Во всяком случае, той его части, которая не являлась непосредственно телом. Она просто кипела от негодования.
      Ну уж этого она никогда не допустит. Эми отвернулась.
      А ведь сейчас на ее месте должна была находиться Мелисса, ее собственное дитя, лежащее в ее собственном доме, в материнской спальне, прильнув губами к ее груди. Но никак не это... существо... которое в свои три месяца было таким же грязным и мерзким, как и все остальные обитатели пещеры, и в данный момент исторгало из себя тонкую струйку медленно стекавшей между ног вонючей жидкости.
      О чужом младенце ей думать не хотелось, поскольку это превращалось для нее в очередную пытку, от которой на глазах выступали слезы, а саму ее охватывала предательская слабость.
      Нет, слабеть ей никак нельзя.
      Он умер, - почему-то подумала она об этом ребенке, - я только что своими собственными руками убила его.
      А пошел он к черту!
      Тем временем оба брата-близнеца вплотную приблизились к ней и стали потихоньку отталкивать куда-то в глубь пещеры. Эми не сопротивлялась - какой смысл? Тем более со связанными руками. А кроме того, она уже успела убедиться в силе той девушки-подростка...
      Видела, как она потянула Дэвида к полу, обвив его обеими руками, словно змеями, раскрыв рот...
      Снова послышался все тот же металлический лязг, и вскоре Эми разглядела человека, прикованного цепями к дальней стене пещеры - это был мужчина, увидела, как он, натянув цепи, чуть наклонился вперед. Тело его было совсем тощим, иссохшим, дряблым и настолько бледным, что даже оранжево-красные всполохи пламени оказывались неспособными придать ему хоть какой-то оттенок настоящей человеческой плоти. Глаза оставались безнадежно пустыми, незрячими, и смотрели скорее сквозь Эми, пока братья подталкивали ее вперед. Наконец они остановили ее в нескольких футах от мужчины и грубо толкнули в направлении стены.
      Казалось, мужчина даже не замечал ее присутствия. Его вытянутая, изможденная челюсть отвисла вниз, и жужжащие мухи свободно залетали ему в рот, безбоязненно садясь на зубы и язык.
      Эми сразу же заметила причину такого скопления насекомых.
      У ног странного создания образовалась лужа мочи, а непосредственно между ними лежала горка экскрементов, след от которых тянулся вверх по бедру и уходил куда-то за спину.
      Она поняла, что человек этот находится здесь уже очень давно и так и живет в окружении собственных испражнений.
      Эми почувствовала, как конвульсивно задергался ее желудок.
      Между тем мухи уже обнаружили новую добычу и теперь роем носились вокруг ее рук и лица.
      Она принялась судорожно отмахиваться от них и тут же услышала смех близнецов, явно развеселившихся при виде неловких движений ее связанных рук.
      Обогнув костер, девушка приблизилась к Эми - близнецы сразу же уступили ей дорогу.
      Остановившись перед Эми, девушка развязала петлю на ее левом запястье, отвела обе руки за спину и снова туго связала их.
      Потом улыбнулась и провела пальцами по длинным каштановым волосам Эми, грубо продираясь сквозь их перепутанные места, где застряли мелкие ветки и прочий мусор, и все это время неотрывно разглядывая ее тело - снизу вверх и обратно.
      Эми в очередной раз вспомнила про свой распахнутый на груди пеньюар, тонкие лифчик и трусики. Девушка же словно лапала ее своим взглядом.
      Наконец повернувшись, она удалилась по другую сторону от костра, но вскоре вернулась снова, на сей раз держа в руках веревку для развешивания белья и нож.
      Как ни странно, испугал Эми не столько нож, сколько эта самая веревка, поскольку сама девушка деловито орудовала орудием и, отмотав футов пятнадцать, резким движением руки перерезала ее и бросила нож на землю, едва не угодив им в лужу с мочой, после чего закинула конец веревки поверх массивного камня, выступавшего из стены у них над головой.
      Эми смотрела на покачивающуюся веревку, а затем, увидев, как девушка стала завязывать ее узлом примерно на уровне ее шеи, в панике задергалась, пытаясь отскочить в сторону. Однако братья-близнецы тут же приблизились к ней вплотную, схватили за руки и приложили лезвия ножей к ее ребрам по обеим сторонам тела - остра", холодная сталь не прорезала кожу, просто продавливала ее, но и этого оказалось вполне достаточно.
      - Пожалуйста... - взмолилась она.
      И подняла взгляд на девушку. Та же, казалось, даже не замечала ее присутствия, сосредоточенно завязывая на веревке узел.
      После нескольких неудачных попыток ей наконец удалось сделать нечто вроде петли на дальнем конце веревки.
      Мала, - подумала Эми. - Не пролезет. Моя голова сюда не пролезет.
      Значит, убивать ее они не собирались. Пока. Девушка натянула веревку, и узел чуть сместился вперед.
      А затем потянулась вперед и вцепилась в волосы Эми, причем настолько резко, что та даже вскрикнула от боли. Зажав волосы в кулак, девушка накинула на них веревочную петлю, как следует затянула ее, после чего разжала руку. На том самом месте, где несколькими секундами раньше находилась рука девушки, теперь располагался крепкий узел, туго стягивавший волосы Эми.
      Она почувствовала, как ей в скальп словно впились, насквозь пронзая его, тысячи острых иголок, но все же каким-то образом смогла перенести приступ жуткой боли. Это было все же лучше повешения, лучше смерти - так и не увидеть Мелиссу! - в этой кошмарной пещере, в которой летали бесчисленные мухи, то и дело опускавшиеся на ее лицо и норовившие заползти в ноздри; в пещере, где лежал этот грязный младенец, орущий от голода, алчущий и явно ощущавший запах переполнявшего ее молока. Все это она могла как-то пережить - чтобы просто жить.
      А Эми и в самом деле чувствовала, что еще не потеряла желания жить.
      Однако уже в следующее мгновение девушка нащупала противоположный конец веревки и с помощью близнецов принялась тянуть его на себя. Эми внезапно почувствовала, как ее ноги отрываются от каменного пола пещеры, а через пару секунд уже зависла над ним, отчего все те тысячи просто острых иголок превратились в тысячи раскаленных прутьев, тело ее закачалось из стороны в сторону, а рот распахнулся в сдавленном, истошном, животном вопле.
      Вокруг продолжали роем носиться бесчисленные мухи.
      23.47.
      В том месте, где тропинка ответвлялась в сторону скал, Женщина передала Кролику тело Землеедки, перекинув его через плечо мальчика, отчего разорванное горло исторгло из себя сгусток крови и еще какой-то жидкости, обагрившей росшие под их ногами мох и лишайник.
      Потом дождалась, пока он не скроется из глаз, направляясь в сторону пещеры.
      Ноша его явно не тяготила.
      Да и сам он с годами наверняка станет сильным - таким же сильным, как Первый Похищенный. Если, конечно, хотя бы малость наберется ума...
      Между тем Женщина пока нигде не замечала ни малейших признаков ни Первого Похищенного, ни орущей женщины, ни мальчика или хотя бы ребенка. Таким образом самым лучшим для них сейчас было возвратиться в пещеру. Чтобы перегруппировать силы и еще раз задуматься - на тот случай, если Первому Похищенному так и не удалось отыскать беглецов.
      Сделать это было в общем-то нетрудно. Ярко светила луна, да и времени для охоты оставалось предостаточно.
      Она стала спускаться по склону холма в направлении протоки, осторожно пробираясь через заросли к тому месту, где остался "подрезанный" ею и истекающий кровью мужчина.
      Далеко он уйти не мог.
      Женщина и в самом деле увидела его на берегу - он лежал на боку, поставив обувь рядом с собой и пытаясь перевязать рану длинным черным носком. Руки продолжали дрожать от боли и постоянно соскальзывали, а потому со стороны могло показаться, что они окончательно ослабли и толком не могут даже зацепить носок. Лицо его, покрытое коричневатым налетом засохшей крови, было все таким же бледным. Однако, стоило ей только приблизиться к нему, как взгляд его тотчас же вспыхнул.
      - А ну, пошла прочь отсюда!
      Похоже, он был все еще довольно опасен.
      Поразительно.
      Волк, угодивший в капкан.
      - Ну ты, сука бешеная, а ну давай...
      Женщина обнажила нож, поднесла его кончик к переносице мужчины, медленно сместила к центру переносицы и дождалась, пока острая точка не привлекла к себе все внимание мужчины, буквально заворожила его, после чего он застыл в безмолвном ожидании ее последующих действий - сейчас или в любое последующее мгновение.
      Зажав зубами обмотанную веревкой рукоятку ножа, она ухватила концы носка и завязала его тугим, двойным узлом.
      Мужчина не издал ни звука - разве что между зубами прорвался тихий, натужный свист.
      Женщина поднялась и вставила нож в ножны. Прищурившись, мужчина посмотрел на нее, и она перехватила его взгляд, устремленный на заткнутые за пояс револьверы.
      А потом улыбнулась. Это действительно был волк, и дай ему возможность, он обязательно станет кусаться.
      Она протянула ему руку.
      Надо будет его как следует приручить. Не получится - можно и убить, но сначала надо все же попробовать.
      Залитая светом полной луны, она стояла и наблюдала за тем, как глаза мужчины скользили по ее изборожденному шрамами лицу, затем переметнулись на рассекавший волосы широкий рубец, оставшийся от удара молнии. Она чувствовала, что эти глаза с явной опаской смотрят на нее, и ей это определенно нравилось. Конечно же, они что-то замышляют, планируют, и это было уже не так хорошо.
      Теперь его глаза превратились в две тоненькие щелки, едва поблескивавшие в лучах лунного света. Но за ними, спрятавшись в облаке боли, по-прежнему сидел волк.
      Ну ничего, она выманит волка из его норы, вытащит. Женщина протянула ему руку.
      Затем помогла встать на ноги и перекинула руку мужчины себе через плечо.
      Теперь он уже больше не поднимал на нее взгляд и смотрел лишь себе под ноги, стараясь не споткнуться, пока она медленно вела его по тропе через лес, затем приблизилась к тому месту, где рассталась с Кроликом, после чего свернула в сторону скал, к морю.
      Она вела его к своему логову. И к его клетке.
      23.55.
      Теперь они брели по пляжу, и Люк изо всех сил старался не отставать.
      В образовавшихся после отлива лужицах покачивались и колыхались морские водоросли, похожие на черные паучьи ноги, одним концом приклеившиеся к белесым от засохшего птичьего помета камням. Окружающие валуны были покрыты толстым слоем белого гуано и разбитыми панцирями сухопутных крабов.
      Он внимательно смотрел себе под ноги, одновременно стараясь не выпустить из виду идущую впереди пару. После двух темных фигур на залитом лунным светом песке оставались отчетливые следы.
      Люк уже не различал голоса матери. Возможно, мужчина перестал мучить ее, и потому теперь она не вскрикивала то и дело от боли; а может, просто сказывались расстояние и грохот прибоя, который беспрерывно шумел в разделявшем их узком протоке. Впрочем, он вполне допускал, что мать и сейчас еще продолжала плакать, но слышал лишь рокот волн - и больше ничего.
      Никакого конкретного плана действий у Люка не было. Он совершенно не представлял себе, что именно и когда станет делать, и лишь шел следом за ними, стараясь достичь одного - чтобы мужчина не догадался о его присутствии. Затем в его мозгу промелькнула неожиданная идея: интересно, а сколько времени осталось до рассвета? Ведь тогда наверняка появятся какие-то люди. Впрочем, он тут же отогнал от себя эту мысль: до рассвета в любом случае ох как долго, тогда как у него до сих пор не было ни малейшего представления о том, что делать дальше. А что делать, - подумал он, - просто идти за ними, вот и все. Вдруг они так и будут идти дальше, вплоть до самого рассвета. Возможно ведь и такое.
      Теперь мужчина уже чуть ли не волоком тащил мать за собой, ухватившись за подол ее платья, так что ей невольно приходилось подстраиваться под его шаг. Шел быстро, и потому Клэр иногда спотыкалась, но он все равно не останавливался и продолжал тянуть, покуда она наконец не поднималась на ноги и не шла дальше.
      Непросто было угнаться за ними.
      Люк уже основательно притомился, да и ноги саднило от постоянного соприкосновения с панцирями крабов и шершавой от засохшего птичьего помета поверхностью камней. Правда, ближе к береговой линии идти стало легче влажный песок приятно холодил ноги, а кроме того за крупными валунами было удобнее прятаться.
      Воздух здесь стал заметно более влажным и прохладным от наполнявшей его водяной пыли. Мальчику вдруг захотелось пить.
      Вскоре каменная гряда стала уклоняться в сторону от берега, и Люк впервые столкнулся с дилеммой, над которой стоило задуматься. Он даже остановился, чтобы пораскинуть мозгами: то ли на короткое время выйти на открытое пространство и идти дальше по пляжу - но в таком случае мужчина мог обернуться и увидеть его, - то ли продолжать прятаться за камнями. Причем особо долго раздумывать над этим не приходилось, поскольку с каждой секундой пара все больше удалялась от него, тогда как он и так держался от них на приличном расстоянии.
      Итак, камни или мужчина? Камни показались ему все же безопаснее.
      Люк стал передвигаться по ним, опустившись на четвереньки - уж очень скользкие оказались. Беспрерывно накатывали волны, то и дело заполнявшие водой многочисленные выемки в почве, причем каждая новая волна оказывалась выше предыдущей, а потому вскоре и пижама, и волосы его окончательно промокли, и с них стала капать соленая вода. Иногда ему приходилось ступать и в лужи, что было особенно неприятно - ведь никогда точно не знаешь, насколько она глубокая и нет ли там кого - ну, крабов, угрей или еще кого-нибудь, - спрятавшегося под толстым слоем пены.
      Он забрался на плоскую гранитную глыбу - тоже скользкая, черт бы ее побрал.
      И к тому же покрытая какими-то водорослями.
      Потом перепрыгнул на другой, более округлый и высокий камень - ну вот, здесь ноги стояли уже прочнее, - слегка согнулся и потянулся руками к следующему валуну, который был еще выше и поверхность которого поблескивала от покрывавшего ее слоя слюды, осторожно переполз на его противоположную сторону и тут же обнаружил, что придется снова прыгать, поскольку вереница соседних камней всех, кроме нужного - загибалась в сторону берега, а сам этот валун представлял собой нечто вроде форпоста, длинного и плоского, наполовину погрузившегося в воду в нескольких футах от мальчика.
      Люк снова присел на корточки, сделал вдох и прыгнул.
      Опустившись на камень, он почувствовал, как ноги едва было не выскользнули из-под него, так что даже пришлось упасть на руки, чтобы сохранить равновесие. Ему все же удалось это сделать, он выпрямился и тут же метнул взгляд вслед удаляющейся паре, поскольку чувствовал, что изрядно повозился между камнями, потратив на них больше времени, чем рассчитывал. Надо было все же по пляжу идти, - подумал Люк, увидев, что две фигурки стали уже едва различимы на фоне песка, так что даже если мужчина и в самом деле обернулся и посмотрел назад, то едва ли бы смог заметить его. Он уже собирался было перескочить на следующий камень - ну, этот был гораздо более легкой целью, - когда неожиданно накатившая волна подсекла его ноги и опрокинула в море.
      Нижние пласты воды чуть оттянули его от берега и перевернули вверх тормашками. Люк глотнул соленой влаги и тут же нащупал ногами твердое дно, но вот оно снова куда-то исчезло, и его голова опять скрылась под водой. Он чувствовал, как течение обволакивает его - словно громадный невидимый рак хватает своими клешнями, - и уволакивает в пучину; так продолжалось до тех пор, пока он не почувствовал резь в напрягшихся от недостатка воздуха легких.
      Снова нащупав под собой дно, Люк все же прорвался на поверхность, открыл глаза и, закашлявшись, судорожно выдавил из себя остатки спертого воздуха. Чуть повернув голову, он увидел лишь очередную подступающую волну, за ней еще одну, и еще, а уже за той, последней, разглядел зависшую над поверхностью воды круглую луну. Где же он сейчас находится? Как далеко от них? Мальчик повернулся, захлопал руками по воде, пытаясь развернуться, но тут новая волна все же настигла его и мощным настиском белой от пены воды швырнула вперед. Люк успел заметить, что его сносит все ближе к камням темным, блестящим, алчно зыркающим на него, подобно голодным акулам, - и в тот же момент что-то подсказало ему, что надо уйти под воду.
      Сделав глубокий вдох, он пригнул голову, выставил перед собой обе руки, пронзая ими пенящуюся водную массу, почувствовал, как его, словно в гигантском чертовом колесе, переворачивает вверх Ногами, потом еще и еще. Наконец он попробовал выпрямиться и тут же почувствовал, как лоб с силой столкнулся с твердью камня - голова тут же словно онемела, а потом вспыхнула обжигающим пламенем, - после чего волна с размаху швырнула его на песчаное дно и протащила по нему, до боли сдирая кожу на подбородке и груди. Подстегиваемый жадным стремлением сделать вдох, Люк почти что смог в очередной раз прорваться к поверхности, когда что-то ударило его в живот, и очередная волна протащила его животом вдоль узкого края прибрежного камня.
      Тело мальчика сложилось само собой. Теперь над ним кружили тучи метавшегося в воде песка.
      Он перевернулся лицом вверх. По щекам заплясали соленые водяные брызги.
      И вот сначала его голова, а потом и спина заскользили по мокрой гальке у самой кромки воды.
      Люк почувствовал, что наконец-то остановился, тогда как вокруг него продолжали сновать струйки увлекаемого водой песка, устремлявшиеся назад к морю и окаймлявшие его неподвижное тело. Несколько секунд он лежал, жадно вдыхая воздух, тогда как вода уже совсем нежно, ласково омывала его ноги, чуть вздымаясь по бокам, поднимая и разводя в стороны руки, словно тщетно пытаясь унести столь желанное тело назад в море.
      Люк совершенно не представлял себе, где находится и он сам, и преследуемая им пара.
      В левой руке пульсировала ноющая боль, тогда как грудь, живот и подбородок, казалось, пылали на ставшем неожиданно холодным и пронизывающим ветру.
      В мозгу же трепетала одна-единственная мысль - о том, что он все же упустил их. О том, что сам он едва не погиб, мыслей не было. Вот сейчас он обернется и не увидит ее, и получится так, что между тем мгновением, когда он стоял на камнях, и настоящим моментом его мать исчезла, растворилась в небытии.
      Люк приподнялся на одной руке и, превозмогая позыв закричать, перебарывая в себе жуткую потребность завопить, посмотрел вдоль пляжа.
      Оказывается, разделявшее их расстояние оказалось даже меньше, чем он мог себе представить.
      Более того, Люк был настолько близко от них, что это его даже испугало.
      Теперь он совершенно отчетливо различал обе фигуры: платье матери, порванное на том месте, где в него вцепился мужчина; ее волосы, поблескивающие в лучах лунного света; даже краешек ее лица, мокрого, перепачканного в грязи и слезах. Оба удалялись в сторону высоких, зазубренных скал.
      Люк распластался на песке, неподвижный, словно кусок плавника, и пристально наблюдал за тем, как пара начала подъем.
      Глава 5
      13 мая 1992 года
      00.00. ПОЛНОЧЬ
      Клэр вошла в пещеру, прямо навстречу их безмолвным взорам, потрескивающему костру, приглушенным стонам Эми, оставив позади себя шум грохочущих далеко внизу волн.
      Мужчина втолкнул ее внутрь и встал за спиной, загораживая собственным телом узкий вход, словно опасаясь того, что она может вдруг развернуться и убежать. Словно она и в самом деле могла убежать после того, как увидела Эми.
      И того, что они с ней сделали.
      Руки Клэр взметнулись к лицу, плотно прижавшись ладонями к глазницам, а голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть внезапно подкативший приступ головокружения и тошноты.
      Прошло.
      Снова уронив руки, она сжала ладони в кулаки, потом глубоко вздохнула и огляделась.
      Перед уходом на пенсию ее отец работал школьным учителем в Бруклине, штат Массачусетс, где преподавал английский язык. Старик всегда любил ходить в кино - смотреть фильмы, как он с уважением называл это занятие; оно нравилось ему не меньше, чем читать Джейн Остен или Пруста (хотя Харти, Джойса и Генри Миллера он любил все же больше). Он и ее приучил к кино, и где-то в конце шестидесятых-начале семидесятых годов частенько брал с собой в кинотеатры. В то время в моде были довольно прямолинейные, а подчас даже довольно смелые фильмы, отражавшие личную точку зрения их создателей, и образованная, граждански активная часть американских зрителей явно предпочитала смотреть такие картины, речь в которых шла о незыблемых человеческих ценностях, о жизни, доме и семье, а не тешил" себя бездумными мелодрамами и комедиями.
      "Бонни и Клайд". "Беспечный наездник". "Воскресенье, кровавое воскресенье". "Дикая стая". "Умеренная прохлада". "Выпускник". "Пять простых сюжетов".
      Некоторые из этих фильмов отец по нескольку раз смотрел вплоть до самой своей смерти. Клэр они тоже очень нравились.
      Несмотря на то, что по натуре своей отец всегда был добрым и мягким человеком, крови в этих фильмах было не меньше, чем во вьетнамской войне или чикагских бунтах, которые, в сущности, и служили их метафорическим, а отчасти и историческим прообразом. Старику очень нравилось цитировать по этому поводу режиссера Акиро Куросаву: "Быть художником, - говорил он, - это значит никогда не отводить взгляда".
      Ее отец не был художником, хотя в воскресный полдень иногда и баловался акварельными зарисовками. Клэр также полагала, что совершенно не разбирается в живописи, однако вторая часть фразы известного режиссера, эти самые слова о том, чтобы никогда не отводить взгляда, надолго врезалась ей в память. Впрочем, следовало признать, что в истории со Стивеном она поступала совершенно противоположным образом, только и делала, что отворачивалась, закрывала глаза на его бесконечные пьянки, старалась не замечать того, что на самом деле являлось чистейшей правдой и за что тысячу раз нещадно корила себя.
      Фраза Куросавы призывала к стойкости, честности, непоколебимости, и в данный момент она даже не столько помнила само ее содержание, сколько чувствовала, что где-то в глубине ее души продолжал жить столь точно выраженный дух ее отца. Вот и сейчас он словно подал ей свой голос и мгновенно сокрушил возникший было импульс отвернуться и не смотреть на то, что предстало ее взору, удовлетвориться чувством скорби по поводу несчастной судьбы подруги - а впрочем, и своей собственной судьбы, - и смириться с происходящим.
      - Отпустите ее, - коротко бросила она.
      Обычно Клэр говорила довольно тихо - за исключением тех случаев, когда орала на Люка, но сейчас был явно не тот случай. Но в этой пещере ее голос прозвучал неестественно громко и к тому же намного тверже, чем она сама могла предположить. Пожалуй, так разговаривал бы учитель со своими учениками. Например, ее отец.
      Клэр чувствовала, как все ее тело бьет неукротимая дрожь, хотя голос при этом прозвучал достаточно ровно, без перепадов.
      Никто даже не шелохнулся, если не считать двух братьев-близнецов, которые, изумившись, молча переглянулись и прыснули со смеху. Стоявший у нее за спиной мужчина также засмеялся, причем голос у него оказался намного выше, чем можно было ожидать для столь крупного человека. Почти что захихикал. Идиот какой-то, - подумала она. - Зловещий, конечно, но все равно идиот.
      - Опустите ее на землю.
      Клэр увидела, как девушка-подросток, та самая, которую они тогда впустили в дом, и на сей раз уже укрывшая свое истерзанное тело старой синей рубахой, склонилась над желтым пластиковым ведром и принялась вываливать его содержимое в покрытый ржавчиной чугунный котел, в который уже была налита вода.
      В тот момент, когда Клэр вошла в пещеру, девушка стояла к ней спиной оглянувшись, она посмотрела на нее, а когда пленница заговорила, снова отвернулась, с улыбкой отбросила волосы со лба и продолжила начатое занятие.
      Подвешенная в глубине пещеры, Эми издала протяжный стон, судорожно пытаясь сглотнуть.
      Даже это едва уловимое движение заставило ее тело чуть качнуться, что вызвало очередной натужный стон.
      Они уже срезали ее лифчик и трусики, и теперь распахнутые полы пеньюара вяло спадали с плеч женщины.
      Где-то у линии роста волос скапливались тоненькие струйки крови, которые затем скатывались ей на лицо, шею, и, частично впитываясь в воротник пеньюара, стекали дальше на грудь.
      Десятки струек.
      А затем ее тело медленно повернулось вокруг веревочной оси.
      В дюйме от лица Эми с жужжанием кружили мухи.
      Находившийся рядом с ней тщедушный мужчина также напрягся и даже слегка задрожал, чуть погромыхивая цепью. Перед ним стояла девочка, облаченная в какую-то кожу, лохмотья которой были стянуты у нее на спине; сосредоточенно дергая его кровоточащий пенис, она, казалось, с головой ушла в это занятие и не обращала на новую пленницу ни малейшего внимания.
      На какое-то мгновение Клэр заколебалась, мысленно представив себе Люка и Мелиссу, притаившихся где-то в темном лесу, но затем решительно шагнула вперед.
      Никто даже не попытался ее остановить.
      Пройдя мимо близнецов, она подошла к девочке и, даже увидев, чем именно та занималась, заметив кость, пронзавшую мошонку сидевшего на цепи мужчины, выхватила нож, который торчал у соплячки из-за пояса.
      Девчонка резко дернулась, гневно ощерилась, однако действия Клэр были быстрыми, и уже через секунду, одним взмахом ножа перерезав бельевую веревку, на которой болталась Эми, она подхватила ее тело, после чего столь же ловко рассекла связывавшие ее руки путы.
      Эми вскрикнула и судорожно вздохнула - на сей раз с явным облегчением, - тогда как Клэр плотно прижала к себе ее теплое и такое знакомое тело. Поначалу Эми даже не могла стоять на ногах, но Клэр поддержала ее, помогла сохранить равновесие, тогда как девчонка выхватила у нее из рук свой нож и тут же поднесла его сначала к ее подбородку, а затем к горлу Эми - ив это самое мгновение пещера словно сомкнулась вокруг нее.
      Мужчина, девушка, мальчики-близнецы, все они разом двинулись на нее, обступили плотным кольцом, так что ей даже стало трудно дышать от исходившей от их тел вони и дыхания, походившего на смрад, вырывающийся из пасти разгоряченного пса. Мужчина снова оттолкнул ее к стене, но она уцепилась за пеньюар Эми, защищая ее руками и сохраняя установившуюся между ними связь, но тут же почувствовала, как от грубого соприкосновения с твердью гранита вдруг онемела рука.
      Клэр старалась не замечать боли - ей вообще хотелось не замечать всех их.
      Вокруг яростно носились мухи.
      Эми подняла на нее взгляд и Клэр дотронулась до ее окровавленного лба. Глаза подруги словно заволакивала легкая розоватая дымка, также пропитавшаяся кровью, и она утерла их рукавом своего платья, затем то же самое сделала с ее лицом, губами, после чего плотно запахнула полы ее пеньюара.
      Мужчина шагнул вперед и ухватил Клэр за волосы. На сей раз она напряглась, оказывая ему сопротивление.
      - Нет, - произнесла Клэр.
      Впрочем, мужчина особенно и не старался, скорее просто насмехаясь над ней.
      Теперь все они смеялись, чуть расступившись, словно предоставляя ей некоторую свободу действий.
      Мужчина опустил руку и толкнул ее голову на стену - в общем-то несильно, желая не столько поранить ее, сколько причинить боль, после чего принялся методично стукать ее о твердь камня. Поначалу Клэр вообще ничего не почувствовала, но затем накопившаяся боль словно приобрела кумулятивное воздействие и перед глазами у нее заплясали цветные огни. Все так же крепко прижимая к себе Эми, она ждала, терпела, превозмогая боль, словно черпая в ней свою жизненную силу, точно так же, как и подруга начала подпитываться ее энергией. Теперь обе они слушали их смех, к которому примешивался лившийся откуда-то плач младенца, жестким и резким эхом разносившийся по всей пещере.
      Стиснув зубы, Клэр ждала. Бум.
      И постепенно начала ощущать, как в груди ее нарастает какое-то непонятное чувство, новое и явно опасное для них обеих, почти не поддающееся контролю, непреодолимое, усиливающееся на фоне их смеха и завываний младенца. Затем один из близнецов протянул руку и, ухватившись за ее сосок, сильно ущипнул его, тогда как другой с силой ткнул ее кулаком в ребра.
      Бум.
      Смех.
      Вот, теперь в живот. Снова в ребра. Еще тычок.
      Пачкуны проклятые. Что-то вроде Стивена. Все они...
      Бум.
      Затем пара рук потянулась мимо нее к Эми, пытаясь оторвать от нее тело подруги - на сей раз это была та самая девушка, которая обманула их в доме.
      Клэр еще плотнее прижала к себе Эми, чувствуя, как в нее впиваются ее холодные пальцы, как нарастает в груди то самое напряжение. При этом она прекрасно понимала, что пройдут какие-то считанные секунды, и их все же оторвут друг от друга, причем, возможно, уже окончательно, навсегда; что девушка эта была намного сильнее ее самой и без особого труда смогла бы это сделать. И все же она была не в состоянии смириться с подобным исходом, все так же ощущая рыдания прильнувшей к ней Эми, чувствуя надвигающуюся опасность, переполняясь гневом и той яростной силой, пока не раздался очередной звук.
      Бум.
      Клэр ощутила, словно внутри нее что-то вспыхнуло, и тут же в ярости оторвалась от стены, с силой вонзаясь во, что-то согнутым коленом послышался звук, который издает врубающийся в ствол дерева топор, и тут же пространство пещеры заполнило эхо истошного вопля дикаря, а сам он, согнувшись пополам и ухватившись руками за собственную промежность, рухнул перед ней на колени, покатился к костру, а затем, остановившись перед самой кромкой огня, вздыбился, словно намереваясь вот-вот рухнуть в него, и подставляя пламени собственные яйца - свое идиотское, жестокое мужское естество.
      Впрочем, уже через мгновение девушка-подросток выхватила из ее объятий тело Эми, а близнецы и та девочка в человеческой коже, вцепившись в Клэр, повалили ее на землю и принялись топтать и пинать - в ребра, в голову, в спину. Боль металась по ее телу, готовая в любую секунду вырваться за его пределы, словно скользящая над поверхностью океана птица, стремящаяся избавиться от преследующего ее хищника, тогда как взгляд оставался прикованным к катающемуся у костра мужчине.