Глава 18

Понедельник.

10 часов утра.

– "Лос-Анджелес таймс" слушает, доброе утро.

– Попросите, пожалуйста, Карен Биил.

– Минутку.

– Карен Биил слушает, – послышалось на другом конце провода.

– Ты помнишь то место, где нас называли "прекрасные люди"? – спросил Драммонд.

Минута замешательства, затем ее смех:

– Разумеется.

– Ты не смогла бы встретиться со мной в двенадцать тридцать?

– Да. – На этот раз ее голос звучал серьезно.

– Никому не говори.

– Хорошо.

Драммонд повесил трубку. Он звонил из телефона-автомата на бульваре Уилшир, в полуквартале от своего офиса. Он не знал, прослушивается ли рабочий телефон Карен, но на всякий случай принял меры предосторожности. Лекцию Дика Гейджа он выучил наизусть: эти люди профессионалы, и именно так нужно к ним относиться.

Нервное напряжение, вызванное событиями последнего уик-энда, не оставляло Драммонда. Но было в этом напряжении и что-то приятное. Впервые на долгое время он испытывал какой-то необычный прилив энергии. Восприятие окружающей действительности обострилось. Он постоянно анализировал все, что происходило вокруг. Мимо его взгляда не ускользало ничто – ни жизнь улиц, ни машины, ни прохожие.

"Наверное, так чувствуют себя тайные агенты, шпионы иностранных государств", – не без юмора думал он. Теперь, казалось, он стал понимать, почему они этим занимаются. Постоянно находиться настороже, направлять всю силу ума против опасного противника – в этом было что-то первобытное и возбуждающее. В подобной ситуации проявлялась вся примитивная суть гомо сапиенса, едва прикрытая изысканной внешней оболочкой. Но больше всего Пола поражало, что это открыл он в себе самом, докторе Драммонде.

В серовато-зеленом костюме и кремовой с серебристым отливом блузке Карен выглядела потрясающе. Гостеприимная хозяйка ресторанчика "Каса Рената" встретила ее как родную дочь, которую не видела много лет, и проводила к столику, за которым сидел Драммонд, на ходу неустанно повторяя на смеси итальянского и ломаного английского, что девушка – сущий ангелочек, что она счастлива оттого, что "прекрасные люди" снова посетили ее заведение.

Они несколько огорчили хозяйку, отказавшись от столика у окна – она так хотела показать всем прохожим, какие у нее очаровательные клиенты. Однако Драммонд решительно настоял на своем, и им накрыли столик в глубине зала, подальше от любопытных глаз и не менее любопытных параболических микрофонов. Драммонд плохо разбирался в возможностях высокочувствительной аппаратуры, но по фильмам знал, что существует такое оборудование, с помощью которого можно подслушать любой разговор даже в более переполненном помещении, чем ресторанчик "Каса Рената".

Карен подошла к Драммонду и весело поздоровалась.

– Привет, Карен. Наша "мама" права: ты выглядишь как ангелочек. Водка с тоником, как всегда?

– Не возражаю.

Он заказал два напитка, и "мама" удалилась.

Драммонд, улыбаясь, смотрел на Карен, наслаждаясь ощущением тепла, пробежавшего по всему телу, радуясь, что теперь она рядом, совсем рядом. Ему хотелось притянуть ее к себе, коснуться ее лица, снова поцеловать в прекрасные губы.

– Что такое? – спросила Карен, вскинув брови, хотя прекрасно понимала, что с ним происходит.

– Ничего особенного. Я просто сижу и пытаюсь вспомнить, как англичане говорят о таких девушках, как ты. Первоклассная птичка?

Карен рассмеялась.

– А о тебе? Может быть, "хорошенький пижон"?

Пол кивнул головой:

– Сейчас я себя и впрямь хорошо чувствую.

Принесли напитки. Они заказали спагетти и легкую рыбную закуску.

– Ты приехал сегодня утром? – спросила Карен.

– Нет, вчера вечером. Целый день вчера разбирал хлам в офисе, привел все в порядок и около восьми выехал. Мне нужно было уехать из дома, покинуть долину.

– Они все у тебя перепортили, да? Ты так любил это место. Теперь, наверное, дом уже не такой, как прежде.

Драммонд отрицательно покачал головой:

– Не такой, но все о'кей. Я ведь могу продать его и купить другой. Я никогда не был очень уж сильно привязан к этому дому, мне нравилась его изолированность от всей суеты. Но есть немало и других хороших мест.

– Расскажи мне о телефонном звонке.

– Это было омерзительно. Спокойный, угрожающий голос. Меня пугали, что с тобой может что-нибудь случиться.

– Что-нибудь опасное для моей жизни?

– Да, подразумевалось именно это, но конкретно ни о чем не говорилось. Хорошо, что мы ужинали на веранде, а не на кухне.

– Почему? А! Ты имеешь в виду то, о чем мы говорили? Думаешь, на кухне были подслушивающие устройства?

– Вполне вероятно. Если бы они услышали о твоей статье про "триц-блиц-лиц" – мы тогда говорили о ней, – возможно, ты не доехала бы до Лос-Анджелеса. Тот, кто звонил, заявил, что им точно известно, где ты проезжаешь, и что могли бы схватить тебя в любое время, после того как ты выехала от меня. Теперь я готов ему верить.

– Почему именно теперь?

– Вчера вечером у меня был Дик. Он вошел со стороны пляжа и чертовски напугал меня. Мы разговаривали с ним на веранде. Он сказал, что вместе с Джо Стилзом они проверили твою квартиру и нашли "жучок" в телефонном аппарате. Потом проверили мой дом и нашли подслушивающие устройства во всех комнатах. Если они сделали это в Малибу, то почему бы не сделать и в долине? Я полагаю, что мой офис здесь и даже, может быть, твой телефон в редакции тоже прослушиваются. Дик просто сразил меня наповал, рассказав об их возможностях. Так вот, если бы они услышали о твоей статье, думаю, ты уже не сидела бы здесь.

Подали закуску. Ели они без особого аппетита. Не тот случай, чтобы оценивать кулинарные способности хозяйки.

– Как продвигается статья? – спросил Драммонд.

– Статья написана и одобрена. Я работала вчера над ней целый день, а сегодня утром показала редактору. Мы с ним долго беседовали. Я рассказала ему все, что произошло с Томом Киганом, с нами. Он был потрясен. И, так же как и мы, считает, что за этим что-то кроется, иначе бы они никогда не решились на насилие. Он ждет хорошую статью и во всем меня поддерживает.

– Прекрасно. И все же нам надо быть настороже, никому не доверять. Мы ведь не знаем, кто эти люди и где они. Если уж они могут оказывать давление на полицейских, то способны на многое. Дик напомнил мне о смерти Дороти Килгаллен. Ты знаешь эту историю?

– Разумеется. Эту историю знает всякий уважающий себя журналист, настолько все было омерзительно.

– Кто же ее убил? Кто украл записи?

– Вокруг полно мерзких людишек, Пол. Я прямо сейчас могу снять трубку и за тысячу долларов заказать убийство.

Драммонд мрачно посмотрел на нее.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Ты будешь просто поражен, когда узнаешь, что можно купить за тысячу долларов в Лос-Анджелесе.

Драммонд покачал головой:

– Да, насчет телефона. Я тебя понял. Будем пользоваться телефонами у Дюка.

– Так безопасней. Джо Стилз проверяет их каждые несколько дней.

– И все же это не очень удобно. А что, если нам нужно будет срочно связаться?

– Я уже думала об этом. Посоветовалась с Джо, нельзя ли пользоваться телефонами на микроэлементах, но он сказал, что нет такого телефона, который нельзя было бы прослушать при условии, что подслушивающее устройство работает на той же частоте. Сложнее прослушивать телефон, в котором есть шифрователь, но пользоваться таким телефоном очень трудно. Все телефоны работают на радиоволнах, а радиоволны – это общественное достояние.

– Ну что ж, тогда нам просто придется быть поосторожнее в своих разговорах. У меня возникла вот какая мысль. Мы выберем общественные телефоны. Возможно, в шести разных местах, поближе к нашим офисам и домам. И для себя пронумеруем эти места. Если тебе нужно сообщить что-нибудь срочное, ты звонишь мне домой или на работу с любого телефона и говоришь: первый, второй или, к примеру, третий, и мы договариваемся о времени. Потом я выхожу на улицу, нахожу любой телефон-автомат и звоню тебе по указанному номеру в указанное время. Если я буду работать с пациентом и налетишь на автоответчик, просто скажи: "Привет, это я". И я сразу же перезвоню. Ну как?

Карен рассмеялась:

– Блестящая идея. По-моему, ты входишь во вкус.

Драммонд улыбнулся:

– А что? Мне нравится эта игра ума. Хочу переиграть этих негодяев, вот только к насилию испытываю отвращение.

Пока официант убирал пустые тарелки и подавал горячее блюдо, они молчали.

Когда официант ушел, Драммонд продолжил:

– У нас, к сожалению, не было времени просмотреть материал о Джеке Крейне, тот, который передал тебе Дик. Он вкратце рассказал мне о военной службе Крейна, и вчера вечером я очень много размышлял об этом. Старался не делать логических выводов, просто дал волю интуиции.

– И что же она тебе подсказала?

– Никак не могу освободиться от ощущения, что Киган и Крейн как-то связаны Вьетнамом. Буквально не могу отделаться от этой мысли. Как психолог я абсолютно убежден в роли подсознания, в том, что не следует пренебрегать сигналами, которые оно подает. – Драммонд улыбнулся. – Тут я бы перефразировал девиз полиции Лос-Анджелеса: подсознание существует, для того чтобы служить нам и обеспечивать защиту. Думаю, кто-то здорово потрудился, чтобы стереть память Тома Кигана, но, несмотря на все их усилия, определенный ее уровень остался незатронутым.

У Кигана были сновидения – а это функция подсознания. Ему снились зеленые люди в каком-то саду. А в состоянии гипноза, когда подсознание буквально выпирает наружу, ему привиделись сто солдат в джунглях, которые почему-то хохотали и падали на землю... и тут-то он вспомнил куплет "Триц-блиц-лиц!". Дик рассказал мне, что Крейн получил звание героя за операцию по спасению ста американских военнопленных. Во время операции его вертолет дважды сбивали, сам он был ранен. Потом он перешел на службу в военную разведку, а затем в ЦРУ. А теперь, принимая во внимание ограбление в Map-Виста, какие ассоциации приходят тебе в голову?

Карен глотнула водки.

– Это риторический вопрос или ты хочешь знать мое мнение?

– Твое мнение. Мое мне уже порядком надоело. Оно всю ночь не выходило у меня из головы.

Карен поставила стакан на столик.

– О'кей. Так или иначе, Том Киган находится во Вьетнаме в то время, когда майор Джек Крейн совершает свой героический поступок и освобождает около ста военнопленных. Может, солдаты смеются от радости и, смеясь, падают на землю? Они обезумели от счастья, а возможно, и физически ослабели, может быть, даже ранены.

– Совершенно верно! Именно поэтому Кигану и снится, что они в зеленом и черном. Он часто повторял слово "черный", а во время игры в ассоциации даже связывал черный цвет с кровью. Допустим, он был там, когда вернулись солдаты – ослабевшие, раненые и чертовски грязные. Возможно, отсюда и слово "черный". Разумеется, они безумно счастливы. Далее, Киган во время сеанса гипноза случайно вспомнил своего друга Марти, который взобрался на дерево, свалился с него и поранился. Не знаю, насколько серьезно, но после всего увиденного Киган потерял рассудок. Может быть, это нам подскажет, чем объясняется приподнятое настроение солдат в тот момент. Итак, продолжай. Так что же, по-твоему, произошло потом?

Карен сосредоточенно рассматривала скатерть на столе, видимо, пытаясь зримо представить себе сцену.

– Привезли раненого майора Крейна... А может, его сразу отправили в госпиталь. В любом случае, он – герой. Позднее его наградили медалью. Он вернулся домой. Его имя появилось в газетах. Он перешел на службу в военную разведку, а потом... – Она сделала паузу, словно подыскивала нужное слово.

– А потом?

– Потом что-то происходит. Том Киган что-то слышит или что-то узнает, является свидетелем чего-то.

– Так чего же, интересно?

– Чего-то, что подрывает престиж героя Крейна. Возможно, что-то связанное с миссией по спасению военнопленных? А может, Крейн вообще не выполнял этого задания? Может, это был кто-то другой, а Крейн всего-навсего присвоил его славу? На войне такое часто бывает, особенно в моменты общей суматохи, во время перестрелок, когда сбивают вертолеты, гибнут люди... – Карен помолчала, потом вскинула голову: – Знаешь, мне пришла в голову одна мысль...

– Какая?

– А что, если... истинным героем был Том Киган? Что, если он, служа под началом Крейна, сам спланировал и провел операцию, был ранен и потерял память? Майор Крейн приписывает заслуги себе, получает медали, купается в славе... Потом к Кигану возвращается память. Он заявляет свой протест, а это угрожает карьере Крейна. К тому времени Крейн уже связан с военной разведкой. Он пользуется своим влиянием, чтобы поместить Кигана в частную клинику в Мэриленде, сфальсифицировать его военную биографию... и убедиться, что в клинике позаботятся о том, чтобы к Тому никогда не вернулась память.

Кивая в знак согласия, Драммонд продолжил мысль Карен:

– Тома выписывают из клиники. У него амнезия, больше он никому не страшен. Крейн переходит на работу в ЦРУ, теперь у него достаточно власти и средств, чтобы следить за Киганом и успеть принять срочные меры, если к тому вернется память. Крейн успешно продвигается на политическом поприще, но сохраняет свои связи с разведкой. Как с военной разведкой, так и с ЦРУ. В общественных кругах его позиции усиливаются, он уже может оказывать огромное влияние на Белый дом.

Далее подхватила Карен:

– И вдруг в один прекрасный день как гром среди ясного неба: на сцене вновь появляется Том Киган. Случайная жертва уличного преступления. Он по-прежнему страдает потерей памяти и, как говорится, слава Богу. Но здесь некий судебный гипнотизер собирается допросить его под гипнозом. Дело происходит в полицейском участке Лос-Анджелеса... и как раз в тот самый момент, когда у Джека Крейна есть шансы стать президентом США! Начинается паника. Пару парней отправляют в участок, чтобы удостовериться, не восстановилась ли у Кигана память... И вот результат. Кигана пытают, он исчезает, твои бумаги крадут и еще угрожают убить меня. Чего еще больше?

Драммонд покончил с едой и отложил нож и вилку.

– Прекрасный сценарий. Почти.

Карен капризно надула губки, сделав вид, что обиделась:

– Что-то не так?

– Временные рамки. Дик сказал, что Крейн выступал в роли Рембо в шестьдесят девятом году. К тому времени Киган уже год как был в армии и приезжал на похороны отца. Он не был ранен, и с его памятью было все в порядке – на Рождество Сисси получила от него первое письмо из Вьетнама.

– Черт! – Карен оттолкнула от себя тарелку.

– Но, по-моему, ты ошибаешься не во всем. У меня такое ощущение, что, за исключением того момента, когда все это произошло, ты на правильном пути.

– А что произошло, Пол?

Драммонд улыбнулся.

– "Триц, блиц... укокошим сотню лиц". Как только узнаем, что это значит, так сразу же поймем, что произошло.

Глава 19

Среда.

Карен Биил и газета "Лос-Анджелес таймс" прекрасно выполнили свою работу.

Драммонд купил газету на бульваре Уилшир и развернул ее прямо на улице.

Статью Карен он увидел сразу же. На первой странице, в разделе "Столичные новости".

В глаза бросился крупно набранный заголовок: "ТРИЦ, БЛИЦ... ТРИЦ, БЛИЦ... УКОКОШИМ СОТНЮ ЛИЦ". И тут же рядом подзаголовок: "Жертва ограбления банка в Мар-Виста умоляет о помощи. Знаете ли вы, что означают эти стихи?" Это была своего рода статья о судебном гипнозе. Только теперь внимание сосредоточивалось на несчастном ветеране вьетнамской войны Томе Кигане, который изо всех сил борется за восстановление памяти. Не исключено, что разгадка этого куплета могла бы привести к его полному выздоровлению.

Драммонд облегченно вздохнул: статья завершалась информацией о том, что любые сведения могут передаваться по общему телефону редакции любому сотруднику газеты.

Обращение носило общий характер: к ветеранам войны во Вьетнаме, к читателям, которые сочтут эту статью интригующей историей, а также ко всем любителям криминального жанра. Статья была написана умно, и Драммонд сразу же позвонил Карен из своего офиса.

– Прекрасная работа, леди.

– Спасибо, Пол. Теперь будем ждать. Ты откуда звонишь?

– Из офиса. Никто пока не отозвался?

– Насчет стихов – нет. Была пара звонков с выражением сочувствия Тому от людей, страдающих таким же заболеванием, – сказала она, соблюдая предосторожности. – Был один звонок с осуждением войны во Вьетнаме, потом позвонил гомеопат-авангардист. Он посоветовал Тому по четыре часа в день стоять на голове. Даже представить себе не могла, что у меня такие разные читатели.

За нотками юмора Драммонд уловил нервозность. Видимо, Карен волновалась, что телефон Пола прослушивается.

– Увидимся позже?

– Я бы, конечно, очень хотела, но ты же вернешься в долину?

– Нет, я решил остаться и посмотреть, что будет дальше. Может, поеду завтра утром. Если потребуют обстоятельства, отложу приемы в долине и задержусь подольше.

– Это было бы прекрасно.

– Может, встретимся у Дюка? В шесть часов. Потом где-нибудь поужинаем.

– В шесть часов? Хорошо, Пол. Спасибо, что позвонил. Для меня это так важно.

Драммонд положил трубку и начал свой рабочий день. Первый пациент – женщина, которую мучили навязчивые идеи. Пол вошел в приемную и только усилием воли сумел сконцентрировать свое внимание на душевном состоянии пациентки.

И так весь день, ибо мысли его ежеминутно возвращались к Карен, к редакции газеты, к звонку, которого они с таким нетерпением ждали и который мог бы объяснить смысл загадочного куплета, к возможным последствиям такого звонка.

Наконец рабочий день закончился. В тревоге и беспокойстве Драммонд направился прямо к Дюку.

Глава 20

В кафе царило оживление. Все табуреты у стойки были заняты, отработавшие полицейские сидели за столиками и освежали произошедшие на дежурстве события добрым элем.

Драммонд остановился у двери, окинул взглядом зал и, не заметив Карен, слегка заволновался. Правда, шесть только что пробило и у Карен было много законных оснований задержаться, но он все же решил быть осторожным и внимательным – нужно стараться избегать всяких неожиданностей.

Внезапно ему в спину уперся тяжелый и острый предмет. У него неистово забилось сердце: кто-то прямо ему в ухо властно пророкотал:

– Стоять. Не двигаться.

Он резко обернулся.

– Боже мой, Дик! Ты просто хочешь добить меня.

Гейдж широко улыбался.

– Тренируюсь. Вот уйду в отставку и стану грабителем. Ворам ведь больше платят. Карен здесь?

– Что-то не вижу. Не знаешь, она придет?

Гейдж размахивал газетой, свернутой в трубочку, изображая, что держит в руках пистолет.

– Я позвонил ей. Она сказала, что встречается с тобой в шесть. Пойдем в кабинку.

Драммонд заказал четыре пива и водку с тоником – своеобразная гарантия, что Карен скоро объявится.

– За жизнь, – поднял он кружку с пивом.

– Как говорится, аминь. – Гейдж с жадностью отпил пиво.

– В котором часу ты с ней говорил?

– Около полудня.

– Есть ли какая-нибудь реакция на статью?

– Ничего, что могло бы нам помочь. Много сочувственных звонков, очевидно, личных и организованных, но ни одного нам полезного. Впрочем, время еще есть. Думаю, сегодня ничего особенного не будет. Люди читают газеты днями, иногда неделями, так что могут позвонить и завтра, и послезавтра. А может, кто-то прочитал статью уже сегодня, но ему надо подумать. Вариантов много.

Драммонд кивнул.

– Да, конечно. Но очень уж хочется, чтобы это случилось сегодня. Мне почему-то запало в голову, что звонок раздастся через час, после того как газета появится в киосках. Конечно, это бред, но я здорово завелся с этим делом, хочется, чтобы все произошло быстро и в нашу пользу. Если оно затянется, считай, все пропало. Те, кто интересуются Киганом, выйдут сухими из воды. Они прекрасно знают, что без дополнительной информации любые наши утверждения – всего лишь догадки и предположения.

Лейтенант снова отпил большой глоток пива.

– Ты говоришь так, словно в этом деле есть какой-то определенный срок.

– Я действительно так думаю. Никак не могу разорвать связь Киган – Крейн. Мы с Карен уже говорили об этом в понедельник. Она предложила одну версию – не совсем точную, но достойную внимания. Судя по тому, что нам известно, можно допустить, что Киган узнал во Вьетнаме нечто такое, что может подорвать авторитет героя войны Крейна и поставить под угрозу его политическую карьеру. А куплет "Триц-блиц-лиц" – это ключ к разгадке какой-то тайны. Да, крайний срок, конечно, есть – восьмое ноября, день выборов. Через три недели, считая с сегодняшнего дня.

Гейдж уставился на него, потом громко рассмеялся:

– Боже мой, Драм... – Он быстрым взглядом окинул зал и понизил голос до хриплого шепота: – Думаешь, этот стишок может выбить Крейна из колеи?

– Скандалы всегда ставили точку на карьере политических деятелей. Почему на этот раз должно быть иначе?

– Вот это да! Старик Милтон Бёрн наверняка не отказался бы получить в руки что-нибудь пикантное, да еще накануне воскресных дебатов! – Гейдж нахмурился, о чем-то задумавшись. – А кто возьмет верх, если Крейн получит пинка? Его конкурент? Вот беда-то! – Неожиданно Гейдж перестал шутить и посмотрел на Драммонда серьезным взглядом. – А вот теперь все сходится... И то, почему в этой игре замешаны игроки ведущей лиги. И то, почему, когда кто-то говорит парням из Центра Паркера: "Прыгайте!", – те вежливо спрашивают: "А как высоко?" И почему исчез Киган. И зачем прослушиваются телефонные разговоры.

– Все это пока предположения, Дик. Всего-навсего версия, сценарий.

– Разумеется, но сценарий, очень похожий на правду.

– Надеюсь, мы не впустую гоняемся за разгадкой этого куплета. Я буду страшно разочарован, если никто не позвонит или все окажется сущей ерундой.

Драммонд, который, не отрываясь, смотрел на входную дверь, наконец увидел Карен. Она приветливо помахала рукой и через весь зал направилась к ним. Пол внимательно следил за выражением ее лица. Все ясно – пока еще никто не отозвался на публикацию.

– Привет, парни, – бросила она на ходу скучающим тоном и, заняв место рядом с Гейджем, улыбнулась: – Это моя водка? Огромное спасибо тому, кто обо мне позаботился. Очень кстати. За ваше здоровье.

На ней было бежевое платье из тонкой шерсти. Казалось, она появилась со съемочной площадки в Париже, а не вырвалась из суматошной редакции.

Драммонд улыбнулся и сочувственно спросил:

– Никаких звонков?

– Да нет. Звонков хоть отбавляй, но ни одного по поводу куплета. Знаете, я даже не предполагала, сколько существует хороших людей. Я уж думала, они все вымерли. Вы не представляете, сколько народу позвонило, и все предлагали помощь Тому Кигану – советом, деньгами, работой. У меня такое ощущение, что большинство звонков от людей, у которых во Вьетнаме погибли родственники. Эта война оставила незаживающие шрамы.

Драммонд и Гейдж, соглашаясь, кивнули.

– Телефон все звонил и звонил, – продолжала Карен, – а меня все сильнее терзала мысль: что же все-таки произошло с Киганом. Никто, кроме редактора "Таймс", не знает, что он исчез. Было так странно благодарить людей за помощь, отвечать, что передадим их предложения о помощи, зная про себя, что, возможно, он уже мертв.

– Хорошо, что статья написана именно так, будто Том жив и сейчас лечится у Пола, – заговорил Гейдж. – Тебя словно осенило.

– Так оно и было. Поначалу я собиралась писать по-другому, но потом поняла: во-первых, у нас нет доказательств. Не могу же я без доказательств говорить о заговоре военной разведки и ЦРУ и подозревать кандидатов в президенты. Газета "Лос-Анджелес таймс" не станет иметь дело с такими домыслами. Во-вторых, если бы я такую статью представила, редактор потребовал бы согласовать ее со всеми инстанциями, на что ушло бы много времени, которого у нас нет, и насторожило бы их. Мы все – а Том Киган в первую очередь – оказались бы в опасности, а у меня еще теплится надежда, что он жив и его могут отпустить после выборов. Если, конечно, весь этот сыр-бор разгорелся из-за них. Эта статья, – Карен показала на свернутую в трубочку газету, лежавшую на столе, – прежде всего обращена к неизвестному пока разоблачителю. Поверь, Дик, мне было больно писать такую статью... Ведь если все это окажется правдой, "Уотергейт" покажется просто детской шалостью.

– А если никто не объявится? – спросил Гейдж. – Что тогда?

Карен тяжело вздохнула.

– Не знаю. Наверное, тогда эти паршивцы снова выиграют. А Тома Кигана, возможно, найдут где-нибудь на проселочной дороге. И на этот раз они позволят восстановить его память. Пол поработает с Томом и поможет ему вспомнить, что с ним случилось. Но все это будет слишком поздно. Нет, информация нужна именно сейчас. – Она глубоко вздохнула. – Да катись все к черту! Теперь я угощаю вас. Если уж нам не удастся стать знаменитыми, по крайней мере мы можем сделать себя счастливыми.

Она окинула взглядом зал, заметила официантку, пробиравшуюся сквозь толпу посетителей к кабинам, и подала ей знак рукой.

Полнеющая белокурая женщина средних лет, проходя мимо Карен, скороговоркой бросила на ходу:

– Это вас... там, должно быть, псих какой-то... – и устремилась в соседнюю кабину.

Карен удивленно посмотрела ей вслед, перевела взгляд на Драммонда и Гейджа, потом вскочила со стула:

– Элли... что там?

Официантка кивнула в сторону бара.

– Вам звонят. Я думала, вы слышали. Хотите заказать напитки? Сейчас подойду.

Карен обернулась к мужчинам:

– Видимо, из редакции. Закажите мне двойную порцию. В любом случае не повредит.

Она пробежала через весь зал и скрылась за перегородкой, отделявшей телефоны-автоматы.

Гейдж скрестил пальцы и плотно сжал губы.

– Опять звонок. А знаешь, я не уверен, хочу ли, чтобы это был тот самый звонок. Мой внутренний голос, о котором ты всегда толкуешь, подсказывает, что вам с Карен придется немедленно убираться из города и до самого девятого ноября заняться где-нибудь в горах другими играми.

Драммонд кивнул головой:

– Мне этот голос подсказывает то же самое, но мы оба с тобой знаем, что этого не будет.

Он посмотрел в сторону телефона. Гейдж тоже. Их внимание на время отвлекла подошедшая принять заказ Элли. Наконец она ушла. Взгляды обоих устремились в том же направлении.

Карен вышла из-за перегородки, на мгновение скрылась за спинами копов, затем, обойдя их, появилась снова:

Гейдж еле слышно пробормотал:

– Уф, посмотри-ка на эту чертову улыбку. У нее что-то есть, Драм.

У Драммонда заколотилось сердце. "Наверное, так чувствует себя выигравший в лотерею", – подумал он.