Рыцари раскрытой ладони

«Рейс Вильямс, частный детектив» — гласят позолоченные буквы на дверях в мою контору. Эта надпись начисто лишена смысла, но с недавних пор полиция стала проявлять ко мне чрезмерное внимание, и я предпочитаю принимать её представителей здесь, а не у себя дома. Я, конечно, не сноб, но где-то же надо провести черту.

Что касается моего бизнеса, то меня скорее можно считать своего рода посредником между сыщиками и жуликами. Правда, и те, и другие считают меня наёмным убийцей, но я таковым не являюсь — по крайней мере, в прямом смысле слова. Конечно, порою приходится и пострелять немного — исключительно в интересах дела. Но моя совесть чиста: я никого не угробил без крайней необходимости. � каждый раз мне удаётся свалить всё на настоящих жуликов — уж о них-то я знаю больше, чем они сами знают о себе. �так, Рейс Вильямс, частный детектив, — это я.

Я разбирал почту и наслаждался письмами с угрозами, которые посылают мне ребята без чувства юмора. � тут влетел Эрнест Томпсон. Говоря «влетел», я не приукрашиваю: этот тип действительно влетел, и ему понадобилось почти пять минут, чтобы приземлиться.

— Вы не боитесь Ку-Клукс-Клана? — огорошил он меня вопросом.

— Я ничего не боюсь.

Я сказал чистую правду, но желая быть совсем честным, добавил:

— Не боюсь, если мне хорошо заплатят.

Он испустил глубокий вздох, словно я снял с его груди непосильную тяжесть.

— А вы сами, случайно, не состоите в этом... ордене?

Кажется, он хотел назвать Ку-Клукс-Клан как-то иначе; но по тому, как вздрагивали его губы, я понял, что Томпсон не на шутку напуган этим самым «орденом».

— Нет, — сказал я, — я не состою ни в каком ордене.

Конечно, как и все американцы, я — прирождённый «член обществ». Для нас это так же естественно, как для детей — играть в войну. Мы готовы участвовать во всём, где есть какая-то тайна, загадочные названия и знаки. Но со мной это дело не пройдёт: это слишком опасно при моём образе жизни. Например, мне пришлось бы давать клятву никогда не причинять вреда соратнику. Я охотно выполнял бы её, но тут есть одна зацепка. Положим, что я навожу прицел на какого-нибудь типа и вдруг вижу, что на нём — значок члена общества. Тогда мне пришлось бы бросить пушку. Совсем неплохо, но лишь при условии, что этот тип в курсе того, что я с ним — из одной компании. А если нет, — пиф-паф, и у меня снесено полчерепа. Нет, я люблю играть в одиночку. Вот почему я никогда не впадал в искушение стать «членом».

Короче, у этого парня засело в голове, что пол-округа принадлежит к Клану, а другая половина живёт в страхе перед ним. Узнав, что я не «член», он расцвёл в улыбке и долго тряс мне руку. Затем он обрадовал меня известием, что джентльмен, которому я помог выпутаться из одной неприятности, рассказал ему обо мне. Вслед за этим он перешёл к известиям не таким радостным. Его сына захватил Ку-Клукс-Клан.

Вилли Томпсон, мальчишка семнадцати лет, отправился охотиться в окрестностях города, где они проживают. Городишко называется Клинтон и расположен на Западе — сказать больше я не имею права, кроме того, что это — главный город округа. � что же? Вилли угораздило натолкнуться на компанию клановцев и увидеть, как они мажут дегтем и валяют в перьях какую-то женщину. Хуже того, он узнал среди них кое-кого из своих земляков — у парня наметан глаз на типов с большими ступнями и тихим голосом.

Оказалось, что эта женщина — её муж был хозяином аптеки — продала бутылку спиртного кому-то из членов Клана, рассказавшему ей байку об умирающем отце. В Клане, как известно, царит сухой закон. Когда об этом узнал глава местного Клана, на женщину собрали дополнительный компромат, и ей было приказано покинуть городок в двадцать четыре часа. Когда она не послушалась, ей оказали все те знаки внимания, которых следует опасаться привлекательным дамам. Но весь секрет истории заключался в том, что один из этих милых ребят — член команды «ночных рубашек», как называют клановцев за белые балахоны — был в эту женщину влюблён и хотел получить своё, вопреки тому, что она не выносила его на дух.

Всё это я рассказываю со слов Эрнеста Томпсона; так или иначе, весь Клинтон был взбудоражен случившимся, и в итоге кое-кто из членов Клана оказался за решёткой — на целых десять минут, чтобы его успели выпустить под залог. Но когда дело дошло до суда, Вилли Томпсона похитили. Папаша был, конечно, обеспокоен, но он рассчитывал, что мальчика отпустят, как только суд закончится. Это было две недели тому назад; судебный процесс лопнул, а о парнишке с тех пор ни слуху, ни духу.

Вся эта история показалась мне просто невероятной. Подумайте: этот мужчина если не знал наверняка, то имел все основания подозревать, кто именно прихватил его сына, — и он тратит время на дорогу ко мне. Если бы речь шла о моём сыне — чёрт возьми, я бы перестрелял всех членов шайки одного за другим! Но этот тип был смертельно напуган; скажи он властям хоть слово, ему не придётся долго ждать письма с угрозами. Короче, он оказался у меня.

Что ни говори, его предложение было соблазнительным: чек на круглую сумму, так как Томпсон был зажиточным фермером. Поэтому я согласился, и стоило видеть, как просветлела его физиономия.

— Я не верил, что сумею найти человека, способного бросить вызов Клану, — сказал он, беря меня за руку. — Надеюсь, что вы не отступите, когда... когда увидите, с кем вам предстоит иметь дело.

Я чуть не рассмеялся.

— Обо мне не беспокойтесь. � не беспокойтесь о сыне. Если он жив и действительно в руках у Клана, — я верну его вам в самое короткое время. Это точно.

Я немного прихвастнул? Возможно. Подобное я говорил и раньше — и не обманывал.

�так, занавес поднят; Томпсон отправился назад в Клинтон, а я решил поехать туда через день или два.

В тот же вечер я пошёл размяться и разузнать кое-что об этом самом Клане. Конечно, я много читал о нём в газетах, но не слишком верил написанному — обычные газетные сплетни. Так мне, по крайней мере, казалось.

Получить информацию я рассчитывал, прежде всего, в забегаловке у Майка Клэнси — Майк принадлежит ко всем орденам на свете.

Но Майк только покачал головой.

— Значит, и тебя купили? — сказал он грустно. — Все ребята едут через реку или на Юг, чтобы вступить в Клан — деньги у него есть, это точно.

— Ты член Клана? — повторил я свой вопрос.

— Только не я, — он снова покачал головой. — Когда это поветрие нашло на наш город, я поговорил с сержантом Келли. Бррр... Это — неподходящий орден для ирландца. Протестантское сборище. Но если хочешь узнать о них побольше, спроси у Немого Роджера, вон там, — и он ткнул пальцем в сторону карманника, одиноко сидевшего за столиком в углу.

Этот Роджер действительно наговорил мне с три короба; его и прозвали «немым» из-за болтливости.

— О Клане? — начал он, — Конечно, знаю. Ребята отправляются туда целыми грузовиками. Едут на Юг или на Запад, и вступают в Клан. Когда подвернётся дельце — совершить налёт или отделать кого-нибудь, — мальчики попутно набивают карманы. Допустим, ювелир должен покинуть город, но упрямится, и Клан принимает меры; а тогда, сам понимаешь, ничего не стоит прихватить пару колец. А он и не пикнет — только пошли ему письмо с угрозами, а ещё лучше, позвони...

Он помолчал секунду и посмотрел на меня.

— О Клане мне ничего нового не расскажут, я и так всё знаю. Я был членом Клана и почти сколотил состояние; но тут они за меня взялись. В общем, исключили: выкинули, словно я не джентльмен, а чёрт знает кто. А за что? За то, что я потряс какого-то типа. Что ты на это скажешь?

— Да, круто с тобой обошлись, Роджер. Скажи, а как ты вступил в Клан?

— Ну, для этого надо быть американцем, белым и протестантом — и иметь десять долларов. Впрочем, если у тебя есть десятка, остальное можно устроить и так... Они получили мою десятку, да ещё шесть с полтиной за старый белый балахон — в сумме 16 50, а в итоге вышвырнули меня вон, как паршивого...

Но я прервал Роджера. Мне были нужны пароли Клана и их тайные приветствия.

После нескольких порций виски он, конечно, раскололся. Когда пошли все эти Великие Циклопы, Калифы, Клокары, Клудды, Кладды, Клекстеры, Клоканы и тьма других, я перестал что-либо соображать и попросил его остановиться. Но я всё-таки выудил у него клановское рукопожатие — левой рукой. Потом он показал салют, который я постарался запомнить. Он скопирован с салюта конфедератов: правую руку надо положить на правый глаз, а затем повернуть её ладонью наружу.

— Главное, запомни одну важную вещь, — Немой Роджер направил на меня костлявый палец, — Когда ты встречаешь другого члена Клана, то всегда говоришь «эй — эк», то есть «ты член Клана?». Если сам слышишь такое, то отвечай «эк — эй», «я член Клана». Всё остальное — муть, и большинство ребят ничего другого не запоминают. То, что я сказал — главное.

Потом он показал мне дешёвую целлулоидную пуговицу, торчавшую с обратной стороны петлицы на лацкане его пальто. На ней я прочёл — КОТОР. Это означало, по его словам, «рыцари раскрытой ладони».

Все эти жесты и пароли показались мне слизанными с официантов, которые вечно спешат и на ходу обмениваются друг с другом подобными знаками и звуками. Орден, наверняка, был основан одним из них. Но я хорошенько осмотрел пуговицу — в дальнейшем мне нельзя прозевать парня с подобным украшением.

Через два дня я был в Клинтоне, городишке с тремя-четырьмя тысячами жителей, но зато «главном городе округа». Впрочем, его нельзя назвать совсем захудалым: даже фермеры передвигались на автомобилях, а кое-кто — в настоящих лимузинах. Трудно было представить, что этот город зажат в тиски каким-то недоделанным «орденом».

С гостиницей, правда, всё было в порядке; думаю, что в ней ничего не менялось лет этак двадцать пять. Называлась она не слишком оригинально — «Клинтон-Хаус».

Так вот, вопреки моим планам держаться в тени, я не успел пробыть там и полчаса, как в номер влетел Эрнест Томпсон. Он был в сильном возбуждении: Клан выступил через местную газету с заявлением, что он не имеет никакого отношения к исчезновению Вилли Томпсона, а всем, кто думает иначе, лучше держать язык за зубами. Мистер Томпсон показал мне газетную вырезку — действительно, Клан угрожал в ней целому городу, ни больше, ни меньше.

Но примчался он не из-за этого. После нашей последней встречи он получил анонимное письмо, где намекалось, что его сыну известно что-то такое об убийстве в городке, расположенном в двадцати милях от Клинтона; в этом убийстве тоже подозревали членов Клана.

— Я и сам так думаю, — сказал Томпсон. — Вилли утаил эту информацию от меня, но собирался выдать её на суде. Он не рассказал мне, потому что боялся за меня.

Новость важная, что и говорить, — и всё-таки не стоило так прямо врываться в мой номер. Если Клан следит за ним хоть краем глаза, эти ребята быстро смекнут, куда дует ветер. Дальнейшие события подтвердили мои опасения.

В тот же вечер старому Томпсону нанесли визит несколько личностей в белых балахонах, и он — спишем это на его тревогу за сына — признался им, что нанял меня для расследования.

Его можно простить: нервы у него окончательно расшатались, да и прежде старина Томпсон не отличался мужеством.

На следующий день он смотался из города, и лишь потом позвонил мне: рассказал всё, что случилось, как его заставили расколоться, — и в итоге просил меня не бросать дело. � даже обещал удвоить сумму. Что же вы думаете? Конечно, я согласился. Мне хотелось обматерить его, но я удержался. Пусть хоть весь мир знает, зачем я здесь; а Клану не помешает понять, с каким человеком им предстоит иметь дело.

Клан не заставил себя ждать. �х было трое; свои балахоны они напялили, вероятно, в холле. Разряженные, как дюжие хористки в бурлеске, они вломились в мой номер. Двое встали но обе стороны двери, загородив выход и силясь всем своим видом показать мне, что они не собираются валять дурака. С третьим дело обстояло сложнее — он выглядел, как подлинник, а не подделка. Одним движением он переместил своё мощно сложенное тело через всю комнату и уставился мне прямо в лицо. Несколько мгновений он молчал, пожирая меня глазами через разрезы в белом капюшоне.

Я продолжал сидеть на стуле, меряя его взглядом и докуривая сигарету; затем я усмехнулся. Я не могу удержаться, когда вижу, что мне грозит нешуточная опасность.

— Вы не являетесь членом Клана — Великой Невидимой �мперии?

Последние три слова он произнёс, как будто объявлял команды на состязаниях в поло.

— Нет, не являюсь — ответил я, делая вид, что вытираю слёзы, — я хотел вступить, но... понимаете, я легко простужаюсь. Мне не обойтись без пижамы.

Он не шевельнулся, и я понял, что трачу время, задирая этого типа. Поэтому я сделал шаг навстречу.

— Не пытайтесь меня понять. � не скрывайте печальных известий. Вряд ли вы пришли поболтать. Выкладывайте всё!

Не знаю, дошло ли до него, что я имел в виду, но он сразу и без обиняков перешёл к делу. Надо отдать ему должное — этот парень знал, чего хочет.

— Вы вызвали неудовольствие Клана; нам в Клинтоне не нужны наёмные убийцы. У вас есть двадцать четыре часа, чтобы покинуть город. Двадцать четыре.

— А нельзя двадцать пять? — прощебетал я. — Видите ли, я хотел бы присутствовать на ближайшем собрании Клана, чтобы было проще засунуть вас всех в мешок.

Мне нужно было его завести. � я своего добился.

— Ты меня слышал.

Я видел, как сверкнули его глаза в прорезях капюшона.

— � следи за своим языком. У меня с собой пушка. Мне нужна ровно секунда, чтобы её достать и выстрелить.

� он закончил потоком ругательств, если и не оригинальных, то отборных.

Но теперь он заговорил на моём языке — о пушке и прочем, — и потому я встал и посмотрел ему прямо в лицо:

— Послушай, недоумок.

Светская беседа между нами закончилась.

— Значит, тебе нужна секунда, чтобы достать свою пушку и выстрелить? Тогда дам тебе совет. Если у тебя не получается быстрее, держи пушку в штанах. �наче ты опоздаешь ровно на полсекунды.

Он сделал движение рукой к боковому карману.

— Если не веришь, попробуй, — сказал я ободряюще. — А твои приятели тебя вынесут.

Блефовал ли я? Я говорил как на духу, и он знал это.

Увидев, что он колеблется, я выхватил пистолет и взял под прицел всю компанию. А левой рукой сорвал капюшон с его головы.

Я хотел разглядеть его физиономию, и одного взгляда было достаточно. Таких навалом на Кони-Айленд. Копия одного из братьев Смит или сразу обоих: сплошные брови и баки.

— Послушай, Пушистая Харя, — я ласково провёл дулом пистолета по его ребрам, — сейчас ты имеешь дело не с женщиной, не с подростком, не с отчаявшимся отцом. Значит, ты даёшь мне двадцать четыре часа? А я даю тебе двадцать четыре секунды, чтобы убраться отсюда. Если же ты появишься снова, я сниму с тебя твою ночную рубашку и запихаю её тебе в пасть — вместе с бакенбардами и всем остальным.

Я был в бешенстве и совсем не шутил. Это пугало в белом балахоне думало произвести на меня такое же впечатление, как на женщин и детей. К тому же он оскорбил меня своей бранью.

— Мою пушку вы видели, — бросил я вслед, когда они боком выбирались из моего номера. — В следующий раз она обязательно выстрелит. А теперь — брысь!

Что они и сделали. Честное слово, так с ними ещё никто не обращался. Я присел на край кровати и от души расхохотался.

На следующее утро под моей дверью оказалась записка; в ней администратор просил меня освободить номер. Значит, Клан начал играть в открытую. Конечно, я не собирался съезжать и знал, что им меня не выпереть. Дело в том, что этот городишко был ни то, ни сё — власти не принимали сторону Клана, но и не шли против него; все сидели по своим углам и ждали, что будет дальше. Но если я собирался немного пострелять, мне нужно было выспаться. То, что администратор был настроен против меня, действовало мне на нервы. Но я лишь пожал плечами и спустился по лестнице, обдумывая следующий ход.

Внизу я поздоровался с Джимми О’Брайеном, гостиничным клерком. Он был настроен дружески, а его рукопожатие подтвердило, что он не член Клана. Больше в фойе никого не было. Я подошёл к входным дверям и выглянул наружу. � тут я увидел процессию, которую непривычно видеть даже в городишке на дальнем Западе. По улице шли — гуськом, в колонну по одному — трое мужчин; шли прямо по центру Главной Улицы. У каждого с плеча свисала винтовка; но не за спиной, а подмышкой, чтобы одним движением приготовиться к выстрелу.

Впереди шёл мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, но крепко сложенный. Двум другим было где-то под тридцать; это были настоящие гиганты.

Кто-то подошёл ко мне сзади; это был Джимми О’Брайен. Конечно, он знал о моих ночных визитерах: он дежурил в фойе, когда они смывались.

— Что это за головорезы маршируют по середине улицы? Тоже из Клана? — спросил я у клерка.

— Нет, — сказал Джимми. — Это Бак Джебин и его сыновья. Единственные в городе, кто открыто не повинуются Клану. Сам Бак Джебин когда-то в молодости угрохал троих. Вобщем, не та семейка, с которой стоит связываться.