Надо все же немного поспать, - подумал Питерс. - А потом снова садиться за отчеты. Но как, скажите мне ради Бога, смогу я описать все это? Как сообщить в отчете, что ты приставил дуло ружья к носу ребенка и одним выстрелом снес ему всю голову? Можно ли с должным пониманием воспринять подобное? Дикари на побережье Мэна, Боже Правый!
      Питерс бросил последний взгляд на мужчину и девушку, которых разместили в дальнем конце скорой помощи, и залез в патрульную машину, сев рядом с Уиллисом. Он и понятия не имел о том, как и когда заменить Ширинга, не говоря уже о том, кем его заменить. Более того, теперь он уже не мог сказать, кто заменит его самого. Вот разве что Уиллис. Местность он знает по крайней мере, не хуже других.
      - Увези меня отсюда, - сказал он.
      05.40.
      Светало.
      Марджори прислушивалась к завыванию сирен, вроде бы такому далекому, хотя на самом деле, это было не так; она знала, что динамики стояли на крыше той самой машины, в которой ее в данный момент везли, и завывали они сейчас ради нее же самой, чтобы оказать ей помощь. Стрельба, - подумала она. После нее у меня, кажется, с ушами стало что-то не в порядке. Слуха-то хотя бы после всего этого не лишусь?
      Ей никак не хотелось вдобавок ко всему еще и оглохнуть.
      Боль уже почти отступила - врачи об этом позаботились. А в самом деле, кто они такие, врачи или просто санитары? Будем надеяться, что все же врачи. Впрочем, кем бы они ни были, с ней они обошлись очень по-доброму, даже ласково, и она была признательна им за то, что помогли ей избавиться от жуткой боли. А то ей уже начало казаться, что в мире больше вообще не существует такого понятия как доброта (когда она это почувствовала? до того, как выстрелили в Ника, или после?), но, судя по всему, это было не так.
      Она видела доброту, когда смотрела в их лица. Даже в лица полицейских, которые ее сюда доставили. Еще никогда полицейские не смотрели на нее так по-доброму, и это было странно. Не произнеся ни слова, совершенно беспричинно, они едва было не убили Ника, и все же она не испытывала к ним никакой ненависти. По крайней мере, не сейчас, - подумала Марджи.
      Она благодарила судьбу за то, что ей не пришлось в очередной раз увидеть тот дом.
      Затем на какое-то мгновение Марджи опять стало страшно. Она с трудом откашлялась и обратилась к одному из врачей, самому молодому и, как ей показалось, самому доброму. Подобно завыванию сирен, ее собственный голос звучал словно откуда-то издалека и совсем слабо.
      - Я сейчас усну? - спросила Марджи.
      - Не сейчас, - ответил он, - но скоро. Мы сделали только местную анестезию. В больнице вам дадут что-нибудь покрепче - только осмотрят вас сначала.
      - Я пока не хочу спать, - сказала она. - Пожалуйста, сделайте так, чтобы я не заснула, хорошо?
      Он улыбнулся.
      - Хорошо, обещаю. Рядом с ней лежал без сознания Ник.
      - А он тоже поправится?
      - Он потерял много крови, но, думаю все будет в порядке.
      - Хорошо, - кивнула Марджи и прикоснулась к руке доктора. Рука его вовсе не показалась ей сильной.
      Марджи повернула голову и посмотрела в окно. С того места, где она лежала, можно было увидеть лишь медленно светлеющее небо, да телефонные провода, которые как бы скользили у нее над головой, пока машина мчалась по ровному асфальту. Провода были нанизаны на деревянные столбы и казались резаными ранами на теле утреннего неба.