Приятно. Совсем как дома.
      - И эта еще девчушка, Бетти Чалмерс, да? Когда она пытается говорить на хинди, я от смеха лопаюсь. - Газировка помолчала. - Но умненькая и лакомый кусочек. Далеко пойдет. Ты с ней спал?
      - Один только раз, - снова зевнул Джеки. - Приятная девочка. Но очень английская.
      - А она вовсе американка! - торжествующе заявила Газировка. - Индианка чероки из Тулзы, штат Оклахома, США. Ты в объявлении написал "индийская кровь", а она подумала - "индейская".
      - Ч-черт! - сказал Джеки. - Нет, правда?
      - Вот те крест, правда, Джеки.
      - Блин.., и в камере она отлично смотрится. Ты никому не говори.
      Искорка пожала плечами - слишком, быть может, небрежно.
      - Забавно, как они все пытаются на нас походить.
      - Печально для них, - заметил Джеки. - Экзистенциальная трагедия.
      - Я не про то, лапонька. Я про то, что для нашей домашней публики это будет действительно в кайф. Хохотать будут, кататься по проходу, хлопать себя по коленкам! Может получиться хороший фильм, Джеки. Насчет того, какие англичане смешные. Как они теряют аутентичность - как мы.
      - Черт побери! - восхитился Джеки.
      - Римейк "Парам Дхарама" или "Гаммат Джаммата", только смешной - из-за английских актеров, да?
      - В "Гаммат Джаммате" есть классные танцевальные номера.
      Искорка довольно улыбнулась.
      Голова Джеки озарилась вдохновенной мыслью.
      - Можно сделать! Да, мы это сделаем! Черт, мы на этом состояние наживем! - Джеки сложил ладони перед грудью и наклонил голову:
      - Мисс Малини, вы - потрясающий соратник.
      Она сделала "намаете":
      - Рада служить, сахиб.
      Он встал с кресла:
      - Пойду прямо сейчас этим займусь.
      Плавным и быстрым движением она встала у него на пути:
      - Нет-нет-нет! Не сегодня.
      - Почему?
      - Хватит с тебя красных таблеточек.
      Он скривился.
      - Ты от них когда-нибудь лопнешь, Джеки-джи. Ты уже при каждом хлопке хлопушки подпрыгиваешь, как чертик из табакерки. Думаешь, я не вижу?
      Он поморщился:
      - Ты даже не знаешь, какие у группы трудности. Нам до зарезу нужен хит, и не сегодня, а вчера.
      - Денежные трудности? И что? Не сегодня, босс, сегодня ни за что. Ты единственный режиссер, знающий мои лучшие ракурсы. И ты думаешь, я хочу остаться без режиссера посреди этого болота? - Она нежно взяла его за руку. - Остынь, да? Успокойся: Развлекись чем-нибудь. Тут же твоя старая подруга. Искорка, да? Смотри, Джеки-джи - Искорка.
      Она выгнулась, положив руку на бедро, и одарила Джеки лучшим из своих взглядов искоса.
      Джеки был тронут и отправился с ней в постель. Она прижала его к простыням, крепко поцеловала и положила его руки себе на груди, а покрывало натянула на плечи.
      - Легко и приятно, да? Чуть понежимся, дай я сама все сделаю.
      Она оседлала бедра Джеки, опустилась, чуть поиграла в танце мускулов, потом остановилась и стала пощипывать и царапать ему грудь с автоматизмом ведического искусства.
      - Ты иногда такой бываешь забавный, миленький. Лишенный аутентичности. Я умею танцевать на барабане, умею вертеть задом и животом, и ты думаешь, я не умею вилять шеей, как натиамская танцовщица? Смотри, как я это делаю.
      - Прекрати! - попросил он. - Смейся до, смейся после, но не в процессе.
      - Ладно, милый, ничего смешного, только быстро и сладко.
      Она стала над ним работать и через две божественные минуты выжала его как губку.
      - Ну вот, - объявила она. - Готово. Тебе лучше?
      - О господи, и еще как!
      - Полностью лишенный аутентичности, ты все равно чувствуешь себя хорошо?
      - Только потому еще и жив род человеческий.
      - Ну вот и ладно, - сказала она. - А теперь, деточка, спокойной ночи и сладких снов.
      ***
      Джеки с удовольствием поглощал плотный, хотя и несколько безвкусный завтрак из копченой рыбы и яичницы, когда вошел Джимми Сурай.
      - Слушай, Босс, там Смит... - сказал Джеки. - Мы никак не можем его заставить заткнуть этот дурацкий ящик.
      Джеки вздохнул, доел свой завтрак, смахнул крошки с губ и вышел в вестибюль. Вокруг низкого столика сидели в мягких креслах Смит, Бетти Чалмерс и Бобби Дензонгпа, и с ними - незнакомый мужчина. Молодой японец.
      - Смити, будь человеком, отключи это, - попросил Джеки. - Будто с десятка котов сдирают шкуру заживо.
      - Я просто демо прогнал для этого мистера Большая Иена, - буркнул про себя Смит и с неуклюжей грацией стал выключать машину. Эта сложная процедура включала щелканье тумблерами, верчение ручек и жужжание дисководов.
      Японец - длинноволосый изящный юноша в овчинном пиджаке, вельветовом берете и джинсах - встал с кресла, четко поклонился и протянул Джеки визитную карточку. Джеки прочел. Японец оказался представителем кинокомпании - "Кинема Джанпо". Фамилия его была Байшо.
      Джеки сделал "намаете":
      - Счастлив познакомиться, мистер Байшо.
      У Байшо был несколько настороженный вид.
      - Наш босс говорит, что рад познакомиться, - повторил Смит.
      - Хай, - несколько напряженно ответил Байшо.
      - Мы встретили Байшо-сан вчера на дискотеке, - сообщила Бетти Чалмерс.
      Байшо, садясь в кресло так же прямо, как стоял, разразился чередой иностранных звуков.
      - Байшо говорит, что он большой фэн английской танцевальной музыки, промямлил Смит. - Он здесь искал подходящий танцзал. С его точки зрения подходящий. Веста Тилли, тара-ра-бумбия, - такая ему нужна фигня.
      - Ага, - сказал Джеки. - Вы немного говорите по-английски, мистер Байшо?
      Байшо вежливо улыбнулся и ответил длинной фразой, сопровождаемой оживленной жестикуляцией.
      - Еще он ищет первые издания Ноэла Коварда и Дж. Б. Пристли, объяснила Бетти. - Это его любимые английские писатели. И босс - то есть Джеки - мистер Байшо действительно говорит по-английски. То есть если прислушаться, то все гласные и согласные присутствуют. Честно.
      - Уж получше тебя, - буркнул почти про себя Смит.
      - Я слыхал про Ноэла Коварда, - сказал Джеки. - Очень остроумный драматург этот Ковард.
      Байшо вежливо выждал, пока губы Джеки остановятся, и снова пустился в свое длинное повествование.
      - Он говорит, что рад нас здесь встретить, потому что сам тоже выехал на натурные, - перевела Бетти. - "Кинема Джанпо" - его компания - снимает в Шотландии римейк "Кровавого трона". Ему было.., как это.., поручено найти соответствующие места в Болтоне.
      - Да? - спросил Джеки.
      - Он говорит, что местные англичане ему не хотят помогать, потому что у них насчет здешних мест есть суеверия. - Бетти улыбнулась:
      - А у тебя, Смити? Ты не суеверен?
      - Не-а, - ответил Смит, закуривая сигарету.
      - И он хочет, чтобы мы ему помогли? - спросил Джеки.
      Бетти снова улыбнулась:
      - Эти японцы - просто грузовики с наличностью.
      - Если вы не хотите, я могу позвать своих ребят из Манчестера, - сказал Смит, задетый позорным подозрением. - Они этого чертова Болтона не стремаются.
      - А что такое в Болтоне? - спросил Джеки.
      - Ты не знаешь? - удивилась Бетти. - В общем-то ничего особенного. То есть город сам - ничего особенного, но тут самая большая братская могила во всей Англии.
      - Больше миллиона, - буркнул Смит. - Из Манчестера, из Лондона отовсюду их возили поездами во время чумы.
      - А, - сказал Джеки.
      - Больше миллиона в одной могиле, - сказал Смит, устраиваясь в кресле поудобнее, и пустил колечко дыма. - Дед мой любил рассказывать. Гордился этим Болтоном, дескать, настоящее гражданское правление в чрезвычайный период, нормальное поддержание порядка, без всяких там солдат... И каждого мертвяка метили своим номером, даже баб и детишек. А в других местах - это позже было - Просто копали яму и бульдозером туда сгребали всех.
      - Дух, - громко сказал Байшо, как можно тщательнее произнося звуки. Истинный дух кинематографа в городе Болтоне.
      Джеки невольно ощутил пробежавший по спине холодок и сел.
      - Неперспективно. Так мы это назовем.
      - Это было пятьдесят лет назад, - заявил скучающий Смит. - За тридцать лет до моего рождения. Или твоего, Бетти, да? Губчатая энцефалопатия. Коровье бешенство.
      И что? Болезнь не вернулась, это была случайная вспышка, Несчастный случай дурацкого индустриального двадцатого столетия.
      - Ты же знаешь, что я не боюсь, - сказала Бетти, улыбаясь самой ослепительной своей улыбкой. - Я даже несколько раз ела говядину. В ней больше нет вирионов. То есть эту болезнь, скрейпи, уничтожили много лет назад.
      Поубивали всех овец, всех коров, у которых могла быть инфекция. И теперь ее вполне можно есть - говядину.
      - Мы в Японии потеряли много людей, - медленно выговорил Байшо. Туристы, которые были есть.., ели английскую говядину, пребывая в Европе. Многих из нас спасли торговые потирания.., трения. Старые торговые барьеры. Фермеры Японии.
      Он улыбнулся.
      Смит загасил сигарету:
      - Тоже случай. Вашему праотцу крупно повезло, Байшо-сан.
      - Повезло? - вдруг вмешался Бобби Дензонгпа. Темные газельи его глаза покраснели с похмелья. - Ага, повезло! Тут овцов скармливали коровам! А Господь сотворил коров не для пожирания овцов! А плоть Матери Коровы не нам жрать...
      - Бобби! - предостерегающе произнес Джеки.
      Бобби раздраженно пожал плечами:
      - Но это ж правда, босс? Они из мерзких овцов, из отходов бойни добывали белок на корм скоту, и эту мерзость скармливали своим английским коровам. И годами они творили такое непотребство, даже когда коровы стали беситься и умирать у них на глазах! Они знали, что рискуют, но гнули свое, потому что так выходило дешевле! Преступление против природы, и оно было наказано как надо.
      - Хватит! - жестко сказал Джеки. - Мы в этой стране гости. Индия тоже много своих граждан потеряла в этой трагедии, как тебе известно.
      - Подумаешь, мусульмане! - буркнул Бобби будто про себя, встал и вышел, покачиваясь.
      Джеки сердито глядел ему вслед - чтобы остальные видели.
      - Да ерунда, - нарушил неловкое молчание Смит. - Он закоренелый азиатский расист, этот ваш кинозвездюк, но мы к таким привыкли. - Он пожал плечами. - Это была просто - ну, чума, сами знаете, про нее в школе рассказывают, как Англия была когда-то в самом деле высший класс, а теперь пшик, тень чего-то... Уже надоело, к черту, про это слышать. Это же было пятьдесят долгих лет назад. - Смит фыркнул. - А я вовсе не тень Битлов или этих гребаных секс-пистолз. Я работающий, профессиональный современный английский музыкант, и у меня бумага есть от союза, где так и написано.
      - Ты настоящий и хороший музыкант, Смити, - сказала Бетти. Она несколько побледнела. - Англия снова становится сильной. Нет, серьезно.
      - Пойми, подруга, мы никуда не возвращаемся, - с напором продолжал Смит. - Мы живем здесь и сейчас и зарабатываем на эту дурацкую жизнь. Это ведь жизнь, да?
      Жизнь, мать ее, продолжается. - Смит встал, взял свою деку, поскреб лохматую голову. - Ладно, мне работать надо, Джеки. Кстати, босс, найдется у тебя пять фунтов? Мне кое-куда позвонить надо.
      Джеки покопался в бумажнике и протянул банкноту местной валюты.
      ***
      У Байшо в группе было пять японцев. И даже с помощью группы Джеки почти весь вечер ушел, чтобы выкосить толстые коричневые стебли бурьяна на старом чумном кладбище Болтона. Каждые примерно полметра стоял маркер, отмечающий мертвеца. Пятьдесят лет назад в землю вбили гранитные столбики, а потом стесали чем-то вроде металлической пилы. На плоской верхушке вырезали полустертые теперь имена и даты и компьютерные номера удостоверений.
      Джеки думал, что кладбище, наверное, тянется где-то на километр. Во все стороны расстилалась бугристая английская земля, из нее торчали зацепившиеся толстыми корнями приземистые дубы и ясени, странно голые, как все европейские деревья зимой.
      Ничего такого особенного не было на этом месте. Оно было совершенно прозаическим, как запущенный парк в заштатном городишке, и никак не лезло в образ трагедии. Джеки был ребенком, когда разразилась чума скрейпи, но он помнил, как сидел в жаркой бомбейской темноте, глядя в непонимании на кричащие ролики новостей, непонятные картинки. Конечно, они были цветные, но его детская память сохранила их черно-белыми, зернистыми. Застеленные койки в больничных лагерях Европы, бредущие белые люди в одинаковых одеждах, изможденные и дрожащие, черпающие благотворительную похлебку ложками, зажатьми в высохших руках. Чума скрейпи развивалась в людях чертовски медленно, но ни один из заболевших не выжил.
      Сначала возникали медленные мучительные головные боли и неодолимое чувство усталости. Потом спотыкающаяся, шаркающая походка, когда отказывали нервы ног.
      Поражение ширилось и уходило глубже в мозг, мышцы слабели и атрофировались, наступала смертельная психотическая апатия. В этих старых кинороликах западная цивилизация смотрела в индийский объектив с недоуменным слабоумием, и миллионы отказывались признавать, что умирают просто потому, что ели корову.
      Как это называлось? - попытался вспомнить Джеки.
      Бифбургеры? Нет, гамбургеры. Девяносто процентов населения Британии, тридцать - Западной Европы, двадцать процентов реактивносамолетной Америки погибли страшной смертью. Из-за гамбургеров.
      Постановочная группа Байшо изо всех сил старалась создать на этом месте ужаса подходящую атмосферу. Японцы тянули по скошенной траве длинные нити белой паутины из какого-то аэрозоля и ставили осветительную аппаратуру со светофильтрами. Съемка будет ночной, и скоро приедут экспрессом Макбет с Макдуфом.
      Бетти вывела Джеки из раздумий:
      - Байшо-сан хотел бы знать, что ты думаешь.
      - Мое профессиональное мнение о постановке сцены как ветерана индийского кино? - спросил Джеки.
      - Именно, босс.
      Джеки не собирался выдавать свои профессиональные секреты, но не смог удержаться от искушения переплюнуть японцев.
      - Генератор ветра, - бросил он. - Тут генератор ветра нужен. Пусть он оставит несколько стеблей повыше, под деревом где-нибудь. У нас в Болтоне есть пятьдесят кило блестящей пыли. Даем ему, если он готов платить, запускать в ветрогенератор эту пыль по горсточке, и получится классный эффект. Жуть будет, как в аду.
      Бетти передала его совет. Байшо кивнул, обдумал идею и тронул машинку у себя на поясе. Открыв футляр, он стал нажимать кнопочки.
      Джеки подошел ближе.
      - Что это у него? Телефон?
      - Ага, - сказала Бетти. - Он должен утрясти этот план с начальством.
      - Здесь же нет телефонных кабелей, - удивился Джеки.
      - Хайтек. У них спутниковая связь.
      - Черт побери, - сказал Джеки. - А я тут предлагаю техническую помощь. Этим чертовым японцам, да?
      Бетти посмотрела на него долгим взглядом:
      - У тебя над ними численное превосходство восемь к одному. Пусть японцы тебя не беспокоят.
      - А я и не беспокоюсь, - ответил Джеки. - Я человек толерантный, лапуля. Очень светский, не религиозный. Но я думаю, что скажет моя студия, когда узнает, что я преломлял хлеб с конкурентами моей страны. В бомбейских желтых листках это не будет хорошо выглядеть.
      Бетти молчала. Солнце садилось за груду облаков.
      - Вы, азиаты, короли мира, - сказала она наконец. - Вы богаты, вся власть у вас, и все деньги тоже. Нам нужна ваша помощь, Джеки, и мы не хотим, чтобы вы воевали друг с другом.
      - Политика? - удивился Джеки. - Ну, понимаешь... жизнь такова, какова она есть... - Он помолчал. - Бетти, послушай старого умного Джеки. В Бомбее не жалуют актрис, которые лезут в политику. Это тебе не Тулза, штат Оклахома. Ты поосторожнее.
      Она медленно повернулась к нему, широко раскрыв глаза:
      - Ты не говорил, что возьмешь меня в Бомбей, Джеки.
      - В общем, может так, выйти, - ответил он неуверенно.
      - Мне бы хотелось, - сказала она мечтательно. - Центр мира. - Бетти взяла себя за руки выше локтей, поежилась. - Холодает. Пойду возьму свитер.
      Прибыли актеры в моторном трехколесном кебе, японцы стали одевать их в сценические доспехи. Макдуф для разминки сделал несколько движений кендо.
      Джеки подошел к мистеру Байшо:
      - Не позволите ли вы мне позвонить по вашему телефону?
      - Извините? - не понял Байшо."
      Джеки показал жестами.
      - Бомбей, - сказал он, написал номер на страничке блокнота и показал Байшо.
      - А! - закивал Байшо. - Вакаримасита.
      Он набрал номер, что-то быстро сказал по-японски и подал прибор Джеки.
      Раздалось быстрое чириканье цифровых сигналов, Джеки, перейдя на хинди, пробился через цепочку секретарей.
      - Золотце?
      - Джеки-джи! А я тут тебя обыскался.
      - Да, я слышал. - Джеки помолчал. - Ты фильмы видел?
      Золотце Вахшани хмыкнул, вызвав резкое цифровое эхо.
      - Первые два. Метраж снимал в Блайти, да? Ничего особенного.
      - Ну и?.. - спросил Джеки.
      - Третий. Тот, где девушка-полукровка и Луна. И саундтрек.
      - Помню, Золотце.
      Золотце заговорил медленно и злорадно:
      - Вот он - особенный. Да, Джеки. Это бомба. Это суперхит! Джеки, шампанское и гирлянды цветов. Класс.
      Мега.
      - То есть тебе понравилась Луна? - спросил огорошенный Джеки.
      - Я в нее влюбился. Во всю эту чушь.
      - Я слыхал про назначение твоего брата. Золотце. Мои поздравления.
      Золотце тихо засмеялся:
      - Блин, Джеки, ты уже четвертый сегодня. Тот Вахшани из воздухоплавания мне ни фига не брат. Братец мой - строитель, занимается дурацкими подрядами и строит дурацкие дома. А тот - какой-то яйцеголовый, из ученых. Нет, насчет Луны это потрясающая глупость, такого никогда не будет. - Он посмеялся еще, потом понизил голос. - А четвертый твой фильм, Джеки, - говно. В этом сезоне бабьи слезы на рынке затоварены, дурак ты. Присылай на следующий раз чего-нибудь посмешнее. Комедию с танцами.
      - Будет сделано.
      - Девчонка эта, Бетти, - спросил Золотце. - Нравится ей работать?
      - Да.
      - И девка компанейская?
      - Можно и так сказать.
      - Я хочу видеть эту Бетти. Отправь ее мне ближайшим поездом. Нет, аэропланом, черт с ней, с ценой. И того типа, что делал саундтрек. Мои детишки от этой дурацкой музыки балдеют. А если детишки балдеют, значит, тут деньгами пахнет.
      - Мне они оба нужны. Золотце. На следующий фильм.
      Они у меня, знаешь, на контракте.
      Золотце помолчал. Джеки ждал ответа.
      - У тебя там неприятности были с налогами, Джеки?
      Так я это дело готов уладить на раз. Немедленно. И лично.
      Джеки выпустил задержанное дыхание.
      - Можешь считать, что они уже летят. Золотце.
      - Тогда и с налогами у тебя все путем. Нормальный ты мужик, Джеки.
      Цифровой щелчок, и телефон заглох.
      Вспыхнули юпитеры японской группы, облив стоящего посреди кладбища Джеки фосфоресцирующим сиянием.
      - Черт побери! - выдохнул Джеки, подбросив телефон в воздух и хлопнув в ладоши. - Ребята, празднуем!
      Колоссальный праздник сегодня для всех, Джеки Амар угощает! - Он испустил громкий вопль. - И кто сегодня не будет пить и плясать, тот мне не друг. Всех зову, всех! Господи, до чего хороша жизнь!
      ГЛУБОКИЙ
      Перевод с английского: А. Комаринец
      - Цигаретгы? - вежливо осведомился господин с континента, сидевший в соседнем коконе.
      - Что в них? - глубокомысленно ответил вопросом на вопрос Глубокий Эдди.
      Седовласый господин услужливо забормотал: что-то многосложное и из области немецкой клинической медицины. Программа-переводчик Эдди тут же накрылась.
      Эдди вежливо отказался. Господин извлек "цигаретту" из пачки, вывернул мундштук и запыхтел. Пахнуло резким ароматом, словно в кофе ударила молния.
      Европейский господин быстро повеселел. Шелчком открыв электроблокнот с лентой он-лайн новостей, он пробежался по клавишам меню и принялся внимательно изучать немецкий бизнес-зин.
      Глубокий Эдди вырубил переводчика, щелкнул спецификом и просканировал соседа. Господин скачивал в мировую сеть свою бизнес-биографию. Звали его Петер Либлинг. Уроженец Бремена, девяносто лет, менеджер среднего звена в европейской фирме, занимающейся пиломатериалами. Хобби - триктрак и собирание антикварных телефонных карточек. Что-то уж слишком молодо выглядит для своих девяноста. Наверняка у него полно диковинных и любопытных медицинских синдромов.
      Герр Либлинг поднял взгляд, явно выведенный из себя компьютерным вниманием Эдди. Эдди опустил специфик, давая окулярам упасть себе на грудь и повиснуть на цепочке. Привычный жест, Эдди часто к нему прибегал - мол, "прости, не собирался пялиться, приятель". Большинство людей относились к спецификам с подозрением. Большинство понятия не имело об огромных возможностях программного обеспечения спецификации информации. Большинство до сих пор спецификами не пользовалось. Короче говоря, большинство попросту неудачники.
      Эдди выпрямился в своем небесно-голубом коконе и стал смотреть из окна лайнера. Чаттануга, штат Теннеси.
      Ярко-белые керамические башни управления полетами.
      Вдалеке - винного цвета офисные кварталы и миллион темно-зеленых деревьев. Эдди снова поднял специфик, чтобы поглядеть, как, беззвучно стартуя, уходит на запад азиатский лайнер. Из дальних турбин вырывались в инфракрасном турбулентные потоки. Эдди был без ума от инфракрасного видения. Глубокий и беззвучный магический водоворот невидимого жара, дыхание промышленности.
      Люди недооценивают Чаттанугу, думал Эдди с гордостью местного уроженца. В Чаттануге - высокий процент вложений на душу населения в программы спецификации. Если уж на то пошло, Чаттануга была на третьем месте в НАФТА.
      Номер Первый - Сан-Хосе, Калифорния (разумеется), а номером Вторым шел Мэдисон, штат Висконсин.
      На службе своей эхи Эдди уже съездил в оба эти города-конкурента, чтобы обменяться программками, разрекламировать, продавать кой-какую информацию и тщательно изучить местную тусовку. Собрать сведения на конкурентов. Короче, повынюхивать, что там к чему, чтоб не играть словами.
      Последней деловой поездкой Эдди были пять пьяных дней на развеселом конвенте по программам спецификации в Куидад-Хуарец, Чихуахуа. Эдди пока еще не понял сам для себя, почему это Куидад-Хуарец, в прошлом прескучный фабричный городок на берегу Рио-Гранде, вдруг так помешался на спецификах. Даже детишки здесь имели свои примочки, в ярких пятнах и крапинках пластиковые одноразовые пузыри с жалкими парой десятков мегов. Специфики висели на груди у старушек, едва ковыляющих по улицам. Специфики были встроены в шлемы охранников и постовых. И повсюду афиши и объявления, каких без специфика и не прочесть вовсе.
      И тысячи дельцов в пиджаках с кондиционерами и пятьюдесятью терабайтами, примостившимися на переносице.
      Куидад-Хуарец задыхался в тисках самой что ни на есть настоящей специфик-мании. Может, все дело в литии в тамошней воде?
      Сегодня долг звал Эдди в Европу, а точнее, в Дюссельдорф. Долгу не было нужды громко кричать, чтобы привлечь внимание Эдди. Достаточно было малейшего шепота, чтобы заставить Глубокого Эдди покинуть насиженное гнездо, дом, где он все еще жил с родителями Бобом и Лайзой.
      На сей раз шепотом долга оказались несколько специфик-писем и бандероль от президента местного отделения.
      "Долг перед сетью; репутация нашей группы зависит от тебя, Эдди. Доставка. Не посрами нас; доставь пакет во что бы то ни стало. И поглядывай в специфик - дело может оказаться опасным". Что с того? Опасность и Эдди Друзья до гроба. Закидываться текилой и эфедрином в нос в переулке в Мехико, когда на тебе пара очков с компьютерными примочками стоимостью дороже автомобиля - вот это опасно. Большинство побоится сотворить такое. Большинство не в состоянии справиться с собственными страхами. Большинство слишком боится жить.
      Это будет первой взрослой поездкой Эдди в Европу. В возрасте девяти лет он ездил с Бобом и Эдди в Мадрид на конвент "Размышление Сексуальности", но все его воспоминания о той поездке сводились к скучному уик-энду с плохим теликом и невнятной, приправленной помидорами едой. А вот Дюссельдорф обещал настоящее приключение.
      Такая поездка, вероятно, даже стоит того, чтобы встать в четверть восьмого утра.
      Эдди промокнул воспаленные веки платочком, смоченным в физрастворе. От специфика у Эдди, похоже, развивался первостатейный ожог; или, может, все дело просто в бессоннице. Он допоздна и решительно неудовлетворительно засиделся со своей нынешней девчонкой Джалией. Он пригласил ее в надежде на "прощание героя", толсто намекая на то, что его могут избить или даже убить зловещие умники сетевого европейского подполья.
      А вместо продолжительных и заботливых резвых шалостей получил четырехчасовую серьезную лекцию на тему эмоционального центра бытия Джалии: коллекционирования японского стекла.
      Его лайнер мягко оторвался со взлетной полосы Чаттануги. И Эдди пронзило внезапным, инстинктивным сознанием того, что Джалия, по сути, контрпродуктивна. Джалия просто ему не подходит. Ясные глаза, курносый носик и сексапильная россыпь татуировок на правой скуле. Роскошная вспышка жара тела в инфракрасном спектре. Прямые пряди темных волос, которые посередине становились вдруг курчавыми и волнистыми. Как можно иметь такие чудные волосы и столько тату и быть при этом настолько зажатой? Джалия на деле вообще ему не друг.
      Лайнер мерно набирал высоту, проходил над сверкающими водами Теннеси. За окном Эдди длинные гибкие крылья гнулись и колебались грациозными строго контролируемыми движениями, компенсируя турбулентные потоки.
      Сама кабина держалась столь же ровно, как баржа на Миссисиппи, но под анализом специфика крылья с компьютерными примочками походили на лезвие вибрирующей пилы. Нервирует. "Только бы сегодня не оказалось тем днем, когда добрая компания жителей Чаттануги упадет с неба", - подумал про себя Эдди, поерзав немного в ласкающих объятиях своего кокона, Он оглядел кабину, перебирая взглядом своих сокандидатов на быструю массовую гибель. Три сотни человек или около того, европейская и НАФТА лайнер-буржуазия; все ухоженные, вежливые. Никто не смотрит испуганно. Раскинулись в своих коконах пастельных тонов, болтают, подключили оптоволокно к лаптопам и ноутбукам, просматривают линейки новостей, звонят по видеотелефону. Как если бы были у себя дома или в переполненном цилиндрическом холле какого-нибудь отеля, и все - в пустом и намеренном неведении относительно того факта, что несутся по воздуху и что поддерживают их на высоте только плазмотурбины и расчеты компьютера. Большинство ничего вокруг себя не замечает. Достаточно где-нибудь малейшего сбоя в программном обеспечении, ошибки в десятом знаке после запятой, и эти умные гибкие крылья оторвутся ко всем чертям. Разумеется, такое случается не часто. Но иногда случается.
      Глубокий Эдди мрачно размышлял о том, попадет ли его собственная кончина в заголовки новостей. В сами новости она, конечно же, попадет, но, вероятно, окажется на задворках, на каком-нибудь пятом или шестом уровне ссылок.
      Пятилетний малыш в коконе позади Эдди устраивал припадок детских ликования и страха:
      - Мой е-мейл, мама! - щебетало, подпрыгивая на месте, дите с отчаянным энтузиазмом. - Мам! Мам, мой е-мейл! Ну, мам, забери мой е-мей!
      Стюардесса предложила Эдди завтрак. Он взял тарелку мюсли и полдюжины размоченных черносливин. А потом обновил свою кредитку и заказал мимозу. Однако выпивка не заставила его проснуться, так что он заказал еще два коктейля. А потом он заснул.
      ***
      На таможне в Дюссельдорфе царило столпотворение.
      Летние туристы спешили в город словно огромный косяк мигрирующих сардин. Однако пассажиры, прибывшие из-за европейских пределов - из НАФТА, из Сферы, с Юга, - в сравнении с гигантским потоком внутриевропейских перевозок были крохотным меньшинством, которое через таможню проскакивали совершенно беспрепятственно.
      Инспекторы в униформах сканировали багаж из НАФТА и с Юга спецификами, предположительно на предмет взрывчатых веществ, но их громоздкие, выпущенные по госзаказу специфики уже лет на пять как устарели. Глубокий Эдди пролетел зеленый коридор без приключений, потом получил штамп на паспорт-чипе. Отрубиться на шампанском с апельсиновым соком, а потом прохрапеть пьяно весь перелет над Атлантикой явно было отличной идеей. По местному времени было девять вечера, и Эдди чувствовал себя отдохнувшим. Ясная голова. Ко всему готов. Голоден.
      Эдди уже двинул было к указателям "наземный транспорт", как путь ему заступила коренастая женщина в объемном коричневом плаще. Он остановился как вкопанный.
      - Мистер Эдвард Дертузас, - не спросила, а возвестила незнакомка.
      - Верно, - отозвался Эдди, отпуская ручки сумки. Они уставились друг на друга - специфик в специфик. - На деле, как вам, без сомнения, видно из моей он-лайн био, друзья зовут меня Эдди. Глубокий Эдди чаще всего.
      - Я не ваш друг, мистер Дертузас. Я ваш телохранитель. Сегодня меня зовут Сардинка.
      Нагнувшись, Сардинка подняла его дорожную сумку. Когда она выпрямилась, то ростом оказалась Эдди по плечо.
      Немецкий переводчик Эдди, которого тот в полете возродил к жизни, мигнул зеленым титром в нижнем ободе специфика.
      - Сардинка, - отметил он. - Сардинка?
      - Не я выбираю кодовые имена, - раздраженно ответила Сардинка. - Я использую то, какое дает мне компания.
      Она прокладывала себе дорогу через толпу, расталкивая людей ловкими тычками дорожной сумки Эдди. Одета Сардинка была в объемистый коричневый плащ с кондиционером, под его полами видны были желтовато-коричневые джинсы со множеством карманов и черно-белые полицейские ботинки на толстой подошве. Бодрящее трио маленьких блестящих татуированных треугольников украшало правую щеку Сардинки. Ее руки, привлекательно маленькие и изящные, были затянуты в перчатки в черно-белую полоску, С виду ей было под тридцать. Нет проблем.
      Ему нравились зрелые женщины. Зрелость приносила с собой глубину.
      Эдди просканировал ее био.
      "Сардинка", - безжалостно подсказал специфик. И ничего больше. Совершенно ничего: ни собственного дела, ни нанимателя, ни адреса, ни возраста, ни интересов, ни хобби, никакой личной рекламы. Европейцы странно относятся к защите частной жизни. Но опять же отсутствие должных сведений о Сардинке могло иметь отношение к роду ее деятельности.