Кондуктор тем временем все приближался к площадке. Теперь он уже стоял в дверях и громко спрашивал:
      - Кто еще не взял билета? Кто еще не взял билета?
      Он отрывал от рулона большие белые листочки и особыми щипцами пробивал в них ряд дырочек.
      Пассажиры, стоящие на площадке, давали ему мелочь и получали билеты.
      - Ну, а ты? - обратился он к мальчику.
      - Я потерял деньги, господин кондуктор, - ответил Эмиль. Потому что никто бы ему не поверил, если бы он сказал, что деньги у него украли.
      - Потерял деньги? Ты мне сказки не рассказывай, мы такое уже слыхали. А куда ты едешь?
      - Этого... этого я еще не знаю, - пробормотал Эмиль, запинаясь.
      - Что ж, тогда сойди-ка на следующей остановке и сперва реши, куда тебе надо.
      - Нет, я не могу сойти, мне обязательно надо ехать на этом трамвае. Пожалуйста, не высаживайте меня, господин кондуктор, прошу вас.
      - Раз я велел тебе сойти, значит, сходи. Понятно?
      - Дайте мальчику билет, - сказал дяденька, читавший газету.
      И он протянул кондуктору деньги. Кондуктор оторвал Эмилю билет, но сказал с неодобрением:
      - Если бы вы только знали, сколько мальчишек катаются каждый день на трамвае, и все они, как один, уверяют, что потеряли деньги, а потом смеются над нами!
      - Этот не будет смеяться, - возразил дяденька с газетой.
      Кондуктор снова вошел в вагон.
      - Большое, большое вам спасибо, - сказал Эмиль.
      - Не за что, - ответил дяденька и снова уткнулся в газету.
      Трамвай опять остановился. Эмиль поспешно высунул голову, чтобы поглядеть, не сходит ли Грундайс. Но котелка на улице не обнаружил.
      - Не дадите ли вы мне ваш адрес? - спросил Эмиль у человека, читавшего газету.
      - А зачем тебе?
      - Чтобы я мог вернуть вам деньги. Я пробуду в Берлине, наверное, неделю, и я зашел бы к вам как-нибудь. Моя фамилия Тышбайн. Эмиль Тышбайн из Нойштадта.
      - Нет, эти деньги я тебе, конечно, подарил, тут и говорить не о чем. Может, дать тебе еще немного?
      - Ни в коем случае, - твердо сказал Эмиль. - Я не возьму больше ни пфеннига.
      - Как хочешь. - И господин с газетой снова углубился в чтение.
      Трамвай ехал, останавливался, снова ехал. Эмиль прочел название одной широкой, красивой улицы: Кайзераллее. Он ехал и не знал, куда он едет. В переднем вагоне сидел вор. А может быть, в этом трамвае сидели или стояли еще и другие воры. И никому здесь не было дела до Эмиля. Правда, чужой дяденька подарил ему деньги на проезд. Но потом он снова уткнулся в газету.
      Город был таким огромным! А Эмиль - таким маленьким! И никто даже не поинтересовался, почему у него нет денег и почему он не знает, где ему надо сходить. В Берлине живет четыре миллиона человек. Но никому из них нет дела до Эмиля Тышбайна. Никто не хочет вникать в чужие заботы. У каждого хватает своих забот и своих радостей. И когда здесь кто-нибудь говорит: "О, я ваш от души сочувствую", то чаще всего это надо понимать как: "Старик, отвяжись от меня!"
      Что же будет? Эмиль тяжело вздохнул. И он почувствовал себя очень, очень одиноким.
      Глава седьмая
      НА ШУМАНШТРАССЕ ВОЛНЕНИЕ
      Пока Эмиль, стоя на площадке трамвая 177, ехал по Кайзераллее и не имел ни малейшего понятия о том, куда он направляется, его ждали бабушка и Пони-Шапочка, его двоюродная сестра, как было условлено, на вокзале Фрид-рихштрассе у цветочного киоска, и все время смотрели на часы. Мимо проходила толпа людей с чемоданами, ящиками, коробками, кожаными сумками и букетами цветов. Но Эмиля среди них не было.
      - Он, наверное, очень вырос, да? - спросила Пони-Шапочка, катая взад-вперед свой маленький никелированный велосипед.
      Конечно, его незачем было брать с собой на вокзал. Но она так долго канючила, что бабушка в конце концов сдалась: "Ну уж ладно, бери, своевольница". И теперь своевольница была в прекрасном настроении и заранее радовалась восхищенным взглядам Эмиля. "Он наверняка скажет, что это мировой велик", - сообщила она бабушке тоном знатока.
      А бабушка начинала беспокоиться:
      - Я что-то ничего не понимаю. "Уже двадцать минут седьмого. Поезд давным-давно должен был прийти.
      Они подождали еще несколько минут, а потом бабушка послала девочку спросить, пришел ли поезд.
      Пони-Шапочка и тут, конечно, не рассталась с велосипедом.
      - Вы не можете мне сказать, почему опаздывает поезд из Нойштадта? спросила она у контролера, проверявшего билеты у выхода на перрон.
      Он стоял у турникета и пробивал на каждом билете дырочки особыми щипцами.
      - Нойштадт? Нойштадт? - Он на мгновение задумался, а потом сказал: Ах, да, 18.17. Поезд давным-давно прибыл.
      - Неужели? А мы вот стоим у цветочного киоска и ждем моего кузена Эмиля.
      - Очень рад, очень рад.
      А почему это вы так радуетесь? - с любопытством спросила Пони и звякнула велосипедным звонком. Контролер ничего не ответил и отвернулся.
      - Какой вы невоспитанный дядя! - обиженно сказала девочка. - До свиданья!
      Стоящие рядом люди засмеялись. Контролер с досады прикусил губу. А Пони-Шапочка вернулась к киоску.
      - Поезд уже давным-давно прибыл, бабушка.
      - Что же могло случиться? - недоумевала бабушка. - Если бы он почему-либо не выехал, мать послала бы телеграмму. Неужели он вышел не на той остановке? Но ведь мы все так точно описали.
      - Ничего не понимаю, - сказала с важным видом Пони. - Скорее всего, он вылез не там, где надо. Мальчишки вообще такие бестолковые. Готова держать пари! Вот увидишь, что я права.
      Им ничего не оставалось, как ждать. И они ждали. Прошло пять минут.
      Потом прошло еще пять минут.
      - Больше ждать явно нет никакого смысла, - сказала Пони бабушке. - Мы можем здесь простоять еще год. Нет ли где другого цветочного киоска?
      - Пойди посмотри. Но только не задерживайся!
      Шапочка снова отправилась в путь вместе со своим велосипедом и обошла весь вокзал. Другого киоска нигде не оказалось. Потом она навела какие-то справки у двух железнодорожников и вернулась с гордым видом.
      - Так вот, киоска больше нет, - заявила она. - Да это было бы смешно два цветочных киоска! Что я еще хотела сказать? Ах да, следующий поезд из Нойштадта приходит в 20.33, то есть чуть позже половины девятого. Поэтому мы с тобой сейчас отправимся домой. А ровно в восемь я снова приеду сюда на велосипеде. Если и тогда его не окажется, я напишу ему такое письмо, что будь здоров!
      - Пони, как ты выражаешься!
      - Такое письмо, что закачаешься, - так тоже говорят. Это тебя устраивает?
      Бабушка нахмурила брови и покачала головой.
      - Что-то мне все это не нравится. Что-то мне все это не нравится, проговорила она. Когда она волновалась, она всегда все повторяла два раза.
      Они медленно пошли домой. Когда они подходили к мосту Вайдендаммер, Пони-Шапочка спросила:
      - Бабушка, хочешь, я тебя прокачу?
      - Да что ты несешь!
      - А что? Ты уж никак не тяжелее Артура Циклера, а мы часто ездим с ним вместе.
      - Имей в виду, если это еще раз повторится, отец отберет у тебя велосипед.
      - Тебе нельзя ничего рассказывать, - огрызнулась Пони.
      Когда они пришли домой - они жили на Шуманштрассе, 15, - родители Пони Хаймбольд ужасно разволновались. Отец предложил дать матери Эмиля телеграмму.
      - Ни в коем случае! - воскликнула его жена, мама Пони. - Она умрет от страха. Мы к восьми часам еще раз пойдем на вокзал. Может, он приедет следующим поездом.
      - Будем надеяться, будем надеяться, - бормотала бабушка. - Но скажу вам прямо: что-то мне все это не нравится, что-то мне все это не нравится.
      - И мне тоже это не нравится, - сказала Пони-Шапочка и задумчиво покачала своей маленькой головкой.
      Глава восьмая
      ПОЯВЛЯЕТСЯ МАЛЬЧИК С КЛАКСОНОМ
      Господин в черном котелке сошел с трамвая на Траумена-узштрассе, угол Кайзераллее. Эмиль это увидел, схватил чемодан, букет, еще раз сказал дяденьке с газетой: "Большое, большое вам спасибо" - и тоже вылез.
      Вор обошел передний вагон, пересек трамвайные рельсы и перешел на другую сторону улицы. Трамвай поехал дальше, и тогда Эмиль снова увидел Грундайса, который сперва постоял в нерешительности на тротуаре, а потом поднялся по ступенькам на террасу кафе.
      Теперь снова надо было действовать очень осторожно, чтобы не привлечь внимание вора. Эмиль быстро сориентировался: увидев на углу газетный киоск, он метнулся туда и скрылся за ним. Лучшего места, чтобы спрятаться, и придумать нельзя было: рядом стояла тумба для афиш, и вот в этот узкий проход между киоском и тумбой он поставил свой чемодан, сел на него, снял фуражку, перевел дух и тогда только огляделся.
      Тип в котелке сел тем временем за столик на террасе кафе, у перил. Он покуривал сигаретку и был, видно, в отличном настроении. Эмилю казалось ужасным, что вор вообще может быть в таком отличном настроении, а тот, кого обокрали, должен страдать и чувствовать себя бессильным. Собственно говоря, что толку прятаться за киоском, словно вор - он, а не тот тип там, на террасе. Что толку знать: вор сидит в кафе "Жости" на Кайзераллее, пьет светлое пиво и курит сигареты? Если вору вздумается вдруг встать, придется продолжать погоню. А если он будет сидеть на этой террасе, то Эмиль простоит за киоском, пока у него не вырастет борода. Не хватало еще только, чтобы подошел полицейский и сказал: "Ты здесь что-то подозрительно долго торчишь, малый. А ну, пошли-ка со мной по-хорошему, а не то надену наручники".
      И как раз в этот момент за спиной Эмиля раздался гудок. Эмиль испуганно отскочил в сторону, обернулся и увидел мальчишку, который стоял и хохотал над ним.
      - Держись за воздух, а то загремишь, - насмешливо бросил мальчишка.
      - А кто это гудел за моей спиной? - спросил Эмиль.
      - Как - кто? Ясное дело, я. Ты, видать, не здешний, а то знал бы, что у меня в кармане клаксон. Меня здесь все знают.
      - Я из Нойштадта. А сейчас - прямо с вокзала.
      - Вот оно что, из Нойштадта. Поэтому на тебе такой дурацкий костюм.
      - Полегче на поворотах. А то я тебе так врежу, что будь здоров.
      - Ты что, рассердился? - спросил добродушно мальчишка. - Что ж, погода для бокса подходящая. Начнем, что ли?
      - Давай отложим на потом, сейчас мне некогда, - объяснил Эмиль и поглядел на террасу, сидит ли там еще Грундайс.
      - А я думал, у тебя времени хоть отбавляй. Торчишь с чемоданом и букетом за газетным киоском, сам с собой в прятки играешь! Для таких забав надо иметь тьму свободного времени.
      - Нет, - сказал Эмиль, - я слежу за вором.
      - За кем? Я что-то, верно, не расслышал. Ты вроде "вор" сказал. Кого же он обокрал?
      - Меня! - сказал Эмиль с явной гордостью. - В вагоне. Пока я спал. Взял сто сорок марок. Я вез их бабушке, которая живет здесь, в Берлине. Он перебрался в другое купе и сошел на остановке "Зоопарк". Я, сам понимаешь, за ним. Он - на трамвай, я - тоже. А вот теперь он сидит там, на террасе кафе, - вон, видишь, в котелке, да еще у него прекрасное настроение.
      - Ой, старик, да это же здорово! -восторженно завопил мальчишка с клаксоном. - Это же как в кино! Что ты собираешься делать?
      - Понятия не имею. Буду идти за ним по пятам. А что дальше - еще не знаю.
      - А ты скажи полицейскому: он твоего вора живо схватит.
      - Не буду. В Нойштадте был у меня один случай... короче, в полиции ко мне могут отнестись с подозрением. И если я...
      - Все понятно.
      - А на вокзале Фридрихштрассе меня ждет бабушка.
      Мальчик подумал, а потом сказал:
      - Классно это у тебя с вором получилось! Отличная история, честно! Если ты не против, я тебе помогу.
      - Вот было бы здорово! Я тебе так благодарен!
      - Какая чушь! Разве я могу в таком не участвовать? Меня зовут Густав.
      - А меня - Эмиль.
      Они пожали друг другу руки и очень друг другу понравились.
      - А теперь за дело! - заявил Густав. - Если мы будем здесь просто так стоять, то добыча уйдет у нас прямо из-под носа. У тебя есть еще деньги?
      - Ни пфеннига.
      Густав тихо погудел, чтобы придумать, как быть, но это не помогло: ему ничего не пришло в голову.
      - А может, - нерешительно начал Эмиль, - ты позовешь еще ребят...
      - Отличная мысль! - завопил Густав в восторге. - Точно, так и сделаем. Стоит мне обежать несколько дворов и погудеть, ребят налетит, хоть отбавляй.
      - Вали беги, но возвращайся поскорее, - сказал Эмиль. - А то вдруг этот тип вздумает идти дальше. Тогда мне, конечно, придется кинуться за ним. Представляешь, ты заявишься со своей подмогой, а нас и след простыл!
      - Ясно! Я тут же вернусь. Можешь на меня положиться. А этому типу там, в кафе, принесли омлет и еще что-то. Пока он все это не слопает, он не двинется с места. До скорого, Эмиль! Вот мировая история, прямо с ума сойти! А что еще будет - закачаешься!
      И его словно ветром сдуло.
      Эмиль почувствовал огромное облегчение. Беда остается бедой во всех случаях. Но если у тебя при этом есть друзья, которые действуют вместе с тобой, то на душе все же становится куда легче.
      Эмиль не спускал глаз с вора, который уплетал будь здоров, наверное, на те деньги, что сэкономила мама. Теперь бояться надо было только одного: вдруг этот негодяй встанет и уйдет? Тогда ни Густав со своим клаксоном, ни все остальные ребята Эмилю уже не помогут.
      Но господин Грундайс был настолько любезен, что не торопился. Конечно, если бы он подозревал о заговоре ребят, о западне, в которой он вот-вот окажется, он попросил бы подать ему не омлет, а по меньшей мере самолет, чтобы убраться отсюда поскорее. Но откуда ему было знать, что над ним сгущались такие тучи?
      Не прошло и десяти минут, как Эмиль снова услышал гудок. Он обернулся и увидел, что не меньше двадцати ребят под предводительством Густава шагают к нему по Траутенай-штрассе.
      - Стоп! -скомандовал Густав и с сияющим лицом спросил Эмиля:-Ну, что ты на это скажешь?
      - Я потрясен, - ответил Эмиль и от наплыва чувств толкнул Густава в бок.
      - Итак, господа, разрешите вам представить Эмиля из Нойштадта. Все остальное я вам уже рассказал. Вон там, на террасе, у перил, справа, сидит эта свинья в котелке. Если мы его упустим, то мы после этого последние кретины.
      - Да что ты, Густав, мы его возьмем тепленьким, - сказал мальчик в роговых очках.
      - Это - Профессор, - представил его Густав. И Эмиль пожал Профессору руку. Потом Эмилю по очереди назвали всех остальных ребят.
      - А теперь, - сказал Профессор, - нажмем-ка на газ. Итак, начали. Прежде всего валите деньги.
      Каждый дал все, что у него было. Монетки так и сыпались Эмилю в фуражку. Среди них оказалась даже целая марка. Ее бросил маленький мальчик, которого все звали Вторник. Он даже запрыгал от радости, что оказался таким богатым, и в награду ему поручили сосчитать деньги.
      - Наш капитал, - сообщил он наконец ребятам, которые просто лопались от нетерпения, - пять марок и семьдесят пфеннигов. По-моему, эти деньги надо разделить между тремя ребятами, на случай, если нам придется разойтись.
      - Правильно, - одобрил Профессор.
      Он и Эмиль получили каждый по две марки. Густаву дали марку и семьдесят пфеннигов.
      - Спасибо вам, ребята, - сказал Эмиль. - Если мы его поймаем, я верну вам деньги. Что мы теперь будем делать? Прежде всего надо бы куда-нибудь деть этот чемодан и цветы. Когда начнется погоня, это барахло будет мне здорово мешать.
      - Давай-ка сюда твой багаж, - сказал Густав. - Я снесу все это сейчас в кафе "Жости" и оставлю у буфетчика. Кстати, разгляжу нашего голубчика получше.
      - Но смотри, будь осторожен! - крикнул ему вдогонку Профессор. - Этому негодяю совсем не обязательно знать, что сыщики напали на его след.
      - За кого ты меня принимаешь! - отрезал Густав и умчался.
      Вернувшись, он сказал:
      - Ну и рожа у этого господина! Так и просится на фотографию!.. Вещи твои я отдал, потом мы зайдем за ними.
      - Надо бы устроить военный совет, - сказал Эмиль. - Но только не здесь: нам нельзя привлекать к себе внимание.
      - Мы пойдем на площадь Никольсбург, - заявил Профессор. - Двое останутся тут караулить дичь. Пять или шесть ребят будут стоять на эстафете, чтобы мы сразу узнали, если он уйдет. И мы тут же прибежим.
      - Этим я сам займусь! - крикнул Густав и тут же принялся организовывать связь. - Я останусь здесь, на форпосте, - сказал он Эмилю, - так что не волнуйся. Мы его не пропустим. Решайте только все побыстрее. Уже восьмой час. А теперь отваливайте.
      Густав расставил посты, а остальные ребята во главе с Эмилем и Профессором отправились на площадь Никольсбург.
      Глава девятая
      СЫЩИКИ СОВЕЩАЮТСЯ
      Ребята расселись - кто на две белые скамейки, стоящие друг против друга, кто на железную ограду скверика - и с серьезными лицами стали слушать Профессора. А мальчик, которого звали Профессором, казалось, всю жизнь ждал этого дня. Вертя в руках роговые очки, точь-в-точь как его отец, советник юстиции, он излагал план действий.
      - Вполне вероятно, - начал он, - что нам вскоре придется разделиться. Поэтому прежде всего необходимо установить телефонную связь. У кого из вас есть телефон?
      Двенадцать мальчиков подняли руки.
      - А у кого из вас самые сознательные родители?
      - Наверняка у меня! - закричал Вторник.
      - Ваш номер?
      - Бавария ноль пять семьдесят девять.
      - Вот бумага и карандаш. Крумбигель, заготовь быстренько двадцать листочков бумаги и напиши на каждом номер Вторника. Только смотри, чтобы было разборчиво! Каждому дашь такой листочек. Диспетчерский пункт всегда будет знать, где находятся сыщики и что вообще происходит. Кому надо навести справку, позвонит Вторнику.
      - Но ведь меня нет дома, - возразил Вторник.
      - Нет, ты будешь дома, - заявил Профессор. - Как только кончится наш совет, ты отправишься домой, чтобы дежурить у телефона.
      - А мне хочется быть с вами, я тоже хочу увидеть, как поймают вора. Не глядите, что я маленький, я смогу вам здорово пригодиться.
      - Ты пойдешь домой и будешь сидеть у телефона. Это очень ответственное поручение.
      - Ладно, раз надо, так надо.
      А Крумбигель тем временем уже раздавал всем записочки с номером телефона. Ребята тщательно прятали их в карманы, а кто постарательнее, тут же учил номер наизусть.
      - Хорошо бы организовать еще резервный отряд, - предложил Эмиль.
      - Это само собой, - сказал Профессор. - Те, кто не будут выслеживать вора, останутся здесь, на площади Никольсбург. Все вы по очереди сбегаете домой и предупредите, что вернетесь сегодня поздно, а кто может, попросит разрешения остаться ночевать у товарища, чтобы было подкрепление, если придется охотиться до утра. Густав, Крумбигель, Арнольд Миттенцвай, его брат и я позвоним домой из автомата и скажем, что ночевать не придем... Да, Трауготт пойдет на диспетчерский пункт Вторника как связной и будет бегать за ребятами на площадь, если нам кто-нибудь понадобится. Таким образом, у нас есть сыщики, резервный отряд, диспетчер и связной. Вот и все для начала...
      - Подожди, мы ведь захотим есть, - перебил его Эмиль, - надо сделать запас продовольствия. Может быть, кто-нибудь сбегает домой и принесет бутерброды?
      - Кто живет ближе всех? - спросил Профессор. - Миттенцвай, Герольд, Фридрих Первый, Бруноти, Церлетт, бегом за едой, марш!
      Мальчишки умчались.
      - Эй вы, лбы, - вдруг возмутился Трауготт, - все болтаете про еду, про телефон, про резервы, а как поймать этого типа - об этом вы и не думаете. Тоже мне... ученые...
      Худшего ругательства он придумать не мог.
      - А может, надо найти где-нибудь аппарат, чтобы сделать отпечатки пальцев? - предложил Петцольд. - Впрочем, возможно, он работал в резиновых перчатках, тогда вообще ничего не удастся доказать.
      Петцольд видел уже двадцать два детективных фильма, но, заметьте, умней он от этого не стал.
      - Ты что, совсем обалдел! - взревел Трауготт. - Мы просто выберем подходящий момент и выкрадем у него деньги Эмиля.
      - Бред! - крикнул Профессор. - Если мы украдем у него деньги, мы будем такими же ворами, как и он.
      - Ну, это ты свистишь! - крикнул в ответ Трауготт. - Если у меня кто-нибудь что-нибудь украдет, а я выкраду эту вещь назад, то я не стану вором!
      - Нет, станешь! - не сдавался Профессор.
      - Нет, не стану!
      - Профессор прав, - сказал Эмиль. - Если я что-нибудь потихоньку возьму - значит, я вор. И неважно, его ли эта вещь или моя.
      - Точно! - подхватил Профессор. - Кончайте трепаться. От этих разговоров толку как от козла молока. В общем так: охота началась, а как нам удастся поймать этого гада, никто пока еще сказать не может. Поживем увидим! Ясно только одно: надо его заставить отдать эти деньги добровольно. Выкрадывать их у него - просто идиотство.
      - Нет, я все-таки этого не понимаю, - сказал Вторник. - Как я могу украсть то, что мне принадлежит? Что мое - то мое, даже если оно лежит в чужом кармане.
      - Тут есть разница, которую трудно объяснить, - сказал Профессор таким тоном, словно он читал лекцию. - С моей точки зрения, ты имеешь право так поступать. Но суд тебя все равно осудит. Этого даже многие взрослые не понимают, но это так. Ясно?
      - Не ясно, - пробурчал Трауготт и пожал плечами.
      - Будьте осторожны! Вы умеете незаметно красться вдоль домов? - спросил Петцольд. - А то он вдруг обернется и вас увидит. И тогда все пропало.
      - Да, красться надо уметь, - подтвердил маленький Вторник, - поэтому я и считал, что вам пригожусь. Знаете, до чего я ловко крадусь! Мне как полицейской ищейке цены бы не было. И лаять я тоже могу.
      - Попробуй-ка покрадись по Берлину, будто полицейская ищейка! разволновался Эмиль. - Увидишь, как тебя никто не заметит! Вот если хочешь, чтобы все на тебя обратили внимание, тогда крадись!
      - Но уж без револьвера-то нам никак не обойтись! - воскликнул Петцольд.
      Как видите, умный Петцольд сделал еще одно ценное предложение.
      - Точно, без револьвера никак нельзя, - поддержали его два-три мальчика.
      - Нет! - отрезал Профессор.
      - А у жулика наверняка есть револьвер.
      Трауготт готов был спорить, на что хочешь.
      - Конечно, мы идем на опасное дело, - сказал Эмиль, - а кто трусит, пусть отправляется домой.
      - Уж не хочешь ли ты сказать, что я трус? - спросил Трауготт и двинулся вперед, как боксер на ринге.
      - Кончай, слышишь! - крикнул Профессор. - Драться будете завтра. Нашли время, ведете себя как... дети.
      - А мы и есть дети, - сказал маленький Вторник.
      И все засмеялись.
      - По-настоящему мне надо было бы написать хоть несколько слов бабушке. Ведь мои родные понятия не имеют, куда я пропал. Еще, чего доброго, заявят в полицию. Ребята, может, кто-нибудь отнесет записку? Они живут на Шуманштрассе, дом пятнадцать.
      - Валяй пиши, - сказал мальчик, которого звали Блеуер, - но только быстрей, чтобы я поспел домой, пока не запрут парадное. Пожалуй, мне лучше доехать на метро до Ораниенбургских ворот. У кого есть мелочь?
      Профессор протянул ему двадцать пфеннигов на дорогу в оба конца, а Эмиль, взяв карандаш, написал на листке:
      "Дорогая бабушка!
      Вы все, наверное, волнуетесь, куда я пропал. Я в Берлине, но, к сожалению, не могу еще прийти к вам, потому что у меня есть одно дело. Не спрашивайте какое. Очень важное. Только не пугайтесь. Когда все уладится, я приду. Заранее радуюсь. Мальчик, который принесет эту записку, - мой друг. Он знает, где я, но не имеет права рассказать. Это - тайна. Передай привет дяде, тете и Пони-Шапочке.
      Твой преданный внук Эмиль.
      Да, мама шлет вам всем большой привет и букет цветов, который я принесу, когда приду".
      Эмиль сложил бумажку, написал адрес и сказал:
      - Смотри только не проболтайся, где я, и про деньги ни слова, а то мне здорово влетит.
      - Ладно, не бойся. Давай сюда твою телеграмму. Когда я вернусь, я позвоню диспетчеру, чтобы узнать, как дела. Считайте меня в резерве.
      И он убежал.
      Тем временем вернулись ребята с бутербродами, а Герольд даже приволок целую колбасу. Он сказал, что ее дала мама. Допустим.
      Все пять мальчишек предупредили дома, что вернутся поздно. Эмиль раздал бутерброды, и каждый сунул себе в карман по одному про запас. Колбасу же отдали Эмилю, как НЗ. Потом домой побежали другие пять мальчиков, чтобы отпроситься еще на некоторое время. Двое из них не вернулись - видимо, родители не разрешили.
      Профессор объявил пароль, чтобы сразу было ясно, что тот, кто звонит, звонит по делу: пароль - "Эмиль". Очень легко запомнить.
      Потом, пожелав сыщикам ни пуха ни пера, ушли Вторник и его связной, вечно чем-то недовольный Трауготт. Профессор крикнул им вдогонку, чтобы Вторник позвонил ему домой и сказал отцу, что у него неотложное дело.
      - Тогда он не будет беспокоиться, и мне не попадет.
      - Черт возьми, - воскликнул Эмиль, - отличные родители у вас тут в Берлине!
      - Не думай только, что все такие шелковые, - проворчал Крумбигель и почесал затылок.
      - Да нет, жаловаться не приходится. В общем, с ними можно иметь дело, возразил Профессор. - Они ведут себя разумно: так, по крайней мере, им не врут. Я обещал своему старику не предпринимать ничего плохого или опасного. И пока я держу слово, мне разрешают делать все, что я хочу. Мировой мужик у меня отец!
      - Да, родители что надо! -повторил Эмиль. - Но послушай, ведь сегодня может быть опасно.
      - Ну что ж, тогда я потеряю право делать, что хочу, - объяснил Профессор и пожал плечами. - Отец сказал, что я должен всякий раз прикинуть, как бы я себя вел, будь он со мной. Так вот, совесть у меня чиста. Ну, а теперь нам пора...
      Профессор стал перед мальчишками и крикнул:
      - Сыщикам нужна ваша помощь. Действуйте! У нас есть телефонная станция. Деньги я вам оставлю. Вот у меня марка пятьдесят пфеннигов. Возьми, Герольд, и пересчитай! Запас продовольствия у нас есть. Деньги тоже... Каждый знает номер телефона. Да, и еще одно: кому надо домой, пусть идет. Но не меньше пяти человек должны быть здесь все время. Докажите, что вы настоящие мужчины! А мы тоже будем стараться изо всех сил. Если понадобится подмена, Вторник пришлет к вам Трауготта. Вопросы есть? Все ясно? Пароль - "Эмиль".
      - Пароль - "Эмиль"! - закричали в ответ мальчишки, да так громко, что вся площадь сотряслась, а у прохожих глаза на лоб полезли от удивления.
      В эту минуту Эмиль был, пожалуй, счастлив, что у него украли деньги.
      Глава десятая
      ПОГОНЯ ЗА ТАКСИ
      И тут как раз вдали показались три мальчика, из тех, что обслуживали эстафетную связь. Они бежали что было духу и махали руками.
      - Помчались, - скомандовал Профессор и кинулся по Кайзераллее, а за ним следом рванулись Эмиль, братья Миттенцвай и Крумбигель.
      Ребята так неслись, что казалось, они намерены установить мировой рекорд. Но последние десять метров до киоска они перешли на шаг, потому что Густав подал им какой-то знак.
      - Опоздали? - испуганно прошептал Эмиль.
      - Ты что, обалдел, старик? - шепотом ответил Густав. - Со мной такого не бывает.
      Вор стоял на той стороне улицы, перед кафе "Жости", и любовался местностью, словно находился в Швейцарии. Потом он купил у газетчика вечернюю газету и углубился в чтение.
      - Если он вздумает перейти улицу, то окажется рядом с нами. Ну и положеньице!
      Ребята притаились за киоском и, дрожа от волнения, по очереди выглядывали из-за угла. Но вор этого явно не принимал во внимание: он с невозмутимым хладнокровием листал газету.
      - Небось, глядит из-за листов, не следят ли за ним, - прошептал Миттенцвай-старший.
      - Он часто смотрел в вашу сторону? - спросил Профессор.
      - Да ни разу, старик. Уплетал так, словно неделю не жрал.
      - Внимание! - скомандовал Эмиль.
      Господин в котелке снова сложил газету, оглядел прохожих и вдруг, совершенно неожиданно, остановил проходящее мимо такси. Машина затормозила, вор сел, и они тронулись.
      Но мальчишки уже сидели в другой машине, и Густав сказал шоферу:
      - Видите вот то такси, что сворачивает на Пражскую площадь? Поезжайте, пожалуйста, за ним, но осторожно, чтобы в той машине не заметили.
      Такси с мальчишками пересекло Кайзераллее и поехало на некотором расстоянии за первым такси.
      - А что случилось? - поинтересовался шофер.
      - Тут один дядька нарубил дров, и мы его должны держать на приколе, объяснил Густав. - Но это тайна, ясно?
      - Как молодым людям будет угодно, - ответил шофер, а потом все же спросил: - А деньги-то у вас есть?
      - За кого вы нас принимаете! - с упреком кинул Профессор.
      - Ладно, ладно, - буркнул шофер.
      - Его номер "ИА тридцать семь тридцать три" - заметил Эмиль.
      - Это очень важно, - сказал Профессор и записал цифру.
      - Не надо подъезжать так близко, - предупредил Крумбигель.
      - Хорошо, - пробормотал шофер.
      Они ехали теперь по Мотштрассе. Несколько прохожих остановились на тротуаре и с улыбкой глядели вслед такси с такой странной компанией.
      - Нагибайтесь, - скомандовал вдруг Густав: мальчишки тут же кинулись на пол машины, словно играли в кучу малу, и разобраться, где чья нога, а где чья рука, было уже невозможно.
      - А в чем дело? - спросил Профессор.
      - Да там впереди красный свет! Нам придется остановиться, но и то такси не успеет проскочить.
      И действительно, обе машины стояли гуськом друг за дружкой, ожидая, пока снова не загорится зеленый свет. Однако никто не видел, что во втором такси сидят пассажиры. Оно казалось свободным, так ловко ребята разместились на полу. Шофер обернулся и не смог не рассмеяться. И только когда проехали светофор, ребята осторожно снова выползли на сиденье.
      - Скорее бы он приехал, - сказал Профессор и посмотрел с неодобрением на счетчик. - Это удовольствие стоит уже восемьдесят пфеннигов.
      Не успел он это сказать, как первое такси, уже выехавшее на площадь Ноллендорф, вдруг остановилось перед гостиницей "Крейд". Второе также успело вовремя затормозить и теперь выжидало, что же будет дальше.