Напрасно я грешил на армейское продовольствие. Если покупать продукты, предназначенные для офицерских столовых (а Гаэль именно так и поступила), да еще прилично их приготовить (с этим она тоже справилась), то обед может получиться ничего. Не пиршество для гурманов, но после диеты из замороженной пиццы вполне способный поднять настроение. Мое же, и без того кардинально улучшившееся по сравнению с недавним, к концу трапезы достигло градуса, когда я ни словом не обмолвился, что предложенный к мясу сорт вина для этого вовсе не подходил, а самим напитком на Кертории не стали бы и слуг поить… Поверьте, у меня было просто прекрасное настроение.
      И нисколько его не омрачил состоявшийся во время приготовления пищи краткий доклад Гаэли о начавшейся войне (обсуждение моих блестящих идей было единогласно перенесено на приятный послеобеденный час)… Никаких сюрпризов в полученной информации не содержалось. Как известно, Рэнд граничил с Империей двумя необитаемыми системами, с обеих сторон основательно укрепленными. Соответственно, флот Цина без каких-либо предварительных заявлений нанес удар одновременно по всем ведущим к Рэнду п-в-туннелям, но станции и корабли Республики не дали застать себя врасплох, и там завязался бой с неизвестными пока результатами. Такая подготовленность к агрессии, видимые предпосылки которой в последние годы отсутствовали, похоже, вызвала сильное недоумение у наблюдателей, но только не у меня… Президент Рэнда отнюдь не иронизировал на Совете, когда благодарил за предупреждение, так что мне в самом деле удалось помешать Принцу и отчасти отыграться за историю с Вольфаром. Другое дело, что теперь я, весьма вероятно, не стал бы так поступать, но дьявол с ними – ошибками, колебаниями, угрызениями совести! Стоило взять на вооружение удобную философию Гаэли: важно лишь грядущее, а прошлое существует для тех, кому нечем заняться.
      Впрочем, один факт меня, не скрою, очень утешал. Война началась через трое суток после Совета, а за это время нападение невозможно организовать даже в условиях прекрасно отлаженного механизма управления государством. Это означало, что чрезвычайно болезненный упрек Лана, будто я мог сам спровоцировать Его Высочество, не соответствовал действительности – я и впрямь лишь угадал его замыслы… Интерес представляло также, насколько правильным было мое предположение, что начало боевых действий ознаменует большие проблемы для остальных керторианцев. Пока на этот счет никаких сведений не поступало, но я надеялся в ближайшее время их получить. Дабы не болтаться бесцельно по космосу, я принял решение задержаться до выяснения одного обстоятельства на Маренго-8, а поэтому отправил вернувшегося вскоре после нас Карверса назад – пообедать со своим боевым товарищем или просто потрепаться. Так как тема войны в замкнутом мирке станции была без сомнения самой животрепещущей, то по возвращении сержанта я должен был получить всю свежую информацию… В целом же моя реакция на войну была весьма схожа с отношением к ней обитателей этой станции – нечто далекое, нереальное, но хороший повод посудачить…
      Честно говоря, после обеда на меня вдруг накатила усталость. Я чувствовал себя сытым, довольным жизнью, а сегодняшний день был уже таким длинным… И чем заводить очередной разговор, я бы с куда большим удовольствием поспал. От Гаэли это не ускользнуло, поэтому она молча заварила кофе и, поставив передо мной чашку, похлопала по плечу:
      – Не раскисаем, герцог. Глотните кофейка, доставайте сигару – я видела, у вас еще парочка оставалась – и поехали! Живым я вас не отпущу!
      Ока не стала переходить на другую сторону, а лишь взяла в руку свою чашку и изящно оперлась о край столешницы, в ответ на мой недоуменный взгляд пояснив:
      – Нет, над душой стоять не собираюсь. Просто насиделась уже, и волнуюсь очень. Помолчите еще немного, так и вовсе начну приплясывать!
      Угроза меня не сразила, тем не менее я выполнил предписанный комплекс процедур: закурил, чуть не подавился чудовищной крепости кофе и приступил. Собственно, мою догадку можно было прекрасно уложить в одну фразу, но я превозмог сонливость и начал издалека – шутки шутками, но все же не зря мы с бароном Детаном были родственниками…
      – Гаэль, а вы размышляли над причинами, по которым кто-то хотел… гм… лишить вас жизни?
      – Над причинами – нет. А над личностью – пыталась. Эта бомба – не та вещь, которую можно простить, как выразились бы вы…
      – И все же – почему?
      Она не обиделась и только пожала плечами:
      – Мешала, очевидно.
      – Чем?
      Я внимательно наблюдал за ее лицом, и показалось мне, будто на мгновение ее взгляд сделался очень настороженным, да и вообще отвечать ей не очень хочется… Однако она решительно тряхнула головой:
      – Может быть, этот кто-то просто хотел сократить число керторианцев. Но это очень слабая версия… Чуть более вероятен вариант, что я знаю нечто опасное для этого господина, и меня следует уничтожить, дабы сохранить тайну. Весьма распространенный мотив для убийства при столь сложных интригах. Но я сама не подозреваю, разглашения чего мог опасаться наш злодей… И наконец, можно предположить, что я стала вносить слишком много путаницы в ситуацию, практически исполняла такую же функцию, как и вы сами по отношению к Вольфару. Но даже при всем моем самомнении тут я, кажется, беру на себя многовато… Каков же правильный ответ? Есть он среди этих?
      – Есть. Даже два. Оба последние, разумеется… – я улыбнулся, в глубине души находя достаточно приятными чувства, которые частенько испытывал мой дядя. – Значит, вы считаете, что не знаете никакой важной тайны о ком-нибудь из нас?
      Вопрос можно было не задавать, но меня интересовала ее реакция, оказавшаяся совершенно естественной – Гаэль спокойно допила кофе, потянулась за сигаретами и усмехнулась одним уголком рта:
      – На мой взгляд, ничего такого, за что стоило бы убивать.
      – Думаю, это не так. Скорее, это вам не кажется тайной… Речь идет о вашей матери и обстоятельствах вашего рождения. – Я чуть помолчал, заметив, как застыло ее подвижное лицо, а потом почел за лучшее добавить:
      – Знаю, вам это неприятно, но придется немного покопаться…
      – Нет-нет, – она потерла переносицу своим излюбленным жестом, – я всего лишь изумлена.
      – Не видите никакой связи? Но насколько я понял по вашим намекам, вы считаете аварию флаера вашей матери не просто аварией.
      – Да, – она чуть смутилась. – Не могу сказать, что у меня были основания. Полиция, например, их не нашла… Но я всегда считала именно так. Даже до почти аналогичного происшествия с вами…
      – Вот между этими катастрофами связи может и не быть. Но это не существенно… – я пару раз затянулся, пряча самодовольную улыбку, сейчас не вполне уместную, а потом сделал следующий шажок. – Раз вы с детства подозревали, что вашу мать убили, то уж здесь-то наверняка задумывались – почему?
      – Да, над этим я голову поломала, – серьезно согласилась она. – Сперва я думала, будто это произошло из-за отношений с моим отцом. Личных отношений… Но когда я получше узнала ваших сородичей, то от этой версии отказалась. Потом, услышав от вас об обреченности галактических керторианцев на смертельную вражду, я решила, что мать могли убить из-за меня. Это было бы ужасно, но…
      – Дело, конечно же, не в этом, – закончил я, когда она слегка запнулась. – Вам пришло в голову, будто ваш отец мог только недавно узнать о том, что вы чудом остались живы? И исправить оплошность, допущенную двадцать восемь лет назад?
      – Да, – подтвердила Гаэль. – Но вы правы, этого быть не может – он слишком осмотрителен… А при чем тут двадцать восемь лет? Вы произнесли эту цифру так, будто она исключительно важна.
      – Верно. Один из ключевых моментов… – Ее глаза неожиданно сверкнули, и я успокаивающе приподнял ладони. – Позволю себе процитировать вас: «Скоро вы поймете»… Я уверен, что ваша мать погибла по той же причине, по которой вы едва не разделили ее участь: она слишком много знала. Личность вашего отца, в частности… Но не только. Последний наводящий вопрос: напомните, кем была ваша мать? По профессии?
      – Генетиком. Но…
      – Стоп. Она была генетиком и возглавляла кафедру генной инженерии в одном из университетов Земли. Одном из старейших университетов, не так ли?
      – Так.
      – Это все, Гаэль. Вы внимательно слушали мой сегодняшний рассказ, поэтому должны вспомнить, где там фигурировал один земной университет. Сумеете?
      Видимо, прежде она не обратила внимания на сей неприметный факт, потому как по отсутствующему выражению ее лица я видел, что она тщательно перебирает воспоминания. Но у нее действительно была прекрасная память, и много времени это не заняло, а потом… Потом она тоже поняла – иначе растолковать возникшее на ее лице растерянное выражение было невозможно… Согласно классическому сценарию именно здесь полагалось повергать слушателей в трепет собственным величием, и я не стал отступать от канонов…
      – Да, впервые некий земной университет упомянул барон Детан, когда рассказывал на Антаресе о том, какой удивительный эксперимент удался герцогу Регу на станции «Бантам». По словам дяди, в лабораториях этого университета еще сто лет назад научились выращивать клонов, но встали в тупик перед операцией по пересадке мозга, а Вольфар использовал те разработки и даже привлекал оттуда специалистов. На фоне остальных сенсационных разоблачений эти слова прошли тогда незамеченными; возможно, даже сам барон не придал им большого значения. А стоило бы!.. Ведь Вольфар или тот, кто за ним стоял, должны были откуда-то узнать о самой идее клонирования, и едва ли они читали научные журналы прошлого века!
      В общем, похоже на то, Гаэль, что началось все как раз с вашей матери. И нисколько не сомневаюсь: если мы проверим до сих пор неизвестное название университета по обоим источникам, то оно совпадет. Думаю, произошла, как нередко бывает, роковая случайность. Наверняка во время романа ваших родителей была как-то затронута работа вашей матери – это ведь очень распространенная тема для досужих разговоров, – и она, рассказывая о своей кафедре, упомянула о проводившихся там экспериментах по клонированию. Может, хотела похвастать или даже планировала возобновить исследования… Так или иначе, но именно этим она подписала себе смертный приговор, ибо ваш отец увидел в этом удивительную возможность для махинаций…
      Тут я хочу сделать еще одно допущение, которому пока ничто не противоречит: основной стратегией плана с момента его создания было сохранение полного инкогнито автора. Я ничуть не удивлюсь, если в будущем выяснится, что подручные вашего отца – Вольфар, Князь Д'Хур, не говоря уже о Таллисто – тоже не ведали, кто на самом деле ими командует. Конечно, организовать дело таким образом сложно, но овчинка явно стоит выделки, а перед трудностями мы не пасуем… – Я едва удержался от исключительно бестактного замечания по поводу наследственной преемственности характеров и вышел на финишную прямую:
      – Разумеется, первой жертвой подобных намерений пала ваша мать. Стоило слухам о технологии бессмертия начать гулять по Галактике – а это в случае успеха всего замысла обязательно должно было произойти, – и она с точностью могла бы указать на владельца секрета. Следовательно, неминуемо подлежала устранению… Вас же он оставил тогда в покое. Какую опасность мог представлять для него ребенок? Тем более собственный ребенок… Скорее всего он забыл о вас и думать, занятый реализацией собственных идей. Ему надо было разыскать и склонить на свою сторону герцога Рега, обеспечить финансирование проекта – для этого, очевидно, использовался Князь Д'Хур. А затем, примерно через три года после вашего рождения, эти хлопоты вылились в появление станции «Бантам», и маховик раскрутился вовсю… А сейчас, через четверть века, когда события вступили, надо полагать, в решающую стадию, вы напомнили родителю о своем существовании. Да еще как – полезли в самую гущу, находитесь в постоянном контакте с его противниками. Неудивительно, что он решил подстраховаться и оградить себя от возможных осложнений с помощью удачно размещенной плазменной гранаты…
      Это был последний аккорд. Я откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на Гаэль – дескать, не худо бы и похвалить за блестяще выстроенную цепь логических рассуждений. Однако она выглядела оцепеневшей и, перехватив мой взгляд, только прошептала:
      – О Боже, какое чудовищное стечение обстоятельств!
      Ее длинные ресницы мелко-мелко затрепетали, как будто она вот-вот расплачется, но мне понадобилось еще несколько секунд на осознание, какого я свалял дурака. Так сказать, дурака с большущей буквы "М"…
      Мне совсем не трудно было поставить себя на ее место, ведь я тоже вырос без родителей. Когда-то они оставались для меня некими смутными призраками, теперь же – так, имена… Но при этом я живо мог представить свои чувства, узнай я о том, что мой отец погубил свою жену, попытался прикончить также собственное дитя, да и вообще был законченным подлецом и мерзавцем. Я бы наверняка испытывал горечь и гнев, причем, подозреваю, последний был бы достаточно силен, чтобы первым делом проломить череп наглецу, выложившему мне всю эту дичь в столь высокомерной, граничащей с издевательством форме, как сделал это я сам… Приходилось признать – фраза «от стыда я был готов провалиться сквозь землю» вовсе не так банальна, как мне всегда казалось. И все же извиняться я не пытался, справедливо опасаясь, что может выйти еще хуже.
      К счастью, Гаэль в моем раскаянии не нуждалась, равно как и в сочувствии. Она не расплакалась, так ничего и не сказала и, только выкурив сигарету, хрипло бросила:
      – Ладно, будем считать, что ничего не изменилось.
      Для разнообразия я сразу понял смысл ремарки. Одно дело – впутаться в интересный, пусть даже очень опасный конфликт и бороться с главным злодеем, и совсем другое, когда противник неожиданно оказывается твоим ближайшим родственником. Будь он семь раз негодяем, все равно: родная кровь – не водица, с этим ничего не поделаешь. Так что, хоть Гаэль и утверждала обратное, я не слишком ей поверил, но даже заикнуться не отважился…
      – Знаю, о чем вы думаете. Похоже, пройдет немного времени, и разговаривать нам будет уже не нужно, – она язвительно усмехнулась, снова закурила, а потом заговорила очень жестко:
      – Не надо щадить моих чувств, герцог. Вы никогда этого не делали, нечего и начинать!.. Кретину ясно, что вы прикидываете, как бы поспокойнее избавиться от столь ненадежного союзника. Если уж раньше вы не были настроены мне доверять, то теперь подавно. Мало ли чего можно ожидать от сумасбродной женщины? Еще и подверженной стрессам…
      «Ну, коли вы подвержены стрессам, то я – слезливый неврастеник!» – мог я возразить по последнему пункту. Но не стал, поскольку в остальном она была права. Если я не думал указанным ею образом, то только потому, что не успел, а общее направление она указала абсолютно верно… Правильно интерпретировав мое молчание, Гаэль мрачно кивнула с видом «хорошо, вы сами этого хотели» и поинтересовалась:
      – Почему вы считаете всех людей двуличными лжецами, герцог? Согласна, они располагают к этому, но не в полном же составе!.. Почему вы не можете даже допустить мысль, будто у меня могут быть кое-какие внутренние представления о порядочности или, страшно сказать, чести? Вы, наверное, думаете, что это – священная привилегия керторианцев, только и знающих, как расставлять друг другу ловушки и из них выскальзывать! Конечно, когда я говорю, что занимаю в этой дьявольской мясорубке вашу сторону – не хороших, плохих или разных, а вашу, – то это не может быть правдой!.. – она все больше горячилась, чуть не срываясь на крик, но тут вдруг оборвала себя и сказала совершенно ровно:
      – И тем не менее – это прав – да! Пока правда. А случись мне передумать, то я сообщу вам об этом дополнительно!..
      Она собиралась говорить и дальше, но я не выдержал и перебил:
      – Я вам верю, – впервые, пожалуй, эта фраза точно соответствовала моим… нет, не мыслям, а ощущениям, чувствам.
      Гаэль же умолкла на полуслове и с крайним изумлением посмотрела мне в глаза. Вне сомнения, это был самый долгий и… гм… откровенный взгляд, которым мы когда-либо обменивались…
      А потом она встряхнулась, повела плечами, как будто с них свалилась большая тяжесть, и заговорила привычным тоном:
      – К вашему подвигу на ниве анализа у меня есть два замечания: хорошее и, как водится, плохое. Начну против обыкновения с хорошего. Как вы помните, я просматривала некрологи ученых, погибших на «Бантаме», и отметила, что несколько человек оттуда раньше работали в университете Северной Каролины, тот самом, где у моей матери была кафедра. Это подтверждает справедливость вашей гипотезы, но лично я в ней и так не сомневаюсь. Правду, видимо, говорят, что все люди смотрят на одни и те же вещи, но умные видят гораздо больше…
      Это был тот самый комплимент, которого я ждал ранее; теперь же он меня смутил – казалось уже, что я вряд ли его заслуживаю…
      – Ладно. Переходите к плохому.
      – Я не вижу, как ваши догадки приближают нас к цели. Если, конечно, мы хотим разоблачить того, кто все это заварил.
      Как вы, возможно, заметили, с постановкой целей у меня наблюдались серьезные проблемы. После возвращения из плена я не имел четко выраженных намерений, а тем более плана их реализации, и такая позиция (дерьма в проруби) уже привела к нежелательным последствиям. Но теперь колебания остались позади – я не собирался размениваться на мелочи вроде подсчета старых обид, поэтому заявил с непоказной уверенностью:
      – Да, именно этим мы и займемся!
      – Отлично! А как, герцог? На попытки выяснить личность своего отца, а он-то, получается, нам и нужен, я безрезультатно ухлопала двенадцать лет. Если вы сможете определить это за пять минут умозрительно, то я… не знаю, что сделаю!
      – Подумайте! – посоветовал я.
      – В смысле?
      – Ну, над тем, что сделаете.
      Тут она действительно уставилась на меня, как на пришельца из другого мира, но я предложил для осмотра спину и направился в свою каюту, где на столике рядом с кроватью одиноко лежала камея… э-э… спасенная мной из кабинета Гаэли. В прошедшие дни я ни на минуту не забывал о ее существовании, но откладывал изучение до подходящего момента. Сейчас такой момент наступил…
      Вернувшись в кают-компанию, я все же не стал размахивать камеей как знаменем своей гениальности и честно предупредил Гаэль:
      – Если вы так и не придумали себе достойный случая фант, то не расстраивайтесь. Шанс узнать все, не сходя с места, у нас невелик… Но попробуем. Что это такое, по-вашему? – Я протянул ей украшение, сразу же опознанное.
      – Моя камея, разумеется.
      – Логично. А как она у вас очутилась?
      – А у вас?
      – Hy-y… Скажем, я положил ее в карман.
      – Логично, – весело передразнила она, а затем недоуменно приподняла брови. – Да, камея – из маминых вещей, это верно. Но что в ней особенного? Старенькая, неказистая, я даже порывалась ее выбросить несколько раз. Разве что блестит она странно, когда поворачиваешь, как будто полированная.
      Гаэль глянула на меня испытующе, но я покачал головой:
      – Нет, блестит она обычно. Я бы даже сказал, вполне заурядно… Для кости дракона.
      – Чего?!
      – В горах Кертории живут такие здоровенные ящеры с крыльями, которых люди обязательно назвали бы драконами.
      – А-а… – с подходящим выражением лица промямлила она, и я постучал ногтем по рельефу на зажатой в ее пальцах камее:
      – А тут изображен контур страны Д'Хур, наследственного владения приснопамятного Князя Марандо.
      Гаэль буквально подпрыгнула от возмущения и, отскочив от меня на добрый метр, отшвырнула камею, будто та была ядовитой гадиной…
      – Вы что?! Хотите сказать, будто этот жалкий карлик может оказаться…
      – Не переживайте заранее, – поспешил вмешаться я, немало удивленный, что и мне самому такая возможность показалась крайне неприятной. – Этот горный хребет – весьма популярная тема для керторианских ювелирных изделий. Так что камея могла принадлежать любому из нас…
      – Да? – подозрительно переспросила она, но все-таки сходила за улетевшей в угол комнаты камеей. – Тогда как вы надеетесь определить по ней прежнего владельца?
      – Камея – не просто безделушка; она наверняка несет в себе какое-нибудь заклятье. Если повезет, это может быть нечто очень редкое и индивидуальное, способное подсказать имя предыдущего хозяина. К тому же камея и впрямь старинная, не нынешнее массовое производство, так что надежда достаточно реальна. Поставим эксперимент?
      – И вы еще спрашиваете? – В ее глазах уже зажегся огонек предвкушения новых острых ощущений. – А как ей приказать, если не известно, что она делает? Просто сказать: «Вали на всю катушку»?
      – Точно. – Я знал, что сейчас последует, и резким коротким движением выхватил у нее кусочек кости. – Извините! Но лучше все-таки я… Моя практика общения с магией мала, но все ж побольше вашей…
      – Так зачем извиняться? Все равно обратно не вернете… Ладно, не томите!
      Что ж, я закрыл глаза и мысленно потянулся к камее. Хотя прежде я никогда подобных опытов не ставил, но расчет был прост: приказывая какому-либо устройству сработать, мы обыкновенно не конкретизировали результат предполагаемого действия (наверное, именно потому, что наперед его знали), и по идее камея тоже должна была среагировать на сам сигнал включения. Разумеется, если бы я посещал на Кертории лекции по началам магии, а не тренировки по кулачному бою, то лучше знал бы, чего ожидать. Но, к счастью, я столкнулся с непоказательным примером того, как серость не наказывается. Сконцентрировав волю на кости в своей руке и тщательно искоренив в душе остатки сомнений, я послал приказ. Без залихватских «катушек» и даже не облекая в слова, просто импульс…
      Камея совершенно определенно включилась. Ощущения были похожи на работу перстня с порталом – легкая пульсация, едва заметный нагрев… Однако никаких изменений вокруг я не почувствовал. А когда раскрыл глаза, то и не обнаружил… Вот только вид у Гаэли был, мягко говоря, обалдевший. Опасаясь чего-то ужасного за спиной, я судорожно оглянулся, но и там ничего – воздух, стена, дверь…
      В следующее мгновение Гаэль злорадно рассмеялась:
      – Ага! А я вам не скажу, что вижу. И не просите! Я фыркнул и выключил камею.
      – Мы как будто не в песочнице, чтобы требовать назад свои игрушки.
      Гаэль тоже фыркнула, выразительно поскребла затылок и посетовала:
      – В этом плане женщины редко уходят от состояния песочницы. С этим приходится мириться… – Она протянула раскрытую ладонь. – Не бойтесь, отдавайте! Камея не опасна, а вам полезнее будет посмотреть со стороны.
      В упрямстве мне с ней было не тягаться, да и никакой угрозы для здоровья эксперимент действительно не представлял. Поэтому я опустил камею в ее ручку, гадая про себя, получится ли у нее и сколько времени уйдет на подготовку… К моему удивлению, правильный ответ на последний вопрос оказался «нисколько». Камея еще подрагивала на ее ладони после падения с небольшой высоты, и тут Гаэль раздвоилась. В самом буквальном смысле – справа от девушки, меньше чем в футе от плеча, в воздухе возник фантом, выглядевший ее точной и очень правдоподобной копией…
      Ну, я в свою очередь тоже остолбенел. По полной программе: с отвисшей челюстью и прочими причиндалами. И вовсе не от неожиданности. Напротив, я уже видел такой трюк, его однажды с успехом использовали, дабы дезориентировать меня и спастись от парочки добрых плюх по харе…
      Гаэль быстро вернулась в норму и вновь заговорила по-прокурорски:
      – Судя по выражению вашего лица, герцог, можно предположить, что вы неприятно удивлены! Значит, это оказалось то самое редкое и индивидуальное заклятье, которое вы узнали? – Я подтверждающе хмыкнул. – И вам категорически не понравилось такое открытие? – Я хмыкнул еще раз. – Ну? Так кто же был прежним владельцем этой камеи?
      – Герцог Реналдо Креон, финансовый магнат с планеты Вега Прайм!
      В сей драматический момент нам, безусловно, полагалось обменяться глубокомысленными замечаниями типа «ни хрена себе!» и «ну и вот», но этому помешало донесшееся сбоку дипломатичное покашливание. Принадлежало оно Тому Карверсу, торчавшему в раскрытой двери. Прежде чем я успел поинтересоваться, как долго он тут находится (а по тщательно скрываемому изумлению похоже было, что не секунду назад вошел), сержант кивнул мне в сторону рубки, недвусмысленно намекая на желание сообщить нечто конфиденциальное… Но скрывать что-либо от Гаэли теперь было просто смешно, поэтому я предложил ему докладывать. Карверс пожал плечами характерным жестом, означавшим на языке военных: «Я, ясное дело, приказов не обсуждаю, но не одобрять их мне никто не запретит», и начал…
      Во избежание занудства при полном пересказе достаточно длинного рапорта я ограничусь вольным изложением. Главным образом он подтверждал второе мое предположение – вслед за войной с Империей Цин в нашей части
      Галактики последуют гонения на керторианцев. Начались они, правда, совсем не с того, что я предполагал, – о нас вообще вспомнили только после широковещательного выступления Президента Рэнда Дина Таллисто. Насколько я понял, эта мразь умудрилась, ничего не называя вслух, создать впечатление, будто он, бескорыстный и преданный друг Человечества, собирается чуть ли не в одиночку бороться с ненавистной Империей, в то время как остальные его так называемые сородичи – какой позор! – действительно вступили в сговор с узкоглазыми! Реакция правительств других планет была пока что неизвестна, но, учитывая давнюю любовь людей к охоте на ведьм, я не считал нужным обманываться… Ну, графу за эдакую инсинуацию непременно станется, но не сам ли я подал ему эту прекрасную идею, разглагольствуя на Совете про планы Его Высочества?..
      Непосредственно боевые действия на фоне таких откровений отошли на второй план, да там ничего особенного и не происходило. Бой по-прежнему шел вокруг п-в-туннелей, ведущих во внутреннее пространство Рэнда, но протекал с очевидным перевесом обороняющихся, поэтому военные специалисты (не исключаю, что это были Карверс и командир станции) сходились во мнении, будто раз блицкриг Цину не удался, им надо срочно искать новый тактический ход или признаваться, что они просто пошутили.
      После этой аналитической справки Карверс – впервые на моей памяти – решился дать мне совет. Сводился он к тому, что в целях безопасности нам не следует долее задерживаться на военной станции потенциального противника. Пока меня здесь никто не узнал, а сам сержант даже не намекал о личности своего босса, но береженого Бог бережет… В общем, можно по-разному относиться к людям типа Карверса, но их добросовестность заслуживает уважения, поэтому я даже сделал вид, будто оценил дельность его предостережения, и распорядился готовиться к отбытию.