинбурге вызывала у них только ворчание.
      Улыбка Фионы, вызванная прекрасным видом, медленно померкла, по телу пробежала дрожь от нехорошего предчувствия. Тропа, по которой они ехали, исчезала в лесу, среди густо растущих деревьев. Этот участок их пути был единственным, которого боялась девушка. Ей уже дважды приходилось проезжать здесь, и оба раза она чувствовала, что ее жизни угрожает опасность. Несмотря на то, что ничего страшного не происходило, ожидание ужаса все равно оставалось.
      Когда конь пересек невидимую границу между лугом и лесом, Фиона невольно вздрогнула. Оказавшись в тени рябин и берез, она остро ощутила небывало сильное чувство страха, нахлынувшее на нее с чрезвычайной силой.
      Что-то было не так. Но что? Фиона пристально всматривалась в заросли деревьев в поисках источника своей тревоги. Не увидев ничего подозрительного, она посмотрела на сопровождающих ее мужчин. Судя по всему, те не испытывали ничего подобного. Они не чувствовали ни холода, идущего из лесной чащи, ни витающего в воздухе ужаса. Но у них не было дара, а у Фионы был, и она понимала, что их всех ожидает какая-то грозная опасность. Вот-вот случится что-то очень серьезное. Вновь вздрогнув, девушка возобновила свои попытки рассмотреть что-нибудь в лесной чаще, среди стволов и ветвей. Даже птицы почему-то замолчали, и это выглядело особенно угрожающе. Лохматый шотландский конь вдруг поплелся совсем медленно, едва передвигая ноги. У Фионы появилось такое ощущение, будто в ней вот-вот порвется туго натянутая струна. Ее затянутые в перчатки пальцы вцепились в кожаные поводья.
      – Ну давай же, Макдафф, – девушка пожурила животное и слегка пришпорила его.
      Конь замотал головой, остановился и принялся жевать траву, росшую пятачками там, куда падал солнечный свет. Фиона вонзила пятки в бока коня, прекрасно понимая бесполезность своих усилий. Макдафф упрямо отказывался идти вперед. Фиона почувствовала озноб. Кто-то наблюдал за ними. Кто-то, о ком она должна была бы знать, но не знала. Вдруг видение вторглось в ее сознание, подобно яркой вспышке солнца.
      – Аллан, Колл! – девушка встревоженно оглянулась по сторонам. – Приготовьте оружие!
      Она сама достала маленький пистолет, лежавший в специальном отделении у седла. Мужчины с тревогой посмотрели на хозяйку. Зная о ее способностях и уважая этот дар, они сразу же насторожились и сделали так, как было приказано.
      Фиона вытерла выступивший на лбу пот. Ее рука по-прежнему сжимала оружие. Конь стоял как вкопанный, несмотря на усилия сдвинуть его с места. Вскоре Фионе надоело ждать неизвестно чего. Терпение никогда не входило в число ее добродетелей. Если кто-то и наблюдал за ними, пришла пора выяснить это.
      Громким повелительным голосом девушка произнесла:
      – Кто бы ты ни был! Я тебя чувствую и знаю, что ты здесь.
      Она не случайно намекнула на свои способности, так как знала, что в Хайленде ее дар вызывает восхищение и страх одновременно. В том, что за ними кто-то следит, Фиона ни капли не сомневалась, так пусть же и этот неизвестный понервничает, увидев, что его обнаружили. Возможно, даже и сбежит, оставив свою затею напасть на них.
      Два выстрела прозвучали почти одновременно. Огромные пистолеты выпали из рук Аллана и Колла. Сидя в седлах, они выругались и затрясли руками, стараясь ослабить боль. Невозможно было угадать, какими будут последующие действия тех, кто сидел в засаде.
      Фиона забеспокоилась, боясь, что то же может произойти и с ней. Ведь крошечный дамский пистолет плохая мишень, и пуля может попасть в руку. Ну, да так тому и быть. Она вовсе не собиралась бросать свое оружие.
      Судорожно сглотнув и стараясь унять дрожь в голосе, девушка еще сильнее сжала пистолет и крикнула:
      – Выходите, трусы, покажите, кто вы такие! Это была отчаянная, показная храбрость. Без пистолетов ее охранники представлялись легкой добычей для нападающих, как, впрочем, и она сама. Ее маленький пистолет хорош на близком расстоянии и то лишь в том случае, если его владелица не будет волноваться.
      За кустами послышался хрипловатый мужской смех.
      – Я к вашим услугам, миледи.
      Вслед за словами на тропу выехал черноволосый человек, больше похожий на дьявола. Он появился верхом на прекрасном жеребце, нетерпеливо перебиравшем ногами. В обеих руках незнакомец держал пистолеты, управляя конем только при помощи ног.
      Фиона вся сжалась, в глазах помутнело. Она явственно увидела, как от этого человека исходят какие-то волны, окрашенные в красно-серые тона. К горлу подступила тошнота, и девушка поняла: этот человек принес с собой зло и… смерть. И что-то еще.
      А потом к Фионе пришла уверенность, что этот человек, похожий на самого дьявола, коренным образом изменит всю ее жизнь. Она видела это и по тому, насколько непринужденно он управлял своим скакуном, и по той энергии, которая исходила от него сильными волнами. Он берет под контроль все, что встречается на его пути. Блеск в глазах и саркастический изгиб губ говорили о том, что сейчас он намерен завладеть ею.
      – Что вам нужно? – вызывающе спросила девушка, полная решимости и готовая к борьбе. Пистолет придавал ей уверенности, хотя, конечно, ее оружие не шло ни в какое сравнение с тем, что находилось в его руках. Да и владел он им весьма искусно.
      – Что вам нужно? – требовательно повторила Фиона.
      – Вы.
      Ожидая именно этого ответа, она прищурилась.
      – Зачем?
      – Месть, – ответил он, сверкнув белоснежными зубами.
      Девушка побледнела. Вслед за местью всегда идут бедность и страдания. Люди, которыми двигала месть, уже нанесли большой ущерб Хайленду. Ей оставалось только подчиниться этому фанатику и попытаться уберечь своих охранников от расправы.
      – Что будет с моими людьми?
      Он посмотрел в сторону двух мужчин, которые сидели на лошадях, стиснув зубы от сознания собственной беспомощности.
      – Я их отпущу… если вы будете послушны, а они дадут клятву, что не станут преследовать нас.
      – Но можем ли мы доверять вам? – спросила она. Незнакомец взглянул на нее, приподняв черную бровь.
      – А разве у вас есть выбор?
      – Я могу пристрелить вас, – спокойно произнесла Фиона. Рука ее была твердой, а палец уверенно лежал на курке.
      Саркастическая улыбка, игравшая на губах мужчины, стала еще шире.
      – Пожалуйста, если это доставит вам удовольствие. Однако не забывайте о том, что я наверняка проворнее вас и имею неоспоримое преимущество. Вы, конечно, можете надеяться, что это не так, но, уверяю, при малейшей попытке прицелиться с вашей стороны я немедленно пущу в ход свои пистолеты. Сопровождающие вас люди умрут. Не слишком ли высокая плата за необдуманную вспышку гнева?
      Бандит говорил спокойно и уверенно. Фиону охватило разочарование, все надежды рушились. Стиснув зубы, она посмотрела ему прямо в глаза. Это была схватка его и ее воли, и девушка осознавала, что эту схватку она, к сожалению, проиграла.
      Редкий солнечный свет, проникающий сквозь ветви деревьев, отбрасывал тени на мужчину, делая его похожим на пришельца из другого мира. Черная кожаная куртка обтягивала широкие плечи, брюки ловко сидели на крепких бедрах. Длинные черные волосы были сплетены в косичку и перевязаны ремешком. Эта прическа подчеркивала его волевой подбородок, широкую линию губ, тонкий орлиный нос. Но самым замечательным в его лице были глаза. Темно-зеленые линии расходились в стороны от зрачков, словно спицы колеса. Глаза цвета малахита – яркие, блестящие и в то же время суровые.
      – Хорошо рассмотрели? – растягивая слова, спросил он.
      Резкие ноты в голосе мужчины отвлекли внимание Фионы от изучения его лица. Девушка отвела взгляд и посмотрела в сторону Аллана и Колла. Увидев, что они напряжены и готовы наброситься на противника по первому ее сигналу, Фиона испытала огромное желание этот сигнал подать.
      – На вашем месте я не стал бы этого делать, – произнес зеленоглазый, словно прочитав ее мысли. – Я пристрелю обоих, прежде чем они успеют шевельнуть пальцем.
      – А я в это время убью вас, – тихо проговорила Фиона, вновь обратив взор на врага.
      Он спокойно встретил ее взгляд.
      – Да, но ценою двух жизней. Не слишком выгодная сделка.
      У него были все козыри в придачу к железным нервам. Уже понимая, что схватка проиграна, Фиона все-таки попыталась отвлечь его внимание вопросом, продолжая, однако, держать палец на курке пистолета.
      – Как вы намерены поступить со мной? Бандит перестал улыбаться.
      – Воспользуюсь вами.
      Она приподняла подбородок, ощущая внезапную сухость во рту.
      – Каким образом?
      Его рот растянулся в улыбке.
      – Скоро узнаете.
      Неожиданно аура, окружающая мужчину, окрасилась в кроваво-красный цвет. Фиону замутило.
      – Смерть, – прошептала она, закрыв глаза. – Вы хотите использовать меня, чтобы погубить кого-то.
      Потеряв над собой контроль, находясь словно в тумане, девушка услышала, как незнакомец строгим голосом заговорил с ее людьми:
      – Дайте слово, что не станете нас преследовать. Поклянитесь честью графа Колонсея, и я отпущу вас.
      «Значит, он знает, кто я такая», – поняла Фиона, медленно приходя в себя.
      – Делайте так, как он велит, – едва выговорила она. – Со мной все будет в порядке.
      «Мужчины вернутся в Колонсей гораздо быстрее, чем они втроем добирались сюда, – мысли стремительно проносились в голове девушки. – Значит, помощь прибудет совсем скоро и ее плен продлится недолго. Нужно только как-нибудь пережить этот кошмар».
      Незнакомец обернулся к ней:
      – Вы очень чувствительная женщина.
      Фионе показалось, что она заметила в его глазах восхищение, но длилось это лишь мгновение, и девушка решила, что ошиблась.
      – У меня нет выбора, – проговорила она с горькой беспомощностью.
      – Так я жду, – незнакомец повернулся к слугам Фионы.
      Колл и Аллан угрюмо пробурчали свою клятву. Было ясно, что они будут держать слово только до тех пор, пока не окажутся в Колонсее, но зеленоглазый бандит опустил свои пистолеты.
      – Теперь вы, миледи, – с издевкой в голосе произнес он, – подберите с земли револьверы ваших людей и вместе со своим пистолетом положите на упавшее дерево справа от вас.
      Фиона слезла со своей лошади и выполнила приказ. Она вся кипела от негодования.
      – Вот и хорошо, – раздался его ненавистный голос. – Делайте и впредь только то, что я вам говорю. Не пытайтесь ослушаться, иначе мне придется стрелять. А гибель двух людей из-за вашего упрямства и эгоизма меня страшно огорчит.
      Фиона бросила на него гневный взгляд:
      – Будь я упрямой эгоисткой, вы бы давно уже получили пулю в сердце.
      В тишине леса раздался его громкий смех.
      – Ваши люди умерли бы раньше меня, получив по пуле в каждый глаз.
      Глядя на него, девушка испытывала ненависть и страх. Холодный! Да, вот именно: этот человек был холоден как лед.
      – Что мне делать теперь?
      – Оставайтесь на месте.
      Он посмотрел на охранников, все еще стоявших поблизости, и сделал повелительный жест рукой.
      – Убирайтесь по той же дороге, по которой приехали сюда. Не оглядывайтесь и не пытайтесь вернуться назад. Жизнь вашей госпожи зависит от вас так же, как и ваши от нее.
      Двое слуг развернули лошадей, но прежде чем уехать, бросили на Фиону прощальный взгляд. Она знала, что они не пожалеют своих жизней, только бы защитить ее от разбойника, но покачала головой.
      – Делайте, как он велит, – стараясь придать голосу твердость, сказала она.
      Хмурые Аллан и Колл направили своих лошадей обратно. Фиона с тоской смотрела им вслед. В мире, который вдруг перевернулся с ног на голову, они были ее единственной защитой. Девушка подобрала свою длинную зеленую юбку и пошла к Макдаффу, не собираясь впасть в уныние и обнаружить свою слабость. Она взяла поводья и повела лошадь к поваленному дереву, на котором лежало оружие.
      – Не в ту сторону, – произнес мужчина, направляя на нее один из своих пистолетов, и указал в противоположную сторону. – Идите туда.
      Фиона послушно подошла к валуну, выступающему из земли, и, встав на него, забралась в седло.
      – И не стоит недооценивать меня, – вновь раздался холодный голос. – В следующий раз я вас свяжу и повезу, как мешок с овсом.
      Фиона вся сжалась, но все-таки продолжала надеяться, что ей еще представится случай убежать. Сидя верхом на своей лошади, она терпеливо ждала следующих указаний или, скорее, приказов своего похитителя.
      Но тот не тронулся с места до тех пор, пока слуги совсем не скрылись из виду. Затем незнакомец подъехал к ней на своем прекрасно вышколенном коне и, сунув один пистолет в кобуру возле седла, приказал:
      – Протяните руки.
      В эту минуту он оказался так близко, что Фиона могла отчетливо видеть тонкие морщинки у его рта, какие бывают у жизнерадостных, много смеющихся людей. Эти морщинки выделялись белыми полосками на загорелом и обветренном лице мужчины.
      Разбойник порылся в седельной сумке, достал веревку и одной рукой обхватил запястья девушки. Хватка его была тверда, а руки очень сильны. Еще Фиона обратила внимание на его пальцы, длинные и красивой формы; и еще шрамы в том месте, где заканчиваются рукава, на запястьях.
      Любопытство на несколько мгновений заглушило гнев Фионы.
      – Откуда это у вас? – спросила она, кивнув на его руки.
      Он холодно посмотрел ей прямо в глаза.
      – Из Ньюгейтской тюрьмы.
      У Фионы перехватило дыхание. Так, значит, ее похититель сидел в тюрьме! Следовало бы бояться его, но, как ни странно, она испытывала сейчас только сильнейшую ненависть и гнев. Ведь оттягивалась ее встреча с Энгусом. Этот человек решительно менял ее планы.
      А мужчина меж тем отложил в сторону второй пистолет и без лишних размышлений так крепко спутал руки пленницы, что веревки впились в ее тело.
      – Вы делаете мне больно, – заявила Фиона, глядя ему в лицо. Она хотела понять, получает ли он от этого удовольствие? Некоторые люди испытывают удовлетворение, доставляя боль другим, но этот незнакомец, похоже, не из таких. Хотя она могла и ошибиться.
      Морщинки, залегшие у его широкого рта, стали еще глубже.
      – Это только напоминание о том, кто здесь главный. Делайте только то, что я вам говорю, и не пытайтесь бороться со мной. Вы горько пожалеете, если посмеете ослушаться меня.
      Угроза словно бы повисла в прохладном воздухе, и Фиона отвела взгляд. Ей не хотелось, чтобы он догадался, о чем она думает. Про себя же девушка решила, что будет не только бороться, но и одержит верх в этой борьбе. Никто никогда не держал ее пленницей! Необходимо только тщательно продумать план побега.
      Не сказав больше ни слова, бандит привязал ее руки к луке седла. Остаток веревки он отмотал ярда на четыре с тем расчетом, чтобы ее лошадь шла чуть позади его коня. Затем повернув жеребца на север, мужчина направился в самую чащу леса.
      Здесь было прохладнее, чем на поляне, так как солнечные лучи не пробивались сквозь густые ветви деревьев. Похититель молча ехал впереди, едва придерживая поводья, и лошадь Фионы вполне поспевала за прекрасным скакуном. Было самое время поразмыслить над своей судьбой.
      Мужчина ловко держался в седле – видно было, что ему приходилось много ездить верхом. Его конь наверняка стоил немало денег, да и кожаная, хорошо сшитая одежда наездника выглядела недешево. Конечно, аристократу подобное одеяние не к лицу, но для бедного разбойника оно слишком хорошо. Говорил незнакомец правильно, слегка картавя, как все истинные шотландцы. Фиона нахмурилась. Его речь и манеры выдавали в нем джентльмена, и чутье подсказывало девушке, что этот разбойник получил прекрасное воспитание. Возможно, он даже учился в Итоне или Кембридже. От братьев Фиона знала, что шотландский акцент в английской школе равносилен смерти. Мальчик с таким дефектом должен был срочно от него избавиться, так как подвергался бы ежедневным побоям. Когда обстоятельства того требовали, ее братья могли говорить как чистокровные англичане. Незнакомец говорил точно так же, за исключением тех мгновений, когда терял самообладание.
      Да уж, этот человек бедняком явно не был. Но кому же он хотел отомстить? Ее отцу? Вряд ли у отца есть враги. Они, скорее всего, имеются у Яна. В округе его считали изменником, и недоброжелателей было больше чем достаточно. Эта мысль обескуражила Фиону. Ей совсем не хотелось становиться приманкой и подвергать опасности любимого старшего брата. Ян только что женился, был счастлив, и это делало его особенно уязвимым. Девушка окончательно утвердилась в своем намерении бежать при первой же возможности.
      Они ехали уже несколько часов, но разбойник ни разу не обернулся и не посмотрел на нее. Солнце уже зашло, и становилось довольно прохладно. Фионе хотелось надеть плащ, но руки ее были связаны. Веревки до крови натерли кожу. У нее, пожалуй, останутся такие же шрамы. Стараясь не обращать внимания на холод, девушка все же не могла избавиться от мучительного чувства голода и жажды, все сильнее терзавших ее.
      – Когда же мы наконец сделаем остановку? – стараясь придать голосу надменность, спросила Фиона. Гордость мешала ей признать, что пока схватку выигрывает незнакомец.
      – Скоро, – не оглядываясь, бросил он.
      Этот ответ она и ожидала услышать, но, находясь все еще во власти гнева, тихо выругалась:
      – Проклятый тиран.
      – Вы что-то сказали? – спросил он, слегка повысив голос.
      Бандит явно издевался над ней, и девушка не выдержала:
      – Я умираю от голода и жажды, у меня болят руки, мне необходимо справить нужду, наконец!
      Мужчина тут же натянул поводья. Спрыгнув с коня, он подошел к пленнице и изобразил некое подобие улыбки. Он обхватил девушку за талию, но, сняв с седла, не опустил ее на землю, а некоторое время задержал на весу. Носками туфель Фиона едва касалась травы, а зеленоглазый все продолжал держать ее, крепко прижимая к своему мускулистому телу. Это была демонстрация силы, противиться которой бессмысленно и опасно. К тому же, как ни странно, тепло его тела было приятно Фионе.