Чем она занимается, он увидел в тот самый момент, когда вышел из душа, погруженный в раздумья над тем, что же теперь с ней делать. Мысль эта занимала его со вчерашнего вечера, когда Мэрион сообщила ему, что работать у них в фирме он сможет лишь до конца месяца, а потому со всеми надеждами на то, чтобы продлить их контракт, пришлось распроститься. Видите ли, на прошлой неделе Линфилд видел его в офисе и сразу пожаловался Мэрион как старшему компаньону: как, дескать, она может до сих пор держать у себя этого типа, из-за которого они понесли такие убытки, и что, черт побери, он вообще здесь делает? Сам он, видите ли, никогда бы не смог примириться с подобным, и потому ни за что на свете не пойдет ни на какие уступки. Ну да, уж он бы точно никогда на них не пошел, этот сраный мистер Членосос Б.Линфилд, оказавшийся к тому же одним из самых крупных клиентов фирмы. Увы.
      Вот Стивен и стал размышлять над тем, как же ему поступить с ней - с женщиной, которая темными ночами использовала его в качестве жеребца, однако не имела ни малейшего представления ни о чести, ни о совести. И вот сейчас в пепельнице дымила ее сигарета и медленно тлел обгрызенный ноготь. Он даже ощущал его запах - запах горящей плоти. А она сидела - голая и жирная - и читала биржевую сводку курса акций.
      Стивен крепче вцепился в руль, но вскоре опять позволил себе немного расслабиться.
      - А знаете, - с угрюмым видом проговорила девушка, - мне кажется, я уже слышала про эту Мертвую речку. Это неподалеку от Любека, правильно? Ближе к границе?
      - Про Любек я ничего не слышал, но там и в самом деле недалеко канадская граница. Сам я там ни разу не был. Просто прикинул по карте, что сначала надо по Девяносто пятому шоссе доехать до Брауншвейга, затем свернуть на Первое и катить дальше мимо гавани Бутбэй. - Он сверкнул белозубой улыбкой. - Правильно?
      Она кивнула.
      - У меня есть старший кузен, который каждое лето отправляется туда, чтобы подработать с тамошними рыбаками. Немного подзаработать себе на колледж. Вот откуда я знаю про это место. А что, там довольно красиво, вот только не понимаю, почему вы не полетели.
      - Полетел?
      - Ну да. Ехать-то туда сколько, а так можно было бы долететь по крайней мере до Мачиаса. А может, и возле самого Любека тоже есть какой-нибудь маленький аэродром. Я сейчас не помню. - Она застенчиво улыбнулась. - Мне почему-то показалось, что такие расходы вас бы не особенно обременили.
      Стивен рассмеялся и загасил сигарету.
      - Дело в том, что я плохо переношу полеты. Однажды мне уже довелось на подлете к родному Кеннеди попасть в жуткую воздушную бурю - такого страху натерпелся, что Боже упаси. Обжегшись на молоке, дуешь на воду, ну, что-то вроде этого.
      Такие девицы любят, когда ты говоришь им про свои уязвимые места, подумал он, хотя в отношении воздушной бури сказал сущую правду.
      - Кеннеди? Так вы что, от самого Нью-Йорка едете?
      - Точнее, из Коннектикута. Надо было навестить там... одного друга.
      - А...
      Ему следовало быть поосторожнее - что-то слишком уж он с ней разболтался. Он и без того был довольно запоминающейся личностью: модный костюм, красный шелковый галстук, "мерседес".
      Возможно, вообще не стоило сажать ее к себе в машину, но очень уж скучно было ехать в одиночку.
      Это навело его на одну мысль.
      - Послушайте, - сказал он, - а может, вы окажете мне маленькую услугу? - Он изобразил на лице одну из своих самых обворожительных улыбок и покачал головой. - Дело в том, что я не имею ни малейшего понятия о том месте, куда еду, и ко всему прочему в вечернее время очень плохо читаю дорожные указатели. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы прокатиться со мной до места? Ну, выступить в роли сопровождающего, что ли? А потом я лично доставлю вас в аэропорт Мачиаса, Любека, или какого другого города, и посажу на самолет, отправляющийся в Портленд. - Он рассмеялся. - Если, конечно, вы тоже не боитесь летать. Все за мой счет, естественно. А кроме того, я дам вам пятьдесят, нет, семьдесят пять долларов, как говорится, за причиненное беспокойство. Через несколько часов совсем стемнеет, и вы смогли бы оказать мне большую услугу. Ну, как вы на это смотрите?
      Девушка изумленно уставилась на него. Впрочем, ничего удивительного в этом не было - в конце концов, она ведь совершенно его не знала.
      - Я...
      - К какому времени вам надо прибыть на место? Вы можете позвонить кому-нибудь и сказать, что немного задерживаетесь? Ну, своему приятелю, например. Если надо, давайте остановимся у платного телефона. Звонок, разумеется, также за мой счет. Я был бы вам очень признателен, ведь вы сами сказали, что места здесь чудесные.
      - Но как же я?.. Я хочу сказать, что до Портленда отсюда меньше часа пути.
      - Ну и что?
      - А до Мертвой речки миль двести вдоль побережья, а то и больше. Раньше девяти или десяти часов вы туда никак не доберетесь, а к тому времени, когда я доберусь до Портленда, будет и вовсе полночь - это еще в лучшем случае!
      Он снова рассмеялся.
      - Ну, отнеситесь к этому как к своего рода приключению.
      Девушка неотрывно смотрела на Стивена.
      Смотрела в упор, как-то даже грубовато, так что он, похоже, поторопился с выводом относительно ее манер.
      Стивен и в самом деле не понимал, почему его затея показалась ей такой трудноосуществимой. Подумаешь, несколько лишних часов - ну и что? Приятная и беззаботная поездка по сельской местности. Он ведь подвез ее, правильно? Так почему же она не хочет оказать ему ответную услугу?
      - Ладно, предлагаю сотню, - сказал он. - Подумайте как следует.
      Она резко вздрогнула, когда он потянулся над ее коленями к "бардачку" и вынул из него бутылку. Ее реакция позабавила его.
      Какая же ты пугливая. Стивен с улыбкой предложил ей выпить водки.
      - Будем считать, что я угощаю вас.
      Она покачала головой.
      - Да бросьте вы, пейте. Ведь вы же не хотите, чтобы я пил в одиночку, правильно? Кстати, как вас зовут?
      Он отвинтил крышку.
      - С-Сьюзен.
      - Сьюзен. Прекрасное имя. Сюзи. Сюзи-Плавленый Сырок. Ленивая Сьюзен. Сюзерен. Знаете, что такое сюзерен? Это такой хозяин-феодал, вассалы которого обязаны платить ему дань. О Сюзанна, Сладкая Сью! Он когда-нибудь зовет вас так? Ну, ваш дружок. Сладкая Сью?
      Стивен отхлебнул из бутылки.
      - Я... я, пожалуй... сойду, - сказала она. - Остановите где-нибудь, хорошо?
      - Сойдете?
      - Да.
      - Но вам же в Портленд надо, правильно?
      - Да, но...
      - И хотите выйти?
      - Да.
      - Почему?
      - Потому что вы пьете.
      - Все правильно, пью. Ну и что?
      Он сделал еще один глоток. А иди ты в задницу, - подумал Стивен. С ним она едет, или без него, все равно никуда она не попадет.
      Да, что и говорить, трудный денек выдался, - подумал он, - и, судя по всему, легче не станет, а все из-за какой-то паршивой девчонки, которая только создает ему дополнительные трудности, и, похоже, будет создавать их и дальше. И зажигалка, черт бы ее побрал, не работает.
      День и в самом деле выдался паршивый, но это только с одной стороны, тогда как с другой он оказался, напротив, очень даже удачным.
      Как же давно это было, - подумал Стивен. - Да, очень давно.
      Еще когда был Джимми - как бишь его фамилия? Там, на Ливингстон Авеню.
      Они тогда играли в яблоневом саду - целая компашка, которую он знал еще со школы. Класса с третьего, кажется. Да, точно. Они играли в войну и кидались друг в друга "гранатами" - упавшими с деревьев зелеными яблоками, после чего ничком валились на землю, ползали в густой и высокой траве, изображая из себя солдат на поле боя. Никто и не слышал, как он подошел, никто ничего не заметил. И поначалу не обратил внимания на то, что камни, которыми он стал кидаться, были уже отнюдь не теми зелеными яблоками, которые они подбирали с земли. Вплоть до тех пор, пока один из них не угодил Джимми в голову, и тот рухнул в траву, обливаясь кровью.
      А потом, так и не приходя в сознание, умер. Они так и не догадались, что он бросался камнями, а сам Стивен, разумеется, ни о чем им не сказал. Что-что, а уж тайны он хранить умел. Да и какой смысл был им об этом говорить? Джимми-то все равно умер.
      И сейчас им совершенно незачем было знать про Мэрион, потому что и ее тоже настигла смерть. А погибла она от руки вора, который ранним утром забрался к ней в дом и задушил шнуром от электрического фена, после чего забрал ее стереомагнитофон, проигрыватель для компакт-дисков, телевизор и драгоценности - все это разбил, разломал и выбросил на свалку на окраине Хартфорда, что в штате Коннектикут.
      И вновь, как и прежде, ни одна живая душа не видела его.
      Ее уборщица приходила только накануне; работница она была очень аккуратная, так что он мог не беспокоиться насчет пальцевых отпечатков. Что-что, а уж подобную процедуру он усвоил назубок, тщательно протер все предметы, к которым прикасался - ничего не пропустил, все припомнил.
      И надо же, как кстати оказалось, что свою связь они старались держать в большой тайне.
      Мэрион сама настаивала на этом. Как говорится, в интересах дела.
      Следовало признать, что все это он проделал очень спокойно. В сущности, его даже не особенно рассердило то, что она с такой легкостью пошла на предательство, и, следовательно, вполне заслуживала смерти. Просто ему уже давно хотелось убить ее.
      Она была толстая, с длинными, омерзительными сиськами, и ему очень хотелось это сделать.
      Именно по этой причине он и считал, что день прошел очень даже неплохо.
      При этом он не совершил ни единого промаха, так что можно было не опасаться неожиданного визита полиции. В обычное время поехал на работу телевизор, драгоценности и прочее барахло уже лежали в багажнике машины, и, надо сказать, успел переделать немало дел. Лишь однажды повел себя раздраженно - когда адвокат Клэр прямо на глазах у сослуживцев положил ему на стол бумаги по бракоразводному процессу.
      Впрочем, и эта реакция также оказалась совершенно нормальной и, более того, даже вполне предсказуемой. Когда человек разводится с женой, он всегда бывает немного не в себе.
      Так что никто его ни в чем не заподозрит. Интересно, а тело ее уже обнаружили или еще нет?
      Не забыл он и о том, чтобы по завершении всего изнасиловать ее труп как говорится, для полноты картины. Надо же, никогда раньше так не возбуждался, как в те минуты. За все время их связи она ни разу не могла добиться от него такой эрекции. Ему понадобилось всего лишь несколько телодвижений, и все было кончено. Нападение, кража, изнасилование. Подобное каждый день случается, причем по много раз. Теперь полиция начнет искать вора именно с сексуальными наклонностями, и глубже копать не станет.
      - Ну, так что вы надумали? - спросил он.
      - Насчет чего?
      - Насчет того, чтобы прокатиться со мной.
      Голос девушки зазвучал еще тише, с еще большим придыханием. Ему это понравилось - уважает, значит.
      У Клэр голос был низкий, грудной, почти мужской. Он собирался повидаться с Клэр. Ему надо было поговорить с ней.
      Нельзя же было после всего того, что он совершил сегодня, не попытаться разобраться в своей остальной жизни.
      - На всякий случай, было бы вам известно, я еду к жене и сыну. Я женатый человек. Вот, видите?
      Он показал ей кольцо.
      - Я... Мне надо в Портленд. Меня там ждут, понимаете?
      - Когда?
      - Примерно... через час.
      Девчонка явно врала. Она голосовала у дороги и потому полагалась исключительно на удачу. Так что она никак не могла сообщить точное время, когда ее надо ждать.
      Он снова отхлебнул из бутылки.
      - Значит, не хотите поехать со мной? Не желаете оказать мне услугу?
      - Я не могу.
      - А вот и можете. Вы просто не хотите. Но тогда так прямо и скажите. Ну, давайте. Скажите, что не хотите оказать мне услугу.
      - Я...
      - Говорите: "Я не хочу помогать вам".
      - Я...
      Теперь ей уже страшно. По-настоящему страшно. Сидит и едва в штаны себе не делает.
      - Ну, говорите!
      - Я не хочу помогать вам!
      Он улыбнулся.
      - Ну вот, уже лучше. Теперь вы сказали мне правду. О'кей, выходите.
      Смеркалось. Впереди них на шоссе маячила какая-то машина, а далеко позади ехала еще одна. Стивен скользнул взглядом по спидометру - стрелка едва не доползала до шестидесяти пяти миль в час.
      - Ну давай, выходи.
      - Но вам же надо... сначала надо остановиться.
      - Это еще зачем? Вылезай, ну, кому сказал? Выметайся отсюда.
      Слова эти он произнес спокойно, с улыбкой. Потом в очередной раз отхлебнул из бутылки. Девушка заплакала. Это хорошо. По крайней мере, все обошлось без излишнего шума.
      - Я... не могу...
      - О'кей. Тогда шмотки свои выкидывай.
      - А?..
      Он надавил на одну из кнопок на подлокотнике и опустил стекло за спиной у девушки.
      - Выбрасывай рюкзак, после чего я остановлюсь. Обещаю.
      - Но зачем?.. Зачем вам это надо?
      - Затем и надо. Ты хочешь, чтобы я остановился? Тогда выкидывай рюкзак.
      Поначалу он даже подумал, что девчонка слишком сильно перепугалась, что она так и будет сидеть и пялиться на него, неспособная ни на какие действия. Но затем, похоже, все же решилась, перегнулась через спинку сиденья, подхватила тяжелый рюкзак и стала подтягивать его к дверце. Она уже наполовину вытолкнула его в окно, когда Стивен неожиданно протянул руку и сжал ее грудь - несильно, скорее просто накрыл ее своей ладонью, так что девушка лишь застыла на месте и, все так же сжимая рюкзак, закрыла глаза и заплакала.
      Он надавил сильнее.
      - Ну, кидай, - тихо проговорил он. Девушка вытолкнула рюкзак в окно, и он шлепнулся на дорогу.
      Тогда он отпустил ее.
      В зеркальце заднего вида ему было хорошо видно, как рюкзак, высоко подпрыгивая, покатился по шоссе; его алюминиевая рама покорежилась, лямки у плеча лопнули, и наружу посыпалось все его содержимое - одежда, книги, бумаги, что-то там еще, - разлетаясь в разные стороны.
      Стивен хохотал до тех пор, покуда рюкзак не превратился в крохотную точку у них за спиной.
      Затем он стал сбрасывать скорость и наконец остановился.
      Все так же манипулируя кнопками, освободил запор на ее дверце.
      Девушка изумленно и одновременно нерешительно посмотрела на него. Неужели она действительно свободна? Интересно, - подумал он, - хватит ли ей ума запомнить номер его машины? Вряд ли.
      Она распахнула дверцу и выкарабкалась наружу.
      - Портленд ждет вас, - проговорил Стивен. - Желаю приятно провести время.
      Мимо него со свистом пронеслась машина. Он снова вырулил на проезжую часть.
      Я еду, Клэр, - подумал он. Настал день расплаты.
      19.50.
      Женщина присела на корточки у самого входа в пещеру - замаскированной мхом расщелины в скале, располагавшейся на высоте тридцати пяти футов над уровнем моря - и при тусклом свете догорающего заката принялась точить нож.
      Снаружи доносились крики чаек и шелест накатывавших на камни приливных волн.
      Нож она точила на маленьком кусочке карборунда, который был украден много лет назад и с тех пор постоянно хранился в небольшом кисете, притороченном к ее поясу и, таким образом, постоянно находился под рукой. С одной стороны камень был шершавый, зато противоположная его поверхность от частого употребления стала почти гладкой. Сначала она совершала круговые движения ножом по камню, постепенно продвигаясь от рукоятки к острию; лезвие от этого становилось хотя и довольно острым, но все же чуть зазубренным, вроде птичьего пера, после чего проводила ножом поперек точила, периодически переворачивая лезвие и удаляя крохотные шероховатости. Движения ее были тщательно выверенными и совершались совершенно автоматически.
      Все свои мысли Женщина сосредоточила на находившихся внутри пещеры, и сейчас они, подобно стае зорких птиц, знакомых с каждой скалой, с каждой мельчайшей трещиной в, окружавшем их ландшафте, способных подметить в них любую, даже самую незначительную перемену, проносились над членами ее семьи, которых она, даже несмотря на явную дурашливость детей, отнюдь не считала в чем-то ущербными.
      Она посмотрела на мужчину, который неторопливо копался в нагромождении ножей, топоров, топорищ, отверток, молотков-гвоздодеров, тесаков и прочих орудий и инструментов, которые были свалены в кучу у дальней стены неподалеку от маленького, почти бездымного, сложенного из древесных поленьев костра. Действия мужчины были отнюдь не бессистемными; время от времени он откладывал тот или иной предмет, совершенно четко представляя себе, чем каждый будет заниматься этой ночью и что ему или ей понадобится.
      Было там также и огнестрельное оружие - ружья, обрезы, пистолеты. Боеприпасы к ним давно кончились, но они все равно хранили их - про запас.
      Женщина наблюдала за тем, как в ярких отблесках пламени костра неторопливо пошевеливается его крепкое тело.
      Что и говорить, с выбором Первого Похищенного она не ошиблась.
      Она сразу узрела его призрак. Его призрак показался ей сильным.
      К ноге, котенка была привязана проволока; мальчик тянул в сторону набегавших с моря бурунов прибоя, и вскоре котенок начинал громко мяукать, переворачиваясь в волнах - тогда он немного ослаблял натяжение проволоки, позволяя животному выбраться на берег, после чего в очередной раз повторял ту же процедуру, покуда глаза котенка не застилала пелена и он прекращал издавать какие-либо звуки. Сам же мальчик не смеялся и не испытывал никакого удовольствия от подобной забавы. Он просто наблюдал.
      Сумерки сгустились совсем недавно, и он в полном одиночестве играл у самой воды.
      При ее приближении он поднял голову, и по его взгляду она поняла:
      ребенок раздосадован тем, что его застали во время подобного развлечения.
      А потом он заговорил - как и все они, он был большим любителем поболтать, - явно пытаясь отвлечь ее внимание от котенка. Стал задавать какие-то вопросы. Как ее зовут? Откуда она пришла? Сказал, что живет с родителями в большом доме на холме - даже пальцем показал, где именно, и добавил, что ненавидит и этот дом, и самих родителей, и даже добавил с некоторым вызовом в голосе, явно адресуя эту фразу именно ей, что котенок его и что он может делать с ним все, что захочет.
      Она улыбнулась. А затем взяла котенка, зашла в море и опустила его под воду.
      Он ее царапнул - правда, совсем несильно.
      Было это одиннадцать лет назад, всего лишь через несколько месяцев после Ночи Первых Слез, когда рана в ее боку все еще побаливала, несмотря на то, что она делала припарки из сырых оболочек яичной скорлупы, и долго сидела на диете из украденного, заплесневелого хлеба.
      Мальчик оказался любопытным и, пока они шли вдоль линия берега, все расспрашивал ее и про эту рану, и еще много про что.
      Она знала, что со временем отучит его от привычки болтать и задавать лишние вопросы. Сделать это будет совсем нетрудно. На пятнадцатое лето ее жизни она была старше его на целых четыре лета, и даже несмотря на свою рану, значительно превосходила его в силе. При этом она знала, что всегда будет сильнее его.
      Женщина увидела, как он выбрал самый большой топор и положил его у стены пещеры, после чего снова вернулся к куче и извлек из нее молоток-гвоздодер, который заткнул себе за довольно поношенный пояс. Молоток и топор были его любимыми видами оружия.
      Он был обнажен по пояс, и мощь его молодого, здорового тела от этого становилась особенно заметной. Она помнила, как постепенно обучала его разным вещам.
      На свое двенадцатое лето он стал отцом, а она, лежа у самой кромки воды на подстилке из водорослей, родила первого его ребенка, Девочку. Стояла ночь, и на небе сияла полная луна - в точности как сегодня.
      Женщина и по сей день продолжала учить его.
      Думая о нем, она машинально водила плоскостью остро наточенного ножа по своей обнаженной груди, бедрам, просовывала его себе между ног.
      Девочка, их дочь, сидела рядом с ним и выискивала блох в головах двух мальчиков-близнецов, которые родились на следующее лето после нее. Блох она кидала в костер.
      Соприкасаясь с пламенем, блохи легонько пощелкивали, и над ними вздымались тонюсенькие струйки дыма.
      На шее Девочки болтался подвешенный за нитку прозрачный ограненный камень, который ярко поблескивал в лучах пламени костра. Чуть ниже висело ожерелье из костей. К ее длинным темным волосам были привязаны перья белой цапли, совы и чайки.
      Среди обитателей пещеры Девочка больше всех увлекалась украшениями.
      А еще она носила женские груди - кожа была туго обмотана вокруг ее тела и завязана на спине чуть выше талии. Груди эти достались им еще много лет назад - темно-желтого цвета, они давно уже потрескались во многих местах, особенно на левом соске, где кожа протерлась почти насквозь. Но у Девочки не было своих собственных грудей, и поэтому она с нескрываемой гордостью носила эти.
      Время от времени, выискивая блох в головах близнецов, она то и дело хмуро сдвигала брови. Малыши же не обращали на нее никакого внимания, целиком сосредоточившись на покрытых жиром костях - последнем напоминании о вчерашнем празднике.
      Еще один их совместный ребенок, шестилетний Мальчик, находился в самом дальнем и темном конце пещер и забавлялся с Быком, тыкая ему в ребра концом ржавой кочерги. Бык пытался отбиваться и то и дело натягивал цепь.
      Видеть Мальчик мог только правым глазом, и потому держал голову чуть наклоненной набок. Вскоре после того, как Женщина родила его, в левый глаз ребенка ужалил шершень; глаз после этого помутнел и остался таким навсегда.
      Истязание Быка продолжались уже довольно долго. Сам того не подозревая, Мальчик был уже довольно сильным ребенком, так что назавтра грудная клетка Быка будет основательно исполосована его кочергой.
      Бык надсадно мычал.
      Мальчику нравилось подобным образом забавляться с Быком, однако Второй Похищенной, судя по всему, под конец основательно надоело его мычание, а потому она подошла к Мальчику, выхватила у него из руки кочергу и размашисто шлепнула ею по его заду. Мальчик обиженно глянул на нее, но не заплакал... Теперь и у него тоже появится свой синяк.
      Он подбежал к Землеедке, и вскоре оба уже играли на полу пещеры, поочередно подбрасывая в воздух высушенные на солнце крысиные кости. Игру эту они выдумали сами, и правил ее никто, кроме Мальчика, Землеедки и Кролика, не понимал.
      Женщина одобрительно отнеслась к тому, что Вторая Похищенная приструнила Мальчика, и тот факт, что он являлся именно ее сыном, а не "воспитательницы", не имел ровным счетом никакого значения. Для нее они все были совершенно одинаковыми. Ее дети от Первого Похищенного были для нее точно такими же, как и Кролик - ее семилетний сын от Быка. И Кролик был точно таким же, как Землеедка - ее прозвали так потому, что, проголодавшись, она готова была есть что угодно, даже пригоршни земли. Землеедка была дочерью Первого и Второй Похищенных. И Землеедка была для нее точно такой же, как и младенец Второй Похищенной от Быка, в настоящее время спавший рядом с костром в сплетенной из веток и выстланной еловыми лапами колыбели.
      И не было никакого унижения в том, что твоим отцом является Бык. В конце концов, для того он здесь и находился.
      Кстати, как раз в этот момент Вторая Похищенная пользовалась его услугами.
      Женщина улыбнулась. Ей стало ясно, что отнюдь не мычание Быка побудило Вторую Похищенную прогнать Мальчика, а вот это самое.
      * * *
      У Женщины совершенно отсутствовало какое-либо представление о прекрасном.
      Внешне она была далеко не красавица, если только не считать красотой физическую силу. А она и в самом деле была очень сильной - ростом более шести футов, с длинными, тонкими и одновременно жилистыми, как у обезьяны, руками и ногами. Взгляд ее, за исключением тех случаев, когда она за чем-то пристально наблюдала, практически всегда оставался совершенно пустым, а лицо от недостатка солнечного света несло на себе отпечаток хронической бледности. Так же, как и все остальные обитатели пещеры, она была ужасно грязной, от ее тела, как от оперения стервятника, исходил омерзительный запах застарелой, засохшей крови, а в волосах кишели бесчисленные блохи и прочие паразиты. От полной правой груди и почти до самого бедра Женщины тянулся широкий, гладкий шрам, оставшийся на том месте, где одиннадцать лет назад выстрелом из ружья из ее тела был вырван кусок мяса. Еще один выстрел оставил отметину на ее лице - шрам тянулся поверх левого глаза и примерно на дюйм уходил за ухо. Ни бровь, ни волосы в этой части скальпа с тех пор так и не росли.
      В целом у ее лица был такой вид, словно когда-то в него ударила молния.
      Женщина не только не была красавицей, но и не имела ни малейшего понятия о красоте. И все же про себя она иногда отмечала стройность и даже некоторое изящество Второй Похищенной. Мастерство же, с которым Бык выполнял сейчас свою миссию, было почти сродни красоте, а помимо этого оно доставляло ей большое удовольствие.
      * * *
      Женщина наблюдала за тем, как проходит привычный ритуал.
      Бык завыл, когда заметил приближение Второй Похищенной - следовало признать, что выл он почти постоянно на протяжении всех тех восьми лет, что они использовали его.
      Трудно было сказать, был ли этот вой предвестником боли или предвкушением удовольствия - Женщина этого не знала, а впрочем, ее это ничуть не интересовало.
      Впервые за очень долгое время Вторая Похищенная только что искупалась ей было просто необходимо сделать это, - и сейчас оба, она и Бык, стояли совершенно нагие. Впрочем, Бык всегда ходил голым.
      Вот его дыхание заметно участилось, грудь стала вздыматься выше.
      Женщина видела, как Вторая Похищенная схватила Быка за болтавшийся под животом кусок вялой плоти и принялась массировать его, явно получая от этого удовольствие. А потом всем телом потянулась вниз.
      Вторая Похищенная принялась "доить" Быка. И он начал реагировать.
      Бык был значительно старше Женщины, однако возбуждался очень быстро, подчас даже быстрее Первого Похищенного, который временами даже позволял себе пренебрежительно относиться к их притязаниям. Что же до Быка, начисто лишенного разума, то он и знать не мог о том, что такое пренебрежение. Могло показаться, что подобное "доение" было чем-то даже необходимым для его естества.
      Она увидела, как Вторая Похищенная обхватила ногами торс Быка, вцепилась руками в его плечи и с поразительной быстротой затолкала его орган внутрь себя.
      А через какие-то несколько секунд ее тело содрогнулось от легкой конвульсии - дело было сделано.
      Хорошо, - подумала Женщина, - что она решила именно сейчас воспользоваться услугами Быка. Ведь не далее как сегодняшней ночью ей предстояло выполнить довольно трудную миссию, причем весьма болезненную. Между тем на долю Второй Похищенной в последнее время и так уже выпало достаточно боли: сначала она наказала сама себя за то, что так и не смогла прошлой ночью отыскать детей, а затем в очередной раз приняла наказание от Женщины и Первого Похищенного, когда те узнали, что именно натворили дети.
      Даже добытые ею охотничьи трофеи, и те не позволяли ей рассчитывать на прощение. Впрочем, свою порцию наказания получил каждый из них, но больше всего досталось опять же Второй Похищенной, поскольку в свои семнадцать лет она являлась самой старшей из них и тем не менее не смогла отыскать их и остановить.
      Призрак младенца преследовал Женщину. Даже сейчас.
      Детям очень хотелось, чтобы она поскорее признала в них охотников, способных действовать совершенно самостоятельно. Между тем Женщина прекрасно понимала, насколько это пока было опасно. В сущности, именно такая поспешность и стала причиной того, что одиннадцать лет назад ее семья оказалась полностью уничтоженной. Вот и прошлой ночью некое смутное чувство подсказало ей, что из тумана на них надвигается новая катастрофа, что дети не просто гоняются за кроликом или пытаются в лучах лунного света отыскать сухопутных крабов, а затеяли самую настоящую охоту - охоту, в которой для всех них таилась смертельная опасность.
      Женщина вложила нож в ножны, после чего перевела взгляд на белую сумку, которая одиноко притулилась к стене в дальнем конце пещеры. Внезапно все ее тело прошиб дикий озноб.
      В некотором смысле это было ее собственным упущением. Пожалуй, она слишком часто и на протяжении слишком многих дней и ночей рассказывала детям о другом ребенке - том, что жил на холме, - и о той силе, которая таится в крови детей. Это лишь подогрело их нетерпение, теперь она это понимала.
      Вот они и решили самостоятельно напасть на того ребенка, на его мать и ту девушку.
      Разумеется, они хотели сделать все как лучше, однако получилось как раз наоборот - хуже некуда.
      Ребенок попросту задохнулся в сумке, ему там нечем было дышать.
      Таким образом, они не успели выпустить его кровь.
      Не смогли освободить ее.
      А ведь именно в подобном освобождении и таилась самая грозная их сила. Пустить кровь означало высвободить дух и таящуюся в нем силу. Пусть даже тело при этом сопротивляется, все равно духу это понравится.
      И вот получается, что дух до сих пор находится в этой самой сумке, заполненной телом ребенка, да еще разве что его испражнениями. Злой, разгневанный, он сейчас затаился в его маленьком, мертвом теле.
      В подобном состоянии дух представлял большую опасность уже для них самих.
      А был он очень молод, поскольку и пожить-то успел совсем недолго, и вот сейчас его переполняет ненависть к ним - ненависть и негодование, грозящие в любой момент прорваться наружу.
      И ничем уже нельзя было его задобрить. Ущерб нанесен, и им оставалось лишь выбросить его в море, чтобы с волнами прилива он уплыл как можно дальше от них.
      После сегодняшней ночи им снова придется уходить еще дальше на север. Прилив же отнесет тело к югу.
      Но сегодня они все-таки примут силу, пусть и от другого ребенка. Перед трудным путешествием это им было просто необходимо, поскольку могло укрепить силы и самой Женщины, и всей ее семьи.
      А на следующую ночь их здесь уже не будет.