62
      В безопасности за поворотом так что Пэт и Чарли не будут надо мною смеяться, и даже может быть О'Хара с Герке где-нибудь сейчас едут, и увидят тут меня, своего постоянного летнего наблюдателя, стоящего опустошенным на пустой дороге в ожидании 4000-мильного перегона -- Яркий сентябрьский денек с парящим теплом, и жарковато, я вытираю лоб большим красным головным платком и жду -- Вот идет машина, сигналю ей, трое стариков, проносится мимо и останавливается поодаль и я пускаюсь за ней с мешком через плечо -- "Куда едешь, сынок?" по-доброму спрашивает меня крючконосый дед за рулем с трубкой во рту -- Двое других смотрят с любопытством -
      "В Сиэттл," говорю я, "по 99, Маунт-Вернон, Сан-Франциско, всю дорогу -- "
      "Что ж мы можем тебя чутка подбросить."
      Выясняется что они едут в Беллингэм по 99-й но это к северу от моего маршрута и я прикидываю что вылезу там где они свернут с Дороги 17 по Долине Скагит -- Потом забрасываю мешок на заднее сиденье и втискиваюсь на переднее потеснив там двоих стариканов, не думая, не осознавая что тому который рядом со мной это может не понравиться -- Я чувствую как он весь застывает от любопытства немного погодя, а я тем временем болтаю себя не помня и отвечаю на все их вопросы про здешнее захолустье -- Ну и странные же эти трое старперов! Водитель уравновешенный, справедливый, открытый, решил жить в согласии с Богом, и остальные это знают -- рядом его старейший партнер, тоже Богопослушный, но не так залипает по доброте и кротости, немного подозрительно относится ко всеобщим мотивам -- Все это ангелы в пустоте -- На заднем сиденье такой натуральный хитрован, в том смысле что с ним все в порядке, он просто по жизни занял заднее сиденье, чтобы наблюдать и интересоваться (вроде меня) и поэтому как и во мне в нем есть немного от Дурня и еще немного есть от Лунной Богини -- Наконец когда я говорю "Там наверху дует славный ветерок," чтобы закруглить долгую беседу, а Крючконосый тем временем срисовывает один за другим повороты, никто из них мне не отвечает, мертвая тишина, и такого меня молодого Колдуна типа наставили на путь истинный Трое Старых Колдунов чтоб я хранил молчание, ибо ничто не имеет значения, мы все Бессмертные Будды Познавшие Время, поэтому я затыкаюсь и наступает долгое молчание пока хорошая машина несется дальше а меня переправляют на другой берег Нирманакайя, Самбогхакайя и Дхармакайя все Трое Будды, а на самом деле один, рука моя ниспадает на ручку правой дверцы а ветер дует мне в лицо (и еще от впечатлительности-возбужденности того что я вижу Дорогу после многих месяцев среди скал) я врубаюсь в каждый домик и дерево и луг по пути, хорошенький мирок взбитый для нас Господом чтоб видеть его и странствовать и смотреть как в кино, тот же самый грубый мир который исторгнет дыханье из нашей груди и уложит нас в конце в омертвевшие гробницы, нас кто не станет жаловаться (кому лучше этого не делать) -- Чеховский ангел тишины и печали пролетает над нашей машиной -- Вот мы въезжаем в старый Конкрит и минуем узкий мост и тут все эти кафкианские серые цементные заводы и подъемники для бадей с бетоном в милю длиной уходящие в бетонную гору -- потом маленькие американские автомобильчики запаркованные наискось монашеской деревенской Главной Улицы, с жаркими вспыхивающими витринами скучных лавок, Пятерок-Десяток, женщины в ситцевых платьях покупают пакеты чего-то, старые фермеры мнут ляжки в магазине кормов, в скобяной лавке, люди в темных очках на Почте, сцены которые я буду видеть до самых границ Феллахской Мексики -- сцены сквозь которые мне придется ехать стопом и сквозь которые мне придется оберегать свой мешок (на Перевале Гранта в Орегоне за два месяца до этого жирный старый ковбой на грузовике с гравием специально пытался переехать мой рюкзак стоявший на дороге, я выдернул его как раз вовремя, он лишь осклабился) (Я помахал чтобы он вернулся, потряс кулаком, слава Богу что он меня не видел, это было б "Он нынче в каталажке, этот наш Бродяга Боб, раньше пил играл и грабил, а теперь он занемог") (и нет мне спасенья с широкополой ковбойской опустошенной мексиканской шляпой, сворачивая сигаретки в захудалом салуне, а потом подрежу кобылку да и дерну в старую Мексику) (Монтерей, Мацатлан желательно) -- Три старых обормота докатывают меня до окраины Седро-Вулли где я и вылезаю чтобы ехать столом по 99 -Спасибо им -
      Я перехожу через раскаленную дорогу к городку, собираюсь купить новую пару ботинок -- Сперва причесываюсь на бензоколонке и выхожу и там на тротуаре чем-то занята симпатичная женщина (расставляет банки) и ее ручной енот подходит ко мне а я присел на корточки на минутку сворачивая сигаретку, тянется своим длинным странным нежным носом к кончикам моих пальцев и просит поесть -
      Потом я стартую -- на той стороне уходящей за поворот дороги какая-то фабрика, парень что там дежурит у ворот наблюдает за мною с величайшим интересом -- "Посмотрите на этого типа с рюкзаком за спиной который голосует на дороге, куда это к чертям собачьим он направляется? откуда он едет?" Он смотрит на меня так пристально пока я двигаюсь дальше, ныряю в кусты по-быстрому пописать, и дальше через каровые озера и канавы нефтеразработок между асфальтовых полос автотрассы, и выхожу оттуда и ковыляю в своих больших раздолбанных с торчащими гвоздями башмаках уже в сам Седро-Вулли -- Первой моей остановкой будет банк, вот он банк, некоторые таращатся пока я тащусь мимо -- да-да, карьера Джеки Великого Святого Пешехода только началась, он свято заходит в банки и меняет правительственные чеки на дорожные аккредитивы -
      Я выбираю хорошенькую школьномармеладную рыженькую хрупкую девчушку с голубыми доверчивыми глазами и объясняю ей что хочу получить аккреритивы и куда иду и где был и она выказывает интерес, да так что когда я говорю "Надо подстричься" (имея в виду за все летние горы) она отвечает "Не похоже чтобы вам нужно было стричься" и оценивает меня по достоинству, и я знаю что она меня любит, и сам люблю ее, и знаю что сегодня вечером могу гулять с нею под ручку до берегов Скагита под светом звезд и ее не будет заботить что я сделаю, милую -- она позволит мне осквернять себя по-любому и всякому, ей этого и хочется, женщинам Америки нужны партнеры и возлюбленные, они стоят в мраморных банках весь день и имеют дело с бумагой и бумагу же им подают в Дорожном Кафе после Бумажного Кино, а они хотят целующих губ и рек и травы, как в старину -Я настолько погружаюсь в ее хорошенькое тело и милые глаза и нежный лоб под нежной рыженькой челочкой, и в крохотные веснушки, и тонкие запястья, что не замечаю как позади уже скопилась очередь из шести человек, злые ревнивые старухи и молодые парни в спешке, я быстро оттуда ретируюсь, со своими аккредитивами, подбираю сумку и смываюсь -- Бросаю единственный взгляд назад, она уже занята со следующим клиентом -
      Как бы то ни было настало время выпить свое первое пиво за десять недель.
      Вот салун... по соседству.
      Стоит жаркий день.
      63
      Я беру пиво у большой сияющей стойки и сажусь за столик, спиной к бару, и сворачиваю покурить, и подходит трясущийся старик лет 80 с клюкой, садится за столик рядом со мной и ждет глядя своими тусклыми глазами -- О Гоген! О Пруст! будь я таким же художником или писателем, уж я бы описал это изъеденное и гнусное лицо, пророчество всего горя людского, никаких век никаких губ, никаких пизд под светом звезд для этой милой несчастной развалины, и все эфемерно, и все равно уже утрачено -- Выуживает свой маленький доллар целых пять минут -- Держит его дрожащими руками -- Долго смотрит в сторону бара -Бармен занят -- "Почему он сам не встанет и не сходит себе за пивом? Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.