21

Нужно было скрыться, бежать отсюда со всех ног. Так твердил внутренний голос Медлин, вот только ноги отказывались повиноваться. Словно туман проник в ее душу, сковал страхом и смятением.

Она могла лишь во все глаза смотреть на человека, которого знала как Ива Рошенкура, не в силах постигнуть разумом внезапное превращение просвещенного француза в это странное создание с копной рыжих волос, в разорванной рубашке, которая обнажила грудь, жестоко стянутую корсетом.

— Не смотрите на меня так, словно я привидение, — сказала Эвелин Мортмейн. Ее гортанный голос утратил всякий намек на французский акцент. — Я всего лишь женщина, такая же, как вы, хотя и не наделенная вашими прелестями. Увы, мы, Мортмейны, никогда не отличались красотой.

— Но… Но считалось, что никто из Мортмейнов не остался в живых, — запинаясь, проговорила Медлин.

Эвелин насмешливо взглянула на нее:

— Прискорбное заблуждение некоторых Сентледжей.

Она приблизилась, и Медлин отпрянула, но Эвелин проскользнула мимо нее и остановилась, направив пистолет на человека, распростертого на земле.

Роман. От потрясения Медлин совсем забыла о нем. Надо что-то сделать, помочь ему… но Роман, похоже, не нуждался уже ни в помощи, ни в защите. Эвелин легонько ткнула его носком башмака, Роман не пошевелился. Губы Эвелин изогнулись в злорадной усмешке.

— Замечательно! Одним Сентледжем меньше.

— Вы убили его? — в ужасе прошептала Медлин.

— У меня не было выбора. — Эвелин придвинулась к Медлин. — Он понял, кто я, и напал на меня, причем совсем не по-джентельменски. — Она издала хриплый смешок. — Забавно, правда? С самого приезда я не находила себе места, боялась всех остальных Сентледжей, их ужасных способностей. А раскрыл мою тайну вот этот… — Она презрительно махнула рукой в сторону Романа. — Обычный человек, такой же, как я. И ему суждено было разгадать мой секрет, просто наведя справки…

Медлин пожала плечами. Эвелин говорила с ней ровным, спокойным тоном, словно речь шла о самых обыденных вещах, и от этого кровь стыла в жилах. Словно они сидели в гостиной Медлин, пили чай, беседовали о Мильтоне и Мольере. Только все было совсем не так.

Словно в страшном сне их окружали удушливый туман, хаос и смерть. Эвелин направила на нее тот же пистолет, из которого убила Романа, однако Медлин не почувствовала страха.

Ее мысли унеслись к Анатолю.

Как могла она так ошибиться, неправильно истолковать то, что увидела в кристалле? Она убежала, желая спасти Анатоля. Она пришла сюда ради его спасения, но ее ошибка может стоить ему жизни. Эта мысль наполнила ее душу ужасом.

Она изо всех сил старалась не показать Эвелин Мортмейн, что боится. С чего бы Анатолю искать ее здесь, мчаться навстречу своей и ее гибели? Откуда ему знать, где она?

Но ведь он Сентледж.

Внутри у Медлин все сжималось от страха. Она должна вернуться в замок Ледж, найти Анатоля, предупредить… Нет! Именно этого она не должна делать. Нужно держать Эвелин как можно дальше от Анатоля, самой справиться с этой женщиной.

Но как? Она старалась сохранять спокойствие, все тщательно взвесить, но это было трудно: Эвелин подошла совсем близко, направив пистолет прямо в сердце Медлин.

— А теперь, дорогая, — ласково сказала она, — будьте столь добры, рассказать мне, что вы здесь делаете.

— Я… Я убежала от мужа.

— Это я уже знаю. По всей округе только и слышно, что жена грозного лорда сбежала от него и нашла приют у священника. Впрочем, ваше присутствие на Пропащей Земле этим не объяснишь.

— Вы обещали помочь мне, если я когда-нибудь решусь покинуть мужа.

— Да, но сами видите… — Эвелин показала глазами на Романа. — Вы выбрали неподходящее время.

— Тогда мне, наверное, лучше просто уйти.

Эвелин рассмеялась.

— Или нам обеим уехать, — продолжала Медлин в отчаянии. — Ведь вы, наверное, и сами хотите бежать теперь, когда известно, кто вы. Мы… Мы могли бы сейчас же уйти отсюда, найти корабль, отправляющийся во Францию.

«Как можно дальше от Анатоля», — думала Медлин, в тревоге глядя на женщину.

После томительной паузы Эвелин покачала головой.

— Я не вижу необходимости бежать. Моя тайна известна только двум людям, и один уже мертв.

Эвелин подошла еще ближе. Сквозь одежду Медлин ощущала холод пистолетного дула.

— Я никому не скажу. — Медлин опустила голову, боясь, что лицо может ее выдать. — Я, как и вы, ненавижу Сентледжей… Они такие странные и страшные, и мой муж худший из них. Нам обеим нужно уехать, пока это еще возможно.

Эвелин крепко взяла Медлин за подбородок, подняла ее лицо. Обычно пустые глаза ее смотрели пронзительно и твердо.

Печально, почти нежно она сказала:

— Дорогая моя, вы очень плохая актриса. Может быть, ваш муж странный и даже жестокий человек, но, подобно всем бедным маленьким выбранным невестам, которые были до вас, вы полюбили своего скверного Сентледжа.

Забыв о направленном на нее пистолете, Медлин рывком высвободилась и отступила назад.

— А вы, Мортмейны, тоже умеете читать мысли?

— Нет, я получила информацию тем же способом, что и наш бедный Роман. Через обычного шпиона, которого я сама подослала в замок Ледж.

— Никто из слуг Анатоля… — начала Медлин и осеклась, все поняв. — Бесс Киннок, — произнесла она. — Вы послали Бесс шпионить за нами.

— Вы проницательны, моя разумная Медлин, — рассмеялась Эвелин. — Да, я убедила Бесс поступить на службу в замок Ледж и разузнать все, что может способствовать падению Сентледжей. Денег понадобилось очень мало, учитывая, что девушка считает вашего мужа виновником смерти ее матери. Ненависть, как я имела возможность убедиться, иногда весьма полезна.

В голове Медлин мелькнул образ Бесс Киннок, ее бледное лицо, ее манера крадучись пробираться по коридорам. О господи, неужели она подглядывала в замочные скважины в самые сокровенные мгновения, подслушивала все разговоры Медлин с Анатолем? При этой мысли ей стало дурно.

— Но как вы узнали о Бесс? — спросила она. — О ее ненависти к Анатолю?

Эвелин снисходительно улыбнулась.

— Я ждала отмщения двадцать лет, неужели вы думаете, что я не разузнала о Сентледжах все, что могла? Я изучала это семейство с безопасного расстояния и только потом объявилась сама. Сначала я стала искать знакомства с Романом. Этот самовлюбленный и жадный эгоист был самым слабым звеном. Я легко завлекла его, прикинувшись другом, ссудив деньгами на покупку Пропащей Земли, вселив в него надежду на брак с богатой графиней. Он безоговорочно поверил всему. Вернее, я так думала, — Эвелин поморщилась. — Роман оказался умнее и подозрительнее, чем я ожидала. Я могла бы подкупить его, чтобы он помог мне уничтожить остальных Сентледжей, если бы он не пришел в такую ярость, узнав правду. Может быть, ему не понравилось, что я его одурачила, а может быть, в нем наконец заговорила проклятая кровь Сентледжей. — Эвелин пожала плечами. — Как знать.

Ее бездушный тон, хладнокровие, с каким, она говорила о смерти Романа, о гибели остальных Сентледжей, заставили Медлин содрогнуться.

Она вглядывалась, в грубые черты Эвелин, ища признаки чувствительности, которые видела в Иве, хоть какой-то намек на то, что ее можно урезонить.

Их не было.

— Вы потратили двадцать лет на вынашивание планов мести? — спросила Медлин. — Вы, должно быть, сумасшедшая.

— Нет, просто терпеливая. Видите ли, Медлин, этот почерневший остов за вашей спиной когда-то был моим домом.

Напускное спокойствие Эвелин дало трещину, и Медлин увидела, как под белой маской лица клокочет ненависть.

— Мне было только четырнадцать лет, когда я чудом сумела спастись из огня. Тогда у меня был такой же нежный голосок, как у вас. Но в ту ночь я его лишилась, жар и дым царапали мне горло, рвали легкие. Я не могла даже кричать. Съежившись во мраке, я смотрела, как проклятые Сентледжи заживо сжигают всех моих родных.

— Но… но мне говорили, что это ваш отец устроил пожар.

— Ну да! А что ему оставалось делать? Он не хотел сдаться живым, чтобы его посадили на цепь, как собаку.

— Но он убил Уатта Сентледжа.

— Это не было убийство, — произнесла Эвелин сквозь зубы. — Это была война. Война между Мортмейнами и Сентледжами, которая не затихала с тех пор, как Сентледжи воспользовались своими проклятыми чарами, чтобы присвоить наши законные владения.

— Нет, Эвелин, — попыталась успокоить ее Медлин. — Я не знаю, какие у вас сохранились детские воспоминания, что говорил вам отец, но вы не понимаете…

— Замолчите! — взорвалась Эвелин, приблизившись еще на шаг. — Это вы не понимаете, Медлин. Мой отец никогда ничего мне не рассказывал… но я не раз слышала, как он жалел о том, что у него нет сыновей, а слабая дочь не сможет вести войну с Сентледжами! И я оказалась действительно слабой. В ту ночь я убежала и спряталась в первом попавшемся месте.

— Наверняка в этом не было необходимости. Не могу поверить, что кто-нибудь из Сентледжей причинил бы вам вред. О вас позаботились бы. — Медлин умолкла, встретившись с холодным взглядом Эвелин.

— Неужели вы думаете, что я приняла бы милость убийц и негодяев? — спросила она в ярости. — Нет, я должна была исчезнуть. Я пробралась на борт рыбацкого судна, которое довезло меня до Франции. Когда капитан обнаружил меня в трюме, он просто выкинул меня на берег, как крысу.

Эвелин подошла еще ближе, ее пронзительные глаза горели странным огнем.

— Вы знаете, друг мой, каково это, остаться одной в целом мире, оказаться в чужой стране? Медлин покачала головой, судорожно глотнула.

— После того как меня изнасиловали в первый раз, я быстро научилась выдавать себя за мальчика.

— Господи! — выдохнула Медлин.

— Я хорошо притворялась, — с горечью продолжала Эвелин. — И еще многое делала хорошо. Обманывала, воровала, продавала свое тело за деньги. Делала все, чтобы выжить, скопить денег — и в один прекрасный день вернуться сюда, и доказать, что мой отец ошибался. Ему не нужен был сын, чтобы отомстить за нашу семью. Нужна была только я!

Она взмахнула пистолетом, лицо ее было всего в нескольких дюймах от глаз Медлин. Впервые Эвелин не могла скрыть боль, ненависть, прошлые унижения, которые гнули и ломали ее душу. Медлин смотрела на нее со смешанным чувством сострадания и ужаса.

— Мне очень жаль, — мягко сказала она. Слова казались глупыми, ничего не значащими, но они возымели действие. Эвелин пришла в себя.

Она отступила на шаг, бормоча:

— Не жалейте. Не жалейте меня. Поберегите жалость для своего мужа.

При упоминании об Анатоле у Медлин замерло сердце.

— Вы не ссорились с Анатолем, — попыталась она урезонить женщину. — Он не может отвечать за то, что произошло с вами и вашими родными. Он тогда еще не родился.

— Неважно. Он Сентледж, глава этого проклятого рода. Он должен умереть. И все остальные тоже.

— Но нельзя же рассчитывать убить их всех. Вас поймают, может быть, даже убьют. Ив… Эвелин, прошу вас. Вы застрелили Романа, защищаясь. Можно считать, что это несчастный случай. Остановитесь. Расстаньтесь с этим. — Медлин кивнула головой на пистолет.

— Я не хочу останавливаться, — сказала Эвелин с леденящим душу хладнокровием. — Да, я могу погубить их всех. Одного за другим, медленно, осторожно, как я и намеревалась.

Она не выказывала никаких признаков безумия, на нее опять снизошло ужасающее спокойствие, которое казалось Медлин хуже сумасшествия. Темная сила уносила Эвелин за пределы разума, за пределы сострадания, за пределы логики. Сила, неотвратимая, как видение в кристалле.

Неужели и впрямь невозможно остановить Эвелин, победить пророчество? Медлин снова и снова задавала себе этот вопрос. Эвелин смотрела на Медлин холодно и оценивающе, но, когда она заговорила, в ее голосе звучало сочувствие:

— Мне жаль, что вы оказались замешанной в это, Медлин. Вы мне нравились, действительно очень нравились.

Нравилась? Эвелин говорила о ней так, будто Медлин уже умерла, и от этого кровь стыла в жилах.

— К сожалению, — продолжала она, — вы оказались здесь, и я вынуждена извлечь из этого пользу.

— Что? Что вы хотите этим сказать?

— Вне всякого сомнения, муж отправится вас искать.

— Нет! Он не пойдет. — Медлин говорила слишком быстро, обнаруживая предательский страх. — Я… я хочу сказать, он даже не знает, где я.

— Но он располагает особыми средствами, чтобы это узнать, чтобы следить за вами, не так ли?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Не пытайтесь отрицать, Медлин, — перебила ее Эвелин. — Я прекрасно осведомлена о способностях вашего мужа. То, чего я не сумела вытянуть из Романа, я узнала от Бесс. С ним непросто справиться, с вашим Анатолем. Как уничтожить человека, который способен отшвырнуть тебя прочь одним усилием воли? Его нужно захватить врасплох. А как захватить врасплох того, кто наделен нечеловеческой способностью чувствовать человека на расстоянии? Но, может быть, это чувство даст осечку, если Сентледжа отвлечь. Например, страхом за жизнь того, кто ему очень дорог. Как вы думаете, Медлин? — Эвелин смотрела на нее, насмешливо подняв брови.

— Нет! — задохнулась Медлин. — Я не позволю использовать меня, чтобы заманить Анатоля в ловушку!

Эвелин направила на нее пистолет.

— Дорогая, у вас нет выбора. Вы должны мне помочь, иначе…

— Иначе вы застрелите меня, как Романа? Стреляйте! — вскричала Медлин. — Я скорее умру, чем стану приманкой для Анатоля.

— Не будьте дурочкой, дорогая.

Сердце Медлин колотилось с бешеной частотой. Она попыталась взять себя в руки, успокоиться, чтобы прояснить разум, найти у Эвелин слабое место. Секунды тянулись бесконечно. Почему Эвелин не стреляет? Она убила Романа без всяких угрызений совести.

Убила Романа. В голове у Медлин возникла картина: Эвелин идет по дорожке с дымящимся пистолетом в руке.

Она скептически посмотрела на женщину.

— Вы блефуете. Пистолет не заряжен. Эвелин вздрогнула, но быстро оправилась и улыбнулась.

— Хотите проверить?

Она подняла пистолет, однако Медлин видела, что в ее глазах мелькнуло сомнение.

— После того как вы застрелили Романа, у вас не было времени заряжать.

Улыбка Эвелин превратилась в безобразную гримасу. Она отпустила курок, который вернулся на место с сухим щелчком.

— Вы слишком умны, — процедила она сквозь зубы.

И внезапно бросилась на Медлин. Та попыталась увернуться, но пальцы Эвелин впились в ее руку. Медлин яростно сопротивлялась, однако Мортмейн оказалась жилистой и крепкой. Она рывком поставила Медлин на колени и занесла пистолет над ее головой.

Медлин вскрикнула и дернулась. Сильный удар пришелся в плечо. Она захватила пригоршню песка и, прежде чем Эвелин нанесла новый удар, швырнула песок ей в лицо.

Выкрикнув невнятное ругательство, Эвелин отпустила Медлин, чтобы протереть глаза. За эти короткие мгновения Медлин успела вскочить на ноги. Она кинулась в туман, понятия не имея, куда бежит.

Прочь от Пропащей Земли и ее потемневших развалин, прочь от ярости Эвелин Мортмейн. Она слышала, как женщина выкрикивает ее имя, осыпает ее проклятьями.

Медлин побежала быстрее. Дорога пошла вверх, и бежать стало труднее. Она споткнулась, упала, но сумела встать. То бегом, то шагом она поднималась на холм.

Дыхание ее прерывалось, боль в боку становилась почти нестерпимой. Она не знала, где находится, но не могла остановиться.

Она полагала, что все же удалилась от Эвелин на достаточное расстояние, но ведь той не нужно было много времени, чтобы оправиться. Она гораздо лучше, чем Медлин, знала эту местность, и густой туман не мог ей помешать.

Что делать? Медлин снова и снова задавала себе этот вопрос, чувствуя, что движется все медленнее. Может быть, надо остановиться, найти какое-нибудь оружие. Камень. Его можно бросить в голову Эвелин и…

Но мысль о подобной жестокости, о том, чтобы снова приблизиться к Эвелин, пугала ее. Нет, она пойдет дальше, убежит от этой женщины, найдет того, кто ей поможет, будет молиться, чтобы Анатоль не встретился с безумной Мортмейн.

Если б только она могла добраться до хижины, где живут рыбаки, позвать их на помощь! Эвелин можно поймать, задержать. Если ее где-нибудь запрут, Анатоль, конечно, будет в безопасности.

Но сначала… Медлин остановилась. Ей надо перевести дух, понять, где она находится. Прижав руку к вздымающейся груди, она напряженно прислушивалась в ожидании погони.

Кроме шума в ушах, она ничего не слышала. Море… волны бьются о берег… Совсем близко. Но где? Туман рассеивал звуки, и определить направление было невозможно.

Она огляделась, сделала неуверенный шаг назад, пытаясь увидеть что-нибудь в плотной мгле. И закричала, потому что земля ушла у нее из-под ног.

Медлин упала, заскользила по крутому склону. Обдирая кожу с ладоней, она хваталась за камни и гальку, пытаясь замедлить падение. Наконец она судорожно вцепилась в шишковатую корягу и висела на ней, пока не нащупала ногами опору — узкий выступ скалы.

Наконец она поняла, что произошло: все это время она стояла прямо на краю обрыва и в какое-то мгновение оступилась. К счастью, обрыв был не таким высоким, как возле замка Ледж. Когда Медлин собралась с духом и взглянула вниз, то увидела в нескольких ярдах под собой море, тускло мерцавшее в тумане. Холодные злые волны бились о скалы и в ярости откатывались назад. При каждом ударе волны выбрасывали вверх фонтаны соленых брызг, и ее одежда намокла.

Медлин посмотрела вверх, пытаясь понять, далеко ли до края. Оказалось, что она падала не с такой уж большой высоты — до края обрыва было несколько футов. Если бы у нее хватило сил подтянуться, если бы коряга выдержала… Надо рискнуть.

Она крепче ухватилась за корягу и уже начала подтягиваться, когда услышала шум над головой. Подняв глаза, Медлин увидела, что с края обрыва свесилась Эвелин Мортмейн.

Эвелин что-то пробормотала, но слишком тихо, чтобы Медлин могла ее расслышать. Потом протянула ей руку. Что она собирается сделать — снова взять Медлин в заложники или просто столкнуть ее в море? Медлин пригнула голову, скорчилась, стараясь крепче держаться за корягу.

Однако рука исчезла так же быстро, как появилась. Эвелин насторожилась, потом ее губы растянулись в странной улыбке, и она скрылась. Медлин в недоумении смотрела вверх — пока не услышала голос, зовущий ее по имени.

Голос Анатоля.

— О господи, нет! — прошептала Медлин.

И едва не задохнулась от рыданий, осознав, какую страшную ошибку совершила.

Она сама помогла Эвелин расставить ловушку.

Анатоль примчался в Пропащую Землю лишь несколько минут назад.

Он пустил жеребца шагом: оба чуяли впереди опасность. Конь под ним волновался, беспокойно перебирал ногами. Анатоль старался мысленным взором пронизать туман, висящий над руинами.

Слишком много ощущений навалилось на его восприятие. Где-то сзади он чувствовал Мариуса и Фитцледжа, которые пытались догнать его. Впереди все затмевала сама атмосфера Пропащей Земли. Злоба и ненависть древних врагов, дремавшие долгие годы, теперь пробудились и терпеливо ожидали Анатоля.

Огненная женщина тоже была где-то здесь. Ее присутствие черными пальцами скребло разум Анатоля. Он гнал прочь это коварное ощущение, стараясь сосредоточиться на Медлин… но не находил ее. Безмолвие и пустота, туман и неизвестность. У него засосало под ложечкой, надежда угасала.

Он не видел тела, распростертого на дороге, пока жеребец не отпрянул с испуганным ржанием. Выругавшись, Анатоль справился с лошадью и воззрился на окровавленную фигуру.

Роман. Примятая трава, черные пятна на дорожке, ведущей к домику, — немые свидетельства отчаянных усилий Романа спастись, отползти, найти помощь. Его явно оставили умирать, и Анатоль знал, кто это сделал. Но, несмотря на полную неподвижность тела, Анатоль чувствовал слабое биение жизни, парение души, готовой отлететь от своей земной оболочки.

Он боролся с желанием просто ускакать; судьба Романа лишь усиливала его страх за Медлин. Он так давно ненавидел своего кузена, проклятого глупца, который привел за собой женщину из рода Морт-мейнов. Пусть теперь умирает на дороге, как собака.

Но почему-то Анатоль не мог так поступить. Ругаясь сквозь зубы, он спешился и бросился к кузену, наклонился и перевернул его.

— Роман! — окликнул он, ослабляя на раненом шейный платок. Он чувствовал, что жизнь кузена трепещет, как свеча на ветру, готовая погаснуть.

Когда Анатоль прикоснулся к нему. Роман пошевелился. Веки его дрогнули, и он открыл глаза. Их глубокая синева была подернута дымкой — он уже ничего не узнавал в этом мире смертных.

Но вот его веки дрогнули, и он пробормотал:

— Анатоль?

— Да, это я, — сказал Анатоль. — Что здесь произошло?

— П-проклятая женщина стреляла в меня, — простонал Роман. — Одурачила. Никакой богатой графини не было. Никакого француза. Только… чертова Мортмейн.

— Я знаю, — ответил Анатоль. — А Медлин? Она была здесь? Ты ее видел?

— Она… пыталась помочь мне, но пришла эта тварь. Я притворился мертвым. У меня неплохо получилось. — Роман попробовал было рассмеяться и тут же закашлялся.

— Где сейчас Медлин? — спросил Анатоль.

— Не знаю. Та… та женщина набросилась на нее, но Медлин ушла, убежала… а та за ней. Обе исчезли… в тумане.

Хриплый голос Романа вонзался в душу Анатоля, словно стальной клинок.

Он выругался и хотел встать, но Роман вцепился в его плащ.

— Подожди, — бормотал он — Не уходи.

— Я должен идти, — объяснил Анатоль. — Я должен найти Медлин, иначе будет слишком поздно. Мариус скоро приедет. Он…

Анатоль попытался высвободиться, зная, что Мариус ничем не сможет помочь Роману. Минуты Романа сочтены. Но ведь и его тоже.

Он снова попробовал встать, но Роман из последних сил удержал его.

— Нет. Я должен… должен сказать тебе, прежде чем… — Усилие вызвало у Романа новый приступ боли, в уголке его рта показалась кровь. Но он успел что-то вложить в руку Анатоля.

Пальцы Анатоля сжались, обхватив круглый предмет. Это были часы отца, мокрые от крови Романа.

— Твои… всегда были твоими, — проговорил Роман слабеющим голосом. — На смертном одре дядя Линдон просил заверить тебя… сказать, как сильно он любил… вымолить у тебя прощение. Но я не выполнил его просьбу, оставил часы себе. Потому что у тебя всегда было все: твоя сила, замок Ледж…

— К черту, Роман, — зло произнес Анатоль. — Все это меня больше не волнует. У меня нет времени…

— Это… это волнует меня, — прошептал Роман. — Я не могу умереть, не рассказав тебе, как я… как я взял часы, как я лгал.

— Чего ты хочешь от меня? Прощения? — С жестокостью, порожденной отчаянием, Анатоль вырвался из рук Романа.

— Нет, для прощения слишком поздно. Слишком поздно было уже после того, как я ударил тебя ножом. — Губы Романа искривились в подобии его прежней насмешливой улыбки. — Старое семейное предание сбылось. Я пролил кровь сородича и вот теперь умираю. Умираю и впервые в жизни чувствую, что я Сентледж…

Глаза его закрылись, рука бессильно упала. Анатоль неожиданно почувствовал боль — острое пронзительное ощущение. Что-то хрустнуло у него внутри, как будто ветвь отломилась от могучего дуба.

Романа не стало.

Опустив часы в карман, Анатоль выпрямился и пристально посмотрел на кузена. Он никогда не предполагал, что смерть Романа вызовет у него какие-либо чувства, кроме злобного удовлетворения… Но теперь испытывал лишь искреннее сожаление. Это его удивляло, но времени разбираться в собственных ощущениях не было.

Когда истерзанный дух Романа перестал туманить его разум, восприятие Анатоля вновь открылось для голоса, твердившего об опасности. Опасности для него. Для Медлин.

Анатоль направился к коню. Жеребец, обученный не убегать от хозяина, тем не менее готов был кинуться прочь. Прижав уши, он отступал от запаха крови, запаха смерти.

Налетевший ветер подхватил и разорвал туман, повлек его прочь. Анатоль сосредоточился, напряг силу. Медлин там, в руках огненной женщины. Он различал очертания нежной души своей жены и рядом с нею леденящее присутствие второй женщины.

Его захлестнула волна ужаса, но Анатоль сумел справиться с собой. Страх только ослепит его, а он сильнее, чем когда-либо, нуждался сейчас в ясном мысленном зрении.

Он направил силу в пространство, надавив пальцами на лоб. По какой дороге пошла Медлин? К развалинам? Нет, к обрыву над унылой и опасной бухтой.

Анатоль взялся за повод, но тут же оставил свое намерение. Склоны были слишком предательскими, слишком неизведанными, туман слишком плотным, чтобы пробираться по ним верхом, безрассудно предупреждая врага о своем приближении.

Он привязал коня и пошел пешком, не позволяя себе перейти на бег. Поднялся на холм, чувствуя напряжение каждого мускула, каждой частицы тела, готовых к внезапному нападению. Теперь он сильнее ощущал странную женщину, которая скрывалась, прятала свою душу под личиной заурядного француза, ни для кого не представлявшего ни малейшей угрозы. Она сумела провести даже Мариуса.

Теперь она поджидала Анатоля, ненавидя его, желая его смерти только потому, что он Сентледж, а она Мортмейн. Их судьбы переплелись уже в час его рождения.

Судьбы не избежать. Он молил только о том, чтобы хватило времени найти Медлин, увести ее из этого проклятого места.

Поднимаясь на холм, он ощущал собственную уязвимость так же остро, как тот, кто на дуэли делает последние шаги к барьеру. Враг все ближе, хотя и скрывается за завесой тумана. Как в видении.

Ненависть била по его чувствам, словно тяжелый кулак, но и в удушающей тьме Анатоль чувствовал Медлин. Она влекла его, словно луч света.

Услышав ее испуганный голос, он забыл обо всем, кинулся вперед, громко крича:

— Медлин!

Черт побери, почему она не отзывается? Она же совсем близко. Он словно держит в руках ее бьюще-ся сердце. Анатоль снова позвал Медлин, с силой надавил пальцами на лоб. Там. Она там. Но когда туман впереди рассеялся, он увидел лишь обрыв и под ним море.

Сердце его остановилось, потом бешено забилось. Спотыкаясь, Анатоль бежал вперед. У края обрыва он упал на колени, заглянул вниз — и внутри у него все сжалось от невыразимого ужаса. Медлин замерла на опасном узком выступе, отчаянно пытаясь выбраться наверх, и в любой миг могла потерять опору под ногами.

Увидев мужа, она застыла, и на искаженном мукой лице отразился один только ужас.

— Нет! — закричала она. — Уходи отсюда! Беги!

Анатоль словно и не слышал. Наклонившись, он отбросил прочь все мысли, сосредоточил силу, обвив ею, как веревкой, руки Медлин. Он тянул ее наверх, и боль в висках нарастала. Наконец он дотянулся до Медлин рукой.

Обхватив жену за локти, он потянул ее к краю обрыва, ноги ее болтались в воздухе. Еще один рывок и…

— Анатоль, — крикнула Медлин, подняв голову, — берегись!

Близость Мортмейн, готовой к нападению, ощущалась, как шелест черных крыльев за спиной, но у него не было времени обернуться. Она занесла пистолет над его головой. Миг спустя Медлин выскользнула из его рук, а голова взорвалась нестерпимой болью. Оглушенный ударом, Анатоль упал навзничь.

Сквозь пелену он видел склонившееся над ним существо. Рыжие космы развевались на ветру, накрашенное лицо искажала злобная гримаса. Что-то блеснуло в ее руке.

Анатоль пытался призвать свою силу, защититься. Тщетно. У него помутилось в глазах. Эвелин Мортмейн занесла нож.

Медлин цеплялась за пучки травы, ногти ее впивались в землю. Из последних сил она пыталась выбраться на край обрыва. Не для того, чтобы спасти свою жизнь, чтобы броситься на Эвелин. Остановить ее. Спасти Анатоля.

Она опоздала. Нож описал дугу и опустился. Как в страшном сне. Как в видении, явившемся в туманной глубине кристалла. Вот только когда Эвелин вонзила нож в грудь Анатоля, крик боли, вырвавшийся у него, был мучительно реален.

— Нет! — вскричала Медлин.

Вместо страха ее впервые в жизни охватила неописуемая ярость. Она бросилась вперед и схватила Эвелин за запястье, прежде Чем та нанесла Анатолю новый удар.

Они сцепились в смертельной схватке — комок рыжих волос и рвущейся наружу ярости. Женщины раскачивались в опасной близости от края обрыва. Эвелин оскалила зубы, в глазах ее полыхала звериная ярость, но Медлин подчинялась столь же инстинктивной, чисто животной потребности защитить своего мужчину.

Эвелин направила лезвие ножа на шею Медлин. Руки Медлин сгибались, все ее тело содрогалось от неимоверных усилий отвести руку Эвелин, но она все больше слабела. Острие ножа приближалось к ее горлу.

С силой, порожденной отчаянием, она вывернула руку Эвелин, а потом изо всех сил толкнула ее плечом в грудь.

От толчка обе потеряли равновесие. Эвелин оказалась на самом краю обрыва, и ее ярость уступила место смертельному ужасу, когда земля посыпалась у нее из-под ног. Падая, она ухватилась за Медлин, и та задохнулась, поняв, что вот-вот упадет.

Мир перед глазами вспыхнул, рассыпался круговертью из камней, моря, неба, искаженного яростью лица Эвелин. Потом сильные руки сомкнулись на запястьях Медлин и крепко сжали их.

Ее ладонь выскользнула из сжимавшей ее ладони Эвелин. Та покатилась вниз с обрыва, ее последний гортанный вопль растворился в шуме волн. Она с силой ударилась о камни, и холодные серые волны обрушились на нее.

Кто— то тянул Медлин назад, в безопасное место. Когда она снова оказалась на твердой земле, колени у нее подогнулись. Ошеломленная, она посмотрела вниз, но там, во мгле, не было и следа Эвелин. Только несокрушимые камни, неумолимое море.

Содрогнувшись, Медлин отвернулась, надеясь, что ее поддержат те же руки, которые спасли ей жизнь. Анатоль… Он стоит у нее за спиной — сильный, чудесным образом возрожденный.

Его не было. Чувство тепла, защищенности исчезло. Он лежал, распростертый, у ее ног, на том самом месте, где Эвелин нанесла ему первый удар.

Ему удалось приподняться на локте, и, когда Медлин увидела, что его пальцы прижаты ко лбу, она поняла, что он сделал. Собрал остатки своей чудесной силы и протянул к Медлин невидимые руки, чтобы ее спасти.