Она слышала, как Дэвид плещется в ванной. Он вообще, когда брился, всегда оставлял после себя огромные лужи, хотя, если все твои проблемы в общении с мужем ограничиваются только этим - ну, возможно, еще тем, что он постоянно забывал поднимать после себя сиденье унитаза и то и дело стряхивал свой чертов пепел куда попало, вечно забывая, где лежит пепельница, - то можно сказать, что твоя жизнь лишена сколь-нибудь серьезных проблем.
      Ее отец - царство ему небесное - постоянно твердил, что настанет такой день, когда она встретит именно такого человека, и все же Эми никак не хотела поверить в эти слова, возможно, потому, что отчасти считала таким человеком самого отца и ни разу не встречала мужчину, хотя бы отдаленно напоминавшего его. И вот действительно настал такой день, когда эта встреча состоялась. Сексуальный, серьезный, прекрасный спутник, а теперь, как выяснилось, ко всему прочему еще и умелый помощник. Дэвид полностью разделял с ней обязанности по дому, по уходу за Мелиссой, пеленал ее, кормил, вставал по ночам в те первые и такие трудные два месяца... и определенно видел в Эми равного себе человека - как в работе, так и в семейных делах.
      При этом она не могла не заметить, что после того, как три года назад от рака умер его отец, Дэвид несколько изменился, возможно, даже чуточку отдалился от нее. А ведь он действительно любил этого милого, чуточку ленивого старика и очень переживал его смерть, иногда страдая от приступов дурного настроения. Когда она начинала расспрашивать его, он просто говорил, что тоскует по нему. Все это звучало вполне понятно, и все же Эми не раз задумывалась над тем, что, возможно, Дэвид - сам того не замечая - относился к отцу намного чувствительнее и проникновеннее, чем она о том догадывалась.
      Работал он много - подолгу и очень старательно, словно спортсмен, бегущий на время отмеренную самому себе дистанцию. А в последнее время стал поговаривать о том, что неплохо бы бросить курить.
      Эми не раз задавалась вопросом, не начал ли он опасаться смерти - как если бы кончина отца каким-то образом заставила его по новому взглянуть на и без того запутанный и во многом двусмысленный вопрос о собственной смертности.
      "На том свете высплюсь", - не раз говорил он ей.
      Но если так, то он и сам, скорее всего, не догадывался об этом.
      Вот и сейчас он, похоже, не утруждал себя ничем, даже отдаленно походящим на подобные мысли, когда вошел в кабинет в своем застиранном красном банном халате и потрепанных теннисных тапочках без шнурков, показавшись ей таким бодрым, здоровым и даже чуточку несуразным.
      - А знаешь, прошлой ночью я уже приступил к третьей позиции, - сказал он, после чего склонился над Эми и чмокнул ее в макушку, одновременно вдыхая аромат ее длинных, кудрявых рыжих волос. От жены исходили запахи мыла и шампуня с примесью масла папайи.
      Эми с явным одобрением относилась к тому, что он не пользовался никакими лосьонами после бритья.
      - Я знаю. Первым делом сегодня утром просмотрела самое начало файла. А тебе немало удалось сделать, да и выглядит вроде бы неплохо.
      - Спасибо.
      - Всегда пожалуйста.
      - Кофе?
      - И погорячее.
      - Заметано.
      Спустя несколько минут с кухни донесся его голос:
      - Клэр во сколько собиралась прийти?
      - Где-то к двум.
      - Хорошо. Значит, успею починить шнур у настольной лампы. А то вчера ночью, часа в два, вдруг взял и перегорел. Надо будет изоляцию сменить. Не помнишь, у нас в доме есть где-нибудь изоляционная лента?
      - Кажется, в подвале была.
      Он прошел в кабинет и поверх ее плеча глянул на экран монитора, после чего скользнул взглядом вниз, туда, где ткань халата чуть отошла от груди.
      - Ну как, получается?
      - В общем-то, я даже еще и не начинала. Все о Клэр думала.
      Он кивнул и отхлебнул кофе. Им и раньше приходилось обсуждать эту проблему, так что Эми не пришлось вдаваться в подробности. Дэвид полностью разделял ее позицию, поскольку также считал себя другом Клэр.
      - Послушай, - сказала она, - как ты отнесешься к тому, чтобы взяться за пылесос где-нибудь через часок, а? И Мелисса поспит, и я смогу немного поработать.
      - Без проблем.
      Он подошел к двойным стеклянным дверям, за которыми светило яркое солнце, раздвинул их и услышал, как ворвавшийся внутрь свежий ветер взметнул лежавшие рядом с ней бумаги.
      - Бог ты мой! - проговорил Дэвид. - Совсем забыл. Я же сегодня утром сделал; поразительное открытие! Ты не слышала, в наших краях никогда не обитала колония каких-нибудь старообрядных хиппарей? Ну, что-то в этом роде?
      Эми оторвала взгляд от монитора:
      - Прости, что ты сказал?
      - Сегодня утром - рассвело уже - я увидел в поле какую-то девушку. Длиннющие волосы, а наряд - в чем мать родила.
      - Девушку?
      - Ага. Лет шестнадцати, ну может, семнадцати. Правда, далековато от меня стояла.
      - Голая?
      - Ну, по крайней мере, от пояса и выше. Остальное не заметил. - Ты что, шутишь?
      - Э-а.
      - И как грудь, что надо?
      - Я же сказал, что она была довольно далеко.
      - Гм-м.
      Эми оторвалась от монитора, подошла к мужу и обняла его за талию.
      - А ты в гости ее не пригласил?
      - Это еще зачем? Кому нужны нимфы, когда имеется своя богиня?
      Эми рассмеялась.
      - Ну да, милая стареющая богиня.
      - Богини не стареют. Они зреют. Вроде пшеницы или кукурузы.
      - Вот насчет кукурузы это ты правильно сказал.
      И поцеловала мужа. От нее пахло мылом и кофе, и он прильнул к ней своими нежными губами.
      - Похоже на то, что особо поработать мне сегодня не удастся, ты не находишь? - спросила Эми.
      - Во всяком случае, не сейчас. Да и с изоляцией провода можно повременить.
      - Только давай так, чтобы не разбудить Мелиссу, хорошо?
      - Не беспокойся. Пылесос я пока включать не собираюсь.
      Он распахнул халат Эмили, скинул его с ее плеч и, откинувшись на диван, потянул жену на себя. Солнце приятно согревало ей спину, когда она принимала его внутрь себя.
      А потом почему-то вспомнила о том, что так и не выключила монитор, да и весь компьютер тоже.
      Впрочем, это была последняя посетившая ее мысль, которая не принадлежала им обоим.
      11.50.
      Питерс стоял у входа в пещеру и обливался потом. Дело было не только в трудностях восхождения. Нервы тоже давали о себе знать.
      У него за спиной карабкались Манетти, Харрисон и еще четверо полицейских штата, ловкие движения которых в свете их фонарей были хорошо заметны на фоне почерневших от копоти стен.
      Даже не зная о том, что именно здесь происходило одиннадцать лет назад, оказавшийся здесь человек начинал испытывать чувство смутной тревоги.
      Питерс скинул с плеча короткую винтовку, заранее зная, что на сей раз она ему не понадобится, и ступил внутрь.
      Машинально припоминая, как все было.
      Тот парень, Николас-как-то-там-еще - фамилия странным образом ускользнула из запасников его памяти, - в очках, которые вмиг слетели с его лица, как только они открыли пальбу, ошибочно приняв его за одного из дикарей. Даже несмотря на его очки, насмерть перепуганные парни едва было не убили его - и это после всего того, что ему пришлось пережить; после того, как он сам, да еще та женщина, что лежала на полу - голая, истекающая кровью, жутко израненная, но все еще живая, - перебили за них почти всех этих выродков. Он вспомнил, как пристрелил одного из них - того, что был с ножом.
      А потом он вспомнил паренька...
      ... который Бог знает сколько времени томился в заточении у этих гадов, а потом двинулся им навстречу, протянув вперед руки, шагая медленно, словно во сне - такой грязный, замызганный, запачканный собственной засохшей кровью, что нетрудно было принять его за одного из них. Питерс тогда успел крикнуть ему, чтобы он остановился, но паренек все продолжал идти вперед, и его парням, да и ему самому, не оставалось ничего другого, кроме как открыть огонь - и шесть стволов почти одновременно начали пальбу, так что Питерс даже не мог сказать, его ли пуля, или чьи-то другие, сразили несчастного.
      Все это произошло целых одиннадцать лет назад, и Питерс был даже рад тому, что с тех пор переключился на виски "Джонни Уокер". Радовался и тому, что уже не был полицейским, что мог вынуть из кармана куртки заветную фляжку, скрутить ей голову и сделать затяжной глоток. Примерно такой, который позволил себе сейчас.
      Остальные стояли и смотрели на него. Полицейские-новобранцы, сжимавшие в руках более совершенные модели оружия, бросали в его сторону явно неодобрительные взгляды.
      А, пошли они все к...
      Он и в самом деле был искренне рад тому, что уже не работал полицейским, и на то имелось несколько причин.
      Но самая главная из них - тот паренек.
      Как же ему хотелось навсегда перестать вспоминать того паренька.
      Он сделал еще один глоток, убрал фляжку в карман и огляделся.
      Теперь там уже ничего не было: кожи, шкуры, одежда - все исчезло. Они перенесли все на пляж - все, вплоть до последнего сломанного топорища, заржавевшего ножа и покоробленного патронташа, и двумя днями позже сожгли все в общем костре. Все то, что не горело и что не требовалось им для идентификации, они отвезли на старую городскую свалку у Такер-роуд, откуда, собственно, все это и было когда-то взято.
      Сейчас же он увидел лишь лежавшие на полу пещеры несколько согнутых гвоздей, да ржавую дверную ручку - вот, пожалуй, и все.
      Они уже не возвращались. По крайней мере, сюда не возвращались.
      Впрочем, как знать? Возможно, им также были не чужды воспоминания.
      - Дерьмо, - проговорил Манетти.
      По-своему все эти парни в полицейской форме были даже немного разочарованы. От сердца, разумеется, отлегло, но разочарование все же осталось. Даже по прошествии всех этих одиннадцати лет он без малейшего труда отыскал эту пещеру; разумеется, сейчас эти парни думают, что им повезло - ну как же, так скоро вышли на нужное место. Ан-нет, оказывается, вовсе не повезло, и потому сейчас эти ребята чувствовали себя кем-то вроде собак, которые вдруг потеряли след.
      - Там, внутри, есть еще одна пещера. Можно и на нее взглянуть, если хотите.
      Он снова для надежности повел дулом ружья - в общем-то просто так, по привычке. Не более того. Их здесь уже не было, да и не должно было быть. В пещере пахло землей, грязью и морем. Хотя, если бы они остались в ней подольше, она запахла бы чем-то... другим.
      В дальнем углу Манетти натолкнулся на сломанные вилы. Больше они не нашли ничего.
      Питерс ощутил вдруг прилив противной слабости, почувствовал как его тело стало обмякать. И снова полез за фляжкой.
      Остальные потянулись к выходу из пещеры - туда, откуда незадолго до этого вошли в нее.
      Никто пока не произнес ни слова. Все медленно спускались с горы.
      Морской ветерок, чистый и прохладный, шевелил его волосы.
      Где-то на полпути он спросил Манетти насчет собак - шериф ответил, что те должны прибыть где-то часа через два, а вместе с ними еще двадцать патрульных.
      Пока же они имели в своем распоряжении лишь две группы полицейских по шесть человек в каждой, которые работали на узком пространстве к северу и югу от них. Зато новые патрульные с собаками смогут прочесать окрестные леса, пройти дальше к северу, к Любеку, и на юг, до самого Катлера, тогда как некоторые псы смогут учуять запах аж до самого дома Кэлтсесов.
      Встав в два часа ночи, они получали дополнительно четыре часа светлого времени. Целых четыре часа.
      Он ступил вниз по тропе.
      Именно в этом месте он приставил дуло к глазу женщины, так что промахнуться было невозможно, после чего нажал на спусковой крючок. Впрочем, Каджиано он уже все равно ничем не мог помочь - ее челюсти все так же продолжали висеть на его горле, когда он своим выстрелом снес ей половину черепа.
      Манетти заметил, что Питерс замешкался.
      - Джордж, все в порядке? - спросил он.
      Тот кивнул.
      - Слушай, старина, - сказал Манетти, - ты показал нам эту пещеру, сказал, в каких еще местах они могут прятаться, и чем, скорее всего, занимаются. Так что мне совершенно незачем продолжать таскать тебя с собой. А может, поедешь домой, отоспишься как следует, а мы уж сами продолжим заниматься этим делом?
      Питерс покачал головой. - Я знаю их, - сказал он. - В тот день я перестрелял их столько, сколько было в моих силах, полюбовался на то, что они здесь припрятывали, и переговорил с уцелевшими. Нет, я вам еще нужен. Я понимаю, о чем ты думаешь, и это очень мило с твоей стороны. И все же ты поступишь гораздо умнее, если попросишь меня остаться с вами.
      Манетти улыбнулся. - Ну ладно. Так ты останешься с нами, старина?
      - Разумеется. Как же еще?
      На мгновение он остановился на песке и, обернувшись, окинул взглядом скалу.
      С того места, где они стояли, вход в пещеру был почти не виден. Да, неплохое местечко они нашли для своего убежища. Интересно, где же они подыскали себе новое?
      Видимо, мысль эта вызвала у Питерса довольно болезненную реакцию, потому что, взглянув на него, Манетти спросил:
      - Ну и как тебе все это понравилось? Тяжко, наверное, было снова возвращаться сюда?
      - Что и говорить, у меня сохранились и другие воспоминания. Получше, чем о том дне.
      Он снова потянулся к фляжке и, достав ее, отвинтил крышку.
      - Но на сей раз, Вик, попомни мои слова, это будет похлеще прежнего, и я боюсь, что еще до того, как все закончится, ты тоже захочешь присоединиться ко мне. А может, и в самом деле присоединишься.
      И отхлебнул из горлышка.
      14.20.
      Эми посмотрела на сидевшую за кухонным столом Клэр и поняла, что правильно сделала, пригласив ее.
      - Что-то ты плохо выглядишь, - сказала она. - Как у тебя со сном?
      - Неважно. Особенно в последнее время.
      Она потянулась к крохотной ручонке Мелиссы - та сразу же обхватила ее указательный палец, тогда как Эми ни на мгновение не прекращала процедуру кормления.
      - Какая же она красивая, - сказала Клэр.
      Эми почувствовала, что у нее начал побаливать сосок, а значит, через пару минут надо будет поменять грудь. Тем не менее она улыбнулась, поскольку Клэр сказала истинную правду: Мелисса и в самом деле была очень красивой девочкой. Мягкая розовая кожа, шелковистые, какие-то пушистые коричневые волосы и очаровательные карие глаза. Даже исходивший от нее запах, и тот был какой-то особый - смесь ароматов сладкого дыхания и теплой, чистой кожи.
      Когда они приехали, девочка спала. Клэр и Люк на цыпочках прошли в спальню, и Клэр потом сказала, что полюбила ее буквально с первого взгляда. Даже Люк как-то весь просиял, словно это был" его собственная родная сестренка.
      Клэр легонько убрала палец, и младенец тотчас же вцепился в материнскую грудь.
      - Сегодня они намереваются вручить ему бумаги, - сказала Клэр.
      - Пора бы уже.
      - Куда там, только к понедельнику смогли отыскать его. Как выяснилось, он снова вернулся в офис Мэрион - делопроизводителем, юрисконсультом или кем-то там еще. Правда, теперь уже не партнером, но все же вернулся.
      - Мэрион? К этой сучке?
      - Сама не понимаю почему, но у меня такое ощущение, словно она готова сделать для него абсолютно все.
      - Ты полагаешь, что они спят друг с другом?
      - Даже и не знаю. Вообще-то Мэрион никогда не казалась мне тем типом женщины, которая станет утруждать себя романом с собственным партнером. На меня она всегда производила впечатление эдакой акулы-бизнесменши. Впрочем, всякое может быть. Как выяснилось, именно секретарша Мэрион нотариально заверила кредит.
      - Ой! - вырвалось у Эми, но не после слов Клэр, а от прикосновений острых зубов Мелиссы к раздраженному соску.
      Клэр чуть поморщилась, тогда как самой Эми стало даже смешно: можно было подумать, будто ребенок укусил не ее, а Клэр.
      Она переместила Мелиссу к другой груди. Ребенок даже не заплакал. Поразительно, но в последнее время девочка вообще почти не плакала.
      Клэр также облегченно улыбнулась, увидев, как младенец припал к материнскому соску.
      Эми это показалось даже чуточку странным. Ведь она сама выкармливала Люка, разве не так? Ну разумеется, так, и потому прекрасно все помнила. Так почему же этот укус вызвал у нее столь неожиданное чувство брезгливости?
      Впрочем, она тут же выбросила эту мысль из головы.
      - Подожди-ка минутку, - сказала Эми. - Мне хочется во всем как следует разобраться. Ты сказала, что секретарша Мэрион нотариально заверила кредит, которым он намеревался покрыть свой долг фирме, так?
      - Угу.
      - Таким образом, получается, что сама Мэрион также знала про подлог? Они оба знали о нем?
      - Выходит, что знала.
      - Невероятно.
      Девять месяцев назад, то есть чуть ли не за год до их разрыва, Стивен втайне от Клэр взял кредит размером более полумиллиона долларов - Эми уже не помнила точную сумму, - который должен был покрыть примерно половину исковой суммы, в судебном порядке взысканный с фирмы одним из ее бывших клиентов. Предполагалось, что остальную половину расходов фирма возьмет на себя.
      Получилось так, что Стивен допустил серьезные нарушения в распоряжении средствами этого клиента. В прошлом за ним уже водились аналогичные прегрешения, но на сей раз чаша терпения начальства переполнилась и оно решило возложить всю ответственность на него одного.
      Тогда он подделал подпись Клэр на документах и продал их дом в Гринвиче, стоимость которого, за вычетом закладной, как раз и составила полмиллиона долларов.
      В последнее время помощь от Стивена поступала крайне нерегулярно, и потому Клэр и Люк едва сводили концы с концами.
      В итоге из фирмы он все же уволился, лишился своего партнерства и, похоже, столкнулся с какими-то новыми проблемами, о которых его бывшие коллеги то ли ничего не знали, то ли просто не желали распространяться на этот счет.
      И ограничились лишь тем, что попросту аннулировали его кредит.
      Таким образом сначала Стивен перестал посылать семье деньги, а потом и сам куда-то исчез.
      Ко всему прочему он расторгнул договор об аренде их квартиры в Манхэтгене и отбыл в неизвестном направлении, не оставив даже адреса, так что на протяжении последних шести месяцев ни Клэр, ни Люк не получали о нем никаких вестей. Рождество и день рождения Люка прошли без главы семейства.
      Зарплата секретарши не покрывала даже расходов по закладной за дом, не говоря уже о покупках одежды и продуктов.
      Зато все кредиторы подняли страшный вой, обратив его, естественно, на Клэр.
      Тогда как Стивена они не смогли даже разыскать.
      Впрочем, история с заемом, как выяснилось позднее, оказалась отнюдь не единственной его махинацией. В прошлом году он проставил имя Клэр на налоговой декларации, в результате чего она только недавно узнала о том, что они задолжали Федеральной налоговой службе около четверти миллиона долларов.
      Таким образом к общему вою кредиторов присоединились также голоса чиновников ФНС.
      При этом их совершенно не интересовало, кто именно расписался на тех проклятых бумагах - речь шла о налогах, и они, соответственно, требовали от нее денег.
      Одному лишь Богу было ведомо, что еще успел натворить этот деятель, так что Клэр оставалось только ждать очередного удара.
      За какие-то несколько месяцев Клэр из состояния относительного финансового благополучия скатилась едва ли не до нищеты, не располагая никакими кредитами и успев залезть по уши в долги. Полумиллионный заем, закладная за дом, счета за газ и электричество, оплата кредитных карточек, траты на содержание машины - все свалилось на нее подобно снежной лавине.
      В последнее время она даже перестала отвечать на телефонные звонки, поскольку в подавляющем большинстве случаев звонили именно кредиторы, а у нее уже не осталось денег на то, чтобы поставить на телефон электронную защиту от назойливых собеседников.
      Эми и Дэвид ссудили ее деньгами на адвоката, который пытался разыскать Стивена, чтобы вручить ему исковые документы о расторжении брака. Недавно ему все же удалось напасть на его след и сделать все возможное, чтобы максимально снизить сумму предъявленных Клэр материальных претензий, вызванных махинациями мужа. Однако даже при самом благоприятном развитии событий с домом ей все же придется расстаться. Куда уж там, - сказал ей адвокат, - в лучшем случае она сможет отвоевать что-то около тридцати тысяч долларов, и только.
      Клэр было тридцать семь лет, Люку - восемь, и обоим предстояло на тридцать тысяч долларов заново начинать отстраивать собственную жизнь. Для подобной цели сумма была явно недостаточной.
      Эми прекрасно понимала, насколько потрясена Клэр. И до какой степени напугана.
      Вот и сейчас исходивший от подруги страх, казалось, перебирался по поверхности стола и заползал ей на спину.
      В последний раз она видела Клэр где-то месяца два назад. Восемь недель - в принципе, это был не такой уж большой временной промежуток, однако последствия пережитого в течение его напряжения оказались поистине разрушительными. От хронического недосыпания нежная кожа под большими карими глазами Клэр собралась в мелкие, похожие на трещины складки, а в длинных темных волосах залегла густая седина. Фигура Клэр, всегда такая подтянутая и стройная - даже после рождения Люка - как-то обмякла, обвисла, а сама она производила впечатление человека, слишком долго не имевшего возможности отдышаться.
      Эми так хотелось обнять подругу, сказать ей, что все в конце концов наладится и будет просто расчудесно, хотя она прекрасно понимала, что на самом деле ничего чудесного ожидать не приходилось, и Клэр предстояла долгая, жестокая нервотрепка, а потому не стоило произносить пустых фраз.
      Тогда Эми решила сделать самое лучшее, что было возможно в сложившейся ситуации - она протянула ей через стол Мелиссу.
      - Вот, подержи немного, а я пока приготовлю еще кофе.
      Мелисса улыбалась, взмахивала крохотными ручонками и восторженно хлопала на Клэр своими глазенками, которые с каждой секундой раскрывались все шире.
      Клэр тоже улыбнулась и даже как-то просияла.
      - Мелисса! - позвала она и принялась издавать звуки, которые обычно делают взрослые, когда держат на руках младенца. Мелисса отвечала ей радостным воркованием.
      Пожалуй, ничто так не помогает встряхнуться, как вид трехмесячного младенца, - подумала Эми.
      Разумеется, если это не происходит в четыре часа утра.
      Ну довольно, хватит ныть, - сказала она себе. - Не так уж плохо все складывается.
      Она вернулась с кофейником в руке.
      - Люк там не набедокурит? - спросила Клэр.
      - Все в порядке. Дэвид за ним присматривает. Да и потом, что с ним может случиться, когда вокруг только трава, деревья, да всякие жучки-паучки.
      - А море здесь близко?
      - Что-то около полумили. Ты опасаешься, что он может зайти так далеко?
      - Да в общем-то нет. Он ведь практически незнаком с деревенской жизнью.
      - Если хочешь, можем потом все вместе прогуляться - покажем вам местные достопримечательности. Скалы и утесы на мысу смотрятся просто потрясающе и даже загадочно.
      - Вот уж к ним-то ему никак не следует приближаться.
      - Ну, стоит ему только увидеть их, и я готова буду поспорить, что он станет вести себя с повышенной осторожностью.
      Зазвонил телефон. Эми встала и сняла трубку.
      Мелисса снова вцепилась в указательный палец Клэр и радостно заворковала.
      Эми слушала голос в трубке, слишком изумленная, чтобы произнести хотя бы слово в ответ, хотя сказать можно было много чего.
      Между тем голос в трубке все говорил и говорил, причем могло показаться, что этому вообще не будет конца.
      - Одну минутку, - сказала Эми.
      Подойдя к столу, она так и не смогла подавить появившееся на ее лице выражение крайней ярости. Ну что ж, по крайней мере, я постаралась сделать все, что от меня зависело.
      Но как он посмел? - пронеслось у нее в голове. Она протянула руки к ребенку и сказала:
      - Тебя.
      Клэр изумленно посмотрела на нее.
      - Это он, - сказала Эми. - Стивен. Он едет сюда. Сказал, что уже в пути.
      14.43.
      День для этого времени года выдался довольно теплый, хотя в воздухе уже заметно ощущалась постепенно накапливающаяся влага.
      Дэвид и Уилл Кэмпбел по-прежнему находились в располагавшейся под верандой мастерской - откинув брезент, они внимательно изучали состояние строительного материала.
      Люк также был с ними. Мальчик спросил разрешения Дэвида осмотреть содержимое его ящика с инструментами. Большая часть инструментов некогда принадлежала отцу Дэвида - из чего следовало, что в своей основной массе ими почти никогда не пользовались, - и Дэвид не видел оснований запрещать парнишке покопаться в железках. Через раскрытую дверь мастерской ему было видно, как тот снимает слои наждачной бумаги и отодвигает коробки с гвоздями и шурупами, чтобы добраться до лежавших внизу молотков, рашпилей и отверток. Дэвид заметил, что Люк внимательно прислушивается к их разговору, стараясь не пропустить ни слова, хотя большая часть из сказанного, судя по всему, оставалась для него пока совершенно непонятной.
      Сейчас они стояли перед штабелем из двенадцатифутовых сосновых брусов и досок из южной сосны, которые планировалось использовать для укладки нижнего настила; дерево было основательно обработано и пропитано всевозможными составами, чтобы его не могли повредить ни сырость, ни всевозможные насекомые.
      Уилл Кэмпбел был худощавым, длинноногим мужчиной лет пятидесяти, потемневшее от загара лицо которого было до такой степени изрезано морщинами, что со стороны могло показаться, будто он постоянно хмурится.
      Он раздавил каблуком окурок "Пэлл-Мэлла" и изящным движением руки провел по кромке лежавшей перед ним доски.
      - Добротный материал, - проговорил он.
      В его устах это прозвучало как высшая похвала.
      - Только не надо тянуть с установкой, - добавил он. - Стоит им один лишний день полежать на солнце, как они тут же начнут коробиться, а потом и вовсе станут похожи на трубочки для коктейлей. С ними такое случается. А вот это...
      Он перешел к еще одному штабелю, гораздо больших размеров, чем первый в высоту он был около четырех с половиной футов и где-то под четыре в ширину, сложенный уже из еловых и пихтовых брусов и досок разной длины. Это дерево предназначалось для каркаса всего здания, на который предполагалось настилать пол первого этажа.
      - ...просто потрясный, - закончил он ранее начатую фразу.
      - Потрясный? - переспросил Дэвид, которому никогда еще не доводилось слышать, чтобы Кэмпбел употреблял этот эпитет.
      - Прекрасный отечественный материал, полученный прямо до Великих лесов. Лучшего дерева я, пожалуй, даже и не встречал. Прочное и добротное.
      - А что такое Великие леса? - спросил Люк. Мальчик стоял в дверях магазина с массивным молотком в руке - инструмент был явно тяжеловат для него, однако он хотя и довольно неуклюже, но все же продолжал вколачивать им невидимые гвозди.
      - А ты среди них и находишься, сынок, - ответил Кэмпбел. - Это как раз один из таких лесов. Разумеется, здесь, на побережье, где постоянно дуют ветра, вид у него довольно непривлекательный, но все же это именно то самое. Зато от Бангора и выше тянется территория самых настоящих Великих лесов. Старый, строевой лес. Красная ель, черная ель, белая ель, кедр. Реки, озера, протоки. Кстати, в них при желании можно поймать форель, а если повезет, то и вспугнуть медведя или лося.
      - А вам доводилось это делать?
      - Случалось.
      - Вот бы на медведя посмотреть! - Люк сделал широкий замах, явно представляя себе, как опускает молоток на медвежий череп.
      Кэмпбел рассмеялся. - Это ты медведя так? Боюсь, не получится.
      - А вот и получится.
      - На коротких дистанциях медведь бегает быстрее автомобиля, а стартовая скорость у него еще выше. А ты, сынок, машину обогнать сможешь?
      Люк наморщил лоб и явно задумался над только что полученной информацией.
      - А если бы я стоял чуть поодаль и оттуда наблюдал за ним? Например, в бинокль.
      - Ну так, пожалуй, можно, - с улыбкой кивнул Кэмпбел. - Конечно, почему бы нет?
      - Посмотри-ка вон на ту полку, - сказал Дэвид. - Прямо у тебя за спиной.
      Люк вошел в мастерскую. Дэвид заранее прикинул, что мальчик вполне сможет дотянуться до нужной полки. Для своего возраста он был довольно высоким парнишкой, с худыми и длинными, как у матери, руками. Мужчины стояли и наблюдали за тем, как он подошел к полке, потянулся и принялся шарить по ней рукой. Что-то нащупав, спросил:
      - Можно?
      - Ну конечно, - кивнул Дэвид.
      Бинокль также был отцовский - старый и не особенно сильный, он, тем не менее, пребывал во вполне рабочем состоянии.
      Люк закинул на шею кожаный ремешок, с грохотом опустил молоток в ящик с инструментами и поднес окуляры к глазам.
      - Знаешь, как наводить на резкость? - спросил Дэвид.
      Люк покачал головой. Дэвид подошел и показал ему, что надо делать.
      - Видишь, сначала получается как бы два изображения. Тогда ты переламываешь обе половинки бинокля, придвигаешь их ближе к переносице, либо, напротив, отодвигаешь от нее, и тогда оба изображения сливаются в одно. Только одно. А потом начинаешь крутить это колесико, чтобы то, что тебе хочется рассмотреть, казалось четким и резким.
      Люк попробовал, нацелив бинокль на Кэмпбела.
      - Эй! - с улыбкой окликнул он мастера.
      - Ну как, получается?
      - Ага!
      - Ну и порядок.
      Мальчик направил окуляры на поле и снова подкрутил колесико.
      - Колоссально!
      Похоже на то, что наша Черепашка снова обрела друзей, - подумал Дэвид. Ему было интересно, кто из персонажей компьютерной игры нравится Люку больше - Микеланджело или Донателло. Сам он лично склонялся в пользу Леонардо, хотя и признавал, что в Черепахах тоже есть своя сила и прелесть. Хотя бы в качестве противовеса тому же Серому Черепу.
      - Ну как, нравится игрушка?
      - Ага!
      - Ладно, разрешаю тебе попользоваться им на время.
      - А на какое время?
      - До тех пор, пока находишься здесь.